Четверо. Механические Земли. Глава 19

      К сумеркам Никель и Фрумели добрались до статного каменного пристанища, по всей видимости, выступающего старым придорожным трактиром, увязшего во мхе и необычайно красивом лишайнике, испускающем бледное голубоватое свечение. С обратной стороны благодетеля тракта виднелось большое водяное колесо, лениво вращающееся от усилий маленькой речушки, не обросшей со всех сторон кустарниками лишь в месте действия механизма. Масляные светильники, приветливо мерцающие над заурядной вывеской «Старое колесо», разбросали желтоватые одеяния у входа. Чуть левее располагались несколько коновязей с тремя рослыми скакунами песочного и каштанового цветов, если искусственный свет не вводил в заблуждение. У одного из них на шее виднелось крупное белое пятно, странным образом показавшееся Никелю грубым, но опознаваемым очертанием Механических Земель. Лошади заметили неожиданных гостей, но только одна из них подала признаки короткого волнения перед представителями чешуйчатого рода. Тусклый лунный свет посеребрил и без того ее светлую гриву, вычурно выделяющую ее среди жеребцов.
      Тишина. Из трактира ни звука. Окружение замерло в каком-то тревожном молчании, не подействовавшее на выходца с вулканических Земель. Оценив вполне миролюбивую и не подающую признаков опасности обстановку, Никель вопросительно взглянул на спутницу. Он хотел быть уверенным, что обычный приход ночи в этом месте не смутил верную подругу.
      – Что думаешь?
      Фрумели содрогнулась под сильным голосом железнокрылого, разорвавший обволакивающий мрак континентальной темноты. Она не была готова так скоро его услышать. Кроме всего прочего, драконица никак не могла дать глазам вести ее по окружающему миру. Она размышляла о странном выборе Никеля – добраться до Мерзлых Земель и доказать Путу, что ему ничто не угрожает. С чего он был уверен, что планы моряка не изменятся, и он действительно последует их исполнению? Теперь было не важно, встретятся они или нет. Они перестали зависеть от капризов рокочущего вулкана и корабля, переправившего их на зеленый берег.
      – Я… – Фрумели на мгновение умолкла, подбирая слова. Ушные гребни прижались к голове. – Я думаю, что тебе нужно произвести хорошее впечатление на посетителей.
      – Зачем? – Никель поднял надбровье. – Мы не за этим сюда пришли.
      – И все-таки, это очень важно.
      Никель призадумался. Он уселся на хвост и уставился на заманчивую дверцу, манящую некой загадочностью происходящего внутри. Казалось странным, что ни одно окно трактира не смотрело на дорогу. Они выходили на улицу с речной стороны и пропускали жалкие лучи теплого света, расплавленного некачественной варкой толстого стекла.
      – Я не слышу постояльцев, – сказал Никель, прислушиваясь. – Дипломатия не пригодится. – Он сделал уверенный шаг по направлению к двери. – Кроме того, мой желудок пуст. Он изголодался по людской пище. Конечно, можно вспомнить об охоте, но…
      – По отношению к хозяину стоит проявить немного почтения, ¬– напомнила Фрумели, с усердием поспевая за его размашистой походкой. – Удовлетворенный владелец трактира может стать началом зарождения доверительных отношений к сыну… властелина Стагана.
      Никель остановился в нескольких шагах от двери. Белоснежная лошадь фыркнула, словно попыталась через пренебрежение восстановить лошадиное достоинство перед коротким испугом. Жеребцы по обе стороны от нее продолжали равнодушно жевать сено.
      – Откуда им знать, что Стаган – мой отец?
      Фрумели виновато прижала ушные гребни, но не остановилась перед горечью своей догадки.
      – Не каждый день увидишь пепельного дракона с протезом на крыле.
      Никель нахмурился. Сверчок, заливавшийся где-то неподалеку, замолчал.
      – Мы войдем туда безо всякого умысла! Ты меня поняла? Я не собираюсь затевать идиотскую театральную игру на каких-то дурацких правилах.
      Фрумели покорно кивнула, не поднимая глаз. Она была готова принять любое решение Никеля, доверяя его решительности. В конце концов, он был наследником Механических Земель – прирожденным лидером, приемником властелина Стагана. Фрумели не знала и половины того, о чем в ее отсутствие, пока она с животным страхом пряталась от малейших вибраций земли в убежище спутника, разговаривали отец и сын. У него могли быть свои планы на континент, и эта обычная ситуация была не исключением. Возможно, он намеренно собирался демонстрировать себя не в лучшем свете или его действия были рассчитаны на подкрепление репутации о пепельных драконах вулканического архипелага. Приверженность к обособленности текла в его крови. Фрумели понимала это. Столько сезонов он провел с представителями своего вида, внимая едва различимым чертам их широконосых лиц… Они привыкли думать, делать и смотреть одинаково, потому рано или поздно презрение к инакомыслию вытесняло способность выделяться из толпы.
      – Хорошо, – неожиданно заговорил Никель. – Что ты предлагаешь?
      Фрумели подняла голову. В ее глазах мелькнула искорка надежды. Серьезно? Он передумал?
      – Мы будем вести себя тихо и спокойно, как самые обычные усталые путники, – сказала она, внимательно наблюдая, как будет меняться выражение его лица. – Закажем себе что-нибудь поесть и спросим у хозяина о новостях с континента. Если он окажется сговорчивым, то это будет хорошим шансом встретить здесь первого друга. Кто знает, куда заведет нас тропа и…
      Фрумели прервалась, увидев, что Никель как-то странно поморщился.
      – Ну… хорошо. Ты будешь удивлена, но я хотел поступить также.
      – П-правда? То есть, ты не хочешь…
      Никель покачал головой. Его забавлял вкрадчивый голос подруги и эта удивительная способность выглядеть настолько невинной и доверчивой, что не хотелось отходить от нее ни на шаг.
      – А зачем мне шуметь? – рассуждал он. – Только из-за того, что я расстроился из-за Пута? – Никель вздохнул. – Он прав. Отношения с Людскими Землями и так висят на волоске, а тут человек вдруг берет и объединяет усилия с пепельным драконом? И что хуже – с наследником Стагана? Уверен, что Пут – хороший человек, но прерывать свой путь из-за меня – глупый поступок. Вспоминая рассказ Конди, они оплыли весь континент, заглядывали в каждый порт, побывали даже в Отчужденных и Непостоянных Землях... А уж такой пьющий великан вряд ли остался незамеченным. Его запомнили все, с кем он успел обменяться словом. А теперь представь, что он перечеркивает все встречи и связи одним коротким знакомством со мной. Как-то не по-человечески выглядит.
      – Наверно, ты слишком драматизируешь, – неуверенно заявила она. – Не каждый будет думать, что встреча с тобой непременно обернется бедой.
      Никель сочувственно потряс головой.
      – Тебе ли говорить о бедах – с твоей-то искусственной лапой. – Он глубоко вздохнул, отдаленно вспоминая жуткое прошлое о ее потере. – Пойдем. Тебе нужно согреться. Я вижу, как ты дрожишь.
      Дверь легко поддалась Никелю, и они вошли в пристанище дешевой еды и слухов. В нос моментально ударили запахи застоялого жареного жира и кислой дроби, легко отличимой от любого алкогольного напитка. Внутреннее убранство трактира не отличалось изыском обстановки, ограничиваясь рядами поцарапанных столов, скамеек и приглушенным светом масляных ламп. Тем не менее, Никель заметил, что в самом конце, за одним столом, сидели двое – сморщенный от усталости человек, носивший доспехи с глубокими насечками на груди, и диковинный безрогий, но с ушами, дракон с двумя парами перьевых крыльев и песочным оттенком короткой шерсти. Никель преодолел с Фрумели половину помещения, прежде чем заметил стойку, где обычно разливали пинтами согревающий напиток. Она диковинно расположилась слева, у неоправданно узкого окна, едва ли превышающего шириной несчастный фут. За стойкой, как ни странно, он обнаружил еще одного дракона, методично листающего под свечой толстый фолиант, распухший от сырости и времени. Фрумели удивленно открыла рот, совсем не ожидая увидеть хозяина в чешуйчатом обличии с длинной, иссиня черной гривой, свисающей с его шеи, как сено с тележки. На его голове разместились забавные рога, напоминающие сухие ветви деревьев.
      – Приветствую, друзья, – негромко, без излишнего энтузиазма произнес трактирщик, заговорив раньше, чем поднял глаза от книги. – Чем могу служить?
      – Поесть бы чего-нибудь, – попросил Никель, не теряя своей естественной твердости в голосе. – Дорога была длинной. На улице холодает, а нам не помешает ночлег в теплом месте.
      – С каких это пор стало холодно в Механических землях, а?
      Никель обернулся. В центре стоял человек в доспехах, вызывающе скрестив руки на груди. Он оказался более высокого роста, чем представлял себе железнокрылый, обнаружив его изначально в углу трактира. На поясе висел меч в посеребренных ножнах, на которых отчетливо вырисовывалась символика Людских Земель.
      Незнакомец, выждав, пока его оценят во всей красе, сделал шаг вперед и продолжил надменным тоном:
      – Что пялишься, а? Язык прикусил? – Его рука опустилась шишковатую рукоять меча. – Бежал с Механических Земель с цветастой сукой, чтобы доказать всем, что ты не опасен в глубине цветущего континента?
      Незнакомец все знал?! Никель хотел немедленно действовать. Перегрызть выскочке глотку – и дело с концом. Железнокрылый, закипая от злости, медленно опустил взгляд на Фрумели. Спутница сильно дрожала. Она, будто в подтверждение своего состояния, поднесла свой хвост к его охвостью, чтобы за их спинами человек ничего не увидел. Спустя несколько мгновений она поняла, что этого недостаточно, и по беззвучному движению ее губ он получил молящее сообщение.
      Пожалуйста… не надо!
      Помощь пришла с неожиданной стороны. Фрумели, встревоженная накалом ситуации, случайно успела уловить краем глаза, что таинственный четырехкрылый посетитель уже стоял позади недоброжелателя. Заметив в его внешности нечто необъяснимое, пугающее, из нее вырвалось короткое, будто сдавленное тисками:
      – Ох, боже!..
      Посланник от мира не имел зрачков. Складывалось ощущение, что он смотрел в никуда, будучи слепым.
      – Ну же, Вурт, – примирительно сказал песчаный дракон, положив лапу на плечо агрессору в доспехах, – чего ты распоясался? Не выспался сегодня?
      Вурт нервно избавился от нежеланного прикосновения. Он был решителен в своих намерениях. Его мясистое лицо с висячей родинкой у острого носа раскраснелось от напряжения.
      – Не прикасайся ко мне, Тарэт! – проворчал он. – Сейчас не до тебя!
      Тарэт демонстрировал настойчивость, повторно стукнув когтями по плечу человека.
      – Хочешь, я угощу тебя выпивкой? – мягко спросил он. – Ты сегодня явно не в духе, раз вчера проиграл мне в карты две дюжины серебряных. Хочешь отыграться?
      Человек от раздраженности круто развернулся, едва не потеряв равновесие. Он столкнулся с бесстрашной улыбкой Тарэта, не моргнувшего перед ним и глазами – темными, как спелый налившийся виноград.
      – Нарываешься, да? Какого черта ты выгораживаешь этого ублюдка? Он спит и смотрит, как сожрать наших детей! – Его голос граничил с ревом. – С их поганого острова распространяется каннибальство и война! Они появились на свет ради того, чтобы убивать! Ты хотя бы понимаешь, что впуская таких, как он, ты рушишь и без того пошатнувшиеся устои нашей жизни!
      Фрумели почувствовала, что Никель вот-вот сорвется с места, поддавшись потоку оскорблений. Собрав крохи воли в кулак, она наступила спутнику на лапу, удержав его от бессмысленного кровопролития. Она боялась, что он не послушает ее сейчас, отшвырнет, как пушинку, в сторону, дав волю гневу. Фрумели, прячась в убежище, отдаленно слышала, как он распалялся при разговоре с отцом, властелином Стаганом. Что она тогда могла подумать, представляя, как он ведет разговор с неприятными ему лицами? Внутри драконицы все сжалось. Каждая клеточка ее тела пыталась защититься от разыгравшихся мыслей, воссоздавших кровавую картину случая.
      Но Никель и в этот раз остался недвижим. Он оскалился, но это было всем, чем являлся его ответ.
      – Я давно тебя знаю, Вурт, – отвлеченно заговорил Тарэт, дружелюбно и все с той же безобидной улыбкой вскинув голову. – Ты всегда был хорошим человеком, искателем правды и справедливости. Ты избавил глоунский тракт от шайки разбойников, приструнил коварных ростовщиков с их головорезами, принял участие в осаде пиратами Песчаного порта… В общем… ¬– Он поднялся с хвоста. – Делай, что хочешь, а я пойду – доем свою оленину. – И бодро зашагал к столу. – Сегодня она великолепна.
      Вурт смотрел ему в след недолго. Он обратился лицом к Никелю, сопя, как раненный бык.
      – Ну вас всех к черту! – проскрипел он зубами. – Проклятые драконы! Вы будете гореть в пламени Матери!
      – Мы будем гореть вместе, Вурт, – скомкано выкрикнул Тарэт. Его рот уже был занят едой. – Мы очистимся от всего, что нас обременяло или было нам дорого.
      Вурт фыркнул. Бормоча себе что-то под нос, он размашисто направился к двери и хлопнул ею так, что даже светильник задрожал у входа. С улицы донеслось лошадиное ржание, и цокот копыт растаял в ночи. Фрумели, наконец, сделала первый полноценный вдох за все время, что она была здесь. Кажется, опасность в этот раз миновала.
      – Спасибо, – поблагодарила она Тарэта.
      – Пустяки, – отозвался пернатый. Он поманил их лапой. – Присоединяйтесь, у меня теперь свободно. Эй, Кестрис! Будь добр, принеси гостям две порции оленины. Они проголодались.
      Фрумели потянула за собой Никеля, но тот не пошевелился. Он тяжело, нависая, как грозовая туча, не понимал, почему дважды послушался подругу, когда в один момент мог расправиться с этим ничтожным человеком. Хватило бы одного прыжка, одной хватки когтями, чтобы заткнуть его раз и навсегда. Он не стремился пойти по трупам, но мысль – едкая и омерзительная – овладела его разумом. Это козни отца? Он связался с наемными убийцами, чтобы подтолкнуть Никеля свернуть на тропу жестокости? Нет, это глупо. Стаган не упускал моменты с тошнотворными нотациями, но даже он не мог так бездушно обойтись со своим сыном. Или это был Конди? Неприятный и жадный до денег тип, продавший информацию о местонахождении Никеля? Но зачем? На континенте за него объявлена награда или это было местным жестоким правилом – не пускать сюда пепельных драконов? Никель знал, что избавиться от преследователя ему ничего не стоило, но что-то его остановило.
      Кто-то остановил.
      – Идешь? – позвала Фрумели.
      – Да, – ответил он, неловко пошевелив плечами. – Конечно, иду.
      Они присоединились к Тарэту, устроившись напротив. Из-за своей комплекции Никелю пришлось с трудом втиснуться в прорех между столом и скамьей, которая оказалась прибитой наглухо к полу. Колени упирались в край стола, а хвост пришлось спустить между спинкой и сиденьем. Фрумели села с краю и с каким-то необъяснимым облегчением свесила крылья. Она не могла себе объяснить, но рядом с обретенным собеседником чувствовала себя свободно, пусть и не исключала ужасной вероятности, что Вурт может вернуться.
      – Итак… – неспешно начал Тарэт. – Вы приплыли из Механических Земель, так?
      – Да, – ответила за двоих Фрумели. По необъяснимой причине эй не хотелось лгать перед беззрачковым драконом. – Мы тайно пересекли Маир в поисках тихого места.
      Тарэт бросил на поднос обглоданное ребро и заинтересованно уперся локтями в стол, как обычно это делают люди. Его передние лапы выглядели подвижными, даже чересчур развитыми для дракона, и Фрумели хотелось считать их самыми полноценными руками, пусть и с четырьмя пальцами.
      – Не оправдал сегодня континент ваши ожидания, не так ли, миледи? – Он произнес это мягко, словно смакуя обращение, что было не похоже на ядовитый сарказм. – Какая нелегкая завела вас на вулканический остров? Вы из тех, кто неустанно ищет приключений?
      – Ох, скорее всего, мы от них бежим, – отвечала она, опустив взгляд. – После всего, что мне удалось пережить, я не думаю, что сейчас мне хочется приключений. Особенно, таких.
      – А что насчет вас, Никель?
      К чему была эта смешная демонстрация человеческого этикета – Никель не понимал. Ему хотелось чувствовать свое превосходство? Никель подозревал, что с этим драконом что-то не так и его помыслы не совсем чисты. Сейчас, когда он назвал его по имени, железнокрылый не стал сдерживать свои сомнения.
      – Знаешь, как меня зовут?
      Тарэт изобразил лукавую улыбку, подставив кулаки под подбородок.
      – Конечно, знаю, – подтвердил он. – Я считаю, что есть причины мне не доверять, особенно когда я сообщу, что знаю о перемещениях Вайзерона, Лавера и Физалис…
      – Физалис?! – Никель в ярости подскочил с места, вскинув передние лапы на стол. Он накрыл Тарэта своей тенью, как неприступная скала, готовая вот-вот обрушиться на осведомленного наглеца. Его голос сменился жутким громом среди ясного неба. – Еще один шпион, да?! Действуешь в своих интересах? А ты не подумал, что твои планы могут провалиться?
      Фрумели, перепуганная до смерти, вцепилась в плечо спутника.
      – Никель! – просила она. – Пожалуйста, сядь! Мы еще не знаем, кто он!
      – А я уже знаю! – Рычание сорвалось с его дрожащих губ. – Лицемерный ублюдок!
      Тем не менее, Тарэт отреагировал на убедительность мускулистого Никеля, как в случае с меченосцем – сдержанно, с неистовым терпением. Разве что вяло шевельнулись длинные уши. Он не подал страху, учитывая, что его глаза не передавали ничего, кроме пугающей таинственности. Тарэт удовлетворенно откинулся на спинку и, соединив указательные пальцы перед своим носом, будто оценил театральную импровизацию выбивающегося из рядов эксцентрика.
      – Так-так-так… Это уже что-то поинтересней Вурта. Продолжай.
      – Никель! – билась несчастная Фрумели, неспособная малейшим образом пошатнуть спутника. – Пожалуйста, дай ему все объяснить!
      Появился трактирщик с подвешенным подносом в зубах. Никель первым обнаружил, с каким бесстрашием и безучастностью он поставил еду на стол и подвинул ее к центру.
      – Сейчас прибудет второй, – сказал Кестрис и удалился на кухню.
      – Наконец-то, еда! – ободрительно воскликнул Тарэт. – Не будем же мы выяснять отношения на пустой желудок?
      Никель наткнулся на жалостливые глаза Фрумели, не отпускающей его плечо, и конечном итоге сдался. Обмякнув всем телом, он грузно опустился на свое место, заставив скамью жалобно скрипнуть под его нескромным весом.
      – Извини, – сокрушенно сказал он. – Это было неправильно.
      Фрумели переводила дух, слушая сумасшедший ритм сердца, пульсирующего на кончиках крыльев. Она видела, как Тарэт подался вперед и, как ни в чем не бывало, – будто он нуждался в каких-то там извинениях, – подвинул к ее избраннику поднос с дымящимися ребрышками аппетитной дичи, окруженное запеченными овощами.
      – Налегайте, иначе остынет. Оленина просто тает во рту!
      – Спасибо, – пробормотал Никель, сбитый с толку этаким поведением. – Я все еще не понимаю, как…
      – И еще один, – перебил гривастый трактирщик, чудом приблизившись незамеченным. – Что-нибудь еще? – спросил он, глядя почему-то на Фрумели.
      – Ну…
      – Принеси нам что-нибудь выпить, – приглушил голос драконицы развеселившийся Тарэт. – Что-нибудь изысканное!
      Никель едва понимал, что происходит. В голове сгущалась каша из потока сводящих с ума мыслей. Почему Тарэт так реагировал на его выходку? Почему он вел себя, словно они были неразлучными друзьями десятки сезонов, а теперь встретились, чтобы обсудить нажитые впечатления и сопутствующие им проблемы? Уверенное поведение Тарэта его изумляло. Разве так мог себя вести отчаянный предатель? Чем это было – несусветной глупостью или четко просчитанной храбростью? Никель смотрел на заманчивый поднос, и желудок все больше и больше склонял его отмахнуться от лишних вопросов и заняться тем, что требовал его перевозбужденный организм.
      – Вкусно, правда? – поинтересовался Тарэт. – Смею похвастаться, моя охота была удачной. Впрочем, копытный заставил меня побегать. Если никто не против, то…
      К изумлению Фрумели он ловко поднял из-за скамьи богато украшенную лютню с золотистым грифом. Он прижал ее груди и, выпрямившись, легонько сорвал несколько приятных звуков с ее струн.
      – Не могу жить без нее, – нежно произнес Тарэт, пронзительно взглянув на Фрумели. – Она моя муза, моя первая любовь!
      – И все-таки, – как-то нетвердо подключился к разговору Никель, – что насчет Физалис и остальных?
      Тарэт не отказал себе в удовольствии шевельнуть когтями еще несколько вязких звуков в музыкальном инструменте, прежде чем ответил:
      – Не стану скрывать, Никель, что у меня немало ушей по всему континенту. – Вздох. – Увы, естественный отбор заставил ограничиться только теми, у кого есть крылья. Один из источников буквально на днях сообщил мне, что корабль властелина Мирдала отплыл в Механические Земли вместе с Вайзероном, Физалис и Лавером с дипломатической миссией. В чем ее суть – мне, к сожалению, неизвестно. Похоже, властелин Мирдал держит причину своего визита в тайне, чтобы не провоцировать смуту в Людских Землях. Все эти заварушки между людьми и драконами… Это частные случаи, которые не обязательно раздувать до состояния неприязни к нашей расе.
      Никель прекрасно знал о цели Отца континента, но решил утаить это от Тарэта. Каким дружелюбно настроенным не выглядел этот лохматый дракон, он все еще должен был доказать свое миролюбивое поведение. Тарэт слишком много знал для провинциального барда. А эти многочисленные «уши», о которых он упомянул… Он обменялся взглядом с Фрумели, которая не постеснялась к тому времени расправиться с половиной своего подноса. Куда подевалась ее тревога?
      – Значит, ты знаком с Физалис? – осведомился Никель.
      – Нет, не имел удовольствия, – ответил Тарэт. – Не было необходимости. Я только знаю, что вы путешествовали в другой мир.
      – Все это знают. Механические Земли уж точно.
      Объявился Кестрис. Он принес поднос с тремя глиняными кружками и толстым, как его хвост, кувшином, сужающемуся к краям, подобно конусу.
      – Присоединишься? – предложил ему Тарэт. – Вряд ли кто-то придет в столь позднее время.
      – Только приготовлю комнату для гостей.
      Никель машинально достал несколько серебряных монет из походной сумки и звякнул ими об стол. Кестрис посмотрел на Никеля так, словно ему предложили убийство за деньги.
      – Я не за этим вам помогаю, – сухо отозвался он и зашагал прочь.
      – Глубоко убежденный идеалист, – пожал плечами бард. – Иногда приятно видеть такого среди своих.
      – Своих? – удивилась Фрумели. Она, похоже, полностью оправилась от своих волнений, а вдобавок ко всему в желудке теперь ощущалась утешительная и, несомненно, приятная тяжесть. – Кого можно называть своими?
      Тарэт, улыбнувшись, постучал пальцами по верхней грани лютни.
      – Тех, кому можно всецело доверять, миледи.

***

      Физалис и Лавер видели, как толпа жителей Механических Земель вытолкнула, как волна на берег, Вайзерона и Лиссис. Луна, каким-то образом прочистившая себе путь к земле, спряталась за густыми облаками, смешанными с пеплом шипящего вулкана. Стало темно и мрачно, как в склепе. Немногочисленная линия масляных ламп вернулась к своим обязанностям, с трудом прорезая тьму крошечными оазисами тлеющего света. Площадь, тем нее менее, оставалась достаточно освещенной, чтобы Лавер мог различить властелина Мирдала, отца континента, бьющегося речью за свои идеалы единения. Его голос – отчетливый и покровительственный – наполнял округу твердостью намерений владельца. Пернатый отследил взгляд правителя и понял, что сейчас было не лучшее время, чтобы ему кто-то помешал. В самом деле, что он, Лавер, мог сообщить, что повлияло бы на исход переговоров? Ему нечего было предложить. Он не знал здесь никого, никогда не общался с пепельными драконами, не считая Никеля, и не имел возможности подкрепить словом обращение Мирдала в попытке объединить усилия в борьбе за мирную жизнь вдали от грохота земли и пепла, застящего глаза и просветы мирного существования.
      – Послушай…
      Физалис заботливо поддерживала спутника, обхваченная его крылом, стараясь взять на себя как можно больше веса его тела. Она изголодалась по близости к воссоединившемуся избраннику, и полет ее мыслей был направлен не бескорыстную помощь и участие в переговорах, а на нечто другое, желанное. Она решила для себя, что ее присутствие пригодится в качестве последней страховки, использованной по требованию Мирдала. Но страховка не могла заменить основные средства, учитывая, что Никель исчез с острова. Физалис не надеялась, что демонстрация ее дружбы будет иметь какой-то вес на решение пепельных драконов, верных своей главной традиции – быть обособленной частью мира.
      Когда Лавер заговорил, Физалис пропустила большую часть его слов мимо ушей. Чтобы не сесть в лужу перед спутником, ей пришлось ответить чем-то нейтральным, попадающим в большую часть просьб:
      – Хорошо, Лавер.
      – Я удивлен, что ты так легко согласилась.
      И все-таки Физалис бездумно оплошала:
      – А ты о чем?
      Лавер остановился. Они преодолели половину пути. Некоторые из зевак, прибившихся к массе слушателей, заметили пеструю чешую приближающихся драконов, так как лестница из чертога, вырезанная в базальте, вела к площади с возвышения. С неподдельным интересом они ждали, что новоприбывшие собираются делать. Кто-то из присутствующих указал на них пальцем.
      – Физалис, мы идем в другую сторону.
      – Что?
      – Мы идем за Вайзероном.
      – Что ты сказал?
      Лавер видел пляшущий огонек в глазах Физалис, смехотворно изображавшей удивление. Он догадывался, что ей было все равно, куда идти, лишь бы оставаться в непосредственной близости с ним. Она прижималась к нему так сильно, как только могла, и тепло ее тела становилось ощутимым для перьевого крыла. А эти движения, цепляющиеся чешуйки… Физалис искала уединения с начала их встречи, но насыщенность и многолюдность последних событий не давала ей реализовать свои истинные желания.
      – Все так плохо? – спросил Лавер, ощутив от двойственности вопроса наступающее смущение. – Чем я могу отплатить за твою доброту?
      Физалис тепло улыбнулась, прижав к голове хохолок.
      – Наконец-то, ты понял, – промурлыкала она.

***

      Никель проснулся в маленькой комнатке, которую Кестрис выделил для ночлега. Бедно уставленная, она напомнила ему о темном уголке в Механических Землях, где он предавался сонному забвению. Низкий настил из досок, прикрытый заштопанным наспех матрацем, покосившийся комод, отбывающий свои последние дни в богом забытом месте, узкое треснутое окно… Смотреть было не на что, но для Никеля это не имело значения. Он выспался в тепле, а этого достаточно. Впрочем, причины для беспокойства хватало.
      Фрумели не было рядом.
      Он сорвался с места, свернув матрац пополам задними лапами. Чувство опасности встряхнуло Никеля, заставив выскочить за дверь, едва не сорвав ее с петель. Если этот Тарэт что-нибудь с ней сделает, то…
      Но Тарэт ничего не сделал. Появившись среди рядов столов, он увидел Фрумели целой и невредимой. Она сидела, за столиком, по одну сторону с бардом и увлеченно наблюдала за тем, как Тарэт вдумчиво потягивал струны лютни.
      – Фрумели! – окликнул Никель, дыша, как огромные кузнечные меха. – Ты…
      – Никель! – радостно вскрикнула Фрумели и помчалась ему на встречу. Она задорно, по-детски, поцеловала его в щеку. – Как спалось?
      – Хорошо.
      – О, Никель! – приветливо отозвался Тарэт. – Присоединяйся к столу! Надо потешить желудок чем-нибудь съедобным.
      Никель с готовностью кивнул. Тревоги отступили, оставив странное, прежде неуловимое чувство ревности. Фрумели проснулась пораньше, чтобы развлечься с этим ловеласом? Что произошло в его отсутствие? Они мирно бренчали по струнам и вели разговор о жизни?
      Железнокрылый втиснулся за стол и посмотрел в глаза Тарэту. Тот, как и вчера, вел себя по своему обычаю – с дружелюбной улыбкой он постукивал по корпусу своей закадычной подруги и смотрел в беззрачковое никуда. Понять, куда конкретно был направлен его взгляд, граничило на грани невозможного, пока бард не поворачивал голову или не приподнимал ухо.
      – Итак… – заговорил Никель. – Ты предлагаешь отправиться нам в Мерзлые Земли?
      – Именно, – подтвердил Тарэт. – Этот край отмахивается от слухов и суеверий также успешно, как лошади от мух. Там есть хорошие кузни, а местные живут привычной жизнью сотни сезонов, не желая что-либо менять из-за тени неспокойного запада. Люди и драконы живут там бок о бок друг с другом, поддерживая хорошие долгосрочные отношения.
      – Но… мы туда и собирались! – вырвалось из Фрумели, в следующее мгновение прикрывшей лапами рот. Она виновато, словно раскрыв шайку заговорщиков, к которым относилась, посмотрела на Никеля. – Я…
      – Да, мы идем в Мерзлые Земли, – неожиданно для спутницы заявил Никель. – Я тоже слышал о кузницах. Один из знакомых посоветовал.
      Железнокрылый не случайно пошел на поводу у Тарэта. Он все еще стоял на своем – намерении уличить барда в грязных делах. Если их новый знакомый схватится за протянутую ниточку и попытается идти вдоль нее, Никель склонится к тому, чтобы распрощаться с Тарэтом как можно скорее. А Фрумели… Что она нашла в этом стихоплете? Ему раньше не приходилось отстаивать права на свою спутницу, а перспектива потерять ее радовала еще меньше. Да, он отдавал себе отчет в излишней вспыльчивости, но не считал, что это характерное качество когда-нибудь ее отпугнет. Новые знакомства… Конечно, с ее утратой памяти после того случая, когда она обзавелась протезом вместо лапы, Фрумели вряд ли могла помнить о видовом разнообразии драконьей расы. И что? Это все? Внешний вид Тарэта перечеркнул все, что между ними было? Мысли о ревности так переполнили сознание Никеля, что он услышал только часть ответа барда.
      – … ценно иметь друзей. – И трижды в заключение звякнул струнами.
      – А сколько у тебя друзей? – полюбопытствовала Фрумели.
      Тарэт поднял уши и отставил лютню на скамью.
      – На двух стало больше, – сказал он и отпил из кружки, в которой была дробь. – Хотелось бы верить, что вы и во мне видите друга, а впрочем… – Тарэт схватился за гриф инструмента и вдохновлено спросил: – Кто-нибудь из вас поет?
      Никель непонимающе переглянулся с Фрумели. Спутница смотрела исподлобья с такой надеждой, что железнокрылому на какой-то миг показалось, что она умоляет ее не казнить. Никель почувствовал себя последним подлецом, ощутив на себе этот яркий, приковывающий взгляд оранжевых глаз, полных искренней любви и преданности. Как ему вообще в голову взбрело – засомневаться в ее чувствах? А Тарэт? Что из всего путешествия выйдет, если он будет сеять подозрения всюду, где шагнет за порог? Континент был для Никеля незнакомым местом, который еще предстояло познать.
      Коротким кивком, впервые улыбнувшись за все время пребывания в трактире, он не стал препятствовать просьбе спутницы. Фрумели спрыгнула со скамьи, буквально светясь от счастья. Она направилась на небольшую импровизированную площадку, расположенную в углу трактира. Тарэт закинул лютню за спину и уже было хотел спуститься, как вдруг заговорщически подставил лапу ко рту и прошептал Никелю:
      – Я о ней позабочусь, не волнуйся.
      Никель, захлопав глазами, в недоумении раскрыл рот. Вот гаденыш! Ему что, нравится, когда все вокруг не знают, что о нем думать?