Разнообразие видов. 3. Истина

После нашего расставания с Кэйт прошли две мучительные недели. Трудно объяснить, что мне пришлось пережить за это время. Да и нужно ли? Я почти не спал - вроде бы и ложился, но сон бежал от меня; похудел на тринадцать фунтов - при моей-то обычной худобе, бросавшейся в глаза; не мог заставить себя что-либо делать, хотя сроки, как всегда, поджимали. Несколько дней - исключительный случай! - я не выходил на работу и получил направление к психотерапевту. Пастор дважды просил меня открыть ему, колотя в дверь, но я сделал вид, будто уехал вслед за родителями к дяде. Наверное, он звонил им, но они часто отправлялись на прогулку в лес, и застать их на месте было довольно сложно. Том, Гай и другие ребята, а также профессора отчего-то решили, что на фоне стресса у меня развилась пневмония, и даже посетили все окружные больницы, пытаясь найти обо мне хоть какие-нибудь сведения. Но я был непреклонен. Я молчал. Мне  стало абсолютно всё равно, что происходит вокруг. Единственная вещь, которая поддерживала меня по-настоящему в этот сложный период, - крепкая молитва. Я плакал, очень много плакал. Рана, нанесенная Кэти, ныла по всему телу, особенно в голове. Я не мог смириться, не мог взять себя в руки. Шатаясь по комнате, я пытался отыскать причину её поведения, объяснить себе, что я сделал не так, чем оттолкнул её от себя. Где скрывалась моя ошибка?.. И могла ли она поступить так со мной ради моего же блага? Допустить мысль о том, что Кэтрин тяжело больна и не хочет, чтобы я наблюдал за её страданиями... была слишком большой для нашей обычной жизни. Это ведь не сочинение классического периода. Всё,  что приходилось делать сутками напролет, - молиться. Лишь бы с ней всё оказалось в порядке. Больше ведь ничего не нужно. Я переживу как-нибудь и это...

Потом всё-таки выбрался из квартиры, страшный, небритый, зашёл в церковь, где никогда прежде не появлялся (вроде, она принадлежала католической епархии), послушал мессу - к счастью, здесь не встретилось знакомых лиц, и потащился обратно, едва не угодив под колеса мчавшейся машины. Возле мусорных баков я заметил стайку бедняков, после чего приблизился к ним и отдал все, что оказалось у меня в карманах. На следующий день я вернулся к обычным серым будням, только теперь они стали ещё более невыносимыми. Я мечтал, чтобы кому-то другому - Тому, Стиву, Сэми, Иви, но никак не мне - выпало занимался разнообразием видов. Текст исследования казался ужасным. Он не выражал ничего настоящего, ничего особенного. Безумно хотелось разорвать его на тысячу фрагментов и вышвырнуть в окно, чтобы грязные автомобильные шины прокатились по ним тысячу раз, а потом дождь унес всё это безобразие в канализацию. Какая тут научная степень? Если я не постиг самого себя, а должен писать об отдаленных уголках планеты. Горе-исследователь! Я никто. Никто. Действительно никто. Ничего по-крупному не добился, не сделал, а мелкие победы людей не интересуют. Пришлось выдохнуть, собраться с мыслями, выпить кофе, принять душ.

Первого декабря я заснул в четыре часа дня. Едва перед глазами всплыли какие-то туманные образы, тут же раздался телефонный звонок, и голову резко сдавило от внезапного пробуждения. Я нащупал аспирин возле пустой чашки и хрипло ответил:
- Да?
- Добрый вечер. Это Марк? - спросил женский голос.
- Да.
- Извините. Я, наверное, не вовремя.
- Что вы хотели? С кем я... с кем я говорю? - таблетка упала мне на язык.
- Это Ани. Вы меня не узнали?
Я взял да и бросил трубку. Мне не нужны были разговоры с ней! Через пять минут, впрочем, она перезвонила. Я долго глядел на мигающий экран, потом всё же поднес мобильный к уху.
- Марк, не скидывайте, пожалуйста!
- Ну и что вам нужно?
- Я планировала поговорить с вами.
- У меня голова болит. Давайте ближе к делу.
- Это не телефонная беседа. Вы встретитесь со мной?
- Зачем? Мне ничего не нужно.
- Думаю, нужно всё-таки.
Я продолжительно выдохнул.
- Сегодня в девять сойдёт?
- Хорошо. Где вам удобно?
- Возле театра у сквера.

Я успел выспаться, оделся получше (не мог же мой внешний вид показать, насколько всё плохо) и пришёл точно к назначенному часу. Ани спокойно поинтересовалась, как обстоят дела, будто бы ничего не происходило, видел ли я те документалки из её собрания, представил ли свою научную работу и прочее. Она была неплохо осведомлена о моей жизни, видимо, нашёлся человек, многое обо мне поведавший... Наконец, когда я уже начал терять терпение, женщина перевела разговор на наши отношения с Кэтрин. Она допустила кое-какие ремарки, но я не сообразил, почему они связаны с темой беседы.
- Знаете, - отозвался я, трактуя намеки привратно. - никто не обижал Кэйт, если вы подчеркиваете мою вину.
- Вы тут ни при чем, Марк. Упаси Господи обвинять вас в каких-то поступках!
- А что же тогда?
- Вы правда не понимаете?
- Что тут понимать? Думаю, у неё просто появился другой, вот и всё.
- Нет, дело не в этом.
- Тогда... тогда приятель сказал, я ей не по вкусу.
- То есть?
- Не такой, как она изначально рассчитывала. Не слишком м-м... богат. Не слишком интересен. Что ж, если разочаровал, то... Увы.
- Марк, вы должны простить нас. Думаю, по большей части ответственность за всё лежит на мне.
Я внимательно слушал её  ни о чем не догадываясь.
- Вы хороший человек. И, естественно, любая женщина желает, чтобы её лучшая подруга была счастлива, и поэтому вопреки намерению Кэтрин я подталкивала её на дружбу с вами. Она молчала, а потом уже не могла открыться.
- Что-то я до сих пор не понимаю, куда вы клоните.
Мы стояли в парке возле скамеек, сегодня выдалась тёплая погода, почти как весной, и мне захотелось присесть, потому что услышанное далее никак не вязалось с действительностью.
- Марк... по документам она была Кит. Киттсби.
- И какая здесь разница? Сейчас ведь у неё другая фамилия.
- Это имя, вот в чем дело. Кэтрин долгое время носила имя "Кит". Теперь-то вам становится ясно, что произошло?
- Не вполне. - признался я. - Вы говорите загадками. Позвали для разговора, а теперь пускаете в ход шарады.
- Вы будто с Луны упали, мой милый! - воскликнула Ани. - Я же только что вам всё разжевала. Кэтрин была мужчиной, Китом. Теперь она стала женщиной. Ну то есть почти. Там есть ещё кое-какие нюансы, она сама вам расскажет, если захочет.
Я удивлённо взглянул на Ани и после паузы громко рассмеялся.
- Стоило с вами увидеться ради такого! Да вы прямо мастер!..
Несмотря на продолжительный хохот, лицо собеседницы оставалось предельно серьёзным.
- Вы ведь не считаете, что я... начну верить в какие-то глупости? Кэйт - потрясающая! Она... знаете, даже...
Ани молчала, наблюдая за моим поведением.
- ...Тут и говорить не о чем. Не с завязанными же глазами я с ней встречался! Сколько раз мы сидели рядом, ну это же чепуха!
Женщина вздохнула.
- Тогда спросите у неё. Только не вздумайте унижать. Вы и представить не можете, насколько ей трудно.
Я снова рассмеялся, но уже не так весело. Ани медленно направилась по дорожке в сторону ярко освещенной улицы. Нагнав её через минуту, я стал раздраженно выкрикивать, что она слишком глупо шутит, что нельзя заниматься клеветой и распространять подлую ложь за спиной близкого человека, но подруга Кэйт больше не проронила ни слова.

В тот вечер я уже не спал. Да и на другой тоже. В голове постоянно крутились слова этой странной знакомой - они абсолютно не походили на правду, никаким образом! И в то же время... я тщательно вспоминал все обстоятельства нашего с Кэйт расставания, проведенных вместе дней и вечеров. Какая деталь, какая мелочь ускользнула у меня из-под носа? Ведь я часами смотрел на неё, показывал фото, сделанные во время путешествий, прогуливался по музеям и на улице, сидел рядом в театре. Мы постоянно находились с ней в тесном контакте. Как же могло сложиться, что всё это время Кэтрин обманывала меня и она вовсе не та, за кого себя выдаёт? Помню, тогда, при первой встрече, её голос на кухне показался мне немного резковатым, однако это ощущение быстро прошло. К тому же она всегда говорила тихо, нежно, по-особому выразительно, извлекая звук из глубины, но он нисколько не портил общего впечатления, наоборот, придавал ей неповторимость - и вряд ли бы я когда-нибудь заподозрил нечто неладное. А волосы? А руки? Да, крупноваты, но у моей бабушки, выросшей на ранчо и ухаживавшей за лошадьми, они вряд ли когда были меньше. Что касается роста, Кэйт всё-таки пониже меня, хоть и не намного, а поскольку во мне около шести футов, значит она вполне вписывается в нормальные рамки. Я много занимался биологией, анатомией, когда-то сталкивался с описанием подобных случаев, но всё это теория, далекие от реальности примеры. Когда такое происходит с тобой - дело меняется. Мне никогда не доводилось напрямую видеть аналогичные или хотя бы близкие к ним вещи, я не посещал гей-бары, среди моих родственников и друзей никто не собирался менять пол, вряд ли кто-либо из них вообще задумывался о чем-то похожем. Наводить справки на кафедре мне даже и в голову бы не пришло, ведь мало ли Том с приятелями начнут распускать слухи о неожиданных пристрастиях парня, который "готовится потрясти научное сообщество". Дутой славы хватало и без их стараний. Я не стремился к скандалу, потому что работал и жил в консервативных кругах, чьи представители не особо радовались тенденциям всеобщей терпимости. Хотя открытых гомофобов тоже не наблюдалось, но... не от того ли, что "чужаки" в наших рядах мудро сохраняли молчание?

Я не знал, что и думать. Если Ани всё-таки сказала правду, значит Кэйт целенаправленно вводила меня в заблуждение и оправдывать её нельзя! Видя, что нормальный, приличный парень неравнодушен к ней, она проигнорировала вероятные последствия, чтобы в итоге заставить его страдать ещё больше. Ведь признайся она тогда, я бы, наверное, вряд ли ещё застал её где-нибудь в другом месте. Что мешало ей откровенно поговорить со мной? У неё было столько возможностей для беседы... Какой дурацкий, чудовищный маскарад! Разве можно им заниматься? Впрочем, припоминая наш диалог, думаю, Кэти всё-таки мучила совесть, её терзали неподдельные страхи и отсутствие полного доверия ко мне. Может, она решила, что я испытаю фатальный ужас и побью её, как делают всякие отморозки? Пожалуй, я и впрямь мог так поступить. Хотя нет, нет, конечно. Но я и сейчас шокирован до предела, а что произойдёт, если мне предстоит убедиться, что она - действительно мужчина? Наверное... наверное... Боже, я не знаю! Теперь, после трезвых рассуждений многое становилось ясным. А именно, почему она промолчала. Ведь у неё есть десяток веских причин ни о чем не рассказывать мне. Но вот если Ани солгала, что тогда? Ради чего и... почему нашлась столь глупая оболочка для сокрытия истины? Гораздо легче выдумать иные вещи, чем подобное бредовое объяснение. Скажи: "Она нашла другого." И всё, точка!

Я очень расстроился из-за услышанного в парке. Профессор, увидев моё состояние, велел немедленно сесть на больничный, чтобы набраться сил перед важными мероприятиями. Впереди появилось пять свободных выходных - невиданная прежде роскошь, которая вовсе непрельщала. Думаю, старик слишком переоценил мой вклад в развитие науки, и всё же в виду его расположения я пользовался особыми привилегиями, не доступными большинству обычных ребят. Вечером я нанял такси и приехал к дому Кэти. Постоял немного, глядя на зажженный свет, и вскоре ушёл. Мне нужно было узнать правду, но я слишком боялся, что окажусь не готов. Через сутки поступил точно также - добрался до соседней улицы, побродил немного, огорченно вздохнул несколько раз и, не найдя в себе смелости, перешёл на другую сторону. На третий вечер я замерз и поравнялся с окном - хозяйка заметила, что кто-то околачивается возле её жилища, после чего приблизилась сбоку и отдернула кружевную тюль. Я испугался, опустил глаза и не видел, смотрела она на меня или нет. Потом отошёл в сторону, долго топтался на месте, но всё-таки дернул дверное кольцо.
- Кто там? - раздался знакомый голос.
- Это... Марк.
Тишина. Я уже посчитал, что она не откроет.
- Заходи.
Яркий свет заставил сощуриться.
- Ты не убить меня пришел?
- Нет. - я в смущении пялился на свои ботинки.
- Тогда располагайся.
Кэйт вовсе не горела желанием пристально изучать мой внешний вид. Когда я заметил, что она тоже смотрит куда-то вниз и поглядывает на своего гостя лишь мельком, мне сразу стало легче. Я представлял на её месте парня, но фантазия у меня очевидно была слабовата. Мы побеседовали немного о делах, о работе. Всё нейтрально, очень сдержанно и предельно холодно. Повернули друг к другу лица только пару раз. На сердце лежала горечь. Не знаю, как ей, но мне было больно от этого. Я крайне разочаровался - в ней или в себе, не понял даже... Воспринимать Кэтрин иначе, как Кита, не получалось. Мне не под силу увидеть в интересной, опрятной, ухоженной женщине загримированного типа с длинными волосами, разговаривающего фальцетом и носящего юбку. Что-то здесь не складывалось.

К концу долгих вымученных посиделок в гостиной, когда мы сторонились и пугались самих себя, я пришёл к выводу, что Кэти есть и всегда оставалась настоящей леди. Это очевидно. С этим нельзя поспорить. Я не могу объяснить, как такое происходит, но говорю правду. И, глядя на нее, видел стопроцентную женщину. Только имеет ли теперь моё наблюдение какой-то смысл? Мне по-прежнему было больно, тяжело и страшно, когда я задумывался о нашей ситуации. Ничего не спросив у девушки, я тем не менее чувствовал, что Ани сказала правду. Хотя моё сердце и глаза не видели её. Уходя, я немного задержался в коридоре.
- Знаешь, она ведь раскрыла мне кое-что, но... без нашего общения многое потеряло смысл.
- Извини. - помолчав, Кэйт незаметно смахнула слезу.
Она тоже страдала из-за происходящего. Вряд ли я мог понять её переживаний. Эгоизм слепит хуже солнца.
- Можно... М-м... придти завтра? - спросил я неуверенно.
- Если хочешь.
- А ты откроешь дверь?
- Конечно, Йоави.

Том засыпал меня вопросами, почему в итоге Кэйт порвала со мной и не потребовал ли я от неё объяснений. Он утверждал, что все девчонки одинаковые, от них нет никакого проку, поэтому влюбляться серьёзно - тупое дело, а у нас вообще самая крутая работа на свете, так что мы обязаны закрутить отношения в каждой стране, которую посетим, и желательно - сразу с несколькими. "Прикинь, какое разнообразие телок, а?" - часто говаривал он, стараясь как-то подбодрить меня. "Да мы ещё оставим такое наследство, что тайские короли нам позавидуют! Везде появятся маленькие засранцы похожие на твоего другана, вот увидишь!" После подобных изречений я ещё больше замыкался в своих мыслях, и насчёт Кэтрин он не знал ни слова.

Так и не справившись до конца с неловкостью, я всё же снова приехал к ней в гости и даже, переступив через себя, смог подарить ей симпатичного медвежонка с конфетами внутри. Девушка всё прекрасно понимала, не пытаясь давить, не устраивая истерик, не мучая откровениями. В столь странной и сложной ситуации нам обоим было крайне необходимо время. Через пару дней после долгого перерыва я снова заметил на её губах теплую, открытую улыбку, в которой по-прежнему читалась скромность. Мне стало больно до слез, потому что я любил её и не представлял, как жить с этим дальше. Наверное, через неделю или даже две после возобновления наших встреч, когда я более-менее привык к шоку в своих мыслях, мне удалось собраться с духом, чтобы попросить Кэти рассказать, как же всё произошло.
- Ты умный человек, у тебя огромные познания, Марк. Разве в науке нет разделов, посвящённых этой теме?
- Мне нужно услышать твою историю. Книги не раскрывают особенностей каждого отдельного индивидуума.
- Ты способен представить меня в мужском виде?
- Честно? Нет. Я даже пытался, но никак не укладывается в голове.
- Почему же? Могу показать фото, какой я когда-то была.
- Наверное, оттого, что в тебе нет ничего от парня.
- Ты просто не замечаешь, для тебя нет особой разницы, большие ли у меня уши, руки, плечи, достаточно ли миловидное лицо.
- О, ну что ты? Даже мама, видя нас на фото, спросила, кто эта красавица рядом со мной.
- Правда?
- Да, поверь. Все замечают. В кафе на тебя обращали внимание.
- Скорее всего не из-за внешности, Йоави. Они решили так: почему урод в юбке сидит рядом с нормальным парнем? Пусть валит отсюда.
Мне стало неприятно от её слов.
- Я не хочу, чтобы ты говорила подобные вещи, Кэйт. Обещай, что я больше не услышу такого, пожалуйста.
- А кто я, по-твоему, скажи? Да, прошло немало дней. Я принимаю препараты, посещаю косметолога, разных специалистов. Они проделали огромную работу, равно как и я сама. Похожа ли я теперь на женщину?
- Ты и есть женщина.
- Пожалуй, похожа. - девушка оценила свое отражение.
- Что смотреть туда? Много там увидишь? - я забрал зеркало из её рук и отложил на столик. - Нужно исходить из вещей, доступных нашему понимаю: из твоего характера, поведения, мыслей, которыми ты делишься, из твоих личностных качеств, жестов. Взгляни. Ты утонченная, чувствительная. Ты женственная, нежная, заботливая. Ты отличная хозяйка, следишь за домом, за внешним видом. У тебя очаровательная улыбка! Мужчины... мужчины не бывают такими, Кэти.
- Значит, ты разглядел во мне женщину, Йоави.
Расстроенная моей небольшой речью, она чуть запрокинула голову, чтобы удержать слезы.
- Давным-давно, когда только познакомился с тобой. Я и теперь не сомневаюсь в этом.
- Ты не обманываешь самого себя?
- Нет. Нет, я уверен. 
- Но биологически моя природа осталась прежней. Основной этап ещё только предстоит пройти.
Я молча кивнул.
- Подготовка занимает много месяцев. - продолжала девушка. - Ани не сказала тебе?
- Она не уточняла подробностей, но я понимаю, что процесс перемены пола длителен. Можно сказать, своего рода эволюция.
- Тебе плохо, когда ты вспоминаешь обо всём?
- Я стараюсь не зацикливать свои мысли, Кэти. Внешне... даже если у тебя и присутствуют ещё физические особенности мужчины, ты умело скрываешь их. А я... я не извращенец какой-нибудь, чтобы взять и заглянуть тебе под одежду.
Том на моем месте скорее всего так и бы и поступил, но не я.
- Спасибо, Йоави. Ани и ещё одна подруга, видевшая тебя, сказали, что ты... скромный и порядочный. И таких, наверное, больше нет. Я призналась им, что... ты мне очень нравишься. Но... я не смогу встречаться с тобой, не смогу поцеловать, потому что ты натурал и к тому же придерживаешься консервативного подхода. Ты никогда не примешь меня.
Девушка с трудом договорила сквозь слезы. Я не догадывался, насколько ей было нелегко после знакомства и расставания со мной.
- Кэти, не переживай. - сев ближе, я обнял её, что далось мне проще, чем можно было представить. - Видишь, хоть я и недоумеваю до сих пор, однако по-прежнему нахожусь здесь, рядом. Пройдёт месяц, другой. Удастся привыкнуть, надеюсь. Я никогда не сталкивался с такими вещами. Конечно, мне тяжело осознавать, что женщина, которая... которую я... - тут пришлось перевести дух, чтобы собраться с мыслями. - В общем, которую я полюбил, вовсе не женщина. Похожее даже не представить. Но все же ты такая, какая есть. Что бы там ни произошло, в любом случае ты не перестаешь быть человеком.
В глазах у меня стояли слезы. Девушка долго молчала. Я тоже не знал, что ещё добавить.
- А как бы ты поступил на моем месте, Марк? - тихо спросила она, откинувшись на спинку дивана.
Я пожал плечами.
- Представь, здесь у тебя любящее женское сердце, - приложив руку к моей груди, Кэтрин усмехнулась. - Ты замечаешь, что дисбаланс между внешним и внутренним содержимым слишком велик, он не позволяет тебе нормально жить, радоваться каждый день, просто быть таким, какой ты есть. И знакомый парень, который станет тебе чрезвычайно дорог, без которого ты не сможешь провести и дня, никогда даже не взглянет в твою сторону. Считаешь, я... поступаю неправильно?
- Если б такое случилось со мной... - продолжительная пауза заставила её вновь спросить:
- Ты не знаешь?
- Я бы, наверное, умер от тоски. От бесконечной боли внутри... Но всё же тянул бы как-нибудь свой век, потому что ценю то, что дано Богом. Важно не полученное нами, Кэти, а как мы этим распорядимся.
- И ты навсегда отказался бы от счастья, от нормальной жизни? Ведь близкий человек не увидел бы в тебе... тебя самого. Только ложную внешность, не соответствующую действительности.
- Я бы старался помогать ему, делать ради него всё, что в моих силах. Даже если бы он так и не узнал, какую роль я играю в его судьбе.
- Ты осуждаешь меня...
- В церкви говорят, что медицина должна исправлять врожденные аномалии, когда существует угроза жизни, и оказывать своевременное лечение. Я родился, уже имея гемолитическую анемию и, если бы не врачи, долго бы не протянул... Но ведь хирургия вмешивается не только в экстренных случаях, когда речь идёт о главном. Она влияет и на качество жизни. Почему, если у ребёнка есть лишние пальцы на руках, мы берёмся удалять их?
- Чтобы он развивался нормальным.
- Да. Мы стремимся помочь природе. Медицина и биология борятся с тем, что человечество само же и натворило, потому что очень многое зависит от генетики, которую мы губим с каждым годом всё больше. Твоя ситуация мне кажется аналогичной. Когда иного выхода нет, нужно оперативное лечение.
- А пастор? Он говорит тебе другое?
- Мы с ним не обсуждали это, Кэти. Не из-за моих страхов или опасений, просто... о чем здесь беседовать? Это другое. Слишком личное.
- Сегодня Ани звонила... Она переживает за меня. Знаешь, мы с ней ходили по магазинам, и она помогала мне подбирать одежду, косметику. Все происходило у неё на глазах...
- Она хорошая подруга.
- Верно. У меня не доставало знаний и опыта, потому что до двадцати всё приходилось скрывать. Особенно на службе.
- Ты и в армии была?
- Ага. Вот, посмотри. Узнаешь?
Я с волнением взглянул на несколько снимков из альбома - юноша в форме возле боевой техники и он же, начищающий до блеска тёмный автомобиль. Черты его ангельского, полного доброты лица показались мне знакомыми, но... не больше.
- Можно решить, что у тебя есть брат. - я улыбнулся, вернув фото.
- Ани тоже так говорит. - кивнула девушка. - Мы с ней поболтали насчёт пересадки волос и сделали вывод, что к концу будущего года, возможно, я уже буду ходить без парика.
- А, ясно. По правде сказать, я как-то и...
Она махнула рукой.
- Мужчины вообще в этом плане невнимательны. Да и к чему тебе думать, искусственная у меня шевелюра или нет?
- Вроде поддельных зубов. - я рассмеялся и указал на один из них во рту. - Вот ненастоящий сидит, а скажешь? Свой я потерял на судне. Буквально раскрошился.
- Зато у меня натуральная грудь. - тоже смеясь, произнесла Кэтрин. - Не такая выдающаяся, как у некоторых, но хоть что-то. Я пока хочу воздержаться от синтетики.
- Вряд ли она нужна тебе.
- Ты думаешь?
- Ну, тётки со здоровенным бюстом по телеку... Не знаю. - я улыбнулся, почесав затылок. - Это далеко не всегда красиво. И для здоровья не супер.
- Но у Бет наверняка не было проблем с размером...
- Ты же её не видела, Кэти. Она обычная девчонка. В подростковом возрасте доставала всех своими комплексами, рыдала по углам. А потом пришло время и она просто перестала париться, достаточно ли у неё стройные ноги и гладко ли выбриты подмышки. "Блин, Марк! - сказала она мне. - Я ношу свитер и не вылезаю из джинсов. Кто посмеет упрекнуть меня, когда все вокруг одеваются точно также?"
Девушка улыбнулась и покачала головой.
- У тебя водилось много подружек?
- Серьёзно было только с Бет. Все думали, что мы поженимся... Но, к счастью, у нас не сложилось. Мы совершенно не подходим друг другу.
Я взглянул на Кэтрин.
- А ты встречалась с кем-нибудь?
- Женщинам моего рода сложно завязать нормальные отношения. Мне нравились парни, сколько себя помню. Я украла у соседской девочки куклу Кена и представляла, что мы гуляем с ним по парку. Наблюдала за тем, как одеваются взрослые женщины, как хорошо они выглядят. Как готовят и ждут мужей с работы. Читала книги. Поговорить обо всём начистоту мне было не с кем.
- А потом?
- Потом я пробовала встречаться с ребятами из клуба. В то время мне предложили написать статью в журнал для квиров, и я согласилась.
- Да, ты говорила.
- Наши дружба складывалась не слишком удачно... Среди геев я не ощущаю себя своей, не нахожу комфортной среды. Понимаешь? Всё-таки они чужие для меня.
- Ну... они же не в восторге от женщин. - кивнул я, улыбнувшись.
- Да. Они не воспринимали меня, как мне бы того хотелось. И вдобавок я убеждена, что когда бородатый парень надевает платье, это неправильно. Будь или мужчиной, или девушкой, но не чем-то средним.
- Я тоже категоричен на этот счёт, Кэйт. Люди будут судить о тебе по всяким клоунам, по газетной шумихе, но им и в голову не придёт, что юноша, изменивший пол, рассуждает о гендерности совершенно консервативно.
- Так и есть.
- А ты сталкивалась с проблемами в армии?
- Да, но страшных случаев удалось избежать. Мне повезло. Пожалуй, самое неприятное случилось в прошлом году, когда здесь появились хулиганы и разбили окна на первом этаже. Они измазали краской дверь, кричали гадости до приезда полиции. Я очень испугалась, Марк. Хорошо, что они не успели забраться в дом, иначе меня могли убить. Ты ведь не знаешь, что многих девушек вроде меня убивают.
- Господи... Что же за подонки?
Я невольно обнял её, шокированный столь ужасными подробностями.
- Увы, но неприятный случай может произойти в любой момент. Вспомни, как в галереи на нас пялилась старуха. Мне было так стыдно перед тобой...
- Не представляю, что случится, если я вдруг потеряю тебя.
- Просто не думай об этом, Йоави. - она погладила мою руку. - Ботаников ведь тоже не очень любят, правда?
- Да уж!.. - выдохнул я. - В школе со мной никто не общался, и по сей день не могу сказать, что у меня есть близкие друзья. Я всегда шёл сам по себе. Учёба, книги, кружки. Потом университет... Мне классно общаться с профессорами, которым под восемьдесят. У нас общий язык, общее стремление сделать мир лучше благодаря науке. Я не понимаю, как можно пойти и напиться где-нибудь, валяться на скамейке, словно бродяга... Как вести себя хуже скотины и потом гордиться собой...
- Тебя били когда-нибудь за то, что ты не похож на других?
- Да, всего пару раз. Но я отделался скорее испугом.
Мы некоторое время молчали, погруженные воспоминания. Наконец, я улыбнулся и взглянул на девушку.
- Эй... не грусти.
Заметив сумки под лестницей, я вспомнил, что хотел спросить ещё в начале.
- Скажи, а ты... правда собираешься продавать жилье?
- Да. На операцию ведь нужно много денег. Мы договорились сделать её в январе.
- Так скоро?!
- Ага.
- А клиника хорошая?
- Мне она кажется надёжной. Врачи меня давно знают, я же хожу туда на консультации и осмотры.
- Надо с ними переговорить. Я хочу удостовериться. Может, на работе кого спрошу... Важно, чтобы этим занимался высококлассный специалист, а не какой-нибудь сомнительный тип.
- Нет, не надо. Зачем, чтобы на кафедре кто-то шептался за твоей спиной? Том и другие коллеги... Они наверняка не отнесутся лояльно к таким вопросам.
- Ладно. И когда ты поедешь туда?
- На будущей неделе.
- Позвони мне, я отправлюсь с тобой.
- Ты уверен, что тебе необходима беседа с моим хирургом? Он хороший специалист, я доверяю ему.
- Ну... поддержка всё равно не помешает. М?
Поправив её прядь, я взглянул на окно. Стоял поздний вечер, на улице не было ни души.
- Тебе много нужно вещей?
- Для чего?
- Чтобы какое-то время пожить у меня. Поедешь со мной?
Девушка растерялась. Она торопливо прошлась по гостиной, не ожидая услышать подобного предложения.
- Кэти, ты мне дорога. Ты, знаешь... ты всё для меня. Я не хочу больше оставлять тебя здесь одну.
Мне действительно стало страшно за её жизнь. Она продолжительно обняла мои плечи, прижалась лицом к шее. Я понимал, что девушке трудно согласиться, но все же смог уговорить её.

Мы оказались дома уже за полночь. Я предоставил ей комнату родителей, где ещё сохранялся порядок, помог разобрать чемодан и вскоре уснул прямо за столом, потому что день был сложным и я очень устал. Утром меня разбудил звонок Тома. Он сообщил, что днем нужно предоставить отчёт о проведенном семинаре, но я вообще не знал, что буду говорить перед собранием. Отложив телефон, я с трудом потянулся и увидел Кэтрин. Она надела мамин передник и уже вовсю убирала наш захламленный коридор, где мы не наводили порядок, наверное, год. Пройдя на кухню, я остолбенел. Здесь уже висели новые занавески, мебель кругом блистела от чистоты, а в духовке запекалось неизвестно откуда взявшееся мясо. На стуле лежала гора наглаженных рубашек и новые отпаренные брюки, которые я искал две недели.
- Мне что-то так стыдно. - пробормотал я, усмехнувшись. - Ты просто золото, Кэйт. Я... застигнут врасплох. Ты вообще спала сегодня?
- Немного. Будильник был на шесть. Я боялась, что не успею привести себя в порядок. Ты не представляешь, сколько мне нужно сделать утром, чтобы нормально выглядеть.
Я приготовил кофе, слушая её.
- Обычная женщина может себе позволить практически не использовать макияж. Ну по минимуму. К тому же, она не переживает из-за парика, из-за других вещей... Никогда не входи ко мне без стука, хорошо? Я не хочу, чтобы ты видел меня другой. И потом я всё утро думала, что случится, если приедут твои родители. Вряд ли нам удастся их долго обманывать.
Я поцеловал её щеку.
- Кэти, во-первых, сейчас они слишком заняты здоровьем отца. Он всю жизнь занимался дальнобоем, курил. У него больные лёгкие. Ему нет смысла возвращаться сюда. А мама... она видела тебя на фото.
- Фото ни о чем не говорит, Марк.
- В любом случае она не будет шокирована, обнаружив здесь девушку. Я поговорю с ней по скайпу и улажу проблему хотя бы на время. - я отпил кофе. - В соседнем подъезде наш знакомый сдаёт маленькую студию. Там неплохо. Он планировал подыскать нового жильца, так что мы сможем видеться с тобой постоянно. Январь уже не за горами.
- Но если они узнают, у тебя начнутся проблемы...
- Нужно подождать совсем недолго. Справимся как-нибудь.
- Почему ты не ешь? Я приготовила завтрак.
- В холодильнике пусто. Откуда ты взяла продукты?
- Я же прихватила вчера кое-что из дома.
- Ах вот оно что. - удивился я, поглощая вкуснейший омлет. - Ну а во-вторых, когда ты закончишь со всеми процедурами, сделаешь то, что планируешь, мне кажется, у тебя во многом поменяется отношение к своей привлекательности. Не знаю насчёт косметики... Девушки без неё такие смешные. Похожи на детей. - я тихо рассмеялся. - Но если тебе не комфортно появляться без неё, без маникюра, без длинных платьев, то поступай так, как считаешь нужным. И не переживай понапрасну.
- Йоави, почему ты такой? - Кэтрин нежно обняла меня. - Как же мне повезло. - не удержавшись, она поцеловала мои губы. - Я очень люблю тебя. Очень сильно. 
- Ну не плачь. - шепнул я, вытирая её слезу.
- Прости.
- Мне же всегда хотелось, чтобы моя жена была утонченной... женственной... Не носила растянутых свитеров. Не выражалась похабными словечками. Не вела себя, как непристойная баба.
- Тебе нравится моя одежда?
- Конечно.
- Я хорошо одеваюсь?
- Да. Но дело даже не в гардеробе, нет. Ты умеешь преподносить обычные вещи со вкусом, с изяществом. И, кстати, даже моя мама никогда не убирается и не готовит, будучи в такой блузке и новых чулках.
Девушка улыбнулась своей неповторимой улыбкой.
- Я могла надеть твою футболку. Раньше у нас был один размер. "М".
- Да, видишь, я худой.
- Я тоже. Сейчас у меня другая фигура и прежнее белье, наверное, не сгодится. Но я всё ещё переживаю из-за того, как буду выглядеть в футболке и джинсах.
- Давай поедем вечером в магазин и купим тебе что-нибудь?
- Я обещала Ани, что встречусь с ней. И потом не хочу, чтобы ты тратил на меня свои деньги.
- Кэйт, милая, что за разговоры? Ты моя девушка. Даже больше.
Я вдруг запнулся.
- Короче... ты отказываешься от моих ухаживаний?
Она смутилась.
- Постой, ты сейчас имел в виду что-то другое.
- Нет, ничего.
- Неправда. Я слышала.
- Эх...
- Что?
- Сейчас пока рано об этом говорить. Всему своему время. Мне пора уже собираться.
Я поцеловал её руку.

Мы прожили вместе почти две недели. Спали в разных комнатах, и несмотря на взаимную привязанность и глубокие чувства - а, вернее именно благодаря им - мы относились друг к другу с трепетом и осторожностью. Если меня одолевало влечение к ней, я выпивал стакан воды и охлаждал мысли молитвой - это всегда помогало, особенно когда в памяти возникал образ армейского парня. Не скажу, что в такие моменты мне было легко, но я знал, что Бог не пошлет Своему рабу тех испытаний, которые оказались бы ему не по силам. Мы ждали, мы терпели и наша преданность только закалялась день ото дня.

Как-то вечером я встретился с Кэйт после работы, чтобы пройтисьпо магазинам.
Шоппинг никогда не переставал быть для меня страшной пыткой, но обещание, данное как-то при разговоре, обязывало заглянуть в несколько торговых центров. Впрочем, Кэтрин не стала проверять мои нервы на прочность, и мы посетили только женский обувной отдел да ещё подобрали ей новый кардиган - она назвала его иначе, но я знал лишь два типа подобной одежды: свитер и пиджак, всё остальное не умещалось в моей памяти. Пока девушка определялась с цветом, я приносил ей коробки и даже помогал надевать туфли, что приносило мне какое-то восторженное удовольствие. Кэти нравилось, как я ухаживаю за ней, и каждый раз она смущенно благодарила меня. Счастливую парочку давно приметила одна моя старая знакомая, с которой мы вместе учились в школе и после некоторое время пересекались по дороге на работу. Подойдя ближе, она выпустила в мою сторону огромный клуб дыма, поскольку недавно вернулась с улицы, и тут же отправила в рот жутковатый мятный бабл-гам. Я сморщился, решив покинуть "мертвую зону".
- Марк... Привет! Какими судьбами у нас? - нагнала меня приятельница.
- Здравствуй. Да вот... выбираем кое-что. - я потряс очередную упаковку.
- А, так ты не один? - усмехнулась она. - Поздравляю. Слышала, вы с Бет разбежались. Ну и кто теперь твоя новая подружка? Только не ври, что пришёл сюда с мамой.
- Я пришёл с Кэти.
- А-а-а, значит "Кэти".
Знакомая кивнула и опустила взгляд на коробку, в которой лежали туфли.
- Ха, да она не маленькая девочка, ножка-то ого-го! Не крупновата для тебя?
Я пожал плечами. Мне хотелось поскорее уйти из магазина, чтобы не оказаться в неприятной ситуации, но и постоянно скрывать свою спутницу я тоже не мог. Мы должны были вместе пережить то, что грозило на нас обрушиться. И трусость здесь являлась худшим вариантом.
Кэтрин увидела, что возле полки со мной кто-то болтает, и я успел предупредить её многозначительным взглядом, после чего вернулся к ней и показал другую модель.
- Давай все же белые. Они ко всему подойдут. - проговорила девушка, опустив глаза.
Я представил женщин друг другу и, поздоровавшись, Кэти вскоре удалилась в примерочную.
- Знаешь, она красивая. - оценила приятельница, выжидающе косясь на меня.
- Конечно. - кивнул я.
- И давно вы вместе?
- Ага.
- Ну смотри. - она дернула бровями, словно подчеркивая, что здесь кроется нечто странное.
- Мне нечего смотреть. - ответил я довольно резко, но не повышая голоса. - И намеки, пожалуйста, оставь при себе.
- Ты сумасшедший? - спросила знакомая почти шёпотом, однако крайне возмущенно.
Может быть, она уже догадывалась о многом, или ей просто не понравился мой тон... Я ждал Кэти в зале, усевшись рядом с маникенами возле витрины. На кассе нас обслужила другая девушка - расценить исчезновение моей приятельницы можно было двояко, но я не стал лезть в бутылку и реагировать на её поведение. Наверное, все получилось ожидаемо. Юная работница долго пялилась на нас, даже забыв отдать чек, а после нехотя швырнула пакет с покупками через весь прилавок - я поймал его, как в регби, и вполне довольный своей ловкостью отправился на выход. Кэтрин молчала: она была слишком умна, чтобы не понять данной ситуации от и до.
- Мне стыдно перед тобой за них. - я нахмурился и взял её под руку. - Порой люди внутри настоящие инвалиды. Не обижайся на них. Нам всем нужно лечить свои души.
Она крепко обняла меня.
- Прости, Йоави, что порчу тебе жизнь.
- Это не так. Ты изменила её. И во многом мои глаза стали видеть иначе.


Перед Рождеством на кафедре готовилось большое событие: моё очередное выступление с отчетом о проведенных в этом году исследованиях. Послушать меня приехали специалисты из смежных областей науки, известные профессора, журналисты, общественные деятели, руководители аналитических и социальных структур. Я забронировал одно из мест для Кэти. Мне было важно видеть её в числе присутствующих. Речь, которая мучила меня и не появлялась на бумаге много месяцев, вышла теперь за пару часов.

Я поприветствал коллег, поблагодарил всех за внимание и произнёс: "Друзья! Некоторые считают мою работу столь ценной, что я начал сомневаться в своих способностях. Простите. На самом деле в ней главного, и это моя ошибка. Я не скажу вам, о чем в ней написано. Я скажу о другом. О личности каждого из нас. Почему необходимо принимать её такой, какая она есть, а не выдуманной нами лишь оттого, что кому-то это кажется удобным. Мы должны принимать друг друга настоящими, научиться видеть людей в их среде, в их представлении, а не в виду собственного комфорта. Я хочу отметить, что в нашей стране стоит предоставлять убежище лишь тем, кто уважает и готов соблюдать наши законы, наш уклад жизни и разделять наше отношение к вере. (В зале раздались возмущенные возгласы, но я продолжал.) Индивидуальность нашего народа, этнических групп и каждого человека в отдельности бесценна, не имеет аналогов. Если кто-то не уважает другого, не стремится сохранять мир в нашем хрупком мире, где ежедневно, ежечасно вымирают языки, культуры, биологические виды и вспыхивают конфликты, приводящие к человеским жертвам, к изменению облика планеты, то пусть он сперва научится ценить своего ближнего, а потом предъявляет кому-то претензии. Мы обязаны встать на стражу нашей самобытности, нашего многообразия. Я выступаю категорически против политики мультикультурализма, когда у членов моей семьи вымывают их личностные особенности, их преданность вере и традициям, приступают всякие границы дозволенного, вмешиваются в отношения между близкими людьми. Когда уничтожают то, что мои предки сохранили во времена страшных гонений, пронесли через две великие войны, катастрофы и прочие социальные потрясения. Я против мирового тоталитаризма, против вечно оправдываемого насилия. Против бесчеловечности, которая пропагандируется везде, где только можно, под видом псевдо-гуманности, лживой терпимости и прочих выдуманных ценностей. (Зал уже стоял на ногах, некоторые требовали отобрать у меня микрофон).  Я говорю вам, друзья: мы разные и мы должны остаться такими. Чтобы быть собой, мне не нужно быть кем-то другим. Но если кому-то нужно стать другим, мы не имеем права не помочь ему в этом. Мы не должны бояться. Мы откровенно признаем: разнообразие видов, данное нам Богом, находится в наших руках. И если мы не научимся уважать его, человечество уничтожит мир и станет безликой, бесформенной грязью!"
Что творилось в университете, невозможно передать словами... Я не закончил выступать, но мою речь уже никто не слушал. Пришлось покинуть раскалившийся до красна театр боевых действий. В коридоре мы быстро встретились с Кэтрин. Подлетев, она крепко обняла меня.
- Ты мой герой! Я так растрогана...
- Спасибо, дорогая. А теперь пойдём отсюда.
- Многие тебя поддерживали, я знаю.
- Пусть так.
Взяв её за руку, я стремительно удалился из здания, пока нас ещё не схватила охрана. Разгоревшийся скандал ставил под удар и научрука, и организаторов экспедиций, и других людей, потому что я раскритиковал основное направление государственной политики и успел донести до аудитории слишком много "лишней" информации. Мне грозило серьёзное судебное разбирательство и тюремный срок за... за что угодно. Из любой прозвучавшей в моем исполнении фразы прокурор мог вытянуть необходимый для лжесвидительства факт. Но я сделал то, ради чего и трудился на протяжении всей карьеры ученого. Появление Кэйт обнажило лицемерие, с каким я проводил горячие дебаты, убеждая окружающих, что наши проблемы важны где-то там, в Заире или Непале, но только не у нас под носом. Я жил иллюзией, что цивилизованный мир, в котором мы существуем, наши страны первого эшелона - оплот правильного отношения друг к другу. Что здесь всё не так, всё правильно и единственно верно. Но все мы разные, и что приемлемо в одном обществе, не может шаблонно навязываться в другом. Не нужно примерять на себя чужую жизнь и, поняв, что она оказывается вам не по силам, ненавидеть кого-то за смелость. Многое ещё можно добавить, но я не проповедник и даже перестал быть ученым. Потому что на другой день, несмотря на отчасти замятую историю, меня всё же попросили уйти из университета.

Я снял немного денег со счета, которым никогда не пользовался, оттого что жил скромно, и помог Кэти снять новое жилье. Мы первое время опасались, что кто-то попытается напасть на моё жилье из-за подозрений в якобы национализме, и мне действительно пару раз приходили письма с угрозами расправы, но Господь отвел от нас эту беду. Я дал только одно большое интервью и с тех пор перестал заниматься наукой.

Ани подыскала для нас уютный дом на морском берегу. Мы никому не говорили, куда поедем на Рождество и, отстранившись от всего мира, в конце концов оказались забыты. Нас оставили в покое. Даже Том не донимал меня привычными звонками. Своей профессии я нашёл иное применение, куда более спокойное, - стал выращивать редкие виды растений и готовить улучшенные сорта для сельско-хозяйственной промышленности. Работа почти всегда кипела, но я выполнял её дома, рядом с любимой Кэти, а она в это время занималась живописью или писала статьи. Но всё это случилось несколько позже, а пока что мы украшали холл и с минуты на минуту дожидались прибытия гостей - Ани и Санель, имя которой я постоянно забывал.
- Йоави, представляешь, меньше чем через три недели всё практически закончится. Я даже боюсь об этом думать, наверное, с ума сойду от счастья!
Я протянул гирлянду к окну. Девушка подошла ко мне и заглянула в глаза.
- А ты?
Улыбнувшись, я взял её за руку.
- Счастье для меня - видеть тебя каждый день и знать, что ты жива и здорова.
- Но ведь... всегда хочется большего, правда? Разве ты забыл, как вчера целовал меня, как смотрел?
- И всё же я солгу, если скажу, что это - главное в жизни.
Она посмотрела на мою ладонь.
- Знаешь, я приняла решение и хочу креститься. Не только потому, что такие вещи важны для тебя. Мое отношение к Богу... трудно передать. В юности я проклинала Его, ненавидела за всё, что Он сделал.
- Кэти.
- Я спрашивала, почему Он так несправедлив, зачем поступил столь подло? В чём я виновата пред Ним? Зачем Он обрек меня на такие страдания?
Я молча слушал её, уже не перебивая
- А когда появился ты, мне стало ясно: в мире ничего не происходит просто так. Мы не должны бояться трудностей и можем их преодолеть.
- Да, милая.
- Только я не знаю, стану ли тебе хорошей супругой. Будешь ли ты доволен мной.
Вздохнув, я обнял её.
- Я люблю тебя и остальное не имеет значения.
- Ты не бросишь меня?
- Ну что ты, Кэти?.. Пройдёт много праздников и ты увидишь: мы встретим их вместе.
Я заметил на дорожке, ведущей к нашему дому, долгожданных гостей.
- Ани приехала.
- Да, сейчас открою. - кивнула девушка и нежно поцеловала меня. За окном падал рождественский снег.