Павлиний хвост. Глава 24. В море

Егор возвращался в Архипо-Осиповку с давно позабытым чувством удовлетворения. Все было просто отлично: время выиграно, гончие псы Колобка пущены по ложному следу, логово, в котором можно было спокойно отлежаться, готово. А еще его приятно грела мысль, что скоро он, наконец, снова увидится со своей Асей, которую так неожиданно обрел, и уже никогда никому не отдаст. Ася. Асенька…

Был приветливый осенний вечер, какие иногда случаются в начале октября. Темнота нарастала стремительно, как это обычно бывает на юге. Еще полчаса, и курортный городок полностью погрузится во мрак ночи. Перед поворотом налево на улицу Красных Партизан Егор остановился, пропуская встречный поток автомобилей.

– Гога, ты? Чертяка! – услышал он радостный возглас с противоположной стороны проезжей части.

На углу стоял пухлый загорелый мужчина лет тридцати в сильно замызганных старых джинсах и клетчатой ковбойке нараспашку, едва скрывавшей намечающийся пивной животик. Человек широко улыбался и приветливо махал обеими руками.

– Мишаня? – удивился Жар, узнав в добряке бывшего одноклассника, и тут же про себя добавил. – Блин! Этого мне еще не хватало.

Это же надо было вот так тупо спалиться, встретившись со старым знакомым посреди городка да еще и в самое неподходящее время! Егор свернул с улицы Ленина и остановился. Не выключая двигатель, он вылез из машины и подошел к школьному товарищу:

– Сколько лет, сколько зим!

– Дык… – Мишаня раскрыл дружеские объятия. – Ты-то сам как? Из Москвы?

– Из Москвы, – подтвердил Жар, лихорадочно соображая, как ему теперь поступить, ведь даже если он возьмет с приятеля строжайшую подписку о неразглашении, все равно через пару дней уже весь поселок будет знать, что Егор приезжал в Архипо-Осиповку, а там уж точно найдется добрая душа и цинканет куда следует.

– Стариков навестить? Или как?

– Да вот по делам еду в Новороссийск. Решил на вечерок заскочить к предкам.

– Дела, дела… – добродушно вздохнул Мишаня. – Нас-то, поди, совсем забыл. А мы тут недавно встречались всем классом, ну кто на месте оказался, тебя, кстати, вспоминали.

– И не говори, брат, – поддержал Егор. – Совсем я замотался. Света белого не вижу. Извини, тороплюсь. Давай я к тебе на обратном пути заскочу, поболтаем.

– Ага-ага… А я тебя еще несколько дней назад заметил, думал, ты или не ты? – товарищ усмехнулся. – Тоже мне деловая колбаса, рассекал тут на своих жигулях туда-сюда, а обо мне даже не вспомнил. Хоть бы позвонил что ли...

В душе Жара похолодело. Выходит, Мишаня давно его срисовал. Черт бы побрал его праздную наблюдательность! Живя насыщенной столичной жизнью, молодой чекист совсем упустил из виду, что неторопливая провинциальная бездеятельность чревата тем, что все вокруг за всем наблюдают и обо всем знают. Летом, когда курорт переполнен гостями, здесь еще можно затеряться, но когда горячий сезон заканчивается, жизнь входит в свое обычное размеренное русло и протекает совсем по другим законам. Егор понял, что на самом деле нет у него пары дней. Если Мишаня уже успел раструбить по всему городу о том, что видел Гогу, то, скорее всего, вообще нет ни минуты. Ни секунды. Не исключено, что в пансионате Жакирова его уже ждет засада.

Это капитан называл эффектом банки варенья. Еще в детстве он заметил, что если взять стоящую в буфете банку с вареньем и потихоньку отъесть одну-две ложечки, то этого никто не заметит: ни родители, ни бабушка. И в самом деле, ну что для трехлитровки значат пара ложечек? Капля в море. На следующий день ты отъедаешь еще, потом еще. И все идет хорошо. Но дальше наступает момент, когда, упоенный безнаказанностью, ты полностью теряешь бдительность. Если красть варенье каждый день, то через пару-тройку недель тебе самому продолжает казаться, что в банке по-прежнему столько же варенья, сколько и было, и пропажи, дескать, никто не видит, но на самом деле стороннему наблюдателю, не следившему за динамикой процесса, хорошо заметно, что в итоге уровень варенья резко понизился, и твои уловки больше не действуют. Вот тут тебя и хватают на горячем.

В течение последних полутора недель, которые молодые люди провели в бегах, скрываясь от конторы, все складывалось идеально. Егору удалось провести своих бывших сослуживцев и замести следы. Но, как и в случае с банкой варенья, наступил момент, когда расслабиться означало бы погибнуть, потому что это только тебе, наивному, так кажется, что ты ловко водишь всех за нос, а в действительности, чекисты уже давно все поняли про тебя и лишь ждут подходящего случая, чтобы нанести решительный удар. Во всяком деле нужно уметь вовремя останавливаться. «Да, приятель, тут теперь важно окончательно не заиграться, – думал Егор, преодолевая последний километр своего пути к дому Альмира Жакирова. – По крайней мере, надо бы сделать паузу, чтобы обдумать свои дальнейшие ходы». Сама судьба подбросила Егору подсказку. Тихий звоночек прозвенел, и Жар услышал его!

За мостом через речушку Тешебс молодой человек свернул на Заречную улицу и остановился, тихо положив усталую голову на руль. Вот ведь незадача. Тщательно выстроенная схема могла рухнуть в одну минуту. Да и есть ли у него эта минута? Пожалуй, нет. В любом случае, рисковать не стоит. Нечего тянуть резину. Действовать надо быстро и радикально.

Некоторое время Жар сидел неподвижно, стараясь собраться с мыслями и решить, как поступить дальше. В висках напряженно пульсировало. Ломануть в Новороссийск? Это было бы соблазнительно. Оттуда открывается масса выходов на север: хочешь через Анапу, хочешь через Крымск, да и огородами легко можно улизнуть – столько всяких тайных троп повсюду. Вопрос только один: как вырваться из Архипо-Осиповки и хватит ли на это времени? Ведь в первую очередь фобосы, конечно же, перекроют весь город вместе с обоими выездами и автовокзалом. Там у них и мышь не проскочит. Да и Мишане он только что с бухты-барахты ляпнул про Новороссийск. Нет, этот вариант отпадал однозначно. А может в горы? Эх, на жигулях через горы не прорваться – не та машина, да и грунтовки за дачным поселком «Урожай» тоже скорее всего будут под контролем. Как быть? Как быть? А что если попытаться уйти морем? «Ну конечно!» – Егор встрепенулся, и глаза его живо заблестели. Есть шанс, что погранцов они подключат не сразу, если вообще подключат. Насколько Егор успел понять, в сложившейся ситуации люди Колобка тоже действовали не вполне официально, и лишний раз светиться в других ведомствах им не было никакого резона. Рыльце-то у самих в пушку.

Таких деятелей, как генерал-лейтенант Герасимов, товарищи Егора саркастически именовали «человек и закон», то есть сам себе человек и сам себе закон, и плевать на все остальные законы. Но даже они всегда видят границы, переступать которые не велит какой-то внутренний неписаный кодекс, поэтому в своих темных делах эти всесильные люди стараются как можно реже запускать государственную машину – не дай бог потревожишь кого-нибудь еще более всесильного, перед которым потом не сможешь ни оправдаться, ни отмыться.

План бегства все более и более отчетливо прорисовывался в голове офицера, становился прямым и ясным, как линия, нарисованная в тетради на уроке геометрии. Оставалось только проверить, нет ли засады у гостиницы.

Егор опустил руку в дорожную сумку и стал наощупь перебирать свой арсенал, буднично зарытый среди футболок и носков. Помимо коробки с патронами для его верного стечкина, там были еще несколько свето-шумовых гранат «Заря», пара армейских хлопушек РДГ-2ч, черный дым от которых легко имитирует пожар, и набор китайских новогодних петард, которые он зачем-то уже года два таскал с собой повсюду.

– Ну вот, наконец-то, и пригодятся, – ухмыльнулся Жар и, достав из недр саквояжа картонные гильзы, стал поджидать подходящего момента.

Ждать пришлось недолго. Минут через десять в зеркале заднего вида показалась группа подростков, двигавшаяся с ривьеры в сторону жилых кварталов слабо освещенного Джубгского переулка. Это было как раз то, что нужно. Когда ребята поравнялись с машиной, Егор едва слышно свистнул:

– Эй, пацаны, дело есть на тысячу рублей!

– Чего надо, мужик? – важно поинтересовался старший, стараясь для важности понизить тон голоса.

– Спички есть?

– Найдутся.

– Тогда, вот вам петарды, а вот тысяча. Задача такая: тихонько проберитесь на гору в конце переулка, поднимитесь метров на пятьдесят и шмальните там весь пакет, – проинструктировал Жар. – И сразу же смывайтесь врассыпную, чтоб вас там никто не накрыл. Ясно?

– Легко, – ответил старший, взяв у чекиста деньги и пиротехнику.

Мальчишки растворились во тьме, а Егор, надев свежую черную рубашку и напялив на глаза шапочку-балаклаву, какую обычно используют спецназовцы, закрыл автомобиль на ключ, дернул затвор пистолета и, прячась за кустами, прокрался вплотную к постоялому двору, где он оставил Асю. Не доходя метров двадцати до ворот, он затаился и принялся наблюдать. Через пару минут на склоне раздались беспорядочные выстрелы. Пальба началась такая, что все окрестные собаки, хрипло хохоча, нестройным хором всколыхнули ночную тишь, изо всех сил стараясь перекричать друг друга, как бешеные. Их надрывный лай подхватили псы с соседних улиц, и даже на побережье, кто-то отчаянно вторил этому гвалту своими протяжными завываниями. Кутерьма поднялась нешуточная. Из некоторых домов на шум повыскакивали люди, удивляясь и пугаясь одновременно. Выбежал и хозяин гостиницы Альмир Жакиров с дробовиком в руке – видимо суровые события недавнего прошлого в его родных местах научили стареющего джигита бдительности. Но те, кого в первую очередь ожидал увидеть Егор, в случае, если его лежбище было бы раскрыто, так и не показались. Это немного успокоило молодого человека, и он тихонько нырнул во двор.

Свет в Асином номере горел, и сквозь неприкрытое окно Жар разглядел ее красивое взволнованное лицо. Выстрелы напугали девушку, и по всему было видно, что она не знает, как поступить.

Егор с оружием в руках проскользнул в комнату, весь в черном, шапка надвинута на глаза, задернул штору, зачем-то лег на пол и так, ползком добрался до лампы.

– Егор? Ты? – Ася от удивления тоже присела на корточки и, недоверчиво косясь на пистолет в руках возлюбленного, затараторила. – Что происходит? Ты как здесь оказался? Кто стрелял?

– Тс-с-с… – чекист прижал палец к губам и сипловатым шепотом продолжил. – Ляг на пол.

Егор щелкнул выключателем, и комната погрузилась в полумрак, только телевизор все еще работал, озаряя помещение прерывистым голубоватым светом. Так они пролежали на полу несколько минут, ожидая, когда шум на улице стихнет. Лишь только собаки угомонились, и возбужденные людские голоса умолкли, Жар зашевелился:

– Срочно собирайся. Валим отсюда.

Девушка молча кивнула и также ползком направилась к шкафу. Наспех побросав вещи в рюкзак, она надела джинсы и зашнуровала кроссовки.

Все это заняло буквально несколько минут. А потом они еще какое-то время лежали в темноте на полу, пока Егор прислушивался к звукам, исчезающим во мраке наступившей ночи. Потом он шепнул Асе:

– Сейчас мы выйдем отсюда, очень быстро и тихо. Слушайся меня во всем, не спрашивай, просто делай, что я говорю. Поняла?

– Угу, – еле слышно промычала в ответ девушка, и молодой человек почувствовал, что ей на самом деле ужасно страшно.

– Ничего не бойся, – обнадежил Жар. – Все будет хорошо.

Удивительно, но его спокойный уверенный голос подействовал на девушку магически. Ася почувствовала, что рядом с таким мужчиной ей и смерть нипочем. И вообще, с ним она была готова идти, ползти или передвигаться любым другим способом, куда угодно.

Молодые люди подкрались к входной двери, Егор еще раз прислушался, улавливая малейшие шорохи в саду и на улице, а потом медленно приоткрыл створку, приготовившись стрелять в любой момент…

Дверь тихонько и жалобно скрипнула. В ответ в саду раздался зловещий сухой кашель, будто кто-то хотел прочистить горло, и Жар тут же замер, слившись с темнотой проема.

– Стас? – услышал он хрипловатый голос Жакирова. – Ты?

Хозяин крольчатника спокойно сидел на скамеечке в глубине двора и нес ночную вахту, поглаживая рукой свой дробовик, лежавший у него на коленях.

– Эм, добрый вечер, адэ, – от неожиданности Егор осекся, – не стреляй, это я. А что тут произошло?

– Не знаю, – невозмутимо ответил Альмир, хотя и был немало озадачен происходящим. – Палил кто-то. Вот я и решил тут немного покараулить. Мало ли что…

Жар быстро и незаметно убрал пистолет в наплечную кобуру и, накинув куртку, выскользнул из номера в тень виноградника. За ним тихо проплыла Ася.

– Когда вернулся? Я и не слышал, – удивился Жакиров.

– Так это вечером, – уклончиво ответил парень. – Не хотел тебя тревожить.

– Странно все это, – задумчиво проговорил хозяин. – Давно не слышал, чтобы вот так запросто на улице стреляли.

– Да мальчишки, небось, балуются, – предположил Егор, немного расслабившись. Ему уже было ясно, что никакой засады нет. Он опять умудрился на полшага опередить вездесущую контору. Повезло…

– Может и мальчишки, – глухо отозвался Альмир. – Ладно, спать пойду. А вы чего подскочили?

– Да мы как раз на рыбалку хотели отправиться, а тут такое…

– Ночью на рыбалку? – крякнул Жакиров и беззвучно рассмеялся, догадываясь, что за рыбалка намечалась у молодых людей.

Ася густо покраснела, и если бы не темень, скрывавшая ее смущение, она бы, наверное, сквозь землю провалилась от стыда. Но Егор ничуть не стушевался:

– Да нет, правда, на рыбалку. Я давно Оле обещал, а тут такая возможность. Осенью да еще и ночью на Черном море – это же сказка! Хорошо бы пеламиду взять, а если повезет, то к утру и ставридку. Вот только ни снастей, ни лодки у нас нет. Пойдем к пирсам, может, арендуем у кого.

Черное море. Черное море… Осень в подводном царстве – это самое веселое время. Лето кончилось. Жара ушла. Рыба оживилась. Любой пацан, выросший на побережье, знает, что это за чувство такое, когда неокрепшие мальчишечьи руки до боли в пальцах сжимают удилище, из последних сил борясь с килограммовым монстром, заглотившим блесну. И вот он уже в лодке глухо скачет, роняя серебристую чешую, и жестоко бьется о борта в надежде ускользнуть обратно в пучину и обрести свободу. Но не тут то было. А рядом стоит отец и усмехается, готовый, если что, прийти на помощь в любую минуту. Пеленгас, именуемый в простонародье кефалью, жирная остроносая пеламида с радужно-полосатыми бочками, задумчивый губастый луфарь – знаменитый черноморский деликатес, изящный тонкотелый сарган с иглоподобным клювом, грациозная сельдь, ершистая смарида, верткая ставрида, царь черноморских глубин катран – самая настоящая акула, правда, не очень большая и для человека не опасная, – да мало ли какие еще чудеса скрываются в бирюзовой морской толще. Истинный рай для настоящего азартного охотника.

– Знаешь толк в ночной ловле? – улыбнулся Жакиров, глядя на оживившиеся глаза молодого человека. – Ну что ж, Стас, могу тебе свой катерок дать, и снасти тоже найдутся, и фонари. Тысяча рублей за ночь тебя устроит?

– Вполне, – ответил Егор и полез в карман за деньгами.

– Паспорта не забудьте, а то мало ли, заплывете, куда не надо, с погранцами потом хлопот не оберетесь.

– Да мы тут рядышком, –  успокоил его Жар, – далеко не пойдем.

– Ну-ну, – вздохнул хозяин, принимая купюру. – Причал 18. Катер белый такой с синей полосой и красно-желтыми разводами на рубке. «Даус» называется.

– «Даус»? – Егору стало немного не по себе. – Это павлин что ли?

– А то… – подтвердил Альмир, удивляясь осведомленности гостя. – Павлин-мавлин. Красивый потому что. И гордый.

«Надо же… Павлин. И тут павлин. Это просто знак судьбы какой-то», – подумал капитан и вслух произнес:

– Класс! Это как раз то, что надо! Тут еще вот какое дело, уважаемый адэ. Мы в сторону Геленджика хотим отправиться. Не мог бы ты нам туда назавтра машину пригнать? Она стоит тут неподалеку, у моста на Заречной улице. Вот ключи и документы.

– Э-э, дорогой, завтра у меня дела. Не получится.

– Три тысячи.

– Ну, это другой разговор. А зачем тебе машина?

– Да мы хотим, не теряя времени, еще на денек в Новороссийск сгонять, а потом в Абрау-Дюрсо. По-быстрому. А ты с уловом домой на катере вернешься. Идет?

– Идет. Значит, буду ждать вас завтра к обеду в Геленджике на Толстом Мысу в парке напротив пирса.

– Это там, где памятник погибшим рыбакам?

Адыг молча кивнул.

– Заметано, – сказал Егор и отсчитал хозяину еще три банкноты.

– Удачи вам, ребятки, – проговорил Жакиров и помахал рукой, словно благословляя. – Даст бог, еще увидимся.

Конечно, он сказал это машинально, просто потому, что в менталитете черкеса нет понятия прощания, даже в их родном языке отсутствуют соответствующие формулы типа нашего «прощай» или «пока». Расставаясь с кем-либо, черкес или кабардинец просто желает своему собеседнику всего хорошего, или выражает надежду на скорую встречу, что можно было бы отчасти сравнить с русским «до свидания», но все же не так конкретно и безапелляционно. Поэтому для Егора последние слова Альмира прозвучали по-особенному, будто с какой-то непостижимой точностью пожилой адыг почувствовал всю глубину их непростого положения. Жар не верил в мистику, и, тем не менее, неприятный холодок пробежал по его спине. К тому же еще этот катер с чудным названием «Павлин»… Ну разве бывают такие совпадения?


Продолжение следует...

Глава 25 здесь http://www.proza.ru/2018/11/22/1267