К вопросу о хирургии грыж, или как это делаю я. 6

                -6-

  Последнее мое осознанное восприятие Амстердама перед тем, как меня накрыло, случилось на одной из его центральных площадей. Мы продолжали бесцельную прогулку, подразумевая завалиться в первый же попавшийся ресторан и отметить там наш трансевропейский тур. Сначала были велосипеды, тысячи велосипедов на велостоянке по периметру площади, потом люди, люди, ноги, разные ноги - стоящие, идущие,  неуверенно ступающие и проваливающиеся ступнями через брусчатку мои...
   Я сидел в полупроницаемом пузыре, с трудом различая обрывки разговора моих спутниц и не в состоянии понять, о чем они говорят. Стенки пузыря рассеивали свет, поэтому окружающий мир утратил свои формы. Лишь иногда усилием воли мне удавалось фокусировать световые кванты и с трудом воссоздавать не чёткое изображение окружающих меня обьектов. Но хуже прочего была карусель мыслей, подобно лопастям колеса водяной мельницы, всплывающих одна за другой из темных вод небытия и вновь погружающихся обратно под воду. Пока я тщетно пытался овладеть мыслью и как-то подчинить её своему сознанию, она ускользала, как бывает ускользает в душе мыло из моих рук, когда судорожные попытки схватить его ни к чему другому не приводят, но лишь к ощущению неуклюжей беспомощности и досады. В конце концов мысль  исчезала так, что решительно невозможно было вспомнить её содержание. В этот момент над чёрной поверхностью воды всплывала новая мысль. Я кидался на эту счастливую возможность вырваться из когнитивного вакуума. Но и новая ускользала от меня также, как и предыдущая , и чёрная пустота моего сознания начинала заполняться мыслью очередной.. Мне, вдруг, стало жутко. Пузырь пузырем, а я - в незнакомом и неуютном городе, мой дом - в другой реальности, и я никогда не смогу в него вернуться! Я буквально мёртвой хваткой вцепился в Викину руку и уныло тащился за ней и Авиталь бог знает куда. Впоследствии Вика оценила проявление этой панической атаки так: "А подсознательно Саша готов довериться только мне!".
   Позже, в ресторане, я украдкой наблюдал за Авиталь, которая заговорщически подмигнула официантке, и, стрельнув глазами в мою сторону, полушепотом доверительно сообщила ей: "Мы тут курнули косячок, ну ты же понимаешь?!" За столиком созрел заговор, сосредоточившись на сколько можно, и стараясь не упустить и эту ускользающую мысль, я наехал на Аську. Авиталь "взятая с поличным" всё отрицала. Ничего никому она по моему поводу не нашёптывала. Вика, почему-то, поддерживала Авиталь, которая, видите ли, всего-навсего, делала заказ, а я, видите-ли, не правильно всё понял. Я силился наехать и на Вику, поставившую мою способность понимать английский, но мысль уже погружалась под воду. Я мучительно старался вспомнить, что не так с Аськой и не мог. В отчаянии я готов был рыдать, но вскоре не мог даже понять, почему мне было так тяжело.
    Потом в моем пузыре потемнело. Я понимал, что вокруг наступили сумерки. В какой-то момент всё озарилось ярким светом, и я увидел растеряные метания моих женщин. Я как-то понял, что мы опаздываем на поезд в Брюссель. Вика тянула меня за руку в направлении поездов метро. Я же совершенно отчетливо понимал, что нам нужно бежать в другую сторону, к международным отправлениям. Будучи не в состоянии произнести и слова (паралич сковал мое горло и язык безвольно распластался в моей ротовой полости), я показывал рукой туда, откуда мы спешно удалялись, но Авиталь и Вика не обращали на мои сигналы внимания. "Теперь мы навсегда останемся здесь!" - пульсировало у меня в голове... Добравшись, наконец до своего перрона, мы переводили дыхание в ожидании скорой посадки. Я тщетно старался своим парализованным горлом глотать накапившуюся слюну. Выплюнуть её непослушным языком тоже не получалось. Вдруг я перестал дышать, совершенно забыв, что нужно сделать, для того, чтобы набрать в грудную клетку воздух. И тут я осознал, что не чувствую биения своего сердца. Страх смерти каким-то образом вернул способность контролировать свои мысли. "Остановка сердца - это не неминуемый конец. В европейской столице мне так  просто не дадут умереть, меня смогут реанимировать. Но, вот если я, застигнутый асистолией на железнодорожной платформе, упаду под поезд, тут мне ничто не поможет! Нужно срочно переместить свой центр тяжести ближе к земле и принять более устойчивое положение!" Я опустился на одно колено и сгруппировался в ожидании потери сознания и неминуемого падения на перрон. В этот момент до Авиталь и Вики, не подозревавших, что творится внутри моей бренной телесной оболочки, и воспринимавших мои чудачества со смехом, наконец, дошло, что дело пахнет керосином.

- Будем вызывать амбуланс?

- И что мы им скажем? Хирург прилетел на европейский конгресс. Поехал на экскурсию в Амстердам. И тут у него случился передоз?!

- Саша, Саша, возьми себя в руки. Хочешь воды?

"Какая, нахрен, вода?! Я со слюной-то во рту не знаю, что делать!!!"- этот крик тогда я озвучить не смог.... Путь в брюссельскую гостиницу в моем сознании был отмечен одним единственным эпизодом. Вика насыпала мне в ладонь сладко-кислых драже разных цветов. Я сжал их в ладони и хранил, как нечто важное, что некуда деть за отсутствием карманов. Вика насильно разжала мою окрасившуюся цветами радуги ладонь и скармливала мне конфеты по одной.