Жёлтое поло

Была, говорит, у меня такая женщина – просто мечта. Всю жизнь такую искал.
Возвращалась она однажды поздно вечером с работы. Решила денег сэкономить, на метро поехала. До закрытия час оставался. Ехала с окраины города.
Зашла в метро, спустилась по эскалатору. Глубокая станция, долго спускалась. Людей почти нет. Несколько человек вниз по эскалатору едут с промежутками в десять ступеней. А вверх по эскалатору – никого. За все время только работник метро поднялся.
Спустилась, говорит, и по коридору на платформу вышла. Постояла минутку в раздумье. Прикидывала куда ей лучше сесть, чтобы ближе в город выйти: в конец состава или в начало. Покрутилась и пошла в конец платформы.
Подходит к скамейке, а там мужичок сидит. На вид работяга. Видимо тоже допоздна работал. Сумка спортивная, но вся в пыли. Явно не на йоге был. Тяжелая, хотя полупустая. Значит, рабочие инструменты. Может, слесарь какой?
Женщина уставшая была, говорит, будто пьяная. Посмотрела на него с интересом. Симпатичный, отметила про себя. Молодой, не больше тридцати пяти, но с частой проседью. Такое редко кому идет. Только Джорджу Клуни и этому слесарю.
Она села рядом. Мужичок глянул мельком и засуетился, стал по карманам стучать, будто искал что-то или проверял все ли на месте. Стал елозить на сидении с беспокойством, будто тело зудело.
Тут ветер поднялся и издалека послышался гул приближающегося поезда. Колеса стучали по рельсам, набирая силу из глубины туннеля, и вдруг состав ворвался на платформу. Мужичок подорвался с лавки и с силой оторвал сумку от земли.
Женщина, говорит, продолжила сидеть и рассматривать мужичка, пока поезд не остановился и двери не открылись.
В вагоне мало людей, у всех уставшие или пьяные лица – не разберешь. Мужичок встал у выхода, лицом к дверям, как будто собирался выходить на следующей станции. Женщина прошла внутрь вагона и встала у окна, у места для колясочников и колясок. Хотя напротив были свободные места. Она, говорит, все разглядывала странного суетливого мужичка.
Он был ниже ростом, щуплый. Одежда не по размеру, поэтому висела. Наверное, стесняется в отделе для подростков одеваться. Он же мужик! Почти седой, как Джордж Клуни, а размер одежды такой же как в прыщавые пятнадцать. Стыдно.
В тот день на нем были темно-синие джинсы и желтое поло. Взгляд женщины, говорит, прирос к этому желтому поло. Его и видно не было под ветровкой, только воротник на щуплой шее и подол, который выглядывал из-под куртки. Выправился из штанов, когда мужичок сел на лавку на платформе.
Сначала она с любопытством рассматривала мужичка, но когда взгляд опустился на несвежее жёлтое поло, как оно гнусно торчит из-под куртки, внутри нее разлилось отвращение, которое стало отсвечивать в глазах.
Она, говорит, смотрела на кусок желтой ткани и понимала, что не место ему в этом мире. Мир и так страдает от гадости и несправедливости, чтобы его оскверняли желтые несвежие поло, торчащие из таких же несвежих штанов на щуплом потном теле.
Вдруг окна вагона озарил яркий свет. Поезд въехал на станцию. Двери открылись. Но мужичок не вышел. Никто не вошел в их вагон. Уставшие или пьяные лица продолжили путь.
Женщина, говорит, так и ехала, сверля взглядом щуплого мужичка. Вагон опустел. Поезд пересёк центр города и отправился на другую окраину.
За две станции до конечной женщина вышла из вагона. На платформе с ней оказалось несколько людей. Все они двинулись влево, к голове состава. Там находился выход в город. Женщина ошиблась.
Она последней покинула платформу и когда встала на механическую ступеньку эскалатора, никого не было рядом. Станция глубокая. Но эскалатор везет только до половины пути. Дальше либо лифтом, либо пешком по лестнице. Она обернулась.
На десять ступеней ниже стоял он. Такой ж седой, тщедушный, по-прежнему в гадком поло.
Женщина отвернулась и покачала головой. Не место, говорит, не место тебе на этой земле, нет права у тебя осквернять землю этим гадким желтым поло.
Она замешкалась у выхода с эскалатора, пропуская мужичка вперед. Он не пошел по лестнице, а свернул к лифту. Конечно, сумка, небось, тяжелее его самого.
Лифт находился в закутке, им редко пользовались в вечернее время.
Женщина, говорит, тоже не выбрала ступеньки, а пошла к лифту. Как мотылек летела она на блеклый свет желтого поло. Только в этот раз огнем будет она, а он – гнусным  бесполезным насекомым.
Когда она подошла к лифту, тот уже опустился, готовый открыть двери.
Мужичок улыбнулся приветливо, пропуская даму вперед. Она мило улыбнулась в ответ и прошла в лифт. Она прижалась к стенке и запустила руку в сумочку.
Мужичок возился с кнопками, пока не услышал автоматический голос, что лифт поднимается вверх. Тогда он убрал руки от кнопок и стал ждать, пока закроются двери.
Двери сомкнулись и в этот самый момент он обернулся к женщине, сжимая в руке тесак, который прятал под желтым поло все это время.
Он, говорит, заприметил женщину еще на платформе. Поэтому так суетился. Внутренний зуд не давал покоя всю дорогу. Он как в вагон зашел, сразу решил, что до конца за ней поедет. Специально встал, говорит, лицом к дверям, чтобы видеть ее, рассмотреть в отражении. И к лифту специально пошел, чтобы она не подумала, что ее преследуют. Он не дурак, сразу понял, что она боится, когда на эскалаторе она обернулась, а потом замешкалась, пропуская его вперед.
А тут – такая удача, говорит, мотылек сам в ловушку прилетел. Он аж улыбнулся от неожиданности! Так обрадовался, говорит.
Он специально на кнопки давил, чтобы она не заметила, как он нож из-под поло достает.
Только двери закрылись, он сразу обернулся.
Обернулся и наткнулся на ее нож. Поменьше, конечно, говорит, но тоже охотничий. С зазубринами, чтобы не резать, а рвать.
Он посмотрел ей в глаза, а там такая же сталь отражается, что и в ладони.
Не обороняться она собралась, а резать его. Точнее его гадкий, несвежий, гнусный, желтый поло.
Говорит, хищник всегда жертву из толпы вычислит. А тут что получается, кто из нас охотник, а кто добыча?
Каннибалы. Вот кто мы оказались, говорит.
Подъем на лифт занимает пять секундам, а нам показалось, что вечность прошла. Всю правду о себе и жизни узнали. Ей на вид не больше тридцати, а мужичку тридцать пять, как она и предположила, несмотря на раннюю седину. Тридцать лет они задавались вопросами: «то мы и зачем мы?». А тут за пять секунд в обсосанном лифте метро им открылась истина. Истина на лезвиях двух тесаков.
Лифт остановился, резко затормозил, их даже подбросило слегка и вывело из ступора. Двери открылись, а они стоят.
Я, говорит, первый отступил. Первым вышел на улицу, она за мной. А потом она резко спрятала нож в сумочку и скрылась.
Больше, говорит, я ее не видел.
Долго в темноту смотрел. Думал, вернется и избавит мир от мерзкого жёлтого поло, очистит землю.
Я, говорит, много месяцев ездил по той ветке, и днем и ночью. Искал ее. Познакомиться хотел. Поло больше не надевал, только когда специально в метро катался. Думал, снова привлечь ее мерзким желтым свечением.
Так и не встретил. Но я, говорит, не теряю надежды. Может, мне и правда не место на земле, но даже для такой твари нашлась пара. Я в любовь не верю, говорит, и в половинки тоже. Но теперь понял, что каждому не любовь искать нужно, а такого же урода, как он.