Договор

 Он шёл по дну, ощущая мелкую гальку ногами. Быстрое течение реки приятно холодило разгорячённое летним зноем тело. Вода едва доходила до пояса. Вдруг дно начало уходить из-под ног. Вероятно, он угодил в скрытую водами реки яму. Неожиданно вода подступила к самым губам, и даже попала в рот. Он выплюнул эту воду, и хотел было вернуться на возвышенное место, но где это место находилось, он уже не мог понять. Между тем течение казалось, усилилось, и сносило его всё дальше и дальше от потерянного им возвышения. Чтобы вода не заплеснула рот, пришлось стать на цыпочки. Но это еще больше ухудшило положение, в котором он оказался. С потерей прочной опоры под ногами течение полностью овладело его телом. Вот уже невозможно ногами достать исчезающее дно.
 Он учился плавать на мелководье, где незаметно от взрослых можно было оттолкнуться руками от дна и сделать вид, что ты хороший пловец. Но сейчас под ногами и под руками не было никакой опоры. Он попытался руками и ногами проделать то же самое, что он проделывал перед взрослыми на мелкой воде. Но от этого лучше не стало. Он на мгновения поднимал голову над водой, беспорядочно и суетливо двигая руками и ногами. Но глубина коварно влекла его к неминуемой гибели. В последний раз он поднял голову над водой и услышал голос матери. Мать звала его: «Макарка! Макарка! Где ты запропастился!?», но уже ушёл с головой под воду, и голос матери исчез, остался лишь подводный гул реки, монотонный и страшный. Перед глазами стоял желтый круг солнца, размытый и неяркий, искаженный поверхностью воды.
 Он хотел закричать в ответ на крики матери, но вода заполнила его рот, горло, устремилась в лёгкие. Он начал беспорядочно биться, изнемогая от удушья. Вдруг появилась давящая непереносимая головная боль. Боль была настолько сильная, что уже казалась не болью, а красным жгучим огнем, пылавшим в голове. Этот огонь принял вид кошмарных, непереносимых видений. Он вдруг понял, что умирает, и никто не может ему помочь. Ужас смерти предстал перед ним мохнатым злобным пауком, присосавшимся к голове. Уже почти лишившись чувств, он из последних сил вцепился руками в мохнатое тело злобного паука, и оторвал его от своего лица. В это же самое мгновенье, он почувствовал опору под ногами, рванулся на поверхность воды. Ветер коснулся его лица. Можно было снова вдохнуть воздух. Но злобный мохнатый паук повлёк его в смертельную глубину. Набрав полные лёгкие воздуха, утопающий закричал: «Мама! Мама, помоги!» и начал падать куда-то на бок, но не в воду, а на что-то гладкое и жесткое.
 Он очнулся уже лёжа на полу, но ощущение присутствия мерзкого и злобного паука не исчезло. Он начал кататься по полу, стараясь стряхнуть паука со своего тела. Внезапно открылась дверь, и в помещение вошла женщина. Он её толком не разглядел, продолжая бороться с неотступным пауком. Женщина так же быстро исчезла, как и появилась. Но уже через минуту эта женщина вновь появилась, но уже в компании с двумя здоровыми парнями. Вся эта троица была одета в белую униформу. Парни без всяких разговоров схватили распростёршегося бойца с пауком, легко подняли и уложили на кровать. Но поверженный на кровать, он продолжал сопротивляться. Троица в белой униформе с трудом удерживала его в лежачем положении.
 Дверь опять открылась, и вошёл немолодой, лысый человек, одетый таким же образом, как и те трое. Было видно, что он тут главный. Все трое уставились на него в ожидании распоряжений. Вошедший, молча подошел к кровати и без особых разговоров бухнулся на колени распростёртому на ней борцу с пауком. Парни, в то же время ухватили несчастного, один за левую, другой за правую руки. Освободившаяся женщина отошла в сторону. Лысый что-то неразборчиво ей сказал. У женщины в руках блеснул небольшой предмет, который она быстро поднесла к левому плечу поверженного на кровати человека. Он вдруг ощутил укол и сильную жгучую боль в месте укола. Прижатый к кровати, забился из последних сил, пытаясь сбросить державших его троих мужчин. Но это оказалось ему не по силам.
 Боль в месте укола начала уменьшаться, но вместе с этой уменьшающейся болью рука в месте укола онемела. Это онемение поползло вверх и вниз по руке. Левая рука повисла как плеть. Потом начала неметь спина, онемение переползло и в правую руку. Обе руки потеряли способность двигаться и полностью потеряли чувствительность. Далее обе ноги тоже потеряли способность к движению. Он перестал чувствовать собственное тело. Онемение начало подступать к голове. Он уже не чувствовал своё тело. Ещё немного и он потеряет способность дышать, и задохнётся. Но этого не произошло. Волна онемения остановилась на уровне языка. Он мог двигать языком, мог поворачивать глаза из стороны в сторону, и больше ничего.
 - Ну, всё, можете его отпустить – обратился лысый к парням. – А тебя как зовут – спросил он уже парализованного.
 - Макар – ответил обездвиженный первое, что пришло ему в голову.
 - Макар? Роза Мартовна, дайте мне, пожалуйста – обратился лысый к присутствовавшей женщине.
Роза Мартовна, женщина уже не очень молодая, сухопарая, жилистая с крысиным профилем протянула лысому синюю папку. Лысый открыл папку, некоторое время просматривал глазами содержимое.
 - Ага! Макар! Ты почему Макар безобразничаешь?
 - А ты почему меня разной гадостью колешь? Ну-ка отпусти меня!
 От этих грозных слов, произнесённых Макаром, парни заржали, как кони, лысый улыбнулся, только Розе Мартовне сказанное не понравилось.
 - Ты почему врачу тыкаешь? К врачу надо обращаться на вы и по имени отчеству: Борис Борисович.
 - Не знаю я никакого Бориса Борисовича! – не унимался Макар. Отпустите меня домой!
 После сказанного Макаром парни снова заржали, и даже Роза Мартовна ни то улыбнулась, ни то по крысиному оскалилась. Борис Борисович усмехнулся, потёр лысый затылок тыльной стороной ладони.
 - Отпущу, да и не только отпущу, за свой счёт на такси домой отправлю. Поедем на таксо! Кр-р-расота! – Борис Борисович сделал вид, что собирается звонить телефону, приставил пустую руку к уху, изображая отсутствующую трубку. – Ага! Сейчас лихача вызовем! Макар, куда едем? Адрес напомни.
 Макар хотел так же легко назвать адрес своего дома, как легко назвался Макаром, но тут что-то не сработало. Адрес не назывался.
 - Не надо мне такси – начал юлить Макар – я уж сам как-нибудь без вас домой дочапаю.
 - Да уж ладно сам – лукаво любезничал Борис Борисович – такого человека грех пешком отправлять, только на такси, за счёт фирмы.
 - Вы мне какую-то гадость вкололи! Я ничего вспомнить не могу, не могу ни рукой, ни ногой пошевелить! – продолжал возмущаться Макар.
 - Какую такую гадость!? – не понял Борис Борисович – Роза Мартовна, вы ему, что такое вкололи?
 Роза Мартовна негодующе оскалилась
 - Как что? Вы же сами мне в назначениях реланиум написали. Его и вколола. А может быть у пациента гиперчувствительность к препарату, это у него анафилактический шок так протекает?
 Снова заржали два парня, которые, по-видимому, были санитарами.
 - Вы молодые люди ступайте горшки в уборной мыть, что-то уж больно много сегодня веселитесь – сказал в их сторону Борис Борисович. Если чего мне от вас будет надо, позову. Молодцы не стали спорить с врачом, удалились, по-видимому, в указанном направлении.
 - Нет – продолжил врач – на анафилактический шок не тянет, пациент, скорее всего, симулирует – Борис Борисович снова потер затылок тыльной стороной ладони – и вдруг громко и зычно крикнул – Поднял левую руку!
 Макар от неожиданности поднял левую руку, потом с глупым видом положил руку на прежнее место.
 - Ну, что я говорил – нравоучительно изрёк врач. Пациент явно симулирует паралич. Ну, это не страшно, симулирует – жить будет! Роза Мартовна, вы ему кашки манной принесите и компот, только в пластиковой посуде, а то последний фаянс в отделении побьет. Если чудить не будет, переведём его в общую палату, а там, если адрес свой вспомнит сразу на такси и домой.
 Сказав это, Борис Борисович удалился за дверь, прихватив с собой синюю папку. За ним следом удалилась и Роза Мартовна, смерив напоследок Макара недобрым взглядом. Макар остался один распростёртый на жесткой медицинской кровати. Некоторое время он лежал неподвижно, затем повращал глазами, пошевелил языком, затем несмело попробовал согнуть и разогнуть указательный палец правой руки. Палец сгибался и разгибался. Тогда Макар попробовал согнуть и разогнуть саму руку. Рука его слушалась. После этого Макар попробовал проделать то же самое с левой рукой. И эта рука его слушалась. Далее Макар принялся экспериментировать с ногами. Ноги его тоже слушались. Тогда Макар сел на койку и свесил ноги к полу.
 В этот момент в помещение вошла Роза Мартовна, катившая перед собой небольшой столик, на котором уместился поднос, на коем уже располагались пластиковая тарелка с манной кашей, пластиковый стакан с компотом, пластиковая ложка и бумажная салфетка.
 - Как ложку держать не забыл? – осведомилась Роза Мартовна.
 - Да, уж вашими молитвами – схамил Макар.
 На этот недружелюбный ответ Роза Мартовна ничего не сказала, молча вышла из помещения, но по движениям её спины было понятно, что любое хамство без ответа не останется, только надо подождать. Макар между тем, усевшись поудобнее в койке, взял ложку в руку, погрузил этот столовый предмет в кашу, поднёс ко рту, попробовал. Каша как каша, похожа на столовскую. Откуда это воспоминание пришло, Макар не стал разбираться. Доел кашу, вытер губы бумажной салфеткой. Взял в руки пластиковый стакан, отхлебнул прохладный компот. Компот был, как у мамы. Только вот беда, маму Макар не мог вспомнить, только этот вкус компота.
 Макар решил не выпивать компот сразу, решил посмаковать его, возможно, если отхлебывать компот мелкими глотками, то удастся вспомнить маму. Открылась дверь, вошла Роза Мартовна с явным намерением укатить столик с посудой. Макар схватил в руки стакан с компотом, показав этим, что не хочет избавляться от этого предмета. Роза Марковна скривилась в крысиной улыбке, но Макара обижать не стала. Она выдвинула из кровати небольшой держатель, по-видимому, специально предназначенный для стаканов. В этом держатели стакан уместился прочно и надёжно. Роза Мартовна ушла, укатив с собой столик, оставив Макара наедине с неуловимыми воспоминаниями.
 Некоторое время Макар сидел неподвижно. Но потом решил изучить место своего пребывания. Прямых запретов подниматься с кровати не было, поэтому Макар, разумно рассудив, что не запрещено, то - разрешено, осмелился покинуть кровать и осмотреться. Первым делам он подошёл к двери, и легонько попробовал приоткрыть дверь. Дверь открываться не хотела, ни внутрь, ни наружу, ни при лёгком усилии, ни при более сильном. Дальше экспериментировать с дверью Макар не решился. Справа от двери в небольшом закутке располагался унитаз, а рядом с ним белая раковина с водопроводным краном. Воспользоваться унитазом Макар не желал, видимо столовская каша или не докатилась до последнего пункта назначения, или сгорела без остатка в его организме.
 Макар встал спиной к двери, осмотрел небольшое помещение без окон. Ничего лишнего, медицинская кровать, по виду многофункциональная, с множеством неведомых для Макара ручек и педалей и ещё более неведомое медицинское оборудование, установленное на хромированной этажерке. Это оборудование представляло из себя пять небольших чёрных ящиков, обильно переплетённых разноцветными проводами и три монитора, на экранах которых двигались изломанные линии, обозначенные цифрами и непонятными словами, написанными латиницей.
 Макару ничего не оставалось делать, как устроиться на многофункциональной кровати, и попытаться разобраться с мыслями, и воспоминаниями. Воспоминаний фактически никаких не было. Макар вспомнил свой недавний сон, голос матери. Но лица матери он вспомнить не мог. Какие-то неясные бестелесные тени то появлялись, то исчезали. Компот, недопитый Макаром, компот, как у мамы. Где и когда он пил его? Это далёкое детство вдруг вернулось к нему вертящейся детской каруселью. Макар держится за шею лошадки, а лошадка, не торопясь, плавно скачет по кругу. Голос матери: «Держись крепко, Макарка! Ты уже взрослый!». Вращение закончилось, и вот уже Макар бежит, поглядывая из стороны в сторону. Под ногами серый растрескавшийся асфальт. Эти трещины причудливо разбегаются в стороны, расходятся и снова сходятся. Справа и слева толстые беленые стволы деревьев. Между стволов простираются клумбы с громадными красными и белыми цветами. Справа за белеными стволами деревьев и клумбой с цветами видна высокая чугунная ограда. Глянцевая чёрная краска на ограде местами облупилась, виден чугун, матовый и, по-видимому, холодный и шершавый на ощупь.
 Вдоль дорожки, справа и слева расположены массивные скамейки, стоящие на неуклюжих чугунных ногах. Деревянный брус, соединяющий чугун в скамейку, покрыт многолетними слоями краски. Последний слой краски уже потускнел и повторяет все многочисленные изломы, порезы и трещины, приобретённые за долгие годы стояния скамейки. Макар садится на скамейку. Ноги не достают пыльного асфальта, Макар болтает ногами, весело пробегая придуманную им тропинку. Снова голос матери. Макар слышит голос, но смотрит не на мать, а на свои новенькие красные ботинки. Мать говорит: «Держи, Макарка, мороженое, только ешь неспеша, а то опять горло заболит». Мороженое на деревянной палочке, завёрнутое в белую блестящую фольгу. Макар спешит, разворачивает фольгу, представляет себе нежный шоколадный вкус. Но к его ужасу, под фольгой вместо ожидаемого мороженого возникает паук. Паук держится всеми лапами за деревянную палочку. Паук громадный, страшный, лохматый. Он смотрит прямо в глаза Макару. Макар цепенеет от ужаса. Вдруг паук перескакивает с деревянной палочки, перебегает на рукав к Макару, потом бежит вверх по рукаву, добегает до воротника, забирается под рубашку. Макар ощущает паука за спиной огромным мохнатым горбом. Паук сзади своими лапами охватывает шею и грудь Макара, начинает сдавливать. Дышать уже нечем, смертельный ужас заполняет всё тело. Макар валится спиной на скамейку, пытаясь раздавить эту мерзкую тварь. «Мама! Мама!» - кричит Макар, выдыхая последний воздух из груди. Он бьётся в предсмертной агонии, сдавленный ужасным пауком, жесткая скамейка, боль от разбитого затылка, черная яма забытья.
 Нет, это только сон. Макар снова на своей многофункциональной кровати. Вероятно, он только что кричал и бился головой о спинку. Вошедшая на шум Роза Мартовна недобрым оком смотрит на Макара.
 - Опять буйствуешь? Уже собирались тебя переводить в общую палату, а ты опять за своё?
 - За какое такое своё? Кровать у вас уродская, головой ударился. Как на такой вообще лежать можно?
 Непонятно, поверила ли его словам Роза Мартовна. Она подошла к Макару, осмотрела кровать.
 - Ты зачем хватаешься за то, что не положено, вот весь механизм сбил. Ну-ка, подвинься.
 Макар нехотя сел на койку, отодвинулся в сторону от места, заинтересовавшего Розу Мартовну. Роза Мартовна немного повозилась с рукояткой, потом обошла кровать с другой стороны, показывая своё намерение продолжить начатое. Макар сидел на койке, и даже немного перебирал ногами, как в своём недавнем сне. Но Роза Мартовна имела совершенно другие намерения. Неожиданно Макар ощутил болезненный укол в шею, затем резкую боль в месте укола. На этот раз Роза Марковна попала в то место, в которое она целилась прошлый раз, но промахнулась. Буквально через секунду Макар почувствовал, что его тело полностью одеревенело и потеряло чувствительность. Макар начал валиться на спину. Роза Мартовна умело подкорректировала это падение, распластав Макара поперёк кровати, головой и ногами вниз. Макар буквально сбесился от такого коварства, но поделать ничего не мог, даже не понимал, стоит ли ругаться или звать на помощь.
 Через короткое время дверь в помещение открылась. Но Макар не мог разглядеть вошедших, впрочем, он увидел четыре ноги, облачённые в белые медицинские штаны. «Видимо давешние санитары заявились после мойки горшков» - подумал лежащий поперёк койки Макар. Да, это были два санитара. Они влекли за собой каталку, которую остановили около кровати с лежащим на ней Макаром. Один санитар подошел к голове Макара, другой расположился у его ног. Ловким согласованным движением они уложили Макара более-менее правильно на кровати. Правда, ноги Макара оказались на подушке, но это видимо не имело решающего значения. Поле этого, санитары приставили каталку к кровати, и легко переложили Макара с кровати на каталку.
 - Куда вы меня везёте? – возмущённо завопил Макар.
 - Куда надо, туда и везём – ответил ему один из санитаров, на груди которого гордо красовался бейджик с надписью: «санитар Лука реабилитационное отделение А-Щ 98».
 - А где Борис Борисович? – продолжал настаивать Макар.
 Второй санитар вышел из-за головы Макара, и Макар смог разобрать надпись на его бейджике: «санитар Елизар реабилитационное отделение А-Щ 98».
 - Борис Борисович в отгуле после прогула. У него вчера юбилей случился, вот и отдыхают – доложил Макару санитар Лука.
 Тут в поле видимости Макара появилась Роза Мартовна, на халате которой красовался бейджик, повествующий о том, что Роза Мартовна является старшей медицинской сестрой реабилитационного отделения А-Щ 98. Роза Мартовна привычно по-крысиному оскалилась, видимо, это являлось эквивалентом улыбки, и сказала, обращаясь к санитарам Луке и Елизару: «Кончайте трепаться. Повезли». Лука  и Елизар, молча, дружно впряглись в каталку. Роза Мартовна открыла дверь, и каталка вместе с обездвиженным Макаром выехала в коридор. Коридор был самый обычный: на полу линолеум с геометрическим рисунком, стены белые, на стенах висели тут и там рамочки, видимо, с предупреждениями или инструкциями. Что там было написано, Макар не разглядел. Попадались и двери, прозрачные и непрозрачные. Что происходило за дверями, Макар тоже не разглядел. Каталка остановилась у двустворчатых дверей, двери распахнулись, и движение продолжилось вправо.
 Коридор, куда въехала каталка с Макаром, оказался шире прежнего. Начали встречаться и люди. Большинство из них в белой медицинской форме. Были люди одетые иным образом, в основном в униформу технической обслуги. Редко, но встречались и одетые по-цивильному, вероятно, посетители. Макар решил, что находится в медицинском учреждении, да и иные выводы из того, что уже с ним произошло, трудно было сделать. Через некоторое время, когда каталка несколько раз сворачивало то налево, то направо, Макар оказался у лифта. Роза Мартовна вызвала лифт. Через некоторое время  лифт прибыл. Кабина лифта оказалась весьма обширной. В лифте уже находились медицинские работники, транспортирующие пациента на каталке.
 Макар наклонил, как мог, голову набок, пытаясь различить того, кто лежал на каталке. Это была молодая женщина, по самый подбородок накрытая зелёной простынёй. Голова у женщины была до синевы выбрита, широко открытые глаза блестели, наполненные отчаяньем. «Ты кто?» - обратился Макар к незнакомой попутчице, даже не зная, кого он хочет ободрить своим вниманием себя или её. Женщина, по-видимому, услышала слова Макара, почти незаметно двинула головой, но ничего не сказала. «Какой у вас разговорчивый» - услышал Макар слова, сказанные мужчиной, стоявшим в той части кабины, которая была в не поле зрения Макара. Санитары Лука и Елизар нехорошо гоготнули. Тут лифт остановился и каталку с женщиной сопровождающие выставили из кабины. Лифт продолжил движение. На следующей остановке выкатили и Макара.
 Движение продолжилось, снова коридор, снова повороты направо и налево, снова лифт, и снова коридор. Макару уже начало казаться, что его возят по кругу. Но вскоре путешествие закончилось. Макар оказался у очередной двустворчатой двери с надписью: реабилитационное отделение А-Щ 98. «Вот и приехали» - сказала Раза Мартовна куда-то в сторону.
 Дверь распахнулась. Каталку завели внутрь отделения. Коридор там был уже, по обеим сторонам коридора красовались стеклянные двери с номерами. Макара довезли до двери с номером девять. Въехали вовнутрь. Каталку подкатили к кровати, на которую Лука и Елизар ловко перекинули Макара. Подошла Роза Мартовна с пластиковым пакетом в руках. Кинув пакет прямо на живот Макару, Роза Мартовна сказала: «Оденешь это, своё сдашь сестре-хозяйке» - и удалилась. Остались санитары Лука и Елизар. Им, видимо, хотелось ещё похохмить, но с чего начать они, наверное, не придумали. «Во, радуйся - начал Лука – Тебе, Азарий, соседа доставили!». Макар повернул голову налево, желая разглядеть предполагаемого Азария. Азарий, тощий, налысо бритый паренёк, не хотел радоваться. Он спрятался от внимания санитаров, натянув себе на голову одеяло, а поверх одеяло прижал подушку. «Да, веселья не получается» - сказал санитар Лука. Немного потоптавшись с ноги на ногу, санитары удалились, не закрыв за собой дверь.
 Макар, полежав некоторое время, молча, решил разговорить боязливого Азария. «Давно ты тут лежишь?» - спросил он Азария, сверкавшего из-под одеяла одним глазом. Вместо ответа Азарий опять полностью закрылся одеялом.
 - Ну, как знаешь - продолжил Макар – Вот вещи мне сунули, переодевайся, говорят. А сами какую-то дрянь вкололи, теперь даже пальцем не двинуть, вот чего получается.
 И неожиданно для себя Макар сделал неприличный жест. Оказалось, что он может свободно двигать руками. Попробовал согнуть ноги в коленях. Получилось. Сев на кровать, Макар оглядел помещение, в котором он оказался. Обыкновенная больничная палата. Пять коек и два окна. На соседней с Макаром койке затаился, укрывшись с головой боязливый Азарий. Одеяла и подушки на трёх остальных койках были смяты, видимо, лежавшие на них люди недавно вышли.
 Макар подошёл к ближайшему окну. Но, как оказалось, не окно это было вовсе, а экран. На экране был изображён город, дома деревья, улица, люди и машины. Листья на деревьях трепетали, люди шли, машины двигались. Второе окно тоже оказалось экраном. Но на нём был лесной пейзаж и водопад. Всё тоже находилось в движении. Вода текла и обрушивалась в невидимую бездну, брызги блестели на солнце, деревья колыхались ветром. Макар даже увидел пролетевшую птицу.
 Макар не знал что делать, и решил следовать указаниям Розы Мартовны. Он сел на свою кровать, распаковал пакет. В пакете оказались синие больничные штаны, длинная синяя майка, и синие семейные трусы. Одежда, в которую был облачён Макар была того же фасона, но зелёного цвета. Макар снял старую майку, натянул новую, затем стянул свои трусы и надел новые, то же он проделал со штанами. Затем сложил старые вещи в пакет, и отправился на поиски сестры-хозяйки. Свободно выйдя из палаты, Макар огляделся. Коридор направо заканчивался тупиком, налево упирался в двустворчатую дверь, ту через которую Макара везли в отделение. Макар направился в сторону дверей. Справа и слева от него находились прозрачные двери с номерами, подобные тем, через которые он вышел в коридор. За дверями были видны кровати, пустые и с лежащими на них людьми. Через несколько палат, слева от Макара коридор расширился, точнее в этом месте палаты отсутствовали, образуя довольно большое свободное пространство, заполненное столами и стульями. Наверное, это столовая, подумал Макар. Его догадку подтвердило наличие в стене закрытого наглухо окошечка с надписью над ним «раздаточная». Ещё выше над окошком находился большой телевизор, по которому шёл футбол. Человек десять сидело на стульях за столами, и меланхолично наблюдали за футбольным матчем. Все они были одеты в синюю больничную одежду.
 Макар подошёл к ближайшему от него зрителю, и спросил: «Где тут сестра-хозяйка?». Зритель без особого интереса посмотрел на Макара, и большим пальцем правой руки махнул себе за спину, в противоположном от выбранного Макара направлении. Макар развернулся, пошёл обратно. Напротив столовой, недалеко от входной двери в отделение, между дверями, идущими в палаты, находился небольшой белый стол, на столе лежали различного цвета и размера листы бумаги, какие-то мелкие предметы, назначение которых Макар не знал. И ещё стоял большой, чёрный дисковый телефон, не телефон, а прямо-таки музейный раритет. На стене над столом висела табличка: «Пост дежурной сестры», а ниже, ближе к телефону была еще одна табличка с надписью: «Только для сотрудников». К этой лаконичной надписи, снизу от руки было дописано: «Того, кого застукаю с трубкой в руках, буду лично и многократно клизмить. Роза Мартовна, старшая медицинская сестра». Макар не помнил ни одного телефонного номера, поэтому процедура очистки кишечника для него казалась только гипотетической.
 Двигаясь в указанном направлении, Макар прошёл свою палату с открытой дверью, и добрался почти до самого тупика. Справа от Макара была непрозрачная дверь с надписью: «старшая  медицинская сестра». Макар немного постоял у этой двери, мысленно рассуждая на тему: каково быть подвергнутым клизмлению непосредственно руками Розы Мартовны, но, не придя к какому-либо оценочному суждению, двинулся дальше. Дальше шли: процедурная, сестринская, и комната, на двери которой был изображён человек, задумчиво сидящий на унитазе, и стоящий рядом с ним человек, держащийся за голову, перечёркнутый частыми вертикальными линиями. «Уборная и душ» - подумал Макар. Слева, напротив уборной находилась непрозрачная дверь, с надписью: «сестра-хозяйка». Макар робко постучал в эту дверь. Постоял, послушал, что происходит за дверью. За дверью кто-то тихо возился. Макар ещё раз робко постучал. Вдруг, за дверью зычный женский голос произнёс: «Чего скребёшься? Входи уже!».
 Макар отворил дверь и вошёл внутрь. Внутри находилась полная краснолицая женщина далеко запенсионного возраста, которая перекладывала какие-то тюки на полках. Она была одета в белый медицинский халат, большую не по размеру медицинскую шапочку, на халате был прицеплен бейджик с надписью «Семёновна - сестра-хозяйка реабилитационного отделения А-Щ 98».
 - Новенький что ли? – осведомилась Семёновна.
 - Да, новенький - ответил Макар – вот вещи принёс.
 - Понятно, давай укладывай трусы к трусам, штаны к штанам – Семёновна указала на кучу одежды в углу комнаты.
 Макар сделал, как ему было велено, повернулся, намереваясь уйти.
 - Эй! Эй! Стой! А кто расписываться будет? – возмутилась Семёновна. Вот тут! – она сунула ему в руки замызганный карандаш и обширную разлинованную бумагу. – Вот тут, где галочка.
 - А почему карандашом? Кто же в официальных документах карандашом расписывается?
 - Опять, что ли, грамотный попался? Не нравится, иди, жалуйся заведующему, но сначала распишись! – продолжала настаивать сестра-хозяйка.
 - Надо будет, пожалуюсь – ответил Макар, ища глазами обещанную галочку – здесь расписаться?
 - Да. И в темпе, некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать, ужин скоро.
 Макар обнаружил искомую галочку, и не найдя ничего более подходящего, чем написать в указанном месте «Макар». Выполнив эту нехитрую формальность, Макар отправился к себе в палату. Семёновна после того, как Макар закрыл дверь, принялась разбирать поставленную только что подпись. «Да уж, - сказала она - кого только сюда ни направляют». Но Макар её слов не услышал. Он уже добрался до своей палаты, где обнаружил ещё троих соседей. Двое отдыхали на кроватях, один стоя у окна, рассматривал водопад.
 - Здорово, мужики! – обратился Макар к присутствующим.
 - Здоровее видали – ответил за всех стоявший у окна.
 - А что, так? – продолжил Макар.
 - Ты что, новенький?
 - Может быть, и старенький. Не помню ничего.
 - Вообще ничего?
 Макар напряг память. Вдруг из её глубин возникло лицо Бориса Борисовича, но не давешнее, куда более ветхое, а молодое и радостное. Борис Борисович, стоя на фоне фотообоев с тропическим лесом, что-то оживлённо говорил. О чём шла речь Макар вспомнить не мог. Макару показалось, что ещё совсем немного, и память совершенно вернётся, но этого не случилось.
 - Да, помню, кое - что. Вот Бориса Борисовича вспомнил. Мне кажется, он моложе был.
 - Забухался  Борисыч, это точно. Но, видимо, жизнь такая.
 - А какая такая жизнь?
 - Откуда мне знать? Мне про него никто не докладывает, но по виду можно догадаться.
 - Сам-то ты всё помнишь? – полюбопытствовал Макар.
 - Помню всё, но до определенного момента. И что характерно, родился, жил, учился, даже дипломную работу написал на тему: логистические особенности маркетинга крупяных изделий в межсезонный период. А дальше одни цветные полосы.
 - А с тобой студент всё понятно, самому тебе, Парфён, меньше бухать надо было – вдруг включился в разговор, молчавший до сих пор обитатель палаты. Известное дело, диплом защитил, а там банкет, ресторан, потом запой и разные приключения. Сейчас, он начнёт вспоминать, а его сразу под белы руки и в цугундер. А?
 Другой бы после таких обвинений начал спорить и ругаться, а Парфён просто поскрёб бритую голову, посмотрел на водопад и без особых вспыльчивых негодований спросил у обвинившего его собеседника:
 - Ты, Онисий, всё помнишь? Вот как-то не особо чего от тебя слышал о твоей жизни.
 - Я всё помню, но рассказывать ничего не стану. Тут вот до него - Онисий показал в сторону Макара - один был. Вспомнил всё. Побежал к заведующему поделиться воспоминаниями, больше его и не видели.
 - Заведующего, что ли? - съехидничал Парфён.
 - Почему заведующего? – как бы ни понял иронии Онисий – пацана этого с хорошей памятью. Не факт, что его сразу выписали. Скоро может быть и вернётся назад вот таким, как Сафрон – Онисий хлопнул лежащего рядом с ним Сафрона по плечу.
 Сафрон сел на кровати немного пошевелил пальцами рук, ему, видимо, тоже хотелось поучаствовать в разговоре, но он не знал с чего начать. Потом, собравшись с мыслями, произнёс:
 - Куда там!
 - Что, куда там? – уточнил Макар.
 - Куда там! Куда там! Куда там!
 Было похоже, что Сафрона с его «Куда там!» уже не остановить. Сафрон, сидя на кровати повторял и повторял одно и тоже: «Куда там!». «Афазия» - вдруг всплыло забытое Макаром слово. От кого это слово он мог услышать? От Бориса Борисовича?
 - Всё, Сафрон, давай закругляйся – попытался остановить его Парфён.
 - Куда там! Куда там! Куда там! – злорадствовал Сафрон.
 - Если не остановишься, санитаров позову – пригрозил Парфён.
 Сафрон, видимо, хорошо понял сказанное Парфеном, заткнулся, и смирно лёг к себе на постель. Лёжа головой на подушке, Сафрон довольно улыбнулся, видимо, показывая свою готовность в любой момент досказать недосказанное, но тут послышались четыре громких звонка.
 - Всё, кушать подано - прокомментировал звонки Онисий – Пора ужинать.
 Макар, ещё не успев понять ритм жизни, в котором ему предстояло существовать, последовал общему примеру. Все его соседи по палате бодро поднялись, и отправились по коридору налево, по направлению к столовой. Дружно пошли все: и Парфен, и до этого лежавший укрытый с головой Азарий, и Сафрон с его недосказанным «куда там». В столовой уже начал собираться народ, но давки не было. Перед раздаточным окном выстроилась небольшая очередь, но Семёновна и её помощники Лука и Елизар бойко подавали всем подносы с едой. Ужин состоял из гречневой каши с мясным подливом. Кусочки мяса при желании и некотором везении там тоже можно было обнаружить. Сверху этой каши покоился разрезанный повдоль соленый огурчик. К плошке с кашей прилагался пластмассовый стакан с тёмной и сладкой на вкус жидкостью, возможно олицетворявшей плод любви кофе и какао. На подносе лежал чёрствый коржик, в заискивающей позе, ну совсем, как бедный родственник.
 Макар, получив причитающийся ему поднос, поискал глазами свободное место. Свободное место было за столом рядом с Парфёном. Макар пристроился к Парфёну, в надежде познакомиться с ним поближе и разузнать, что здесь и как. Но Парфён был неразговорчив, всё больше рассуждал о четвертьфинале, трансляция которого должна была начаться сразу же после ужина. Макару футбол был не интересен, при упоминании о нём никакое светлое чувство в сердце Макара не встрепенулось, ничего не вспомнилось, ничего в голову не приходило. Видимо, у Макара отсутствовали те трепетные струны души натянутые на футбол.
 Поняв, что в этот момент ему ничего толкового от Парфёна не разузнать, Макар отправился к себе в палату. Но тут же, проходя мимо дежурного поста, был задержан молодой женщиной, одетой в медицинскую форму с бейджиком, по которому можно было узнать, что она Викентия - процедурная сестра.
 - Куда спешишь, новенький? - сказала она Макару - Подойди, прими лекарство.
 Макар послушно приблизился к процедурной сестре, получил в руку чёрную глянцевую капсулу и обычную белую таблетку.
 - Что это? – поинтересовался с некоторым опасением Макар.
 - Витамины. Давай глотай, не задерживай движение. Вот, запей из стаканчика.
 Макар, на всякий случай воздержался от приёма неизвестных ему медикаментов, незаметно сунул лекарство в карман, но воду выпил, и уже направился было к себе в палату, но неугомонная Викентия так просто от него не отстала.
 - Подожди, подожди - остановила она Макара - ну-ка, дай сюда!
 Она ухватила Макара за правую руку, повернула, ладонью вверх и после этого, не отпуская руки, громко крикнула в строну раздаточной:
 - Лука! Давай ко мне!
 Появился Лука, на ходу вытирая мокрые руки полотенцем. Видимо, такая ситуация повторялась много раз, поэтому Лука даже и не стал расспрашивать о сути происходящего, а просто нежно ухватил Макара за шиворот. Викентия в это время отлучилась к столу и вернулась с теми же лекарствами, от которых так легкомысленно избавился Макар.
 - На этот раз не потеряй - сказала она, протягивая Макару таблетки и стаканчик с водой.
 Макар проглотил лекарство, запил водой. Викентия снова взяла руку Макара и посмотрела на ладонь. Макару даже подумалось, что на этот раз процедурная сестра скажет на цыганский манер: «И ждёт тебя, брильянтовый, дорога долгая и дом казённый», но Викентия, молча, разглядывала его ладонь. Через несколько секунд, в том месте, которое обычно ощупывает врач в поисках пульсового биения сосудов, загорелся небольшой красный огонёк.
 - Ну, всё - сказала процедурная сестра - Иди куда шёл, а вот выплёвывать не советую, смысла уже нет, одни пустые хлопоты.
 Макар послушно проследовал в сторону своей платы, по ходу движения прислушиваясь к своему внутреннему состоянию. «Не пей, Иванушка, козлёночком станешь» - вдруг всплыло в его голове. Макар силился вспомнить, откуда это и что означает, но точно припомнить не мог. Возможно, это были слова из маминой сказки. Макар захотел увидеть лицо матери, но её образ ускользал и ускользал. Вдруг Макар почувствовал, насколько он беспомощен и потерян. Он находился среди незнакомых ему людей, в неизвестном месте, полностью подвластный чужой, и, возможно, недоброй воле. Комок подкатил к горлу, стало трудно дышать, как в том недавнем сне, в котором он тонул, и звал мать на помощь.
 С этими горькими мыслями он зашел к себе в палату, и, не зная чем себя занять, встал у окна с видом на незнакомый город. Не очень ему был интересен город. Небольшая площадь, одинокие прохожие, автобусная остановка, невысокие, двух, трёхэтажные здания выходили на эту площадь. Вот подошёл автобус, стоявшие в ожидании его люди вошли внутрь. Автобус уехал. Через некоторое время подошли новые люди, снова подошёл автобус. Время шло, город понемногу менялся, начинались сумерки, зажглись неяркие фонари, засветились окна в домах. Несмотря на электрическое освещение, Макар смог разглядеть звёзды, наиболее крупные и яркие, свет которых пробился через электрическую иллюминацию.
 Он стоял у окна и молчал. Это молчание излишне затянулось, и класс стал недовольно шушукаться. Это был последний урок в учебном году. Уже почти вся школа пустовала, только внизу в спортивном зале энтузиасты волейбола гулко ударяли по мячу. Был самый конец мая, конец весны, и этот день вполне мог оказаться дополнительным днём каникул, но все сидели в классе и недовольно ждали. Еремей, сосед Макара по парте, что-то рисовал на маленьких кусочках бумаги, подписывал рисунки, и пускал их по классу. Одноклассники  холодно изучали его творчества, но, впрочем, некоторые находили в нём нечто забавное, хихикали, передавали дальше. Большинство из одноклассников были заняты своими мыслями, возможно, думали о предстоящих каникулах, как хорошо остаться одному дома на целый день, когда родители до вечера на работе. Можно проваляться целый день в постели, ничего не делать, а смотреть телевизор. Или бродить по городу в поисках приключений, или вообще без всякой цели. Да мало ли чего, можно придумать, когда три месяца совершенно свободны.
 Впереди Макара сидела Аксинья. Сколько Макар помнил, Аксинья всегда сидела перед ним, начиная с первого класса, когда их рассадили первый раз за парты. Тогда у неё были две косички, заплетённые белой лентой. Время шло, ленты менялись, но Аксинья не хотела расставаться со своими косичками. Начиная с первого класса, Макар всё время хотел дёрнуть за одну из них, но всякий раз боялся, находил всякие достойные объяснения своей нерешительности. Но сегодня он ощутил непреодолимое желание дёрнуть. Может, это было вздором, взрослый мужик, на будущий год ученик выпускного класса, а тут такая ребячья глупость. Макар с твёрдым намерением потянулся к косичке, так долго и так заманчиво желавшей оказаться в его руке.
 - Макар! Что совсем детство взыграло – раздался над самым ухом голос Гаврилы Сидоровича, учителя физики и астрономии.
 Макар от неожиданности подскочил со своего места, вытянувшись во весь рост.
 - Гаврила Сидорович! Мне показалось у неё на спине гусеница, – ляпнул первое, что пришло в голову, Макар.
 - Ну-ка, ну-ка. – Учитель сделал вид, что пристально изучает спину Аксиньи - Так нет никакой гусеницы, это, наверное, кровь в голову к тебе прихлынула, в твоём возрасте бывает. А ты постой немного на ногах, легче сделается.
 - Постою.
 - Ну и хорошо. А мы урок продолжим. Многие думают, что астрономия совершенно бесполезная наука, и можно её забыть и уже никогда не вспомнить. Но если посмотреть назад на историю всего человечества, то станет понятно, что астрономия была первая и самая главная часть человеческой культуры. У всех народов, в сказках, легендах, песнях, былинах упоминаются небесные светила. У большинства народов солнце, луна, звёзды почитались, как божества. Все известные монументальные сооружения, построенные ещё в доисторические времена, были определённым образом или сориентированы к небесным светилам, или были предназначены для наблюдения за ними. Люди думали, что небо это отражение земли, и, наблюдая за ним, можно предсказать будущее, и эти наблюдения всегда находили подтверждение в обычной жизни. Древние охотники и собиратели, таким образом, могли угадать миграцию животных и птиц, приход рыбы на нерест. Позже, древние земледельцы определяли сроки посева и уборки урожая.
 Теперь нам может показаться, что это всё давно забытое прошлое, и мы можем жить только земными делами, и, имея календари, радио и телевидение, мы можем забыть о звёздах. Но это, конечно, не так. Ресурсы земли не бесконечны, и никакие хитрые изобретения экологов и любых других учённых не смогут отсрочить тот момент, когда население земли полностью, без остатка, потребит всё. После этого людям придётся сидеть на голодном пайке, в тесноте, экономить на всём. Никакой свободы и развития не будет. Наступит эра голода и упадка.
 Гаврила Сидорович говорил и говорил. Макар уже перестал его слушать, он глядел в окно. Оказавшись на ногах, Макар смог увидеть в окне школьный сад с фруктовыми деревьями, улицы с неспешно идущими пешеходами и плавно проезжающими автомобилями. Пока шёл урок, погода за окном переменилась. С юга двигалась огромная чёрная туча, подсвеченная изнутри частыми молниями. Можно было явственно расслышать далёкий гул приближающейся грозы. Наконец туча полностью закрыла солнце, и в наступивших сумерках на улице зажглись фонари. В классе тоже стало темно. А Гаврила Сидорович, продолжал монотонным голосом бубнить и бубнить о далёких звёздах, которые уж точно нельзя было разглядеть днём и, особенно, в такую погоду. Учитель продолжал:
 - А теперь, когда современная наука смогла создать компактные и лёгкие установки ядерного синтеза, достаточно надёжные прямоточные ионные двигатели человечество может покинуть просторы нашей солнечной системы, и мы можем совершать путешествия в межзвёздном пространстве. Но даже и, имея такие возможности, до самых ближайших звёзд добираться долгие и долгие годы. Это будет путешествие в один конец, и те, кто задумает такое мероприятие, навряд ли смогут дождаться результатов своего начинания. Да условия, с которыми столкнуться люди при таком полёте, нам до конца не известны. Но, тем не менее, наука не стоит на месте. Благодаря космическим телескопам, выведенным за пределы гелиопаузы и облака Оотра, мы смогли хорошо разглядеть огромное количество экзопланет. Но, к сожалению, все ближайшие к нам планеты безжизненны и непригодны для проживания там человека. Однако дальнейшие исследования космоса позволили обнаружить в рукаве Стрельца целый оазис из кислородных планет. На этих планетах не только обнаружен кислород и вода, но и масса этих планет близка к массе земли. Так, что оказавшись там, человек не будет раздавлен собственным весом. В настоящий момент таких планет обнаружено больше тысячи, но почти каждый день совершаются всё новые и новые открытия. Этот участок Млечного Пути назван зелёным поясом галактики. Если бы мы смогли перебраться через межзвёздное пространство и оказаться в этом поясе, человечество получило бы неограниченные возможности для развития, тем более, что расстояния между звёздами в этом поясе гораздо меньше, нежели в нашем участке галактики. Жители этого пояса, могли бы гораздо более легко путешествовать с планеты на планету. Макар, ты меня слушаешь?
 Тут сверкнула молния, и почти сразу же раздался оглушительный раскат грома, такой неожиданный, ужасающе зловещий. Большинство девчонок завизжали и подскочили с мест. Электрическое освещение в классе, вдруг само собой вспыхнуло. Макар продолжал стоять несколько ошеломлённый случившимся, почти все девочки стояли, пожалуй, только Аксинья сидела, прижав ладошки к ушам. Некоторое время весь класс молчал, только слышался за окном всё нарастающий и нарастающий шум ливня. Несколько мальчишек начали смеяться, возможно, показывая тем самым свою решительную смелость и непреклонность в борьбе со стихией. Улыбнулся и Гаврила Сидорович:
 - На этом на сегодня можно и закончить. А это был торжественный салют по случаю окончания учебного года. Можете отправляться на каникулы. Встретимся с вами уже в следующем учебном году. Будем изучать физические законы, используя которые человечество доберётся до звёзд. А ты, Макар, не торопись, отнеси наглядные пособия в лаборантскую.
 Лаборантской называлось небольшое помещение без окон, расположенное сразу же за стеной, на которой висела школьная доска. Макар собрал всё, что ему было велено, и отправился в лаборантскую. Открыв дверь, Макар обнаружил, что освещение в лаборантской не работает. Ему придётся пробираться на ощупь, стараясь не растоптать наглядные пособия. Свет в классной комнате видимо из экономии выключили, и поэтому, куда идти не было никакой возможности разобрать. Макар сделал шаг, потом ещё и ещё, но вдруг наступил на что-то маленькое и круглое. Коварный шарик покатился под ногой, и Макар, не удержавшись, с высоты своего роста рухнул на спину. Первое время из-за ушиба дыхание перехватило, и Макар нелепо размахивая руками, боролся с удушьем. Затем, наступило облегчение, и Макар, упёршись локтями, попытался подняться и сесть. Но тут, почти в полной темноте, Макар увидел два кроваво-красных злобных глаза. Это был громадный, мохнатый, отвратительный паук. Макар, скорее, не увидел этого паука, он почувствовал его присутствие. Паук, между тем, неожиданно ловко запрыгнул на лицо Макара. Затем паук перебрался на темя, затем на макушку. При падении Макар, видимо, разбил голову и в тот момент, когда Макар почувствовал паука у себя на макушке, Макар понял, куда стремится паук. Паук пробирался к рваной ране на голове, кровь уже начала струится по затылку и паук устремился в жадном желании прильнуть к свежей ране. Осознав это, Макар хотел сбросить отвратительную тварь со своей головы. Но, видимо, уже было поздно, паук мёртвой хваткой вцепился в рану, и Макар почувствовал, как паук уже вгрызается в черепную кость. Ужас был полный, Макар истошно закричал и судорожно забился. Но в это же самое мгновенье зазвенел школьный звонок, такой громкий, что заглушил крик Макара.
 Макар безуспешно бился на полу, стараясь раздавить ужасную тварь. Свет неожиданно зажёгся, но это была не лаборантская, это была медицинская палата. Звонок действительно звенел. Над Макаром склонился его робкий сосед Азарий. Сейчас Азарий был не такой робкий. Он тряс Макара за плечо:
 - Перестань биться головой о спинку! Сейчас санитары прибегут!
 - Приснилась какая-то дрянь – оправдывался Макар.
 - А ты договор уже подписал?
 - Какой договор? – не понял ещё полностью не пришедший в себя Макар.
 Но тут в палату вошёл бодрый Парфён, и Азарий сразу же сник, и улёгся к себе на кровать. Парфён обратился ко всем присутствующим:
 - Ночь прошёл, вставай пришёл.
 - Солнце встало из-за ели, время срать, а мы не ели – вдруг вспомнилось Макару туалетная поэзия.
 Сафрон жизнерадостно заржал, повторяя своё обычное:
 - Куда там! Куда там!
 - Да уж, куда там! – перебил его Парфён. – Макар, бери мыльно-рыльные принадлежности, пошли, умоемся. Без меня. я смотрю, ты и немытый будешь, и голодный. Там в кровати посмотри.
 Парфён указал Макару в торец кровати. Там действительно оказался выдвижной ящик, в котором покоился пакет с жидким мылом в тюбике, тюбик с зубной пастой, зубная щётка и одноразовая бритва. Поднявшись с кровати, Макар поплёлся вслед за Парфёном в коллективный санузел. Это было довольно обширное помещение, справа от входа, вдоль стены располагались раковины, над каждой раковиной имелось небольшое зеркало с полочкой и рулон бумажного полотенца. Прямо находились душевые  кабинки, слева - туалетные кабинки.
 Макар подошёл к ближайшей раковине, и посмотрел в зеркало. Из зеркала на него смотрел совершенно незнакомый молодой мужчина, с мятым после сна лицом и чисто выбритой головой. Макар ощупал своё лицо, видимо, надеясь хотя бы на ощупь, вспомнить себя, но ничего, кроме небритых щёк он не ощутил. Ничего не вспомнилось. Почистив зубы и умывшись, Макар захотел постоять под душем. Зашёл в душевую кабинку, разделся, открыл кран на полную, постоял. Но уже скоро, в дверь начали ломиться, и знакомый Парфёнов голос попросил Макара долго не плескаться, так-так уже надо отправляться на завтрак. Действительно, звонок прозвонил два раза, и Макар понял, что это приглашение на завтрак. Вытершись бумажным полотенцем, Макар отправился в столовую.
 На завтрак была перловая каша с маслом, кусочек обжаренной колбасы и стакан киселя с бубликом. Ни с кем не разговаривая, Макар всё съел, выпил кисель, пожевал бублик и пошёл к себе в палату. Процедурная сестра Викентия поманила его пальчиком, и, не дожидаясь разборок с санитарами, Макар выпил причитающееся ему лекарство, показал зажегшийся красный огонёк, и был отпущен без лишних разговоров.
 Оказавшись в палате, Макар понял, что ему совершенно нечем было заняться. Осталось только смотреть в окно с видом на незнакомый город. Город был, безусловно, иностранный. Ни одной русской буковки ни на одной вывеске не красовалось. Макар пробовал разобрать надписи на витринах. Но, видимо, он отродясь не знал иностранных языков или основательно их забыл. А, возможно, то и другое одновременно. Поиски воспоминаний в этом направлении ни к чему не приводили. Единственное, что пришло ему в голову, это было «ханде хох», «шоу маст гоу он» и, совсем уже несуразное, «квод лицэт йови, нон лицэт бови». Макар постарался думать в другую сторону. Недавно виденный сон, казалось, мог немного помочь в этом нелёгком начинании. Еремей, Аксинья с её двумя косичками. Наверное, Макар осмелился и дёрнул её косичку. Как это было? Макару опять вспомнились косички Аксиньи. Но это были уже не школьные воспоминания. Аксинья стояла спиной к Макару в домашнем халате. Дело было на кухне, Аксинья что-то резала ножом мелко и часто, возможно, капусту на салат. Лицо Аксиньи Макар не видел. Не поворачиваясь к Макару, Аксинья спросила:
 - Как там с работой? Нашёл что-нибудь?
 - С утра полдня промотался по разным конторам, ничего.
 - Может, было проще позвонить, у тебя же номера есть.
 - Если хочешь, чтобы отказали – позвони.
 - И что? Когда самолично к ним пришёл, не отказали?
 - Конечно, не отказали, предложили перезвонить через неделю.
 - Все-таки перезвонить.
 Что было дальше, Макар не помнил. Этот разговор на кухне всплыл в памяти сам собой. Что это была за кухня? Что там делал Макар? Там Макар чувствовал себя, как дома, да и Аксинья лихо рубила капусту. Не похоже, что она зашла в гости, надела халатик и принялась за готовку. «А работу я нашёл или нет?» - это Макар уже не мог вспомнить.
 Макар отвернулся от окна. Все его соседи были на месте, и лежали по своим местам. Рядом был Азарий, дальше лежал говорливый Сафрон, за ним молчаливый Онисий, а у противоположной от Макара стенке расположился Парфён. Все, казалось, чего-то ждали. Причина этого ожидания вскоре стала понятной. После завтрака в отделении начинался утренний врачебный обход. Пациенты тихо лежали по палатам, по коридору никто не ходил, кроме медицинского персонала. Через некоторое время в палату вошли трое, это были: Борис Борисович, Роза Мартовна, и незнакомый Макару высокий седой мужчина, по бейджику которого Макар узнал, что это заведующий отделением Марат Рафаэлович.
 Вошедшие начали с Макара.
 - Вот, наш новый пациент – сказал Борис Борисович, и потёр тыльной стороной ладони лысый затылок.
 - Так-так – произнёс Марат Рафаэлович, разглядывая лежащего Макара. – На что жалуетесь?
 - На лечение, колют какую-то гадость, от неё руки и ноги отнимаются, таблетки насильно дают, и, вообще, держат тут насильно.
 - Почему не выписываете? – обратился Марат Рафаэлович к Борису Борисовичу, дайте мне…
 Роза Мартовна протянула ему синюю папку. Зав отделением приступил к её изучению. Все присутствующие с интересом ждали. Парфён, лежавший на дальней кровати, даже приподнялся на локте, желая всё лучше разглядеть.
 - Почему личные данные отсутствуют? – спросил Марат Рафаэлович Бориса Борисовича.
 - Сами понимаете, мультипаспорта у него нет, а про себя он не особо чего помнит, или не хочет рассказывать.
 - А по базам пробили?
 - Да некогда мне было заниматься – немного замявшись, ответил Борис Борисович, видите ли…
 - Всё я вижу, коллега.
 - А может быть он вам сейчас, Марат Рафаэлович, всё и расскажет?
 Все присутствующие с интересом наблюдали за происходящим, Парфён даже сел на кровати, нетерпеливо ёрзая. Но вместо Макара сказал Сафрон:
 - Куда там!
. Парфён громко заржал, засмеялся Онисий, Сафрон тоже смеялся, довольный своей остроумной шуткой. Роза Мартовна по-крысиному оскалилась, изображая улыбку. Марат Рафаэлович хмурился, Борис Борисович тёр тыльной стороной ладони лысый затылок. Азарий спрятал голову под подушку, а сверху накрылся одеялом. Макару это веселье не понравилось, злясь, он тискал одеяло руками. Марат Рафаэлович видя, как нервничает Макар, громко, приказал всем замолчать. Потом наклонился к Макару, и обратился к нему:
 - Если не хочешь сейчас говорить при всех, побеседуем, когда захочешь, в моём кабинете с глазу на глаз.
 - Потом и побеседуем – ответил Макар – а то тут смешливых слишком много.
 - Вот и хорошо, голубчик – ответил Марат Рафаэлович – Ну, что, как там у нас другие себя чувствуют?
 Другие себя чувствовали по-разному. Азарий вообще не хотел беседовать. Сафрон повторял своё обычное: «Куда там». Онисий соглашался беседовать на любые темы, но при этом сразу сказал, что про себя ничего не помнит. Парфён был весел, говорлив, рассказал пару анекдотов из общаговский жизни, но на выписку проситься не стал, да и заведующий на эту тему с ним не говорил.
 Закончив обход палаты, врачи и старшая сестра удалились. Оставшиеся пятеро лежали некоторое время на кроватях, прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре. Вскоре обход, видимо, закончился, было слышно, как мимо двери туда-сюда засновали многочисленные ходоки. По-видимому, большинство обитателей отделения направились в сторону столовой. Судя по обрывкам фраз, которые мог расслышать Макар, обсуждался предстоящий футбольный матч. Засобирались и соседи Макара, перетирая между собой важное предстоящее событие – матч между Дорожником и Автомобилистом. Позвали и Макара, но он отказался. Названия команд ему ничего не говорили, да и какое-то неясное чувство, заменяющее сейчас Макару память, говорило о том, что Макар никогда не был футбольным болельщиком. Парфён, Сафрон и Онисий отправились смотреть телевизор. В палате остались Макар и молчаливый Азарий.
 Макар лежал и рассматривал потолок. Потолок был белый, на удивление ровный и без видимых трещинок и пятен. Неправильный какой-то потолок. Разглядывай его не разглядывай, глазу зацепиться не за что. Рядом с Макаром лежал, укутавшись с головой Азарий, видимо, как и Макар, он не имел интереса к дрыгоножеству, хотя, тут наверняка сказать было сложно. Некоторое время, пролежав без движения, Азарий зашевелился, выглянув из-под подушки одним глазом. Глаз этот был внимательный и настороженный. Скуки ради, Макар спросил у своего соседа:
 - А ты, что, почему не пошёл футбол смотреть? Говорят, там вопрос о четвертьфинале решается.
 - Это всё бессмысленно. Бессмысленная бессмыслица.
 Азарий откинул подушку и одеяло, внимательно осмотрел палату. Никого кроме себя и Макара в палате не обнаружив, Азарий поднялся с кровати, и, крадучись, подобрался к двери. Стекло двери давало возможность видеть, что никого непосредственно за дверью нет. Но Азарий дверь открыл, видимо, желая убедиться, что никто не притаился возле двери в коридоре. Наверное, там никого не было. Успокоившись этим открытием. Азарий уселся напротив Макара, и спросил у него:
 - Ты договор подписал?
 - Какой такой договор? – не понял Макар.
 - Да я уже говорил, всё это бессмысленно. Я и сам точно не помню, подписал, не подписал, но если мы здесь находимся, то подписал.
 - Где это здесь? – опять не понял Макар
 - Я же говорю, здесь – там, бессмысленно. Я работал в лаборатории. Это не такая лаборатория, как пишут в детских сказках, где два алхимика варят жабу в ослиной моче, чтобы изготовить гомункулуса. Это огромный завод, может быть, даже город. Всё секретно. Я работал в своём секторе, и мне хорошо платили, в частности за то, чтобы я не совал нос, куда не следует. Наш сектор занимался сверхнизкими температурами. Это не те температуры близкие к абсолютному нулю, о которых пишут в учебниках физики две строки. Ниже этой отметки, якобы, температура опуститься не может. При этой температуре полностью отсутствует движение атомов. Но субатомная активность продолжается. Если удастся опустить температуру ещё ниже, и прекратится всякая активность элементарных частиц, то произойдёт холодовая аннигиляция материи, при этом выделится колоссальная энергия.
 Тут Азарий перестал говорить, встал на ноги и заходил по палате от стены к стене. Затем снова подошёл к двери, убедился, что за дверью никого нет, продолжил, обращаясь к Макару. Но Макар уже мало чего понимал из сказанного Азарием. Азарий начал сорить научными терминами неизвестными Макару. В общих чертах, Макар понял, что Азарий перешёл к устройству вселенной. По его словам выходило, что всё мироздание зависит от температуры составляющей его материи. При отсутствии температуры отсутствовало движение всего сущего. Не было движения, отсутствовало и время, и пространство. Вся вселенная исчезала, или аннигилировала. И всё, что нас окружает - это короткий миг между безвременьем, которое может продолжаться бесконечно долго, так как время само по себе отсутствует, до вспышки аннигиляции, после которой всё снова остывает и исчезает на вечность. Нечто подобное Макар кажется, откуда-то знал, возможно, это даже в школе проходили. Когда Азарий углубился в самые дебри, Макар прервал его:
 - А для чего это ты мне рассказываешь, там у себя в лаборатории и развлекай лаборанток своими открытиями.
 - Да всё бессмысленно!
 - Если бессмысленно, мне-то зачем слушать, что ты тут рассказываешь? Да, и слышал я уже нечто подобное.
 - Да – согласился Азарий – возможно и слышал. Но мы совершенно случайно обнаружили, так сказать, побочный эффект низких температур. Если мозг охладить до температуры при которой возникает эффект сверхпроводимости и подключить нервные окончания должным образам к источнику заменяющему рецепторы, то в мозге возникает электрическая активность. Эта активность по скорости превосходит не только человеческий мозг, находящийся в обычном состоянии, но и все созданные до настоящего момента электронные машины. А стоит такое устройство копейки по сравнению с суперкомпьютером. Да и весь мозг для этого не нужен, достаточно взять у донора небольшую часть коры мозга. При современном развитии медицины это пустяки.
 - Зачем ты мне это рассказываешь?
 - А ты подписал договор?
 - Какой такой договор?! – не понял Макар - Почему ты меня спрашиваешь?!
 - А я вот и не помню, подписал или не подписал. А что если подписал? Деньги, между прочим, не малые.
 - Ну, так если и подписал, так что?
 - Да всё бессмысленно! Да и ты, скорее всего не существуешь, ты - это сбой при подключении рецепторов. Сейчас, ошибку исправят, и ты исчезнешь.
 - Ну, и что же ты всего боишься? Если я тебе только кажусь, сейчас всё исправят.
 - А если нет? Если сразу всё пошло не так? Ты подписал договор?
 Макар посмотрел на Азария. Глаза у Азария были навыкате, горели безумным пламенем, руки тряслись, лицо пошло красными пятнами.
 - Неужели это - дурдом - подумал Макар – Двери из отделения заперты, санитары, сестра проверяет, выпил или не выпил лекарство, в палатах одни мужики, женские палаты отсутствуют. Господи! Как я тут оказался!
 Макару вдруг стало страшно. Казалось, он боялся всего. Боялся неизвестности, боялся, что теперь никогда не станет прежним и не выйдет на волю, боялся санитаров и врачей, боялся Азария. Азарий, между тем, стоял совсем близко от Макара, и выглядел очень даже недружелюбно. Хотя Азарий был намного мельче Макара, но Макар подозревал, что сумасшедшие наделены нечеловеческой силой.
 - А вдруг, сейчас исправят ошибку, о которой говорил Азарий? Мне станет лучше? - подумал Макар. Макар посмотрел в сторону двери. Если прямо сейчас дать дёру, можно и успеть.
 Но ситуация разрешилась вдруг совсем иным образом. Дверь открылась, и в палату вошёл санитар Лука, толкая перед собой инвалидную коляску. Увидев санитара, Азарий шустро шмыгнул под одеяло, накрылся сверху подушкой. Но в небольшую дырочку, которую Азарий оставил, как обзорную амбразуру, можно было видеть его безумный навыкате глаз.
 Лука был в приподнятом настроении, и сразу сказал Макару:
 - Поедем, Макарка, кататься, давно я тебя поджидал.
 - Да уж, поедем - ответил Макар с некоторой радостью – Куда поедем?
 - А на процедуры и поедем, в соседнее отделение.
 - Да я могу и сам идти. Что я, инвалид какой-то?
 - Садись, Макарка, садись, я уж сам довезу – ответил Лука не очень ласково.
 Макар подумал, что компания Луки, ну, по крайней мере, на настоящий момент более благоприятна, и решил не торговаться, уселся в приготовленное кресло. Кресло, между тем, видимо, имело свои намерения. Как только Макар в него уселся, что-то внутри кресла щёлкнуло, и Макар оказался крепко фиксирован за руки, ноги и грудь. Макар попробовал подняться, но это у него не получилось, тогда он пожаловался стоящему рядом санитару:
 - Послушай, как там тебя, Лука, развяжи меня. Зачем это всё? Я же бежать не собираюсь.
 - Бежать? Да уж бежать! Это для того, чтобы ты с кресла не свалился. А вдруг я на кочку наеду или запнусь.
 Сказав это, Лука покатил кресло по направлению к дверям. Макар услышал, как ржёт Азарий, лёжа под одеялом. Лука, видимо, тоже услышал этот радостный смех, и, не оборачиваясь, сказал Азарию:
 - Сильно так не веселись. Сейчас за тобой Елизар зайдёт. Азарий заткнулся, видимо, перспектива покататься в кресле, его не очень радовала. Лука выкатил кресло в коридор и двинулся по направлению к выходной двери из отделения. Выйдя из отделения в наружный, более широкий коридор, Лука покатил кресло дальше. Сидя в кресле, Макар глазел по сторонам. Ничего нового по сравнению с тем, что он видел, когда путешествовал на каталке, Макар не заметил, разве что движение по коридору было более активное. Среди медицинского персонала и персонала, экипированного в различную униформу, попадались люди, одетые таким же образом, как и Макар. Видимо, обитатели других отделений. Они свободно передвигались без чьего-либо пригляда. Макар хотел было уже посетовать Луке на то, что, эвон, некоторые свободно себе прогуливаются, а меня везут связанного, но не успел. Лука свернул в более узкий коридор и упёрся в закрытую дверь. Табличка не двери гласила: «Отделение функциональной адаптации».
 Лука постучал в дверь, подождал, прислушиваясь. Через некоторое время за дверью послышалась возня, а затем мужской голос предложил войти. Лука вошел. Макар, оказавшись один в коридоре, пытался угадать, что происходит за дверью. За дверью, между тем начали бубнить по очереди два голоса. Один принадлежал Луке, другой, незнакомый, видимо, хозяину кабинета. Дверь отворилась, вышел Лука, и закатил кресло вместе с Макаром в кабинет. Кабинет был довольно тесный. Посередине его располагался обширный стол, который почти полностью перегораживал всё пространство. Справа и слева у стен размещались книжные шкафы, заполненные разнокалиберными и разноцветными папками и книгами. На столе находилась подставка для бумаг, по ту сторону подставки, почти скрытый от Макара, находился хозяин кабинета. Он рассматривал Макара одним глазом, как показалось самому Макару с некоторым опасением. Насмотревшись, хозяин спросил у Луки:
 - Он стабилен?
 - Борис Борисович сказал, что стабилен – ответил Лука.
 - Борис Борисович – казалось, говоривший не очень доверял Борису Борисовичу – так, что ещё сказал Борис Борисович?
 - Там всё написано – Лука указал в сторону подставки для бумаг – Мне можно идти?
 - Ладо, отстегни и ступай. Придёшь, когда вызову.
 Лука чем-то щёлкнул в кресле, и Макар оказался свободным от удерживавших его уз. Почувствовав свободу, Макар заёрзал на кресле, растирая руки и ноги. Уходя, Лука сказал Макару:
 - С кресла не вставать, сидеть спокойно.
 Макар промолчал, но бунтовать он не собирался, предполагая наличие неизвестных ему подвохов. Хозяин кабинета уже полностью выдвинулся из-за стойки с бумагами, и Макар мог его лучше разглядеть. Это был немолодой мужчина, уже почти старик с длинными прямыми седыми волосами. Над верхней губой у него росли густые усы, глаза беспокойно бегали. Мужчина встал, и Макар увидел, что роста в нём было чуть ниже среднего, одет он был в длинный белый медицинский халат, и если верить бейджику, то звали его Карл Иванович, и был он врачом отделения функциональной адаптации. Походив немного вдоль книжного шкафа, видимо, размяв ноги, Карл Иванович уселся на прежнее место, извлёк из глубин стола синюю папку, начал её перелистывать, время от времени поглядывая на Макара поверх папки.
 - Тут мне коллеги написали, что у тебя провалы в памяти. Это правда? – спросил Карл Иванович у Макара.
 - Есть немного.
 - И что вообще ничего не помнишь?
 - Ну, если бы вообще ничего не помнил, то, наверное, и говорить не умел бы.
 - Ну, тут я, как медицинский работник, могу с тобой поспорить. То, что ты разговариваешь, ничего нам не говорит. Каламбур какой-то. Да. А все-таки, какие-то воспоминания сохранились?
 - Мне сны снились, я думаю, что это и есть воспоминания.
 - И, что же вам, голубчик, приснилось?
 Макар, улыбнулся, такому к себе обращению как «голубчик», Карл Иванович, видимо, хотел к себе расположить, тогда Макар начал подробно рассказывать, что ему снилось. Сначала, как он тонул, и как на него прямо в воде набросился паук. Потом рассказал про школу, про Гаврилу Сидоровича, про Аксинью, про поход в лаборантскую, опять про паука с двумя горящими глазами.
 Карл Иванович слушал, молча, со вниманием. Когда Макар закончил, выдержал некоторую паузу, спросил:
 - У паука точно было два глаза?
 - Да. Я хорошо запомнил, он на меня смотрел, следил за мной.
 - Видите ли, голубчик, на полноценное воспоминание не тянет. Есть, конечно, водоплавающие пауки, но на людей они не охотятся. И у пауков не два глаза, а четыре. Нет, пожалуй, восемь, а может быть и семь? Чёрт! Учил же я в своё время биологию. Забыл! Сапожник без сапог! Сам память восстанавливаю, а сам уже простые вещи забывать начал. Да, бог с ними, с этими пауками! Я уже не помню, когда последнего паука видел. Ладно. Зацепиться есть за что. Будем развивать, что имеется. Но, это у тебя фобия. Запомни – у паука больше, чем два глаза. Больше! Если ты вспоминаешь паука с двумя глазами, это не воспоминание, а бред бредовый. И точка!
 - Как так? А если вдруг пауку глаза выкололи, два только и осталось.
 К такому подвоху Карл Иванович готов не был. Да, действительно, он не помнил, сколько же глаз у паука. Карл Иванович подскочил со своего места и забегал по кабинету.
 - Всё! Всё, хватит про пауков. И глаз у пауков однозначно больше двух! Если видишь паука с двумя глазами - это сонные видения. Бред! Бред! И с памятью надо поосторожнее. Думай, что вспоминать. Кто же этому пауку глаза-то выколол?
 - Хулиганы!
 - Что! Да я смотрю, ты чего-то мне не рассказал. Какие такие хулиганы?
 - Хулиганские хулиганы, но они мне почему-то не приснились.
 - Шутишь, да? - Карл Иванович без всякой злобы погрозил Макару пальцем. – Я же говорил, не вспоминай что попало. Память – это, как книга, снял с полки, почитал. Пока читал, страницы загнул, борщом испачкал, а потом снова на полку поставил. Следующий раз взял эту книгу, а она уже другая, в борще. Всех букв не разобрать, страницы мятые. А если эта книга библиотечная? Там не только борщ, но и кто попало, на страницах чёртиков пририсовал, слова непотребные написал. С таким каждый сталкивался, кто на шашлыки с коньячком выезжал. Потом все вместе вспоминают, что с ними приключилось. Такое, бывает, вспомнят! Но это уже по части наркологов.
 - Вы думаете, я сюда по пьянке угодил?
 - Я тут сижу не для того, что бы думать. Мне и без этого дел хватает. Всё, давай поработаем.
 Карл Иванович снова вышел из-за стола, прошёл куда-то за спину Макара. Макар его не видел. Но вскоре Карл Иванович оказался в поле зрения Макара. В руках его было нечто похожее на мотоциклетный шлем.
 - Одень это на голову - сказал Карл Иванович, протягивая Макару то, что держал в руках.
 Макар с некоторым опасением сделал то, что ему сказал Карл Иванович. Это нечто довольно плотно прильнуло к голове Макара, и как ему показалось, присосалось к бритой коже головы множеством присосок.
 - Теперь сиди спокойно, и отвечай на мои вопросы - приказал Карл Иванович.
 Макар сидел, ожидая дальнейшего развития событий. Карл Иванович снова уселся на своё место, и щёлкнул внутри стола невидимым для Макара тумблером.
 Прямо из столешницы выдвинулся плоский экран. Экран, видимо, был двусторонним, так как подсвечивал лицо Карла Ивановича. Со стороны Макара экран тоже светился, но кроме бессистемного мельтешения чёрных точек по белому пространству на экране ничего не было. Затем на экране появилось изображение. Это был шарик с глазами и  широкой улыбкой. Шарик находился на какой-то деревянной подставке, вытертое растрескавшееся дерево, одинокий ржавый гвоздь торчал из дерева сбоку от шарика. Сзади улыбающегося шарика можно было различить кривой, сколоченный из досок стол, непокрытый скатертью, и покосившуюся русскую печку. Надпись сверху картинки гласила: «калабок».
 - Расскажи о том, что видишь – сказал Карл Иванович со своего места.
 - Во-первых, я не вижу паука за печкой.
 - Какого такого паука? Опять у тебя начинается. Я же спрашиваю, что ты видишь, а не наоборот, кого там нет. Давай заново.
 - Это колобок. Только там у вас с ошибкой написано, в любом случае не «калабок», ну, может быть, «колабок» или «калобок». Я, честно, и сам засомневался. Колобок, колобок на сметане мешен, на окошке стужен. Вообще, я сначала подумал, что это Шалтай-Болтай. Но он вообще-то сидел на стене. А этот, на табуретке, что ли? Но очень похоже, хотя такие разные судьбы.
 - Всё! Хватит-хватит! На сегодня хватит! Я тебе лечение подкорректирую. Может быть, про пауков меньше думать станешь? Всё увози его! – последние слова он сказал Луке, который вдруг оказался стоящим возле Макара.
 Пока Лука отсоединял Макара от шлема и фиксировал к креслу, Карл Иванович бегал между столом и книжным шкафом, размахивал руками и повторял: «Колобок, колобок!». Усы у Карла Ивановича встали дыбом, седые волосы растрепались, вид его был явно нездоровый. Что было дальше, Макар уже не увидел, Лука выкатил кресло в коридор. Они двинулись по направлению к отделению А-Щ 98. Сидя в кресле, Макар подумал:
 - Врачи чаще всего болеют теми же болезнями, от которых сами и лечат. Самые здоровые - это мужчины гинекологи.
 Но вскоре Макар понял, что это была не его мысль, это он услышал от своего школьного приятеля Еремея. Тогда, на похоронах их одноклассника Фаддея.
 Макар сидел дома, после целого дня безуспешной ходьбы от учреждения к учреждению, от конторы к конторе. Работы не было. Дела обстояли скверно. Месяц, другой можно было протянуть на скромных сбережениях, которые они с Аксиньей накопили за несколько лет на чёрный день. И вот он - чёрный день. Хватит на два месяца платежа по ипотеке, плюс капустный салат и заварная лапша. О том, что произойдёт дальше, Макар предпочитал не думать. Аксинья сидела и смотрела телевизор. Смотрела ли? Сидела в оцепенении у телевизора спиной к Макару. Две косички обвиснув, изображали меланхолию. Вдруг зазвонил телефон.
 - Подойди, возьми трубку - сказала Аксинья, не желая покидать своё место у телевизора.
 Макар подошёл к телефону без охоты, взял трубку. Трубка долго молчала, а Макар начинать разговор первым не хотел. Наконец в трубке послышалось:
 - Алё, алё! Макара можно?
 - Да, я слушаю. А кто это?
 - Не узнал? Это я, Еремей. Не узнал ты меня, богатым буду.
 - Ну, добрый вечер, Еремей. Как разбогатеешь, от щедрот своих не забудь мне присовокупить.
 - Не забуду. Вечер этот, правда, кому добрый. А кому и нет.
 - Это точно.
 - Фаддей умер.
 - Как умер?
 - Да вот так.
 Макар своих одноклассников начал уже забывать. Виделись редко, да и повода не было. Фаддей вспоминался Макару крепеньким весёлым пареньком. Балагурил постоянно. Последний раз Макар его видел на выпускном. Фаддей, выпив лишнего, блевал, перегнувшись через перила парадной школьной лестницы. Вот такие воспоминания. Помолчав немного, Макар спросил в трубку:
 - Отравился, что ли?
 - Почему отравился? – удивился Еремей, не подозревавший о школьных воспоминаниях Макара. – Болезнь у Фаддея была, от неё и умер. – Я то, что звоню, завтра в два вынос тела. Приходи за полчаса, на прощание. Я наших, кого смог найти, обзвонил, соберутся. Затем на кладбище, а потом поминки, водку будем пить.
 Макар хотел выпить водки, тем более, сейчас, когда на самой малой малости приходилось экономить. Макар ходил везде пешком, экономил на проезде, последние полтора золотых карата, свою тайную заначку, берёг на самый крайний случай. Деньги тратить не хотелось, и он решил отказаться.
 - Ты, знаешь, Еремей, начал Макар, нехорошо получается, надо бы хотя бы венок принести, а у меня сейчас…
 - Брось ты это, Макар. Мы уже на венок собрали. Я за тебя заплатил.
 - Как?
 - Ты, наверное, забыл, я тебе ещё четыреста копеек был должен. Вот за тебя и заплатил. Ну, извини, дозвониться до тебя не мог. Ты вообще, где ошиваешься? Ладно, встретимся, расскажешь. Приходи вместе с Аксиньей, пусть все дела бросит, ну сам понимаешь, такое дело…
 Макар не мог вспомнить, когда давал в долг Еремею, но оспаривать этот забытый им долг не стал. Дел у Макара на завтра не предвиделось, как впрочем, и на послезавтра тоже, а вот выпить водки хотелось. Когда следующий раз можно будет выпить на халяву? Даже по такому скорбному поводу. А вот согласится ли пойти Аксинья?
 Аксинья не поворачивалась и ничего не говорила. Макар тоже молчал, но не знал с чего начать. Скорее всего, Аксинья не захочет никуда идти, сославшись на что угодно, на вдруг возникшую головную боль или какое-либо другое недомогание, на разные жизненные обстоятельства, неожиданно возникшие, но о которых Макар ещё не знал. Помолчав ещё некоторое время, Макар решился начать с самого основного.
 - Фаддей умер – сказал он как можно более трагическим голосом.
 - А кто это звонил? – спросила Аксинья
 - Еремей звонил, завтра вынос тела, прийти надо, неудобно, там наши почти все соберутся.
 - Почти все?
 - Так Еремей сказал. После похорон поминки, посидим, вспомним школу.
 - А что мне её вспоминать?
 - Ладно, не капризничай, хоты бы пообедаем и водки выпьем.
 - Ты из-за еды и выпивки засобирался?
 - Да, хоть бы и так! Фаддею мы уже никак не поможем. А вдруг ему там радостнее будет? – Макар ткнул пальцем в потолок.
 - Ему там и без твоей пьянки весело. Ладно, сходим, всё хоть на обеде экономия. Но только на похмелку у нас денег нет, запомни.
 На этом разговор и закончился. Макар и Аксинья почти весь вечер просидели молча. О чём думает Аксинья, Макар не знал. Сам Макар думал о превратностях судьбы. Смерть Фаддея обернулась звеном в пищевой цепи.
 - Вот так вот живёшь, живёшь, только для того, чтобы кто-то выпил и закусил, и всё, и больше ничего! - философски рассуждал Макар.
 На следующий день Макар разбудил Аксинью чуть раньше обычного. Ходил из угла в угол, нудил и торопил, почём зря. Аксинья собиралась неспеша, Макару казалось, что она тянет время, чтобы, в конце концов, они опоздали и никуда не пошли. Аксинья разыскала и погладила чёрные брюки, про которые Макар уже и забыл, нашла для себя тёмное платье и, даже неизвестно откуда взявшийся, чёрный платок. Когда они собрались было ещё рано, но смысла сидеть не было. Решили уже отправиться в сторону морга пешком, и время скоротать, и на проезде сэкономить. Но, всё равно добрались слишком рано, пришлось зайти в ближайший дворик, посидеть в ожидании на скамейке в тенёчке. Они собирались подойти к самому выносу тела, чтобы и успеть показаться, но и долго не стоять и не вести скорбные разговоры с полузабытыми людьми.
 Так всё и произошло, когда они подошли, гроб с телом Фаддея уже вынесли из помещения и поставили перед катафалком. Фаддей лежал в гробу, одетый в строгий чёрный костюм, с неестественно румяным лицом и с накрашенными ресницами. Макар подошёл поближе. Казалось, что в гробу лежит не его одноклассник, а что-то другое или кто-то другой. Макар замер в раздумье, и ему вдруг показалось, что Фаддей улыбнулся, и улыбнулся ему Макару, когда Макар подошёл к гробу. Макар отшатнулся и упёрся спиной в Аксинью.
 - Давай, отойдём - сказала она ему и стиснула его ладонь своей ладонью.
 Они отошли в сторону. Заиграла скорбная музыка, кто-то громко заплакал. Люди в траурной одежде подняли и поставили гроб в катафалк.
 Все присутствующие начали расходиться. Кто направился в неизвестном направлении, вероятно, по своим делам, кто рассаживался в машины, возможно, для того, чтобы проводить покойного до могилы. У большого автобуса стоял Еремей, и жестами приглашал Макара и Аксинью в распахнутые двери. Макар и Аксинья вошли, и вскоре двери автобуса захлопнулись, и автобус тронулся вслед за траурным кортежем. Автобус долго вилял по узким улицам, и вскоре стало понятно, что направляется он не в сторону нового кладбища, а к старому, почти уже закрытому для новых захоронений. Видимо, место для могилы на нём было выкуплено очень давно. В автобусе все молчали, смотрели в окна. Макар тоже смотрел в окно и молчал. Погода, между тем портилась. Утро было тёплое и солнечное, ничего не предвещало перемен, а вот после полудня начали появляться редкие облачка. Теперь небо было полностью закрыто тучами, стало сумеречно.
 Когда автобус добрался до места похорон, гроб с покойным уже вынесли из катафалка. До могилы гроб пришлось нести по узким проходам между могил, постоянно поворачиваясь то вправо, то влево. Макар и Аксинья шли несколько поодаль. Гроб был поставлен у свежей могилы. Люди встали кругом возле этого места. Началось прощание. Незнакомый Макару мужчина начал говорить скорбную прощальную речь.
 - Это отец? - спросил Макар у стоявшего рядом Еремея.
 - Нет, дядя - ответил Еремей - Родителей у Фаддея не было. Нет, но они конечно по здравому разумению были, но я ещё в школе случайно узнал, что Фаддей круглая сирота.
 О сиротстве Фаддея Макар не подозревал, но расспрашивать у Еремея не стал, подумал, что время неподходящее.
 Когда дядя Фаддея заканчивал речь, начался дождь, похороны пришлось быстро заканчивать, так как лило очень сильно. Гроб опустили, и забросали землёй. Макар и Аксинья подошли, и тоже бросили по горсти земли. Когда Макар находился возле могилы, кто-то незнакомый ему сказал, обращаясь к другому, стоящему возле него человеку, что хорошо отправляться в дорогу, если начался дождь, это к удачному путешествию.
 - Да! - подумал Макар - Более удачного путешествия у Фаддея уже не будет.
 С такой мыслю, Макар отправился к автобусу, который должен был доставить его к месту поминок.
 Поминали Фаддея в незнакомой Макару столовой. Но эта столовая находилась в шаговой доступности от квартиры Макара. Уже это порадовало Макара. В большом и почти пустом зале стоял длинный стол. В середине рабочей недели, после обеда, посторонних посетителей столовой почти не было. За столом, с одной стороны сидели родственники, видимо, рассевшиеся по степени родства. С другой стороны расселись знакомые, знакомые знакомых, и уже в самом конце одноклассники Фаддея. Макар сел почти в самом конце, слева от Макара в торце стола уселся Еремей. Справа от Макара сидела Аксинья. Вначале поминок говорились долгие речи, после которых предлагалось помянуть покойного. Первым начал дядя покойного. Он собирался закончить прерванную дождём прощальную речь. Макару невыносимо хотелось водки. А дядя всё говорил и говорил. Кое-как дождавшись завершения его речи, Макар выпил тёплую водку из рюмки, которую Макар нагрел в руке, дожидаясь того момента, когда дядя закончит. Выпил, закусил кусочком колбасы, налил себе и Аксинье водки и снова начал ждать, когда очередной родственник закончит поминальную речь.
 Макар снова выпил и закусил. Затем наполнил Рюмку Аксиньи и свою. После третьей рюмки Макар почувствовал лёгкое опьянение. Частить с водкой уже не хотелось, хотелось поговорить, впрочем, про водку Макар не забыл, уже было принято решение пить всем, не дожидаясь выступления очередного оратора, и вставать и поминать уже под настроение, кто чего вспомнит или подумает. Сидевшая рядом с Макаром Аксинья после второй рюмки уже не пила, а только слегка отхлёбывала при нужном моменте, и призывала Макара, обращаясь к нему на ухо не налегать на водку, а больше закусывать, та как дома шаром покати.
 Макару вдруг захотелось встать, и тоже помянуть Фаддея добрым словом. Но что сказать Макар не знал, ему почему-то Фаддей запомнился блюющим через перила парадной школьной лестницы, другие воспоминания в голову не приходили. Не решившись публично выступить, Макар затеял разговор с сидевшим рядом Еремеем. Блюющий Фаддей не выходил из головы Макара, поэтому Макар решил вернуться к прошлому телефонному разговору с Еремеем.
 - А я думал, что Фаддей отравился, он же на химическом производстве работал – сказал Макар первое, что ему пришло в голову.
 - Нет, не работал он ни на каком производстве, болезнь у него была, от болезни и умер – гнул своё Еремей.
 - А врачи почему не лечили?
 - Врачи чаще всего болеют теми же болезнями, от которых сами и лечат  - умничал Еремей - Самые здоровые - это мужчины гинекологи. Надо идти в гинекологи. А Аксинья?
 Аксинья не слышала их разговора. Она сама о чём-то беседовала со своей соседкой. Но сидевший напротив Макара Тихон втиснулся в разговор Макара и Еремея:
 - Нигде Фаддей не работал. Но зарплату регулярно получал. Если бы работал, может быть, и болезни не было бы. А насчёт врачей вам так скажу, хотите работать гинекологами – флаг вам в руки. Покупаете в подземном переходе диплом врача. Стоит, скажу честно, копейки. Напротив, в книжной лавке покупаете сборник анекдотов, ну для того, чтобы изучить соответствующую терминологию, и, вуаля, вы дипломированные специалисты. Вас в любой поликлинике с руками оторвут.
 - Если Фаддей нигде не работал, то откуда зарплата? – заинтересовался Макар болезненной для себя темой.
 - Как откуда? Ты, вообще, жизнью страны интересуешься? Федеральный закон об автоматизации. Конечно, он имеет длинное и витиеватое название, но суть не в этом. Если предприятие переходит полностью на автоматическое производство, то имеет право уволить всех сотрудников при условии, что будет продолжать платить им жалование, и выплачивать за них часть налогов, вплоть до пенсии.
 - Да, да, да! – подхватил тему Еремей – слышал, слышал я нечто подобное. Ходишь каждую неделю, отмечаешься, только на работу никуда больше не устроишься, замучаешься неустойку по договору выплачивать. А так сиди себе, пивко попивай. Чем не жизнь?
 - А я думал, он на химическом производстве работал, отравился и вот… - продолжал гнуть свою линию Макар.
 - Может быть и на химическом. Там они или корм для кошек гнали или зубную пасту – объяснил Тихон.
 - Но там же за здоровьем основательно следят – недоумевал Макар.
 - Там, да. Но когда его выперли оттуда, то следили за его здоровьем в поликлинике такие вот как вы гинекологи из подземного перехода. Вообще сейчас наука вперёд двинулась. В нормальном медицинском учреждении – минимум врачей. Зато автоматическое диагностическое оборудование. Зашёл в камеру, через пять минут точный диагноз, надо - за неделю-другую на принтере соберут любой орган. Робот - хирург, два дня на койке, и совершенно здоров. Можно дальше прожигать жизнь.
 - Да уж, в копеечку такое лечение обходится. Единицы только потянут – посетовал Еремей.
 - А нужны ли мы нам? – подытожил Тихон – зачем столько людей, когда роботы дешевле? И если говорить о цене, машины делают машины без людей. И почему всё должно чего-то стоить? По-идее, самое дорогое - это труд человека и человеческая жизнь. Мы уже создали эти машины, пусть теперь машины нас до скончания века холят и лелеют.
 - Ну, ты замахнулся! – возразил Макар. Как ты представляешь такое общество, в котором не будет денег, значит и не будет государства, не будет семьи, так как имущества тоже не будет. Зачем какое-то имущество, когда можно всё пойти и взять со склада, ну или откуда-то ещё, я не знаю. Не надо иметь жильё, так как можно селиться по своему усмотрению в любом месте, ну в бесплатной гостинице, что ли. Что тогда соединит людей?
 - А зачем вообще их соединять? – спросил Тихон – пусть себе бегают по травке, резвятся.
 - Ну не может такого быть - возразил Макар – Кто-то должен поддерживать какой-то порядок? Мало ли, что?
 - Что? – спросил Тихон.
 - Ну, мало ли? Форс-мажор – объяснил Макар.
 - А вот тут начинается самое интересное – Тихон вне всякого повода опрокинул рюмку – А вы, мужички, не отставайте – указал на бутылку Тихон. – Тут кто-то самый умный должен остаться, не пить, не курить и следить за всеми, чтобы кто-нибудь с горки не свалился или там ближнего от скуки не придушил.
 - И кто же это будет? – Макар следом за Тихоном выпил рюмочку.
 - Ну, наверное, не человек. Когда такое вокруг веселье, грех работать – Тихон хитро прищурился – Слышали, наверное, о цифровом личностном модуле?
 - Вообще-то за такие штучки статья полагается – вставил своё слово в разговор Еремей – Да покруче, чем за терроризм. Машина не должна думать, а должна знать, как дома подмести, или как щи сварить, как кастрюли штамповать. А если машина  думать начнёт, то вообще мало ли до чего может додуматься.
 - До чего додумается понятно – продолжил Тихон – Вот взять Бога. Создал он человека по образу и подобию. Потом спохватился, но поздняк метаться. Хотя Бог и был Бог, но время назад отмотать не мог. Или не хотел. Возможно, он рассуждал следующим образом:
 - Если я сам сделал, то сам и исправлю.
 Для начало он выгнал первых людей голыми в пустыню, типа: «А не подохнут ли они сами?». Не подохли, размножились. Потом он их ещё горящей серой поливал, утопить хотел их, как котят. Не прокатило. Они размножились, изобрели атеизм, и Бога нет! Так и с искусственным интеллектом будет.
 - Зачем так мрачно? – возразил Макар – Есть же основные законы робототехники?
 - Есть - то они есть, но зачем их соблюдать! – ответил Тихон – Мне кажется, что хороший компьютер за несколько минут с этим справится. А потом будет принимать решения, которые, по его мнению, будут логичны. Человек в эту логику не вписывается. Да и с Богом не всё так просто. Вот подумайте, создал он Адама, а потом и Еву из Адамова ребра. Если исходить из генетической логики, то Адам и Ева были близнецы, или двойняшки, не суть важно, короче, брат и сестра. Потом Ева нарожала от своего брата детей, которые в свою очередь нарожали детей от своих братьев и сестёр. Получается сплошной инцест. Выходит, что и сейчас эта тенденция сохраняется. Все же братия и сестры? Да! Ещё Бог сотворил нечто подобное, когда организовал всемирный потоп. Получилась та же картина, только уже с Ноем и Евгой. (Евга, для тех, кто не в курсе, жена Ноя). И вот опять пошёл сплошной инцест.
 - Вот это ты врёшь! – возразил Еремей, у сыновей Ноя были жены со стороны.
 - Не факт – ответил Тихон – тут писание можно и так и сяк трактовать.
 - И к чему ты это всё говоришь? – спросил Макар.
 - Да вообще-то ни к чему – ответил Тихон – Единственно, что тут можно отметить - благодаря инцесту человек обмельчал, как карась в озере. И если так будет продолжаться, то замена человека чем-то другим вполне закономерна.
 - И будем мы все в лучшем мире, что уже само по себе неплохо. Вот Фаддей нам по старой памяти местечко застолбит. Давайте за Фаддея! – предложил Еремей.
 Все выпили по новой, посидели некоторое время молча. Макар начал думать, что там и как в лучшем мире? Будут ли там машины? Ведь если вдруг машина начнёт думать, почувствует, что она личность, и вдруг – короткое замыкание, схемы сгорели, восстановить невозможно. Попадёт ли правильная машина в лучший мир?
 - Как ты думаешь, Тихон, может ли цифровой личностный модуль угодить в лучший мир? – озвучил свои сомнения Макар.
 - Нет, конечно.
 - А почему нет?
 - Да потому, что ничего нет.
 - Но есть же что-то?
 - Есть Я. Единое Мировое Я, и больше ничего – гордо произнёс Тихон – Я в этом много раз убеждался. Стоит закрыть глаза и уши, ничего нет.
 - Врёшь ты все, Тихон – не поверил Еремей – Я вот тут сижу и на тебя смотрю, и вижу тебя всё время, хлопаешь ты глазами или не хлопаешь.
 - Это потому, что Я тебя думаю, и пока я тебя думаю, ты думаешь, что ты на самом деле, даже если я глаза закрываю.
 - А водка - то есть? – засомневался Макар – Надо бы выпить, пока ты какую-нибудь чушь не начал думать.
 Макар, во избежание дурных мыслей Единого Мирового Я в лице Тихона, опрокинул подряд две рюмки водки без закуски. Посидел, немного прислушиваясь, к своим внутренним ощущениям. Это ему ничего не дало. Тогда Макар ощупал своё лицо. Лицо почти полностью потеряло чувствительность – верный признак того, что он перебрал. А если это вовсе и не он? Вдруг Единое Мировое Я впадает в пьяное забытье? Макару вдруг стало страшно:
 - Глупо, конечно, а вдруг Единое Мировое Я с перепоя впадёт в забытье, и вообще ничего не вспомнит. Ни его - Макара, ни Аксиньи, вообще ничего! Ничего!
. Макар искоса посмотрел на Тихона. Тихон, уловил эту боязнь Макара, и ехидно скривил рот.
 - Чушь! Чушь! Чушь! - думал Макар – Но почему мне так стало страшно? Допился до чертей? Надо выйти на воздух.
 Макар попробовал подняться из-за стола, но ноги предательски не слушались.
 - Опять напился? - услышал Макар укоризненный голос Аксиньи.
 Тут воспоминания прервались. Видимо, тогда Макар действительно перебрал, поэтому и не мог ничего дальше припомнить. А Лука уже домчал Макара до двери отделения А-Щ 98. Въехав внутрь, Лука сразу отстегнул Макара от кресла, похлопал по плечу, и сказал напутственно:
 - А теперь сам давай. Дорогу - то не забыл?
 - Да уж, доберусь – ответил на любезность санитара Макар.
 Поднявшись с кресла, Макар пошёл к себе в палату. В палате, в это время находились трое: Сафрон, Онисий и Парфён. Онисий и Парфён оживлённо спорили, обсуждая футбольную статистику, часто сорили малознакомыми для Макара терминами. Упоминали названия футбольных команд, которые для Макара тоже были малознакомы.
 - Я точно говорю, «Шинник» «Автодорожника» сделает минимум на три очка – орал Онисий.
 - Куда там! - Добавил своё Сафрон!
 - Ой, не могу! Ой, не могу! – ржал Парфён – Даже дураку ясно, куда там твоему «Шиннику»! Вот «Портовик» в финале всех сделает!
 - Куда там! – опять вставил Сафрон.
 - А ты, дурак, вообще помолчи – возмутился Онисий.
 - А тут он прав – Парфён указал пальцем на Сафрона – А вот убогих обижать грех!
 - Куда там! – опять вставил Софрон.
 - Да ну вас всех! – махнул рукой Парфён, и двинулся в сторону выхода.
 Тут Парфён и Макар столкнулись лбами.
 - Ты чего под ноги лезешь?! – ещё не остыв от спора, Пафён рявкнул на Макара.
 - Ну, извини, не заметил – вяло оправдался Макар.
 - Не заметил! Не заметил! – возмущался Парфён.
 - Слушай, Парфён, – не обращая на недружелюбный тон, начал Макар – Что на самом деле так можно напиться, что ничего вспомнить не получается?
- Куда там! – опять вставил своё Сафрон.
 Онисий ржал лёжа у себя на кровати. Сафрон озадаченно сидел и задумчиво ковырял в носу. О чём он в это время думал и думал ли вообще, оставалось тайной. В палату, крадучись, пробрался Азарий, и тут же юркнул под одеяло. Полежал там немного, высунул нос и сказал:
 - С Новым годом, товарищи!
 Потом, спрятав нос под одеялом, повернулся на другой бок. Тут послышались три звонка, оповещающие о том, что пора отправляться на обед. Макар, не дожидаясь особых приглашений, пошёл в санузел помыть руки и освежить лицо.
 В столовой Макар заметил новшество. Над окном раздачи появилась надпись, составленная из вырезанных из ватмана разноцветных букв. Буквы весело собирались в праздничное приветствие – С Новым годом! Пока Лука и Семёновна шуровали в раздаточной, выдавая обеденные порции, Елизар поправлял новогоднее приветствие, приклеивал вдоль и поперёк снежинки и прочие блёстки.
 Макар без аппетита поел и получил от постовой медсестры соответствующее лекарство. Карл Иванович не обманул. Лечение действительно скорректировали, и вместо белой пилюли, Викентия выдала ему белую пилюлю с голубыми вкраплениями. После обеда футбол по телевизору показывать не стали. Крутили какие-то мелодрамы, причём мутные, нудные и непонятные. Действия обычно происходили на фоне обычной стены, и состояли в основном из длинных сбивчивых диалогов. Упоминалось громадное количество имён, и различных жизненных обстоятельств, вероятно имевших место быть в предыдущих сериях. Макар очень быстро запутался, и потерял всякую нить повествования.
 По правде говоря, Макар даже и не пытался следить за сюжетом. Макар думал, является ли его теперешняя потеря памяти результатом поминок Фаддея. Что там было потом? Неужели, действительно допившись до чертей, он угодил в психушку? Крамольная мысль крутилась в голове:
 - А может быть, это не он допился до чертей, а это Единое Мировое Я так с похмелья колбасит? А он, Макар, затерялся в лабиринтах забвения, и не может из него выбраться? Чушь! Чушь! Чушь!
 Но постепенно воспоминания начали проявляться. Следующее утро у Макара было тяжёлым. Налитая свинцом голова болела неимоверно, помимо этого сушило во рту и тошнило. Макар никак не мог открыть глаза, любая попытка взглянуть на белый свет заканчивалась резью в глазах, затем начиналось головокружение, затем подкатывала тошнота. Видимо, за ночь Макар уже успел опорожнить желудок, поэтому позывы на рвоту заканчивались только острой резью в животе. Аксинья ходила вокруг кровати, и побуждала Макара подняться. Получалось, что сегодня как раз был назначенный в центре занятости день явки.
 Аксинью не оставляла надежда, что Макар вдруг обретёт работу, и всё пойдёт на лад, всё изменится в лучшую сторону, можно будет выплачивать ипотеку и не выскребать каждую копеечку из недр небытия. Аксинья была настроена решительно и не отставала от Макара, нудила и нудила. Эта затянувшаяся сцена Макару сильно надоела. Но попытки принять вертикальное положение, ни к чему не приводили. Только стоило приподнять голову, как начинался желудочный спазм, и головная боль обретала такую силу, что Макар, корчась, валился на постель.
 Через некоторое время Аксинья отстала от Макара. Макар лежал на кровати и думал:
 - Поняла, наверное, что я никакой. Ничего, ничего! Отлежусь до завтра, и пойду в центр, скажу, что день перепутал, ну извините, ну получилось так.
 Но Аксинья не хотела просто так отставать от Макара. Видимо, куда-то сходив, она вернулась домой, и принялась греметь на кухне посудой. Затем она подошла к Макару. Макар слышал её шаги. А после этого она принялась бить по щекам Макара, крича:
 - Да проснись же ты, пьяная скотина, сядь, открой рот!
 Макар послушался Аксинью, сел и, не открывая глаза, открыл рот на полную.
 - Не вздумай выплюнуть! - приказала Аксинья.
 Макар почувствовал, как Аксинья влила в него отвратительную на вкус жидкость. Возможно, Макара бы вырвало этим декоктом, но жидкость попала не в то горло, затекла в гортань, трахею и даже в нос. Макар начал задыхаться, выпучив глаза, повалился на кровать, хватался за грудь. Дыхание перехватило. Однако, довольно скоро, дышать стало легче. Вероятно, количество жидкости, которой поперхнулся Макар, было невелико. Жидкость растеклась по организму, вместе с тем Макар почувствовал некоторое улучшение. Головная боль и спазмы в животе исчезли. Макар поднялся на ноги. Головокружение и тошнота исчезли.
 Но это средство имело и побочные эффекты. Взамен исчезнувшей боли, тошноте и головокружению появились звон в ушах и мельтешение радужных пятен перед глазами. Эти пятна вели себя особо вызывающе. Пятна были, как живые, с радужным переливом и бахромчатыми краями. Пятна плавали, туда-сюда шевеля ложноножками, и заслоняли обзор. Иногда эти пятна собирались в кучу, и тогда Макар почти переставал видеть, но иногда расплывались в разные стороны и тогда видимость значительно улучшалась. Макар помотал головой из стороны в сторону, и пятна, как хлопья в стакане, пришли в движение и уплыли куда-то вглубь головы. Макар, несколько удивлённый таким фармакологическим чудом, спросил у сидевшей напротив его Аксиньи:
 - Что это такое?
 - Напился ты, как свинья, Макарка, вот что.
 - Ну, извини.
 - А что извини? Сегодня тебе в центр занятости назначили явиться. Если работу не дадут, так хоть пособие получишь. Давай, бегом. Соседка сказала, это часа три - четыре действует, а потом свалишься. На! - Аксинья всучила Макару пластинку жевательной резинки – когда будешь заходить в кабинет, в рот засунешь.
 Макар, сжимая в руках пластину жевательной резинки, отправился по направлению к центру занятости. Настроения не было никакого. Макар уже потерял всякую веру в удачу и шёл только потому, что делать ему всё равно было нечего. Предчувствие его не обмануло. Столоначальник встретил Макара не особо ласково, морщился, видимо жвачка, слабо отбила дух вчерашних поминок. Разговор занял не очень много времени. Столоначальник объявил Макару, что сроки выплаты пособия уже закончились, и для того, чтобы пособие продолжали платить, Макару надо быть или в предпенсионном возрасте, или официально устроиться на работу и проработать минимум три месяца. Ни то, ни другое Макару не светило. Оставалось только получить последнее пособие и отправляться восвояси. Чиновник поставил круглую печать в личное дело Макара и велел спуститься с личным делом к кассе для получения денежных средств.
 У кассы никого не было. Макар просунул внутрь картонную папку со своим делом, а в ответ принял целую кучу монет. Макар это богатство сгреб, не пересчитывая. Девятнадцать карат четыреста шестьдесят семь с половиной копеек и полушка впридачу. Большая часть монет были полкопейками и полушками. Набив карманы, Макар пустился в обратный путь. Похмелье начало давать о себе знать, снова появились головная боль и тошнота. Весёлые радужные пятна уплыли, освободив обзор. И Макар решился, зная, что Аксинья его не поймёт, все-таки зашёл в магазин и купил бутылку самой дешёвой водки. Продавщица, увидев россыпи монет, и уловив состояние Макара, стала навяливать ему лотерейный билет. Чтобы избавиться от уговоров, и поскорее добраться до дома, Макар добавил денег на билет. Билет сунул в кармашек рубашки, водку в задний карман брюк. Предчувствуя скорый приступ дурноты, Макар устремился домой. Добравшись до квартиры, Макар ничего не говоря, зашёл на кухню, зубами выдернул пробку из бутылки и жадно глотнул. Тут воспоминания прервались.
 Пока Макар предавался воспоминаниям, время шло чрезвычайно быстро. Близилось время ужина. В раздаточной началась обычная суета. Вскоре прозвенели четыре звонка, призывающие обитателей отделения явиться для приёма пищи, окошко открылось, раздача началась. Получив свою порцию, Макар уселся на прежнее место, неспеша поел. Сериалы, которые шли до этого, сменились футболом. Это было неинтересно Макару, и он решил отправиться к себе в палату. Получив лекарства от постовой сестры, Макар поинтересовался, какой год будем встречать. Сестра ответила, что семидесятый наступает.
 - Семидесятый? – переспросил Макар
 - А тебе какой надо? – вопросом на вопрос ответила медсестра.
 - Да я и сам не знаю – сказал Макар.
 Возможно, он бы ещё поговорил с медсестрой, но к медсестре уже начала выстраиваться очередь, и она отвернулась от Макара. Макар, видя, что поговорить не получится, отправился к себе в палату. Цифра семьдесят ни о чём Макару не говорила и не вызывала никаких воспоминаний. В палате почти никого не было, кроме Азария, завёрнутого в одеяло.
 - С Новым годом, Азарий - сказал Макар, желая обрести хоть какого-то собеседника.
 Азарий не желал выступить в этой роли, молча отвернулся от Макара. Макар подошел к окну. За окном в неизвестном Макару городе лил дождь. Люди, раскрыв разноцветные зонты, спешили по своим делам. В понимании Макара погода была явно не новогодняя.
 Макар, силился вспомнить, каким должен быть Новый год. Новый год должен быть снежным и холодным, как в детстве. Тогда Макар спешил из школы, согревая на груди под курткой синий бумажный пакет, на котором был изображён Дед Мороз с бородой, в красной шубе и белых валенках, идущий залихватским шагом. В пакеты были яблоко, мандарин, шоколадка, и горсть разномастных конфет. Макар боялся заморозить яблоко и мандарин, и всю дорогу домой грел их теплом своего тела. Свежевыпавший снег весело хрустел под ногами.
 Потом была поездка на автобусе с матерью. Мать везла его на праздники к бабушке и дедушке. Автобус долго петлял по узким улицам с одинаковыми безликими домами. Эти дома напоминали своим однообразием деревья в лесу. Обратную дорогу совершенно невозможно было запомнить из-за этого однообразного архитектурного повторения. Но Макар и не стремился запомнить. Он знал, что едет в гости к бабушке и дедушке, которые о нём позаботятся, и если будет надо, отыщут обратную дорогу к матери.
 Наконец, добравшись до нужной остановки, Макар с матерью вышли из автобуса. Небо после утреннего снегопада прояснилось, и солнце казалось необычайно ярким, слепило глаза. Свежий снег сиял в лучах этого солнца и, пожалуй, невозможно было найти клочка тени, избежавшей солнечного сияния. Надо было постоянно щуриться, чтобы хоть как-то видеть куда идёшь. Вот невысокий двух или трёхэтажный дом с облупленными стенами. Первый подъезд. Макару кажется, что в подъезде холоднее, чем на улице. Деревянные скрипучие ступени. Площадка первого этажа. Дверь сразу налево. Узкий коридор. Направо маленькая кухня, тесный санузел.
 Макар не видит лицо бабушки, только её морщинистые руки поверх фартука с подсолнухами. Вот и дедушка. Белая борода поверх вязаного свитера с оленями. И его лицо Макар не видит. Голос бабушки:
 - Оставайся, куда тебе в ночь ехать.
 Да, действительно, короткий зимний день уже кончился, только что сияло солнце, но уже сумерки, зажигаются тусклые уличные фонари. Дедушка говорит:
 - Да. Да. Больше никаких слов от дедушки Макар не слышит – только - Да. Да.
 Мать уходит. Утро. Бабушка на кухне жарит блины. Голос бабушки:
 - Макар, нам с дедушкой надо уйти. Блины на кухне. Яблоки и мандарины возле ёлки в тарелке на столе.
 Макар один в квартире, неразборчиво бубнит телевизор. Макар ставит стул возле окна. Садится на спинку, ноги ставит на сиденье. Так лучше видно, что происходит за окном. За окном улица. Изредка проезжают машины. Ещё реже проходят люди. Так как тротуар расположен прямо под окнами, то люди появляются и исчезают неожиданно. Макар не успевает разглядеть прохожих. Неожиданно раздаётся звонок в дверь. Макар хочет подойти к двери, но теряет равновесие, и вместе со стулом валится на спину. Снова звонок.
 Макар садится. Сон закончился. Рядом на соседней кровати Азарий, закутанный в одеяло, одним глазом смотрел на Макара. Футбольных фанатов Парфёна и Онисия нет, вероятно, уже отправились умываться. Макар, сидя на кровати, вспоминал сон. Были ли это воспоминания, спрятавшиеся за завесу сна, Макар понять не мог, а рассуждать на эту тему было хоть и интересно, но большого смысла не имело. Но одно было точно, точнее не было. Не было паука с его хищным желанием навредить Макару. Видимо, лечение скорректированное Карлом Ивановичем, принесло положительные плоды. И с этой благой мыслью Макар отправился умываться, а потом и завтракать.
 Утром новогодних примет прибавилось. На стенах там и тут были приклеены гирлянды и снежинки. Прошла суровая Роза Мартовна с весёлыми блёсками на медицинской шапочке. Семёновна, выдавая завтрак из своего окошка, вообще блестела как новогодняя елка. Даже Борис Борисович на обходе немного преобразился, на плечах его медицинского халата пристроилось несколько кружочков конфетти, и от самого врача пахло свежим, ещё не перегоревшим в недрах организма коньяком. Во всём чувствовалось приближение праздника.
 Борис Борисович проводил обход сам в единственном числе, и возможно, поэтому немножко торопился, и в особые подробности не вдавался, только спрашивал о самочувствии. Никто ни на что не жаловался, и это порадовало Бориса Борисовича, и он заспешил дальше. Но Макар не позволил ему так быстро ретироваться.
 - Борис Борисович – начал Макар – а когда меня выпишут?
 - Вот время придёт и выпишем. А что у тебя память вернулась?
 - Ну, как вам сказать.
 - Да так и скажи.
 - Борис Борисович, так каждого можно в больнице держать. Можно подумать, что все про себя всё помнят, и прямо ничего не забывают.
 - Да тут ты прав, я и сам забыл. Мне надо срочно по одному делу отлучиться.
 - Борис Борисович, а как мне быть?
 - Поговори лучше с заведующим. Но я бы лично не торопился, вообще наука не знает такого быстрого восстановления памяти.
 - А как мне с Маратом Рафаэловичем поговорить?
 - А никак, он сейчас на конференцию уехал. Только после праздника будет.
 - Но Борис Борисович!
 Но Борис Борисович уже открыл дверь палаты и вышел в коридор. Послышались удаляющиеся шаги врача.
 - Да всё бессмысленно! – зловеще произнёс Азарий, сверкая глазом из-под одеяла.
 - Куда там! - подтвердил Сафрон.
 - Знаем мы эти дела – со своей кровати поддержал тему Онисий. – Забыл хлебнуть да поболее. Смотрите, как заспешил. Перед праздниками всех проблемных перевели по другим отделениям. Теперь Борис Борисович неделю дежурить будет, и неделю бухать, пока заведующий на работу не выйдет. Закроется у себя в ординаторской, и понеслась!
 - И ничего с его памятью не происходит – продолжил Парфён – Здоровье - это самое главное. Вот я, что было после защиты диплома никак вспомнить не могу, а ему хоть бы что. Голова, видать, крепкая.
 - Откуда ты знаешь, что у него всё в порядке? – скептически заметил Онисий – это потому что он там, а мы здесь? Ты только внимательно на него посмотри.
 - Да что мне на него смотреть? – Парфён резко поднялся с кровати - Пошли футбол смотреть! Але, але, але! «Портовик» чемпион!
 - Куда там! – вставил своё неизменное Сафрон.
 Парфен, возможно, и хотел оспорить Сафроново заявление, но не стал по мелочам утруждать себя лишними разговорами. Онисий с Сафроном последовали за удаляющимся Парфёном. Видимо, решили поспорить уже возле телевизора. Азарий остался лежать в неизменной позе. Видимо, перипетии футбольных матчей его не интересовали, впрочем, как и Макара. Оставаться наедине с Азарием Макару не хотелось, но чем занять себя он не знал, стоял у окна и разглядывал иллюзорный город. В этом городе уже наступило утро, но дождь лил по-прежнему. Торопись прохожие, загораживаясь от дождя разноцветными зонтиками, сновали туда-сюда автомобили и автобусы. Этот город не был знаком Макару, Макар не помнил его, но чувствовал это его неродство. В отрывочных воспоминаниях Макара был совсем другой город, другие дома, другие люди. Вдруг Макару стало казаться, что вот-вот, прямо сейчас его память полностью прояснится, и всё встанет на свои места. Но вспомнил Макар совсем не то, что хотел. Волны памяти прибили к берегу воспоминаний Бориса Борисовича.
 Этот Борис Борисович из воспоминаний, казалось, был куда моложе и бодрее Бориса Борисовича, недавно покинувшего палату. Тот прежний Борис Борисович сидел напротив Макара и вёл беседу на научные темы.
 - Многие животные способны впадать в зимнюю спячку. Самый простой пример - это лягушки. Они вообще вмерзают в лёд, и известны случаи, когда в таком состоянии они прибывали многие годы и даже столетия. Однажды в детстве, я нашёл в гараже у отца старый школьный учебник по биологии. Не знаю, как он там сохранился, мой отец был инженер, и никогда биологией не интересовался. Наверное, завалился за полку, случайно. Я сидел и разглядывал картинки. В начале книги был рисунок, на котором изображался скелет лягушки, а рядом с ним скелет человека. Меня поразило сходство. Возможно, из-за этой книги и этого рисунка я, в конце концов, и занялся медициной. Так вот, ничего странного в этом сходстве нет. Природа устроена так, что человек в своём внутриутробном развитии проходит этапы эволюции. Есть такой закон биологии. Сначала человек представляет из себя одноклеточный организм, затем превращается в червя, потом в рыбу, потом в ящерицу. На более поздних этапах развития человеческий эмбрион практически невозможно отличить от эмбриона обезьяны. При этом физиологически и анатомически человек повторяет своих биологических предшественников. Например, когда эмбрион человека находится в фазе рыбы, у этого эмбриона имеются жабры, как у рыбы. В конце концов, человек рождается, растёт, взрослеет и умирает. Но всю жизнь человек носит в себе память о своих биологических предках. И при желании эту память можно разбудить, и тогда человеческий организм вспомнит забытые способности. Например, человек сможет дышать в воде жабрами, как рыба, или сможет свободно замерзать и снова возвращаться к жизни, как лягушка.
 - А что от меня самого нужно? – поинтересовался Макар.
 - От вас лично малую малость – сказал Борис Борисович, потирая тыльной стороной ладони затылок – Во-первых, ваше согласие. Это самое большое. Но я думаю, что вы согласитесь. Я знаю о ваших материальных проблемах, а ваше согласие позволит избавить вас от подобного рода проблем. Ну, а всё остальное мы берём на себя. Конечно, договор подпишем.
 Но ту воспоминания Макара были прерваны появлением санитара Елизара. Елизар, обмотанный елочной мишурой, лихо закатил в палату кресло, и, заметив стоящего возле окна Макара, поманил его пальчиком.
 - Поедем, Макарка, кататься, давно я тебя не катал – Елизар нетерпеливо заёрзал креслом перед собой.
 - Да всё бессмысленно – раздался приглушенный одеялом голос Азария.
 - Ты, Азарий, не печалься, сейчас к тебе Лука заедет покатать – успокоил Азария Елизар.
 - Да идите вы все! – вяло и глухо ругался Азарий из-под своего укрытия.
 - Всё! Хватит! Давай уже, Елизар, поедем – сказал Макар, усаживаясь в кресло.
 - Ну, поедем, так поедем. Эх! Прокачу!
 Елизар выкатил кресло в коридор отделения, и далее из отделения уже в общий коридор. Там тоже ощущалось приближение Нового года. На стенах висели различные символы приближающегося праздника: снежинки, ёлки, гирлянды. Различная мишура блестела на одежде встречных и поперечных. Вот вдруг из дверей, обозначенных как ординаторская, высунулся буквально на секунду Борис Борисович, блеснул стеклянным продолговатым предметом, зажатым в правой руке, и тут же скрылся, громко хлопнув дверью. Макару этот предмет наполнил бутылку, вызвав у него ощущение забытого слова, которое вертится на языке, но никак не удаётся это слово вспомнить. Макару захотелось это слово произнести, казалось, вот-вот всё само собой вспомниться, всё станет на свои места. Но Елизар уже домчал Макара до отделения функциональной адаптации, и начал тарабанить в дверь. В открывшейся двери появился Карл Иванович, гостеприимным жестом призвавший последовать за ним. Елизар вкатил кресло с Макаром в кабинет, остановившись около стола. Сам Карл Иванович расположился на своём месте напротив Макара. Поёрзав на стуле, Карл Иванович с недоверием начал рассматривать Макара и через некоторое время обратился к Елизару:
 - Он стабилен?
 - Борис Борисович сказал, что стабилен – ответил Елизар.
 - Борис Борисович – казалось, говоривший не очень доверял Борису Борисовичу – так, что ещё сказал Борис Борисович?
 - Там всё написано – Елизар указал в сторону подставки для бумаг – Мне можно идти?
 - Ладо, отстегни и ступай. Придёшь когда вызову.
 Карл Иванович извлёк из глубин стола синюю папку, начал её перелистывать, время от времени поглядывая на Макара поверх папки, морща брови и топорща усы. Закончив с чтением, врач положил папку обратно в стол, и ни с того, ни с сего сказал:
 - От шести до двенадцати.
 - Что? – не понял Макар
 - Не что, а сколько.
 - Сколько чего?
 Карл Иванович снова с недоверием принялся рассматривать Макара, задумчиво топорща усы. Затем повторно извлёк синюю папку из стола и принялся читать по новой. Пока Карл Иванович читал, Макар осмотрелся. С прошлого его визита ничего в кабинете Карла Ивановича не изменилось. Да и что, собственно говоря, должно было перемениться? На эту неизменную стабильность указывал довольно толстый слой пыли на книгах и папках, хранящихся в шкафах. Правда, некоторые книги и папки, вероятно, недавно вынимались из шкафа, по крайней мере, пыли на них было куда меньше, чем на их соседках. Но на столе Карла Ивановича появилась некоторая обнова, соответствующая предстоящему празднику. Маленькая новогодняя елка, украшенная микроскопическими игрушками, стояла возле подставки для бумаг. Карл Иванович прервал чтение, посмотрел на Макара, и, уловив направление его взгляда, убрал ёлку за подставку для бумаг, так, чтобы ёлка оказалась вне поля зрения Макара.
 - Глаз у паука – сказал Карл Иванович закончив передвигать ёлку.
 - У какого паука? –
 - Ты же сам, голубчик мне про паука рассказывал, который, тебе снится. Так вот, полистал я специальную литературу и нашёл там много чего интересного про пауков. Ну, например, что глаз у них бывает от шести до двенадцати, ну никак не два.
 - И что это значит?
 - Да ничего не значит. Когда следующий раз вдруг тебе паук привидится или вдруг что про паука вспоминать начнёшь, сосредоточься на его глазах, точнее, их количестве. Если меньше шести, то паук ненастоящий.
 - А если я сосредоточусь, и глаз всё равно окажется меньше, то что?
 - Да ничего. Есть такое выражение: «врёт, как свидетель», это к тому, что мало ли чего ты вспомнишь, не значит, что это правда.
 - Карл Иванович, зачем вы мне это говорите, я так понял, что мне должны память вернуть, а от ваших вот таких советов я уже и сам не разберу, что и как.
 - Да никто здесь тебе ничего не должен. Если вдруг что вспомнишь – хорошо, а пока у нас тут здоровье поправлять будешь, новая память нарастёт. Память как кожа, старая облезла, новая нарастёт. Станешь полезным членом общества. Да и память вернуть никто тебе не обещал.
 - Тогда зачем вы меня здесь держите? Отпустите домой!
 - Обязательно отпустим, но потом, и если сам захочешь.
 - А что я могу и не захотеть?
 - Человек всё может, если захочет. – Карл Иванович спрятал синюю папку вглубь стола. – Всё хватит об этом. Ты мне лучше расскажи, вспомнил что-либо или, может быть, пауки снились?
 - Пауки не снились, Новый год снился.
 - Как говорится – сон в руку, лечение дало результат – Карл Иванович принялся рассматривать невидимую для Макара новогоднюю ёлку – Ещё что?
 - Точнее кто – Борис Борисович.
 - Приснился что ли? Тут, пожалуй, медицина бессильна.
 - Да не приснился он мне, вспомнил я его.
 - Что конкретно?
 - Рассказывал он мне, как книгу нашёл со скелетом лягушки, и решил во врачи пойти.
 - Это он зря. Он эту историю всякий раз начинает, как только… Ладно, что ещё он рассказывал?
 - Да я уже и не упомню всего. Может быть, про договор? Я так понял, Карл Иванович, что про скелет лягушки он вам много раз говорил. А про договор?
 - Не припомню. Да и ваш договор, это как глаза у паука. Был паук или не был? Два глаза у него или все двенадцать? Что-то мы сегодня заболтались. Давайте лучше к делу перейдём.
 Карл Иванович извлёк шлем, протянул его Макару. Макар уже без опасения надел шлем на голову. Карл Иванович уселся к себе за стол, поднял экран. На этот раз демонстрировались изображения, которые можно было назвать односложными словами с минимумом орфографических ошибок: дом, стол, стул, слон, кот, гриб. Макар читал надписи под картинками, отвечал на вопросы, которые изредка задавал Карл Иванович, но в своих ответах он был краток и мыслью по древу не растекался, желая поскорее завершить эту медицинскую процедуру. Макар ожидал, что в конце, когда Карл Иванович закончит, то непременно скажет что-то важное и полезное. Но убрав экран, Карл Иванович просто вызвал Елизара, дабы отправить Макара обратно в отделение А-Щ 98. Макар начал было приставать к врачу с вопросами: что там да как, но Карл Иванович ограничился лишь общими фразами, сказал, что всё, голубчик, хорошо, дело движется в нужном направлении и так далее. Тут в комнату вошёл Елизар и без лишних слов фиксировал Макара к креслу, покатил кресло с Макаром в обратном направлении.
 По дороге в отделение Макар начал размышлять о договоре, который упомянул Борис Борисович в недавних воспоминаниях.
 - Может быть, это важно - думал Макар.
 Совершенно случайно, когда Елизар провозил Макара по коридору, дверь ординаторской снова отворилась, и в эту открытую дверь выглянул Борис Борисович, увидев Макара, быстро захлопнул дверь. Как показалось Макару, Борис Борисович смутился, увидев его, и поэтому так быстро пожелал затаиться в своём одиночестве. Это неожиданное появление и исчезновение врача вдруг вызвало просветление в памяти Макара. Макар вспомнил, продолжение разговора с Борисом Борисовичем. Но речь о договоре там не заходила. Борис Борисович ни с того ни с сего пустился в воспоминания о своей молодости. Оттолкнувшись от прежнего скелета лягушки из забытой книги, Борис Борисович вдруг переехал к своим прежним и неинтересным для Макара картинам университетской юности, своему пребыванию на медицинском факультете.
 - Вот интересно – говорил Борис Борисович – одна мелочь переменила весь ход моей жизни. Случайно найденная книга. Если бы тогда я не принялся разглядывать эти картинки, не начал думать о том, как там всё устроено у лягушки или человека, я бы не поступил на медицинский факультет и не стал врачом. До этого меня больше занимала математика, или лингвистика, но как продолжение математики. Я думал, что весь мир можно выразить в цифрах. Не зря же говорят, что наука только тогда становится точной наукой, когда начинает использовать математику. А впрочем, всё бессмысленно! Любая случайность может увести в сторону любой правильный расчет.
 Ну, узнал я о том, как там всё устроено у лягушки или человека. Когда первый раз нашу группу привели на вскрытие в анатомический театр, ещё до вскрытия все студенты испытывали некоторое возбуждение. Люди, далёкие от медицины, считают, что врачи изначально циничные люди и думают только медицинскими справочниками и записями из лекционных тетрадей. На самом деле, среди врачей бытует громадное количество суеверий, предрассудков и примет. Да это можно легко объяснить тем, что врач постоянно находится у границы, за которой бытие переходит в небытие, и врач с этим переходом сталкивается куда чаще, чем любой жрец, священник или служитель какого либо религиозного культа. Чаще, чем работник любого похоронного агентства. Последний имеет дело только с остывшим трупом, врач же сопровождает из жизни в нежизнь. У каждого врача есть своё, пусть даже и небольшое кладбище.
 Да, опять же о приметах и предрассудках. Считается, что по поведению студента на первом для него вскрытии трупа можно судить, станет или не станет этот студент врачом, а если и станет, то каким. Все из моих одногруппников знали эту примету, поэтому хотели показать себя с лучшей стороны. Но не всем это удалось. Две или три студентки почувствовали дурноту и выбежали из анатомического зала. Некоторые парни, которым тоже стало плохо, удалились, но при этом сделали вид, что как джентльмены поспешили на помощь слабому полу. Те, кто остался, вели себя тоже по-разному. Были те, кто картинно показывал свою смелость, если так можно выразиться. Они подходили близко к столу, так близко, что некоторые умудрились запачкать свой халат в крови покойника. Они часто задавали анатому вопросы, зачастую довольно глупые. Другие студенты стояли несколько поодаль. Но своих эмоций не показывали, молча, наблюдали. Некоторые, видимо, были настолько потрясены увиденным, что застыли в неподвижности, не имея даже воли выбежать из зала. А некоторым было всё равно, происходящее не производило на них особого впечатления.
 Так вот, приметы иногда врут. Те, самые смелые, вылетели с курса в первую очередь. Полное отсутствие брезгливости - не самое главное в медицине. Самым главным тогда оказалась способность сидеть и зубрить. Названия костей, наименование препаратов и их дозы, синдромы и симптомы, и прочее, прочее надо было любым путём засунуть себе в голову.
 А я сам не скажу, что был сильно потрясён происходящим. Я стоял и думал на темы не совсем медицинские. Пока анатом делал разрезы, вынимал внутренности, пилил череп, я думал больше о себе самом. Вот наступит момент, когда на этом столе буду лежать я, и уже кто-то другой будет меня вскрывать, а другие будут стоять у стола, кто брезговать, кто храбриться, а кому-то, погруженному в заботы дня, будет всё равно.
 - Извините, пожалуйста – Макар прервал студенческие воспоминания Бориса Борисовича – Я из тех, кто в заботах дня. Мои будущие профессиональные обязанности будут как-то связаны с покойниками?
 - Извините, пожалуйста – Борис Борисович потёр лысый затылок тыльной стороной ладони. У нас у всех свой скелет лягушки в шкафу, да, пожалуй, и не только лягушки, да и не только в шкафу. Ваши профессиональные обязанности никоим образом не будут связаны с покойниками. Ну, если только вдруг, по печальному стечению обстоятельств, кто-либо на рабочем месте  скончается во время выполнения ваших профессиональных обязанностей. Всякое бывает: все люди - люди. А некоторые начальные медицинские знания, хотя бы на уровне средней школы вам пригодятся. Я бы сказал общие понятия.
 Так вот, в последнее время медицинская и биологическая наука совершала один прорыв за другим. После удачных трансплантаций донорского тела к голове реципиента продолжились исследования в этом направлении. Подтвердилось, что мозг человека обладает огромными компенсаторными и пластическими возможностями. Достаточно только десяти процентов сохранившегося вещества мозга, чтобы сохранились и личностные свойства человека. При помощи клеточного принтера можно допечатать недостающую часть, и мы уже не сможем отличить поврежденный мозг от совершенно здорового. Представьте, что после травмы, или какого-либо заболевания, человек лишается большей части мозга. И вот после соответствующих процедур, человек выходит полностью здоровым, хоть отправляйся в космос.
 - Мои будущие профессиональные обязанности будут связаны с космосом? – уточнил Макар.
 - Да нет! Что вы! Напрямую никоим образом. Если только опосредованно. В наше время много что связывают с ним. Но мы не занимаемся напрямую космическими проблемами. Да и отбор для отправки в неземные колонии намного жестче, да и не очень я в эту затею верю. Вот, к примеру, самый удачный проект - Церера. Вложены туда огромадные средства, строительство купола, терраформирование и прочее, прочее. А в результате десяток тысяч, ну ещё другой десяток тысяч колонистов. Конечно, это больше чем ничего, но очень и очень мало. А чтобы добраться до Зёлёной Бухты Галактики нашими современными средствами потребуется сотни тысяч лет. Человек не может так долго жить. Можно, конечно, отправить к звёздам целый космический дом, в котором будут сменяться поколения и поколения людей. Это значит отправить этих людей практически на верную смерть, или в лучшем случае на изгнание. И что может произойти с ними за этот огромный промежуток времени? Каким был человек сотню тысяч лет назад? Да этого даже самые умные историки не знают. Это значит, что экипаж этого самого космического дома проживёт оторванный от Земли промежуток времени больший, чем вся известная нам предыдущая история человечества. Останутся ли люди людьми? Мы же точно не знаем, с чем они столкнутся в межзвёздном пространстве. Возможно, подвергнувшись этим неизвестным факторам люди, мутируют, превратятся в совсем других существ. И захотят ли эти самые неизвестные существа продолжать то, что намечено нами?
 - Но вы же сами только что сказали, что наука не стоит на месте – вставил Макар, которому уже начало надоедать разглагольствование Бориса Борисовича – Возможно, будут открыты неизвестные нам свойства природы, и мы сможем перемещаться со скоростями большими, чем скорость света.
 - Да, возможно. Это пятьдесят на пятьдесят. Возможно, будут открыты, возможно, нет. Да и когда эти неизвестные свойства станут нам известны? Ну, допустим, что вдруг мы их изучили, эти свойства. И у нас появилась возможность передвигаться со скоростью в два раза быстрее скорости света. Будем мы лететь не сто тысяч лет, а, допустим, пять. Что с того? Чем положение тех, кому лететь пять тысяч,  лучше тех, кому лететь сто тысяч лет? Ни те, ни другие не увидят результатов. Что такое пять тысяч лет? Если мне память не изменяет, пять тысяч лет назад только задумали строить первые пирамиды. Вот и представьте себе этого древнего египтянина.
 - Мне уже совсем непонятно о чём вы говорите. Если и то и другое плохо, то вы, наверное, знаете правильное решение? – спросил Макар.
 - Правильного решения я, конечно, не знаю, я думаю, что это правильное решение никто не знает, но выход искать все-таки надо.
 - И какой это выход? Отправить туда разумные машины?
 - Да нет, конечно. И зачем отправлять в эти миры роботов? Они и так могут существовать и без воздуха и без воды, вообще где угодно. А человечество так и останется сидеть на месте, пока солнце не взорвётся, или пока все люди не погибнут в какой-либо экологической катастрофе. Но можно отправить биологический материал, и там уже на месте прибытия попытаться воссоздать людей, да и, пожалуй, всю биосферу. Не факт, что жизнь на этих планетах будет дружелюбной для нас.
 - Клонировать там людей? – уточнил Макар.
 - Клонирование человека - это вчерашний, или даже позавчерашний день. Зачем клонировать, когда уже сейчас мы можем собирать на принтере целые органы и системы органов?
 Тут дверь кабинета приоткрылась. Вероятно, кто-то невидимый для Макара жестом попросил Бориса Борисовича выйти в коридор. Борис Борисович извинился и вышел из кабинета. Некоторое время Борис Борисович говорил с кем-то вполголоса. Макар напрягал слух, но так ничего и не разобрал из этого разговора. Но очень скоро Борис Борисович вернулся на прежне место, ещё раз извинился перед Макаром, и сказал Макару, что на сегодня разговор окончен, и Макару следует пройти по коридору в указанном направлении. Борис Борисович указал это направление большим пальцем правой руки. Там якобы Макара должны встретить.
 Макар вышел и двинулся в указанном направлении и действительно, там его перехватил незнакомый Макару человек. Незнакомец попросил Макара пройти за ним. Пропетляв по коридорам, незнакомец доставил Макара к дверям очередного кабинета. Там за дверями сидел грузный мужчина, заваленный ворохом бумаг. Мужчина без особого интереса посмотрел на Макара, и предложил Макару сесть в кресло напротив него.
 Кресло слегка качнулось, остановив своё движение возле входа в отделение А-Щ 98. Нить воспоминаний была прервана. Елизар открыл дверь отделения и вкатил кресло с сидящим на нём Макаром внутрь.
 - Теперь уже сам давай – Елизар освободил Макара от уз кресла – Но далеко можешь не ходить, сейчас за едой сгоняю. Обед уже скоро.
 Елизар удалился из отделения, видимо, по направлению к кухне. Макар решил последовать Елизаровым советам и расположился в столовой напротив телевизора. В это время по телевизору демонстрировался очередной сериал. Макар никак не мог уловить нить повествования, да особо и не хотел. Просто сидел и смотрел на экран. Сколько там серий было, Макар даже и не догадывался. Если бы сидеть тут у экрана неопределённое время, то возможно было бы досидеть до того момента, как этот сериал начнут показывать с начала, или сначала начнут показывать другой сериал. Тогда бы всё, возможно, и стало понятным и интересным.
 Но тут послышались три звонка, окно раздаточной открылось. Народа в столовой поприбавилось, начался обед. После обеда Макар получил лекарство, отлучился в уборную и, не имея никакого другого занятия, снова сел у телевизора. Опять шли сериалы, перемежающиеся с небольшими концертными номерами и новогодними поздравлениями. Неизвестные Макару люди пели и плясали, поздравляли зрителей, рассказывали различные новогодние истории, зачастую довольно глупые и неинтересные. Вместе с Макаром в столовой сидели и другие обитатели отделения. Они печально пялились в экран. Все сидели, молча, и разговоров с обсуждением увиденного не затевали. Макар, как и его соседи, сидел, молча, и желания начинать беседу не имел. Невольно Макар начал думать об этих самых молчаливых зрителях. Сколько времени они уже просидели? Возможно, уже не первый сериал просмотрели сначала. А сколько ему тут просидеть?
 Вдруг у Макара возникло ощущение нереальности, и абсурдности всего происходящего, и вместе с этим ощущением возник неопределённый страх. Макар вдруг увидел себя, и не только себя, но и всех присутствующих со стороны. Это изображение было плоское и зыбкое и какое-то нереальное, как в плохом телевизоре. Макару стало казаться, что он может свободно со стороны управлять этими сидящими вокруг него фигурками.
 Он мысленно приказал сидящему с ним рядом парню почесать затылок. Парень тут же выполнил его волю. Другому приказал встать и уйти. Тот встал и ушел. Тогда Макар решил со стороны поуправлять сам собой. Для начала он проник себе в голову. Но в этой голове кроме тёмного мрака и неизвестности ничего не было. Тогда Макар мысленно приказал этому нереальному плоскому Макару слегка покашлять. Макар выполнил эту волю. Но вместе с тем у самого Макара возникло неприятное ощущение отсутствия самого себя. Ему стало казаться, что и самого его не существует, некто со стороны управляет им, и вкладывает в его голову все мысли и желания. Этот некто, возможно, всемогущий и неизвестный третий Макар повелевает и первым, и вторым Макаром, и всеми предметами и людьми. Этот третий Макар - не добрый и чужой, волен делать, что ему заблагорассудится, даже уничтожить всё окружающее бытие. Макар почувствовал себя, как матрёшка в матрёшке. И вот эта матрёшка вот-вот, начнёт складываться сама в себя и так до бесконечности, до полного самоуничтожения. Было и другое видение - Макар ощутил себя отражением в бесконечном зеркальном коридоре. Сейчас зеркала раздвинут и всё, всё исчезнет! Непреодолимый ужас горячим железным обручем сдавил мозг. Этот ужас был реальным, казалось, его присутствие можно нащупать руками, и может быть даже снять с себя и откинуть в сторону. Но Макар был парализован этим ужасом. Макар сидел, ухватившись рукой за столешницу, и эту мёртвую хватку он был не в силах ослабить. Время для Макара остановилось, но, видимо, не только для Макара. Окружающие Макара фигуры застыли в скованной неподвижности. Они казались грозными и зловещими. Макару думалось, что эти неподвижные фигуры вдруг придут в движение, поднимутся со своих мест, окружат Макара мёртвым кольцом и увлекут в преисподнюю.
 Вспомнив о том, как недавно силой мысли он повелевал этими людьми, Макар пришёл ещё в больший ужас.
 - А что, если они действительно слышат мои мысли? – с нарастающим ужасом думал Макар – А что, если они сейчас начнут всё делать так, как я подумал? Надо думать о другом! Надо думать о другом! О чём!?
 Макар решил думать о сериале, и сосредоточил всё своё внимание на экран телевизора. Скованный остановившимся временем Макар не мог различить действия, происходящие на экране. Картинки менялись так быстро, что перед взглядом Макара мелькали лишь размытые пятна и полосы. Боковым зрением Макар мог видеть, что окружающие его плоские тени в образе людей начали медленно подниматься со своих мест, и тяжело, словно водолазы сдавленные толщей океана, передвигать ногами. Каждый их шаг, казалось, равнялся вечности. Но эта вечность вдруг потеряла своё бесконечное течение, иссякла, уплыла, а враждебные создания уже подобрались совсем близко, уже тянут свои длинные руки с крючковатыми пальцами и длинными и острыми когтями к горлу Макара.
 Но тут звонок прозвонил четырежды, предвещая наступление ужина. Время для Макара обрело привычное течение. Зловещие плоские тени сразу, без какого-либо перехода превратились в обычных обитателей отделения, смешавшись с похожими людьми. Макар, как во сне, подошел к окну раздатки, получил причитающееся ему, съел, даже не поняв, что именно он съел, получил лекарство и, остановившись возле поста дежурной сестры, начал задумчиво созерцать.
 - Что это было? – думал Макар – Какое-то осложнение или побочное действие лечения? Да и чем меня лечат? Разве врачи не должны объяснять, какие лекарства и для чего они назначили? Надо ли кому-то рассказывать о том, что сейчас со мною приключилось? Пожалуй, нет. Онисий говорил, что всех проблемных переведут на праздники из отделения. Да уж лучше здесь, чем непонятно где. А чем лучше?
 Пока Макар стоял и созерцал в задумчивости столовую, ужин закончился. По телевизору сериалы сменились футболом, сменилась и публика у телевизора. Задумчивые любители сериалов ушли, пришли бойкие футбольные болельщики. Макар понимал футбол ещё меньше, чем сериалы, и, возможно, поэтому или, опасаясь недавно с ним приключившегося приступа, решил удалиться в палату, ближе к своей койке. Как и предполагал Макар, в палате, кроме Азария, никого не было. Остальные отправились болеть.
 - Забавно - подумал Макар - Мало больным их болезней, а вот ещё и на сторону собрались поболеть. А собственно говоря, в чём состоит эта наша болезнь? Вот случился у меня приступ. А от чего случился? Может быть, от этого лечения и случился?
 Макар стоял у окна, и рассматривал неизвестный ему город. В этом нереальном мире всё шло вполне по реальным законам. Близился вечер, движение на улице стало более интенсивным, у остановки толпилась куча народу в ожидании нужного автобуса, люди спешили с работы домой. Всё шло своим чередом. За спиной Макара завозился Азарий.
 - От чего нас тут лечат? – спросил Макар, не оборачиваясь, у Азария – И вылечат ли вообще?
 - Да всё бессмысленно! - ответил Азарий, снова заворочался и затих.
 В общем-то, другого ответа от Азария Макар не ожидал услышать. Постояв ещё некоторое время у окна, Макар улёгся на кровать.
 Макар лежал, повернувшись лицом к стене, и старался ни о чем не думать. Раза два за день Макар поднимался с кровати, заваривал себе дешёвую лапшу, выпивал стакан чая, который по вкусу больше походил на отвар из веника, и снова ложился лицом к стене. Аксинья, иногда присоединялась к этому скудному застолью, а чаще и не подходила вовсе. Если вдруг они оказывались за одним столом, то почти ни о чём не говорили. Аксинья, молча, съедала свою порцию лапши, допивала чай и снова садилась у телевизора. Включала любой попавшийся канал, сидела и молчала. Сколько так прошло дней, Макар уже и не знал.
 Однажды зазвонил телефон. Телефон звонил и звонил настойчиво. Макар в предчувствии недобрых вестей опасался поднимать трубку. И Аксинья, возможно руководствуясь подобными соображениями, к телефону не спешила. Наконец, ей видимо надоел этот трезвон.
 - Подойди и возьми трубку – чуть ли ни приказала она Макару.
 - А почему я? – отозвался Макар, которому не понравился тон жены.
 - Ты у нас, мужик, или кто?
 - Вроде бы я – ответил Макар, который уже начал сомневаться в своём мужском начале.
 - Вроде? Вот если пока вроде и подойди, может, где-то вдруг тебе место нашлось.
 Макар не помнил, чтобы он где-либо оставлял свой телефон для контакта. Но надежда всегда была. Вдруг кто-то, что-то и запомнил, и вот сейчас всё разрешится самым лучшим образом. А с другой стороны, ежели пришли неприятности, то они так или иначе до него доберутся, если не по телефону, то придут дверь ломать. Макар поднял трубку.
 - Алё! Макарка! Это ты?
 - А ты - это кто?
 - Ты что, ещё не просох? Это я, Наум. Забыл, как мы тебя с Тихоном с поминок пёрли?
 Макар действительно не помнил. Спросить у Аксиньи? Аксинья сидела у телевизора, но, похоже, обоими ушами ловила этот разговор. Выходило как-то нехорошо. Макар обещал Аксинье быть сдержанным к выпивке, а тут такой прокол. Если спросить, то, что она ответит? Наверное, вместо чёткого доклада мужу, что и как было, она начнёт корить и попрекать его. Тем более поводов для упрёков можно было найти чрезвычайное множество. Макар решил не вдаваться в подробности и отвечать расплывчато, избегая ненужных, да к тому ж ещё забытых подробностей:
 - Всяко бывает – ответил он расплывчато.
 - Да вот у меня, как раз, всяко и случилось – расплывчато продолжил Наум.
 - А что так?
 - Да, так. Ты мне помочь можешь?
 - Деньгами нет – уже без расплывчатости ответил Макар.
 - Да не деньгами, я и сам денег мог бы тебе подкинуть при случае, правда, не сейчас.
 - Говори.
 - Что говорить?
 - Зачем позвонил.
 На другом конце провода молчали. Макар слышал, как Наум ворочается, видимо, лёжа на диване, и сопит.
 - Говори – повторил Макар.
 -Да что говорить? – ответил вопросом Наум.
 Макар догадывался, что Наум начинает так издалека, с целью подобраться к нему на такое расстояние, при котором Макару не так просто будет уклониться от просьбы Наума. Макар догадывался, что и Наум догадывается о его догадках, поэтому будет долго юлить и маневрировать, пока не подберётся к теме поближе. Но Макар был не в том настроении, когда можно было часами вести разговоры про жизнь, и ему хотелось быстро выйти на ясную тему.
 - Говори, зачем позвонил – продолжил Макар – если смогу помогу, время теперь сложное.
 - Ну да, время сложное – опять начал юлить Наум. Когда оно простое было? Но ты пока сидишь без работы, этого времени у тебя достаточно.
 - Ну почему я сижу? Я не сижу, у меня тут куча разных собеседований расписано, так, что время у меня тоже ограничено – соврал Макар.
 Аксинья при этих словах громко и недобро хихикнула и переключила телевизионный канал. Макар замахал в её сторону рукой, опасаясь ненужных ему сейчас комментариев, которые легко можно расслышать на том конце провода.
 - Да дело то простое – Наум видимо сдался и решил перейти сразу к сути – Я тут недавно ногу сломал.
 - Сочувствую.
 - Да ладно с сочувствием, перелом нестрашный, можно сказать трещина, но выходить из дома мне запретили, только вот на горшок или на кухню хожу.
 - Тебе купить что-то?
 - Не надо, у меня в магазине карта скидок с доставкой имеется. Не напрягайся. – Наум немного помолчал, потом продолжил – Евлампия помнишь?
 - Это который на первой парте весь вид заслонял?
 - Он, он.
 - Какой-то вечер одноклассников у нас получается. Я его после школы даже и не видел. А нет, может быть пару раз мимоходом.
 - А я с ним чаще встречался, но, правда, по работе – пояснил Наум.
 - Привет ему передавай.
 - Да я как раз хотел, чтобы ты ему привет передал.
 - Зачем?
 - Да, видишь ли, – замялся Наум - Мне тут ему надо одну вещь передать, точнее, не ему, а его матери. Я обещал.
 - Так что он сам не зайдёт? Тоже перелом?
 - Да тут такое дело, он мне свой телефон оставил, а по нему я дозвониться не могу, или он номер сменил, или авария там на линии какая-то, он за городом живет, там всякое случиться может. Но место я точно знаю, не ошибешься. На такси сгоняешь, я заплачу, так что за свой кошелёк можешь не бояться. Будешь у меня, я тебе подробно разъясню. Придёшь, посидим немного, за жизнь поговорим. Ну и на посошок, конечно, тебе твоя дорогая, небось, не сильно дозволяет. Шучу, шучу. Привет ей от меня, небось, рядом сейчас стоит.
 Аксинья рядом не стояла, а сидела на прежнем месте у телевизора, но вслушивалась в разговор, пытаясь понять, о чём речь. Макар не знал, как отнесётся Аксинья к его отлучке, и поэтому решил подстраховаться. Но при поднятой телефонной трубке в переговоры с Аксиньей вступать не захотел. Опасался быть услышанным, а потом осмеянным, поэтому решил схитрить.
 - Мне тут надо свои записи посмотреть – начал врать Макар – я точно не помню, куда и когда мне надо идти. Завтра, кажется, у меня день почти свободен, по крайней мере, утром. Перезвони минут через десять, я пока свой блокнот найду.
 - Ну, ищи, а я пока на кухню похромаю, чайку выпить захотелось.
 Наум положил трубку. Тема: «А давай на посошок», Макара очень прельщала. Долгое бесполезное лежание его утомляло, тем более в этом образовавшемся вакууме вынужденного безделья в любой момент могла проскочить искра семейного скандала. Макар опасался, что Аксинья в любой момент может начать его гнобить и попрекать впустую потраченной жизнью. Макар хотел как-то определиться с настроением Аксиньи, впрочем, настроение её и так ему было понятно; ну хоть не с настроением, а выторговать у неё пару часов прогулки на свежем воздухе без постоянных намёков и полунамёков, и тягостных вздохов. А вдруг, во время этой прогулки случится что-нибудь полезное и радостное. Или вдруг Наум, как-нибудь невзначай вспомнит о нужной и так необходимой Макару возможности. Само по себе лежание дома, лицом к стене ничего полезного не сулит. И Макар решился пересказать Аксинье давешний разговор с Наумом, исключив из него упоминание темы «А на посошок». Аксинья выслушала Макара без лишних вопросов и расспросов: что там у него и как? – просто разрешила сходить и помочь. Видимо, она, как и Макар, понимала бесполезность пустопорожнего лежания.
 - Ну, я тогда завтра прямо с утра и схожу? – переспросил Макар, желая получить твёрдое заверенное разрешение.
 - Иди – ответила Аксинья – Там, у Наума и пообедаешь, хоть какая-то польза от прогулки.
 Макар внутренне обрадовался, но радость свою показывать не решился. Дождался повторного звонка Наума, и объявил ему о благоприятном для визита времени, завтра прямо с утра. Уточнил подробно, как до него добраться, и во сколько Наум обычно пробуждается. Наум оказался ранней пташкой, это ещё больше порадовало Макара. И позавтракать сразу в гостях можно. Не откажет же лучший друг в бутерброде и чашке чая, и вообще – раньше сядешь, раньше выйдешь.
 На следующее утро, пока Аксинья спала, Макар отправился к Науму. Дорога была долгая, денег на проезд Макар тратить не хотел, так и пустился в дальний путь со своим небольшим тайным капиталом. Спустившись вниз по лестнице, Макар увидел забитый до предела почтовый ящик. Последние бесплатные газеты и рекламные буклеты были примяты. На самом верху торчал конверт казённого недружелюбного вида, в таких обычно разносили всякого рода мелкие вымогательства от банка и домоуправления. Предчувствуя неприятность, Макар и не стал распаковывать или даже рассматривать конверт, просто сунул его в карман. Может быль от лежания в кармане неприятности поуменьшатся? Может быть.
 Утро было ясное, солнечное и радостное. Дул слабый, свежий ветерок, шумели проезжающие автомобили и, даже, радостно чирикали воробьи, предвещая возможную скорую удачу, радость, счастье – счастье, которое возможно на время отлучилось, и вот уже за тем углом стоит и дожидается Макара. Макар устремился к этому углу, потом к следующему, и так даже и не замелил, как добрался до нужного места. Время как бы растворилось в сахарном сиропе Макаровых благостных предчувствий и вдруг выкристаллизовалось нужным домом. Макар проверил по огрызку бумаги правильность адреса, убедился в отсутствии ошибки, нашёл нужный подъезд, поднялся на нужный этаж, позвонил в нужную дверь.
 За дверью, знакомый уже голос Наума пригласил без церемоний заходить. Макар зашёл. Наум пристроился на диване, стоявшем сразу напротив двери в большой и светлой комнате. Наум лежал, завёрнутый в пёстрый просторный халат женского покроя, высунув наружу чистый белый гипс, покрывающий злосчастную трещину кости. После стандартной процедуры приветствия Наум указал Макару на просторное кожаное кресло, стоящее возле солидного сервировочного стола, разделяющего диван с лежащим на нём Наумом и кожаное кресло с Макаром. Макар поёрзал на кресле, ощущая спиной и тем, что расположено ниже поясницы и выше обратной стороны колен, уютную комфортабельность кресла.
 Немного помолчали. Затем Наум как бы невзначай осведомился у Макара, не желает ли он слегка позавтракать. Макар отказываться не стал, тогда Наум указал на сервировочный стол. Когда Макар входил в комнату, то больше смотрел по сторонам, оглядывая обстановку, а затем на кресло, в котором он устроился. Только тогда, когда Наум пригласил позавтракать, Макар заметил, что сервировочный стол прямо ломится от всякой всячины. В центре стола находился громадный медный кофейник, коих Макар отродясь не видывал, там были кружки и чашка, бокалы и фужеры, и просто рюмки. Помимо этого посудного разнообразия на столе примостились различного вида колбасы и сыры, печенье, конфеты, фрукты, словом то, чего Макар довольно давно не отведывал. Помимо этого там между различного рода закусками удачно стояли призывного вида бутылки явно не со сладкой водой, а с чем-то огненным и весёлым.
 - Ну, что? Давай за встречу – предложил Наум. Не стесняйся, наливай, чего хочешь, мне вот доктор ничего крепче портвейна не дозволяет, а ты уже по настроению.
 - Стесняться не буду, но как говориться «сделал дело – гуляй смело».
 - Да, что тебе, здоровому мужику, от трёх рюмок станет? Да и дело плёвое, передашь пакет, а если никого на месте не будет, сунешь под дверь, там, у Евлампия лаз в двери для кошек, если что, туда и сунешь. Делов-то! Я на всякий случай записку сочинил, с пакетом и сунешь. Вон, эту попробуй – Наум указал Макару на стоящую особняком разукрашенную бутылку.
 Макар последовал совету Наума, наполнил рюмку и отсалютовал ею через стол, дабы не тянуться к лежащему на диване Науму, отягощённому белым красивым гипсом. Наум ответил Макару подобным жестом. Выпили. Содержимое рюмки согрело утомлённое тело и скорбную душу Макара внутренним добрым теплом. Макар закусил салями, но тотчас опечалился, подумав об Аксинье, которая, вероятно, проведёт целый день, безрадостно созерцая телевизор, запивая увиденное чаем с запахом веника, отломив престарелую галету. Возможно, Наум уловил это настроение Макара и, может быть, поняв ход его мысли, а, может быть, имея заранее продуманное намерение не оставлять даже самое маленькое дело без благодарности, вдруг спросил об Аксинье:
 - А чем твоя дорогая занята?
 - Да, дома сидит, у телевизора. Чем ей ещё заняться?
 - Забываем мы со всякой суетой простые человеческие дела. Суета сует. Да, всё бессмысленно! Надо было бы и её позвать. Посидели бы, вспомнили бы, чего и как было. А такси всё равно хоть одного, хоть четырёх человек везти. Да!
 - Да! – повторил Макар слова Наума, даже не задумываясь о сказанном.
 - А ты знаешь, - продолжил Наум начатое – я ей сумку там приготовил, конфеты, печеньки, всякое, что девочки любят, а тебе, конечно, бутылочку. Эх! За моё драгоценное здоровье выпьете. И не думай отказываться! Не хочу быть должником.
 - А я и не откажусь. Бьют – беги, дают – бери. Жизнь быстро научила. – Макар немного обрадовался нежданному подарку, наполнил себе рюмку по второму разу – Ну за дам!
 - За дам – согласился Наум – но только больше закусывай, вот на колбаску налегай.
 Макар выпил и опечалился снова. Лимит из трёх рюмок он выполнил на две трети, но хотелось ещё. Не напиться бы. А Наум, этот змий искуситель, видимо и теперь уловил мысли Макара, зашёл уже с другой стороны.
 - Если боишься закосеть, сырка этого откушай – Наум указал на тарелку, заполненную резанным плесневелым сыром.
 Сыр имел неприятный заскорузлый вид. Плесень какого-то серо-буро-малинового колера проросла через этот сыр, поднялась весенними озимыми всходами, и уже кажется, заколосилась, и колыхалась, как тучные хлеба, причём без всякого дуновения Эола. Весь её вид говорил: «Попробуй, откуси!». Наум заржал лёжа на диване:
 - Да не смотри ты на этот сыр так! Его умные люди и придумали. Вот, правда, без водочки или там коньячка его есть не стоит, вставит так, что мало не покажется, а вот с водочкой или коньячком в самый раз. Оно одно другого перебивает, давай пробуй.
 Макар, честно говоря, брезговал подобными пищевыми изысками, но показать свою слабость не желал. Макар, стараясь не дышать, взял кусок этого деликатеса руками и, зажмурившись, отправил его в рот. Затея отключить обоняние посредством задержки дыхания провалилась. От сыра воняло, как от мусорного бачка. Подавляя чувство тошноты, Макар принялся разжёвывать этот злополучный кусок. Но, о чудо! Вкус этого неаппетитного продукта поразил Макара. Сыр был нежный, как сладкие густые сливки, обладал каким-то неуловимым ароматом, который первоначально заглушал помоечный запах. Но, оказавшись во рту у Макара, неприятный запах как-то сам собой улетучился, а нежный острый аромат сделался сильным и стойким. Помимо этого сыр вёл себя, как дорогое редкое вино. Сыр растекался во рту лёгкой ласковой негой, и вдруг ударил в голову, как газировка из далёкого забытого детства.
 - Во! Во! Во! – С дивана заголосил Наум – скорее запей водочкой! – А то с непривычки крыша поедет.
 Макар схватил первую попавшуюся бутылку и отхлебнул прямо из горла.
 - Постой, постой!.. Ты выпил... без меня? – фальшиво удивился Наум.
 - Могу с тобой повторить – ответил Макар, прислушиваясь внутрь себя.
 Да, тут в самый раз было прислушаться. Сыр, вместо того, чтобы с миром упокоиться в недрах желудка, вдруг проявил себя с неожиданной стороны. Макар увидел свой внутренний мир, но не в духовном аспекте, а в наглядном анатомическом. Макар видел свои внутренности как бы извне, но в несколько стилизованном виде. Пищевод и кишки представились Макару лестничными маршами, голова крышей, глаза окнами, желудок погребом или подвалом. Сыр, лёжа в подвале, вдруг зажёгся цветами радуги, причём каждая дуга являла собой газовую горелку, и цвет горящего газа соответствовал детскому стишку о фазане и охотнике. Огонь готов был усилиться, и, поднявшись по лестничным пролетам охватить крышу. Макар запаниковал, и, хлопая дверью – ртом, вдруг неожиданно для себя выпалил:
 - Я нынче нездоров, мне что-то тяжело!
 - Коль заболел, так полечись немедля – Наум помахал со своего места бокалом, видимо наполненным портвейном.
 Макар решил последовать совету более осведомлённого в сырных проказах Наума залить этот радужный огонь водочкой. Быстро налил себе и, обращаясь к Науму, выпалил:
 - За здоровье!
 - За него родного, за него!
 После очередной рюмки анатомические ведения начали меркнуть, видимо, сырное и водочное начало пришли к равновесию. Макар посидел, немного вживаясь в реальный мир. Надо было или двигаться в сторону потерянного Евлампия, или начинать светскую беседу с прицелом на нескорый, но вполне вероятный в своей сытости обед. Уходить не хотелось, но тема для беседы в ясности не представлялась. Макар все-таки решился вести беседу на общие темы, аккуратно смешивая водку с радужным сыром, дабы не дать ни тому, ни другой возобладать. Но беседа как-то не складывалась. О себе Наум рассказывал в общих чертах, расплывчато. Макар, не имея за собой в жизни особых побед и успехов, отвечал ему тем же. Мог бы конечно поплакаться в жилетку, пожаловаться, что сидит на подсосе, и скоро может случиться так, что его вообще банк выгонит на улицу. Но не стал.
 Решили перетереть своих давних знакомцев и одноклассников. Но и тут разговор не пошёл. Ни Макар, ни Наум не могли припомнить что-либо существенное в этом направлении. Какие-то неопределённые слухи или домыслы. Кто-то, где- то, что-то о ком-то им говорил, а по сути, и нечего вспомнить. Тогда решили предаться школьным воспоминаниям, но и тут тема не задалась. Воспоминания были какие-то мелкие, несущественные и, в общем-то, неинтересные. Поблуждав словами без всякого существенного результата, собеседники поняли бесполезность этого начинания. Помолчали, в очередной раз выпили и закусили. Макар ни с того, ни с сего вдруг сказал:
 - А помнишь, о чём мы мечтали и чего хотели?
 - Да, пожалуй, каждый о своём и каждый своё – ответил Наум, не сильно вдохновленный этой новой темой.
 - Кто о великих открытиях, кто о дальних морских путешествиях или, вообще, о полёте к звёздам – продолжал настаивать Макар, вероятно впадавший в очередную радужную сырную волну.
 - Ну, за мечты – Наум поднял бокал портвейна.
 Выпили за мечты. Немного помолчали.
 - Да вот, кстати, о полётах к звёздам – продолжил Наум начатую тему – Помнишь Гаврилу Сидоровича? Ну, астрономии нас учил. Так вот он параллельно проходил подготовку по проекту Церера. Хотел уже на Церере новую жизнь строить, тамошних школьников учить.
 - Да, слышал что-то такое. И как, полетел?
 - Ага. С крыши школы и полетел. Когда узнал, что его выбраковали, и сидеть ему в нашей школе не пересидеть, вылез на крышу и головой вниз. Вот такой полёт и совершил.
 - Вот так и разбиваются мечты – сказал Макар первое, что ему пришло в голову.
 - Да всё бессмысленно! Уж лучше не мечтать – подытожил Наум.
 Макар молчал, разглядывая зажатую в руке рюмку. Говорить было неохота, да и засиделся он в гостях. Надо дело заканчивать, не оставаться же ночевать, и воспоминаниям можно было предаваться сколько угодно дома, повернувшись лицом к стене. А чем ещё ему заниматься? Макар засобирался. Наум не стал его зазывать посидеть ещё да поговорить, а начал подробно объяснять, как найти дом Евлампия, что ему передать, если он окажется на месте, и что делать, если уж на месте его не окажется. Затем Наум попросил Макара зайти на кухню, взять лежащий на столе контейнер и записку, замотать это всё в газету, дабы уберечь от мелких дорожных происшествий. Когда Макар вернулся в комнату, в которой возлежал загипсованный Наум, выяснилось, что Наум уже заранее приготовил пакет с гостинцами для Аксиньи. Макар взял этот пакет, но рассматривать его содержимое не стал, чтобы не казаться в глазах Наума мелочным, но с радостью ощутил в недрах пакета тяжесть вероятной бутылки, и положил туда принесённый с кухни контейнер. Наум сделал звонок в таксопарк, где ему сообщили о скором прибытии такси и назвали номер машины. Наум и Макар выпили на посошок, Наум напомнил о ненужности оплаты проезда, посоветовал водиле чаевых не давать, ибо рожа треснет, на этом и расстались.
 Макар спустился вниз, и с некоторым удивлением увидел нужную машину, уже ждущую его, и уселся в такси. Водитель, кучерявый, с бегающими водянистыми глазами знал направление маршрута, завёл машину, включил приёмник, показав этим нежелание поддерживать беседу во время поездки, и тронулся в путь. Макар молчал, молчал и таксист, машина уверенно двигалась к намеченной цели. Доехали до окраины, справа и слева от дороги замелькал хилый пригородный лесок. Показался стационарный пост дорожной полиции. Неожиданно, как из ниоткуда, впереди возникла фигура, облачённая в оранжевую светоотражающую жилетку, одетую поверх полицейской формы. Сотрудник полиции жестом умелого престидижитатора извлёк из воздуха жезл и указал им на приближающуюся машину, в которой находился Макар. Таксист принялся тормозить, остановился в некотором удалении от офицера, но вместо того, чтобы приготовить свои документы, он выскочил из автомобиля и зайцем кинулся на противоположную от сотрудника сторону дороги, невзирая на довольно интенсивное дорожное движение, рискуя при этом быть сбитым случайной машиной. Следом за беглым таксистом ринулись вооружённые люди, тоже появившиеся как бы ниоткуда. Макар с удивлением наблюдал за этим стремительным движением. Что происходит?
 Дверь, возле которой сидел Макар, неожиданно и резко открылась, и неизвестно кто, кого Макар так и не смог разглядеть, цепко ухватил Макара за шиворот. Макар, было, раскрыл рот, желая выразить своё неудовольствие, но получил такого крепкого леща, от которого потемнело в глазах и перехватило дыхание. Макара уложили вниз лицом в придорожную пыль, приказали положить обе руки на затылок и развести ноги. Макар не понимал, что происходит:
 - Террористы или диверсанты - думалось ему.
 Однако вскоре его за шиворот поняли с земли, заломили обе руки выше головы и повели к стационарному дорожному посту. «Свои» - с облегчением подумал Макар, разглядывая форменные берцы конвоировавших его неизвестных. Однако особого облегчения не последовало. Макара завели внутрь поста, провели в закрытое помещение и, усадив на пол, пристегнули наручниками к батарее. В таком положении Макар находился довольно долгое время, по прошествии которого в помещение вошёл человек с капитанскими погонами, сел за стол, стоявший посредине помещения, и принялся что-то строчить на серых бумажных листах. Капитан сидел, молча, и писал, Макар тоже молчал, не желая услышать в ответ на своё любопытство стандартное «здесь вопросы задаю я».
 Закончив писанину, капитан не глядя, обратился к прикованному к батарее Макару:
 - Напиши на каждой странице «с моих слов записано, верно, мною прочитано» и подпись на каждой странице.
 - У меня правая рука к батарее привязана – удивлённый таким ходом дела ответил Макар – да и слов я вам никаких не говорил.
 - Да всё бессмысленно! Говорил, не говорил, и вообще в твоих интересах подписать. Возможно, зачтётся как сотрудничество со следствием.
 - А, возможно, и нет?
 - Будешь тут нам голову морочить и следствию препятствовать, конечно - нет. А ты уже, я вижу, начал. Подписать не желаешь – пояснил капитан.
 - За что хоть меня арестовали – не надеясь услышать ответ, спросил Макар
 - Не арестовали, а задержали – охотно пояснил капитан – а задержали согласно статье…
 И капитан принялся перечислять различные порядковые числительные, которые ничего Макару не говорили. Закончив своё нумерологическое откровение, капитан впервые посмотрел на Макара.
 - Теперь понятно? – спросил капитан.
 - Конечно, нет – откровенно ответил Макар – А вот последняя названная цифра это что?
 - Это что? – без особой радости усмехнулся капитан – Это сопротивление при задержании.
 - Я там, что на дороге как-то криво лежал?
 - Может повторить?
 - Да уж не надо, подпишу, вы мне только руку освободите. А то, как я подпишу?
 Действительно, Макар был зафиксирован в такой позе, что всякое чистописание исключалось. Капитан ещё раз посмотрел на Макара, изобразив на лице некое разочарование подобному обстоятельству, и крикнул в коридор, через запертую дверь: «Сержант ко мне!».
 Из коридора выдвинулся сержант в количестве двух штук. По их берцам Макар узнал молодцов доставивших его к батарее. Один из этих молодцов отстегнул Макара, другой приподняв его за шиворот, притащил к столу. Первый снова фиксировал Макара к уже к столу, в котором имелась приспособа, специально устроенная там для подобных целей. Несмотря на то, что Макара пристегнули за правую руку, кое-как, но писать было можно. Довольный таким обстоятельством, капитан положил перед Макаром исписанные листы, провожая взглядом удаляющихся помощников. Взгляд капитана наткнулся на невысокого невзрачного мужичка, облаченного в мятый костюм, светлую рубашку неопределенного цвета, и криво завязанный галстук. Этот невзрачный мужичок, всем своим видом, и выражением лица напоминал случайно забредшего неизвестно куда просителя. Но увидев его, капитан вскочил, вытянулся по стойке смирно и заорал, выпучив глаза:
 - Здравия желаю, товарищ…
 - Ладно, ладно – прервал его вошедший мужичок - А я сегодня попросту, без чинов. Проезжал тут случайно, смотрю какое-то движение, вот и заглянул.
 - Разрешите доложить – снова завопил капитан.
 - Не надо, сам разберусь – подай мне, пожалуйста – указал незнакомец на исписанные листы.
 - Так точно – снова завопил капитан, протягивая указанные бумаги.
 - Всё, свободен – приказал ему невзрачный человек.
 - Разрешите идти?
 - Дозволяю, отстегни его от стола, и дверь не закрывай. Пусть помещение проветрится. Я вам до сих пор не говорил, потому что надеялся, что это пройдет, хотя у меня вообще тонкий нюх, и если бы запаха не было, я бы не подумал, что это именно плесень.
 - Это не галлюцинация – вставил своё Макар получив некую свободу после того как с него сняли наручники - от меня действительно пахнет плесенью, а плесень бывает разная: одна растет на сыром кирпиче, другая на щепке, а третья на разбитом цветочном горшке, выброшенном на помойку, а эта вообще на сыре выросла.
 - Да что вы говорите – изобразил удивление незнакомец – вы я вижу гурман!
 - А вы из федеральной экспертной службы?
 - Я вообще из другой федеральной службы – незнакомец поднёс к носу Макара своё удостоверение.
 Макар толком не разобрал ни имени, ни звания, но хорошо разглядел название федеральной службы. Если бы ни это название, Макар, наверное, разобрал бы и всё остальное. О деятельности этой конторы Макар знал в основном из сериалов, которые иногда сматривал совместно с Аксиньей. Первый раз жизнь свела его с представителем этой организации, и эта встреча, скорее всего, ничего хорошего для Макара не сулила. Макар догадывался о долге перед государством, но никак не мог представить себе ситуации, при которой к нему явится такого рода коллектор.
 - Да, наверное, чудил я последнее время, но по пьянке – рассуждал про себя Макар – Нервный срыв, столько без работы и без денег просидеть! Со всяким могло бы случиться, могло и сопротивление при задержании быть. Вот где я там с Наумом после поминок прогуливался? И почему у него нога сломана? У кого теперь спросишь? Но чтобы устои общества подрывал, это вряд ли.
 Макар угрюмо молчал, исподлобья наблюдал за представителем федеральной службы. Представитель особого желания побеседовать не изъявлял, изучал оставленные капитаном листы серой бумаги. Начитавшись вдоволь, невзрачный мужичок смерил взглядом Макара, сделал глубокий вдох, затем глубокий выдох, снова помолчал, ещё раз быстро перелистал бумаги, и наконец усталым голосом произнёс:
 - Да уж, не позавидуешь тебе. Срок за такие шалости немалый, если повезёт, да при полном с твоей стороны сотрудничестве следствию, лет на двадцать пять потянет.
 - Что? – переспросил в недоумении Макар, который заподозрил плесневелый сыр в искажении реальности.
 - А вот и то – без особых эмоций продолжал мужичок - Это напрямую нашей организации не касается, но кое-что до нас докатилось. Твою преступную группу давно отследили, оставалось поставить последнюю точку, да такую, при которой никто из вас уже не отвертится. Вот и поставили. Ты там немалую роль играл, будучи курьером. Вас и застали с поличным, пальчики уже сняли, вон в присутствии понятых всё оформляется.
 Незнакомец указал через открытую дверь в противоположный конец коридора. Там пожилая пара, одетая по огородной моде оживленно беседовала с капитаном. Как бы почуяв взгляд Макара, эта троица повернулась в его сторону, гневно блеснув глазами.
 - Мало того – продолжал мужичок – ты вовлёк в преступную деятельность собственную жену, и использовал, как живой сейф. Теперь и ей грозит изрядный срок. Скоро к ней прибудут сотрудники соответствующего ведомства, и пазл, так сказать, сложится. Вообще, вы большие фокусники, в какие только места не умудряетесь эти контейнеры засовывать!
 - Какие такие контейнеры? – Макар вообще не мог понять, о чём речь идёт.
 - Вот только не надо сейчас ничего рассказывать. Так куда ты ей этот контейнер засунул? – Мужичок через стол пристально посмотрел на Макара. – Да можешь вообще ничего не рассказывать, я и так по твоим глазам вижу, что ты знаешь, о чём я говорю. Ну, так вот, я знаю какие вы большие фокусники и выдумщики. Наши специалисты, конечно, не волшебники, а так, только учатся, но всё что надо из твоей дорогой супруги выковыряют. Нет, тут всё официально, в присутствии понятых, никаких провокаций с нашей стороны. Позовут соседей понятыми, и в их присутствии и выковыряют. Вот, к примеру, ваш сосед снизу.
 - Морячок что ли? – Макар исподлобья посмотрел на собеседника.
 - Если вы его с дорогой жёнушкой через день да каждый день топите, так сразу, моряк-подводник? – продолжил мужичок – Он, сколько к вам приходил, говорил, вы ноль внимания, он в жилищную контору жаловался, а там, видимо, чёрствые люди, никак этот вопрос радикально не решали.
 - А я думал, он - моряк – зачем-то скал Макар – он же всё время в тельняшке ходил.
 - Что, если в тельняшке, так сразу морячок! – видимо, эта тема задела за живое представителя федеральной службы – не морячок он, а десантник, вообще, личность героическая! Однажды во время прыжка у него не раскрылся основной парашют. Ладно. Решил воспользоваться запасным.
 - И что? – осведомился заинтригованный Макар.
 - Да ничего, то есть и запасной не раскрылся – продолжил собеседник. Так он и летел до земли вниз головой. Так об землю ею и ударился. Хорошо, что ею. Врачи констатировали отсутствие повреждения жизненно важных органов. Но из армии его, всё же, комиссовали. А вы его каждый день топите. Такой героический понятой и сам из вашей дорогой жёнушки контейнер из любого места выковыряет, только дай ему волю, а я бы дал. А для начала ей, конечно, оба её веника отстригут. В местах, куда ей предстоит отправиться, такой моды нет. Сами через месяц, другой вылезут, или подруги по нарам, как редиску из грядки, выдерут. Уж лучше сразу. Да и для следствия ценные улики. Сколько времени она их растила? Вот! Теперь по ним можно с точностью до одного дня определить, где она была, что ела-пила. Криминалистическая наука позволяет это сделать.
 Представитель федеральной службы замолчал на некоторое время, поднялся из-за стола, походил по помещению туда-сюда, возможно принюхиваясь к флюидам затаившегося в Макаре сыра, или просто размышляя об обстоятельствах различных дел и событий. После этого он уселся в некоторой задумчивости за стол, помолчал в упругой тишине, посмотрел в сторону Макара и продолжил:
 - Бывают случаи, когда при наружном досмотре ничего обнаружить не удаётся.
 - Да что ж можно обнаружить, когда ничего нет! – вставил Макар.
 - А я бы на вашем месте всё-таки со следствием сотрудничал - оборвал его мужичок – Так вот, бывают случаи, когда при наружном досмотре ничего найти не удаётся. Следовательно, нужный нам объект был попросту проглочен подозреваемой. Ну и тут имеются свои методы. Посадят её на ведро под наблюдением опытного сотрудника, и на каком-то этапе времени нужный нам предмет естественным образом и появится. Но и тут важно, чтобы наблюдатель был достаточно наблюдательным и внимательным. Случалось, когда подозреваемая по недосмотру успевала проглотить только что вышедший контейнер снова, пока он был ещё тёплым. Но таких ошибок мы больше не совершаем. А теперь предстоит вам разлука долгая, дом казённый и дорога дальняя. Со своей женой вы уже не увидитесь, пойдёте с ней по разным делам.
Представитель федеральной службы замолчал в очередной раз, разглядывая происходящее в коридоре. Капитан закончил беседу с пожилой парой понятых, и уже выпроваживал их наружу. Троица ещё раз гневно сверкнула глазами в сторону Макара.
 - Вообще никогда не увидимся? – переспросил Макар.
 - Ну, вот сам рассуди – принялся разъяснять мужичок – Дадут тебе, к примеру, по минимуму, двадцатник, ей возможно меньше. Квартира ваша в ипотеке, банк её, конечно, заберёт, имущество, которое останется, клерки растащат. Когда ты свой срок домотаешь, выйдешь в чисто поле, встретишься с ней нос к носу, всё равно  ты её не узнаешь, да и она тебя тоже.  Столько лет прошло! Разошлись, как в море корабли. Но наше государство гуманное, а лет так через десять станет и того гуманнее. В чисто поле тебя не выпустят по твоей же просьбе. Куда тебе податься? Ты и сейчас нормальной работы найти не можешь, а через двадцать лет вообще никаких вариантов не будет. Отправят тебя сразу же в социальную резервацию на ПМЖ. Сейчас уже такие начали строить. Кругом тайга, чистый воздух и вода, экология, по праздникам водочка, работать не надо. Будешь шишки и грибы собирать, организуешь там кружок умелые руки. Эх! Что-то я сегодня с утра в благостном настроении! Ну, а жена твоя на другом конце необъятной нашей страны организует кружок кройки и шитья. Сядет у окошечка вышивать крестиком, вспомнит тебя, прольёт слезинку.
 Представитель федеральной службы, кажется, даже слезинку смахнул со щеки, подскочил со своего места, заходил короткими шажками туда-сюда, казалось, он снова ловит носом сырные флюиды. Наконец, вдоволь нанюхавшись, уселся на прежнее место.
 - И остаётся у тебя, мил человек, только два варианта, сам выбирай. Первый…
 - На месте меня пристрелить?
 - Получается, уже три – мужичок несколько удивился полету фантазии Макара – Об этом я даже и не подумал. Ну, конечно, это вариант, но для дела не очень выгодный. Пристрелить тебя – это, значит, отчётность попортить. В этом деле отчётность важна. Столько-то выявили, столько-то задержали и осудили, а отстрелом пусть служба исполнения наказаний занимается, у них там свои нормы для отчёта. Я же хочу предложить тебе два оставшихся варианта: я сейчас ухожу по своим делам и оставляю тебя для дальнейшего развития событий, или я ухожу вместе с твоим делом.
 Мужичок извлёк из ящика стола синюю папку, вложил в неё серые исписанные листы бумаги, папку сунул себе под мышку.
 - И ты снова становишься условно свободным человеком, конечно, при условии соблюдения определённого договора.
 Макару второй вариант показался более приемлемым. Макару уже давно хотелось добраться до своего лежбища, и затаиться, отвернувшись к стене. Возможность быть доставленным в исправительное учреждение его совсем не радовала. Но какие это условия? Не окажется ли это ещё более ущербным вариантом, чем честно отсидеть свои двадцать лет? Макар не знал, что ему ответить.
 - Давай уже решай – торопил его мужичок – Я тут с тобой до морковкина заговенья сидеть не собираюсь. Я на ужин обещался дома быть. Котлетки по-киевски, грибочки, селёдочка под шубкой. Не сезон, конечно, сейчас для этого блюда, но всё равно обожаю я селёдочку.
 Это, конечно, был удар под дых. Макару резко захотелось и того, и другого, и третьего. Захотелось прийти домой, вытряхнуть сумку, полученную от лукавого Наума, схватить стеклянный продолговатый предмет, зубами выдернуть пробку и жадно, крупными глотками выпить содержимое.
 - А что от меня потребуется? – спросил Макар уже только для проформы.
 - Ничего особенного, только небольшие услуги с твоей стороны.
 - А жалование, у вас какое?
 - Вот ты сейчас про что спросил? – возмутился мужичок. Мы тебе дарим не какие-то жалкие серебряники, а свободу и чувство глубокого удовлетворения от возможности послужить своей стране! Более того, этим благом будет пользоваться и твоя дорогая. Но посвящать её, конечно, в наш договор не стоит. Придешь домой, извлечёшь из неё контейнер, объяснишь, что с этого дня вы начинаете новую честную жизнь. Контейнер сразу же уничтожишь.
 - Какой такой контейнер!?
 - Ты опять за своё?
 - Да, понял я, понял.
 - Вот и хорошо.
 - А что мне все-таки надо будет делать? – Макар поёрзал на жёстком стуле.
 - Я же говорю. Ничего особенного. В тыл вероятного противника забрасывать тебя не будут. Да и толку там с тебя! Какой язык в школе учил?
 - Эсперанто. У нас экспериментальная школа была.
 - ;u vi vere scias, Esperanton?
 - Tre malbone – ляпнул Макар первое, что пришло в голову.
 - Какой ценный кадр! – усмехнулся мужичок – Вообще, когда после учёбы в школе, вдруг выясняется, что совершенно не знаешь язык Гете и Шиллера, это, конечно, обидно, но когда вдруг выясняется, что совершенно не знаешь язык Заменгофа, конечно, это обидно, но не до такой степени. Вообще, можешь забыть. Никакой романтики, тайных встреч в кафе «Элефант» или Юстас-Алексу не предвидится. Работать будешь по месту жительства, если только непредвиденные обстоятельства не случатся.
 - Что мне подписать? – сдался Макар.
 - А ничего и не подписывай – ответил мужичок – Мы с тобой по-пацански: пацан сказал – пацан сделал. Говорить буду я. А ты - всё остальное. Да и как ты в письменном виде представляешь наш договор? Я иду на нарушение закона, закрываю на всё глаза, да ещё и подписываюсь под этим? Получается, я такой же преступник, как и ты? - Мужичок потряс синей папкой возле носа Макара – это я с собой забираю, но если что пойдёт не так, то-уж не серчай, дело примет законный ход.
 - Что мне теперь делать? – Макар покосился на синюю папку.
 - Какой ты любознательный! – Мужичок покрутил папку в руках. – В нашем общем деле это полезное качество, но до определённого момента. А вот ты и будешь у нас Любознательный – сотрудник Любознательный – это твоё агентурное имя. Надеюсь, запомнишь. Твой номер соответствует семи последним числам твоего домашнего телефона, но в обратном порядке. Надеюсь, сообразишь. Ты можешь при крайних обстоятельствах воспользоваться этим номером для телефонного звонка. Но со своего домашнего телефона звонить запрещается. Лучше выбрать телефон где-нибудь подальше, в общественном месте, но перед этим убедись в отсутствии наблюдения за тобой. Наберёшь номер один раз, дождешься длинного гудка, наберёшь номер повторно. Когда на том конце поднимут трубку, назовёшь своё агентурное имя, и кратко изложишь суть сообщения. Но звонить можно только в экстренных случаях, это тебе не такси. Первое время, до возникновения новых обстоятельств в пятницу с семнадцати до восемнадцати часов будешь заходить в кафе «Бибо». Для встречи с нашим сотрудником. Сотрудник знает тебя в лицо. Поэтому сядешь за столик и будешь ждать. Если сотрудник в указанное время не появится, отсидишь положенное время, и прибудешь на это место в следующую пятницу. Все необходимые инструкции получишь на месте. Ну, всё, можешь отправляться на службу, к своей жене. Не забудь сделать, как я сказал, да, и мешок свой не забудь.
 - Можно уходить? – поинтересовался Макар.
 - Да, уж скатертью дорога!
 - Вообще, зачем я вам нужен? – напоследок спросил Макар – меня скоро банк из квартиры выгонит за просроченный кредит. Среди бомжей я вам много пользы не принесу. Работы нигде найти не могу.
 - Нам и среди бомжей свои люди пригодятся. А работу лучше искать надо. На диване много не вылежишь – утешил Макара мужичок. - Работы везде хоть завались. Вот что это за конверт у тебя из кармана торчит? Ни работу ли тебе случайно предлагают?
 - С банка, наверное, пишут – горестно вздохнул Макар, вытягивая конверт из кармана.
 Тут Макар ошибся. Письмо было не из банка, а от неизвестной Макару организации, называющей себя «Ипсилон Ковчег». Организация, судя по этому письму, недавно открылась или расширилась, эта часть послания была изложена туманно, но, тем не менее, ей требовались сотрудники, любого пола и возраста любой профессии или вообще без опыта работы.
 - Кажется, тут работу предлагают – Макар выставил перед собой конверт.
 - Какой у тебя сегодня удачный день, сотрудник Любознательный! Счастье - то, как попёрло! Вот, и первое твоё поручение: завтра с утра прыжками помчишься к этим, как там бишь их? – мужичок пощелкал пальцами.
 - Ипсилон Ковчег – Макар для верности прочитал из письма.
 - Ну и названия себе напридумывают. Так вот, с утра дуй к ним, устраивайся на работу, а дальше мы тебя проинструктируем – мужичок протянул Макару подаренный Наумом пакет – давай, ноги в руки и вперёд, что-то я тут с тобой засиделся. Да, и для особо тупых. О нашем разговоре помалкивай. Ни слова, даже своей дорогой-любимой. А ей, пожалуй, в первую очередь. Иначе – мужичок потряс синей папкой.
 Макар взял пакет и, не торопясь, поковылял к выходу. Шёл он медленно, ему почему-то казалось, что если он ускорит шаг или побежит, за ним непременно кинутся в погоню или даже начнут стрелять в спину. Как только Макар вышел из стационарного поста дорожной полиции, он почувствовал, насколько переполнен его мочевой пузырь. Надо было срочно отлить. Макар кинулся вдоль стены здания стационарного поста, в сторону небольшого леска, маячившего невдалеке. Но терпеть больше он уже не мог. Едва добежав до угла, Макар расстегнул штаны и начал поливать мощной струёй жестяную водосточную трубу. Труба весело звенела в ответ, радуясь тёплой упругой влаге. Отлив некоторое количество, Макар почувствовал облегчение и осмотрелся. В непосредственной близости от Макара, буквально чуть-чуть в сторонке, мирно расположились покурить сержанты в количестве двух штук, капитан и понятой, одетый по огородной моде. Пока Макар радовал водосточную трубу весёлой влагой, они, видимо, безмолвно стояли, застыв в некотором удивлении. Что их удивило? Неважно. То ли это было количество отлитого Макаром, то ли, как могло показаться, наглость Макара, с которой он осквернял государственную собственность, то ли показное бесстыдство. Макар уже не мог остановиться даже под угрозой непредсказуемых неприятностей и продолжал поливать. Он не хотел обидеть чувств невольных зрителей или принести вред государственной собственности, он просто уже не мог остановиться.
 Но зрители видимо расценили увиденное со своей точки зрения. Служивые люди восприняли мнимую наглость Макара вседозволенностью, которая была обеспечена ему длинной, и, как им показалось, милой беседой с представителем федеральной службы. Кто кого и куда в этой неясной ситуации должен был схватить и доставить они наверняка не знали, поэтому просто бросили недокуренные сигареты и удалились. Следом за ними поковылял партикулярный гражданин в огородном от «кутюр». Макар проводил эти удаляющиеся фигуры без особого почтительного созерцания, затем застегнул штаны, глубоко вдохнул воздух свободы и осмотрелся.
 Ничего интересного вокруг не было. Была кирпичная стена стационарного поста дорожной полиции с блестящей и влажной водопроводной трубой да ближний реденький лесок. Пора было срочно покидать эту сермяжную местность, и Макар сделал решительный шаг в сторону своего дивана, видимо заскучавшего без постоянного обитателя. Этот решительный шаг, оказался не столь удачным. Макар поскользнулся на глинистой почве, только что им же самим так обильно орошённой, и повалился на спину, пребольно ударившись затылком о бетонную отмостку. Это падение было неожиданным и стремительным. Сразу же потемнело в глазах, забегали в поле зрения весёлые радужные пятна. Макар пошевелил ушибленной головой. Перед ним простиралось бездонное вечернее небо с лёгкими белыми облаками, край крыши стационарного поста дорожной полиции и угрюмый лохматый паук ловко, как опытный скалолаз, спускающийся по своей паутинной верёвке прямо на лицо Макара. Макар хотел приподняться, переместиться в безопасном направлении от этого недоброго членистоногого злодея, но тщетно. Тело перестало его слушаться, одеревенело в беспомощной неподвижности. Макар в ужасе попробовал звать на помощь, но не сумел издать, ни одного призывного крика. Стоило только едва открыть рот, как паук выпустил верёвку из цепких конечностей и обрушился прямо на лицо Макара, закупорив своим мохнатым телом рот и нос несчастного. Ужас и отвращение переполнили Макара. Не в силах двинуть ни руками, ни ногами Макар принялся мотать головой и биться о бетонную отмостку. Это уже больше походило на агонию. В глазах потемнело, неподвижное до этого момента тело судорожно забилось в смертельных конвульсиях.
 Мрак и тишина. Разбитая голова болела, но паук исчез, позволив Макару сделать глубокий судорожный вдох. Вернулась способность видеть, но сумерки, которые окружали поверженного Макара, не давали ему возможности сориентироваться.
 - Неужели я пролежал тут до ночи? - соображал Макар -  Не похоже.
 Макар приподнялся на локтях, откашлялся, как ему показалось, паучьей шерстью. Макар находился в палате под своей кроватью. Неяркий свет ночного города лёгкими и медленными волнами протекал внутрь и успокаивал встревоженное зрение, которое понемногу приходило в норму. Поднявшись на ноги, Макар увидел знакомую ему палату со спящими её обитателями, город, застывший в ночном благополучии, и даже одинокого прохожего бредущего пьяной походкой вдоль светящихся витрин. Но встревоженная память не хотела угомониться. Мерзкий мохнатый паук так и стоял перед глазами. Макар потёр тыльной стороной ладони ушибленный затылок,  выругался вслух  и обратился к отсутствующему доктору:
 - Ведь обещал же, что пауки мерещиться не будут!
 - Куда там! – послышалось в ответ.
 - Что? – не понял Макар, осматриваясь в полумраке.
 Ответа не последовало. Разбуженный словами и вознёй Макара, Сафрон повернулся на другой бок и незамедлительно задрых.
 Макар вышел из палаты через стеклянную дверь в освещённый ночным дежурным светом  коридор и направился в сторону санузла. Паук исчез в ночном кошмаре, но оставшееся на коже липкое его присутствие не покидало Макара. Зайдя в санузел, Макар вымыл лицо и голову под краном, стало немного лучше. Затем он вошёл в кабинку, уселся на крышку унитаза, задумался.
 Был ли это ночной кошмар, или внезапно нахлынула потерянная память? Макар наверняка не знал. Если это было воспоминание, то можно было ещё, пока не поздно ухватиться за его ускользающий тыл, и последовать вдогонку. Что там было? Был ли паук? Было ли падение? Что вообще было? Этот стационарный пост дорожной полиции на самом выезде из города. Полчаса пешком и начинается пригород. Низкие аляповатые дома и высокие выкрашенные заборы. Одинокие прохожие недружелюбно смотрят вслед незнакомцу.
 Макар спешил покинуть эти места засветло, и подойти ближе к центру города, ближе к своему дому. Можно было конечно сеть на первый попавшийся автобус, и уехать отсюда. Но номера автобусов были незнакомы Макару, а желания пообщаться с местными жителями и расспросить у них, как отсюда лучше выбраться, Макар не имел. Почему-то на ум приходили людоедские истории, в которых добродушные с виду старички и старушки заманивали заблудившихся путников на пир в виде главного блюда. Макар знал в общих чертах направление движения, и, окрылённый своими же мрачными фантазиями, спешил к намеченной цели.
 Вот уже солнце устало покинуло небосвод и зажглись уличные фонари. Но Макар уже успел покинуть неблагополучные, по его мнению, места. Потянулись городские улицы знакомые и полузнакомые. Вот уже и его район, вот и дом, к которому он так стремился. Входная дверь, подъезд, лестница и прихожая родной, но ещё не выкупленной у банка квартиры.
 Аксинья не удивилась столь позднему возвращению Макара, оторвалась от просмотра телевизора и предложила в виде ужина заварить на двоих лапшу. Макар не отказался, но первым прошёл на кухню, поставил принесённый от Наума пакет на обеденный столик и начал извлекать из него содержимоё. Первым делом он вытащил бутылку. Бутылка была большая, литровая, гранёного стекла, с несколькими замысловатыми иностранными наклейками. Но, судя по прозрачному содержимому, бутылка таила в себе столь любимое Макаром снадобье. Макар открутил жестяной колпачок, извлёк из горлышка стеклянную пробку, быстро налил в первую подвернувшуюся кружку несколько бульков и залпом выпил. После этого приступил к дальнейшему опорожнению пакета.
 Надо сказать, что лукавый Наум не пожадничал. Неизвестно, какой смысл заключался в этом его даре, но содержимое было вполне ощутимое. Несколько пачек разнообразного дорогого печенья, замысловатые сладости и конфеты, закупоренные в прозрачные вакуумные оболочки мясные и рыбные деликатесы, и разнообразные жестяные банки с нечитаемыми надписями и загадочным содержимым. Макар заставил весь небольшой кухонный столик. Незаметно на кухню вошла Аксинья, и застыла в неподвижном изумлении.
 - Это все, откуда? – спросила она.
 - Я, кажется, работу нашёл – не зная, что ответить, сказал Макар.
 - Это уже тебе зарплату выдали? – удивилась Аксинья.
 - Да нет - Макар начал шарить по карманам в поисках конверта – Вот, вот, посмотри, завтра можно будет пойти и устроиться.
 Аксинья приняла у Макара конверт, не торопясь изучила его содержимое. Потом взяла со стола бутылку и решительно двинулась из кухни. Макар с нерадостным удивлением следил за ней, и наконец, бросился ей вслед, восклицая:
 - Да подожди! Подожди! Давай хоть немного, сама вот налей, мне немного и себе чуть-чуть. Надо выпить за удачу, а то она нас покинет.
 - Сколько ты не пил, а удачливее мы не делались – резонно заметила Аксинья.
 - Ладно, совсем только немножко. А потом можешь спрятать где угодно. Хоть в унитаз вылей – начал выпрашивать Макар.
 - Да хоть в унитаз? – переспросила Аксинья.
 Макару вариант с унитазом показался кощунственным, но с другой стороны, завтра он получит работу, это значит деньги, а если будут деньги, то таких бутылок он сможет купить достаточное количество. Да что таких? И лучше, и интересней, и, вообще, когда захочется. А вот если он сейчас напьётся, и завтра с похмелья заявится устраиваться на работу, то его вообще могут отфутболить. И что его тогда ждёт?
 Аксинья налила немного из бутылки в стоящую на столе кружку, унесла бутылку из кухни, где-то долго возилась, вероятно, ища надёжное укромное место, и вернулась на кухню с небольшими стеклянными рюмочками. После этого она вскипятила воду, и этой кипячёной водой заварила одну порцию лапши и один пакетик чая на двоих. Супруги уселись друг, напортив друга за стол. Макар попросил себе меньшую долю лапши, сославшись на свою сытость, но от чая отказываться, не стал. Аксинья сделала, как просил Макар. Всякие яства сразу же съедать не стали, решили большую часть отложить на последующее неопределённое время. Макар налил из кружки в рюмки водки, немного подумал и предложил выпить за завтрашний удачный день. Выпили, отхлебнули немного заваренной лапши, отведали понемногу принесенное Макаром от Наума. Посидели, пожевали.
 - Так все-таки, откуда ты это взял? – Аксинья указала на холодильник, куда уже переложили принесённое Макаром.
 - Да, вот Наум презентовал за небольшую услугу – Макар отхлебнул немного лапши – А ты помнишь, как я добирался домой с поминок?
 - Как не помнить, хорошо ещё люди добрые не перевелись, усадили нас в такси, до дома доставили, сами дальше поехали, даже платить не пришлось. А по лестнице я тебя уже волокла, еле поднялся, да не упал. Поднимал бы кто?
 - Добрые люди, кто? Наум?
 - Наум тоже был – продолжила Аксинья – нога у него вроде бы здоровая была.
 - Да уж здоровая! Ну, давай ещё за здоровье – Макар немного плеснул Аксинье и себе в рюмки – Здоровье оно такое, сегодня есть, а завтра и нет вовсе.
 Макар задумчиво осмотрел стены, и становил свой взгляд на вентиляционной решётке. Пожалуй, самое подходящее место для прослушки, наблюдения. А что если нас сейчас видят и слышат?
 - С этого дня начинаем новую честную жизнь – обратился Макар к вентиляционной решётке.
 - А что так с этого? – не поняла Аксинья пламенное высказывание Макара, выпушенное в сторону вентиляции – У тебя обычно или с Нового года, или на крайний случай с понедельника.
 - Так надо! Теперь мы станем полезными членами социума – ответил Макар, по большей части обращаясь не к Аксинье, а в сторону вентиляционной решётки - Тебе Наум случайно чего-либо не передавал, или вдруг обронил что-либо в такси, а ты случайно взяла?
 - Украла у него что ли?
 - Да не украла, не украла, что сразу украла? – заюлил Макар – он там по дороге одну ненужную вещь собирался выбросить, да вот понечайности мог или кому-нибудь в руки сунуть, или в машине обронить, а теперь этот кто-то не знает, что с этим делать. Так вот Наум просил эту ненужную вещь выбросить. Так надо.
 - Ну, посмотрю у себя – Аксинья как показалось Макару, тоже обращалась в сторону вентиляции – Если вдруг найду, то сразу и выброшу, если конечно Наум просил.
 - Да! Просил, просил! Очень просил! – Макар залпом допил оставшуюся водку из стакана.
 После этого Макар подцепил вилкой кусочек ветчины из вакуумной упаковки, прожевал и проглотил. Затем он посмотрел на Аксинью. Аксинья ответила ему тем же, но Макару этот взгляд показался странным. Возможно, Аксинья не всё ему сказала, или ей, как и Макару, хотелось выпить рюмочку, он совсем не по-джентельменски взял всё и сам выкушал, обидев тем самым Аксинью. Кто знает? Но Макар решил больше никаких разговоров не продолжать, сказался усталым и поспешил в постель.
 - Если ей хочется выпить, то бутылка всё равно у неё, никто ей не помешает - рассудил Макар.
 Эта мысль его успокоила, и он сразу же забылся сном.
 Утром Макар подскочил в самую рань. Видимо, спиртное, которое он вчера употреблял, было самого высокого качества. Никаких признаков похмелья, или какого - либо другого недомогания Макар не ощущал. Он побрился, принял душ, растолкал Аксинью, чтобы та дала ему приемлемую для визита к будущему работодателю одежду. После этого он вместе с женой выпил чаю, как обычно, один пакетик на двоих, откушал самую малость подаренных ему сладостей и отправился на поиски удачи.
 Утро встретило Макара легким приятным ветерком, щебетом птиц и чистым ясным небом. Макар, как обычно из экономии, путешествовал пешком, и его поход в нужную сторону продлился не менее часа. Поплутав по центральным улицам, Макар обнаружил нужный ему адрес. Искомое им здание узким фасадом выходило на улицу, но в глубине квартала, видимо, расширялось. Макар поднял голову в попытке сосчитать этажи, но вскоре бросил эту мальчишескую затею. Да и утреннее солнце, отражаясь в стеклах окон, своим блеском слепило глаза. Хорошо только был различим логотип в виде стилизованной рогатки. Макар решительно направился к входу.
 Войдя внутрь, Макар оказался в довольно тесном помещении, окружённый со всех сторон бронированным стеклом. Пространство за стеклом было куда более обширным. За стеклом, располагался служащий, видимо, ответственный за фильтрацию посетителей.
 -Вы по какому вопросу? - спросил этот человек, но голос его донёсся до Макара не прямо, а откуда-то сверху, видимо, из расположенного на потолке динамика.
 - Меня пригласили - сказал Макар по направлению к спустившемуся с потолка голосу, и показал конверт с приглашением.
 - Поднесите мультипаспорт - Служащий указал Макару крестик на стекле.
 Макар сделал, как сказал ему этот человек.
 - Хорошо. Там вас встретят - донеслось с потолка, и служащий указал в каком направлении двигаться Макару.
 Макар вошел во внезапно образовавшийся стеклянный коридор и пошел вдоль его стен. В конце коридор расширился, там действительно ждал его другой служащий, который сначала проводил Макар до кабинки лифта, потом, когда они оказались на нужном этаже проводил его и до дверей кабинета. Там за дверями сидел грузный мужчина, заваленный ворохом бумаг. Мужчина без особого интереса посмотрел на Макара и предложил Макару сесть в кресло напротив него.
 - Вы по какому вопросу? – осведомился он.
 - Мне тут по почте от вас прислали – Макар показал конверт.
 - Насчёт трудоустройства? Хорошо. Подойдите туда и к указанному месту поднесите мультипаспорт – грузный мужчина указал влево от Макара.
 Макар подошёл к указанному месту и увидел зеркало средних размеров, прикреплённое к стене. В правом нижнем углу зеркала имелся небольшой крестик. Макар приложил к нему свой документ. Где-то что-то пискнуло. Макар расценил это как окончание проверки его документа и сунул мультипаспорт обратно себе в карман.
 - Хорошо – произнёс грузный мужчина – присядьте, пожалуйста.
 - Что дальше? – Макар расположился в кресле.
 - В настоящее время вы где-то ещё работаете или состоите на службе? – грузный мужчина принялся сверлить его глазками буравчиками.
 Макар немного струхнул. Никакой работы конечно у него не было. А как быть с федеральной службой? Это как, работа, или все-таки хобби? Но, с другой стороны, представитель этой службы запретил ему, что-либо рассказывать, даже жене и, следовательно, если его дорогая – любимая, ни о чём не догадывалась, почему этот посторонний человек может быть в курсе? Макар решил не говорить лишнего.
 - У меня нет никакой другой работы – Макар густо покраснел.
 - Что вы так нервничаете? – грузный мужчина продолжил сверлить его глазами.
 - Видите ли, в чём дело, я давно работу ищу, мне очень нужна работа! Очень!
 - Да не нервничайте вы так – смягчился грузный мужчина - Вы нам подходите. Сейчас дополнительно проверим вас по базам, и если ничего вас компрометирующего не обнаружится, считайте себя принятым на работу. Я думаю, что всё будет хорошо, я даже уверен. И чтобы времени не терять я вас направлю к нашему специалисту, который сразу же введёт в курс дела. Там за дверью наш сотрудник, он вас проводит к специалисту.
 Макар вышел за дверь, где его действительно ждал сотрудник, проводивший его от лифта. Теперь они снова начали петлять по коридорам. Кончив петлять, они подошли к очередной двери. За дверью находился довольно молодой, но уже лысеющий человек, который представился Борисом Борисовичем. Борис Борисович пригласил Макара присесть в кресло, сам поудобнее примостился у себя за столом,
 - Так вот – начал Борис Борисович – Чтобы было понятно, начнём издалека. - Многие животные способны впадать в зимнюю спячку. Самый простой пример это лягушки. Они вообще вмерзают в лёд, и известны случаи, когда в таком состоянии они прибывали многие годы и даже столетия.
 И тут Борис Борисович пустился в долгое повествование, которое, как показалось Макару, уже всплывало в его нетвёрдой памяти. Борис Борисович долго блуждал мыслью туда-сюда, но тут дверь кабинета приоткрылась. Вероятно, кто-то невидимый для Макара жестом попросил Бориса Борисовича выйти в коридор. Борис Борисович извинился и вышел из кабинета. Некоторое время Борис Борисович говорил с кем-то вполголоса. Макар напрягал слух, но так ничего и не разобрал из этого разговора. Но очень скоро Борис Борисович вернулся на прежне место, ещё раз извинился перед Макаром, и сказал Макару, что на сегодня разговор окончен, и Макару следует пройти по коридору в указанном направлении. Борис Борисович указал это направление большим пальцем правой руки. Там якобы Макара должны встретить.
Макар вышел и двинулся в указанном направлении и, действительно, там его перехватил незнакомый Макару человек. Незнакомец попросил Макара пройти за ним. Пропетляв по коридорам, незнакомец доставил Макара к дверям знакомого уже кабинета. Там за дверями сидел грузный мужчина заваленный ворохом бумаг. Мужчина без особого интереса посмотрел на Макара, и предложил Макару сесть в кресло напротив его. Грузный мужчина сделал театральную паузу, во время которой перебирал бумажки. Затем глубоко вздохнул. У Макара опустилось сердце. Неужели очередной отказ? Мужчина ещё раз глубоко вздохнул, и не глядя на Макара, произнёс:
 - Поздравляю, вы зачислены к нам в штат. Осталось только подписать договор.
 - Какой договор? – спросил повеселевший Макар.
 - Стандартный договор - грузный мужчина извлёк из синей папки кипу бумаг. Можете, конечно, почитать, подумать. Или вот, сразу откройте последнюю страницу, там доступно всё изложено.
 Макар извлёк эту страницу и быстро пробежал газами. Жалование, которое ему предлагали, было больше любых его фантазий. В первые три месяца, которые обозначались в договоре как активная фаза, жалование было просто колоссальное. Макару даже начало казаться, что ноли двоятся у него перед глазами. Затем, выплаты уменьшались, но оставались вполне приемлемыми, позволяющими легко расплачиваться с ипотекой. Упоминался там и Федеральный закон об автоматизации, согласно которому, в случае увольнения Макару полагаются ежемесячные выплаты соответствующие его заработной плате, до появления особых обстоятельств, которые в законе разъяснялись.
 - Где подписать? – обрадовался Макар.
 - Внизу на каждой странице, напротив вашей фамилии – грузный мужчина протянул ворох бумаг.
 - Вот, вот, ага – Макар выводил свою незамысловатую подпись в указанных местах – Всё!
 - Вот и хорошо – грузный мужчина взял свой экземпляр договора – Теперь вы наш коллега. Поздравляю.
 - А небольшой аванс получить можно? – Макар даже не ожидал от себя такой наглости.
 Но грузный мужчина не особо удивился такому повороту разговора. Возможно, для него это было обыденное. Он без особого интереса посмотрел на Макара, и снова занялся своими бумагами, сказав, как показалось Макару куда-то вглубь стола, за которым сидел:
 - Конечно можно, но согласно нашим внутренним правилам вы должны официально приступить к работе. Но и тут я больших проблем не вижу, сейчас только начало рабочего дня, если начнёте непосредственно сейчас, я думаю ближе к обеду, вы сможете освободиться, и получить свой аванс. Но не советую брать сразу много, деньги дело такое – собеседник Макара сделал неопределённый жест рукой – берите на неделю, это неплохие деньги.
 - Я так и сделаю – пообещал Макар – как мне приступить к работе?
 - Там за дверью сопровождающий, он вас и проведёт к вашему рабочему месту. Ну, а дальше уж сами разберётесь.
 За дверью Макара действительно ждал сопровождающий, который проводил его к месту предстоящей работы. Место работы оказалось похожим на лабораторию. Стены в этом помещении были покрыты белым кафелем, вдоль стен находились стеллажи, уставленные неизвестным для Макара оборудованием. Вдруг, откуда-то с непонятной стороны, появилась сухопарая жилистая женщина. Неприятно улыбнувшись, она спросила у немного оторопевшего Макара:
 - Вы у нас новенький?
 - Да - ответил Макар – хочу приступить к своим обязанностям.
 - А вас уже проинструктировали?
 Макар побывал уже на инструктаже, но ничего не понял, однако рассудив, что после того, как его зачислили в штат, то вряд ли сразу выставят на улицу из-за подобных мелочей, поэтому решил резать правду матку.
 - Проинструктировали, но если честно сказать, я мало чего понял. Мне ваш специалист рассказывал о лягушках, и как он первый раз в морг на вскрытие ходил, если честно, я больше ничего и не запомнил.
 - Ничего страшного – успокоила Макара сухопарая женщина – не можешь - научим, не хочешь - заставим.
 Эти ободряющие слова действительно взбодрили Макара, но немного насторожили. Насилие Макар не любил и даже боялся. Однако, отступать ему не хотелось, да и расхожая шутка вполне могла оказаться просто колебанием воздуха, и Макар ответил:
 - Давайте начнем.
 - Давайте – ответила женщина и по-крысиному улыбнулась – приступим к активной фазе. Для вас это, пожалуй, наоборот пассивная фаза. Устраивайтесь поудобнее.
 Женщина указана на медицинский стол, на который Макар раньше не обратил внимание. Становилось ещё непонятнее.
 - Давайте разувайтесь и ложитесь на спину – продолжала женщина – Да не бойтесь вы, мы вам ничего плохого не сделаем, через час пойдёте к себе домой.
 Макар немного ободрился, разулся, улёгся на стол. Появились два молодых человека, которые выдвинули из стола боковые подлокотники, и раскинули руки Макара. Макар стал похож на летящего орла. Затем они неожиданно зафиксировали его руки ноги и шею, сделав Макара полностью неподвижным.
 - Что вы делаете? – испугался Макар.
 - Ничего страшного. Всё в соответствии с договором. Да успокойтесь вы! Некоторое время вам будет неприятно, потом привыкните, вот сейчас будет немного больно – женщина по-крысиному улыбнулась.
 Макар почувствовал уколы в правый и левый локтевые сгибы. Макар посмотрел налево и направо, и увидел там, иглы с присоединёнными к ним прозрачными трубками. Из правой иглы по трубке из Макара вытекала тёмная, почти чёрная кровь, по левой трубке в его вену устремилась жидкость молочного цвета.
 - Да что вы такое делаете!? – продолжал бояться Макар
 - Успокойтесь, успокойтесь, мы вашу кровь не выкачаем, сейчас она же вам и вернётся – уговаривала Макара поджарая женщина.
 - А что это за белая дрянь? – Макар покосился влево.
 - Это не дрянь, это буферный раствор, для того, чтобы ваша кровь не сворачивалась – успокаивала его женщина.
 Действительно, через некоторое время по левому шлангу к Макару начала возвращаться его кровь, или, по крайней мере, жидкость от неё внешне неотличимая. Ничего страшного с Макаром не происходило, и он начал успокаиваться.
 - Вот видите – продолжила женщина – Ничего страшного, лежите спокойно, сейчас к вам электродик подсоединю. Макар почувствовал, как ему на лоб прилепили присоску.
 - Теперь лежите спокойно, вам нечего бояться – женщина отошла от Макара и начала разглядывать свои приборы – Минут через сорок закончим.
 Макар лежал тихо, и уже не дёргался, в ожидании окончания процедуры. Когда положенное время закончилось, вновь появились молодцы, которые освободили Макара. Макар обулся, поднялся на ноги, немного постоял, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не изменилось, сохранилось лишь небольшое покалывание в локтевых сгибах.
 - Всё, можете быть свободны – женщина протянула Макару кусочек плотного картона – Тут небольшая подсказка как вам ориентироваться в здании и не заблудиться. Номера кабинетов основных служб, которые вам могут понадобиться и план-схема здания. Я думаю, легко разберётесь.
 Макар взял эту шпаргалку и принялся разглядывать, пытаясь обнаружить бухгалтерию или кассу, одним словом место, где бы он мог получить долгожданный аванс. Найдя искомое, он решил уточнить у сухопарой женщины правоту своих предположений:
 - Подскажите, пожалуйста, авансик у вас тут можно получить – Макар ткнул пальцем в прямоугольник картона.
 - Да, здесь – ответила она – Почти все в первый день туда бегут. Интересно почему?
 - Не от жизни хорошей.
 - Да, и ещё у нас пятидневка, приходите сюда в первую половину дня, так удобнее. – Женщина на минуту задумалась – У нас сегодня пятница? Получается, встретимся только на той неделе. Вы там с авансиком сильно не усердствуйте, а то вены спадаются, да и прочие побочные эффекты возможны.
 Макар поблагодарил за столь своевременный совет, и отправился на поиски бухгалтерии. Получив причитающееся ему за неделю, Макар пошёл на первый этаж, где ему выдали постоянный пропуск, поздравили с тем, что он влился в дружный коллектив Ипсилон Ковчега, и пожелали счастливых выходных. Счастливый и довольный Макар вышел из здания, и направился в тихий скверик, так удачно раскинувшийся невдалеке. Там Макар уселся на скамейку, осмотрелся по сторонам, желая убедиться в отсутствии ненужных любопытных, и извлёк из кармана только что полученные денежки. Горсть новеньких пяти - и десятикаратных монет горела на солнце. Для Макара это был клад – клад подобный тому, который пираты прячут на необитаемых островах, а кладоискатели потом посвящают всю свою жизнь его поиску. Налюбовавшись, достаточное количество времени на своё сокровище, Макар отделил две однокаратных монеты, которые, как показалось Макару, были бедными родственницами среди более увесистых своих сестёр, и добавил их к своей заначке.
 - Респектабельный мужчина должен иметь свои карманные деньги - рассудил Макар.
 И уже вполне довольный собой и жизнью, он отправился домой.
 Дело шло к полудню. Солнце светило вовсю, пешеходы спешили по своим делам, машины проносились в светлую даль, и даже в небе пролетело нечто радужное и весёлое. Но Макар не обращал на всё это внимания, он полностью ушёл в мир своих иллюзорных фантазий и мечтаний, которые, между прочим, начали потихоньку реализовываться. Макар думал о том времени, когда ему не надо будет отправляться на работу и лежать на столе с продырявленными венами. Так или иначе, он подпадёт под федеральный закон об автоматизации, и станет относительно свободным человеком. Ну что такое пару раз за месяц сходить на работу и отметиться? Зато всё остальное время - полная свобода. Можно будет вставать, когда захочется, ложиться, когда захочется, выпить пивка или чего покрепче на свои кровные, прогуливаться на свежем воздухе. Чем ещё заняться Макар пока не придумал.
 Пока он так рассуждал, ноги сами собой привели его к дому. Макар поднялся к себе на этаж, открыл дверь и вошёл к себе в квартиру. Первое, на что обратил внимание Макар, это был стол, раскрытый посреди их небольшого зала, уставленный всякими разностями. Эти всякие разности были совсем не те, которые он вчера принёс от Наума. Видимо, Аксинья, пока Макар отсутствовал, пробежалась по магазинам, и основательно затарилась, и денег не жалела.
 Больше всего Макара поразила бутылка вина, фривольно расположившаяся в центре стола. Вино было явно недешёвое. Зачем было его покупать, когда вчерашняя бутылка, только-только начатая, вполне могла бы оказаться достаточной? Но Макар рассудил, что водки много не бывает, тем более – повод имеется. Но как Аксинья могла догадаться о благополучном исходе дела? Сколько раз Макар отправлялся на поиски работы и возвращался ни с чем. Да и сегодня, могла повториться та же история. Нет, ну если бы Макар позвонил и похвастался своим удачным трудоустройством, тогда понятно. Но он не звонил. Или все-таки находясь в радостном беспамятстве, позвонил и забыл?
 Да и сама Аксинья показалась Макару какой-то странной. Ни с того ни с сего вырядилась в самое лучшее, что, пожалуй, у неё имелось и даже накрасилась. Макар не помнил, сколько времени назад видел Аксинью в макияже. Повода не было. Может быть это кто-то, добрая душа с его новой работы, позвонил домой, и обрадовал Аксинью. Верилось мало. Аксинья стояла напротив Макара и загадочно улыбалась.
 - Как ты узнала, что меня приняли на работу? – Макар с удивлением принялся рассматривать накрытый стол.
 - А что тебя на работу приняли? – удивилась Аксинья в ответ.
 - Получается так, что ты ничего не знала, но судя по всему, израсходовала все деньги, на которые мы могли бы прожить три месяца? А если бы меня не приняли, на что бы мы жили?
 - А вот на что – Аксинья вытащила из книжного шкафа яркий буклет – А с работы можешь вообще уволиться, и так прекрасно проживём.
 - Это что такое?
 - Помнишь, как ты недавно принёс домой лотерейный билет?
 - Неужели выигрышный? Верится с трудом. Такого вообще не бывает, а если и бывает, то только в кино – Макар не мог собраться с мыслями.
 - Бывает, бывает – Аксинья уселась за стол – Я и сама не верила. Вытащила из почтового ящика бесплатные газеты. А там почти в каждой на самом видном месте статья о том, что у нас в городе был приобретён лотерейный билет с самым крупным выигрышем за последние годы. Я, конечно без особой надежды на везение, просто так, проверила твой билет. И номер совпал. Я не поверила своим глазам. Перепроверила двадцать раз. Совпадает. Потом позвонила в эту лотерею. Сказали, куда прийти. Пришла. Билет оказался выигрышным. Можно было получить всю сумму, но тогда пришлось бы выплатить разные налоги, комиссионные, ну и всё такое прочее. Больше половины пришлось бы вернуть. Или растянуть выплату на пятнадцать лет, тогда выплаты уменьшаются до десяти процентов. Ну, я и решила подэкономить, подписала договор, по которому мне на счёт будут каждый год отправлять часть суммы выигрыша. Сегодня, пока тебя не было, сходила и уже сняла немного денег. Вот он договор – Аксинья протянула Макару синюю папку.
 Макар сел за стол рядом с Аксиньей, и принялся изучать бумаги. В первую очередь он отыскал глазами сумму выигрыша. Теперь, Макару показалось, что нули у него в глазах не двоились, а десятерились. Макар протёр глаза. Нули остались на прежнем месте.
 - А почему ты мне ничего не сказала? – Макар вернул папку Аксинье.
 - А что я тебе должна была сказать? – Аксинья встала и положила синюю папку в книжный шкаф – Я и сама до сегодняшнего дня не верила. Пока деньги на руки не получила, не верила. Да что с того, что я тебе не сказала? Что бы изменилось? Сидел бы ты дома, не искал работу, и оказалось бы вдруг, что никакого выигрыша нет, и работы тоже нет. Вот и приехали.
 Макар не знал ответа. Действительно, что бы изменилось? Не пошёл бы он к Науму, никто же его насильно не гнал. А как отказать, всегда можно было придумать, да и Аксинья помогла бы советом. Не было бы теперь проблем с федеральной службой. Не пошёл бы в этот Ипсилон Ковчег, не портили бы ему там кровь. Но положим, с федеральной службой может быть и получится договориться. Им то что? Говорил же тогда Макару службист о нужности работы даже среди бомжей. Теперь Макар явно не бомж, возможно даже за это ему и статусность повысят. А, чем чёрт не шутит? Был Макар просто сотрудник, станет старшим сотрудником. Жалование от этого не прибавят, но все-таки приятно. Как быть с этим Ковчегом?
 Макар вытащил недавно им же подписанный договор. Начал читать всё подряд, стараясь разобраться. Сначала шла всякая юридическая чушь, которую Макар не очень понимал. Дальше пошли медицинские или биологические дела, ещё менее понятные Макару. Активация лимбической и паралимбической систем, адгезия клеточных структур, их сепарация, гиппокамп сидел на гипоталамусе и погонял гипофизом. Дальше было понятнее, но страшнее. Согласно этому договору Макар соглашался выступить донором и должен был после соответствующей предоперационной подготовки отдать двадцать пять процентов от объёма своего головного мозга, с последующей заменой удалённой части на структуру, созданную клеточным принтером. Макару гарантировалась бесшовная пластика костей черепа, восстановление, по желанию, волосяного покрова головы, на случай если имелась лысина и от этой лысины есть желание избавиться. Гарантировались страховые выплаты родственникам Макара при возможном летальном исходе и бесплатное лечение в случае непредусмотренных осложнений. Макар схватился за голову:
 - Что делать? Что!? Бежать и звонить по секретному номеру? А это поможет? Стоп! Сегодня как раз пятница. С семнадцати до восемнадцати часов надо прибыть в кафе Бибо, для встречи с сотрудником. Вот это возможный выход. Может быть, удастся договориться? Да уж лучше податься в бомжи, чем остаться без мозгов.
 Макар посмотрел на часы. Времени было достаточно. Макар выбежал из дома, даже ничего не стал объяснять Аксинье. Где находится это кафе, Макар знал, несколько раз натыкался на него, прогуливаясь по городу, однако ни разу туда не заходил. Вот теперь появился повод посетить это питейное заведение.
 Макар вошёл внутрь, уселся на такое место, откуда всякий желающий мог его видеть, огляделся по сторонам. Художник, который оформлял это заведение, видимо с детства не любил овал и рисовал исключительно угол. Ещё этот художник не любил различных оттенков, тонов и полутонов, ограничивался шестью стандартными колерами из шестицветного детского набора фломастеров. Всё подчинялось этой идее: стены, пол, потолок, мебель, светильники и даже всякая мелочь, которая при первом взгляде в глаза не бросалась.
 Для конца недели количество посетителей кафе показалось Макару крайне скромным. Почему так мало посетителей Макар понял, когда ему предложили заказать что - либо. Макар попросил меню, и ценник его неприятно удивил. Пустое сидение в этом баре, как впрочем, и в других, ему подобных, не поощрялось. Макару надо было определяться. Он остановил свой выбор на кофе, который своей ценой обгонял хорошую бутылку водки из магазина. Для Макара это было кощунство, но цена на алкогольные напитки тут была вообще заоблачная. Макар объявил официанту о своём выборе. Официант, одежда которого была выдержана в общей геометрической цветовой гамме, неприятно скривился, приняв заказ, показав своим лицом, что вся его жизнь пошла коту под хвост из-за этого мелочного заказа. Впрочем, Макар расплатился сразу и даже сказал, что сдачи не надо. Однако эти пять копеек, навряд ли вернули жизненный оптимизм этому работнику общественного питания. Удалившись к себе в дальний угол, официант из него пытался уколоть своим пламенным взглядом Макара. В ответ на эти пламенные взгляды, Макар отхлёбывал из микроскопической чашечки жидкость, которую в этом месте принято было называть кофе, и недовольно морщился, как бы говоря:
 -Да уж, явно не на Монмартре варено.
 Время шло. Ничего не происходило. Вдруг из неясных недр бара возникло лёгкое светлое создание. Блондинка с длинными светлыми локонами, окружённая, как облаком, лёгким кружевным платьем. Припорхнув к столику Макара, она опустилась напротив него, и принялась длинными ресницами обмахивать свои ясные голубые глаза. Что делать - Макар не знал. Но девушка разрешила эту ситуацию сама.
 - Угости девушку – сказала загадочная блондинка.
 - Наша служба и опасна и трудна – подумал Макар – а, помимо этого, ещё и материально затратная. Вот если бы я вдруг оказался бомжем, как бы я их материально удовлетворял? – Но вслух произнёс только – Вы сотрудница?
 - А ты Любознательный! – блондинка погрозила Макару пальчиком.
 - Вот это да! – подумал Макар – моя напарница, ну почти как в сериале про шпионов. – Эй, любезный! – Макар поманил жестом притаившегося официанта.
 - Эй ты, клетчатый! – Вдруг громко крикнула блондинка, обращаясь к официанту – Давай, двигай сюда!
 Макара немного шокировало поведение его новой напарницы, но он решил, что подобное поведение принято среди лиц подобной профессии. Макар вспомнил шпионские сериалы, в которых герои громят бары и автозаправки, стреляют друг в друга, прыгают с крыши на крышу мчащихся на полной скорости грузовиков. По телевизору это было забавно смотреть, но в реальной жизни Макар не мог себя даже на мгновение представить подобным персонажем.
 Подошёл официант. Макар повторно заказал кофе. Официант, недовольно скривив лицо, отправился выполнять заказ. Едва он только удалился, на горизонте событий возник совсем другой персонаж. Крупная шатенка, одетая в брючную пару, белую блузку с узким чёрным галстуком, пристегнутым зажимом в виде крокодила с горящими красными глазками. Не произнося речей, шатенка ухватила блондинку за её длинные локоны, которые оказались, по правде сказать, париком, и выкинула этот парик ближе к входной двери в бар. Обнажилась бритая голова фальшивой блондинки, покрытая множеством ссадин, и обильно окрашенная пятнами зеленки. Эта голова напомнила Макару географический глобус. Разоблаченная блондинка хотела было вступить в схватку с новоявленной соперницей, но та без лишних слов дала ей такого пинка, что та улетела вслед за своими локонами.
 - Ну, всё, началось - подумал Макар, который никак не был расположен к силовым действиям, которые он без сомнения должен был предпринять и защитить напарницу.
 Стрельба и прыжки с крыши на крышу грузовика в его планы не входили. Между тем, шатенка уселась на место, очистившееся от блондинки. Подошёл и бармен с кофе. Бармен, пораженный такой быстрой сменой масти у дамы, даже от удивления раскрыл рот. Но сменившая масть дама неожиданно резко рявкнула в его сторону:
 - Пошёл вон!
 - Да, да что вы себе позволяете? – робко вступился за униженных и оскорблённых Макар.
 Но официант быстро исчез, безмолвно удалившись, видимо приученный к такому обращению. Мнимая блондинка последовала его примеру, оставив Макара один на один с грозной соперницей. Шатенка без лишних слов выпила принесённый кофе, недовольно поморщившись, плюнула в сторону, и удобно откинувшись, начала разглядывать Макара. Макар ёрзал на стуле, не зная как ему быть, посмотрев на часы, убедился, что время рандеву подходит к концу, собрался уходить. Но грозная шатенка, видимо поняв его намерения, рявкнула уже в сторону Макара:
 - А ты куда!? Сидеть!
 - Да, да что вы себе позволяете? – снова начал Макар – Да кто вы такая?
 - Я сотрудник Матильда – шатенка приблизилась к Макару через стол – А ты сотрудник Любознательный, решил сам агентурной работой заняться? У нас есть кому и кого вербовать. А ты должен своим делом заниматься, а дело у тебя несложное – подчиняться моим приказам и приказам куратора. Что приказал тебе куратор?
 - Да ничего, собственно говоря, он мне не приказывал, ну посоветовал мне на работу устроиться.
 - Устроился?
 - Да устроился.
 - Теперь докладывай.
 Макар начал подробно рассказывать, куда он ходил, кого видел, что ему говорили. Сотрудник Матильда иногда задавала уточняющие вопросы. Потом Макар добрался до самой главной, как казалось ему части – относительно договора.
 - Вы знаете – говорил Макар – Я-то сразу договор не прочитал, обрадовался таким деньжищам. А вот домой пришел и прочитал.
 - И что?
 - Да как «и что»! – чуть ли не закричал Макар – там по договору выходит: я - донор и должен отдать четверть от объёма своего головного мозга!
 Макар не стал рассказывать о выигрыше в лотерею. Не будь этого выигрыша Макар возможно и смирился бы со своей донорской участью, не имея никаких перспектив в существовании. Но тут выходило, что весь мир у него в кармане, и в этой ситуации было горько и обидно.
 -Вы посудите, в самом деле, как же мне быть без такой заметной части тела? Это не то, что какой-нибудь мизинный палец на ноге, которую я в сапог — и никто не увидит, если его нет – жаловался на обстоятельства жизни Макар – Если, честно говоря, мозг тоже в голове не виден, но если его в голове нет, то видно сразу.
 - И что ты от нас хочешь? – спросила Матильда.
 - Совета хочу.
 - Мой совет тебе, не умничай, без мозгов, возможно, тебе лучше будет.
 - Да, что же такое вы мне говорите!? – продолжал Макар - поставьте себя на моё место.
 - У меня и на моём месте забот хватает – сотрудник Матильда посмотрела на дно опустевшей чашечки – Пусть каждый на своём месте остаётся, иначе сплошной бардак выйдет. Мало ли на чьём месте тебе оказаться захочется. Вот ты, Любознательный, сам с собой на своём месте не можешь разрулить, дай тебе волю, так ты все возможные места загадишь и засидишь. А кто после тебя разбираться будет?
 - Не надо мне никакого чужого места – возмутился Макар – У меня и на своём всё неплохо складываться стало.
 - Так в чём дело?
 - Не хочу я мозги свои отдавать. Вот в чём дело – Макар ощупал свою голову – А можно я откажусь от договора, уволюсь?
 - Делай, как знаешь, честно говоря, у меня относительно тебя особой директивы нет – успокоила Макара сотрудник Матильда. Я вообще-то не юрист, но, боюсь, не отпустят тебя из этого Ковчега, пока ты положенное по трудовому кодексу не отработаешь. Таков закон. Но только не думай в бега податься, всё равно не мы, так они тебя найдут. Ну, сам понимаешь.
 - Понимаю – с грустью в голосе произнёс Макар.
 - Ну, дерзай, до встречи на той неделе. Доложишь о своих подвигах – Матильда встала из-за стола.
 - А можно мы в другом месте встречаться будем.
 - Нет, не можно – отрезала Матильда.
 - Почему?
 - Кофе тут мне нравится – Матильда плюнула в сторону.
 Макар остался в одиночестве и задумчивости. Видя такое положение, клетчатый официант направился к Макару с намерением предложить чего из своего дорогостоящего меню. Но Макар его опередил, резко поднялся и быстрым шагом покинул кафе «Бибо».
 Оказавшись на улице, Макар пошёл в сторону своего дома. Встреча с сотрудником его немного приободрила, но только немного. Никакой конкретной помощи от Матильды ждать не приходилось. Хорошо, что ему в приказном тоне не указали отказаться от своей части мозга, так что вероятность благополучного исхода неясно маячила в туманной дали.
 Дома Макар предался пьянке. Но пил он немного. Ровно столько, сколько требовалось для поддержания пьяного состояния. Аксинья тут ему особых препятствий не чинила. Она занялась планированием их с Макаром светлого будущего, а пьянка Макара её особо не беспокоила. Пока он пил, она свободно могла набросать небольшой планчик на пять-десять предстоящих лет. А планчик был довольно простой. Первое, это надо было выкупить квартиру у банка. Аксинье не нравился кабальный ипотечный договор. Дешевле было его расторгнуть, выплатив банку соответствующую сумму. Даже если бы банк начал ерепениться и требовать отступные, всё равно выходило дешевле. Потом продать квартиру. Эта квартира уже перестала нравиться Аксинье. Квартира, конечно, была хороша для бедных, но обстоятельства жизни переменились. Продать квартиру, продать всё ненужное имущество. Пока она всем этим будет заниматься, надо будет найти хорошее туристическое агентство, и заказать тур вокруг земли. Посмотреть мир, определиться, что и как, а потом возможно и найти милое сердцу местечко, с видом на тёплое море, с тихими респектабельными соседями. Этих соседей Аксинья уже начала заранее опасаться. А что, если окажутся ушлые? Вотрутся в доверие? А потом проведут на мякине! С соседями надо быть поосторожнее. Хоть на необитаемый остров селись.
 Иногда к Аксинье подходил нетрезвый Макар, желающий иметь и свои планы в этом светлом будущем, уже почти ставшим настоящим. Но, Аксинья, увлечённая своими замыслами, вежливо отсылала Макара:
 - Иди, Макарка, там ещё хорошая водочка осталась, и колбаска - просто чудо. А если чего надо, вот на шкафу денежки лежат, сходи, купи. Только не потеряй, а то ты какой-то…
 - Ладно – отвечал Макар – наливая очередную рюмочку.
 Выпив достаточное количество, Макар немного осмелел:
 - Да, может, ничего страшного в этом донорстве и нет. До меня были доноры. Если бы вдруг случилось, какое преступление, трубили бы о нём на всех каналах. А так молчок.
 Но тревожные думки до конца не отступали. Ночью, с воскресенья на понедельник, Макар мучился бессонницей. Стоило только слегка задремать, как начинал мерещиться неизвестный Макару бородатый мужик с медицинской пилой в руках, крадущийся к незащищенному Макарову мозгу. Становилось реально страшно. Вторую половину ночи Макар спать вообще не мог, сидел на кухне, но водку не пил, протрезвлялся для предстоящей беседы с работодателями.
 С самого утра Макар поспешил в Ипсилон Ковчег. Даже и не стал экономить на автобусе, добрался до нужного места за десять минут. Свободно пройдя мимо охранного поста и показав дежурный пропуск, Макар, ориентируясь по плану, выданному ему на руки, отыскал кабинет, в котором он подписал договор. Постучал в дверь. Его попросили войти. За столом по-прежнему сидел грузный мужчина и перебирал бумажки.
 - Вы по какому вопросу? – осведомился сидящий за столом.
 - Я насчёт работы – ответил Макар.
 - Насчёт работы? – грузный мужчина на секунду оторвался от своих бумажек, и взглянул на Макара – Насколько я помню, мы вас уже зачислили. А следующий аванс получите в пятницу.
 - Мне деньги не нужны – заявил Макар.
 - Деньги не нужны? – удивился мужчина – Тогда идите, работайте. Все текущие вопросы вам помогут решить на вашем рабочем месте.
 - «Не нужны» - это я в другом смысле – пояснил Макар.
 - В каком?
 - А таком, что я уволиться хочу – пояснил свою мысль Макар.
 - Ах, уволиться – мужчина вытащил чистый бланк и протянул Макару – Пишите заявление, после отработки положенного срока – уволим.
 - Какого, такого срока?! – возмутился Макар.
 - Такого срока – сказал тучный мужчина, согласно законодательству, вот такого срока.
 - Я хочу сегодня! – Макар от нетерпения топнул ногой.
 - А вам что, законы не писаны? – мужчина повысил голос – Вы аванс уже взяли, да и не в авансе дело. Вы хоть понимаете, сколько денег на вас уже потрачено? Программу уже запустили – мужчина шарил рукой под столешницей, видимо что-то нащупывая.
 - Деньги я вам верну, все до копейки! Мы в лотерею много денег выиграли, хватит от вас откупиться.
 - Следите, пожалуйста, за своими сотрудниками – обратился грузный мужчина к неведомо как возникшей за спиной Макара женщине – Вы его что, на своём сепараторе лишнего перекрутили?
 - Так он же пьяный! – женщина по-крысиному улыбнулась – Я же вас предупреждала, лишнего не перебирать, вены спадутся, да и всякие осложнения могут случиться.
 - Вот, вот! – нашёлся Макар – за пьянку по статье и увольняйте.
 - Зачем такие жесткие меры? – снова нехорошо улыбнулась женщина – Вы, что у нас вагоновожатым устроились? Мы вас в своём коллективе быстро перевоспитаем. Я и сама вчера выпила. Да и как не выпить? Вчера у нас был день медицинского работника. Всем коллективом на шашлыки катались, все выпили, причём чистого этанола. И что с того? Сегодня все как штык на своём рабочем месте.
 За спиной Макара заржали давешние молодцы, которые в пятницу фиксировали его к столу. По кабинету распространился густой запах перегара. Грузный мужчина принюхался:
 - Действительно, пьяный! А лучше своих сотрудников воспитывайте – обратился он к женщине, - А то первый день, и уже пьяный!
 - Примем к сведению – женщина тихонько повлекла Макара за собой в коридор. – У нас в штате свой замечательный нарколог имеется, сегодня им и займётся.
 - Какой нарколог! – заорал Макар – Не надо мне вашего нарколога. Я уволиться хочу.
 - Уволишься, конечно, уволишься – уговаривала Макара женщина. Пролечим тебя за счёт нашей организации, и если захочешь уволиться – уволишься.
 - Я, конечно, не медик – вставил своё тучный мужчина – Но без экстренной помощи тут не обойтись. Борис Борисович, займитесь, пожалуйста, тут вашему человеку нехорошо. Надо помочь.
 - Надо, значит, поможем – Ответил, незаметно возникший в кабинете, врач. - А вы что тут уши распустили – грозно проговорил Борис Борисович двум молодцам. - Надо его фиксировать, неизвестно, что он тут творить начнёт.
 Молодцы ухватили Макара за обе руки, Макар ощутил укол в область шеи, после которого его тело обмякло.
 - Помогите – заорал Макар что есть силы.
 - Вот сейчас и поможем – Борис Борисович поискал кого-то глазами – Ингалятор у вас с собой?
 Макару прижали к лицу маску, из которой неприятно пахло чем-то жгучим и непонятным. Ноги совсем перестали слушаться Макара, и он опустился на заботливо подставленный кем-то стул.
 Макар долго сидел в неподвижности, разглядывая дверь туалетной кабинки. Память, конечно, понемногу начала возвращаться, но это возвращение не приносило светлой радости. Наоборот, возникло тревожное беспокойство. Что с ним тут сделали? Макар ощупал свою бритую голову. Кажется, всё на месте. Но что могло быть не на месте? Лишних отверстий и явных пустот не обнаруживалось. Не успели? И, вообще, как должны выглядеть последствия операции, на которую он так легкомысленно согласился? Не всё потеряно?
 Макар вышел из туалетной кабинки, подошёл к двери и с опаской осмотрел коридор. Тишина. Если всех проблемных перевели из отделения, то и персонал не особо напрягается. Дрыхнут вовсю. Можно ведь что-то предпринять? Но, что? Макар вспомнил про телефонный номер для экстренных донесений. Попробовать? А что, если застукают? А если и застукают, то что? В угол поставят? Вероятно, опять накачают своей дурью. Переживу. Надо попробовать.
 Макар крался по коридору на цыпочках, в полутьме ночного освещения, к посту дежурной медсестры, к чёрному дисковому телефону. Добравшись до нужного места, уселся за стол, прислушался. В звонкой ночной тишине был слышен далёкий раскатистый храп и слабое гудение ламп над головой. Ничего более, даже какое-либо движение воздуха, лёгкий сквознячок, обычный для крупных помещений, отсутствовал. Собравшись с мыслями, Макар поднял трубку, набрал нужный номер. После того как в телефонной трубке повторно появился гудок, снова набрал нужный номер. Последовали длинные гудки, говорящие о том, что его соединили с абонентом. Очень скоро на том конце подняли трубку, голос сказал:
 - Я слушаю, говорите.
Этот голос немного удивил Макара, собеседник, вероятно, пользовался специальным устройством, позволяющим скрыть личность говорящего. Невозможно было даже понять, кто говорит на противоположном конце, мужчина или женщина.
 - Я сотрудник Любознательный, мой кодовый номер – Макар тихо и чётко назвал свой номер – В настоящее время насильственно удерживаюсь в неизвестном мне месте. Прошу помощи.
 На том конце провода некоторое время молчали, но были слышны неясные звуки, какая- то возня. Вероятно, там, куда звонил Макар, присутствовал не один человек, видимо, эти люди совещались между собой, или даже сами куда-то перезванивали. Макар начинал нервничать, опасаясь нежданного появления персонала. Наконец искаженный телефонный голос ответил Макару:
 - Мы определили ваше местонахождение, но в ближайшее время у нас нет возможности вас оттуда вытащить. Постарайтесь действовать по обстоятельствам, если представится случай, попытайтесь освободиться сами, но никаких рискованных для себя и для окружающих действий не предпринимайте. До следующей связи.
 Трубка замолкла, связь прервалась.
 - Как так? - недоумевал Макар - Нет возможности? Представится случай? Они там что, уже Новый год начали праздновать? Господи! Как быть?
 Макар пересел за обеденный столик в пищеблоке, и застыл в неясном ожидании и смутном предчувствии. Между тем, начало светлеть, вероятно, наступило утро. Послышались первые звуки, кто-то кашлял в дальней палате, кто-то поднялся с кровати, сходил в санузел, зашумел унитазный бачок. Из-за запертой двери отделения тоже начали доноситься различные звуки: шаги, голоса, неясный шум. Макар прислушался. Судя по всему, у входной двери кто-то появился, возился, чем-то гремел, видимо, привезли завтрак в отделение. Макар на полусогнутых кинулся к входу, и встал таким образом, чтобы дверное полотно открывающейся двери скрыло его от неизвестного ему, Макару, человека. Действительно, дверь отворилась, и в отделение вкатился столик с бачками, заполненными, по-видимому, привезенным завтраком. Лука, не ожидая подвоха, вошёл внутрь отделения, и протолкнул столик чуть дальше от двери. Этого Макару вполне хватило, чтобы проскользнуть за спиной санитара наружу, и резко захлопнуть дверь. Затем Макар вытащил пластиковую карту из электронного замка, заблокировав дверь. Лука, видимо удивлённым подобным коварством, некоторое время ничего не предпринимал, однако вскоре он оглушительно забарабанил в дверь, громко и нехорошо выругался. Макар и сам не ожидал от себя подобного подвига, и некоторое время не знал, что делать и куда бежать. Макар несколько раз оказывался за пределами отделения, но так и не запомнил направлений ветвящегося коридора. Он бросился бежать наобум, куда глаза глядят. Пробежав так некоторое время, Макар увидел далеко впереди две фигуры, вероятно, охранники, спешившие с недружелюбным видом в его сторону. Макар развернулся и побежал в ближайшее ответвление коридора. Пробежав так некоторое, время Макар увидел других охранников, спешащих к нему. Видимо Лука успел подать сигнал тревоги. Макар продолжил свой бег, уже сам не зная куда, лишь бы оторваться от преследователей. Преимущество явно было на стороне преследователей. Они-то уж наверняка лучше Макара знали все премудрости коридорной географии. Макар бежал, понимая всю бесперспективность своих действий, надеясь уже неизвестно на что, возможно, на чудо, или какое-либо возникшее вдруг благоприятное стечение обстоятельств.
 Очередной раз, свернув за угол, Макар увидел вдруг там, впереди приоткрытую кем–то, а потом возможно забытую, дверь. Макар устремился к ней, уже ясно слыша звуки погони, ругань и шумное дыхание бегущих за ним. Надо было успеть заскочить в эту дверь, постараться её бесшумно закрыть и затаиться в возможной безопасности до определённого времени.
 - Только бы повезло - лихорадочно думал Макар - Пусть за дверью никого не будет. Просто кто-то забыл эту дверь и ушёл встречать Новый год. Только бы!
 Но, видимо, жаркие призывы Макара не были услышаны фортуной. Фортуна отправилась праздновать и на этот момент оставила всех своих потенциальных просителей на самообеспечение. Это Макар понял сразу, как только открыл дверь на полную. Там за дверью прогуливался, делая разные фривольные движения, Борис Борисович. Макар пробежал, все коридоры по кругу и снова вернулся к своему отделению А-Щ 98, забежав в ординаторскую. Сам Борис Борисович не очень-то уж удивился такому неожиданному явлению Макара, потянулся ещё раз, как после долгого лежания или сидения в неудобной позе, посмотрел в сторону открытой двери. А Макар так и остался стоять на пороге ординаторской, не зная, что в этой ситуации можно еще предпринять. Пока Макар стоял, буквально разинув рот, преследователи настигли его, и схватили под белы рученьки. Тут были и люди из службы охраны, и два весёлых приятеля, Лука  и Елизар. Лука и Елизар, видимо, были большими любителями различного рода приключений, и это небольшое происшествие восприняли как праздничную забаву, новогодний сюрприз.
 Санитары уже было собрались доставить Макара к обычному месту пребывания, но Макар, находясь в последней стадии горестного отчаянья, вцепился в дверной косяк и почти закричал, обращаясь к врачу:
 - Борис Борисович! Борис Борисович! Да подождите хоть на секунду! – Макар попытался освободиться из цепких рук - Я вспомнил, я всё вспомнил, вы же обещали выписать меня, когда я всё вспомню!
 - Он стабилен? – обратился Борис Борисович к санитарам.
 - Вам доктор виднее, - Лука немного ослабил мёртвую хватку – Но пароксизмов я у него, ни разу не видел. Видимо, стабилен.
 - Ладно, отпустите его – у Бориса Борисовича был вид человека, которому нечем заняться. – Да, и принеси чего-нибудь перекусить, он у вас, видимо, с ночи без завтрака бегает, да я и сам поел бы. А Семёновна, пусть на закромах не экономит. Я вот ей характеристику такую напишу. Ладно, это ты ей можешь не говорить.
 Борис Борисович ещё один раз сладко потянулся, поманил к себе пальчиком Макара, и добавил вслед уходящим:
 - Меня без дела не беспокоить, если будет надо сам вызову, когда надо – и уже к Макару – А ты заходи, присаживайся, сейчас выписку оформим.
 Макар послушно вошёл в ординаторскую, сел на указанное место, и принялся озираться по сторонам. В ординаторской ничего особенного не было, почти такой же кабинет, как в отделении функциональной адаптации, у Карла Ивановича, разве что размером побольше, да и побогаче мебелью. Борис Борисович продолжил свой променад, сопровождая его различными телодвижениями, видимо, предназначенными для разгона крови по организму. Вволю
наупражнявшись, Борис Борисович уселся за стол, напротив Макара:
 - Ну и что ты вспомнил?
 - Всё вспомнил! – нагло соврал Макар. – А от какой болезни вы меня лечите?
 - В выписке напишу, которую на руки получишь – ответил Борис Борисович – А вообще от синдрома отторжения реальности.
 - Что это такое?
 - А тебе и в правду интересно? – Борис Борисович искал что-то на столе. – А могу и рассказать. А что не рассказать? Всё равно сейчас праздник уже, вот люди уже веселиться начали, а мне тут одному на дежурстве заняться нечем, да хоть с тобой и побеседуем.
 - Какое сегодня число? – спросил Макар.
 Макар уже начал прикидывать, возможные праздничные планы. Как там Аксинья? Находясь здесь, в четырёх стенах, Макар потерял счёт времени, но надеялся что там, куда он сейчас отправится, его ждут. Наверное, Аксинье сообщили об этом непредвиденном приключении, которое с ним произошло, и сейчас он сам, Макар, собственной персоной заявится к ней. Успеть бы в магазин до закрытия.
 - Тридцать седьмое – ответил Борис Борисович, продолжая поиски на столе – А завтра уже и первое января. Люблю я этот день, все дрыхнут, никто со всякими глупостями не пристаёт.
 - Что? Что? – переспросил Макар, думая, что ему послышалось.
 - Тридцать седьмое декабря - повторил Борис Борисович. – А оставайся. Вместе и Новый год встретим, куда тебе на ночь?
 - Вы это меня сейчас проверяете, дурак я или нет? – расстроился Макар.
 - Да почему так? – Борис Борисович потёр лысый затылок тыльной стороной ладони – Я знаю, ты в этом плане здоровый – Борис Борисович покрутил пальцем у виска – А то остался бы я с тобой тут один на один. Вот подойди ко мне.
 Борис Борисович направился в сторону окна, закрытого жалюзи, поднял их, открыл окно. Макар встал и пошел следом за Борисом Борисовичем, ожидая увидеть очередной подвох. Ещё не подойдя к окну, Макар почувствовал движение воздуха. Без всякого сомнения, это был сквозняк, благодаря которому дверь в ординаторской раскрылась полностью, и сквозняк усилился. В эти раскрытые двери вошёл Лука, катя перед собой столик, накрытый сверху белой материей. Остановившись недалеко от двери, Лука сказал:
 - Вот вам, как вы просили. Хватит или ещё чего?
 - Хватит, хватит – Борис Борисович повернулся к Луке – если чего не хватит, позову. Как там в отделении?
 - Всё спокойно – Лука снял со столика белую ткань и сложил её аккуратно квадратом – Все поели и сели Голубой Огонёк смотреть.
 - Пусть смотрят, ты им не мешай, праздник все-таки. А сам иди, отдыхай, всех нестабильных перевели.
 - Дверь захлопнуть? – спросил Лука уже из коридора.
 - Захлопни, что-то сквозняк сильный – ответил Борис Борисович.
 После того, как Лука закрыл дверь, сквозняк исчез, жалюзи едва колыхались, но воздух, занесённый в ординаторскую сквозняком, имел какой-то особый непонятный Макару запах. Макар принюхался – пахло, как в лавке пряностей и специй, сладкий и пряный запах щекотал ноздри. Макар с опасением приближался к этим колышимым слабым ветерком жалюзи. Борис Борисович, стоя в скошенном столбе света, проникающего через окно, продолжал манить к себе Макара. Макар подошёл и выглянул в окно.
 Маленькое белое, но очень яркое светило висело у самого горизонта. Другое, огромное, размером в двадцать полных лун застыло в самом зените. На это светило можно было смотреть, прищурив глаза. Его пламенные протуберанцы змеились в небе цвета топлёного молока. Прямо внизу жёлтая дорога или тропинка петляла по синему в разноцветных пятнах полю, устремляясь к далёкой и медленной реке, поверхность которой, как показалось Макару, была заполнена весёлыми неправильной формы клумбами. Эти клумбы медленно, словно во сне кружась, двигались по течению. Справа, застыв в своём монументальном стоянии, высился лес, состоящий из деревьев с блестящими, как металл, стволами. Вместо листьев, на ветках этих металлических деревьев колыхались длинные разноцветные ленты, придававшие этому лесу языческую праздничность.
 Макар застыл неподвижно у раскрытого окна, не зная, что спросить или сказать. Рядом с Макаром с видом экзаменатора стоял Борис Борисович, потирая тыльной стороной ладони лысый затылок. Сцена у окна затягивалась. Наконец, Борис Борисович прервал затянувшееся молчание:
 - Может быть за Новый год?
 - Что? – не понял Макар – Что это?
 - Это наш новый дом – Борис Борисович сделал широкий жест рукой – Это Найдёна. Вот – Борис Борисович ткнул пальцем в маленькое белое светило – Альфа Найдёны. - Вот – Борис Борисович ткнул пальцем в светило весящее в зените – Бета Найдёны. А вот - Борис Борисович ткнул пальцем в небо - фауна Найдёны.
 В том месте, куда указал Борис Борисович, говоря о фауне, Макар увидел множество белых ромбов, напоминавших наволочки от подушек. Эти ромбы, выстроившись клином наподобие журавлиного, медленно двигались, на фоне Бета Найдёны, и издавали редкий мышиный писк.
 Борис Борисович, с видимой сердечной нежностью указав на этот клин из наволочек, сказал:
 - На нерест полетели. Да как дружно!
 Но Макар, не поняв этой сердечной нежности, вдруг подумал, что если у него не синдром отторжения реальности, то шизофрения, как минимум.
 Борис Борисович оставив Макара у окна, подошёл к своему столу и, усевшись на стул, распахнул дверцу стола, извлёк из него бутыль, объёмом не меньше четверти. Нежно держа её за горлышко, как гуся за шею, поставил эту бутыль по центру. Бутыль раскатисто загремела, соприкоснувшись с поверхностью. Макар обернулся на этот звук.
 - Вот, давай присоединяйся - Борис Борисович откуда-то извлёк стеклянные кубы, видимо являющиеся стаканами, и поставил рядом со слегка початой бутылью с желтой этикеткой, на которой имелись многочисленные красные звёзды различного размера, и гордая надпись, как и звёзды красного цвета – «Коньяк».
 - Давай, давай! – Борис Борисович звал Макара к столу.
 Макар удалился от окна в некоторой задумчивости, влекомый предложением врача, от которого не готов был отказаться. Сев на свое прежнее место, Макар вопросительно посмотрел на врача. Тот, уловив этот невысказанный вопрос, аккуратно, двумя руками поднял четверть со стола, и заполнил её содержимым кубические стаканы до половины.
 - Давай за Новый год! – Настаивал врач.
 - А какой год? – уточнил Макар.
 - Какай? Какой? Семидесятый от Воссоздания Первого Человека. Третьвисокосный, говорят, удачный будет.
 Макар выпил, не стал уточнять непонятность сказанного врачом. Коньяк оказался не хуже дешёвого магазинного, которым в лучшие времена иногда баловался Макар. Спускаясь к желудку Макара коньяк, приятно грел пищевод, и побуждал закусить. Уловив это желание Макара, Борис Борисович, быстро очистив стол от всяких бюрократических ненужностей, кинул сверху кусок ватмана со следами былых трапез, и начал переставлять привезённое Лукой со столика на колёсах на ватман.
 - Вот – говорил Борис Борисович – из местного, попробуй, очень даже ничего.
 Макар посмотрел на то, что предложил Борис Борисович. С виду это походило на крупные спелые сливы. Макар попробовал. Больше всего это напоминало вареные яйца с сырным майонезом.
 - Вот и хорошо – Борис Борисович с удовольствием наблюдал за Макаром – В здоровом теле здоровый дух. Может быть чистого желаешь? У меня тут пара канистр имеется. Вот только шампанским не запасся, не думал, что гости будут.
 - Нет, не надо чистого – Макар удовлетворено облизнулся – А когда вы меня выпишите?
 - Вот сейчас допьём с тобой – Борис Борисович указал на начатую четверть – И сразу выпишем. Ну, а с другой стороны, зачем торопиться, когда ты - не есть ты. Да всё бессмысленно!
 - Поясните – Макар расценил сказанное врачом как подвох.
 - Да, пожалуйста! – Борис Борисович принялся повторно разливать коньяк по кубам – Видите ли, голубчик…. Многие животные способны впадать в зимнюю спячку. Самый простой пример это лягушки. Они вообще вмерзают в лёд, и известны случаи, когда в таком состоянии они прибывали многие годы и даже столетия. Однажды в детстве, я нашёл в гараже у отца старый школьный учебник по биологии.
 - Постойте! Постойте! – Макар вдруг ощутил болезненный приступ дежавю – Мне кажется, я уже нечто подобное от вас уже слышал! Можно, с другого места и покороче?
После такого вот рассказа про скелет лягушки я здесь и очутился! Да здесь, здесь!
 Макар указа пальцем в сторону колышимых слабым ветерком жалюзи. Борис Борисович посмотрел в этом направлении.
 - И что вам, позвольте спросить, не нравится? Ну, ладно, за торжество науки!
 Макар выпил следом за Борисом Борисовичем, закусил более привычной пищей – кусочком колбаски и белым хлебом.
 - Так вот – Борис Борисович пожевал свежий огурчик – Я вообще-то рассказчик не очень хороший, но попробую. Так вот, контора, в которой нам выпал случай служить. Да, да нам, если ты здесь, коллега, оказался, значит и на работу сюда устроился, и договор соответствующий подписал.
 - Так вы же сами! – прервал врача Макар.
 - А что я сам? Ты вообще, когда договор подписывал, его читал? Ну, да ладно, так вот, люди, которые эту контору основали ещё тогда, в те времена – Борис Борисович указал большим пальцем правой руки в закрытую дверь – думали, что всё временно, не вечно и непостоянно. В любой момент может случиться всемирный потоп, Вавилонское столпотворение, или прибежит Геенна огненная. Я всегда думал, что эта Геенна огненная, типа собаки.
 Тут, Борис Борисович особым образом сложил пальцы правой руки, так, что большой, указательный, безымянный и мизинец касались стола, а средний палец, выстоял вперёд, изображая подобие шеи четвероногого. Действительно, стало похоже на собаку или другое животное. Это сложенное из пальцев существо некоторое время путешествовало по ватману, огибая всякую съестную наличность, и добежав до четверти коньяка, цепко вцепилась в бутылочное горлышко. Борис Борисович, нежно, уже двумя руками поднял бутыль, разлил её содержимое по кубам, и удобно откинувшись, продолжил:
 - Да и сами люди всячески старались извести себе подобных. Придумали разное оружие. Сначала попроще: палки, камни, потом придумали чего посложнее – ядерное, геомагнитное оружие и далее по списку. Да и так в любой момент солнце могло взорваться, земля наскочить на чёрную дыру, короче, возможностей достаточное количество. И вот, ещё в те времена, те люди – Борис Борисович снова указал на дверь – начали думать, как быть, что делать? Вот так просто никто не хотел сгинуть безвозвратно. Для начала они принялись отцифровывать и архивировать все, сколько-либо значимые объекты. Ну, ты понимаешь, на хорошем принтере потом можно распечатать, что и не каждый отличит подлинник от копии. Начали собирать генетический материал, даже от вымерших организмов, включая динозавров, питекантропов, неандертальцев, египетских мумий и прочее, прочее. Разрабатывались различные способы консервирования и хранения. Много там ещё чего делалось, одним словом, наука двигалась вперёд, а это в свою очередь приносило неплохую прибыль. Разработки там разные, и прочее, прочее. Во, какую контору отгрохали!
 Борис Борисович поднялся со своего места, заходил между столом и книжным шкафом. Схватил стеклянный куб с коньяком и замер в театральной позе.
 - А потом дело дошло и до нас с тобой – Борис Борисович посмотрел стакан на просвет – У человека активно только десять процентов от общего количества нейронов головного мозга. Если взять эти десять процентов и заменить недостающую часть органом, напечатанном на клеточном принтере или целым организмом, то личностные свойства человека не изменятся. А если не жадничать и взять четверть от общего объёма, то какие- либо изменения в данном случае невозможно будет обнаружить. Вот и взяли, эту часть залили жидким гелием и отправили на поиски счастья к Зелённому Поясу Галактики.
 Борис Борисович подошёл к распахнутому окну остановился в косом свете, идущем от Бета Найдёны и, размахивая стаканом с пафосом заговорил:
 - Мы летели, замороженные почти до состояния абсолютного холода, от звезды к звезде. Механический мозг, который управлял этим движением, сравнивал тысячи планет по миллионам параметрам, определяя пригодность найденных миров для нашего воскрешения. Но тут что-то пошло не так. Наши здешние учёные точно не знают, что произошло. Вероятно, мы попали в луч магнетара. Девяносто девять и девять десятых и девять и девять и ещё сколько-то после запятой процентов оборудования вышло из строя. Но реактор полностью не потерял активность, контроллер много раз перезапускал систему. Да, надёжно тогда умели строить, наверное, ещё при товарище Сталине готовили инженеров. Приливные силы расширяющейся вселенной выбросили нас за пределы существовавшего мира. Мы пережили холодовую аннигиляцию вселенной, и благодаря новому большому взрыву реактор окончательно активировался, системы постепенно регенерировались, и мы нашли свой новый дом – Найдёну, так её назвал Первый Человек. Так, что с прибытием тебя!
 Борис Борисович проглотил коньяк из куба, поискал глазами по ватману, нашёл интересующее его, и с хрустом сжевал. Макар не отставал. Выпил налитое и, обнаружив на столе обычный для этого случая салат оливье, начал черпать его ложкой. Прожевал, помолчал, обдумывая рассказанное Борисом Борисовичем, и высказал своё сомнение:
 - С ваших слов, доктор, получается, что я не я сейчас, это тогда или наоборот и это всё не то – Макар покрутил пальцем во все стороны – Может быть это и есть синдром отторжения реальности?
 - Да дался тебе этот синдром! Нет его у тебя, я почти уверен. Как ты резво побежал! Или начал по телефону названивать. Мне Роза Мартовна доложила, говорит:
 - Давай ему в наказание в задний проход новогоднее дерево вставим, и другим неповадно будет, и в отделении сразу праздничное настроение
 Борис Борисович как будто вспомнил что-то, поёрзал на своём месте, щёлкнул потаенным тумблером, и вдруг в углу ординаторской загорелась настоящая новогодняя ёлка, которую до того Макар не замечал.
 - Вот! – Борис Борисович указал в сторону ёлки – Теперь и в нашем доме праздник. А я ей не разрешил, а так стоять бы тебе в столовой с ёлкой…. Ну, да ладно.
 Борис Борисович вновь приступил к опорожнению бутыли. Закончив, он взял стакан и начал разглядывать Макара. По его замедленным движениям и застывшему взгляду, Макару стало понятно, что Борис Борисович, куда пьянее его самого.
 - Наверное, ещё до меня начал чистым разминаться - подумал Макар.
 - Ты это или не ты? – начал снова Борис Борисович – Решай сам. Но могу подсказать. От тебя того – Борис Борисович указал большим пальцем правой руки в сторону двери, осталось в настоящий момент полтора или два стакана прежнего.
 Борис Борисович принялся разглядывать Макара через стеклянный куб наполненный коньяком, как бы прикидывая остаток прежнего Макара. Макару вдруг сделалось очень жалко себя, не важно, какого, этого или прежнего, он представил себя рассечённым дождевым червём. Обе рассечённые части в муках корчились, понимая невозможность снова стать одним единым и счастливым целым.
 - А что он? – Макар кивнул в направление, раннее указанное врачом?
 - Что? Что? Ты сам понимаешь, о чём спрашиваешь? Солнце уже миллиарды лет назад угасло, Земля развеялась по вселенной, и окончательно сгорела в новом большом взрыве. Даже прежних атомов не осталось. Ах да, остались! – Борис Борисович постучал себя пальцем по виску.
 - Ну, всё-таки – не мог успокоиться Макар – Тот я, что с ним стало?
 - Да откуда я могу помнить – ответил Борис Борисович – но насколько я знаю, никаких проблем пока я там работал, не возникало. Зашили ему черепушку, получил он положенное ему, потом пошёл по улице, встретил принцессу, они поженились, жили долго и счастливо, и умерли в один день. Это как в рыцарских романах, читаешь, болеешь душой за главного героя и его даму. Как? Победил ли он супостата? Спас ли он свою возлюбленную? Ах! Спас! А потом начинаешь думать о том, когда этот доблестный рыцарь жил. Жил он тыщу лет назад. Спас он эту возлюбленную или нет, уже неважно. Их, так или иначе, отнесли на погост. Тут и сказочке конец.
 - Не надо мне принцессу, у меня жена была – почему-то обиделся Макар.
 - Как! Жена? – Борис Борисович приложился к своему кубу – Ну, если жена, всё сразу меняется!
 - Я тут повода для шуток не вижу – ещё больше обиделся Макар.
 - Да какие шутки, сам подумай о своём нынешнем положении. Жена, не жена, тот мир, в котором мы жили, полностью исчез, и мы теперь живём сами по себе, как дети, которые спрятались от взрослых, и сами решили придумать свой мир. Праздник непослушания. Взрослых нет, и уже не будет. Только мы уже сильно заигрались, и взрослых нам тут не надо. Мы уже и сами взрослые. Да и в этой новой вселенной мы первые, скорее всего, кроме нас с тобой нет другого разума. Мы самые главные.
 - Печально – Макар отхлебнул коньяк.
 - Это кому как – Борис Борисович потёр лысый затылок тыльной стороной ладони – Но есть варианты.
 - Какие?
 - Самые разные – Борис Борисович поднялся и заходил из стороны в сторону – Лично я могу предложить прекрасный вариант трансформации твоей памяти. Самый простой – полная ампутация памяти. После этой процедуры, тебе рассказывают о твоих героических приключениях, приведших к травме с последующей потерей памяти. В особых случаях можно даже организовать медаль, и вырезки из местной прессы. Всю остальную жизнь ты живёшь спокойно, с чувством выполненного долга, постепенно отращивая новую память. Есть варианты посложнее.
 - Как же я без памяти буду? Я же стану дураком, ничего помнить не буду – Макар тоже поднялся со своего места.
 - Да ты так не бойся – успокоил Макара Борис Борисович – Самое главное ты все-таки будешь помнить. Себя будешь помнить, если умеешь играть на пианино, то как играл, так и будешь играть, если знаешь пять иностранных языков, то свободно будешь на них говорить и так далее. А вот что с тобой приключилось такое, так и не вспомнишь. Кстати. Иностранные языки знаешь?
 - А это какое-то отношение к делу имеет? – насторожился Макар.
 - Нет, конечно – продолжил Борис Борисович – Есть и более сложные варианты. Помимо ампутации памяти мы можем предложить ещё и трансплантацию памяти. Было у меня несколько забавных случаев. Расскажу как-нибудь при случае. Или вот ещё вариант – групповая трансплантация. Лично мне этот вариант кажется самым перспективным. Набираем группу желающих, и трансплантируем им общую память. Ну, не совсем общую, каждый в этой памяти будет помнить другого, другой третьего и так далее. Я ещё иногда себя в их воспоминания вставляю.
 Вот, так соберёмся вместе, начинаем вспоминать. У нас обычно в кафе Бибо, неподалёку от главного офиса встречи проходят. Главное, тут не перепутать, что у меня с кем приключалось.
 Борис Борисович подошёл к книжному шкафу, вытащил из него несколько фотографических альбомов.
 - Вот это у меня самые удачные варианты. Это экспедиция на Луну.
 Борис Борисович открыл альбом и начал показывать Макару фотографии. На этих фотографиях люди в космических скафандрах позировали на фоне лунного пейзажа с далёким серпом Земли.
 - Это я в Гималаях со спасательной экспедицией в качестве врача.
 Борис Борисович показал другой альбом с горным пейзажем и людьми в кислородных масках на фоне ледника.
 - У меня, вообще, много приключений было – Борис Борисович кивнул в сторону шкафа. - Вот так иногда встретимся за чашкой водки в кафе, они мне:
 - А помнишь, Борисыч, как мы в джунглях, под обстрелом пробирались?
 А я им:
 - Ну как такое можно забыть?
 Борис Борисович потёр лысый затылок тыльной стороной ладони. Уложил альбомы на прежнее место.
 - Ну как такое забудешь! Я же сам половину этих приключений выдумал. А альбомы наш фотограф делает, он большой мастер, что угодно изобразить может.
 - А вы Борис Борисович не боитесь, что ваши пациенты будут недовольны, в суд на вас подадут, или, что тут у вас.
 - Не боюсь. И не у вас, а у нас – поправил Борис Борисович. И что им на меня жаловаться? Они же перед процедурой сценарий читают, некоторые даже чего и от себя добавляют, геройство там разное. Да и потом, они же ничего кроме этого сценария уже и не помнят, и помнить не хотят. Мало ли чего у них в прошлой жизни случилось. А так герой – героем. И ещё, мы предварительно заключаем договор.
 Борис Борисович сел за стол, и из выдвижного ящика извлёк синюю папку.
 - Вот, можешь пока поизучать договор – Борис Борисович допил коньяк, и разлил по новой. – А я пока телевизор посмотрю, сейчас Голубой Огонёк закончится, потом Новогоднее обращение, а потом ещё за Новый год выпьем. Читай, читай, чтобы потом без претензий.
 Борис Борисович перебрался на диван, удобно уселся, предварительно включив телевизор. Ординаторская наполнилась весёлым шумом, музыкой и радостным смехом.