Шато-Гайар. эпизод 8

Деревянные колья частокола дрогнули, когда три огромных зверя бросились на них всем своим весом. Кожаные ремни, удерживающие псов, трещали. При каждом новом рывке они готовы были лопнуть, но стоявший рядом с решеткой солдат, просовывал свою руку в клетку и трепал черных волкодавов по загривку, усмиряя их злобу. Псы тыкали носом теплую ладонь мужчины, забрызгивая его пальцы липкой слюной, свисавшей с их огромных белых клыков. Через миг протяжный вой трубы оглушал слух, и животные снова впадали в бешенство, терзая деревянную клетку свирепым натиском.
Клоре стояла у окна самой высокой башни Шато – Гайар и смотрела на проходившие в крепости военные учения. Громкие команды коменданта проникали сквозь  каменные стены ее жилища. И этот крик вперемежку с бряцаньем оружия, лаем собак и ржанием лошадей постоянно гудел в ее ушах. Клоре ненавидела этот шум: учения проводились ежедневно. И даже, когда тренировки прерывались на молитвенные  богослужения и трапезы, она не могла насладиться  тишиной. Тысячи воронов гнездились под крышами башен, оглушая воздух противным пронзительным криком. Они хозяйничали в крепости не один десяток лет, и ни солдаты, ни лучники, ни охрана не смели трогать птиц, считая их хранителями древней цитадели. Стены Шато – Гайар были загажены птичьим пометом, но никто не обращал внимания на царившую повсюду вонь. А узники, сидевшие в сырых казематах, где даже в знойные летние дни стоял ледяной холод, вообще считали воронов своими ангелами – хранителями, несущими им мудрость и силу.
Клоре ненавидела Шато – Гайар, но еще больше она не переносила вида, открывающегося из окна ее темницы.
Широкая лента лугов, белеющая  первоцветами, убегала от серых крепостных стен на север. Там, среди молодой сочной зелени, блестела голубая гладь Сены. Она катила свои воды к кромке Анделисского леса, который, огибая Шато – Гайар, господствовал по всей северной границе Нормандии. Из окна Клоре видела лишь его опушку, которая почти все время была скрыта за пеленой серых туманов. А иногда, в ясные дни,  можно было разглядеть маленький островок, расположенный (выглядывавший из воды)  на середине реки. Он полностью зарос деревьями, и сейчас их первые листочки шелестели в теплом апрельском воздухе. Он был бы очень красив, если бы не тоненькие струйки дыма, которые часто поднимались над кронами деревьев. Именно они вызывали у Клоре отвращение, за которым девушка не замечала красоты, которой славилась Нормандия.
Она не раз спрашивала у Робера Берсюме, откуда этот дым. Но он всякий раз уходил от ответа. Он становился хмурым, а иногда даже злился. Робер натягивал на лоб свою старую скроенную из волчьего меха шапку и, громко хлопая дверью, покидал комнату Клоре. Но она не обижалась на него.
Он был единственным мужчиной, которому она могла довериться, зная, что он ничего не потребует взамен. Робер, как мог, старался облегчить ее существование, скрасить мрачное заточение за толстыми стенами тюрьмы.
Он заботился о ней, но ничего не требовал взамен. Такие отношения сложились между ними с первого мгновения их встречи. Клоре помнила тот день. Да и разве она могла забыть его: тогда она распрощалась с прошлым и начала новую жизнь.  Жизнь, полную грязи и унижения…


…Лучники оставили женщин у подножия каменной лестницы, которая упиралась в стену высокой башни. Ее крытая черепичными пластинами крыша разрывала тремя острыми шпилями молочное облако, застывшее над крепостью. Под крышей, на стене, выступала каменная галерея, пронизанная многочисленными отверстиями в полу и стройным рядом бойниц, в пространстве  которых мелькали силуэты охранявших Шато – Гайар стражников. Над ними надрывно кричали огромные черные вороны. Их крылья рассекали морозный воздух, наполняя его свистом. Несколько птиц кружили возле одинокого окна, расположенного  под галереей. Зоркий взгляд Клоре уловил движение за железными прутьями решетки.  Девушка широко открыла глаза, но уже в следующий миг ее ресницы затрепетали от страха.
В оконном проеме стояло какое – то существо. Что – то непонятное было в его облике, но девушка не могла понять, что именно: слишком большое расстояние разделяло их. Это существо вытянуло вперед руку, и птицы бросились на нее, оглушая предрассветную тишину громким криком. Сердце учащенно забилось в груди Клоре, но она не могла отвести взора от вершины башни.
И это существо почувствовало ее взгляд. Его огромная, казавшаяся издалека бочкой голова прильнула к решетке, и Клоре увидела глаза. Не увидела. Она почувствовала их прикосновение.
И страх отступил. Она забыла об окружающем, забыла о страшной потере, о боли, терзавшей ее тело. Во всем свете была только она и эти глаза. Глаза странного существа, которое, возможно, и не было человеком.
Его взор притягивал Клоре. Девушка невольно подалась вперед. Ее душа рванулась навстречу ему.
Каменные стены были уже совсем близко. Клоре ворвалась в черное кольцо воронов и увидела… себя! Ее образ отражался в небесно – голубых глазах этого существа. И ей стало все равно, кто прячется под этой страшной маской. Неважно, красив ли он был или уродлив. Главное, она не была больше одна!
Клоре протянула руки…
- Подойдите ко мне, дитя, - хриплый мужской голос разорвал магическую завесу, в которую погрузилась Клоре. Ее душа ударилась о металлическую оконную решетку и, взвыв от боли, рухнула вниз. Девушка опустила голову, но еще несколько мгновений находилась в сладком магическом забытье.
- Вы слышите меня! – это был тот же голос, и Клоре, наконец, придя в себя, подняла голову.
Из – под большой волчьей шапки на нее смотрели серые глаза, в уголках которых рассеивались лучиками мелкие морщинки. Над ними чернели густые, сросшиеся у переносицы брови. Большой широкий нос нависал над тонкими, сложенными в жесткую складку губами.  Седая щетина покрывала худые, резко очерченные скулы. С первого взгляда мужчина казался суровым и злым. Но Клоре не испугалась его. Она видела его широкую, загрубевшую  от частого владения оружием  ладонь,.. протянутую к ней. И ее рука потянулась навстречу. Опухшие от водянки пальцы коснулись грубых мозолей, и Клоре удивилась, почувствовав, насколько теплой была эта мужская ладонь.
- Позвольте, я помогу Вам! Обопритесь на меня!
Он подставил плечо, и Клоре, прижавшись к его старой кольчуге, складки которой почернели от смазки, направилась за мужчиной вверх по ступеням. Когда впереди осталось всего три ступени, она не смогла сдержать свой порыв. Ее ресницы порхнули вверх, и глаза выхватили маленькое оконце на вершине огромной каменной стены. За решеткой никого не было. Лишь черные птицы отразились в ее взоре.
И сердце снова взвыло от боли:
- Карл!
Кровавые раны воспламенели от соленых слез, которыми истекала ее душа. Клоре не смогла сдержать стон.
- Вам плохо? – мужчина остановился. Его рука коснулась ее дрожащего подбородка, и Клоре увидела его глаза. Глаза, полные сочувствия.
И ей вдруг так захотелось довериться ему. Она разомкнула уста и произнесла:
- Я не знаю, кто вы? Но я клянусь Вам: настанет день, когда я покину это место!
- Пошли тебе Бог удачу, дочка, - ответил он и зашагал вперед, увлекая ее за собой…


Это была первая встреча Клоре и старого коменданта крепости Робера Берсюме. Жозефина Диниор, содержательница притона в Шато – Гайар, говорила, что Робер занимает  этот пост  со времен Филиппа IY Красивого. Он проживал со своей семьей в самой крепости. Его покои располагались в главной башне донжона, соседствуя  с гостевыми комнатами. Жена Робера, Беннетта,  много лет была больна какой – то неизлечимой болезнью, которая в последнее время прогрессировала, заставляя бедную женщину лежать целыми днями в постели. Клоре жила в замке четвертый месяц, но ни разу не видела госпожу Берсюме, хотя и испытывала к ней чувство безграничной благодарности.
На закате того злосчастного дня, когда женщин привезли в крепость, Клоре родила крохотного мальчика. Эти роды не принесли ей таких ужасных мук, которые она испытывала, рожая Карла. Жозефина была опытна в таких делах, и ее ловкие руки облегчили страдания Клоре. Арно был таким маленьким, что Клоре совсем не чувствовала его веса. Она прижимала ребенка к своей груди и любовалась его красным личиком. На крохотной головке курчавились темные завитки волос. Клоре нежно касалась их, и каждый раз, чувствуя ее прикосновения, Арно причмокивал своими маленькими губками.
Она никогда не забудет его крохотного личика!
На рассвете следующего дня, когда Жозефина вошла в комнату к женщинам, Клоре лишь взглянула на нее и поняла: ее мальчика больше нет. Она видела перед собой зеленые глаза этой пышнотелой рыжеволосой женщины. Они были полны жалости и сожаления. Она чувствовала теплоту ее маленьких рук, которые пытались успокоить молодую мать, сходившую с ума от горя. Эти руки обнимали ее, стараясь утешить. Но разве было такое лекарство, которое могло бы излечить эту невыносимую боль?
Но именно в тот день в этом древнем узилище у Клоре появились друзья. По велению Робера Берсюме ее перевели в маленькую комнатку, располагавшуюся в Фонарной башне.  Солнце заливало своим теплом каменные стены, прогревая остывший за ночь воздух. Но в первые часы пребывания в своем новом узилище Клоре даже не обратила на это внимания. Она, словно дикая кошка, вцепилась в витую решетку окна и билась об нее грудью, издавая нечеловеческие рыдания. Наверное, она продолжала бы истязать себя всю оставшуюся жизнь, пока смерть не призовет ее к себе. Но ее спасли. Спасли слова, начертанные неровным почерком на небольшом клочке бумаги. Никто не ведал, что ей написала Беннетта Берсюме, но Клоре сохранила это послание. По утрам она перечитывала его, питаясь силой и мудростью, которыми было пропитано каждое слово. Клоре отгородилась от прошлого высокой каменной стеной, преодолеть которую не могли ни воспоминания, ни ее былые мечты. Она забыла всех, кто был в ее прежней жизни. Она поклялась не вспоминать о них, пока не окажется за стенами Шато – Гайар.
Теперь у нее есть другая семья. Маленькая, но семья. Робер часто бывал в ее комнатке. Они беседовали часами. Клоре чувствовала заботу, с какой  относится к ней старый комендант. Он никогда не тревожил ее рассказами о жизни узников, томившихся в мрачных казематах замка.  Клоре и  сама знала, что в толще каменных стен скрыты камеры, в которых гниют в заточении  сеньоры,  принадлежавшие к знатные фамилиям и династиям.
Робер рассказывал ей о новостях, дошедших из столицы; о королевском дворе, о членах королевской семьи и о самом короле. И каждый раз, как только он начинал разговор о государе, в его голосе слышались жалостливые нотки, и Клоре старалась перевести разговор на другую тему.
Она любила слушать, с какой любовью Робер отзывается о своем приемном сыне. Она видела, что он не просто любил его. Он боготворил его.
- Вряд ли во всем свете сыщется еще один такой парень, как мой Фрэнсис! – говорил он, и широкая улыбка озаряла счастьем его покрытое мелкими морщинами лицо. – Мы с Бенн не могли иметь своих детей, но лучшего сына, чем Фрэнсис, грешно и желать!
Слезы выступали на глазах старика. Со временем у Клоре появилось желание взглянуть на этого юношу, который заставлял старого вояку, под командованием которого находился полуторотысячный  гарнизон лучников, превращаться в самого обыкновенного счастливого отца!
- Познакомьте меня с Вашим сыном, Робер, - попросила она. Но он вдруг испугался и, натянув на глаза свою старую волчью шапку, поспешил покинуть ее комнату, бормоча под нос какие – то слова. Клоре не расслышала их. Но ей не стоило большого труда понять их смысл.
С тех пор, как она появилась в Шато – Гайар, она оказалась за той чертой, где вели свое существование те,  кого отвергло  общество. Она осталась женщиной. Но женщиной, которую все и всегда будут презирать. Чего только она не пережила за эти месяцы! Она исполняла любые прихоти, удовлетворяя низменную мужскую похоть. Она сама ненавидела себя. И поэтому не винила Робера за то, что он не желает, чтобы его сын познал общество такой падшей женщины. Да и как она могла винить его, если он был единственным, кто не презирал ее, не брезговал ее обществом. Он, да еще то существо, чьи глаза  преследовали Клоре не только во сне.