Отдамся в руки некрасивому капитану

Сквозь черную толщу воду пробивался лёгкий свет. Я нагнулась через перила, надеясь увидеть светящихся красавиц с рыбьими хвостами, проснувшихся  чудовищ  мира Лавкрафта  или подводный аппарат правнука Капитана Немо.  Оказалось, что это сигнальные огни нашего парохода.

Ветер укусил за щеку,  чуть поиграл оставленным кем-то пластиковым стаканчиком и со смехом унёсся  дальше. Истерично забился язычок сигнального колокол.  Темнота была настолько плотной, что я всем телом чувствовала её  нежные прикосновения.  Да, можно вернуться  в каюту, закопаться в одеяле,  но я упрямо стояла. Это было испытанием перед новым днём.

В темноте кто-то громко чихнул.
- А !
Заорала я  и нагнулась через перила. Первая мысль- выпрыгнуть и плыть, плыть,  лишь бы не достаться  живой.

- Простите, что напугал. Я капитан. Вышел покурить, пепел попал в нос , и я чихнул.  Вы только не прыгайте вниз.
Я обернулась и никого не увидела. Казалось, что тьма надо мной насмехается. 
- Могу вас увидеть?
Он чиркнул спичку. Это  трудно было  назвать лицом. Скорее, карнавальная  маска  с огромным носом и запавшими глазницами.  Там, где у человека растут волосы, торчало мочало.
Спичка погасла.
- Вы страшный.
-Ну,  знаете ли, я вас тоже не видел.
Он чиркнул спичку и поднёс к моему лицу. Молчал, пока не потухла.
-Да, и вы не красавица,  – произнёс он насмешливо.
В любой другой ситуации я бы обиделась, оскорбилась, возможно , ответила грубостью,  развернулась и ушла, но сейчас от его слов стало тепло и спокойно.
 
- Ну , раз мы так с вами сейчас  похожи,  предлагаю в кают- компании немного выпить для согрева.
- Вы что? Мне же в утром храм !
-Как хотите, но я готов заварить для вас изумительный чай.
Он развернулся и ушёл. Я напряженно слушала удаляющиеся в темноте шаги и оставшуюся после него тишину.

- Я не подалась ! - кричал внутренний голос. - Меня искушали, но я осталась в темноте и холоде. 
Хотелось прыгать, размахивать руками, запеть весёлое, громкое.  Но руки примерзли , приросли к телу , и только сердце страстно стучало в свои барабаны.  Я закружилась на месте. Сначала медленно, потом быстрей, быстрей. Руки оттаяли, безвольно повисли, но потом раскрылись, расправились.

Словно меня испугавшись, чернота  ослабевала, отступала  и таяла.   Вместо сказочных  огней на воде растеклись  мутные пятна.   Воздух густел,  собирался в хлопья. Время от времени ко мне тянулись руки фантастических существ. Туман торжественно опадал, обнажая еще дремавшие  деревья с пугавшими меня ветками.

На корабле можно было разглядеть палубу, валяющийся на полу стаканчик,  канаты , спасательные лодки, огромный якорь.  Мотор ласково ворчал. Это был мир двух  страшненьких,  но очень добрых людей - меня и капитана.

Первые лучи  были вялые, словно ещё было время подремать. 
Появилось розовое от сна солнце, неспешно  умылось  прозрачными каплями росы и торжественно взошло на небо, заливая светом проплывавшие мимо берега  с величественными деревьями.

Я спустилась в каюту.
Дочь сидела одетая на кровати и смотрела в иллюминатор.
- У тебя щеки розовые и глаза блестят,- она подошла и обняла меня.
-Кушать будешь? –тихо спросила я.
-Потом.
Мы завязали на шее платки, словно пионерские галстуки, и вышли из каюты на палубу.

-Слава Богу, приехали, - чирикали старухи. Они были похожи на диковинных птиц, слетающихся с разных частей корабля.  Настроение  у всех было приподнятое, слово вот- вот начнётся какой-то светлый праздник.  Говорили возбуждённо, улыбались. Глядя на них хотелось  воскликнуть : «Радость- то какая !» .

- Ты почему в брюки вырядились, да ещё дочь так одела ?  –  огрызнулась на нас женщина в длинном сером платье  и белом платке. В руках она держала большую икону Святой Марии. – Креста на вас нет.
 Губы её растеклись по лицу  в чернильную кляксу. 
Дочь дотронулась до груди и пощупала под футболкой маленький крестик на ниточке.
Все обернулись и осуждающе на нас смотрели. Над головами летала ярко-желтая  бабочка, пытаясь сесть то кому-то на голову, то кому-то на воротник, но её никто не замечал. Она покружилась, покружилась  и улетела дальше.

-  Команде приготовиться, - в мегафон прокричал капитан.
Во мне кипела обида. Хотелось сказать: «Да что вы про меня знаете, чтобы осуждать», но молчала. Быстро прошла мимо капитана, даже не посмотрев, так ли он некрасив при свете дня.
Матросы помогали выходить паломникам по трапу на причал.  Старухи поднимались вверх, кланялись в придорожной часовне  иконе Божией Матери "Всех скорбящих Радость"  и садились в автобус.

Мы с дочкой хотели пройти до монастыря  шестьдесят две ступени по горе Фавор, но радостный  водитель высунулся из окна и прокричал:
-Приказано доставить.
В автобусе все весело разговаривали. Одна старуха искала очки, а они оказались у нее на лбу. Все всполошились, искали, случайно нашли и громко смеялись. А её соседка достала из пакета дешевые леденцы и раздавала .  Они мне показались самыми вкусными.  Обида таяла, забывалась. Вот дочь кто-то посадил на колени. Меня о чем-то весело спрашивали, я с улыбкой отвечала.
Кричавшая на нас на пароходе женщина г звонко запела:

«Тебе Бога хвалим,
Тебе Господа исповедуем.
Тебе Превечнаго Отца
вся земля величает»

Её лицо разгладилось, помолодело. Глаза цвета неба смотрели на всех ласково.

Привезли быстро, высадили у двухэтажного собора. Его нижний  уровень был  выполнен в византийском, а верхний – в исконно русском стиле, но всё вместе смотрелось очень органично .  Купола голубого цвета  взлетали в высь.   Паломницы крестились, низко кланялись  и  заходили под своды.  А там красота неземная. На стенах и колоннах – лики святых, херувимы и библейские сюжеты, на потолке звездное небо.

Паломницы потянулись к мощам  преподобных Сергия и Германа, приложились  к Раке , встали  на колени.  Святые  с икон смотрели на старух ласково, словно говори: «Благословляем вас во имя Господа».
Дочь заплакала.
- Что с тобой?
-Христа распятого жаль.
Я не стала её утешать. Это были не простые слёзы, а  причащения, понимания.  Поездка для нас была самой трудной, когда сбегаешь из дома  без вещей, на последние деньги покупаешь билеты на теплоход и ждёшь встречи, веря, что вернёшься другой, обновлённой.

-Помогите  кто- чем может на купола.
Шаркая  тапками, худая горбатая женщина  в нечистом длинном платье ходила от паломницы к паломнице с огромной  коробкой.  Бабушки из маленьких кошелечков, тайных карманов доставали  мятые деньги и бросали в бездонное дно.

- Пусть не поем, но на колокол всё отдам, -страстно прошептала певшая в автобусе женщина. – Икону подержите.
Она  передала её мне. И я подхватила и бережно  прижала к себе, как  любимого долгожданного дитя. Она была теплая, а её тяжесть приятная.
В храме запели ангелы тонкими , звонкими голосами.  Они подхватывали каждого и уносили вверх, к нему, к Отцу.  Сердце громко билось и хотелось то засмеяться, то заплакать от радости.

-Господи, благодарю тебя за всё. За дочь, за мужа, за возможность приехать, за поддержку.  За то, что ты есть.

-Уходите быстрее, батюшка приехал, недоволен, - зашипела служительница, гася и собирая  свежие свечи.
- Да мы только что приехали. Два дня плыли.
- Много вас тут плавает. Сказано, уходите.
Она слегка подталкивала разомлевших старух к выходу.
Мы вышли на улицу.  Грубо ударили в  уши  повседневные звуки.

Подъехал огромный джип с надписью «В дар Аалаамскому монастырю от Северстали». Из него вышел спортивного вида мужчина  в дорогом костюме, очках, очень похожий на охранника  и  старец с приятным лицом с огромным крестом.
 Старухи бросились к нему
-  Ваше Святейшество
Патриарх  сморщил лицо и протянул руку.
Они страстно целовали и шептали: «Благослови».
-Ааламский монастырь  собирает пожертвования на новый колокол. Внесли?
- Внесли,  батюшка.
- Матрёна, принеси коробку для пожертвований.
Вышла костлявая баба с коробкой и стала обносить паломниц.  Подошла и к нам.
- Я уже всё положила, больше денег нет.
Она криво улыбнулась и поднесла коробку к семилетнему ребёнку.    Дочь достала из кармана  джинс  5 рублей и бросила в ящик.
- Давай, бросай больше, не жадничай, -захихикала Матрёна.
- Может,  продать этот джип  и хватит на колокол? – звонко прозвенел детский голос.
Патриарх  посмотрел на маленькую девочку, на наклонившихся до земли  старух, развернулся и пошёл в храм.

Лица паломниц опадали, покрывались сеточкой морщин. Спины  скрючило. Подъехал  небольшой автобус. 
-Больше не будет, забирайтесь, - радостно прокричал водитель.
Толпа выдохнула  и побежала, забыв про старость и боли.
Я схватила ребёнка и ринулась за ними, стараясь обгонять, запрыгнуть , словно это был самый последний в моей жизни автобус, а кто не успеет , тот останется тут навсегда и каждый день будет терзаться страхом при виде  костлявой Матрёны в грязном платье и терять душу,  заглядывая  в бездонный ящик.
Как  мы доехали до парохода, я смутно помню. Не слышала, как стучали сухими кулачками старухи в окна, двери, как кричали, умоляли.

На корабле мы сразу прошли в каюту, скинули обувь, и прямо в одеже, прижавшись друг к другу, легли на кровать  и закрылись одеялами.
Волна билась о стены корабля, нас убаюкивала, успокаивала.

Проснулась в  середине ночи от жажды. Дочь, свернувшись калачиком, крепко спала.
Я накинула на себя куртку и вышла на палубу.
В черной , густой воде натужно работал мотор. Берегов не было видно. 
Даже если они были, то они не мои , чужие, а мне ещё плыть и плыть. Но куда? Вся надежда была на капитала, что стоял у штурвала и смотрел уставшими глазами вперёд, туда, откуда восходит солнце.