Тао-Тие

   Солнце скрылось за тучами. Дул холодный, колючий северный ветер, пробиравший до костей. Хотя, на минуточку, был ещё только сентябрь. Самый холодный сентябрь за последние пять лет.
   Она смотрела на него молча в течение пяти минут, а он смотрел на неё и едва заметно улыбался. Он хотел что-то сказать, но никак не мог сформулировать свои мысли.
– Мне сегодня приснился очень странный сон. Такой реалистичный... Я даже не сразу понял, что проснулся.
– И что же тебе снилось?
– Я не помню с начала, я помню где-то с середины. Я помню, что тебе надоело, что я постоянно грущу, весь в себе, что я стал очень нервным из-за своих проблем и ты предложила пойти куда-нибудь, развеяться. Мы решили поздно вечером, часов в десять, пойти в какое-то место... что-то вроде китайского ресторана, но меньше по размеру. Назывался он "Тао-Тие", именем какого-то там сына дракона. Сели за столик в самом углу зала, у стены.
   Изнутри ресторанчик был довольно просто обставлен: уютные небольшие деревянные столики, много элементов китайской культуры, вроде тех красных круглых фонарей, которые ещё были в "Мулан". Зал освещался фонарями и свечами, которых там было немного. Атмосфера места была приятная, туда хотелось не просто прийти поесть - там хотелось остаться. В этом ресторанчике работал какой-то очень старый шеф-повар, коренной китаец. На вид ему было лет семьдесят, хотя двигался он довольно быстро, ему не дашь больше пятидесяти. Но он был очень старый. Мне никто тогда об этом не говорил, но я просто почему-то знал это. Кожа у него была слегка смуглой, носил самую обычную форму шеф-повара – бордовый китель, чёрные брюки и чёрный платок вокруг шеи.
   Он был мастером своего дела. Заказать блюдо, приготовленное им лично, было далеко не каждому по карману. Но мы решили, всё-таки, заказать что-нибудь от шефа, ведь это был сон, а во сне это вполне реально. Я не знаю, как называлось то, что мы заказали, но это было что-то вроде кисло-сладкого супа. Его надо было есть и ложкой, и вилкой по каким-то неизвестным мне причинам. Он подошёл к нашему столику, поставил на него маленькую электроплиту, включил её, поставил на неё кастрюлю с водой и начал нарезать овощи. Но мы не знали, что к супу, приготовленному шефом, прилагался ещё и рассказ от того же шефа. И пока мы он готовил, всё это время он что-то рассказывал, что-то показывал. Поначалу было интересно, но спустя чуть более часа это стало уже невыносимым. Казалось, он сам уже устал и потому рассказывал так вяло, упуская многие детали. В какой-то момент я не выдержал и спросил:
– Извините, можно вас перебить? Сколько это ещё будет продолжаться? Уже поздно, и мы хотим домой.
– Понимаю, но программа рассчитана на четыре часа, осталось ещё два с половиной. – очень тихо ответил он.
   Не знаю почему, но после этих слов я окончательно вышел из себя.
– Подождите минуточку... Вы что, собрались кормить нас этим четыре часа и ещё что-то раздражающе бубнить всё это время?!
  Тут я встал, ты схватила меня за руку и сказала
– Дорогой, не надо, прошу.
   Я отдёрнул руку, пропустив твои слова мимо ушей. Я схватил старика за ворот, поднял его на ноги, отпустил и толкнул... но он как-будто не обратил на это внимания. Он просто стоял, улыбался и тихим, спокойным голосом говорил:
– Я всё понимаю, понимаю, нам тоже закрываться пора, но я надеялся рассказать вам хотя бы до момента когда...
   Я сжал руку в кулаке, замахнулся и ударил со всей силы ему в челюсть. Старик упал на пол, закряхтел и завыл от боли, но я не успокоился. Я опять схватил его за ворот одной рукой, другой я разбил ему нос. Кинул взгляд на наш столик, схватил вилку и всадил ему в ногу. Он сдавленно закричал от боли. Потом я взял со стола ложку, сел на него сверху и стал бить его ложкой по лицу. Отбросил ложку, дотянулся до стола и взял кастрюлю с его недоваренным супом, вылил остатки ему на лицо, отбросил её и начал его душить. Я видел как на его глазах выступали слёзы.
   На шум прибежали другие повара и официанты. Двое человек схватили меня за руки и стали оттаскивать меня от него.
– Встань с него, сумасшедший!
– Кто-нибудь, вызовите полицию!
– Руки от него убери, ты что творишь?
– Как ты смеешь, да ты знаешь вообще сколько ему лет?
   Я пытался вырваться, но не получалось.
– Почему вы его защищаете? – рычал я – Зачем вы вообще его здесь держите? Ему уже давно на пенсию пора, по нему же видно, сами говорите, что ему лет много!
– Больной ублюдок.
   Пока меня оттаскивали, я продолжал пинать старика ногами. Подошли ещё двое, взяли меня за ноги и четыре человека вынесли меня из зала. Ты, с совершенно спокойным лицом, как будто ты знала, что так и будет, встала, взяла наши вещи и пошла за ними. Я видел твоё спокойное лицо. Ты была нисколько не удивлена. Меня вынесли на крыльцо и бросили там. Ты помогла мне встать, отряхнула грязь с костюма и, посмотрев мне в глаза, сказала:
– Не нужно было этого делать. Он не заслужил. Он не сделал ничего ужасного. Тебе после этого стало легче? Нет. И тебе, и уж тем более ему от этого стало только хуже. Зачем ты это сделал? Почему?
   Я молчал. Отводил взгляд. Я не знал, что ответить. Я понимал, почему я это сделал, но сказать ничего не мог.
   Спустя некоторое время мы услышали вой сирен. Приехали полиция и "скорая". Доктора побежали в зал с носилками и вышли, уже неся на них старика. Я сел на мокрые от дождя ступени и начал плакать, шёпотом повторяя "Что со мной не так? Чем я стал...". Ко мне подошёл офицер полиции, спокойно, молча, он помог мне встать, надел на меня наручники и посадил меня в машину.
   Мы ехали следом за "скорой" к больнице. Когда мы приехали, доктора понесли старика на носилках, а офицер подвёл меня к столу, находившемуся рядом с отделением реанимации. Мы ждали полчаса, час, полтора... В конце концов вышел доктор и сказал, что шеф умер, "спасти не удалось". Полицейский тяжело вздохнул. Он не хотел этого, но он догадывался, что так и будет. Полицейский с доктором ушли вместе в морг, оставив меня одного.
   Это было довольно глупо со стороны полицейского, я же мог убежать. Но я не убежал. Я был в состоянии полной апатии. Я думал, до чего же я дошёл. Я убил человека. Я убил его. Его больше нет. Я забрал его у его родных. Я забрал его у его друзей, если они у него были. Почему я его убил? Я уже не помнил причины, из-за чего я на него напал. И уже второй раз за сон я заплакал. Как будто тебя это удивляет. Ты же знаешь, я и наяву часто плачу.
   Офицер вернулся, держа в руках какую-то папку. Он достал из неё лист бумаги и положил на стол передо мной. Сказал, что я должен расписаться. Снял с меня наручники и дал ручку. Я смотрю на лист. Это свидетельство о смерти. Офицер сказал:
– Вообще, по правилам, в свидетельстве о смерти должны расписываться родственники умершего или доверенное лицо, но никто не приехал, а ты был последним, кто с ним "очень близко контактировал".
   После слов о том, что к нему никто не приехал, я начал считать, что убив его я сделал не такое уж и плохое дело. Нет, конечно я убил человека, весьма хорошего повара. Но я подумал, что раз к нему никто не приехал - значит он никому и не нужен. От этой мысли мне стало легче.
   Я расписался. Офицер снова надел на меня наручники и мы пошли к машине.
– А почему к нему не приехали родственники? – Спросил я. – Они очень далеко живут или...
– У него их нет. Никого. Ни родственников, ни друзей, даже доверенным лицом указана его соседка, которой до него дела нет. Единственными людьми которые его знали были его товарищи по работе да эта самая соседка. – Довольно сухо ответил офицер.
   У меня всё внутри сжалось. Мне стало очень жалко этого старика. Я захотел вернуть его к жизни... но это было невозможно. Я очень пожалел о том, что убил его. Я захотел выслушать то, о чём он говорил до конца, только бы он почувствовал себя нужным. Ведь, наверное, не только я не смог выдержать и половины его рассказа. Наверное, другие тоже уставали и уходили, недослушав. Каким же ненужным, наверное, он себя чувствовал.
   Я опять сел в полицейскую машину, меня повезли в участок и на этом сон заканчивается. Возможно, у всего этого сна есть какое-то значение... Возможно, сюда вложены какие-то мои личные переживания и... эй, что с тобой?
   По её щекам текут слёзы. Дыхание прерывистое. Лицо красное.
– Эй, что случилось? – Спрашивает он. – Это же всего лишь сон.
– Опять... Ты... Ты уверен, что тебе не нужна помощь?
– Дорогая, это просто сон. Я уже сказал, что, возможно, этот сон что-то значит, но точно не то, что я псих.
– Я не об этом. Я... У меня есть деньги, я могу нанять тебе адвоката, хорошего адвоката.
   Он тяжело вздыхает. Несколько секунд он молчит, глядя на неё. Она тоже молчит. Слышно только тиканье часов. Без десяти три. Время посещения заканчивается.
– Я получил то, что заслужил.
– Ты этого не заслуживал! То есть... ты, конечно, беспричинно убил человека... Он тоже этого не заслуживал... Но ты сорвался, ты просто сорвался! Это была моя вина! Я должна была быть внимательнее к тебе...
– Я уже сказал. Я получил, что заслужил. Да, сорвался, но я убил человека! Возможно, тебе и правда стоило быть внимательнее, но... уже поздно о чём-то жалеть. Я... я подумаю об адвокате сегодня вечером. Завтра я скажу, что я решил.
   Она плачет ещё сильнее. Он пытается её успокоить, но ничего не получается.
   Три часа. Она вешает трубку, он вешает тоже. Она видит, как охранник уводит его. Она вытирает слёзы, встаёт и уходит.
   Она очень сильно его любит. Или думает, что сильно любит. Она хочет его освободить, но только потому, что знает, что она отчасти виновата во всём этом. Она хочет искупить свою вину хоть как-то. Она и правда была недостаточно внимательна к нему в последнее время, хотя ему было тяжело. Смерть отца, понижение в должности на работе, недостаток свободного времени, сын – задира и хулиган, из-за которого его часто вызывают в школу. Всё это свалилось на него комом. Это, и куча других мелких неприятностей, преследовавших его везде. Он рассказывал о них ей, но она его почти не слушала, только делала вид, что слушает. Он видел это и ему становилось ещё тяжелее. Ведь он тоже её любит. Точнее сказать, любил.
   На следующий день она снова пришла к нему, как она и делала весь месяц до этого. Без пяти два. Она села со своей стороны стекла. Через пять минут приводят его, он садится со своей стороны и снимает трубку, она снимает тоже. Она смотрела на него молча в течение пяти минут, а он смотрел на неё и, едва заметно, улыбался. Он хотел что-то сказать, но никак не мог сформулировать свои мысли.
– Мне сегодня приснился очень странный сон. Такой реалистичный... Я даже не сразу понял, что проснулся.
– И что же тебе снилось?
– Я не помню с начала, я помню где-то с середины...
   Солнце пряталось за тучами. Дул холодный, колючий северный ветер, пробиравший до костей. Хотя, на минуточку, был ещё только сентябрь. Самый холодный сентябрь в её жизни. И он станет ещё холоднее. Его приговорили к электрическому стулу. Это будет самый тёплый сентябрь в его жизни.