После прочтения съесть

Утро в лаборатории начиналось прозаично, как начинается любое утро в любой лаборатории. Белые стеллажи, опираясь на белые стены, смотрели на белые столы, кричащие стерильностью. Ряды прозрачных пробирок отсвечивали бликами теплого солнца, что периодически пробивалось сквозь листву и заглядывало в окно. В сосудах находились разные жидкости кислотных цветов. Молодые женские руки в резиновых перчатках периодически смешивали содержимое между собой, рождая новые, еще более необычные оттенки.

Ирен работала уже третьи сутки напролет и никак не могла заставить себя остановиться, ведь цель была уже так близка. Цель, которой она посвятила все взрослые годы своей жизни. Ирен считала, что человечество обязано прекратить есть мясо. Современная человеческая цивилизация ушла далеко вперед от, собственно, человека. Желание поживиться животной органикой давным-давно устарело и виделось ей неким атавизмом. Но до сих пор не все могли от него отказаться, и причина тому лежала в истории генофонда. Люди элементарно не в силах совладать с древним инстинктом, спрятанным под пластом сознательного и тектонической плитой бессознательного. А если раскопать корни любого генеалогического дерева любого жителя планеты, то там найдутся исключительно всеядные предки, которые не брезговали ни стейком из мамонта (экстра-рейр), ни гнилым фруктом. Им важно было насытиться, насытиться как можно быстрее, проще и больше. Сейчас же в этом не осталось никакого смысла, люди давно перестали тратить внушительное количество калорий и научились легко восполнять все необходимые микроэлементы и витамины, не убивая животных. Ирен просто хотела, чтобы их оставили в покое, и чтобы девственная, никем не тронутая природа жила в гармонии с самой собой.

Как наиболее молодой и талантливый профессор в сфере генно-психического конструирования она получила грант на создание препарата, решающего эту проблему, и он был практически готов. То, что находилось в закрытой пробирке у нее в руках, являлось опытным образцом под рабочим названием «Вега_N». По сути своей это был вирус, но вирус во благо. Розоватая жидкость при взаимодействии с кислородом превращалась в газ, тот через легкие попадал прямо в кровь человека, а оттуда в мозг, где находил и стирал все механизмы, отвечающие за позывы питаться животными. Вирус распространялся воздушно-капельным путем и по предварительным расчетам примерно за неделю должен был исцелить всё человечество. Пока что запускать его было рано, результаты опытов (по ироничному совпадению они проводились на тех же животных, ради которых были созданы) показывали, что данное средство имело один сильный побочный эффект: «Вега_N» практически полностью угнетал мыслительные процессы и разрушал нейронные связи в мозгу, тем самым мог сделать из человека овоща (по ироничному совпадению номер 2). Но Ирен уже знала, как это решить, больше того, она была уверена, что решила. Достаточно было в 1439-й раз изменить рецепт химического коктейля, предварительно подтвердив верность заковыристостью формул и длинной расчетов, что в настоящий момент было сделано. И вот, последний рабочий вариант плескался у нее в пробирке.

Подойдя к большому прозрачному кубу из прочного стекла, она поздоровалась с грустящим внутри молодым самцом шимпанзе:
— Привет, Бобби, как твое утро? Завтрак понравился?
Увидев Ирен, Бобби отбросил обглоданную говяжью кость. В обычной жизни шимпанзе редко едят мясо, но в лаборатории их держали на специальной мясной диете, чтобы проще было отследить динамику работы препарата.
— У-у-у, У! — радостно ответил Бобби. Он любил Ирен, та к нему хорошо относилась и часто кормила. Правда сейчас она держала в руках какую-то незнакомую маленькую штуку, которая немного настораживала, так как на еду не походила.
— Я тоже так думаю, дорогой. — Сказала она успокаивающим тоном, — Сейчас я кое-что брошу тебе в комнату, но ты не бойся, ничего страшного не случится, хорошо? А через минуту угощу чем-нибудь вкусненьким.

Ирен подошла к небольшому открывающемуся с двух сторон ящику. Он использовался для кормежки и работал по принципу шлюза, соединяя герметичную комнату Бобби с просторной лабораторией. Если он полностью выдвинут наружу, то плотно закрыт изнутри и наоборот. Только со стороны шимпанзе у ящика не было одной стенки, а дно имело скос, уходящий вниз, это было сделано для того, чтобы еда просто выпадала внутрь комнаты. Сейчас Ирен решила воспользоваться им в качестве подачи препарата, ей не хотелось соблюдать кучу формальностей, переодеваясь в защитные маски и костюмы в 1439-й раз. Она просто положит пробирку внутрь, резко закроет ящик, та выпадет с другой стороны и разобьется об пол.

Когда Ирен потянула ручку на себя, Бобби настороженно встал.
— Эй, ты чего, дорогой? Всё в порядке, — сказала исследовательница, аккуратно положила сосуд на дно и на секунду встретилась взглядом с грустными глазами обезьяны. Это было ошибкой. Только Ирен начала задвигать ящик, Бобби рванулся с места и преодолел два метра за одно мгновение, врезался всем весом в его каркас, тем самым, вытолкнул его обратно, пробирка, не успев вывалиться, влетела назад. Тонкое стекло не выдержало резкого удара о стенку шлюза и рассыпалось. Брызги полетели в лицо и на белый халат Ирен и, издав змеиное шипение, превратились в пар. Она вскрикнула и упала, а спустя два визга обезьяны из легких молодого профессора вырвался хриплый астматический кашель. Очистив легкие еще минуту, Ирен лежала на полу не шевелясь. После чего вскочила, бросила пустой взгляд на вопящего Бобби и, словно сумасшедшая, рванулась бежать. Добравшись до ближайшего окна, она разнесла его головой и выпрыгнула со второго этажа лаборатории дико и жадно, как леопард за косулю, уцепившись за дерево.

Женя проспал весь день. Проснувшись к сумеркам, он отправился на добычу еды в ближайшее кафе. Летний вечер пах свежескошенными газонами и цветущей липой. Сладость аромата идеально описывали своим жужжанием пчелы, спешащие разобрать этот запах по ульям. Им подыгрывали стрекозы, неспешно маневрирующие между кустами папоротника и синевой барвинка. На дороге появился кот, скоро преодолев участок разогретого за день асфальта, он скрылся в неизвестности дырявого забора. На первый взгляд все казалось картинным июльским вечером. Однако, что-то Женю настораживало. Во всей окружающей его жизни не хватало одной единственной мелочи – жизни людей. Несмотря на отступивший зной, пенсионеры не появлялись на лавочках своих веранд, а домохозяйки не выходили поливать сад, не было крика детей с их звенящими велосипедами и подростковой музыки, вопящей на полквартала из окна какого-нибудь короля школы. Да, эти узкие улочки городской окраины с клонированными двухэтажными коттеджами никогда не радовали вниманием пробки или толпы народу, но, чтобы совсем никого не было, такого он припомнить не мог.

Район построили недавно, это читалось по редким и низким деревьям, которые еще не успели вытянуться выше роста профессионального баскетболиста и торчали над зелеными клумбами и низкими цветами, тем не менее, народу здесь проживало довольно много.

Вяло пройдя по дороге метров двести, Женя услышал шум взмывающей от испуга стаи птиц и остановился. Через секунду увидел саму стаю: она быстро сблизилась с ним и, проскользнув над головой, скрылась на вираже за крышей стоящего рядом коттеджа. Женя продолжал мечтательно смотреть в небо, пока не услышал другой шум, это был какой-то странный гул, но что именно его издавало понять было сложно. Гул усиливался, Жене стало не по себе. Медленно опустив взгляд в сторону звука, он задержал его на угловом доме в конце улицы в каких-то ста метрах от него. Шум продолжал нарастать. Логика Жени не ожидала ничего необычного, но инстинкты заставили бояться. Чем ближе становился звук, тем чаще билось сердце, волосы на руках встали дыбом, легкие сжались, а когда из-за угла появились первые люди, он впал в оцепенение. За первыми появились сотни, а за ними — тысячи. Толпа, словно наводнение, моментально заполнила все русло улицы. Это был совершенно неуправляемый поток плотной человеческой массы. Кто-то падал и его тут же затаптывали, кто-то врезался в забор или стену, кто-то жестоко сбивал с ног соседа и занимал его место в авангарде. Все были в перепачканных лохмотьях, у многих болтались сломанные руки или ноги, запутанные волосы кровью приклеились к лицу. И абсолютно у всех — пустой, кукольный взгляд сквозь. В паникующем сознании Жени почему-то промелькнула мысль, что лет пятьдесят тому назад, в олдскульных фильмах про апокалипсис таких существ, кажется, называли зомби. Но углубляться дальше в воспоминания ему уже не хотелось, ведь эти зомби сейчас неслись со всех ног и неслись на него.

Стометровку толпа преодолела с олимпийским результатом, через девять секунд первые зараженные достигли неподвижного Жени, но в момент, когда он ждал удара, все, кто был впереди, неожиданно для него пронеслись мимо. То же самое сделали остальные. Они обтекали его, как косяк пестрых рыбок огибает аквалангиста. Развернувшись, он увидел, как обезумевшая толпа накинулась на дерево и терзает его с невероятной жестокостью. Первые, кто успел застать листья, неистово набивали ими рты так, что теперь не могли их закрыть, поэтому не разжёвывая пропихивали зелень в глотку руками. Вторая волна неистово кусала ветки, а третья грызла ствол. Не жалея зубов, они окровавленными ртами впивались в молодой каштан. Те, у кого зубов уже не осталось, пытались добыть хоть щепку белыми костями челюстей. Висящие ошметки десен и порванные губы, полные заноз, окончательно стирались о древесину. Некоторые хотели отодрать хоть кусок ногтями, но стремительно их лишались. Последними доползли те, кто уже не мог ходить, напав на остатки кустов и куцые газоны. Они щипали их, как животные, ползая на четвереньках, громко чавкая и мыча, словно стадо покалеченных телят, каждый из которых надеется уцепиться за жизнь, увиденную в очередной травинке. В груди Жени что-то сдавило, в глазах потемнело, а звон в ушах приглушил звуки толпы. Он сильно закашлялся, согнулся и упал, потеряв сознание, и несмотря на то, что через минуту он встал, сознание больше никогда к нему не возвращалось.

Расчеты Ирен были на удивление точны, ровно через неделю после начала заражения всё человечество перестало есть мясо. Через месяц на месте скверов, парков и живых насаждений вокруг городов образовались пустыри. Через пять, словно от нашествия саранчи, исчезли поля и все леса на планете. Через полгода Земля потеряла всё, что имело даже самый бледный оттенок зеленого.

Первыми от голодной смерти начали вымирать птицы, следом травоядные животные, за ними хищники, а когда закончилась падаль, погиб последний гриф, завещав свое тело в качестве прощального ужина для редких насекомых.
Что касается людей, а если точнее, представителей семейства гоминиды, отряда приматов, класса млекопитающих, которые не так давно были индивидами цивилизованного мира, часть из них приспособилась и начала есть всё. Опять. Видимо какие-то глубинные инстинкты, связанные с выживанием, таки взяли над вирусом верх, чем добавили еще немного времени для их вида.

Все что осталось — это пустошь. Коричневая потрескавшаяся земля, уходящая за горизонт, и ничего. Безоблачное, но серое небо. Оно приобрело этот цвет из-за существенного уменьшения количества кислорода и никогда больше не будет голубым. Практически высохшие реки и озера мутировали в болотистые лужи грязи, они намекали на то, что скоро придет очередь океанов. Не было даже пепла, что для пущего драматизма часто летает в подобных описаниях, так как гореть больше нечему.

На пригорке сидела человеческая особь, с плеч свисали лохмотья, испачканные в грязи и сукровице, что тоже давно превратилась в грязь. Лицо и конечности были полностью ободраны и покрыты запекшейся коркой. Короткие прерывистые вздохи сопровождались мелким тремором. На одном из остатков одежды, над левой грудью болтался чудом уцелевший пластиковый бейдж с частично сохранившейся надписью: «Ирен (надпись стерта) Ведущий профессор лаборатории (надпись стерта).
В выгоревших глазах этого странного существа давно не было осознанности, зато в них отражалась давняя мечта: девственная, никем не тронутая природа в гармонии с самой собой.