Село Артёма при НЭПе

Отрывок из 16-й главы 2-й книги "Предыстория Артёма"

...

Промыслы

Возобновление с конца 1922 года роста производства на угольных шахтах района Артёма, способствовало постоянному увеличению доли доходов жителей ближайших сёл от удовлетворения потребностей рудников в стойках для крепления подземных выработок и в гужевом транспорте. Непрерывное расширение старых шахт и строительство новых давало возможность гарантированного заработка практически всем живущим поблизости сельским хозяевам.

Те крестьяне, на участках которых ещё оставался лес, промышляли поставкой стоек, а остальные – извозом. Для бедноты этот промысел постепенно становился главным источником доходов семей, всё более экономически привязывая её к рудникам. С середины 20-х годов начинается постепенный отход жителей сёл, в поисках постоянного заработка, от крестьянских занятий непосредственно к работам на шахтах.

Продолжали существовать в годы НЭПа и относительно крупные промыслы местных зажиточных крестьян. Некоторые из последних формировали целые обозы для перевозок леса или разного рода продукции ближайших предприятий, нанимая возчиками своих более бедных односельчан ;.

Сохранились и промыслы Михаила Михайловича Патюкова. Правда, почти вся семья его перед приходом войск ДВР во Владивосток эвакуировалась в Маньчжурию;, но сам он и, возможно, его родители, если они были тогда ещё живы, остались в крае, надеясь сохранить созданное немалыми усилиями двух поколений семейное дело и при советской власти. Видимо, особых прегрешений перед Советами, кроме самого наличия собственности, они за собой не чувствовали.

Основных промыслов, как и прежде, у Патюкова было три: рыбный, олений и лесной. Первый из них заключался в двух рыбалках (рыболовные участки №№ 8 и 9), расположенных на территории, подчинённой тогда Шевелёвскому сельсовету, ниже усадьбы Патюковых по течению реки Майхэ. В декабре 1926 года в стоявшем там зимовье жили 5 мужчин корейцев, имевших крестьянские хозяйства, и 1 русский, такого хозяйства не имевший . Видимо, все они охраняли рыболовное имущество Патюкова (лодки, сети и т. д.), поскольку промысел был сезонным и начинался после освобождения реки ото льда.

В 1920-е годы большинство рабочих на рыбалках Патюкова были русскими, в основном жителями деревни Майхэ . Может быть, поэтому и сами эти рыбалки назывались тогда «Майхэ» . С майхинцами М.М.Патюков был связан и родственными узами – сын одного из первопоселенцев деревни, Мефодий Михайлович Деменок, был мужем его сестры Дарьи. Женившись, тот стал жить у Патюковых и помогать в ведении их большого хозяйства.

На рыбалке «Майхэ» начинал свою рабочую биографию и другой майхинец – Егор Иванович Силков, сын старосты деревни в период гражданской войны. После национализации хозяйства Патюкова, он перешёл на приготовление (варку) оленьих пантов и, через несколько лет, стал одним из лучших пантоваров Приморья.

Относительно оленьего хозяйства Патюкова не совсем понятно отсутствие упоминания о нём в материалах декабрьской переписи 1926 года. Она зафиксировала только «заимку Патюкова», в которой проживало 2 одиноких китайца, имевших крестьянские хозяйства . По-видимому, это были сторожа, а сами хозяева усадьбы проживали зимой 1926/1927 года во Владивостоке или его пригородах (там они имели свои дома ).

Из данных переписи получается, что никакого приусадебного хозяйства на «Майхе» Патюков тогда уже не держал.  Оно и понятно, ведь вся его собственная семья находилась в Маньчжурии (родители, видимо, уже умерли). Остались только Мефодий с Дарьей, но детей у них тогда не было, поэтому заводить коров было не с руки. Работы же по срезке пантов проводятся только летом. Зимой требовалось лишь время от времени подкармливать оленей, чем и занимались, видимо, сторожа китайцы.

Сам этот промысел в то время был делом довольно выгодным, поскольку олени в Приморье налогом тогда не облагались;, а их панты стоили очень дорого; (вся скупка пантов находилась в руках китайцев). Это вызвало настоящий бум оленеводства среди местных крестьян. В одном только Шкотовском районе таких хозяйств в 1928 году насчитывалось 35. Конечно, подавляющее большинство их были очень маленькими и крайне примитивными (оленей содержали в сараях и загородках при усадьбах). Самыми большими и культурными являлись здесь оленники Буренков (в Кучелиновой пади) и Патюкова. В первом из них содержалось 90 оленей;.
Патюковский был поменьше, но считался лучшим по организации добычи пантов.

Лесной промысел Патюкова заключался в скупке и доставке во Владивосток брёвен, заготовленных крестьянами долины реки Майхэ и её притока Батальянзы.
Первоначально, лес доставлялся к устью реки Майхэ. Крупные брёвна сплавляли плотами, мелкие – самосплавом. Сплавщики обычно шли берегом и подталкивали плоты и брёвна баграми, если те застревали.

Собранный в устье реки лес; связывали в плоты и принадлежащими Патюкову маленькими моторными катерами тянули через Уссурийский залив в бухту Владивостока «Золотой рог», к мысу Чуркина, где брёвна грузили в трюмы подходивших иностранных судов. Однако с середины 20-х годов и заготовкой леса, и транспортировкой плотов по морю к месту погрузки занимался только трест «Дальлес».

По воспоминаниям некоторых старожилов, помимо основных промыслов был у Патюкова и дополнительный – разведение лис . Видимо, он появился уже после 1926 года, поскольку перепись его тогда не зафиксировала. Если эти сведения верны, то пушное хозяйство совхоза Силинский в 30-е годы, как и оленье, тоже появилось не на пустом месте, а на базе хозяйства Патюкова.

В целом, все промыслы М.Патюкова, в лучшие годы, притягивали к себе до 500 наёмных работников , большей частью, конечно, китайцев и корейцев.

Промышленность и торговля

Самым крупным сельскохозяйственным предприятием в районе Артёма оставалась в годы НЭПа коллективная мельница с. Кролевец. Продолжало действовать в этом селе и предприятие Максима Кузенка по строительству дачных домиков для пригородов Владивостока . Это косвенно подтверждают, в частности, документы Шкотовского РИКа начала 1930-х годов, в которых сообщалось о применении М.Кузенком наёмного труда, а также об эксплуатации им китайцев, за что он был обложен тогда повышенным сельскохозяйственным налогом в размере 771 рубль ;.

Сохранилось в Кролевце и большинство прежних торговых предприятий: ресторан Максима Кузенка, лавка Антона Коваля, кабачок Шелемеха. Последний содержал также постоялый двор на 2-й Речке во Владивостоке. В доме Ивана Бурковского торговал разным мелким товаром Морозов . Появились и новые, такие как харчевня Иллариона Мечикова  или торговля Игната Прудкогляда . Скупкой и продажей леса занимался кролевчанин Михаил Фомич Нестерюк.

В Кневичах, как и прежде, торговая предпринимательская деятельность была развита более слабо. Из документов Шкотовского РИКа 1930-х годов известен пока только один кневичанский «торговец» Тимон (правильнее, видимо, Пимон, - Ю.Т.) Ильич Сущенко.

Наибольшее количество частных торговых и промышленных заведений, как и прежде, имелось в 1920-е годы в с. Угловом. В районе нынешней администрации располагался небольшой колбасный завод (2 дома, конюшня и бойня). Продолжали работать заводик Диденко по производству соевого масла; и квасной (тогда уже) завод Габриеля за речкой Песчанкой. Был также маленький кожевенный завод . Хозяин его пока не известен.

Одним из владельцев давно существовавшего на юго-восточной окраине села частного кирпичного завода был какое-то время угловчанин Семён Семёнович Нестеренко . Его родственник И.Нестеренко до 1923 года имел в селе винно-бакалейную лавку . В 1923 – 1924 годах держал в своём доме небольшую лавку по торговле разным мелким товаром Емельян Емельянович Цисельский (продавцом был китаец). Капитал для её создания был накоплен им скупкой и перепродажей овса в 1922 году . Имел собственную торговлю в селе и его брат Варфоломей.

Работали тогда в Угловом и три китайских магазинчика. Один из них располагался в районе нынешнего базара, а два других – за Песчанкой .
Один из жителей с. Углового Пётр Барабаш являлся подрядчиком в каком-то (видимо, строительном) деле . Он же занимался частным извозом, специально нанимая для этого возчиков.

Самый оригинальный для здешних мест бизнес имел в 20-е годы бывший волостной староста И.Ф.Артамонов. Он умудрился организовать в селе молочную фирму, на которой, в числе прочей продукции, изготавливал голландский сыр, который, пользуясь фактической монополией на его производство, продавал, как писалось позже в советских обвинительных документах, «по спекулятивной цене».

Созданные на своих наделах в ходе угольного бума 1920-1922 годов шурфы и шахтёнки угловские крестьяне вынуждены были забросить уже в конце 1923 – начале 1924 годов из-за случившегося тогда кризиса перепроизводства. Ещё некоторое время существовали здесь фирмы более крупных промышленников Арцта, Репина и братьев Старцевых. Первые двое через несколько месяцев тоже принуждены были расстаться со своими предприятиями, перешедшими в собственность государства. Ещё несколько лет сумели продержаться на некоторых изначально выделенных им угольных отводах только Старцевы.

Возглавлявший тогда их дело Дмитрий Алексеевич Старцев проявил очень высокую активность, пытаясь убедить крепнущую советскую бюрократию в своей полезности для страны. Он никак не мог поверить, что государство может считать своими врагами людей, обладающих высокими профессиональными качествами и искренне готовых с ним сотрудничать, только потому, что те располагают собственным капиталом.

По договорённостям с советскими учреждениями, фирмой Старцевых были построены две крупных хорошо оборудованных шахты на территории Углового. Первая из них, размещённая между линиями Сучанской и Уссурийской железной дорог на относительно небольшом расстоянии к северо-западу от Угловского храма;, была готова к работе уже весной 1924 года, но в мае началась ликвидации частных угольных предприятий, и деньги Старцевых оказались потрачены впустую.

Правда, уже осенью их фирме вернули право аренды некоторых угольных отводов, в частности, Мариинского, находившегося большей частью прямо на усадьбах села Углового. Там, на небольшом клочке ещё не застроенной земли;, они стали возводить в 1926 году, снова только на свои деньги, вторую капитальную шахту, в том же году начав на ней проходческие работы;.

И тут в судьбе фирмы Старцевых поставила жирную точку сама непредсказуемая природа. Летом 1927 года на Приморье обрушился сильнейший тайфун, затопивший шахту как раз в тот момент, когда оборотных средств, для проведения ремонтных работ, на счету компании уже не было. Советское государство помочь последним в Приморье капиталистам-углепромышленникам отказалось, и к 1 марта 1928 года все оставшиеся предприятия Старцевых ушли с молотка.

 (Сноски убраны)