Преждевременный. Исторический роман. Глава 27

Глава 27. «…Время убивать и время исцелять…»

От барака до лаборатории метров четыреста чёрной чавкающей грязи…

На второй сотне метров Александр Леонидович вдруг поймал себя на мысли, что весной грязь чавкает как-то по-другому, нежели осенью.

Конечно, Солнце, причём тут грязь – он улыбнулся наивности вопроса – конечно, Солнце отогревает кровь после зимы, будит душу и тело.
Это - если здоров. Если не очень – жди весной обострений…

Едва он закончил счищать палочкой грязь с одного сапога, как на крыльцо уточкой выплыла пожилая санитарка с повязанным поверх серого застиранного халата тёплым платком на поясе:

«Прафесор, ходитя худчей. Вас там один оглоед дажидаецца.
Весь калидор мне заляпал, басурман…
Кажу яму, сяди на лавце и жди… Нет, топаить и топаить сапожишшами…
Чаго туды-сюды шлындать…»

Оглоедом оказался тщедушный, хитрованистого вида паренёк в блатной кепке набекрень, как потом выяснилось, из мелких воришек, севших, однако, под горячее время по-крупному.

«А скажить, гражданин прафесор, или есть у вас лекарство для пахана?!
Совсем на хрен его чахотка задушила…
Уже и слова сказать без крови не можеть…
Надоть поднимать пахана, прафесор… Хана будить без пахана…
Завьюжаться совсем на хрен урки без пахана…
Хто рассуждать-то промеж имя будить?!»

Александр Леонидович начал было гонцу объяснять, что он научный консультант, не по адресу, мол, мил человек, только оглоед упёрся:

«Не-а, прафесор, сказано к вам иттить, и точка…
Наши-то фельдшерицы пахану уже концовку подписали…
А добрые люди вас подсказали найтить.
Ждёть пахан, гражданин прафесор, фигли баить…»

Ну, не пареньку же этому объяснять, что аэроионизатор не панацея, что туберкулёз в запущенной форме вообще трудно поддаётся, правы фельдшерицы…
А в таких-то условиях…

А условия лагерные, надо сказать, были сущим раем для разгула туберкулёза. Скученность, антисанитария, скудное питание, воздух в камерах – хоть топор вешай…

Поговаривают, что с тех пор в этих заведениях мало что изменилось…

«Ему бы в Кисловодск, да на кумыс", – разводил руками дежурный врач, демонстрируя жалкий вид грозного пахана.
"А так - одна мумия, факт. Да вы гляньте, сколько их тут таких…»

Пахан-мумия, наконец, прокашлялся, вытер рот тряпицей и высохшим пальцем поманил Александра Леонидовича:

«Профессор, нельзя мне сейчас в ящик, дела держат…»

«Голубчик, доктора делают всё, что могут…
Вы же слышали, где нам тут Кисловодск взять, да кумыс…
Хотя…»

Пахан мгновенно уловил надежду-соломинку в сомнениях Чижевского…

«Профессор, я знаю, вы же наука, дак вот он я…
Пробуйте на мне всё, что угодно…
Считайте, что перед вами мышь полудохлая…»

«Ну, что же… Коли так… Если ваш доктор не возражает…»

Доктор недвусмысленно и безнадёжно махнул рукой...

А мысли профессора уже обогнали слова, выстраивая стратегию действий и процедур по поиску в туберкулёзном изоляторе Кисловодска и кумыса.

«Ну, два аэроионизатора в палату круглосуточно…
Пыль убрать дополнительно…
Мало… Этот товарищ, похоже, уже перешёл красную черту…
Ну, что же, мышь так мышь…»

За неимением подопытных мышей Чижевский решил воспользоваться моментом и попробовать на обречённом пахане свою давнюю теоретическую догадку…

Константин Эдуардович, бывало, говаривал ему:

«Если бывает живая и мёртвая вода, почему бы не быть живому и мёртвому воздуху?»

А живая и мёртвая кровь?!
 
Как изменить окислительную способность крови?!

Вода же становится мёртвой – кислой - или живой – щелочной – если её подключить к гальваническому элементу.

Когда к концу дня под потолком выдраенного тубизолятора тихо затрещали два невиданных метровых колеса с сотнями иголок, а пахану стали вливать его же кровь после обработки в стеклянной банке с двумя кусками металла под током, дежурный доктор наклонился к уху Александра Леонидовича и доверительно пробубнил:
«А два-то пахана много чего наворотить могут…»

Руководство лагеря чудачествам бородатого профессора не препятствовало…

Ничего такого особенного он не требовал и не нарушал, а в случае чего можно было и отрапортовать наверх.
Ну, а нет - так ведь естественная убыль – она всегда в норме…

Пахан, меж тем, всех удивил и выжил, а профессор Чижевский стал на время неприкасаемый…

Из всех немыслимых на зоне даров щепетильный профессор зачем-то взял у пахана лишь номер телефона в Свердловске – чтобы не обижать - и одеколон для Нины Вадимовны.

Нина Вадимовна такому гонорару долго радовалась.
И удивлялась.
Как оказалось, напрасно…

Много лет спустя дружелюбные соседи по подъезду дома № 12 корпуса 1 на Звёздном бульваре в Москве навели домушников на квартиру только что вселившейся профессорской четы.
От их бдительных глаз не ускользнуло множество картин в скудном багаже новосёлов…

Откуда было знать и соседям, и домушникам, что автор этих картин не Рембрандт, и даже не Репин, а сам новый жилец…

Александр Леонидович по старой привычке пробовал шутить:
«Классиком становлюсь – воровать стали…»

Нина Вадимовна, однако, видела в его глазах знакомые детские обиду-недоумение и горечь от потери…

«Ищем, профессор, ищем", – говорили в районном отделе МВД вечно озабоченные милиционеры.
"Вы же не один у нас такой. А страна-то у нас – сами понимаете, какая…
Иголку легче…»

На воровской волне разговоров через много дней как-то сама собой всплыла давняя лагерная эпопея с паханом, его уверения в неоплатном долгу и загадочный свердловский телефон…

«Оставь, Нина… Где мы и где тот Свердловск…
Да, уж и лет-то минуло – слава Богу…»

За годы лагерей профессор, похоже, так и не приобрёл никаких понятий о воровских законах…

Нина Вадимовна же, напротив, о воровских понятиях имела более ясное представление.

Только и сказала:
«Отдыхай, дорогой, я сама…»

Дня через три в квартире раздался звонок.
Профессор пошёл открывать дверь…

Через минуту он стоял в дверях кухни, держа в одной руке свёрток с бумагами, в другой – громадный букет цветов:

«Вот, подкинули… твои поклонники», - промямлил он, смешно выглядывая из-за охапки цветов.

Нина Вадимовна от души расхохоталась растерянному виду мужа, вытерла руки, чмокнула его в щеку и забрала свёрток.

«Думаю, дорогой, что это как раз твои поклонники…»

Профессор, как ребёнок, увидев свои украденные картины, беспомощно посмотрел на жену, опять на картины и сел…

За оживлённым обедом с традиционными разговорами обо всём Александр Леонидович, как всегда, анализировал ситуацию:

«Я ничего не могу понять: для милиционеров у нас страна необъятная и найти в ней что-либо представляется невозможным.
А эти… товарищи за три дня нашли…

И что характерно: в той же стране…
Да ещё и из Свердловска…
У них что, структура больше, чем в МВД?! Это же невероятно…
Тогда как же они… действуют?»

«Я думаю, что структура у них поменьше, хотя тоже кадров будь здоров…
Просто дисциплина построже…

Да и твой авторитет там, видно, покрепче будет…"
 
"Нет, – Нина Вадимовна вдруг стукнула ладонью по столу, - я поняла: там у тебя завистников нет!»


Рождённые тобой творенья –
С одной природою равны…

А. Чижевский


Продолжение следует...