Собиратель зубов

Парень попытался встать, но рана в боку не позволила ему подняться. Скользкие от крови руки ощупывали асфальт в поисках пистолета.
Темная фигура приближалась. Когда парень нащупал свое оружие, сгорбленная фигура все еще была в тени, но клещи были отчетливо различимы, сжатые в длинных тонких пальцах.
Хотя потеря крови и мутила сознание, делая взгляд нерезким, он все же попытался прицелиться.
Но когда темная фигура вышла на резкий фонарный свет, рука парня выпустила пистолет, а его горло исторгло дикий, полный ужаса вопль.
А затем клещи заставили его замолчать.

«Корнелиус Вэнс и Ричмондские зубы» Глава из книги проф. Хэммонда «Легенды Сан-Сити». Университета Кипера, втор. изд. 1989 год.

Явление, названное в Европе «Зубами Ватерлоо» имело место и в Сан-Сити, однако, его региональные особенности столь специфичны, что мы видим необходимость изложить их в данной статье.
Стоматология 19 века, как известно, была еще весьма несовершенная и имеющиеся в тот период зубные протезы, изготавливаемые преимущественно из фарфора, заметно уступали зубам. По этой причине, зажиточным слоям общества зачастую имплантировали зубы других людей – умерших ли естественной смертью, или казненных за некие преступления. Однако, особо ценились зуба наиболее высокого качества – зубы молодых и здоровых людей, которые, в основном можно было достать на поле брани, где, кроме мародерства имущественного, был известен и подобный его вид. В Европе поток подобных зубов был связан с битвой при Ватерлоо, тогда как в Сан-Сити, наибольший пик их использования приходился на годы Гражданской Войны.
Военные действия не коснулись города, по тому, в те дни, когда молодые парни гибли в Мэрилэнде, богачи Сан-Сити, имевшие деньги для того, чтобы откупиться от призыва, вполне могли себе позволить заботу о своем здоровье и зубах в том числе.
Именно с Мэрилэндской Кампании начался продолжавшийся почти десять лет зубной бум, и, в отличие от Ватерлоо, в Сан-Сити нам известно имя человека, не только положившего ему начало, но и ставшего живым символом того, что в Сан-Сити называли «Ричмондскими зубами», хотя всем и было ясно, что разница между северянами и южанами для мародеров отсутствовала.

Сан-Сити никогда не был особо мирным местом, но духота недолгих летних месяцев пробуждала все его безумие ото спячки и превращала город в настоящее поле боя. Тогда как влиятельные преступные семьи, подобные Пелагатти, находились обычно над схваткой, мелкие уличные банды от Кингс Лейн и Толедос и дальше, до самого Квартала Праведников, портов и Большого Дома, превращали улицы в зону военных действий.
Потому, когда Майлз и Доминго выехали на вызов на очередную перестрелку, они особо не спешили, в таких случаях копам оставалось только подобрать трупы, а получить на выезде пулю не желал никто. И хотя Майлз служил в полиции не так уж долго, одну вещь он понял прекрасно – лучшим решением в Сан-Сити было не совать нос не в свое дело, чтобы этот нос мимоходом не обрубили. Доминго исповедовал эту философию уже пару десятилетий, что позволило ему ни не получать на работе пулю и накопить неплохой счет в банке, подальше от глаз отдела внутренних расследований.
Судя по расположению улицы, где звучали выстрелы, сейчас Змеееды должны были схлестнуться с Королями Кингс Лейн, а значит, как всегда ни одного свидетеля, готового рискнуть головой, и назвать имена тех, кто переживет эту бойню.
В машине было чудовищно душно, кондиционер не спасал, а открывать окно не имело смысла – воздух снаружи, хоть солнце уже и село за горизонт больше двух часов назад, все еще был раскаленным. Мучительный июнь, растекшийся между однообразных бетонных коробок зданий, превращал узкие улицы трущоб в настоящую духовку, выдавливая литры пота не только из грузного и оплывшего жиром Доминго, но и из еще подтянутого Майлза.
Исписанные граффити улицы освещали редкие оранжевые фонари, в их свете казалось, что город и вправду тлел где-то в глубине себя, будто дома были лишь коробами для доменных печей, а где-то под улицами текла кипящая магма.
Вскоре картина бойни открылась напарникам во всей красе. Двенадцать трупов лежали прямо посреди улицы. Кровь уже засохла, покрыв асфальт бурыми пятнами, над которыми кружились стаи мух. Запах разложения ударил в нос Майлзу, когда он вышел из машины. Доминго неторопливо следовал за ним.
Большинство убитых погибли от пулевых ранений, пистолеты все еще были сжаты у многих в окоченевших руках. Свет фонарей заливал улицу, словно театральную сцену, где-то только что отыграли завершающий акт трагедии, а переулки в гулких кишках уличных ответвлений тонули в вязком черном сумраке.
Однако, от глаз Майлза не укрылось движение в одной из подворотен. Достав пистолет, полицейский двинулся туда, но не успел он еще потребовать не двигаться, как темная сгорбленная фигура рванулась в глубь лабиринта городских переулков, оставив в подворотне лишь последний, тринадцатый труп.
Майлз подошел к нему – хотя на животе парня, совсем молодого, лет шестнадцати или семнадцати, кровавым спрутом расползалась рана от пули, полицейскому показалось, что погиб он не от этого, а от удара по голове, смявшего ему висок, и заставившего кровь литься у него изо рта.
Рядом с телом Майлз увидел мешок, старый и потрепанный, не современных полиэтиленовый пакет, а кусок мешковины, залатанный и перештопанный, словно прибывший из какого-то другого, очень далекого времени.
- Эй, что там у тебя? – Доминого все еще стоял у машины, не стремясь покидать оранжевое пятно фонарного света и присоединяться к напарнику во мраке.
- Еще один труп. – Даже не отдавая себе отчета в причине своих действий, Майлз поднял старый мешок, что-то издало в нем хрустящий звук, словно тот был наполнен мелкой галькой. – А еще кто-то пытался обобрать этого мертвого парня.
- Да бомж какой-нибудь, забей. – Доминого не нравилось это место, июньская духота, желтый болезненный свет и бьющий в нос запах гнили, все, чего он хотел, дождаться труповозку и поскорее покинуть это место, вернувшись в прохладный участок.
- Может свидетель все же? Он тут оставил…
- Да насрать, я уже вижу труповозки на подходе, скоро свалим отсюда.
В темноте действительно были видны приближающиеся огни полицейских машин.
Майлз вышел на свет, и мешок в его руках сразу привлек внимание Доминго.
- Это что еще за хрень у тебя?
-  Нашел у того мертвого пацана. Может его, может того бомжа.
- Ну и нахрена тебе бомжацкая котомка?
- Не знаю, может это доказательство. Я даже понятия не имею, что там.
Майлз держал мешок сквозь тонкий пакет для улик за саму ткань, но понятия не имел о его содержимом даже наощупь.
- Ну так давай глянем, если что еще выбросить эту херь успеешь. –Дельгадо, потный и недовольный, подошел к Майлзу. Тот аккуратно опустив мешок, все еще держа его через пакет, начал распутывать клубок пеньковых веревок, удерживающий содержимое мешка внутри.
Когда узел поддался, и открыл копам содержимое мешка, оба опешили.
Мать твою нахрен… - только и сорвалось у Доминго.
Мешок был наполнен свежевырванными, еще со следами влажной крови, человеческими зубами.

Человеком, сделавшим себе состояние и даже определенную славу на Ричмондских зубах был Корнелиус Вэнс. О его прошлом известно мало, фактически, мы знаем лишь то, что детство он провел рядом с печально известной индейской резервацией Блэквотер, а затем до начала гражданской войны совершенно исчез из всех документов. Во время войны, вероятно будучи уклонистом или дезертиром, Вэнс начал собирать на поле боя зубы убитых солдат, затем отвозя их в Сан-Сити. Нам однозначно известно, что он мародерствовал на поле боя в долине Шенандоа и у Шепардстауна, об остальном мы можем лишь догадываться, однако уже осенью 1862 года Корнелиус открыл в Сан-Сити частную стоматологическую практику.
Существует множество теорий говорящих как о его персональных медицинских умениях, что он мог получить, возможно в первые месяцы войны, помогая в полевых госпиталях, так и о том, что он уже тогда имел наемный штат стоматологов и неких покровителей в городских верхах. К сожалению, документы его предприятия погибли в пожаре 1931 года, по тому нам остается лишь строить догадки, не имеющие фактического подтверждения. В любом случае, уже в 1870 году его компания Вэнс и Корбен (по имени врача Дэниэла Корбена, вероятно и бывшего его первоначальным покровителем и использовавшего таланты Корнелиуса для собственного обогащения), была одной из самых успешных стоматологических клиник в городе.
После того, как Корбен был убит на улицах Сан-Сити при невыясненных обстоятельствах в 1878 году, Вэнс стал единоличным владельцем компании.
Не смотря на то, что Гражданская война давно отгремела, Вэнс продолжал использовать естественные зубы, однозначно предпочитая их искусственным имплантатам. Этот факт вызывал в городе нарастающую как снежный ком волну слухов, связанную с Корнелиусом, которой вел затворнический образ жизни. Он не был женат, не смотря на свое вполне солидное состояние не участвовал в светской жизни и, как свидетельствуют его современники, совершенно не имел друзей, будучи человеком мрачным, нелюдимым, и, как писали многие, безумным. К середине 1880-х Конрелиус прекратил свою практику, став абсолютным затворником, возможно, по причине того, что стоматология шагнула вперед и его услуги перестали иметь удовлетворяющее граждан качество, а может быть по причине усугубляющегося психического расстройства.
В любом случае, именно в этот период вокруг имени Корнелиуса Вэнса стали формироваться жуткие легенды.


- Да они все обдолбаны, я тебе говорю. – Доминго потел как в бане, и Майлз не был уверен, что только от жары. – Тут постоянно такое. Пелагатти как-то парню язык вырезали, за то что нам настучал. Потом  тот мужик, которого под мостом повесили, помнишь… Помнишь, а?
Майлз не слушал бормотания напарника, все его мысли были сосредоточены только на зубах. Сейчас, мешок был запакован в еще один пластиковый пакет для вещдоков, но Майлза до сих пор передергивало, когда он думал о его содержимом.
На месте бойни сейчас работала толпа судмедэкспертов, но вряд ли они найдут там что-то подобное улике, что сейчас ехала в 18-ый участок в их машине.
Да, вероятнее всего у кого-то из обдолбанных уличных отморозков просто появился новый метод запугивания своих врагов и сведения счетов с конкурентами. Возможно, но тогда почему зубы были вырваны и у Змееедов и у Королей Кингс Лейн? Какая-то третья сила решила уничтожить обе банды? Или тот сгорбленный человек в переулке не был просто бездомным?
- Они все кретины, я тебе говорю. – Не унимался Доминго. – Вот змеееды, они себе на плече змеиную морду набивают с открытой пастью. Но это же идиотизм. Змеи же не едят змей, если они змееды, то кто-то там должен есть змеи, а не быть, нахрен, змеей. Идиотизм!
Что-то в той темной фигуре не давало Майлзу покоя. Возможно движения незнакомца в тот миг показались ему неестественными, а может сама фигура скрывавшегося во мраке имела какие-то неправильные пропорции. Кем-бы ни был этот человек, Майлз полагал, что его будет необходимо отыскать. По крайней мере, как свидетеля.
Визг пробитой шины вырвал Майлза из его раздумий, а Доминго заставил замолчать. Автомобиль вильнул, чуть было не врезавшись в фонарный столб, но Майлз успел вывернуть руль, и, избежав столкновения в последнюю секунду, остановился на тротуаре.
Копы вышли из машины. Улица тонула в чернильных густых тенях, лишь желтое пятно света фонаря, у которого они остановились, отгоняло сумрак, но всего на пару метров, делая другую сторону улицы практически неразличимой.
Пока Доминго на чем свет стоит клял город и всех его обитателей, Майлз вышел из машины, и двинулся к пробитому переднему колесу.
Доминго, нехотя выбрался из машины, и продираясь через вязкий горячий воздух, двинулся вслед за ним.
Хотя фонарь и не горел ярко, его света хватало, чтобы присев Майлз мог разглядеть, что именно пробило шину.
 - Ну так что за херь там случилась, а? - Доминго нависал над ним, не желая утруждать себя лишними движениями.
Когда Майлз встал и повернулся к Доминго, лицо молодого полицейского казалось бледным даже под оранжевым фонарным светом. Майлз протянул свою руку к напарнику и разжал кулак. На его ладони лежало несколько остро заточенных, больше похожих на клыки зубов.
Не смотря на духоту, по спине Доминго пробежал холодным пот.
- Там вся шина в них. – голос Майлза дрожал. – Я не знаю, что это нахрен такое, но оно, похоже, нас преследует.
На другой стороне улицы послышался шум, словно кто-то двигался там, в тенях, быстро лавируя между мусорными баками.
Рука Доминго потянулась к кобуре, Майлз последовал его примеру.
- Иди проверь. – Доминго кивнул в сторону тонущих во мраке мусорных баков.
Майлз хотел было отказаться, но взглянув на напарника понял, что тот не сделает за пределы освещенного асфальтового пятна у фонаря и шага. Глубоко вдохнув, Майлз двинулся в темноту.

Стоит отметить, что все, что я поведаю читателю в последующем абзаце не является фактом, будучи лишь слухами и сплетнями того периода, однако, так как они в значительной мере повлияли именно на городскую легенду о Корнелиусе Вэнсе, их необходимо упомянуть.
Вэнса обвиняли в расхищении могил, что было совершенно не удивительно, учитывая источник нажитого им богатства, подкупе персонала морга, чтобы получать зубы недавно умерших горожан, но были и более страшные обвинения – в частности в том, что Корнелиус выходил по ночам, и охотился на случайных прохожих, чтобы забрать их зубы. Ходили также слухи о странных экспериментах, что Вэнс проводил некие опыты, в том числе и над бездомными, в своем особняке рядом с Кингс Лэйн (тогда это район хоть и был окраиной, но считался вполне престижным, его упадок, рост криминала и превращение в трущобы пришлось на период Великой Депрессии). Были и обвинения Корнелиуса в черной магии, однако, долгое время власти города и полиция закрывали на многочисленные слухи глаза.
Однако, в 1910 году все изменилось: расцвет Сан Сити, интенсивный промышленный рост и влияние семейства Киперов требовали более тщательных расследований подобных обвинений. Влияние оказали и СМИ, по тому когда газеты писали о серии исчезновений детей, Корнелиус стал одним из подозреваемых.

Силуэт Майлза скрылся в тенях. Пот лился ручьем по спине Доминго, но это был не пот от жары летней ночи, а холодный пот ужаса. За все годы работы в полиции Доминго ни разу не чувствовал такого страха. Даже сталкиваясь лицом к лицу со злобными отморозками под крэком или молчаливыми, словно отлитыми из стали, убийцами семьи Пелагатти, он не был так напуган. Тогда он понимал, что нужно делать – стрелять, бить, договариваться – все это было для старого копа обыденностью, но сейчас происходило нечто другое. Нечто неестественное.
Дуло пистолета было направлено в темноту, мрак словно стеной стал вокруг Доминго, неподвижный и липкий, как и сдавливающий горло горячий воздух Сан-Сити.
Где-то за его непроглядный стеной послышался удар и короткий крик, а затем тишина вновь залила пустынные улицы.
- Майлз, это ты? – ответа не последовало. – Майлз? Майлз!
Голос Доминго сорвался на крик, но ответа не было. Руки полицейского дрожали, ствол пистолета ходил туда сюда, вслед за дерганными движениями его владельца.
Доминго чувствовал, что в темноте кто-то есть, кто-то видит, нет даже чует его присутствие.
Из темноты послышался еще один крик, более громкий, полный боли и ужаса.
Доминго выстрелил. Пуля ушла в темноту, звук выстрела потонул в чернилах ночи, но крик не прекратился. За первым выстрелом последовал второй, третий. Темнота глотала пулю за пулей. Крик прекратился, теперь плотный воздух приводил в движение лишь далеких тихий стон.
Доминго не выдержал. Пусть где-то в темноте и оставался его напарник, сейчас это не имело для него никакого значения, все его внутреннее естество говорило лишь об одном – бежать.
Где-то там, скрытый от глаз, притаился хищник, а он, Доминго, был его дичью. Полицейский взвешивал свою жизнь и жизнь напарника лишь мгновение, а затем рванулся к машине.
Скользкими от пота руками он повернул ключ зажигания и, издав рык, машина двинулась вперед. Пусть со спущенным колесом, Доминго надеялся, что она сможет отъехать достаточно далеко от этого ужаса.
Доминго потянулся к рации, нужно было вызвать подмогу. Нападение на офицера, а уж нападение кого или чего пусть сами разбираются.
Нагнувшись, он не сразу заметил, как крыша автомобиля над ним просела, а затем стекло разлетелась, и худая костлявая рука схватила за горло только успевшего прикоснуться к рации полицейского.
Доминго судорожно дернулся, пытаясь вырваться, машина, потеряв управление, съехала с дороги и влетела в решетку забора, перекрывавшего въезд во дворы.
Доминго повалился, ударившись головой о руль, зато чудовищная рука отпустила его и скрылось в проеме разбитого бокового окна. Краем глаза полицейский успел увидеть ее, но понадеялся, что это лишь последствия удара головой, а не реальность – вместо ногтей на серых и длинных худых пальцах из развороченной плоти на месте ногтей торчали зубы.
Голова болела, к горлу подступала тошнота. Рука шарила по покрытому битым стеклом сиденью в поисках пистолета или рации, но ничего не находила.
Темнота снаружи отливала красным от неоновой вывески магазинчика, возле которого уткнулся в забор полицейский автомобиль. Алый свет слепил Доминго глаза, а удар по голове делал зрение мутным, по тому полицейский не увидел своего врага до последней минуты, а когда сгорбленная фигура приобрела в неоновом свечение четкие очертания, было уже поздно. Зубастая рука схватила Доминго и, не смотря на его вес, одним рывком вытащила его из машины. Повалившись на асфальт он поднял голову и крик застыл у него в горле.
В алом неоновом зареве он мог разглядеть нападающего – ужас, пришедший прямиком из самых безумных ночных кошмаров. Тот, кто напал на Майлза и Доминго не был человеком, лишь горбатая фигура и редкие длинные седые пряди, клоками растущие на плешивой голове и свисавшие со впалых щек редкими бакенбардами, могли ввести кого-то смотревшего издали в заблуждение. Но теперь, когда существо возвышалось над Доминго, он мог рассмотреть его в близи – рассмотреть его зубы.
Они были повсюду - заменяли пуговицы и застежки для старого порванного плаща, швы и заплаты на мешковатой одежде тоже держались на пожелтевших человеческих зубах. Зубы свисали с его шеи гроздью ожерелий, но самое ужасное, что зубы были не только в его одежде, но и в самой его плоти. Вместо ногтей были всажены они в худые пальцы, кривой шрам на лбу существа также держался на зубах, словно на швах или скобах, кривой огромный рот, расположенный под дырой ввалившегося в череп носа, наполняли зубы, располагавшиеся во рту в чудовищном беспорядке в два или три ряда. Но самым ужасным были его глаза – вернее пустые провалы глазниц, куда, словно в пасти, тоже были посажены маленькие, напоминавшие молочные, зубы.
Доминго попытался вскочить и бросится наутек, но зубастая рука крепко сжала его горло. Во второй руке чудовище сжимало ржавые клещи, что неумолимо приближались к лицу полицейского.
- Отккххрой рррррррхххооотик… - хриплый голос раздавался из пасти чудовища, исказившейся в кошмарном подобии улыбки.
А затем по пустым ночным улицам пронесся вопль боли и ужаса.

В итоге полиция была вынуждена провести рейд в особняк Корнелиуса. Вэнса там не обнаружили, однако, при обыске дома были обнаружено совершенно невероятно количество человеческих зубов неустановленного происхождения. Они были скрыты в нишах под полом, в стенах, в сундуках в подвале и на чердаке. Несколько дней продолжался разбор особняка Вэнса и вывоз его странных сокровищ.
Вэнс пропал, так и не вернувшись в город, его особняк был снесен несколько лет спутся, в 1924, когда Сан-Сити подвергся массовой типовой застройке. Но память о Корнелиусе Вэнсе жила дольше.
История с его сокровищницей зубов так шокировала горожан, что имя Корнелиуса Вэнса еще несколько десятилетий использовалось в качестве страшилки для детей, демона, что вырывал зубы у тех, кто их не чистит или не слушается родителей, и лишь в 50-е годы 20 века он был вытеснен из памяти горожан более дружелюбным образом Зубной Феи.

Майлз с трудом передвигал ноги.  В голове стоял звон, а рот был наполнен кровью.
Когда он приблизился к разбитой машине, Собиратель Зубов уже закончил с Доминго, неподвижно лежавшим с остановившимися остекленевшими глазами у распахнутой дверцы автомобиля. Его рот был открыт, развороченные десны кровоточили, кровь растекалась и под ним вязкой лужей, ярко алая в неоновом свете.
Тварь взглянула на Майлза. В руках у нее был холщевый мешок, найденный полицейским на месте перестрелки.
- Плллоххххие зхххубы, но дддолгх выпхлаччен. Но боллльхше не ггграбхте менхя. – Существо приладило мешок на свой пояс и медленно двинулось прочь, в горячую темноту ночного Сан Сити.
Майлз не пытался его остановить. Он лишь сел рядом со своим напарником и достал рацию. Говорить совершенно без зубов было тяжело, но он полагал, что все же сможет вызвать подмогу.
Корнелиус Вэнс удалялся в чернильную темноту летней ночи. На поясе у него, как и сотню лет назад, гремели Ричмондские зубы.