Сказки для взрослых У-у-у, Параллельные

Во-первых. Параллелька. Страаашно, аж жжжуть!

ГадзИбул пробудился от страшной боли в верхней башанде. Нижняя тоже не отличалась в это хмурое утро здоровьем, но там, в нижней боль была монотонно умеренная, постоянная, но терпимая. Зато в верхней - боль остро ширяла, била исключительно прицельно в определённую точку, и точка эта находилась всё время в разных местах башанды. Гадзибул заставил себя сесть. О том, чтобы сейчас перемещаться не могло быть и речи. Признаки болючки в его несчастной рогатой башанде были крайне плохими. Просто отлежаться денёк-другой не получиться. Башанду надо лечить. Гадзибул знал чем. Ему поможет только спирахетная грибуха, что водится на дальнем страстьболоте. Вопрос – как туда добраться в теперешнем нехожалом и нетранспортабельном состоянии, если даже предположить, что кто-то согласится доставить его к страстьболоту на своей горбушке? Помнится, по ранней хмари он поленился на страстьболото сгонять, спирахетной грибухой запастись. Насушил бы ядрён-отравушки и без проблем бы сейчас. Сожрал бы кусманчик и прощевай болючка поганая, просветлилась бы башанда, оклемалася. Ох, болит-то как! Широм ширяет! Ох, не гикнуться бы раньше времени! Придётся ползом ползти на страстьболото за лечебной грибухой.

И пополз, стоном стоня, охом охая, глазья от боли выпучивая до размеров полной лунявы. Кое-как до глухоманьчащобы добрался. Пересечь бы её треклятую, а там уже и страстьболото начинается. Отлежался перед тем как в глухую чащобу влезть и дальше пополз. В глухоманьчащобе в хорошие-то дни трудно шариться, а с больной верхней башандой совсем не в мочь, но Гадзибул полз, подтягиваясь на передних лапах и копытами от кочек и пней отпихиваясь. Где-то на середине пути стал всё чаще тормозить, давать измученному организму отдых перед очередным марш-броском.
- Не, не доползу, - сказал они сам себе вслух. – Окочурюся тут в глухоманьчащобе, сговнюсь прямо в темени непроглядной, пойду жгучим муравам на сытную жрачку.
Мысль о том, что его,  мёртвого Газзибулу облепят бесчисленные жгучие подонки муравы, нашпигуют его своей кислой мочкой, чтобы превратить в аморфное месиво и сожрать потом с аппетитом-радостью, прострелила болючую верхнюю башанду Гадзибула так, что он выгнулся крюком, а нижняя башанда  открячилась и вонью срыгнула.
- А-а-а!!! – заорал Гадзибул. – О-о-о!!! Провались ты совсем, башанда болючая!
Зато от дикой мыслишки про смерть от мелких жгучих мурав Гадзибул как-то  подвздёрнулся, встал на корячи и скоренько так, хоть и толчками, двинулся вперёд. Засветилась опушка глухоманьчащобы. Фу-у-у! Кажется, вырулил!

Перед Гадзибулом простиралось страстьболото. Было оно не сказать, чтобы очень большое, почитай от опушки глухоманьчащобы до того вон светлого березничка. Да уж дюже страхучее, бедоносное, тухловонючее, да в придачу с чудихами и заманухами на каждом шагу, одна одной загребеннее. Гадзибул насчёт этих потех страстьболотных был в курсе, по сему не ринулся в трясину прямиком. Как бы не подмывало поскорее добыть лечебную спирахетную грибуху, в хлябь с размаху жмякнуться, сдержался. Лёг на опушке и обвёл мутным исстрадавшимся взором округу. Что характерно, в ближайшем осмотрении грибухой не пахло. А вот метрах в трёх от условного берега, на котором он валялся болезный весь, Габзибул заприметил верный признак присутствия спирахетной грибухи. Там хлябь болотная сильно пупыжилась пузыриками и периодически задумчиво урчала. Есть! Объект был найден и пристрелян алчным взором. Оставалось добыть его. Тут надо было включить внимательность на все сто пятьдесят процентов. Лопухнуться можно было, как делать нечего – и грибуху не добыть, и себя боезного погубить ни за хрен вядмежий. Страстьболото уж дюже охоче было на погибель в свою жутьтрясину заманывать  и медленно злобно изничтожать любого, кто в его болотную топь сунется. Тут надо было аккуратненько, осторожненько обвести страстьболото вокруг пальца, перехитрить.

Гадзибул мог бы ещё на опушке поваляться, кумекая да прикидывая, как действовать, но к болючей до страсти верхней башанде присоединилась нижняя. Утренняя терпимая, казалось, боль в нижней мягкой башанде, начала перерастать в перманентные ширяловы чем-то остро заточенным. Если разболится ещё и нижняя башанда, пиши пропало. Гадзибул не сможет до грибухи добраться. Скорее надо план строить. Итак. Первый шаг – правой копытой вон на ту выпирающую из зелёной хляби кочку, потом – левой копытой на замшелое бревно. Оно скользкое, сразу видно. Можно сосмыгнуть. Но рядом куст с довольно толстыми упругими ветками, за них можно цепануться и придержаться. Это самый сложный момент на маршруте. Дальше – проще. Три приличные кочки друг за другом цепью. По ним правой-левой-правой и двумя копытами на сухой островок – прыг! С островка вполне можно до предполагаемого места произрастания спирахетной грибухи дотянуться и выудить лекарствие из болотных недр.

Гадзибул решил ещё раз мысленно пройти маршрут и … погнали!
Обе башанды одновременно пронзила невыносимая боль.
- А-а-а!!! – завопил Гадзибул.
Его опять выгнуло колесом, и он перестал понимать, где у него верхняя башанда, где нижняя, где правая копыта, где левая, и с какой из них надо начинать скакать по страстьболоту и вообще, зачем куда-то скакать.
Гадзибул орал и орал, пока не затих в изнеможении. Он затих, боясь пошевелиться. Однако, что это? Он продолжает орать, хотя уже не орёт. Только почему-то очень тоненько, пискляво. «Наверное, я сошёл с ума, в моей башанде произошла перезагрузка. Теперь я буду орать, как писклявая мразь…Стыдно-то как… Не правильно… Это не моя тема…».
Писклявый ор вдруг прекратился. Гадзибул прислушался. Тихо. Он вздохнул с облегчением.
- Не-е, это не я, а кто? Глючу я что ли? – сказал он вслух.
Кто-то резко постучал его по верхней башанде, как в дверь.
- Тук-тук-тук. Чего орёшь, чудик? Копыта что ли отбрасываешь?
- Ммм… - только и смог ответиь Гадзибул.
В башанду опять постучали:
- Как говорится, помощь нужна?
- А-а-а-а-а! Бо…
- Вижу, вижу. Бо-бо, да?
- Ммм… не стучись…
- Не буду. Надрался вчера до бо-бо, угадал?
- Н-н-е-е-е…
- Да, ладно! Что употреблял? Пивандусь?
- Н-н-е-е-е…
- Да, ладно! Водяру глыкал?
- Н-н-е-е-е…
- Ну, не будь таким упёртым вруном! Признавайся, водяру с пивандусем намешал, чудик? Кто ж так делает?
- Ммм…
- Ну, так что мы в эту ночь наяривали без меры?
Башанды немного отпустили, и Гадзибул постарался использовать кратковременный перерыв между болями с пользой дела. Во-первых, надо выяснить, кто его допрашивает, когда по башанде не настукивает? Это так, любопытства для. А во-вторых, и это основное – доскакать-таки до спирахетной грибухи, будь она не ладна, и подлечиться.

Гадзибул открыл один глаз и покрутил им, стараясь поймать в поле зрения своего оппонента.
- Нечего глаз выворачивать, поднимайся, знакомиться начнём, - велел ему голос.
Как ни странно, Гадзибул подчинился. Он осторожно приподнялся и сел. Прямо напротив него в травке сидело маленькое незнакомое существо. Существо намывало мохнатую мордочку гибкой лапкой. Гадзибул ни разу в жизни не видел таких маленьких мохнатиков. Он не мог оторвать зачарованного взгляда от процесса умывания существа. Его буквально парализовало, даже обе башанды совершенно перестали болеть. Ничего вокруг. Только маленький пушистый комочек, мелькающий розовый язычок и мягкая лапка, начищающая симпатичную круглую мордочку, которая всё время как бы улыбалась.
Существо между тем завершило ритуал, облизнулось и уставилось на Гадзибула.
- Как звать? – спросило существо уверенным тоном главного по глухоманьчащобе и страстьболоту.
- Гадзибул…
- Чейных будешь?
- Не понял…
- Кровей, говорю, чьих? Ну, там род, семейство, клан, диаспора?
- А-а-а… Чертяка я дыбыдымокопытный.
- Ого! Круто! И много вас здесь таких дыбыдымистых?
- Я один и буду.
- А что ж так мало, чего не множимся?
Гадзибул пожал мохнатыми плечами. Ему стало почему-то очень стыдно. А прав-да, почему?
- Ладно, не парься. Один, так один. Проехали.
- А ты – кто? – очень тихо спросил Гадзибул.
- Я-то? Я – котеечка. Это суть моя, а зовут меня по-другому…
- И как тебя зовут, котеечка? – Гадзибул совсем перешёл на шёпот.
Ему страсть как захотелось узнать, как зовут котеечку, и он боялся спугнуть его невзначай, не узнать котеечкиного имени.
- А зовут меня…

Котеечка не договорил. Гадзибула опять ширнуло в башанду, сперва в одну, потом в другую, и он завопил не в силах сдержаться. Когда Гадзибул оторал своё, крик продолжился. Исходил он из разинутого розовенького ротика котеечки. Вот кто пискляво вторил ему. Котеечка ещё какое-то время тянул: «Мя-а-а-а-а-а…». Потом подошёл к Гадзибулу, поднялся на задние лапки, одной передней опёрся о мохнатую тушу Гадзибула, а второй нежно провёл по башанде и спросил:
- Бо-бо?
- Ох, и бо-бо! Сил нет, сдохну похоже, не дошкандыбать  мне до грибухи спаси-тельной… помру от боли… бессилюсь я от неё проклятущей… Ох!
- Да, ладно! Ща сделаем! Где она, эта грибуха твоя?
- Да во-о-о-на, где хлябь болотная пузырится.
- Вижу, вижу… далековато…
- Да, уж… Ммм…
- Опять бобошка?
- Ммм…
- Тогда пошлёпал я за грибухой…
- Стой! Ммм… Там чудихи кругом, берегись, котеечка!

А котеечка уже вовсю шпарил по кочкам к пузырям в болотной хляби. Делал он это легко и непринуждённо, грациозно перемещаясь с кочки на кочку. Котеечка быстро достиг островка и крикнул удивленному Гадзибулу:
- Ща я грибуху твою коготочком подцеплю, эть! Она?
Котеечка поднял лапку, на одном из коготков, которые прятались до этого в мягких подушечках, висела спирахетная грибуха – спасение Гадзибула.
- Она, родная!
Котеечка ухватил грибуху зубками и попёр назад тем же путём. Он шустро подбежал к Гадзибулу и положил перед ним грибуху. Тот чавкнул и одним махом заглотил лекарствие. По идее надо было медленно рассосать грибуху во рту для пущего эффекта, но у Гадзибула медленно не получилось и стрямкал он грибуху в один глык.
- Ты приляг, приляг, - нарезал вокруг Гадзибула круги преисполненный заботы котеечка.
Поражаясь на самого себя, Гадзибул слушался беспрекословно. Он прилёг и стал ждать выздоровления. Оно пришло! Через несколько минут верхняя башанда просветлела, глаза зазыркали, мышцы тела приобрели необходимый тургор. Сработала грибуха, спирахета бледная! Язви её!
- Ну, как, полегчало? – обнаружился котеечка.
- Ага. Слушай, котеечка, получается, спас ты меня, - задумчиво произнёс Гадзибул.
- Получается, так, - гордо ответил котеечка.
- Ну…это…как это…спасибо…что ли…
- Да, ладно, чего уж там, - заскромничал котеечка. – Я вот что подумал, Гадзи…
- Гадзи?! Это ты мне? А что? Пусть будет Гадзи. Мне нравится. Что, котеечка?
- Жить я к тебе пойду…
- Как это, жить? Куда это? – беспокойно выпалил Гадзибул. – Я всегда один, я не умею жить с кем-то. У меня не получится. Я - страшный, я – злобный, я – чертяка дыбыдымо…
- Да что ты так затруханился? Давай попробуем, не получится, разбежимся друзьями, делов-то, - начал уговаривать котеечка Гадзибула. – Ты возьми меня на ручки, я тебе песенку помурлычу…
- Чегой-то? Что ты помур…
- Песенку, неуч, - рассмеялся котеечка, - не обижайся, «неуч» - это в шутку, по дружбе.
Насмеявшись, котеечка тиранулся о Гадзибула лобиком, заглянул ему в глаза и опять попросился на ручки. Гадзибула дёрнуло, что-то заныло у него внутри. Он испугался. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. У Гадзибула перехватило дыхание, приятно похолодело внизу живота. Котеечка опять боднул Гадзибула лобиком. Гадзибула, как во сне, протянул костлявые ручищи с огромными загнутыми когтищами, осторожно взял котеечку и прижал к косматой груди. От мощного незнакомого чувства у Гадзибула подкосились колени, и он плюхнулся нижней башандой на мшистую кучу.
- Тебе плохо, Гадзи?
- Чегой-то? Башанда немного кружится…
- Опять бо-бо? – заволновался котеечка.
- Не-е-е…просто кружится и очень лёгкая, как бы не улетела…
- Успокойся, Гадзи. Это чувства.
- Чувства? Что это такое? Это болезнь? Я заболел чувствами? – закидал Гадзибул котеечку вопросами.
- Да что ты, Гадзи? Чувства – это совсем даже не болезнь. Чувства означают, что ты – живое существо, нежное и ранимое.
- Нежное? Ранимое? Ой! Ой! Ой!
- Что случилось, Гадзи? Опять башанда?
- У меня страшно щиплют глазищи. Неужели жгучий мурава умудрился-таки псыкнуть мне в глазищи своей мочкой?
- Гадзи, а ведь это слёзы, твои слёзы. Ты плачешь, мой ранимый Гадзи от избытка чувств.
Гадзибул тяжело вздохнул, ему нечего было сказать. Всё, что сейчас творилось с ним было впервые и было совершенно невероятно. Гадзибул не понимал, радоваться ему или злиться. Он осознавал вполне конкретно, что виноват во всём котеечка, который расположился тёпленьким пятнышком у него на груди и месил масенькими лапочками его грубую шерсть. «Надо чесать отсюда побыстрее, - подумал Гадзибул. – Ещё один такой заход с чувствами, и я не доберусь до дома. Вернее, мы с котеечкой не доберёмся».
Гадзибул встал и огромными размашистыми скачками помчался через глухомань-чащобу. Из чащобы он выскочил с одной здравой мыслью, только бы котеечка не передумал жить с ним. Он без котеечки теперь никак, нельзя ему без пушистика. Во как!

А что там наш котеечка? Он придремнул в когтистых лапах Гадзибула, тесно прижавшись к его косматой груди. Котеечка пристроился, хитрюга этакий, и здесь в гнетущем душу параллельном мире. На то они и котеечки по своей сути, чтобы пристраиваться везде, где, казалось бы, совсем уж никак.


Во-вторых. Параллельно Параллельке. Обычная жизнь. Обычные дела.

В одном восьмом классе одной средней школы одного маленького районного городка шёл урок физики. Вёл урок учитель Нестор Павлович Гадзибулов. Время тянулось медленно. Ученики скучали, давно уже не слушали и не вникали в суть новой темы. Основная часть ребят считали, с подачи родителей, конечно, что физика им по жизни никогда не пригодится и не обращали внимание монотонный голос Гадзибула. Такую кликуху приклеили ребята Нестору Павловичу. Ну, а какую ещё кличку приклеишь при такой фамилии, что ж он хотел? Нестор Павлович знал, как его называют между собой ученики. Это его злило. Порой ему, ой как, хотелось надавать щелбанов да с оттяжечкой этим малолетним наглецам. Но, извините, приходилось терпеть. Высокое звание школьного учителя обязывало быть толерантным и до упора играть в модную теперь демократию. Нестор Павлович давно утратил надежду завоевать любовь учеников к своему предмету. Да чего уж там скрывать, он и сам уже не помнил, когда испытывал какой-либо маломальский интерес к физике, бывшей когда-то смыслом его учёной жизни.

Нестор был ещё достаточно молод, ему не было и сорока. Приставка Павлович к его имени – это всего лишь традиционная дань уважения к профессии учителя. На самом же деле уважения было маловато. Однообразная не расцветающая жизнь задрипанного городишки наложила отпечаток как на внешний вид Нестора, так и на его внутренний мир. Он стал инертен, пассивен, одинок и неопрятен. Его косматая не стриженная, часто не мытая башка  в сочетании с более чем странным взглядом из-под круглых очёчков, вызывали дикие повседневные насмешки не только учеников, но и многих взрослых. Контакта не получалось ни с кем, даже с коллегами. Он жил и работал один, давно привык к своему одиночеству и даже думать не думал, что что-то может измениться в его аутичном мирке. Однако, никогда не говори никогда и, что называется, не зарекайся.

В один «прекрасный» (?) день всё пошло не так с самого утра. Была среда. Первый урок в 8-30 был его, физика. Шла пятнадцатая минута урока, когда дверь, слабо скрипнув «дореволюционной» петлёй, приоткрылась, и в щель влезла вихрастая голова. Класс проснулся и зашумел. «Привет Васёк! Заходи, друган! Скучно без тебя!» - сыпалось со всех сторон. Кто-то даже присвистнул в знак приветствия. Это было слишком.
- Тихо! – неумело изобразил Нестор Павлович командный окрик. – Все сели. Успокоились. Это – урок, если кто-то забыл. Соблюдайте дисциплину.
Нестор Павлович повернул голову к двери, посмотрел надменно вопросительно мимо всунувшейся головы.
- Можно войти? – спросила голова голосом Васьки Котеечкина.
Это был он, собственной персоной, его негласный vis-;-vis, возмутитель спокойствия в классе своими пречудесными выходками.
- Опаздываем?
Нестор Павлович заметил, как вожделенно притих класс в ожидании намечающегося спектакля. Васька, изображая одновременно вину и невиновность, протиснулся в щель целиком. Вся поза пришибленная - спина сутулая, сам переминается с ноги на ногу. Кинул хитрючим глазом в зрительный зал. Ему явно хотелось сыграть роль на бис.
- Да я… Нестор… я… это… Палыч… - начал Васька сбивчиво.
Смешки и одиночные хлопки.
- Знаешь, мой юный дружок, раньше, при батюшке Царе, в гимназии за такие вы-ходки тебя бы розгами высекли…
- Ой-ё-ёй! – Васька вдруг закатил глаза и стал медленно опускаться на колени перед недоуменным учителем. – Только, Нестор, не розги, Палыч… пощадите!
Класс грохнул в истерическом хохоте. Васька сорвал-таки овации, а у Нестора, однозначно,  был сорван урок. Нестор негодовал и жаждал отмщения.
- Садись на место, Котёночкин!
Васька зло сверкнул глазами на Нестора. Ага! Вот она – «ахиллесова пята» несокрушимого классного вожака Васьки Котеечкина.
- Котеечкин я, - тихо сказал он, проходя мимо Нестора.
- Я – запомню!
- Ни фига ты не запомнишь, Гадзибул! – произнес Васька почти беззвучно, но в сердцах.
- Что?! Что ты сказал?
Нестор схватил Ваську за проплывающее плечо. Тот резко вырвался. В классе воцарилась гробовая тишина. Вот она кульминация спектакля! И тут Нестор увидел, что мастерка Васьки на груди оттопыривается, и там кто-то шевелится. Он сильнее сжал Васькино плечо.
- Что у тебя там? – кивок на выпирающую мастерку. – Быстро показал!
- Ничего…
- Струсил? – Нестор непроизвольно применил запрещённый приём для несговорчивого гордого пацана.
- Я?! Струсил?!
Васька рванул молнию, достал маленький серый в полосочку пушистый комочек и положил его на стол. Это был котёнок с совершенно сонной непонимающей мордочкой.
- Вот! – выдохнул Васька и нежно погладил котёнка по лобику.
- Это – что? – Нестор указал пальцем на котёнка. – Это зачем здесь на уроке физики?
Ну, конечно, спросил! Как будто на уроке химии или литературы котёнок смотрелся бы намного уместнее. Нестор почувствовал толчки и подпихивания со всех сторон. Это класс сгрудился у стола, на котором сидел котёнок.
- Какой маленький, лапик, пушистик, мимишечка, он есть хочет, - затекали девчонки.
Котёнок задрал мордочку, воззрился почему-то на Нестора широко открытыми глазками и…описался на стол. Потом, недовольно стряхивая замоченные задние лапки, побрёл по периметру стола, беспрерывно обнюхивая каждую мелочь. Нестор понимал, что надо выбираться из плена и продолжать-таки урок. Но котёнок уже сделал круг и остановился строго напротив него. Котёнок опять внимательно посмотрел на Нестора, беззвучно мякнул, слегка приоткрыв розовый ротик, и прыгнул к Нестору на грудь. Зацепившись коготочками за лацкан пиджака, котёнок шустро полез наверх. Нестор оцепенел, он не знал, что делать. Котёнок тем временем добрался до плеча и начал обходить голову Нестора со спины, перемещаясь на другое плечо, где его и выловил разволновавшийся Нестор.
- Нестор, а вы… Палыч…похоже, избранный, - это сказал Васька.
- Так! – наконец пришёл в себя Нестор, вспомнив, что он пока ещё учитель, а, следовательно, главный здесь. – По местам! Быстро!
- У-у-у… А как же котейка, он есть хочет, - послышались недовольные возгласы.
- Быстро, я сказал! – повысил тон Нестор Павлович.

Ученики стали лениво рассаживаться. Нестор вытянул вперёд руку с дрожащим извивающимся котёнком, гордо и независимо прошествовал к двери и опустил котёнка на пол. Он приоткрыл дверь, наклонился к котёнку и сказал:
- Выходи.
Котёнок беззвучно мякнул и уцепился за брючину.
- Не выгоняйте его, Нестор Павлович, он такой маська, он так к вам привязался, - законючил хором класс.
Нестор еле отцепил кривые тонкие коготочки из брюк и снова сказал:
- Давай, давай, выходи.
Потом почему-то взял и выдвинул котёнка ногой за дверь и закрыл её.
Васька сорвался с места.
- Котёночкин, куда? – Нестор преградил Ваське путь.
- Я – Котеечкин!
- Я – запомню!
- Его там задавят, он там пропадёт, он же маленький! – у Васьки брызнули слёзы, совсем не театральные. – Как ты (???) можешь, Гадзибул несчастный!

Прозвенел звонок. Васька выскочил за дверь, остальные ученики суетливой толпой стали покидать класс. Нестор стоял деревянной, стеклянной, оловянной статуей, переваривая выходку Васьки. Интересно, кто-нибудь ещё заметил, как несносный паршивец тыкнул ему и назвал прилюдно Гадзибул? Гадёныш!  Нестор ожил, подошёл сзади, тронул не успевшего протиснуться в дверь Генку Звякина.
- Что там? – спросил Нестор.
Во рту пересохло. Он боялся услышать страшное, но услышал отчаянные выкрики Васьки.
- Вот где он теперь?! Куда подевался?! Гадзибул хренов! Запорол котеечку! Блин!
- Васёк, тише! Нестор сзади! Пошли искать всеми, прочешем всю школу. Не мог он далеко уйти.

…...

На следующий за физикой урок литературы класс не явился. Искали котёнка. Училка литературы была в шоке и лила слёзы в кабинете строгого директора, который периодически выдавал ей сухие бумажные платочки.
- Говорите, бойкот? За что, Лилия Васильевна? У вас конфликт с классом?
- Да что вы? Какой конфликт? - Лилия Васильевна получила очередной платочек и высморкалась в него. – Я не знаю, что подумать. Может, на физике что-то произошло с этим чудиком Гадзибулом, а я отдувайся.
- Лилия Васильевна, - с упрёком протянул директор, - вас-то куда понесло?
Он нажал кнопку селектора, произнёс приказным тоном:
- Екатерина Львовна, Нестора Павловича ко мне! Срочно!
В селекторе зашуршало, заплямкало и невнятно ответило:
- Угу…бу…сде…
«Опять пирожное трямкает, - подумал директор, - скоро уже в дверь не влезет». Директор нервно забарабанил пальцами по крышке стола.
- Неприятненький инцидентик…не хороший признак…(всхлипывание и подсмаркивание Лилии Васильевны)… так и до полного неповиновения докатиться можно, а там и до всешкольного бунта с оскорблением, унижением и избиением, да-да избиением, учителей. Им только волю дай! Нет, надо душить это в зародыше!
Лилия Васильевна зарыдала грубо, некрасиво, в голос.
- Катя, что там с Нестором? Катя!
Секретарь Катя пухлым шариком вкатилась в кабинет.
- Нет его нигде. Всю школу обегала (директор представил, как Катя «бегала» с её комплекцией по школе и чуть не засмеялся). – Техничка говорит, ушёл он, скоро так…
- Послать за ним. Пусть явится, незамедлительно! Катя, давай уже!
- Ага, ага, уже, сейчас…
Катя выкатилась в приёмную.
- Лиль, хватит хлюпать. У тебя уже лицо опухло до неузнаваемости. Тут слезами не поможешь. Надо соображать, стратегию вырабатывать, как с ними поступить… Тут аккуратненько нужно, с подходцем.
Директор опять забарабанил пальцами по столу. Он думал, соображал, вырабатывал. Потом резко крикнул, приподнявшись:
- Катя! Зайди!
Вкатился шарик.
- Что там с Гадзибулом, в смысле, с Гадзибуловым?
- Послала ученика к нему домой.
- Хорошо. Теперь. Срочно. Список класса пофамильно с информацией по родителям и характерными особенностями каждого. Ну, ты понимаешь…
- Угу…
«Опять жуёт», - мелькнуло у директора. Катя выкатилась. Лилия Васильевна, похоже, подуспокоилась и теперь внимательно разглядывала себя в зеркальце пудреницы, пытаясь понять, где она изменилась лицом до неузнаваемости. Ждали Нестора. Затренькал факс. Это Катя отправила список учеников со всеми подробностями. «Долопалась, шаг по рублю», - недовольно подумал директор и уткнулся в список.
- Вроде ничего, - сказала Лилия Васильевна, - посмотри-ка, Толь.
Директор мельком взглянул.
- Нормально.
- Сейчас слегка румянчик и отличненько. Толь, как ты думаешь, румянчик нужно слегка? Для свежести, а?
- Отлично, отлично… - безучастным к лёгкому румянчику голосом произнёс Толь, он же директор Анатолий Иванович, не отрывая головы от списка.
Лилия Васильевна шумно вздохнула, изображая «никому я не нужна».
- Слушай, Лиль, а этот Топорков С., - это сын того самого Топоркова?
- Да, того самого.
- Так они вроде разбежались с мамашкой Топоркова.
- Уже назад сбежались, всего-то месяц «в девках на выданье» походил…Однако успел полгорода…
- Лилия Васильевна! Давайте-ка серьёзно!
- Хорошо Анатолий Иванович, давайте. А уж такой завидный жАних был целый месяц!
- Это невыносимо, в конце концов, Лиль! – директор отшвырнул список, бросил ручку, которая отскочила и упала на колени Лилии Васильевны.
- Ой, смотри, куда прыгнула озорница! – весело захихикала она.
Дверь кабинета открылась.
- Можно? – осторожно спросил Нестор Павлович.
- Заходите, Гадзибулов! – строже строгого произнёс директор, позволяя Нестору войти.
Лилия приосанилась, сделала пулеводонепробиваемое лицо и превратилась в учил-ку литературы Лилию Васильевну.
Нестор вошел.
- Слушаю, Анатолий Иванович.
- Да уж послушай…те, Нестор Павлович!
- Слушаю, Анатолий Иванович, внимательно.
- Что у вас сегодня произошло на уроке?
- Урок.
- Почему после вашей физики ученики всем классом  ушли из школы и бойкотировали урок литературы?
- Как это?
- А вот так это, - по-мальчишески передразнил Нестора директор. – Смылись все до единого с «литры», чем довели уважаемую Лилию Васильевну до истерики…
- Да! – вклинила Лилия Васильевна с вызовом.
- Ещё раз. Что случилось на физике? – повторил директор чуть ли не по слогам.
- Обычный урок случился…
- Запираться намерен, Гадзибулов?
- Что вы хотите от меня услышать? – немного нервно спросил Нестор Павлович. – Я же говорю вам, я провёл самый обычный уро…
- Можете идти, Гадзибулов, - бесцеремонно прервал директор и указал пальцем на дверь.
Нестор обиженно вышел. На фига звал? Сдёрнул из дома. Нестор, слегка подпрыгивая и заволакивая правую ногу, что указывало на его экзальтированное состояние, направился к выходу.
- Во, чудик! – воскликнула Лилия Васильевна. – Наворочал на своей физике, а нам разгребай. Как ты его терпишь? Просто кость в горле какая-то.
- Лиль, а физику ты будешь вести, если что?
Лилия Васильевна заткнулась.
- Ладно, - директор ударил двумя ладонями по столу. – Будем начинать. План, Лилия Васильевна, таков.

Директор вкратце пояснил план действий. Придумал он его не теперь. Это был типовой план, который частенько применялся не только в данной отдельно взятой школе. Суть плана сводилась к следующему. Не дать провинившимся ученикам сгруппироваться, сплотиться, когда они почувствуют дружеское плечо и осмелеют не в меру. Разобщить! И давить на каждого в отдельности. Решено было проводить дознание прямо здесь в страшном директорском кабинете, такой психологический ход. Дознавателями были назначены пятеро самых-самых – ОН или САМ, в смысле директор, Лилия Васильевна как невинно пострадавшая, химичка - классная дама , трудовик и физрук для острастки, в смысле физического давления своими брутальными фигурами. Собрались. Дознаватели неподкупным справедливым судом в кабинете директора, ученики ожидающей смущенной толпой – в приёмной. Вызывали согласно списка по алфавиту, по одному. Девочек быстро доводили до слёз раскаяния, пацаны крепились, но чувствовали себя ничтожными жалкими тварями. Что дознавали? А кто зачинщик бунта – это основное, и по какому поводу тот самый бунт случился? Каждому давили на его индивидуальную «любимую мозоль». В принципе для учительского состава всё было предельно ясно. Зачинщик был назначен до того, как началось заседание «великого» суда. Естественно, им стал Васька Котеечкин. У него был самый слабый тыл со стороны родителей, а вернее одной мамаши, которая инженерила в каком-то захудалом КБ. А кого же ещё в зачинщики? Скажем, попробуй того же Топоркова С. Его папашка, всем известный в городе авторитет, пол-школы разнесёт, случись чего с любимым сынулей. Учителя не подозревали, что они были близки к правде. Как не крути, именно с Васьки всё началось, когда он приволок в класс котёнка. Но, несмотря на заранее известный исход, допросы продолжались, для обострения ситуации. Инциденту необходимо было придать значимость, весомость. Застращать так, чтобы не повадно было. Стращать пока получалось не плохо, но ещё ни один не указал строго на Ваську. Изворачивались, хлюпали, рыдали, толкли воду в ступе, словом упирались, как могли. Да, был котёнок, но кто его в класс притащил – «не помню, не знаю, не видел, не заметил, какого котёнка?» и т.п. Никакого преднамеренного бунта не было, просто пошли искать заблудшего котеечку и пропустили нечаянно «литру», а Лилию Васильевну – очень жаль, простите нас дураков.

Нестор ворвался в приёмную, когда почти все были допрошены, а «на ковре» в данный момент находился Васька. Чувствовалась гнетущая обстановка. Допрос делал своё подлое дельце, ученики были подавлены в основной массе, кроме Топоркова С., которому, благодаря папке, было до всего по фиг. В каком-то безумном порыве Нестор, весь взъерошенный, шумно дыша, сверкая глазами и очками, кинулся к двери директорского кабинета. Он хотел ворваться и спросить:
- Вы по что Котеечкина замучили?
Но вовремя притормозил, оглянулся на толпу ребят. Кто-то смотрел на него с нескрываемым презрением, другие вообще не смотрели, подавленные допросом.
- Ябедничать прилетел, - услышал он шепоток.
Нестор распахнул дверь под окрик секретарши Екатерины:
- Э-э, куда? Там серьёзно, там заседание… ну-ка!
Катя не смогла быстро выбраться из-за стола и из-за объёмистого пуза. Нестор обратился к ученикам:
- Заходите, все!
Дети потянулись в кабинет. Суд молчал, недоуменно глядел на Нестора и его команду. Директор привстал из-за стола. Нестор мгновенно оценил обстановку – он должен начать говорить первым, захватить инициативу.
- А что тут у нас? – громко обратился он ко всем присутствующим. – Судилище «а-ля совьетик», по следам дедушки Сталина?
Пять пар вылупленных на Нестора учительских глаз, настороженных и…боящихся. Ага, задело! Директор, брызгая слюной, предпринял попытку осадить ретивого скакуна:
- Ты, ты, ты…пошёл…позволь… вон!
- Господа учителя и ученики, мне кажется, или тут попирают демократию, а заодно и права несовершеннолетних граждан РФ?
- Это – педсовет. Обычная практика, - нашлась химичка, - никто не попирает…и даже не собирался ущемлять…
Сказала она это каким-то запуганным извиняющимся тоном, чем подтвердила переломный момент во всей этой неблаговидной затее. Случилось то, чего так боялся директор. Ребята вдруг зашумели дружной ватагой. Они – вместе, они – заодно, они - не дадут в обиду друг друга, они – скованы одной цепью! Тоже довольно по-советски, если на чистоту, но сейчас это было оправдано, как нельзя кстати.
- Василий, Котеечкин (запомнил-таки!) и все дети, идите по домам, - спокойно сказал Нестор. – Завтра физика первая, не опаздывать. Готовьтесь, буду спрашивать.
Довольные, доверчивые улыбки его учеников были Нестору высшей наградой.
- Нестор Павлович, я не уйду! – решительно заявил Васька. – Вам нельзя одному, они вас тут…
- Тогда и мы не уйдём, не оставим на растерзание, - загудели ребята.
- Да, нормально всё, идите. Я всё сейчас объясню коллегам. Раздули тут из ничего…
- Позвольте, что значит из ничего! – выразила протест Лилия Васильевна. – А у меня урок накрылся с вашим ничего.
Она обиженно поджала губки.
- Лилия Васильевна, наверстаете свой урок, - сказал Нестор дружелюбным тоном. – Вы же опытная, умная. Вы справитесь.
Такая похвала от чудика Нестора произвела на Лилию Васильевну неизгладимое впечатление. Она торопливо достала пудреницу и взглянула на себя в зеркальце, похоже, не понимая, что творит у всех на виду. Убедившись, что она действительно опытная и умная, учительница отложила зеркальце и сказала совершенно по-мирному:
- Да, я ничего, Нестор Павлович, но дети всё же должны знать своё место…
- Да причём здесь дети, Лилия Васильевна. Это я притащил бездомного котёнка в класс. Теперь понимаю, не стоило этого делать. Я, и только я, спровоцировал ситуацию. Котёнок удрал, а дети… наши дети проявили гуманность, не бросили несчастное существо на произвол судьбы.
- Ну, это да! – согласилась Лилия Васильевна. – Гуманность – это да!
Она как-то странно посмотрела на Нестора и сняла очки. Нестор вдруг заметил, какая она ещё молодая, просто Лилька какая-то.
- Что вы на меня так смотрите, Нестор Павлович? – смутилась Лилия Васильевна и покраснела.
- Да! – добавил директор резким тоном. – Прекрати…те пялиться на Лилию Васильевну. Дети, живо по домам!

Ученики двинулись к двери, восхищенно оглядываясь на своего спасителя. На улице один из пацанов ляпнул:
- Ну, дал Гадзибул! Зашибись три раза!
Васька влепил ему щелчка.
- Давайте всеми договоримся, не называть больше Нестора так.
Одобрительный гул.
Группка девчонок верещала о своём, о девичьем. Мыли косточки Нестору (в хорошем смысле), который был сегодня на высоте, и кто бы мог подумать, что Нестор – такой, такой!

Оставшись одни, учителя ещё повздыхали для приличия, пообсуждали нынешнюю молодёжь, да и заторопились по домам. Лилия Васильевна сидела за столом рядом с директором и смущённо (чегой-то она?), склоня головку, чертила пальчиком какие-то знаки на полированной поверхности. Нестор двинулся к выходу.
- Пиаримся? – услышал он в спину голос директора. – В  «Доживём до понедельничка» играемся? Дешёвый авторитет зарабатываем?
Нестор оглянулся. Кривые губы в издевательской усмешке. Директор явно нервничал. Ему не терпелось подговнять, чтобы Нестор не почувствовал себя победителем.
- Вы о чём, Анатолий Иванович?
- Решил на хрупких плечиках Лилии нашей Васильевны в рай въехать? Подло, Гадзибулов, подло.
- Не понял… - Нестор вернулся к столу. – Я вас очень обидел, Лилия наша Васильевна?
Она промолчала, только ещё ниже склонилась и отрицательно покачала головой. Она была такая милая девушка в своём смущении. Нестор не узнавал в ней бывшую надменную учителку. Нестор вдруг отважился на невероятный поступок.
- Готов загладить. Приглашаю на мороженое в кафешку за углом.
Директор уронил очки на пол, из оправы вылетело стекло линзы и звякнуло. Директор полез под стол. Лилия Васильевна вдруг вскочила, схватила Нестора за руку и увлекла к двери.
- Бежим!

Она улыбалась, он улыбался. Они как дети сбежали из директорского кабинета. Выскочили в сквер у школы, переглянулись и расхохотались.
- Ну что, на ТЫ? – спросила Лилия Васильевна кокетливо.
- Теперь, наверное, да, - ответил Нестор Павлович.
- Можно, просто Нестор?
- Нужно.
- Тогда зови меня просто Лилия.
- Согласен.
Они пошли по акациевой аллейке к кафе. Молчали и улыбались.
- Смешно всё это как-то, - сказал Нестор, - нелепо…
- Очень даже лепо, но смешно, правда, - ответила Лилия.
- Но-но, литература! Что за словечки?
Рассмеялись легко и беззаботно.
- Мя-а-а… - послышался писк из травы.
- Это он, пропавший котёнок!
Они, не сговариваясь, кинулись на писклявый голосок. Котёнок сидел в траве полосатым комочком и прижимал лапкой сухой листик, с которым только что игрался. Увидев Нестора, котёнок бросил незатейливую игрушку и рванул к нему через газон. Нестор подхватил тёпленькое тельце на руки и засунул за пазуху под куртку. Лилия поднялась на цыпочки и заглянула в тайник, где спряталось мохнатое сокровище. Она была так близко, что-то там сюсюкала, вытянув губки. Выбившаяся из причёски прядочка щекотала Нестору подбородок. У него замлело сердце незнакомым приятным умилением.
- Ты очень хочешь в кафе? – спросил Нестор тихо. – У меня есть другое предложение. Покупаем пломбир и идём ко мне его лопать.
- Заманиваешь?
- Ага.
- Соблазняешь?
- Ага.
- Будешь приставать?
- Ещё как!
- Тогда идём. Но учти, я люблю пломбир с кофе и коньяком.
- Сделаем. Легко!

…...

Нестор проводил Лилию под утро. Ещё часок можно было поспать перед первым уроком. Только не спалось. Думалось сбивчиво, отрывисто – как она смотрела, как держала ложечку за самый кончик, как смеялась, как по-детски выскребала мороженое со стенок вафельного стаканчика, а потом облизывалась кончиком языка…
Глаза стали прикрываться. Котёнок мирно спал у него на голове, порывшись в густой шевелюре. Он пытался скинуть его несколько раз, но полосатик с завидным упорством пробирался к нему на голову и размещался в волосах. Нестор сломался первым в этой негласной битве, кто кого переупрямит. Теперь котёнок сладко спит в его волосах, а Нестор боится пошевелиться, дабы не разбудить Его Велико.

Нестор не заметил, как заснул. Даже будильник не слышал (а был ли будильник вообще?). Нестор тупо проспал на урок, первый раз в жизни. Разбудил его заунывный писк котёнка. Нестор схватил будильник, долго вглядывался, не веря своим глазам. Бешено заколошматилось сердце, когда осознал, что влетел. В первый момент не знал, что де-лать, куда кидаться. Одел носок, застыл. Помчался в ванну, умылся ледяной водой, застыл. Сбегал в спальню, одел второй носок. На самом деле он снял первый и одел второй на ту же ногу, снова застыл. Котёнок разорался не на шутку. Что делать, что делать? Всё пропало!
Зазвонил мобильный. Котёнок перекричал его. Это была Лилия. Он ответил.
- Я проспал, - удивлённо-испуганным голосом доложил ей Нестор.
Она рассмеялась в трубку.
- Успокойся, бедненький. Я прикрою. Поменяемся пока Толик в районо. Кто там надрывается, маська такой писклявый? Дай ему молочка в блюдечко. Да, и поставь ящик с песочком для туалетика. Всё найдёшь во дворе. Вечером купим ему нормальную коша-чью еду и наполнитель с лотком. Да, что ж там делается? Замучили маленького лапотуську. Всё, Нестор, мне пора на твой урок. Ты – действуй "по внов утверждённому плану". И дуй на третий урок. Увидимся, милый.
- Спасибо, Лиленька! Я тебя обожаю!

Ну, вот. Можно и поваляться.
- Мя-я-а-а-а-а-а…
- Нет, нельзя.
Нестор выполнил все ценные указания Лилии. Котёнок с жадностью похлебал молочко, забрызгав всё вокруг и вымочив в блюдце обе передние лапки. Нестор заботливо промокнул их салфеткой. Странно, но он ничуть не злился на котёнка, наоборот, он умилялся его неаккуратности, бесцеремонности и тому, с какой скоростью и наглостью котёнок начал строить его Нестора и становиться полновластным хозяином в доме. Песочек в ящике пришёлся котёнку по душе, он долго рылся в нём, зачем-то закладывал виражи, крутясь на одном месте, пока, наконец, не пристроился и совершил ритуал пописания с очень серьёзным видом. Потом они вместе закапывали маленькое пятнышко – Нестор деревянной линейкой, подвернувшейся ему по случаю (не забыть купить специальный совочек), а котёнок интенсивно работал лапками, сгребая что-то невидимое, очень полезное для закапывания со стенки. После сытного завтрака и тщательного умывания котёнок уснул на хозяйской подушке, а сам Нестор выдвинулся в школу. У него было предостаточно времени до третьего урока, где он заменит Лилину литературу на свою физику. Нестор задержался в скверике, присел на лавочку, подставив довольное лицо последним тёплым лучам осеннего солнышка.

…...

Странный ночной сон вспомнился вдруг, до самых мелочей. Он чётко припомнил, что ему приснился его котёнок. Только во сне он был постарше, но это был точно он, серенький полосатик с тёмной буквой «М» на лобике. Котёнок в его сне был говорящим и общался с Нестором на равных, на русском.
- Я поживу у тебя, лады? – спрашивал котёнок, заглядывая Нестору глубоко в глаза.
- Разве ты ничей?
- Не-а, здесь – ничей. Вот поживу у тебя и стану твоим, лады?
- Здесь – ничей, а где – чей?
- В Параллельке.
- Где, где?
- Ну, в параллельном Мире, слышал о таком? Сейчас модно про это трендеть.
- Я думал, что это выдумки для народа, чтобы меньше о дешёвой колбасе думали.
- А то б там! Параллелька существует. Я анадысь там был…
- И когда же к нам прибыл?
- Как только Портал открылся, так и прибыл вечерней лошадью, - весело засмеялся котёнок.
- Где же тот Портал?
- А-а-а… Вот тут-то самая интрига. Не скажу! Мне ещё не раз туда-сюда мызгать. Опасно разглашать. Конспирация, сечёшь? Мало ли что. А у меня там друг остался, большой.
- Ладно, раз конспирация, не говори. А что за большой друг?
- Гадзибула – чертяка дыбыдымокопытный. Единственный представитель рода, прикинь? Чуть вымершим не стал прямо у меня на глазах. Башанду верхнюю у него прихватило, да так, что чуть копыта не нарезал. Сам чертяка стоеросовый виноват. Не фига было что попало в пасть двугорлую совать. Стрямкал ягодину красную, как будто жрать больше нечего. Да и жрать-то не хотел, голодом не мучился, а так по инерции. Скакал мимо куста, красну ягодку узыркал и хвать её в пасть. Мне потом Ёжка разъобъяснила про эту ягодину хренову. Ядовита она в сезон без меры, а если на неё Лешак псыкнул, ваще – смерть! Короче, мой-то Гадзибул не в то время и не в том месте с этой отравой один на один оказался. До утречка она по его могучему организму блуждала и напитала его ядом по самое не балуйся. Начал бедняга, дружбан мой, опрокидываться, башандой маяться и от боли нестерпимой помирать.
- Может противоядие какое есть? – неожиданно для себя проникся Нестор историей параллельного Гадзибула (что-то есть знакомое в этом имени?).
- Есть, противоядие есть. Но, как на грех, далековато будет, если учесть нехожалое и нестоялое состояние Гадзибула. Но, так как терпежу никакого не было, попёр мой Гадзибул добывать то самое противоядие, коим является спирахетная грибуха, произрастаю-щая на страстьболоте. Не поверишь, но чертяка  до топи добрался самостоятельно. Во, жажда жизни, хоть и страшучей! А там у болота силы его оставили. Валяется рядом с топью, грибуху вроде видит, а добыть её никак. А боль нарастает, уже и верхняя и нижняя башанды разламываются.
- Этот Гадзибул двухголовый что ли?
- Не-е-е… - засмеялся котёнок. – Тут вообще детский сад. Голова – башанда у Гадзибула одна. Правда, это дело не меняет. Всё одно – страсть неимоверная, ты бы видел! Мррр! То есть бррр! А нижняя башанда – это попросту жо… Уж не знаю, почему Гадзибул её как башанду позиционирует. Свои заморочки у этих параллельных. Ну, так вот. Валяется Гадзибул на страстьболоте и ором орёт. А тут я, здрасть! Горяченьким из Порта высадился. И сразу Гадзибула спасать. Ну, а как же? Что мы звери что ли? Добыл ему эту спирахету. Знаешь, что собой представляет? Грибок такой беленький на длинной извилистой тоненькой ножке, со шляпочкой пластинчатой, куполком. Невзрачный, несуразный, а силищи противоядной огромной. Добыл, значит, я грибуху, рискуя жизнью добыл. Поправил Гадзибул здоровье, и стали мы закадычными друзьями. Вместе зажили. Хорошо нам. В порыве благодарности мой новый друг Гадзибул кормит меня деликатесами - свежайшая рыбка, мяско парное, молочные продукты. Рыбку и мяско сам добывает в относительно экологически чистых местах, а сливочки, сметанку у Ёжки вору… не-не, всего-то пару раз было, ну от силы три, а так выменивает, бартером, так сказать.
- Как звать-то тебя, герой-спаситель страждущих? – спросил Нестор во сне.
- Я – котеечка. А зовут меня…

Нестор напыжился, пытаясь вспомнить, какое имя произнёс котеечка. Вспомнить не получилось. Нестор заторопился в школу, не хватало ещё и на третий урок опоздать. Странный сон не шёл у него из головы, даже на уроке. Кроме того, смущала необыкновенная незнакомая тишина в классе. Ребята были шёлковые. Домашнее задание – на зубок. Девчонки строили Нестору глазки (или ему показалось?). Пацаны вежливо и уважительно «Нестор Павлович, мел принести, доску протереть, наглядные пособия нужны, на раз доставим». Полнейшие респект и уважуха. Благодать!

После занятий состыкнулись с Лилией и вместе пошли домой. В ближайшем «Магните» закупили всё необходимое для котеечки. Лилия выбрала самый дорогой корм – влажники в пакетиках, паштетики в баночках, традиционные сухарики. Кроме того, продовольственная корзина котёночка дополнилась свежайшей телятинкой. «Заслужил!» - парировала она на взгляд Нестора, наполненный недоумением и упрёком.
Потом они медленно побрели к Нестору, взявшись за руки. В какой-то момент Нестор неожиданно с силой дёрнул Лилию за пальцы, чем страшно напугал её.
- Вспомнил!
- Что?! Ты мне пальцы оторвал!
- Прости. Вспомнил, какое имя он назвал!
- Кто?
- Котеечка! Он сказал: «А зовут меня Давид».
- Нестор, я ничего не понимаю, - начала злиться Лилечка.
- Сейчас объясню, пошли скорее.
Дома котейка всласть оттянулся на вкусняшке и уселся со спокойной совестью на постель намываться. За ужином Нестор поведал Лилии свой сон. Иногда котёнок прерывал своё занятие и впивался взглядом в Нестора.
- Такое впечатление, что он слушает и понимает твой рассказ, - сказала тихо Лилия. – Аж, не по себе как-то.
- Не исключено, что так оно и есть, - задумчиво произнёс Нестор.
Стали вспоминать совпадения из сна и яви. Выяснилось, что практически до буквы схожи,  фамилия Нестора – Гадзибулов и имя другана котеечки из сна – Гадзибул.
-  Кстати, тебя так дразнят, вернее, дразнили ученики! Ты в курсе? – спросила Лилия.
У неё чуть не вырвалось, что она тоже его так называла не раз, даже при директоре. Но Лилия вовремя спохватилась и прикусила язычок. Только виновато посмотрела на Нестора. Тот ничего не заметил, он был весь в процессе сравнения.
- Да, да, точно…
- Фамилия Васьки – Котеечкин, и котёнок из сна называл себя котеечка, да?
- Точно!
- В сне котеечка помогает Гадзибулу, возвращает его к жизни и здесь…
- Что здесь?
- Он помог тебе, Гадзибулов, обрести меня… - с пафосом ответила Лилия,
- …и вернуться к жизни, которая чуть было не прочапала мимо меня, - завершил Нестор.
- Кстати, и мимо меня тоже, - смущенно отозвалась Лилия. – Вытащил меня из об-раза учителки-сухаря, превратил в обычную девушку с нормальными человеческими чувствами.
- Знаешь, обычная девушка тебе очень идёт. Только не вздумай плакать от избытка нахлынувших человеческих чувств.
Нестор обнял Лилию за плечи. На колени к ней шмыгнул котеечка и замурлыкал переливами и трелями. Они начали вдвоём щекотать мягкое пуховое пузко, теребанить бархатистые ушки. Котеечка улыбался, скаля остренькие зубки, шутливо ловил их пальцы и, типа, грыз, засовывая в слюнявый ротик. Нестор и Лилия встречались пальцами в шёлковой шерстке, соприкасались, нежно перебирали подрагивающие кончики, и, в конце концов, слились в горячем поцелуе. Котеечка не вякнул ни разу. Он всё понимал, и не мешал приливу, так неожиданно открывшимся двоим, любви и нежности.
Затеяли чаепитие. Котеечка восседал на краешке стола, ему было позволено, как же иначе? Котеечке предложили овсяное печенье, и он занялся делом, облизывая сладенькую выпуклость печенки. Было смешно, трогательно и очень душевно.
- И всё же, при чём тут Давид? – задумчиво спросил Нестор.
При слове Давид котеечка отвлёкся от десерта и мякнул.
- Он понимает, Нестер, он отзывается! - подскочила Лилия. – Давай называть его так. Давид, Давид, Давид…
- Слушай, у него с гипофизом всё ОК, того и гляди начнёт «абырвалгать», - пошутил Нестер. – Имечко какое-то не кошачье. Надо бы что-то с буквой «С».
Котеечка мякнул возмущённо.
- Это другим надо - обычным, а наш – особенный. Он будет – Давид!
Котеечка издал одобрительное троекратное «муррр» и направился к Лилии на ко-ленки.

…...

Этой ночью Нестору снова приснился сон – продолжение первого. Они беседовали с котеечкой. Первое, что спросил Нестер, почему всё же Давид. Котеечка долго упирался, стеснялся. Нестер настаивал и клялся, что никогда, никому. Котеечка решился на объяснения.
- Понимаешь, я фильм смотрел по телеку, когда у бабуськи жил.
- Да брось!
- Да брысь!
- Коты не видят, что происходит в телевизоре, их привлекает лишь мелькание изображения, движущиеся пятна.
- Да? Это вам лапши на уши понавешивали. Мы всё видим, слышим и понимаем. Ну, не хочешь слушать, не надо! – обиделся котеечка.
- Прости, прости! Погорячился. Рассказывай. Значит, смотрел ты как-то по телеку один фильм…
- Называется «Ликвидация» - продолжил котеечка. – Помнишь, кто там главный герой был?
- Машков... Владимир.
- Пра-а-а-вильно. А кого Володя играл?
- Гоцмана.
- Пра-а-а-вильно. А как того Гоцмана звали?
- Дава.
- Пра-а-а-вильно. Ну, Нестор, дотягивай, догоняй. Уже горячо.
- Дава… - напрягся Нестор, - Дава… Давид! Гоцмана звали Давид!
- Мурр! Родили!
- А при чём здесь ты? Какая связь?
- Да самая прямая, мурр! Ну тебя, Нестор, тупишь ты что-то, мурр.
- Подожди, так-так… - начать строить логическую цепочку Нестор. – Гоцман…Дава…Давид…кот…котёнок…котеечка… Фу-у-у!
- Не парься, Нестор! Просто мне нравится этот фильм, Дава Гоцман, а Давид – моё любимое имя. Вот вам ваша арифметика, то есть физика!
- Ну, пусть так. Так более-менее понятно, каким боком Давид нарисовался, - сказал Нестор, хотя ничего ему было не понятно.

Помолчали.
- Я на днях в Параллельку сгоняю. Волнуюсь что-то за друга Гадзибула. Неспокойно мне как-то, уж не случилось чего. Там у них столько страсти-мордасти неприкаянной шляется, как бы не напоролся мой горячий параллельный парень Гадзибул на кого. Я недолго пару неделек и взад к вам с несравненной Лилечкой. Лады, Нестор? Муррр…
Выслушав, Нестор затосковал сразу и сильно.
- Может вместе? Я б/с возьму…
- Что ты несёшь, Нестор? Ты, видимо, выходил пока я тут про Параллельку распинался. Говорю ж тебе, страсти там мордасти на каждом шагу. Глазом моргнуть не успеешь, затопчут, запинают, залягают, порвут в клочья, кровь высосут да ещё и обматерят при этом. Сиди уж здесь, меня дожидайся с Лилечкой. Какие же у неё кудряшки забавные, муррр…
- Ладно. Только не больше пары неделек. Итак, почитай, полмесяца без тебя, - Не-стор уныло повесил нос.
- Не канючь, Нестор. Взрослый мужик вроде. Несколько дней назад ты как-то обходился без меня, муррр.
- Даже не знаю, как…

…...

Нестор проснулся в слезах. Долго не мог успокоиться, пока полностью не осознал, что это был всего лишь сон. Котеечка разметался на подушке рядом. Нестор осторожно погладил пальцем по выпяченному вверх пузку, где среди белого пушка просвечивалась нежно розовая плоть.
- Давидик мой…
Котеечка недовольно дёрнул задней лапкой, не мешай, мол. Нестор собрался и ушёл на работу. Когда они с Лилечкой вернулись домой,  котеечки Давида не было. Они обыскали все углы, все потаённые закоулочки. Котейки не было, он исчез. Нестор сидел на полу, печально и безнадёжно повесив голову, Лилечка ещё лазила, проверяя самые не-мыслимые местечки.
- Лиль, хватит. Он ушёл… в Параллельку… и это уже не сон.

…...

Котеечка подошёл к входу в Портал. Ждал, пока он откроется, и нужно будет не упустить момент, сигануть в него. Порт засветился невероятным загадочным светом. Давид прыгнул. Его помчало через время и пространство и вышвырнуло на страстьболоте. Давид икнул, мякнул, огляделся. Никого? Ан, нет. На опушке он увидел знакомую мохнатую фигуру внушительных размеров. Это был его друг Гадзибул. Он дремал после семи бессонных ночей ожидания возвращения котеечки. Сон-таки сморил его. Фигура обмякла и выглядела бесформенной кучей. Рогатая башанда повисла, неуправляемая развесистыми губищщами струйка слюны повисла из полуоткрытой пасти.
- Да, блин, Гадзибул, родной! – бросился к нему котеечка. – Страхолюдинка ты мой! Что случилось, дурачок? Опять какой-нибудь хмари натрескался, сердешный?
Гадзибал растопырил глазищи.
- Котеечка, родненький мой! Я чуть не помер без тебя… Что ты так долго? Я каждый день рыбку, чтоб свеженькая… а ты всё не идёшь…
Котеечку тронула такая любовь и забота.
- Ну-ну, будет! – он потёрся о грубую шерсть Гадзибула. – Пошли-ка домой, мурр.
- Идём, идём…
Гадзибул весело подскочил на копыта, аккуратно поднял котеечку передними лапами, прижал к груди и понёс его через глухоманьчащобу в своё жилище.
- Котеечка, какой же ты маленький, тёпленький…
Гадзибул низко наклонился к котеечке.
- Фу, Гадзи, что ты жрал? – отпрянул котеечка от вонючей пасти.
- Рыбу тухлявую. А что?
- Удавиться можно, задвохнуться! Ты хоть после тухлятины зубы чисть и пасть полощи.
- Хорошо, хорошо. Всё сделаю, как скажешь. Только не бросай меня… - Гадзибул зашмыгал пятачком.
- Да, что ж такое-то, а? Ну, дети малые, честслово. Что мне с вами делать?
- С вами?! Гадзибул остановился, как вкопанный. - Котеечка, у тебя кто-то есть кроме меня? Я правильно понял?
- Потерпи до дома, Гадзи. Это долгий разговор, не на скаку. Дома сядем рядком, да поговорим ладком.
Гадзибул поскакал, перемахивая через бурелом с удвоенной энергией и скоростью. Ему не терпелось приступить к серьёзному разговору. Навязчивая мысль о том, что он с кем-то ещё делит своего котеечку, неприятной щекоткой свербила нижнюю башанду.

Историю существующего где-то в бесконечной Вселенной параллельного Мира с существами, называемыми людями или человеками, Гадзибул выслушал молча.
- Э! – пихнул его котеечка и помахал лапкой перед унылой мордой. – Я здесь.
- Я, наверное, шмальнусь в этот Портал до того Мира и разнесу халабуду с учителем, его физикой и всем окружающем людячим миром к едрене Фене!
- Зря я тебе рассказал. Забыл, что ты – неадекват, мрр-мяу.
- Это как, неадекват?
- Не интеллигентный ты какой-то, мутный и, прости, крайне несправедливый. Мррр!
- Ну, уж тут ты подзагнул, - засопротивлялся Гадзибул. – Откуда ты взял такое?
- Так, проанализировал, что ты тут нёс. Позорище!
- Погоди! А что я такого позорного нанёс? За своё, понимаешь ли, бьюсь!
- Гадзи, друг, ты хоть представляешь, что такое параллельные Миры?
- Ну… так в общих чертах…
- Ни хрена ты не представляешь. Они же параллельные, Гадзи! Может тамошний Нестор Гадзибулов – это ты тутошний Гадзибул, но в другом искажённом качестве.
- Как, как? Он – это я, а я – это он? Как это? Не понимаю…
- Не пыжься, не такие умы не понимают. Скажу тебе одно - рушить ничего нельзя. Как аукнется, так и откликнется. Тронешь там – натворишь здесь. Разнесёшь там, а здесь возьмёт да и зарастёт всё страстьболотом. Как тебе перспективка?
- Страшно, котеечка!
- А то! Всё не просто, Гадзи. Да и что случилось-то? Пожил тут без  меня несколько денёчков…
- Я измаялся весь. Ты себе не представляешь, как мне было тяжко.
- Выбрось из башанды своей. Надо бы тебе на время моего вынужденного отсутствия верхнюю башанду отключать, а задействовать менее умную и думающую нижнюю, которая без особых заморочек фуняет себе и всё. Завтра же к Ёжке сбегаю, советнусь с ней на этот предмет.
- Нашёл советчицу, - иронично усмехнулся Гадзибул.
Это он так, для проформы. На самом деле Гадзибул присмирел и даже приужахнулся, когда представил, что на время отсутствия котеечки его верхняя башанда будет в отключке, а сам он будет валяться в пещере эдаким овощем-пофигистом и периодически попукивать на всё. Нежелательно было это допускать, не улыбалось это как-то Гадзибулу беззубым Ёжкиным ртом.
- Котеечка, а что ж делать-то будем? – спросил он тихим миролюбивым тоном.
- Что, что… преодолевать возникшие трудности, перебарывать в себе эгоизм, Гадзи, и находить консенсус, мррр!
- Ого!!!
- А ты, как думал! Проблемка-то не из простых – как два параллельных Мира  не рассорить да лбами не столкнуть, мррр.
- Придумай что-нибудь, котеечка. Не буду тебе мешать. Пойду шмякну кого-нибудь на мяско свеженькое. Или рыбочки?
- Лучше мяска, мррр. Только, умоляю, Гадзи, не как прошлый раз, лосяру завалил, не съем я столько…
- Хорошо, маленький. Ты не отвлекайся, придумывай.
Гадзибул застучал копытами, покидая пещеру.

Котеечка свернулся клубочком в уголке пещеры на какой-то грубошерстной шкуре. Он не спал, думал. Через пару деньков он вернётся к Нестору, проникнет в его сон. Только в глубоком человеческом сне он может разговаривать с Нестором, и он его понимает. Котеечка объяснит Нестору, куда он периодически исчезает. Так будет честно. Нестор - хороший человек, он поймёт, немного поартачится, и поймёт.


И, в-третьих. «Я в ответе за тех, кого приручил» - из дум котеечки Давида.

Толстые сосискообразные пальцы ухватили котеечку за ушко и вышвырнули из машины. Пальцы мерзко пахли вонючим луком и смесью  какой-то невообразимой хрени. Котеечка вспомнил, что водила жрал что-то, что воняло на весь салон машины.

Его похитили, когда он, вернувшись от Гадзибула, направлялся к дому Нестора. Подъехала крутая иномарка, вертлявый пацан на заднем сиденье начал орать: «Котька, хочу котьку, дай котьку!». Из машины высунулась рука, бесцеремонно схватила котеечку,  бросила его на заднее сиденье к пацану и рванула с места в карьер. Пацан схватил его и больно зажал. Котеечка зашипел и вывернулся из недобрых рук, забился в уголок.
- Проучи его, паршивца! – сказал водила пацану. – Сразу дай понять, кто здесь хозяин!
- Как проучить? – злобно спросил пацан.
- Настегай его!
- Чем?
- Да хоть газету сверни покруче и накажи, не стесняясь! Действуй!
Пацан свернул газету в рулон и замахнулся на котеечку.
- У-у-у…
Котеечка нанёс ответный удар  лапой с выпущенными когтями, разодрал газету.
- Сопротивляется, гадёныш!
- Врежь ему как следует! – это водила.
Пацан начал с силой хлестать котеечку.
- На, на, на!
Не помня себя, в какой-то дикой злобе, котеечка прыгнул на обидчика и вцепился пацану в руку, которая сжимала орудие издевательства. Впервые котеечка испытал такие незнакомые чувства, ему хотелось драть когтями, кусать зубами, вонзаться в плоть от обиды и несправедливости. Котеечка почувствовал вкус крови во рту и услышал вопль пацана. Машина резко тормознула.
- Блин! Вот су…! Падлой буду, зашибу гада!

Задняя дверца распахнулась, котеечку схватили за ушко. От пронзившей боли котеечка разжал свои маленькие челюсти. Он сделал пирует в воздухе и шмякнулся на землю, потерял сознание. Котеечка очнулся слабый и разбитый. Телко болело, ушко болело очень. Он с трудом поднялся. Попробовал помыть ушко лапкой. Не получилось. Ушко опухло и до него было жутко больно прикасаться. Котеечка вылез из придорожной канавы. Вдали светились огни городка, из которого его увезли зачем-то, чтобы надругаться и убить. Зачем, он никак не мог понять.
Котеечка сделал несколько неуверенных шагов в сторону огней. Было больно и трудно, но он побрёл на полусогнутых вялых лапках. Он доберётся до своих, добрых родных людей. Так надо.

Стемнело. Идти становилось всё труднее. Огни приблизились, но не намного. Путь предстоял далёк и мучительно труден. Котеечка решил немного передохнуть и двигаться дальше. Боль в груди и в области ушка усилилась. Хотелось мякать. Он заунывно заныл. Где-то неподалёку опасно гавкнули. Котеечка затаился. Нет, мякать нельзя, как бы не хотелось. На дороге показались огни идущей навстречу машины. Котеечка отпрыгнул с обочины и затаился в траве. Машина – это страшно, ещё страшнее, когда в машине открывается дверь. Машина проехала очень медленно мимо. Котеечка проводил настороженным взглядом удаляющиеся красные огоньки, непроизвольно зашипел на них по–дикому, злобно. Он уже собирался продолжить свой нелёгкий путь, когда услышал шуршание сзади. Котеечка оглянулся. Машина медленно разворачивалась. Затем также медленно тронулась в его направлении. Котеечка прыгнул в густую траву, затаился, слился со средой. Правда больное ушко не прижималось к голове и предательски торчало раздувшимся оладухом. Машина затормозила практически напротив его укрытия. Гадский потрух! Неужели конец. Опять захотелось протяжно взвыть.
Дверца открылась и из машины порывисто вышел человек. Котеечка зажмурился. От того, что он услышал в следующее мгновение у котеечки закружилась голова, и он чуть не потерял сознание.
- Нестор, не будь ребёнком! Садись в машину, поехали домой, - услышал он незнакомый голос, который произносил до боли дорогое, знакомое имя.
- Вы езжайте, Анатолий Иванович. Спасибо за всё. Я поищу ещё, вдруг он где-то здесь рядом. Лиль, оставь фонарик, -  тоном, не терпящим возражений, сказал его Нестор.
Котеечка хотел крикнуть: «Да! Да! Я – здесь, я – рядом!». Но, во-первых, у него спёрло дыхание от счастья, а во-вторых, он не умел говорить не во сне.
Из машины выпорхнула любимая Лилечка со словами:
- Как ты мог подумать, что я оставлю тебя здесь одного на ночной дороге? Это возмутительно, Нестор Павлович!
- Прости!
- Господа, учителя! Я на правах директора вверенного мне коллектива школы требую незамедлительной посадки в машину! – почти закричал Анатолий Иванович.
На него не обращали внимания, перешептывались между собой.
- Простишь?
- Угу.
- Не будешь называть меня Павловичем?
- Не буду.
- Точно?
- Угу.
Эти тихие милые голоса напомнили котеечке тёплый дом с диванчиком, телевизором, заботливой рукой Нестора, хрустящими вкусняшками, Лилечкиными смешными кудряшками и разными другими приятностями.

Пронзительное «мя-я-а-а-а…» прорезалось само собой. Котеечка не смог запрыгнуть к Нестору на руки, он просто подполз к его ногам и положил усталую голову на но-сок знакомого ботинка. Холодные, но такие родные руки подняли его и посадили за пазуху. Нестор шептал, шептал что-то сладко-ласковое, аккуратно гладя по лобику. Лилечка, всегда сюсюкающая, сейчас как-то странно молчала. Она плакала.

Котеечка заснул ещё до того, как машина тронулась. Он не видел, как приходили в себя от пережитого Нестор и Лилечка, пока смогли более-менее спокойно обсуждать распухшее пельменем ушко Давидика и его чудесное возвращение в родной дом. Сквозь сон котеечка услышал голос директора: «Цирк!Куклачёв отдыхает! Честное слово! Нестор, заменю завтра твой первый урок химией, отоспись». От ненавистных звуков хлопнувшей дверцы и отъезжающей машины котеечку передёрнуло, но он не проснулся.

Проснулся котеечка только ранним утром. С двух сторон его окружали вихры Нестора и кудряшки Лилечки. Сладенько! Так бы и валялся с ними весь день. Но есть неотложные дела, есть очень серьёзный разговор к Нестору. Котеечка осторожно перебрался к Нестору на грудь. Тот улыбнулся во сне и накрыл мохнатое тельце ладонью. Пора проникать в сон. Котеечка пристально посмотрел на Нестора и заурчал, чтобы сильнее усыпить чарующими звуками уже спящего. Ему нужен был глубокий сон.

…...

Они сидят на мягкой траве на берегу реки. Летний солнечный день. Тихо. Давид всё рассказал Нестору. Ждал, когда тот переварит. Нестор крутит в пальцах травинку.  Думает.  Давид не торопит.
- Зачем? – тихо спрашивает Нестор.
- Так надо, - отвечает Давид.
- Там опасно…
- Напомню, не более, чем здесь, мррр…
- Я скучаю без тебя…
- Он тоже, мррр… У тебя Лилечка, школа, ребята, Васька, а он один, мррр…
- Охо-хо… По две недельки, говоришь?
- Ну да! Всего-то, мррр…Договорились?
- Да.
Давид прыгает к Нестору на руки, начинает тереться о подбородок тугим лбом и заливается мурлыкающей трелью. Нестор хохочет.

…...

Котеечка приоткрыл глаза. Нестор и Лилечка склонились над ним.
- Хитрюга!
- Мррр…
- Ты о чём? – удивляется Лилечка.
- Он знает, - отвечает Нестор и подмигивает котеечке.
- Ага, тайны, от меня, - притворно обижается Лилечка.
- Лиль, нам пора. А ты поспи ещё, маленький. До вечера.
- Мррр…
Котеечка спрыгнул с постели, пошёл впереди Нестора и Лилечки к входной двери. Проводил хозяев. Выполнил обязательный ритуал. Вернулся в комнату, прыгнул на подоконник. Захотелось пофилософствовать, как водится в дрёме. Он прикрыл глаза, оставив небольшие щёлочки, начал тихохонько раскачиваться и беседовать с ними.
- Вот вы спрашиваете, зачем? Зачем я это делаю? Мызгаю от одного из вас к другому, через Миры и Время. А как же? Как иначе? Не умею я по-другому. Я в ответе за вас, мои Гадзи. Я в ответе за тех, кого приручил! Мррр…
Последняя фраза получилась такая кругленькая и супер философская, с таким глубочайшим смыслом. Она очень приглянулась котеечке. Давид повторил её ещё несколько раз:
- Я в ответе за тех, кого приручил!
- Да! Я в ответе за тех, кого приручил!
- Именно так! Я в ответе за тех, кого приручил!

Мррр…мррр…мррр… мррр… мррр… мррр… мррр… мррр… мррр… мррр…