Чужой куш

               

 
                1.

        Евгений Ардалионович был зол.
        Он проигрался снова и совершенно пустой возвращался домой пешком, как простой мужик. Его раздражала грязная улица и прохожие, которым не было дела до его неприятностей. И еще у них были деньги в отличие от него. На дворе стоял октябрь, очень неустойчивая и непонятная погода. Булыжники под ногами не меняли своего цвета и в дождь и в снег. Серые стены домов с кое-где облупившейся штукатуркой монотонно проплывали мимо. Прохожие поднимали воротники пальто от ветра, лучше было тем кто ехал в закрытых экипажах. Ни одной женщины он не встретил, только на проспекте мимо пробежала одна, путаясь в рваный полушалок поверх кофточки. Не смотря на то, что она прятала лицо, Евгений успел заметить на нем несвежие синяки.
        "-Так и надо стерве" - подумал он зло, -"Сколько такие у нас денег выманивают."
        Ухудшая настроение пошел снег, мокрыми хлопьями облепляя лицо, делая белую маску, набиваясь в глаза и в рот.
        Евгений Ардалионович ускорил шаг, чувствуя что старые ботинки промокли.
        "-Я нищий, - думал он, -"если не раздобуду где нибудь денег. Но разве может быть нищим тот у чьей матери зашито в матрас полтораста рублей, а еще тысяча припрятана где в другом месте, но старуха не дает, воспитывает, надеясь на то что я изменюсь, но я сегодня же распорю матрас..."
        -Эй!
        Обровский так представлял себе матрас, что появившийся на пути из пелены снега прохожий был им сбит с ног, словно он преграждал ему путь к наживе.
        -Вы глаза дома забыли что-ли! - крикнул ему упавший, вставая с мостовой и отряхиваясь, - Сталкиваете людей как комета, стыдно, не лошадь ведь.
        Евгений схватил незнакомца с гнусавым голосом за лацканы сюртука, притягивая к своему лицу лицо незнакомца.
        -Вы осмелились чем-то нехорошим меня назвать, сударь? - с угрозой спросил он рассматривая незнакомца.
        У того оказалась непривлекательная внешность; короткий, толстый нос с круглыми очками на переносице, которые он поправлял постоянно, серые близорукие глаза щурились даже за очками и губы были толстоваты, неприятны по своей форме, словно искусанные пчелой. Пакли светлых волос из-под фуражки мокро облепили виски и лоб.
        -Вы обозвали меня скотиной, - потряс его Обровский снова призывая к ответу.
        -Скотина ты и есть и всегда ею был, несешься закусив удила неизвестно куда, пусти! - неожиданно смело сказал человечек.
        -Что? - опешил Евгений, - ты... вы знаете меня?
        -Знаю к сожалению, и узнал первым, ведь у меня очки в отличие от тебя, Ободровский.
        Знакомое со студенческих лет прозвище заставило его выпустить незнакомца.
        -Иван?
        -Да, это я, Евгений,
        -Иван Олегович Разносов! - наконец узнал задира.
        -Он самый, - с достоинством сказал очкарик, - Сейчас не принято узнавать старых друзей если они не могут угостить ужином.
        -А ты можешь? - почуял поживу Обровский.
        -Могу, сейчас я при деньгах.
        -Ты всегда был умнее нас, остальных, - сказал тогда старый друг, - и знал как раздобыть государственные билетики. Пардон, если не узнал, я рад тебе от души, - игрок крепко по дружески пожал более богатому приятелю руку.
        Он считал Разносова дураком, когда брал у него деньги в студенческие годы, якобы с возвратом, но не возвращал, а Разносов не спрашивал, считая что товарищ выше него по положению и почитал почти за честь, когда он брал взаймы. Обровский считал это справедливым и пользовался Разносовым как вспомогательной кассой. Но когда они вышли из гимназии и Обровский вернулся домой к родительским деньгам, он посчитал зазорным для себя больше обращаться к такому бедному человечку и вычеркнул его из памяти. А теперь после стольких лет взлетов и неудач он опять встретил свою кассу, и как во время.
        -Прошу отобедать ко мне, - сказал Разносов вновь встреченному товарищу.
        -Со своей стороны я принимаю приглашение и разрешаю провезти меня на извозчике, свой экипаж я оставил дома совершая променад когда еще не пошел снег, - с той же снисходительностью и превосходством заявил Евгений Ардалионович пряча за этим как за фасадом тягостную бедность, гордо поднимая голову увенчанную цилиндром.
        -Зачем же на извозчике, до моей квартиры несколько шагов осталось, - Разносов указал рукой в проулок за аркой.
        -Ну и квартал ты себе выбрал, - брезгливо поморщился аристократ.
        -На что денег хватило, я не так богат, как ты, мои родители заложили дом, а я ушел жить в люди, своим трудом.
        -И чем ты занимаешься, служишь?
        -Да, писцом в казначейской палате, - Разносов повел друга по проулку, где было грязнее чем на улице.
        Обровский почти с ненавистью смотрел на его спину и грязные галоши с сапогами и сожалел, что полез в такую дыру. Когда они вошли с сравнительно чистый двор, Обровский уже хотел отказаться от обеда, представив худшую сервировку и скудное меню, но Разносов успел сказать:
        -Но я еще занимаюсь переводами.
        -Какими переводами?
        -Перевожу французские романы, вообще романы-дрянь, но их читают, а я получаю за это деньги, получаю чуть больше даже, чем за казенную работу.
        -А это ты работой не считаешь? - насмешливо спросил Обровский опять почуяв наживу.
        -Помилуй, какая это работа, труднее написать полный роман самому.
        -А ты пробовал?
        -Писать?
        -Да.
        -Э, таланту не хватило.
        -Значит пробовал, - поддразнил товарищ, - Разносов хотел стать писателем, да не вышло.
        -Не смейся, о моем позоре знаешь только ты один.
        -Дашь прочитать?
        -Нет, я сжег свое произведение раньше, чем его увидел свет.
        -Вот как, а если мир потерял в тебе талантливого писателя?
        -Скорее это была поэма и посвящена она была одной девице... вот мой подъезд, - Разносов открыл обшитую клеенкой дверь в полутемный подъезд, куда свет проникал через окна на втором этаже, - прошу в мои пенаты, осторожно, первая ступенька крутая.
        -Разносов может влюбиться? - лукаво сказал Обровский прежде чем войти внутрь, - Такой трезвый человек как ты, подвержен сопливой романтике; вздохам, мольбам и бесполезной трате денег на подарки?
        Разносов покраснел как школьник, но здесь на его счастье было темно.
        -Я ничего не требовал в замен, - словно в оправдание сказал неудавшийся писатель, - Она милая, добрая барышня, но на меня не смотрела.
        -Конечно, ведь ты решил ее купить за поэму.
        -Куда мне, она богата и понимает толк в искусстве.
        Но похоже Разносова задело это воспоминание и он дальше поднимался до квартиры молча, хотя где-то в душе понимал, что поэма не получилась не потому что он не писатель, а потому, что написана была не для той, и его больше не интересовало потраченное зря время.
        -Собственно, Арианна Федоровна не нашего круга, - напоследок заключил Разносов и стоя на площадке второго этажа перед крашеной старой дверью, достал ключ.
        Его квартира состояла, как и предполагал Обровский, из одной комнаты, но сравнительно большой. Старая ширма с экзотическими цветами и людьми с темной кожей, закрывала бывшую кладовую, образуя перед ней небольшой закуток, вроде места, где переодевались. Что было в кладовой Евгений не увидел: висела занавеска. Обои на стенах квартиры заставляли желать лучшего. На потолке висела простенькая люстра с тремя рогаликами, выглядывающими из блюдца-серединки непонятного цветка. У стены стоял шкаф со стеклянными дверцами, этажерка с немногими книгами и бумагами. Папки и бумаги лежали на столе у окна в беспорядке вокруг чернильного прибора. Небольшой протертый диван и пара стульев с резными спинками у стены, где находился небольшой камин. Это заставляло предположить, что в начале комната была больше, а сейчас ее разделили, чтобы отдать в наем. На каминной полке стояли часы. Овальное зеркало в медной оправе висело пыльное, как в гостиницах. Потертая обстановка не могла в своей старинной вычурности претендовать на роскошь. Две картины на которых был изображен пасторальный пейзаж еще больше наводили на мысль ненужного мещанства, в попытке приукрасить эти апартаменты, хотя больше испортили обстановку. Но для чиновника это была вполне нормальная квартира.
        -Проходи, Евгений, - пригласил гостя Разносов принимая брезгливость товарища за вежливое ожидание, - Я сейчас разведу камин для тебя и подам на стол.
        -У тебя нет слуги? - спросил снова с легким презрением Обровский.
        -Ты же знаешь, в наше время трудно найти порядочного слугу, если он в свое время не был выходцем из твоих крепостных. А нынешние крадут, да еще плати им сверх того, да и сам видишь, площадь у меня маленькая, сам справляюсь.
        -Сам убираешься? - с усмешкой сказал настоящий барин, стоя в пальто посреди комнаты, держа снятые перчатки в руках.
        -Нет, приходит тут одна девица от хозяев, - ответил приятель разжигая камин.
        И хорошо, что он сидел на корточках лицом к камину и не видел как на него посмотрел Обровский, а то бы их дружба дала такую трещину, что разлетелась на куски и не случилось того, что случилось потом, а это уже в назидание тому, кто не может разглядеть за позолотой мишуру; отличить настоящую вежливость и воспитания от презрения и хвастливости. Гость больше не церемонясь с презрением принялся раздеваться сам, считая, что его персона делает честь более низкой персоне. А в чем это различие, он не задумывался.
        -Ты я вижу стал иметь успех у женщин, и вкус твой стал лучше.
        В ответ на его сарказм затрещали поленья в камине, занялось пламя, Разносов встал и спокойно обернулся к товарищу.
        -Ты не прав.
        -Это ты говоришь мне?
        -Да, вынужден, да мне не везло в самом начале, я сын бедного мещанина - ты потомственный барин. У моей матери всего одна старая Аксинья в услужении была, а у вас в деревне было двести душ. Ты рос в роскоши - я ютился в хибаре, ты умный - я глупый! У  тебя знакомства в высших кругах, а у меня только твое покровительство, и к тому же, ты всегда нравился прекрасной половине человечества, а я сам помнишь, каким гадким утенком был.
        -И не изменился, - услужливо продолжил Обровский за него.
        -Да, я знаю какой я, - Разносов поправил очки, - и ты впрочем, тоже.
        -Что ты хочешь сказать?
        -Всего лишь правду, ты каким был видным таким и остался, а я видишь, кручусь как мышь в горшке с молоком, а выбраться не могу.
        Обровский и правда был видным мужчиной, высоким, широкоплечим, стройным. Его черные волосы вились от природы. Темно-синие широко поставленные глаза смотрели смело, почти дерзко, что впрочем прощалось ему прекрасной половиной человечества. Темные усики красовались над верхней полной губой. На всегда гладко выбритом подбородке красовалась ямочка. Разносов рядом с таким товарищем сильно проигрывал.
        Обровский это прекрасно знал и мог позволить себе снисходительность к самоуничижению друга. Вот если бы он пошел на соперничество, тогда не было бы ему пощады.
        -Не горюй, Иван, не стоила она того; бледная, тощая как щепка, жесткая, всегда пыталась читать нам наставления о нравственности, молоко от ее взгляд скисало и с ней ты бы превратился в такой сухарь, что ничем тебя нельзя было бы потом размочить...
        -Я прошу тебя, Евгений, не говори так о ней. Алена Дмитриевна была порядочная девушка и ее ужасали наши манеры и...
        -Хулиганства? Да, было времечко, никогда я с тех пор так не веселился, но зато теперь открыто ношу прозвище жуира. Твоей невесте не понравилось бы, что ты находишься под влиянием жуира, а? Но оставим почивших и вспомним о насущном.
        -Прости, Евгений, - Разносов подскочил к нему и как лакей взял его мокрое пальто, сам оставаясь в мокрой верхней одежде, - Садись на диван, сейчас я подам тебе вина.
        Он так засуетился, что стал похож на Петрушку в балагане. Пальто Обровского он повесил на спинку стула, сушиться перед камином, а свой сюртук и картуз бросил за ширму. Из шкафа со стеклянными дверями он достал графинчик с красной жидкостью и налил в новенький фужер, себе же плеснул в простую кружку.
        -Вот, Евгений, - подал Разносов рассевшемуся на диване товарищу, - Бургундское.
        -Настоящее? Я вижу дела у тебя идут и в правду неплохо, - и Евгений Ардалионович сделал глоток, но тут же скривился и чуть не выплюнул вино на пол, - Где ты взял это "бурдонское", где нибудь из-подворотни нацедил, чтобы угостить своего самого лучшего друга?
        -Евгений, - укоризненно сказал Разносов, - уверяю тебя это самое настоящее бургундское, меня заверили в этом.
        -Значит тебя бессовестно обманули, мой наивный друг.
        -Помилосердствуй, я тоже пил и по вкусу...
        -Тебе понравилось?
        -Вполне, хоть я и не разбираюсь в винах.
        -Оно и видно. Откуда ты взял эти помои, из Франции? - насмешливо подначивал знаток вин.
        -Нет конечно, купил в лавке купца Андриянова, - чуть смущенно ответил простак.
        -Его лавка называется "На задворках Парижа"?
        -Почти угадал она называется "Париж" .
        Обровский расхохотался и "бургундское" заплескалось в фужере.
        -Так это точно не настоящее бургундское? - тогда стал спрашивать сын приказчика.
        -Да, поверь, я знаю его вкус, многих других вин и шампанского, - авторитетно заявил Обровский возвращая ему недопитое вино, - Сколько ты заплатил за эту гадость?
        -Тридцать целковых.
        -Я бы на твоем месте потребовал их обратно.
        -Но это невозможно. И многие у них покупают, никто не жаловался, ты бы видел какое там разнообразие вин.
        -И шампанское есть?
        -Есть.
        -Из Шампани?
        -Брось шутить, я серьезно, только ты мне сказал что это подделка. Ей Богу, клиенты их должно быть не из культурных, но цены, знаешь, не для бедных.
        -Иначе он бы не разбогател. А кто этот Андриянов?
        -Отец Арианны Федоровны, - тихо ответил Разносов.
        -Той кому ты поэму сочинял?
        -Да, - коротко отвечал хозяин.
        -Теперь мне все понятно, - расплылся в улыбке Обровский.
        -Нет, ты не понял, у Арианны Федоровны есть жених из среды купцов.
        -Да неужели.
        -Я уже сказал что она принимает меня из жалости и уважения... к моей учености... - Разносов допил залпом вино из своего фужера.
        -К твоей учености? - снова засмеялся Обровский, - Для купеческой дочери ты может быть и кажешься ученым, и что ты ей преподаешь: иностранные языки, беседуешь о философии?
        -Собственно она любит поэзию и читает разные книги.
        -Те которые ты ей переводишь?
        -Да, она любит Пушкина.
        -Ну если Пушкина, тогда это ученая дама.
        -Я прошу тебя, прекрати, если бы ты увидел ее, то понял что она не похожа на своего отца.
        -Она не прячет бороду, не стоит за прилавком у себя в лавке? - продолжал потешатся Обровский еще чувствуя во рту вкус "бурдонского".
        -Арианна Федоровна приятная во всех отношениях барышня, стройная где надо и полная как полагается женщине по форме.
        -И учена к тому же, - добавил к портрету купеческой дочери жуир.
        -Да... нет, она уважает поэтов и писателей, с кем можно поговорить об искусстве и кто обладает манерами высшего света.
        -Ах, вот как, купчиха захотела стать светской дамой и хочет учиться.
        -Нет, она вполне овладела теми приемами что нужны девушкам в высшем свете, теперь она хочет общаться с талантливыми людьми.
        -А у нее хватит денег, чтобы блестать своими талантами в высшем обществе? - уже без смеха осведомился Обровский.
        -Я уже говорил, что она богата, в приданое за ней отец дает десять тысяч, каменный дом с видом на Неву и лабазы. Арианна Федоровна богатая невеста и ее жениху Серьезнову повезло, к своим лабазам он прибавит еще полученные в приданое за женой. Как видишь в этом мире много несправедливостей; у кого все есть и так с избытком, тому еще добавляется, а у кого ничего, тот всю жизнь зрит дыру в кармане.
        -Если он дурак и ленив то конечно, - согласился Обровский задумавшись при перечислении приданого купчихи.
        В его синих глаза что-то блестнуло, словно между темной синевой сверкнула молния, как в грозу на небосклоне и ее отражение сверкнуло в зрачках.
        -Но у меня работа есть, за которую я получаю.
        -Несомненно тебе повезло найти работу, которая тебя устраивает.
        -Я этого не говорил.
        -Ну, извини, я думал тебя устраивает твоя жизнь. А скажи, твоя муза хороша собой?
        -Ты правда переменил свое мнение о ней? - победно вскочил Разносов забыв что держал фужер с вином и понял это только когда осколки оказались на полу, и увидел красную жидкость на диване и капли на Обровском, не успевшим уклониться от замарания в"бурдонском".
        -Фи, какой ты неуклюжий.
        -Этот фужер подарила мне она.
        -Ничего, еще что нибудь подарит, а посуда бьется к счастью, но если мы не смогли выпить, то поесть надеюсь удастся, - намекнул гость на то, что он голоден.
        -Прости, конечно я неуклюжая скотина, сейчас что нибудь соображу.
        И он бросился к выручательному шкафу и стал вынимать оттуда тарелочки с нарезанной холодной ветчиной, кусочки сыра неизвестного происхождения, паштет, куриную ножку, зеленый горошек, несколько конфет.
        -Грандиозно, - сказал Обровский стоя у стола и глядя на все эти "деликатесы" - ты решил скормить мне все свои запасы?
        Разносов слегка покраснел.
        -Я собирался это съесть сегодня, чтобы  продукты не испортились и купить новые, и провидение послало мне сотрапезника.
        -Провидение заботится об умных, а тех кто привередлив, посылает к черту.
        -Ты хочешь сказать привередливый останется голодным, - сказал Разносов ставя ему второй стул с высокой спинкой, а сам садясь на ободранный табурет.
        -Да, гордый остается с пустым желудком, а хитрый набивает желудок про запас, - сказал Обровский садясь за стол с видом человека делающего одолжение.
        -Уверяю тебя, продукты свежие, - зная друга по студенческим годам заявил Разносов, - Арианна Федоровна положила их в корзину собственной ручкой.
        -Ну если так, если она собственною ручкой, то можно есть без опаски, - не меняя насмешливого тона сказал Обровский беря салфетку из под руки куда ее положил хозяин квартиры и заложил за отворот сюртука, потом взял куриную ножку курицы.
        -Да, чуть не забыл, я спешил к другу, когда ты меня завернул с пути, чтобы занять у него немного денег. Из-за тебя верно останусь без денег...
        -Я непременно дам тебе, - тут же заявил Разносов так неправдоподобно радостно, словно ему было за счастье одолжить другу, - Сколько тебе надо?
        -Всего сто рублей. Я конечно верну, дело чести, не бойся.
        -Я не боюсь, но у меня...
        -Я опять забираю все твои запасы? - невинно спросил игрок запуская зубы в ножку.
        -У меня только шестьдесят сейчас, но видишь ли, Арианна Федоровна обещала мне еще столько же за то, чтобы я привел ей писателя...
        -И он отказался?
        -Оказался не писателем, а...
        -Сапожником?
        -Почти, и вот я... если ты согласишься быть ей представленным...
        -О, я с удовольствие после заочного знакомства, - радостно согласился Обровский приятно удивив Разносова.
        -Ты правда пойдешь со мной? - спросил тот.
        -Конечно, это не только дело чести, но и приятное знакомство.
        -Замечательно, Арианна Федоровна будет рада заполучить к себе такого человека и поболтать с ним на интересные темы!
        "-Уж я найду о чем поговорить с купчихой, чтобы она оказалась мне полезной" - подумал Обровский, а в слух сказал:
        -Люблю поговорить с умной и красивой женщиной, это мое призвание - развлекать таких женщин, - и промокнул губы концом салфетки.


                ***   ***   ***


        Дом купца Федора Ивановича Андриянова стоял на Н-м проспекте и имел два этажа: внизу жила прислуга, пять верхних этажей занимал купец - вдовец и его двадцатидвухлетняя дочь Ариша, которую на светский манер стали звать Арианной, а отец по прежнему Аришкой. Вход в дом вел через ворота под каменной старинной аркой. Во дворе у входа перед крыльцом росла старя береза, ее ветки в ненастную погоду стучались в окна. Во глубине двора располагались хозяйские постройки. Здание жилого дома с железным коньком на крыше было построено, что называется на века. Купец купил его, чтобы быть поближе к своим лавкам.
        Обровский дал себя познакомить с дочерью купца заранее зная как себя вести с подобными людьми. Он надел самый новый свой сюртук, тщательно причесался и надушился, взял перчатки спорящие белизной с самой чистой накрахмаленной скатертью. Его ботинки скрипели, когда он вошел в прихожую с Разносовым; они были купленные на деньги из под матраса маменьки. Он таки вытащил их и там оказалось ровно столько сколько был его долг. Но вместо того чтобы покрыть свой долг жуир употребил деньги на другое дело, предварительно переговорив с теми, кому должен, раскрыв свои карты, пообещав после своей женитьбы все вернуть. И теперь Обровский стоял в прихожей, холеный и надушенный, приготовившись к новой игре. Разносов по сравнению с ним выглядел жалко с прилизанными жидкими волосами, в видавшем виды сюртуке. Когда они вошли в натопленную прихожую, очки у Разносова запотели, и он их снял чтобы протереть. Обровский в ожидании ходил взад-вперед отворачиваясь от кувшина в нише и дешевых репродукцией на стенах.
        -Купчиха заставляет себя ждать, - недовольно говорил он.
        -Что ты говоришь? - Разносов наконец одел очки.
        -Говорю, что судя по тому сколько она нас заставляет ждать, она должно быть минимум дочерью аташе посольства.
        -Девушки всегда прихорашиваются перед приемом, а тебя она очень хотела видеть после моего рассказа.
        -Хотелось бы узнать, что ты ей обо мне наговорил? - нахмурился Евгений Ардалионович.
        -Не беспокойся, - улыбнулся Разносов, - я описал тебя как нельзя лучше и ты не разочаруешь ее, по виду ты вполне соответствуешь рассказанному о тебе...
        В это время закрытые резные двери раскрылись и показалась наконец Арианна Федоровна собственной персоной.
        -Иван Олегович, - порхнула она к своему переводчику, - как вы долго к нам не заглядывали и кого вы привели?
        Было видно что она делает вид, что ничего не слышала о Обровском и неожиданному знакомству будет рада.
        -Разрешите представить вам, Арианна Федоровна, моего хорошего друга и талантливого человека - Евгения Ардалионовича Обровского, помещика и дворянина.
        -Очень рада, - присела в поклоне девушка держа веер сложенным.
        Обровский не стесняясь разглядывал барышню словно через лорнет. Дочь купца была плотной, что не портило ее дивных форм затянутых в корсет. Грудь выпирала из выреза платья. Ее шея белая как из мрамора слегка полноватая гармонировала с плечами. Зная это хозяйка выставляла прелести на показ. Но больше всего Обровского привлекло ожерелье на фоне этого телесного великолепия. Оно состояло из рубинов в виде капелек и червленого золота. Пока гость прикидывал сколько оно стоит, быстро опишем лицо купчихи. Почти правильный овал лица с годами мог изменится потеряв чистую форму благодаря полноте щек и двойному подбородку. На тонких мягких губах виднелся переизбыток помады, а и без того гладкую белую кожу портили белила. Арианна Федоровна была блондинкой, и сурьмила брови. Ей это не шло. И в купе с накрашенными каре-зелеными глазами она выглядела вульгарно. Египетские глаза на русском лице смотрелись весьма своеобразно и неуместно. Мягкие локоны своим густым нагромождением отяжеляли и без того не воздушный вид девицы и лучше бы смотрелись в косе. Арина Федоровна старалась соответствовать моде, но перебарщивала и портила себя. Ей был нужен советник и учитель со вкусом, но она считала что сама во всем разбирается и не принимала советов от окружающих. В таком виде дочь купца предстала перед Обровским угадавшим за всей штукатуркой неплохие внешние данные. Новая игра где он намеревался отхватить чужой куш обещала быть приятной; все на лицо и только он сам прячет свои карты. Так как игрок задержал свой взгляд на пикантном месте, барышня покраснела и Обровский изображая восхищенный взгляд взял ее белую ручку унизанную золотым перстень с агатом, прикоснулся в ней губами.
        -Извините меня, Арианна Федоровна, вы богиня и мне простому смертному, узревшему вашу красоту отточенную вашем вкусом, надеюсь будет прощена моя дерзость.
        -А вы галантны, - сказала довольная комплиментом купчиха, обмахиваясь веером.
        -Легко быть галантным и говорить комплименты как правду рядом с вами.
        -О, вы мне льстите, как принято в вашем высоком круге.
        -Лесть есть правда, когда видишь вас. И я уверен, что вы так же образованы, как и прекрасны.
        -Я читаю и общаюсь с умными людьми, вот как вы, не думайте, что дочь купца богата только деньгами отца, в моих закромах столько всего добра помимо денег, да я еще училась в пансионе, так что смогла бы развлечь самого Лафонтена, если бы он жил в наше время, но у нас слава Богу более просвещенные времена.
        Эта речь выдала ее и Обровский заранее торжествовал победу над ней.
        -Не сомневаюсь, мадемуазель, вы побили бы его одной своей красотой.
        -Что значит "побила" ? Не думаете вы, что мы выходцы из народа, до сих пор доказываем свою правоту на кулаках?
        -Что вы, я имел в виду другое: Лафонтен как всякий француз более тонкий любитель женской красоты, чем поэзии и при виде вас он бы заранее отдал вам первенства во всем.
        -Вы так думаете?
        -Амур главенствует над музами даже в прозе, а у людей творческих тем паче.
        -Так вы считаете, что любовь есть предмет самый главный в жизни?
        -А вы так не считаете?
        -Мы, девушки, должны беречься чтобы не обжечься, выбор суженого самое главное решение в нашей жизни, - так говорили они проходя в гостиную, - Но прошу вас сюда, на диваны, - Арианна Федоровна указала на уголок мятой мебели из красного дерева.
        Обровский сел напротив хозяйки, Разносов примостился на скамеечке с мягким сидением и смотрел на свою благодетельницу снизу вверх, не вступая в их разговор.
        -Вы правы, Арианна Федоровна, - сказал Обровский устремляя на нее взгляд синих глаз, прямо и открыто, а в глубине замышляя коварный план заманивания, - вам девушкам трудно сделать правильный выбор когда вокруг полно охотников до денег вашего отца, напористых выскочек, которые пренебрегают лично вами. У них нет хороших манер, они грубы и не культурны.
        -Как вы правильно заметили, - поддакнула зазнавшаяся девица.
        -К счастью вы избрали другой путь, вы девушка со средствами, с характером, не зависимая, совсем не из той среды из которой вышел ваш отец и не пойдете по его стопам, сделаете как хотите и не ошибетесь, - продолжил льстить Обровский.
        -Собственно я так и сделаю, - с секундной запинкой ответила Андриянова, - отец любит меня и не встанет на пути моего счастья.
        -Да, Григорий Данилович не плохой человек, - вступил в разговор Разносов, - Но не любит нас, творческих людей, считая за бездельников и лизоблюдов, сам он купец второй гильдии и прозаик по жизни.
        -Если вы уже сделали свой главный выбор в жизни, то я уверен, что этот человек не похож на остальных купцов, - уверенно сказал Обровский.
        -Как вам сказать, его сватал за меня его отец и мой отец дал согласие, я тогда была очень молода и неопытна, зная только наставление почившей матушки. Она говорила что наше предназначение выйти замуж, вести хозяйство и растить своих детей. Но прошло время, я поумнела, много узнала; женщина должна развиваться, она не хуже мужчины и у нее много талантов. Сколько лет она была рабой мужчин и наконец вышла из под их тени, чтобы стать хозяйкой своей судьбы!
        -Я с вами согласен, сейчас некоторые дамы управляют поместьем не хуже мужчин и даже некоторые из них спрашивают у прекрасной половины человечества совета. Такова была моя матушка.
        -Была? Ее уже нет?
        -Она отошла от этих дел вверив их мне.
        -Вы богаты?
        -Как вам сказать... получаю доходу чистого тридцать тысяч, но в будущем надеюсь на большее.
        При этих словах Разносов посмотрел на него так, словно хотел сказать, почему же ты занимал у меня?
        Но пощадил щепетильность товарища, не подозревая о его игре.
        -Имею поля и луга в несколько гектаров, половину еще сдала в наем моя матушка после отмены крепостного права. Дом наш правда находится на окраине, но имеет большой сад и живописный вид.
        -Мы тоже жили раньше за городом, потом переехали сюда, чтобы батюшке было удобнее вести свою торговлю, - сказала Арианна с небрежным видом, - Но разве в деньгах счастье. Моя матушка став богатой не стала счастливой и деньги ее не вылечили, каких бы лекарей не привозил отец.
        -Совершенно с вами согласен, деньги создают удобства в быту, а более тонкую материю на них не купишь. Общение культурных людей бесценно, только друг друга они понимают, а если грубый обыватель проникнет в их общество он будет тот час изгнан с таким позором, который я бы не пожелал и врагу.
        Разносов неловко улыбнулся. Обровский бросил на него говорящий взгляд, как будто его имея в виду. А про себя он думал так: "-Эта девушка глупа, тщеславна, не образована и строит из себя всезнающую образованную мадемуазель, она добыча для меня подходящая."
        Барышня почувствовала искушенного человека в новом знакомом. Он был для нее видным, утонченным и с такими манерами, перед которыми она не могла устоять. Жених составлял противоположность ему. Разносов мелкая сошка, все равно что лакей и она не стеснялась его. Андриянова знала еще несколько человек мелких писателей, а этот незнакомец с первого взгляда узнал ее душу, не польстившись на ее деньги. Этот мужчина не принижен как Разносов и очень утончен в отличие от Серьезнова. Раньше такие не посещали ее "салон".
        -Мой отец мне сказал: "-Живи душенька, как пожелаешь, ты у меня образованная и вокруг тебя должны быть образованные люди, как ты, мы в свое время и мечтать о таком не могли. Я создал тебе все условия, чтобы ты жила как графиня, ты единственная наследница моему капиталу." В отличие от простых дочерей мастеровых я никогда ни пряла, ни ткала и не занималась расчетными книгами, это низкая работа и она для рабочих и приказчиков. Но я умею читать и писать, даже немного говорю по французски, читаю стихи, музицирую.
        -Вот истинно образованная девушка, - с чувством произнес Обровский блестя взглядом, - Многие девицы вашего возраста, даже знатные, не могут похвастаться таким образованием!
        -Приму это за честь, - покраснела от удовольствия купчиха.
        Евгений Ардалионович опять взглянул на товарища. Но тот опустил взгляд, рассматривая ткань, которой была оббита мебель и поглаживал ее рукой.
        "- Он знает что это ерунда. Ему не впервой слушать ее. И если купчиха будет каркать как ворона и играть как свинья копытом, он и слова против не скажет. Я же буду возносить ее игру до небес."
        Обровский приготовился слушать стихи в ее исполнении и был приятно удивлен когда она начала: Я к вам пишу, чего же боле. Что я могу еще сказать..."
        Голос у девушки был приятный и Татьяна вышла как настоящая.
        -Браво, - искренне похвалил новый поклонник.
        Разносов хлопал восторженно, и вел себя как ребенок в цирке.
        -У вас талант читать стихи, - похвалил Обровский.
        -Правда? А я и не замечала, - с показным равнодушием сказала барышня.
        -Это редкий дар.
        -Что вы говорите, я не собираюсь быть актрисой и выступать в театре, зарабатывая этим деньги. Это мне не нужно...
        -Конечно вам это не надо, вы и так богаты... несметно богаты своими талантами!
        Она почувствовала, что он ей нравится еще больше, а когда и его попросила прочитать, и он прочел с таким чувством и яркостью какой-то стих, то ей показалось что она его знает давно и он исключительный человек. Взгляд Обровского проникал в ее душу, а на руке горел след от его губ. Чтобы остыть она стала обмахиваться веером. Разносов как посторонний наблюдатель стал что-то понимать.
        -Уверена вы многим дамам так читаете, - чтобы отвлечься сказала девушка.
        -Совсем нет, найти слушателя-ценителя сейчас трудно, все сейчас заняты грубой прозой жизни.
        -Но я уверена что среди слушательниц не трудно таких найти.
        -Увы и женщины стали не чувствительнее, без романтики. И поэтому так трудно найти понимающую душу, которая согласилась бы разделить с тобой твои мысли и образ жизни...
        -Как в ваших кругах трудно найти такую девушку? - приятно удивилась дочь купца.
        -Если ржавчина появится в одном месте, то скоро она покроет все остальное, извините за такое грубое сравнение, но я на опыте это знаю, потому что обжегся...
        -Расскажите, - загорелась любопытством Арианна Федоровна.
        -Спустя несколько лет, извольте... у меня была невеста, красивая и образованная, но она изменила мне...
        -Бедный вы, - посочувствовала Арианна Федоровна.
        Разносов прислушался.
        -Она оказалась умелой актрисой, и мне очень повезло, что я не женился на ней. А она преследовала меня после расставания. Но ее дядя, увез свою племянницу в город К от греха подальше.
        -О, - сказала слушательница, - Неудивительно, что вы стали избегать женского общества.
        Обровский не говорил ей ничего подобного, она сама так решила, что после многолетнего отшельничества этот обаятельный и несчастный мужчина выбрал ее. И еще она задумалась о своем женихе, невольно сравнивая их, не в пользу Серьезнова. Обровский же сидел с видом лорда Байрона.
        -Но меня утешала мысль, что мне не одному так не повезло, - сказал этот лорд обращаясь к Разносову, - Ведь так, Иван?
        Но друг неожиданно приказал ему взглядом замолчать.
        -Хотите я вам сыграю, - спросила хозяйка, чтобы поднять тон настроения и направилась к роялю.
        -С большой охотой послушаю, - последовал за ней Обровский.
        -Моцарта не желаете? - Арианна Федоровна села на вертящийся табурет и стала искать ноты на крышке рояля.
        Обровский хотел помочь ей, но его за руку схватил Разносов.
        -Что ты надумал, хочешь ее обидеть, посмеяться над ней! С твоей стороны это не хорошо, Евгений, особенно если с моей помощью...
        -Не беспокойся, я ее не обижу, наоборот - спасу.
        -Как это? - опешил неказистый человек, - От кого?
        -Как рыцарь спасает деву от дракона.
        -Ты шутишь, какой дракон?
        -Русский, о трех головах, который сидит на сундуках, но не знает, что скоро лишится их.
        -Так ты о Серьезнове?
        -Много вопросов задаешь, мой друг.
        -Ты хочешь жениться на Арианне Федоровне? - удивился Разносов еще не понимая этого решения до конца.
        -Раз ты не хочешь.
        -Брось шутить, это серьезно.
        -У Серьезного все так?
        -Евгений, прошу тебя, - Разносов сжал ему руку, - не обижай ее, она простая девушка.
        -Ну, не скажи, она еще та штучка. Она хочет то, чего у нее нет, и получит! А ты не беспокойся, когда я стану хозяином в этом доме, ты можешь по прежнему приходить, потому что ты мне не опасен, но романы для перевода я буду выбирать сам.
        -Но увезти чужую невесту, в этом я тебе не помощник, но и мешать не буду, понимая однако, что тебе больше понравилось ее приданое, а не она сама.
        -Не говори так.
        -Кто нибудь другой и поверил бы тебя, но не я, так быстро ты полюбить не мог. Ты мой друг которого я уважаю и люблю, а Серьезнов не нашего поля ягода, он может запретить мне видеться с Арианной Федоровной, ты нет. Лучше если ты будешь ее мужем, ты сделаешь ее настоящей дамой, а он испортит, превратит в купчиху - Разносов по прежнему считал товарища лучше всех.
        -И у тебя расчеты, - усмехнулся Обровский.
        -Без них человеку не легко жить.
        -Учту...
        -Евгений Ардалионович, - позвала девушка, - идите сюда, помогите выбрать ноты.
        -Иду, - откликнулся гость, - Я не буду рассчитывать на твою помощь, потому, что знаю свои силы, - и поправив сюртук пружинистым шагом направился к музыкантше.
        Разносов сел на то место где раньше сидел Обровский, словно показывая, что не хочет им мешать. Обровский же подошел и не глядя на тетрадь поставил ее на подставку, а сам съел рядом, чтобы созерцать прелестный облик невесты, не лишая себя удовольствия задерживать взгляд на округлостях в вырезе корсажа. Рубиновые капельки ожерелья блестели на коже радуя не меньше.
        "-Право же и приданое и хозяйка стоят друг друга. Каков же тот дракон, с которым мне придется сразиться, да придется выдержать борьбу." - думал Обровский совсем не принимая в расчет заслугу Разносова в этом знакомстве и уж тем более о его награде. И Арианна Федоровна думала примерно так: "Разносов заслужил свои пятьдесят целковых. Обровский мне понравился. С ним будет приятно показаться на публике, не то что с Григорием. Я ни за что не не хочу быть такой как он, а мне грозит подобное, если я выйду за него. А этот кавалер такой душка, внимателен, обходителен, так смотрит... пусть смотрит, я старалась не даром. Дворяне не то что купцы, они слова грубого не скажут. Ей Богу я дала Разносову мало, надо еще добавить сто рублей."
        Так радовалась Андриянова этому знакомству, чувствуя в кавалере родственную душу. По ее мнению ей удастся выйти в свет с его помощью без конфузов, с таким-то наставником.
        Она только придержала локотки на весу собираясь играть, как в залу вбежала горничная обрадованно сообщив:
        -Барышня, жених приехал!
        Невеста заиграла словно не обращая внимания на это известие. Обровскому очень хотелось посмотреть на купца, но он выдержал культурную паузу. А тем временем за горничной вошел "дракон". Арианна Федоровна продолжала играть и звуки рояля как будто отделяли ее от вошедшего. Обровский не видел, что делал ново прибывший, но когда последние аккорды замолкли он почувствовал его присутствие рядом. Музыкантша подняла глаза от клавиш.
        -Прелестно вы играете, как виртуоз, - похвалил Евгений Ардалионович поддерживая взятый ею тон, - обычно барышни играют в двое меньше, чем хвастают. Вы же и стихи читаете и играете превосходно, это дар от природы. Дайте поцеловать вашу ручку в знак признания ваших талантов, а то я встану на колени.
        -Не позволю, - она кокетливо протянула ему руку, - Я много училась, сударь, поэтому так играю.
        -Но больше вам дадено природой и вы феноменальны в своем роде, - продолжал расточать комплименты Обровский, касаясь губами холодного агата на перстне.
        Стоявший за его спиной купец молчал и когда взаимное восхваление кончилось, Арианна Федоровна сказала с кислым выражением лица:
        -Позвольте вам представить Григория Даниловича Серьезнова.
        -Рад знакомству, - обернулся охотник на "дракона".
        Купец оказался не выше его ростом, и был плотнее и сильнее на вид. Он носил кафтан с пестрой жилеткой. Лицо у Серьезнова оказалось таким же купеческим каким от него ожидалось; весьма широкое со светлой бородой лопатой и русскими кудрями, выглядывающими из под картуза, который он не удосужился снять в помещении при таком собрании, где звучала музыка Моцарта. Довольно крупный мясистый нос и при этом впалые щеки не красили его, а зелено-серые глаза смотрели апатично, как будто он не находил здесь ни в чем интереса. И вообще выглядел в этой зале этаким увальнем, которому не было места, но он пришел. Обровский подметил, что девушка не назвала его своим женихом. И он не протянул Серьезнову руки.
        -Несомненно и Григорий Данилович в восторге от вашей игры.
        -О, нет, он не увлекается музыкой, - с видимым презрением сказала хозяйка.
        -А в чем же позвольте узнать его интересы, - как бы отдавая дань вежливости спросил Евгений Ардалионович.
        -В торговле.
        -Это точно так-с, - заговорил Серьезнов, - я купец и пустое сотрясание воздуха от которого мне нет дохода мне ни к чему.
        -Вот как, в таком случае берегитесь гнева Мельпомены, - шутливо заметил Обровский.
        -Это кто такая?
        -Муза.
        -Вероятно вы пришли к моему отцу, - вмешалась девушка стыдясь за Серьезнова и торопясь выпроводить его из залы.
        -Собственно так и есть, хоть и на тебя одним глазком хотел поглядеть, как ты развлекаешься пока есть возможность.
        -В таком случае иди к нему, ты знаешь где его найти, а здесь разговаривают о другом, ты не поймешь этого, - сердито ответила Арианна Федоровна хлопнув крышкой рояля.
        -Куда уж мне, да и не нужно, - то ли в шутку то ли всерьез сказал купец, - Да и тебе потом трудно будет отвыкать от этой ерунды. Моей жене этого не нужно.
        -Я еще тебе не принадлежу.
        -Так будешь, чего ты, - улыбнулся жених приподняв картуз козырьком вверх и сдвинув его на затылок, - на покров свадьбу справим, - и Серьезнов не подозревая, что своим поведением привел девушку к стыду и ужасу, пошел через залу к двери, ведущей в коридор.
        Когда он ушел Обровский обратился к хозяйке.
        -Сыграйте еще что нибудь, мадемуазель.
        -А это... не отбило у вас охоту?..
        -Что мне за дело до этого грубого господина-купца, и вам не стоит из-за него расстраиваться, вы не ответственны за его поступки, не вы его воспитали, он гость вашего отца, а не ваш.
        -Да, да, я далека от этой грубости, никогда не буду женой такого человека, - заторопилась откреститься от своего окружения Арианна Федоровна, - что же вам сыграть?
        -Это, - указал Обровский на подложенные ноты, - позвольте, - он хотел поднять крышку и коснулся ее руки.
        Тут девица решила, что от его руки по всему ее телу прошли какие-то особые токи, и чтобы не показать смущение стала играть. Пока она играла Обровский глядел на ее взглядом, бьющим в цель. Провести таким образом несколько часов наедине с молодым человеком для такой девицы как Арианна Федоровна было опасно. И рыбка попалась на крючок. После концерта гость дал уговорить себя остаться на ужин, а Разносов, оказалось, уснул под музыку на диване.
        Они опять встретились за столом, к ним присоединились Серьезнов и сам хозяин Федор Иванович. Этот большой человек  показался Евгению не таким препятствием через которое он хотел перешагнуть, чтобы взять куш. Только цветом глаз и волос походила дочь на отца. Ни смекалкой, которая нужна при торге, ни особой хитростью, ни панибратством, не походила на родителя, и даже была лишена того взгляда, что замечает все с первого раза вокруг. Все что помогло Андриянову сделать состояние, отринула его дочь, вдавшись в фантазию и "плетение кружев". Еще заметил гость, что отец души не чает в своем дитяти, слова поперек ей не скажет, она же не церемонилась с отцом в выражениях, которые удерживала только при кавалере.
        Купец сидел за одним концом стола у самовара, чисто по русски, а на другом конце стола Арианна Федоровна расположилась, окруженная фарфором, серебром, в блеске свечей, стоявших в канделябре, размаху и ветвистости которого позавидовал бы любой олень. Салфеточки стояли горкой. А Федор Иванович и Григорий Данилович брали мясо руками (как средневековые бароны), чавкали и вытирали рты рукавом рубах. Арианна Федоровна устала бы краснеть, если бы сосед по столу не делал вид, что не замечает ничего, кроме нее. Он развлекал девушку перемешивая русские слова с французскими. А надо сказать, что Андриянова не очень хорошо знала этот язык. На другом конце стола купцы говорили о делах торговли, а здесь велась беседа об амурах, дуэлях, светской жизни. Поздно вечером Обровский откланялся, обещая быть, взял под локоть Разносова, которому Арианна Федоровна успела сунуть сто рублей и разгоряченный надеждой на будущее, вышел с другом на улицу.
        Уже зажгли фонари. По мокрой мостовой бежала отблеском дорожка. Красивые здания с колоннами под мрамор отражали свет, крашеные заборы скрывали за собой горы мусора и разного хлама. Редкие прохожие появлялись из какой нибудь улицы или переулка и спешили домой под моросящим дождем. Не было видно ни одного извозчика. Обровский вынул и раскрыл зонтик. У Разносова был вид нахохлившегося воробья.
        -Чего не весел, друг мой, голову повесил, ведь сегодня ты богат, - пропел навеселе Евгений Ардалионович.
        -Не нравится мне это.
        -Что это?
        -Твои игры.
        -Я всегда делаю верные ставки и выигрываю.
        -Тогда за чем у меня просил денег?
        -А это не твое дело, даже у богатого человека бывает иногда нужда в малом, слышал о богатее и двугривенном?
        -Слышал, - хмуро ответил Разносов.
        -Я человек широкой души, доверяю свои сбережения матери, а она у меня нахальнее и цепче любого банкира и еще я много отдаю Серафиме на шпильки - булавки.
        -Серафиме? Фиме? Сестре? - оживился неожиданно Разносов.
        -Да, ей, ты ведь и в нее влюблен был? - не смог не кольнуть товарищ.
        -Не поднимай ил со дна.
        -Как видишь и она в девках засиделась, но я найду ей богатого мужа, а себе глупого зятя... а ты не раскатывай губу.
        -Да что ты, я и не думал к тебе в зятья набиваться. Серафима Ардалионовна меня жалела только и всего.
        -А ты как к ней относился? Скажешь тоже жалел?
        -А разве есть за что жалеть такую девушку как она? - вопросом на вопрос ответил  невзрачный приятель.
        -Не смей, Иван, ее жалеть, - всерьез воспринял это как обиду Обровский, - Она еще на таких перинах будет спать, да горячего шоколаду пить как мадам Помпадур... я заглажу вину, но это тебя не касается, забудь о ней.
        -Помилуй, Евгений, я и не думал.
        -Так тебе и поверил. А вот скажи мне, часто у них он остается ночевать? - думая что-то про себя спросил Евгений.
        -Кто? У кого? - удивился друг.
        -Да этот Серьезнов у Андрияновых.
        -Федор Иванович относится к нему как к сыну, с его отцом в батраках были когда-то.
        -Э, таких сыновей опасаться надо, я сделаю все быстро, чтобы оба оглянутся не успели, а мы уж в церкви обвенчаемся... вон коляска, останови!
        Всегда послушный ему Разносов остановил извозчика, подсадил друга в крытую коляску, и примостившись рядом назвал улицу где жил Обровский. Коляска тронулась с места, цокот лошадиных копыт заглушал шум капель дождя по крытому верху. Пассажиров трясло все больше по мере выезда на окраину, темнота сгущалась.
        -Я воздам сестре и матери за все заботы и неприятности произошедшие по моей вине, - подъезжая к дому заявил Обровски, - но я не дам себя запугать, вызову на дуэль того, кто осмелится потребовать долг, и ты Иван, будешь секундантом.
        -Каким секундантом, какие счета? У тебя много долгов?
        Обровский не мог разглядеть в темноте лицо товарища, но по голосу понял, что если выдаст сейчас свое настоящее положение - потеряет не только уважение друга. Уважение Разносова не так дорого стоило, но помощь его была Евгению нужна и он поспешил ответить так:
        -Какие могут быть счета в семье такой какая у нас, сам подумай. Я имел ввиду счет за любовь и заботу, ты ведь знаешь какая у меня сестра добрая, благородная, мягкая, единственное огорчение, что у нее нет нашей фамильной гордости.
        Разносов вспомнил худенькую девушку в ситцевом светлом платье, бледную копию брата. Греческая форма головы и лента в волосах из под которой выбивалось несколько прядок. Высокий лоб, маленький и прямой нос и синие глаза которые выглядели огромными на узком личике. В глазах брата было отражение опасной бездны, с лица Серафимы глядели глаза ангела, дающие необъяснимый покой. Тогда Фима была девочкой, может сейчас она развилась в такую даму, что ее невозможно было узнать.
        -Приехали, барин, - услышал Разносов извозчика; оказывается они уже стояли и Обровский сам быстро слез опираясь на свой зонтик как на трость.
        -Прощай, Иван, встретимся у Андрияновых, - и Евгений оставил друга в коляске расплачиваться за проезд.
        Разносов понял, что его не хотят видеть в доме Обровских, и он крикнув своей адрес укатил в темную моросящую мглу.
        Обровский отворил калитку и вошел во двор, освещенный висячем фонарям на столбе у крыльца. Дом был большой, деревянный с лепным фасадом, но ветхим за давностью. Евгений долго держал за колокольчик, словно раздумывая дергать ли. Но наконец несколько раз дернул и с нетерпение ждал когда ему откроет Аксинья.
        -Наконец доползла старая черепаха, - сердито сказал молодой барин когда дверь открылась и он переступил порог, отряхивая капли дождя с себя.
        Всучил старухе мокрый зонтик, а в след за ним снятые с себя пальто и цилиндр. Только потом он обнаружил, что стоит в прихожей не один. Мать, пятидесяти шестилетняя матрона в чепце и халате и Серафима в старом пеньюаре с небрежно заплетенной косой и мелкими завитками на до лбом, стояли на входе в гостиную с раздражающими его выражениями лиц.
        -А, все в сборе, - зло усмехнулся сын и брат, - Сейчас начнутся поучительные сказочки "тысяча и одной на ночи".
        Он повернулся к женщинам спиной, глядя на свое лицо в зеркале на стене и видя их лица в отражении.
        -Только ведь и я могу кое-что порассказать от чего вы спать не будете, на радостях и поэтому решил отложить до завтра эту повесть о счастливом будущем.
        Откинув прядь волос со лба Обровский снова повернулся к дамам, надеясь этим умилостивить, и откупится от объяснений, потому что очень хотел спать. Но только его взгляд упал на желтое (не только от света лампы в руках Аксиньи) лицо матери, как по знакомому желчно-скорбному выражению понял, что без причитаний и попреков не обойдется. Этот жуир почувствовал как засосало под ложечкой и первым со злостью бросился в атаку:
        -Помилуйте, матушка, вы хотите лишиться своего сына доведенного вашими беспочвенными упреками и ненужными истериками до того, что он вас бросит на пороге богатой жизни!?
        -Беспочвенными, ненужными? - не то обиделась, не то рассердилась Мавра Григорьевна, - Мало того, что ты промотал приданое Серафимы своими кутежами, ты еще ввязался в карточные долги и украл у меня деньги... видел бы это твоей отец! К его счастью он не дожил до такого позора, а мне несчастной приходится нести этот крест. Украсть у собственной матери и вместо того чтобы покаяться, попросить прощения у...
        -Вы бы все равно не дали, - прервал мать Евгений, - Я знаю вас, вы не считаете нужным оплатить карточные долги сына и пренебрегаете его нуждами. Из-за вас я износился совсем, а вы как старая мещанка кладете рубли в чулки, зашиваете ассигнации в матрасы и бережете неизвестно зачем!
        -Неизвестно за чем? И это говорит мой родной сын. Позор моим сединам! - Мавра Григорьевна схватилась за сердце с таким отчаянием, что посторонние свидетели этой сцены, если бы они были, немедленно бы вступились за поруганное и растоптанное чувство матери. Серафима поддержала мать и с укором обратилась к брату:
        -Ты знаешь, Евгений, я никогда тебе ничего худого не говорила, но вор... брать у матушки деньги без спроса, это слишком...
        -Да, да, я их взял! - с излишней горячностью воскликнул Обровский топнув ногой, - Эти несчастные сто рублей из-за которых вы хотите меня разорвать на сто кусков! Нет, я сделал им правильное применение, чем если бы они лежали под матрасом!
        -Ты купил зонт и ботинки, - трезво оценила положение Серафима.
        -Да, купил, потому что туда, куда я сегодня ходил, невозможно показаться в тех обносках в которых я хожу!
        -И где ты был? - спокойно спросила сестра.
        -У Андрияновых.
        -У купцов, - выдохнула Мавра Григорьевна, - Он и до купцов дошел, стыд какой!
        -Помолчите, матушка, - неожиданно сказала Серафима матери, а потом опять обратилась к брату, - И за чем ты туда ходил?
        -С визитом.
        -К кому?
        -К Арианне Федоровне.
        -Надеюсь не занимать у этой купчихи, - поморщилась девушка показывая, что фамильная гордость ей не чужда.
        -Занимать, но не то что ты думаешь.
        -Не понимаю.
        -Конечно ты ничего в любви не понимаешь.
        -А ты понимаешь? Когда ты пытаешься говорить поэтично, у тебя получаются пошлости.
        -Сейчас все по другому, я влюблен и Арианна Федоровна не находит меня пошлым.
        -Ты ухаживал за купчихой?
        -Зачем бы я еще ходил туда, - самодовольно улыбнулся брат.
        -Ты хочешь жениться на ней?
        -Ты, Фима, проницательна, - насмешливо сказал Обровский.
        -Но она дочь купца, - молча выслушав допрос который вела Серафима заговорила Мавра Григорьевна, - а мы...
        -Мы бедные захудалые помещики, у которых пятаки запрятаны по углам на черный день, а Андрияновы богаты, у купца, ее отца, пять лавок и три лабаза и две тысячи капиталу. Ну и что, что купцы выходцы из низов, мы тоже сравнительно недавно оттуда вышли, что называется из грязи в князи. Ура, великолепная мысль, я напишу это как девиз, на гербе!
        -Да неужели ты правда женишься на богатой невесте? - уже другим тоном спросила мать.
        -Я веду к тому дело, а вы мне мешаете.
        -Я? Да разве я встану на пути счастья своему первенцу? - почти ужаснулась Мавра Григорьевна.
        -А если купец не отдаст за тебя свою дочь? - спросила Серафима.
        -Здесь есть маленький препончик, - сознался брат, - но я его обойду, как всегда, - и взял ее за руку, - Ты у меня красавица и умница, ты сумеешь прибрать к рукам неотесанного купца и при этом остаться самой собой.
        Это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос, но Серафима встревожилась.
        -Я не желаю "окручивать старика" по твоему выражению, чтобы с помощью этой не хорошей связи сделаться богатой.
        Евгений непонимающе уставился на нее, а потом расхохотался.
        -Гнушаешься почтенной старостью, Серафима Ардалионовна, которая отдаст вам свое богатство после себя.
        Девушка гордо сверкнула синими очами и уже повернулась чтобы уйти.
        -Постой, - окрикнул Обровский, - Я не смеюсь над тобой, Фима, и не предлагаю тебе что-то унизительно... ты не правильно поняла; старик-отец нам не нужен, пусть живет спокойно, ты станешь женой молодого и в некотором роде приятного внешним видом богатого купца Серьезного, жениха моей невесты.
        Серафима не ушла и не этот раз как будто ей не было не приятно. Эта гордая девица презирала бедность, в которой жила, и узнав, что её возможный будущий избранник молод, богат и не знаком с настоящими дамами кроме неотесанных купчих, соизволила согласится на этот план, но так, чтобы избранник не изменил ее и не влиял в дальнейшем на ее жизнь. Мавра Григорьевна при таких союзах надеялась зажить не зная бедности и нищеты и согласилась дать еще денег сынку на подарки невесте и чтобы создать ему видимый достаток. Так в сердитой, вечно недовольной матери Евгений получил ростовщицу, а в сестре - советчицу, как вернее действовать на такую девицу как Арианна Федоровна. Он заказал сюртук по моде, рубашку, завел трость с набалдашником и ослепил купчиху своим интеллектуальным видом. Что касалось до Серьезнова, то Евгений старался ему меньше показываться на глаза. Оставаясь наедине со своей пассией, Обровский (Разновсов не в счет), издалека пылал страстью из дешевых романов, не смея сознаться своей возлюбленной в любви. Андриянова приняла эту игру как настоящее, всем увлеклась, за отсутствием других дел и возомнила себя героиней такого романа, которого еще не написал ни один писатель. И вот когда средства матери стали подходить к концу, а зима вступила в свои права, сковав Неву, Обровский решил расковать свой язык и взять бастионы, которые уже готовы были сдаться, из-за пожара полыхающего внутри. Он приехал к Андрияновым понурый, молчаливый и издалека бросал влюбленные взгляды на Арианну Федоровну этим доведя ее до нетерпения, и почти гнева, против присутствующего здесь Серьезнова. А купец приболел: он чувствовал жар и боль в горле, иногда у него вырывался сухой кашель. Он не говорил как всегда, просто сидел в гостиной, как каменный лев у входа. Верно по просьбе хозяина, чтобы напомнить Арише, что он ее жених. Но проклятая болезнь сделала жениха еще более никчемным и бездейственным. Когда Разносов предложил катание на санях, Серьезнов было тоже встал с места за остальными, но Арианна Федоровна порхнула к нему и заботливо, почти насильно уложила на диван, укрыв пледом.
        -Вы больны, Григорий Данилыч, вам лежать нада, а не кататься в открытой коляске по такой погоде.
        -Я могу... - сказал было он, но что-то захрипело у него в горле.
        -Мой отец вас совсем не жалеет, зря вас позвал сегодня, не могу же я из-за вас отказаться от прогулки, сами виноваты, лежите теперь здесь или если хотите, я позову вашего слугу и он проводит вас домой.
        -Да, мне лучше домой...
        -Ну и хорошо, - она была довольна и приказала своей горничной пока присматривать за гостем, а сама в меховой накидке и шляпке, легко и весело покинула гостиную.
        Разносов не сел с ними в коляску, понимая, что Обровскому предстояло объяснение, он помог устроиться на сиденье Арианне Федоровне, и когда его сменил рядом с дамой Обровский, только крикнул "Трогай", а потом остался один, чувствуя морозное покалывание на щеках.
        -Каждому свое, - сказал тогда писарь, - Евгений не оставит меня, а сейчас ему некогда, решается его судьба, вот ведь не думал, что такой человек может так влюбиться, мне бумажному червю остается только зарыться в свою канцелярию, ничего не теряя и ничего не приобретая. Кто не рискует тот не пьет шампанского.
        И обманутый Иван Олегович пошел по заснеженному проспекту, кутаясь в плащ отороченный мехом - подарок благодетельницы.
        Редкие снежинки не торопясь падать поднимались снова от малейшего дуновения, на крышах домов было мало снега, местами виднелась чистая черепица. Замерзла грязь во дворах и лужи покрылись коварным людом под снегом. Белое поле реки проплывало за узорчатыми перилами моста.
        -А как было бы хорошо покататься на коньках, - сказала Арианна Федоровна выглядывая из коляски.
        Обровский выдержал паузу, чтобы помучить ее, но она обратила это против него самого. Евгений смело взял тогда ее руку в перчатке.
        -Арианна Федоровна, - начал он, - наконец-то мы с вами наедине, впервые по настоящему вдвоем, когда нет рядом мозгляка Разносова, который мнит, что у него талант переводчика и писателя, а сам ужасно говорит по французски, и нет вашего жениха, при виде которого я становлюсь самым несчастным человеком на свете.
        -Правда? - она внимательно посмотрела на него, - А мне показалось вы изволили манкировать мною...
        -Никогда! Если вам кто-то так сказал, то я вызову того на дуэль!..
        -Я послала вам записку, а вы не ответили.
        -Но я же пришел сам!
        -И почти весь вечер молчали, даже не подходили ко мне.
        -Ваш отец...
        -Вы его боитесь?
        -Да, боюсь его, но не потому, что боюсь грубой силы, а знаю, что он любит вас и охраняет свои права над вами и будет бороться за вас.
        -Какая борьба, за чем?
        -В нас мужчинах сильно развито чувство собственника, но дамы, извиняют нас, это происходит от любви.
        -Вы любите меня?
        -Да, пламенно, безумно, безнадежно, - печально поник он головой.
        -Почему же безнадежно? - купчиха коснулась свободной рукой его щеки.
        -Есть причины, так считать, и они острые как камни, по которым идут босые паломники.
        Она довольно засмеялась, а потом счастливо вздохнув высокой большой грудью, разрумянившись с выбившимися на висках локонами кокетливо, сказала:
        -Расскажите мне о причинах, может их и нет, вы поддались обману как всякий влюбленный, которого не одобрили еще.
        -Ах, если бы, - вздохнул несчастно Обровский, - Ваше участие дает надежду, не будь я столь дерзок... я бросаюсь в бездну... моя обожаемая Арианна, о что за имя, я влюблен в вас отчаянно, безнадежно, - он опять поник головой.
        -Но почему же безнадежно? Страждущего приписывается верой обогреть, накормить и возлюбить...
        -Не играйте моим сердцем, восхитительная!
        -В Божеском законе сказано возлюби ближнего своего, вы сейчас самый близкий человек мне.
        -О!
        -И я возлюбила вас, вас нельзя не полюбить, вы так образованы, - слишком откровенно стала перечислять его достоинства дочь купца, - Так держитесь словно принц крови, а ваша внешность соответствует вашему уму, к тому же вы дворянин и богатый, как же вас не полюбить? Вы душка и как подумаю, сколько дам будут завидовать мне когда я выйду с вами из кареты в театре, сердце так трепыхается, что вот-вот выпрыгнет из груди, вы не слушаете...
        Обровский стал целовать ее руку в перчатке, осторожно спуская ее.
        -Одна причина устранена, я не смел надеяться на вашу любовь, думал она отдана Серьезнову, - нарочно упомянул соперника Обровский.
        -Гришке? Да вы вначале могли так подумать, он друг нашего дома, мы вместе росли...
        -Но вы выросли и пришел срок... какой я дурак, поверил!? - с нарочной ревностью воскликнул влюбленный делая вид что хочет выпрыгнуть из коляски на ходу.
        Арианна Федоровна крепко схватила его за одежду и притянула к себе. Обровский оказался в надежных ручках не ожидая от них такой силы.
        -Нет, нет я не люблю Гришку, я презираю его! - с таким искренним негодованием ответила Андриянова, что лучшего и ожидать не приходилось.
        -Но ваш отец, - пролепетал притиснутый к большой груди игрок.
        -Что же мой отец?
        -Он то любит его.
        -А мне то что до того, я сама распоряжаюсь собой и выйду за кого хочу.
        -Но Федор Иванович...
        -Отец послушает меня, - начинала сердиться дама и выпустила кавалера из объятий.
        Тот придержал дистанцию и поправил на себе одежду.
        -Если все так; моя вторая причина то же отпадает, но мне кажется я не устраиваю вашего батюшку в качестве зятя.
        -Я уже сказала, что все решаю сама и если я выйду за вас, то никто мне не помешает это сделать.
        -За ослушание Федор Иванович лишит вас наследства...
        -У меня много добра осталось от матери.
        -Чего?
        -Много всего.
        -Ну а денег?
        -Тысяч пять - шесть.
        -Этого мало... я хотел сказать вы заслужили всего самого лучшего, а не такой бедной жизни.
        -Но у вас ведь тоже деньги есть, вместе сложим и так заживем!
        -Да, конечно, и у меня столько же, но этого не хватит чтобы делать выезды и самим давать балы и всегда по моде одеваться. Нужно по меньшей мере, двадцать тысяч в год чтобы не сделаться посмешищем без хорошей модистки. Представьте себе, что на каком нибудь балу окажется, что оборки вышли из моды или фестоны, а вы вся в них, это же конфуз.
        -Вы правы, Евгений Ардалионович, оказаться в таком конфузе хуже, чем стоять за прилавком отца.
        -Вам виднее, но лучше не портить отношения с отцом.
        -Как же быть?
        -Нам придется расстаться, не судьба, - Обровский подавил свое видимое отчаяние, - Вспомните Ромео и Джульетту, они пошли против семей, чем повесть о разделенных влюбленных лучше нашей.
        Обровский пустил слезу. 
        -Волею отца! - в негодовании, к какому подводил ее кавалер воскликнула дочь купца, - Я с детства не знала ни чьей воле, кроме своей! Ежели вы думаете, что он будет против моего выбора, а я так не думаю, то все равно не лишит наследства!
        -Но не даст нам обвенчаться и еще наговорит вам обо мне, украсив в таком свете, что мне свет не будет мил, без вас. А Григорий Данилович будет поддакивать и утешать вас и в конце добьются своего...
        -Опять вы про Гришку, - недовольно поморщилась Ариша, - но мне припоминается теперь, что отец и правда не одобрял вас.
        -Вот видите, - непонятно чему обрадовался Обровский.
        -Он не любит праздно шатающихся молодых людей, как он называет всех дворян, тех, кто не занимается делом.
        -А что по его мнению значит заниматься делом?
        -Если не заниматься торговлей то... зарабатывать физическим трудом...
        -Плохо мое дело в таком случае, разве может культурный человек пахать в поле или поднимать тяжелые грузы, прощай моя жизнь, моя любовь!..
        -Я все понимаю и не приемлю мысли, чтобы дворянин занялся какой нибудь работой, это пошло и некультурно, это опозорило бы его, поставило бы наравне с крестьянами. И моему отцу придется смириться с моим выбором, как перед свершившимся фактом. Мы вот как сделаем. Я во всем признаюсь отцу и если он будет против, то сегодня же вечером приеду к вам и мы уедем к моей тетке.
        -Но как же! - не ожидал такой деятельности от нее Евгений.
        -Я только сделаю вид, что сбегаю с вами, отец не допустит  настоящего побега, потому что не вынесет разлуки, я знаю.
        -Вы уверены?
        -Сначала мы скроем свое место пребывание, моя тетка не любит отца и во всем поддержит нас. О, как я все ладно придумала! - радостно и гордо сказал девица, - Мое похищение вами, придаст мне пикантности. Шиллеру такое не написать!
        -Но за чем же похищение, - спохватился Обровский, - ведь это разбой, что будут говорить обо мне.
        -Испугались? - задорно сказала Арианна Федоровна, - Как романтично, вы как будто увезете меня силой, но отец первым узнает, что это по моему желанию.
        -Может не стоит из этого раздувать мыльный пузырь.
        -Еще как стоит, пусть отец еще раз попробует что нибудь запретить мне. А когда мы получим благословение и обвенчаемся, то так заживем, всем на зависть!
        -Ну, если вы уверены в успехе... - развел руками Обровский.
        -Уверена, как в вашей любви ко мне, мы достигнем желаемого. У отца я унаследовала главную черту: идти к цели во чтобы то ни стало. А теперь возница, прибавь ходу, а то мы плетемся как черепаха, я люблю езду с ветерком! - довольно крикнула дочь купца кучеру, - дам на водку!
        -Слушаюсь барышня, - щелкнул тот хлыстом и коляска поехала быстрее.
         Ариша вся беленькая, свежая, приняла власть денег за свою собственную. Евгений принял ее план надеясь на нее и оставшиеся часы наслаждался прогулкой и ухаживал на своей невестой: угощал конфетами купленными на материнские деньги, громко читал стихи, восторженно сыпал комплиментами. Все что можно, было выжать из прогулки было выжато, и Евгений поцеловал ручку невесты, расставаясь с ней у ворот ее дома. А когда веселый, розовый от мороза, напевая вошел через порог в свою бедную прихожую, поджидающая его Серафима поняла, что у него все получилось. Тут же находилась в таком же нетерпении и Марфа Григорьевна.
        -Ну как? - спросила она потом за столом.
        -Все идет по плану, - подмигнул Евгений сестре, - сегодня я увезу ее.
        -Что!? - враз воскликнули мать и сестра.
        -Ну чего вы переполошились, она приедет ко мне сама и мы уедем навстречу счастливому будущему, как две голубки в небеса.
        -Не шути так Евгений, - укоризненно сказала Серафима, - Ты вел себя как я сказала?
        -Ну конечно, сестричка, моя невеста так глупа, что жить с ней будет одно удовольствие. Вешай лапшу на уши, а уж она сама такое блюдо сварит, что пальчики оближешь, - усмехнулся молодой человек.
        -Но она, как я поняла с характером.
        -Обломаем, главное жениться, а потом все в свои руки возьмем.
        -А ты уверен, что все так и будет?
        -Я не гадаю, как вы женщины, я прямо иду к цели. Когда мы спрячемся от купца, он будет готов на все, чтобы вернуть любимую дочь.
        -Но где вы спрячетесь, не здесь же?
        -У какой-то ее тетки.
        -А вдруг она будет против?
        -Не будет, по словам Аришки, тетка наша союзница против купца, - Обровский кончил есть постный суп и стал пить вино налитое матерью, - А может еще ничего и не придется разыгрывать, если он согласится на наш союз, - выпил вино и ушел к себе.
        -Я ничего не поняла, Фима, зачем увозить девицу? - спросила Мавра Григорьевна, - Если купчиха не оценила и не поняла какое ей выпало счастье, то мои деньги потрачены в пустую.
        -Может быть, мамаша, - сказала дочь, в бокал брата навивая себе вино, - бывают такие глупые люди, что своей мнимой хитростью помогают другим против себя. На месте Арианны Федоровны я никогда бы не увлеклась Евгением.
        -То ты, а это купчиха! - возмущенно тряхнула чепцом Мавра Григорьевна.
        -Сдались вам, мамаша, эти предрассудки, - поморщилась Серафима, - сейчас купцы живут лучше всех, у них есть все, что они пожелают и некультурность им не мешает жить в свое удовольствие. Мне даже кажется, что в таком мужчине есть пикантность и что-то привлекательное.
        -Серафима, что ты говоришь, такие люди как опасные звери!
        -Не фантазируйте, мамаша, все мы люди, только они сильнее. Если Евгений может жить с глупой купчихой, то и я смогу ужиться с "диким" купцом.
        -На Евгения я махнула рукой, но ты разбиваешь мне сердце.
        -Надоели мне ваши поучения, они устарели, подите вы лучше спать, - девушка стала пить вино маленькими глотками.
        -Но ведь рано еще, почитай мне чего нибудь.
        -Хорошо, почитаю я вам Державина, - поставила фужер Серафима, - идемте, - и вышла из столовой, оставив старую Аксинью убирать со стола.
        Ближе к вечеру Евгений в нетерпении прихорашивался как девица и ждал, ждал неизвестно чего: родительского ли согласия или отказа с побегом. Матери и сестре передалось его нетерпение и они ждали чего-то особенного.
        -А Евгений у нас, право очень хорош, - говорила Мавра Григорьевна, - ему бы принцессу, а не купчиху.
        -Вы опять со своими предрассудками, - возмутилась Серафима, - Любая дворянка раскусит его.
        -Вот ты как думаешь обо мне, - усмехнулся Обровский не обижаясь.
        -Я тебя знаю.
        -И я тебя. Поэтому мне не нужна такая жена. А сама ты так тщательно выбираешь, что останешься в старых девах.
        -Можно подумать у меня был выбор, - поморщилась Серафима.
        -Вот какая ты гордая. Однако к Серьезнову я посоветовал тебе присмотреться и ты задумалась.
        -Я уже думала об этом к твоему сведению.
        -Не поверю.
        -Я его видела.
        -Где?
        -В... его коляска стояла у оперы третьего дня и в ней он кого-то ждал.
        -Уж не тебя ли? - насмешливо сказал брат.
        -Нет, - не поддалась Серафима, - тебя и твою пассию. Я проезжала мимо, к подруге ездила тогда.
        -Лжешь. За мной следишь, - сменил маску благодушия на возмущение Евгений, - По просьбе матушки...
        В это время в прихожей зазвенел колокольчик.
        -Ну, начинается первый акт, - сказал Обровский отослав обеих дам по комнатам, но они ясное дело, встали за занавесками, и пошел сам открывать дверь.
        Каково было его удивление когда порог его жилья переступил Федор Иванович, в пальто с бобровым воротником и бекеше. Тени от лампы тут же легли на его лицо сделав его скрытым от любого взгляда. За ним, изможденный после болезни, вошел Серьезнов.
        -Вы! - только и сказал Обровский посторонившись.
        Нетерпение сменилось тревогой, а воинственность не высунулась из своей норки.
        -Евгений, кто там? - выпорхнула из гостиной Серафима, - А у нас гости, маман, идите сюда, - позвала она помощь брату, - Кого имею честь видеть, господа?
        Обровский понял, что она нарочно вышла и бросил ей благодарный взгляд.
        -Матушка, сестрица, представляю вам Андриянова Федора Ивановича и Григория Даниловича Серьезнова, весьма достойных людей, занимающихся коммерцией, - первым представил незнакомцев Обровский
        -Это твои друзья, Евгений? - спросила мать.
        -Да, - не моргнув ответил сын, с вызовом посмотрев на старшего купца.
        -Тогда милости просим, у нас ничего не приготовлено, не ждали, но сейчас самовар поставим и к чаю чего нибудь, проходите господа, я всегда рада друзьям сына. Аксинья, ставь самовар! - крикнула Мавра Григорьевна.
        -Я здесь, - отозвалась старуха стоя за хозяйской спиной.
        В прихожей стало тесно.
        -Ничего не надо, - заговорил купец, - я не надолго и по делу.
        -Конечно, у купцов всегда дела, но проходите.
        -Благодарю, - Федор Иванович шагнул на освободившееся место вперед, а хозяева отошли чуть назад, продолжая стоять в прихожей.
        -Я бы хотел поговорить с Евгением Ардалионовичем секретно, - заявил тогда купец проявляя настойчивость, - Куда можно пройти?
        -Дело столь серьезное?
        -Да, для меня и для этого молодого человека, - Андриянов кивнул на Серьезнова.
        -Как и его тоже? - испуганно вскрикнула Обровская, - Но вы ничего не сделаете Евгению, господа?
        -Не беспокойтесь, мы не разбойники какие нибудь, - он явно не ожидал такого женского кордона и на первых порах смешался при виде Серафимы, - Я честный купец, а это мой будущий зять. У нас к Евгению Ардалионовичу деловое, выгодное для него предложение.
        -У обоих сразу?
        -Собственно, лично от меня.
        -Тогда, пока вы улаживаете свои мужские дела, позвольте мне заняться своими женскими, - выступила из полу-темноты Серафима ласково, - Позвольте занять Григория Даниловича, он кажется еле держится на ногах.
        И не гнушаясь сняла с гостя пальто и отдала Аксинье, а потом с заботливостью сестры повела молодого купца в гостиную.
        Обровский чуть улыбнулся, но чтобы Андриянов не заподозрил что-то, вернул себе озабоченно-серьезную мину, указав впереди себя рукой путь
        -Прошу.
        Андриянов не церемонясь оглядывал обстановку гостиной и когда Серафима усадила Серьезнова на диван, спросил:
        -Вы всегда здесь жили?
        -Да, это наше родовое гнездо, а что? - забеспокоился Евгений.
        -Ничего-с, я так и думал.
        -Что вы думали?
        -Я хотел поговорить наедине, - напомнил Федор Иванович.
        Он видел как разомлевший в тепле Григорий отдался в руки прелестной, утонченной барышне. Старая служанка пошла ставить самовар, а Серафима понимая состояния Серьезнова поднесла ему бокал вина (хотя он не отказался бы и от рюмки водки сейчас, но постеснялся спросить).
        -Хорошо, идемте со мной, - с достоинством сказал Евгений и повел гостя в отцовский кабинет, где стояли кожаные кресла, резной стол из красного дерева, старинная лампа, а на стене висел портрет государя Александра 1. Вся обстановка была старой, но солидной, представительной. Тяжелые шторы закрывали окно в сад, хотя ледяной узор и так покрыл все стекло.
        -Прошу, - указал Обровский на кресло, а сам сел за столом с видом заседателя, - Какое у вас ко мне дело?
        Купец не сел в указанное кресло, а взял стул и поставил по другую сторону стола, напротив Обровского, чтобы смотреть ему прямо в лицо.
        -Вот что, я простой человек, хоть и видели вы излишества в моем доме, это от отцовской любви... я дал мой дочери слишком много свободы и она начала своевольничать. У нас с ней был вчера разговор, - купец сделал паузу прощупывая серо-зелеными глазами непроницаемо-холеное лицо щеголя.
        -И? - придал еще больше независимый себе вид Обровский.
        -И не одобрил ее увлечения.
        -То есть?
        -Вы все поняли, у Ариши есть жених, а вы пускаете ей пыль в глаза...
        -Так только вы думаете, - Обровский приблизил свое лицо к противнику, - а ваша дочь думает, что это любовь.
        -Любовь? Вздор! Что есть любовь? Эфир. Любовь не нужна в семейной жизни, главное чтобы жили вместе и копили капитал.
        -Капитал! Вы все о деньгах. Это пошло. Ваша дочь не разделяет ваших взглядов, она меня любит.
        -Ариша-то? Это у нее пройдет когда она станет женой Гришки.
        -Так вы не посчитаетесь с ее желаниями?
        -У нее желания игрушечные, пройдет, пусть себе тешется, пока молода, но мужа купить я ей не позволю, это слишком большой расход.
        -Вы!.. - вскричал Евгений, - Вы железный человек, но нашу любовь вам не раздавить!
        -Собственно за этим я и пришел, чтобы вы сами отказались от Аришки.
        -Отказаться от нее, никогда! - Евгений вскочил на ноги, - Не дождетесь! Я люблю вашу дочь!..
        -Одни слова. Все имеет цену.
        -Для вас!
        -И для вас, Евгений Ардалионович, ведь вы игрок, - с особой интонацией сказал Федор Иванович.
        -Откуда вы... - казалось Обровский был ошеломлен.
        -Чтобы вы не говорили, вы больше любите деньги, чем мою дочь, и она утешится за Григорием. Я пришел предложить вам деньги.
        -Подкупаете?
        -Да, если вы не согласитесь, сделаете такую глупость, останетесь без гроша, потому что возьмете жену без приданого.
        -Федор Иванович! - Обровский сделал к нему шаг, словно хотел наброситься на купца, но вместо этого шагнул к окну и повернувшись к нему спиной, сделала глубокий выдох, для видного успокоения.                -Вы больно бьете.
        -Ведь и по мне удар будет, вернее по моему карману, он осиротеет на тысячу рублей.
        -Вот во сколько вы оцениваете свою дочь, - обернулся к нему с презрением Евгений.
        -Можно и больше, - невозмутимо ответил Андриянов чувствуя, что лед тронулся.
        -Дайте три, - позарился наконец нежеланный зять на деньги.
        -И вы не будете больше ездить к нам и видеться с моей дочкой, - поставил еще условия отец.
        -Мне не легко отказаться от любимой, но я не герой романов, я человек со слабостями и понимаю, что мне не перешагнуть препятствия на пути. Меня только то утешает, что ваша дочь будет счастлива за Серьезновым, они похожи... но я откажусь от нее только, если дадите мне деньги, сейчас!
        -Я знал с кем придется иметь дело, - усмехнулся в бороду Андриянов, запуская руку в карман сюртука и доставая оттуда... лист бумаги.
        -Что это? - подозрительно уставился на нее Евгений ожидая увидеть другую бумагу.
        -Это ваша прощальная записка Арише, где вы пишите, что в силу обстоятельств вынуждены были просить ее стать вашей женой из-за денег, и когда я дал вам денег, вы как благородный человек не стали связывать ее вырванным у ней обещанием.
        -Однако, как вы сочинили, как писатель, ну а если она не поверит?
        -Уже почти поверила, я после ее признания сумел убедить дочь, что...
        -Что я такая скотина, от которой надо держаться подальше, - усмехнулся Обровский.
        -Да, - не смущаясь ответил купец.
        -А знаете, несмотря на то, что вы разбили мое счастье, ваша прямота импонирует мне.
        -Конечно, ведь вместо того, чтобы наказать вас, я наградил. И еще дам совет положить эти три тысячи в банк, прямо сейчас, под проценты.
        -А вы уверены, что Ариша считает меня таким негодяем и больше не захочет видеться со мной? - не оставлял какой-то мысли Евгений.
        -Да, - твердо ответил Федор Иванович.
        -Тогда я хочу пять тысяч!
        -Как?!
        Молодой человек взял записку и сделал вид что хочет разорвать.
        -Хорошо, - сдался купец и снова полез за-пазуху и на этот раз достал бумажник и отсчитал купюры.
        Но прежде, чем дать на руки, потребовал подпись. Обровский подошел к столу и, обмакнув перо в отцовскую чернильницу,  подписался на той записке. Андриянов положил деньги на стол, а записку на место вынутых денег.
        -Откупились, - усмехнулся Евгений пряча деньги в карман, - Рады?
        -Время покажет.
        -А пока вы ждете, пришло время ужина, не угодно ли к столу? Григорий Данилыч верно уже седьмую чашку чаю пьет.
        -Нет, благодарю за гостеприимство, хотя от водочки бы я не отказался.
        -У нас только вино, но ради вас велю подать водку, идемте.
        И оба, довольные собой, что так отделались друг от друга, покинули кабинет. В гостиной Серафима ухаживала за Серьезновым и, ему это нравилось.
        -Я вижу, ты здесь неплохо устроился, - громко сказал Андриянов, входя в гостиную.
        -Федор Иванович я... Серафима Ардалионовна такая любезная хозяйка, что я не смог отказаться от...
        -Не только любезная, но и красивая, - подмигнул купец будущему родственнику в то время как Евгений подал ему рюмку водки, - Но не забывай, что у тебя невеста есть, - и купец махом опрокинул стопку в рот.
        -За любовь, - сказал Обровский поддерживая компанию и кинул выпитую рюмку об пол.
        -Вот это по нашему, - крякнул Андриянов и разбил свою.
        -Батюшки, что это делается? - опять всполошилась Мавра Григорьевна, - Посуду взялись бить как в кабаке.
        Прибежала на шум даже глуховатая Аксинья.
        -Ничего мать, это на счастье, - сказал Евгений.
        -На какое счастье?
        -Другую посуду купишь, - пояснил купец.
        -На какие средства, батюшка ты мой, - не поняла Обровская.
        -У того кто слово держит, и средства найдутся, - сказал купец бросив взгляд на Евгения, а потом обратился к Серьзнову, все еще полулежавшему на диване, - Идем, Григорий, пора, неча нежиться, чужой диван продавливать.
        И грузный купец направился в прихожую. Серьезнов встал неуклюже с дивана, прощаясь с молодой хозяйкой. Обровский сам накинул купцу на плечи пальто.
        -Ну, мир этому дому, - громко попрощался Федор Иванович на пороге, - Прощайте хозяева, - и открыв дверь вышел на мороз.
        Серьезнов оглянулся на Серафиму, жалея о покидаемом тепле, и тоже шагнул в холод. Когда за ними закрылась дверь, Серафима бросилась выпытывать у брата:
        -Что он предлагал тебе?
        -А ты что нибудь предлагала Серьезнову?
        -Брось, я была гостеприимна как любая хозяйка. Но чтобы он тебе не предлагал, ты согласился, иначе вы бы не вышли как два довольных лиса из курятника.
        -От тебя ничего не скроешь. Этот неотесанный купчишка, предлагал мне деньги в обмен на дочь.
        -И ты согласился?
        -Да.
        -Врешь!
        -И Серьезнова ты будешь так же пропекать своей подозрительностью? Такая жена одно мученье.
        Глаза Серафимы недобро блеснули и, зная сестру, Евгений поспешил сказать:
        -Взял.
        -Сколько?
        -Тысячу.
        -Мало.
        -Что же делать, он угрожал мне, сказал, что знает о моих карточных долгах и свяжется с теми людьми...
        -Какой подлец!
        -Вот именно.
        -Что же теперь?
        -Надо ждать.
        -Опять ждать, - недовольно сказала Марфа Григорьевна, - Сегодня у нас не дом, а место собрания. Вы как хотите, дети мои, а я пошла спать.
        -Идите, матушка, отдыхайте, - притворно заботливо сказал Евгений, - не беспокойтесь, скоро все изменится и заживете вы так, как не жили при покойном батюшке.
        -Ах, ты мое сокровище, - ласково потрепала Марфа Григорьевна взрослого сына по подбородку и пошла к себе.
        -Мамаша так легковерна, - сказала Серафима, когда та ушла.
        -Нам же легче с ней.
        -Ну, а если она не придет?
        -Кто?
        -Твоя купчиха.
        -Тогда пойду играть на деньги которые получил за нее.
        -Только не это, я прошу тебя!
        -Не беспокойся, сестрица, мне повезет, подождем до утра, хоть мои карты и крапленые, игра стоит такого куша, - и Обровский со спокойным видом пошел к себе.
        Серафима более чувствительная не могла уснуть и не ложилась, пробовала читать, но не получалось. Наконец пробило пол одинадцатого и Серафима не заметившая как задремала, инстинктивно вскочила с кресла, поняв что ее разбудил зазвеневшей в прихожей колокольчик. Помятая, она вскочила и выбежала в прихожую, где Евгений уже обнимал полную даму, сияющую белизной не только свойственную натуральным блондинам, но и от покрывшего ее инея, пахнувшую морозной свежестью. Брата распирало от удовольствия.
        -Вот, Фима, - сказал он, - и решилась моя судьба.
        Незнакомка посмотрела на Серафиму оценивающим взглядом.
        -Ариша, это моя сестра Серафима.
        Купчиха присела весьма неуклюже на взгляд Серафимы.
        -Сестра все знает, она не выдаст, - сказал Евгений невесте.
        Чтобы облегчить побег влюбленным, Мавра Григорьевна выпила лавровых капель и ее сон был крепок, хоть из пушки стреляй, и она не помешала своими ненужными расспросами и причитаниями. Арианна Федоровна видно посчитала, что Серафима не такая персона на которую можно обращать внимания и обратила свой соколиный взгляд на будущего мужа.
        -Как видишь, я не поверила отцу, когда он захотел очернить тебя в моих глазах, хотя сделала вид, что согласилась с ним.
        -Неужели?
        -Да, чтобы он до поры не догадывался о моих настоящих чувствах к тебе. А сегодня он показал мне одну записку, где была твоя подпись. Я читала ее...
        -Ариша, я тоже нарочно согласился, потому что у него...
        -Я все понимаю, - она закрыла ему рот ладошкой, - И за сколько батюшка сторговал меня?
        -Ты правда хочешь знать?
        -Хочу, во сколько меня ценит родной отец.
        -О, за тысячу...
        -Неужели я так мало стою!? - с таким негодованием воскликнула дочь купца, что наверно могла бы разбудить Мавру Григорьевну, если бы она не выпила своих капель.
        -Для меня ты бесценное сокровище, - стал утешать ее Обровский под насмешливым взглядом сестры, - И если мне пришлось взять несчастную тысячу и подписать письмо то под угрозой, что он выдаст меня моим кредиторам!
        -Правда?
        -Я тебя никогда не обманывал и не обману!
        -Ну если так, пусть теперь отец поищет меня, побегает, - с обидой и злостью сказала Арианна Федоровна.
        -А если он и правда лишит тебя наследства? - в который раз спрашивал Обровский.
        -Я его лучше знаю. Он всегда только грозился, и даже голоса не удосужился повысить, ну идем, милый, навстречу нашему счастью, у вашего подъезда коляска и в ней мои вещи: платья, украшения на несколько тысяч.
        -Хозяюшка ты моя, - с умилением приобнял девушку Обровский, - но где же мы будем обитать пока нас не призовут в отчий дом?
        Арианна Федоровна покосилась на Серафиму и, решив наконец что она не опасна, сказала:
        -Пока у тетки на Гороховой улице, потом видно будет, - и властно взяв молодого человека под руку повлекла к двери.
        Евгений обернулся у самого порога.
        -Прощай, Фима, пан или пропал, или возвратимся с фанфарами или придется нас искать с волками. Если приедет Серьезнов искать нас и задушить меня как Отелло, ты знаешь как себя с ним вести.
        И ведомый своей невестой, покинул родовое гнездо в надежде найти более богатую обитель.
        Андриянова тоже обернулась, но только, чтобы презрительно сжать губы, и презрительно окинуть девушку взглядом словно говоря: и это культурная барышня, словно воды в рот набрала, и одета как невзрачный воробей.
        -Вот и закрыто присутственное место, - рассмеялась Серафима, - и более высоких гостей ему не увидеть.
        -Куда это молодой барин на ночь глядя? - спросила Аксинья.
        -За синей птицей.
        -Чаво?
        -Мой брат не скоро будет дома, можешь отдыхать, - проще объяснила девушка думая в это время, как встретить Серьезнова.
        Охая и медленно передвигая ноги, Аксинья удалилась к себе в каморку. Серафима осталась одна, не страдая от одиночества. Ее брат жил как хотел, не зная обязательств в отличие от сестры. А она знала и поэтому не торопилась с замужеством, тем более, что и выбора у нее не было. Те, кто бы ей понравился находились далеко и не обратили бы внимание на хоть и красивую, но не модно одетую барышню. А кому она нравилась не удовлетворяли ее запросы о хорошем избраннике. Друзья брата такие же, как и он охотники за богатыми невестами любезно относились к Серафиме, иное раз дарили ей подарки, не дорогие, говорили комплименты, но не более того. Теперь появилась возможность богато жить и чувствовать превосходство перед мужем. О том чтобы угождать купцу, она и не думала. А что такое купец, Серафима точно не представляла себе, но не разделяла предрассудков матери, хотя и понимала, что он другой, не той среды, что она. В Серафиме Обровской были дворянская спесь и женская хитрость, как не показать свои недостатки, особенно мужчинам. Евгений был братом и он знал ее хорошо, поэтому заговорил с ней о Серьезнове. Увидев его сегодня Серафима нашла, что у купца недурная внешность (больше думая о его деньгах, что греха таить) ведь раньше она не соизволила и кивнуть ему в ответ на поклон, проезжая раз мимо в коляске.
        В эту ночь Серафима так и не легла, охваченная какой-то лихорадкой. На востоке появилась зорька. Утро выдалось тихое, морозное. Особенно четко раздавался скрип снега под ногами и колесами экипажей. Звон колокола к заутренней был слышен в доме Обровских и Мавра Григорьевна проснувшись раньше ушла в церковь, а Серафима осталась. Первым приехал Федор Иванович, не стесняясь в выражениях перед молодой девушкой. Он прошелся в сапогах и с плеткой в руках по комнатам, зная, что не найдет здесь подлеца, чтобы хватить его этой плеткой, но сделал это, чтобы остыть немного. Серафима держалась холодно-оскорбленно.
        -Вы молчите, - наконец спокойнее сказал Андриянов, - Покрывая братца, но ничего, я поймаю его, я сообщил о похищении приставу, а вы только опорочили себя ввязавшись в это грязное дело. Я думал вы другая и ошибся, сегодня об этом узнает вся улица.
        -Как вы смеете! - гневно вскричала Серафима, выставляя вверх подбородок, - Вы неотесанный мужлан, купец ноль целых ноль десятых гильдии, как вы смеете врываясь к нам, обыскивать дом и грозить мне, как последней девке, мне Серафиме Обровской! Это вам дорого станет и от меня вы не откупитесь как от брата! Вы подлый, мерзкий, вы жох, вчера мы оказали вам гостеприимство, а сегодня вы поносите нас! Я обращусь к губернатору, завтра же весь город узнает о ваших "обысках" и вы лишитесь клиентов, а может и большего... вон отсюда негодяй!
        И оскорбленная девушка указала ему тонким перстом на дверь.
        Федор Иванович подступил к ней словно хотел потрясти как нерадивых заказчиков, но во время опомнился.
        -Это мы еще посмотрим, - с угрозой ответил купец и вышел, сильно хлопнув дверью.
        Серафима стояла в позе гремучей змеи, ее ноздри дрожали от гнева, брови сомкнулись как две стрелки.
        -Что же это будет? - крестилась испуганно Аксинья, - Что будет, Господи. Бедная моя барышня.
        -Ну чего ты боишься, - попыталась улыбнуться барышня, - Не на тебя ляжет позор после безумного поступка Евгения.
        -Как же это, вам ангелочку нашему такой позор пережить, все ваш братец виноваты, надо было его остановить...
        -Не твое дело, уйди, я хочу побыть одна! - в сердцах крикнула на старую служанку девушка боясь расплакаться.
        -Может я вам кофию сделаю, больно вы бледны.
        -Сделай!
        Про себя Серафима тоже винила брата, но теперь ничего не изменить. Опять приходилось ждать. Того ли, кто спасет ее или того, кто усугубит ее и без того не радостное настроение. И он пришел. Один. Бедный, взволнованный, больной.
        -Григорий Данилович, - сделала вид, что очень удивлена Серафима при виде Серьезнова, - что вас сюда привело? Евгения нет здесь, его уже искал ваш тесть и заодно оскорбил меня!..
        -Извините, - он закашлял, - я уже все знаю и приехал к вам чтобы...
        -Но я ничего вам не могу рассказать кроме того, что вы узнали от Федора Ивановича!
        А про себя подумала, что его бы надо удержать, а не прогонять.
        -Сударыня, можно мне присесть, я только после болезни...
        -Конечно, - обрадовалась девушка и повела гостя в гостиную, нежно положив руку на его рукав. Аксинья повесила его пальто в прихожей.
        -Садитесь, - Серафима усадила купца на диван где он сидел давеча, - Кофе хотите?
        -Да-с, не откажусь... в горле сухо...
        Тогда хозяйка подала ему свою чашку, глядя на его светлую голову сверху и как он держит блюдечко в своих больших руках.
        -А вы? - поднял он голову спохватившись.
        -Я уже пила.
        -Вы стоите, я сижу, - Серьезнов неловко растопырил пальцы вставая, что чуть не уронил чашку.
        Серафима протянула руку, чтобы поддержать блюдце и коснувшись его руки, отдернула, словно обожглась, и резко села. Вскочившей было купец опустился рядом.
        -Я приехал... я получил записку от вашего брата... я не показывал ее Федору Ивановичу, ему и без того не сладко, но он догадался что Аришка сбежала с... Евгением Ардалионовичем.
        -Я уже сказала, что не знаю где Евгений, - устало опустила голову Серафима.
        -Я приехал не для этого... Аришка и я росли вместе, я знаю ее, ежели она куда повернет оглобли, то стоять на пути и остановить ее невозможно.
        -Но вы любите ее? - покраснев спросила девушка подняв голову.
        -У нас не принято говорить об этом, возьмите... пожалуйста, - он протянул чашку.
        Серафима отрешенно взяла и положила ее рядом на диван.
        -Федор Иванович, - продолжил Серьезнов, - в Арише души не чает, но сейчас она переборщила...
        -Зачем вы мне это говорите. У меня нет отца и за меня заступиться теперь некому, после побега брата. Моя мать сама беспомощна, я одна перед вами... ваш тесть хочет опозорить меня, выставить двуличной тварью, сводницей... Боже мой! - заломила руки девушка в отчаянии, - что мне делать, я ни в чем не виновата и потому, что я бедная, беззащитная, меня втопчут в грязь. Видел бы это отец!..
        Ее большие синие глаза наполнились слезами, как озера, наконец она зарыдала, закрыв лицо ладонями.
        -Серафима Ардалионовна! - услышала она взволнованный голос Серьезнова и, заметив необычную интонацию, подняла голову - тогда он попался в ее сети. Он, живший среди твердых, выносливых людей при виде слез потерялся, увидев эту красоту в горе. Девушка нуждалась в защите.
        -Серафима Ардалионовна, не беспокойтесь, Федор Иванович не сделает, то чем грозит.
        -Откуда вы знаете, - она поддалась к нему, - может он нарочно послал вас выведать мою тайну, но я порядочная девушка, - тут она взяла блюдце и в сердцах бросила его на пол, - я лучше разобью свою чувство, чем покрою себя позором!..
        -Серафима... Ардалионовна, я не понимаю о чем вы говорите, меня никто не посылал... и я уверяю вас, Федор Иванович не зверь, и он простит дочь если...
        -Я не знаю где они! Это их судьба, их решение, меня они ни во что не посветили, вы зря тратите время!
        -Верю, но... мне бы хотелось узнать... я уже говорил о записке вашего брата...
        -Из-за нее вы пришли!
        -Ну... да... вот, - Серьезнов достал из кармана помятый листок.
        Серафима развернула и принялась читать: " Милостивый сударь Григорий Данилович, я пишу вам как благородному человеку, хоть  вы и купец, но в вас есть чувство справедливости в отличие от Федора Ивановича. Дело сделано, я увел вашу невесту, хотя точнее сказать это она выбрала меня! И увезла! Вы сами знаете ее и не должны держать на меня зла. Ей нужно все самое лучшее, чтобы каждый день был как праздник, а с вами она запутается в прозе жизни. Вы с ней одинаковые и ей будет скучно очень, очень. А моя сестра вам бы больше подошла, говорят противоположности притягиваются. Не хотите проверить? Серафима покладиста, заботлива, ей не нужна лишнего блеска, она скромна и здесь... словом, она вас больше устроит чем Арианна Федоровна. Женившись на моей сестре вы обретете такое сокровище, какое не у кого нет. Я заметил что сестра в последнее время грустит, вздыхает глубоко, то улыбается своим мыслям, это признаки влюбленности, уверяю. Я бы с радостью отдал ее вам сам, но сейчас занят улаживанием своих дел, может когда нибудь сядем за одним столом, но сейчас я в "бегах". Ариша желает тебя быстрее выздороветь и схватить удачу за хвост, как она выражается и говорит, так так говорите вы.
                сейчас кавалер прелестной дамы, надеюсь в будущим ее супруг."
        Прочитав это Серафима гневно покраснела, но Серьезно внимательно на нее смотревший заметил что-то еще в ее лице.
        -Мой брат любит шутить, - взволнованно сказала девушка.
        -Значит это шутка?
        -А вам бы хотелось чтобы это было правдой? Вы верите женщинам после побега вашей невесты?
        -Знаете что, - он резко поджал нижнюю губу, - после вашего брата я не возьму ее обратно. Я буду презирать ее и пренебрегать ею, это не такая жизнь какую я хочу.
        -А что вы хотите? - вкрадчиво спросила Серафима глядя на него своими колдовскими очами.
        -Моя жена должна быть покладиста, заботлива, скромна и избегать всяких лодырей, вроде вашего брата, мне хватит своих финансов и за чужими я не погонюсь. Моя должна ждать меня дома с готовым сытным обедом, а "кормить" меня французским щебетом, которое я не понимаю и в конце трудового для, после распитого винца с друзьями, всхрапнуть на удобном диване, а не сидеть как воробей на жердочке в своей гостиной, где незнакомые люди глядели бы на меня, как на невиданное диво!
        -Это справедливо, - молвила Серафима, - Но многим покажется так патриархально, впрочем не мне, а любви вам не надо никакой? - лукаво взмахнула она ресницами.
        -Моя жена должна знать свои обязанности, а любить... если вы имеете в виду уважение и то что нужно блюсти мою честь, боятся, то это мне подходит.
        -Боятся? Григорий Данилыч, мне кажется вы более мягкий человек, чем хотите показаться, простите я хотела сказать благородный.
        -Мои родители не были благородными и заказали нам так жить как они жили.
        -Разумеется в седые времена так и жилы, но сейчас другое время, впрочем, - она потупилась, - я не смею возражать вам. Мой отец был консервативен, впрочем и мать тоже такая, но я нет, я понимаю, что мужчина хозяин и только глупая девица вроде вашей... Арианны Федоровны не в состоянии отличить самородок от камня. Мой брат получил по заслугам, освободив вас от ненужного груза. И если я осмелюсь сознаться вам, что давно люблю и только гордость удерживала меня и достоинство заставляло держатся высокомерно, то вы простите и сжалитесь над девичьей стыдливостью. Я с радостью отдаюсь на ваш суд, а со своей стороны клянусь быть такой женой какую вы описали, ведь я не Арианна Федоровна, а Серафима Ардалионовна хоть мое слово и не хуже купеческого!
        Она отдавала свою честь в руки купца. От разбитых осколков на полу, он поднял взгляд к ее лицу, пригляделся и... поверил. Разве не за этим он сюда приехал? Письмо навело на след. В приготовленную землю были брошены семена. Так Серьезнов Григорий Данилович нашел жену в обедневшей дворянской семье, где его обидели. Он и его будущая супруга получили что хотели. Серьезнов - жену о какой и не думал и остался доволен. Серафима выбралась из бедности ухитряясь сочетать покорность со свободой. А Евгений Ардалионович забирая чужой куш думал, что ухватил курицу несущею золотые яйца и когда она его клюнула, призадумался, а стоила ли игра свеч. Но когда купец Андриянов истосковавшись по своей Арише, нашел их и почти уговорил вернутся, Евгений, скрепился с мещанством и глупостью, начавшими уже раздражать манерами жены, потому что за деньги и роскошную жизнь готов был терпеть все что угодно.



                Конец.




                Июль 2017.