Академик Пелагея Кочина- гордость российской науки

АКАДЕМИК ПЕЛАГЕЯ ЯКОВЛЕВНА КОЧИНА – ГОРДОСТЬ РОССИЙСКОЙ НАУКИ
 
Пелагея Яковлевна Кочина – математик и гидродинамик, прожила долгую яркую жизнь. 13 мая 1999 года состоялась научная сессия Института гидродинамики Академии наук СССР, посвящённая столетию Пелагеи Яковлевны. Сессия открылась докладом, название которого говорит само за себя: «Пелагея Яковлевна Кочина – гордость Российской и мировой науки».
П.Я. Кочина вспоминает: «Родилась я в хороший день – первого мая (1899). Но когда наша страна перешла на новое летоисчисление, пришлось «испортить» день рождения, перенеся его на тринадцатое мая». Крестили её 4 мая по старому стилю. В этот день по церковному календарю значилась святая Пелагея и девочке дали её имя. Оно ей не нравилось и в молодости доставляло много огорчений.
Пелагея Яковлевна родилась в селе Верхний Хутор Астраханской губернии, в крестьянской семье Полубариновых. В семьё было четверо детей – братья Алексей и Василий, сестры – Пелагея и Ираида. Сохранилось одно из самых ранних детских воспоминаний П.Я.: «Я сижу на большой русской печке рядом с моей прабабушкой. Акулина Сельвестровна была грамотной, говорили, что она постоянно читала Библию. Это особенно удивительно, потому что обе мои бабушки были неграмотными, а моя мама научилась читать уже после моего замужества. Моя бабушка Прасковья Сергеевна являла собой удивительный образец христианского смирения и терпения. Когда ей сообщали, что её муж лежит пьяный под каким-то забором, она шла к нему и ласково уговаривала идти домой, помогала встать. Дома раздевала и укладывала спать. И всё это без всяких попреков. При этом она всегда держала себя с достоинством и отнюдь не имела забитого вида». Отец П.Я., простой, скромный сельский счетовод, выделялся среди односельчан любознательностью и начитанностью. Он интересовался математикой и историей, имел небольшую, но хорошо подобранную библиотеку. В книжном шкафу стояли книги Бебеля «Наши цели» и «Женщины и социализм»; Сенеки (римский философ, поэт и государственный деятель); сочинения русских писателей. Для Пелагеи отец был истинным другом. Она рассказывала отцу обо всем, что происходило вокруг неё и с нею. Именно отец привил детям любовь к чтению и знаниям, особенно к математике. Мечтая дать детям достойное образование, он перед поступлением Пелагеи в гимназию переехал с семьей в Астрахань. В восьмилетнем возрасте Пелагея успешно сдала экзамен в женскую гимназию и стала ученицей подготовительного класса. На третьем году её обучения семья переехала в Петербург.
Пелагея поступила на учебу в Покровскую женскую гимназию, основанную в 80-х годах XIX века княгиней Ольденбургской. Гимназия располагалась на территории Покровской общины сестёр милосердия. С пятого класса у тринадцатилетней Пелагеи появились первые заработки: она помогала освоить соученикам материал по математике и физике. В качестве платы за обучение она обедала в семьях обучаемых. В гимназии она появилась тяга к рисованию. В дальнейшем, во всех своих многочисленных путешествиях, П.Я. делала наброски окружающих её пейзажей. В 1916 году Пелагея окончила с золотой медалью гимназию и поступила на Высшие (Бестужевские) женские курсы.
П.Я. Кочина вспоминает: «Осенью 1916 года я с трепетом вошла в здание Высших женских курсов (ВЖК), на 10-й линии Васильевского острова. Ко мне обратилась какая-то курсистка со словом "Товарищ". Эта форма обращения переполнила меня гордостью, особенно, когда я сама обратилась таким же образом к другой курсистке. Я слышала, что так называли друг друга рабочие. Кажется, в других вузах было принято обращение «коллега». ВЖК были открыты в 1886 году благодаря огромным усилиям русской общественности, передовой русской интеллигенции во главе с крупнейшими учеными. ВЖК называли Бестужевскими по имени их учредителя и первого директора – К.Н. Бестужева-Рюмина, профессора Петербургского университета. (Он был племянником декабриста М.П. Бестужева-Рюмина). Изначально срок обучения на курсах составлял три года, затем его увеличили до четырёх. Обучение было платным, но многие преподаватели читали лекции безвозмездно. Окончившие ВЖК получали право преподавать в средних женских учебных заведениях. Были учреждены специальные математические курсы: введение в анализ и тригонометрия. Изучались и основные дисциплины: аналитическая геометрия, дифференциальное и интегральное исчисление, теория чисел и другие. Эти математические курсы читали известные ученые. Любимым профессором «бестужевок» была Надежда Николаевна Гернет, о которой П.Я. Кочина всегда вспоминала с особой теплотой и признательностью. Н.Н. Гернет окончила Бестужевские курсы в 1898 году. Однако в то время преимущества на курсах имели гуманитарные науки, а математика была не в моде. Поэтому Н.Н. Гернет продолжила образование в Германии, в Геттингенском университете. Здесь её учителем стал великий математик-универсал Давид Гильберт. После смерти Анри Пуанкаре Гильберт был признан мировым лидером математики. Через три года Н.Н. Гернет представила диссертацию «Исследование об одном новом методе в вариационном исчислении» и вернулась на родину, имея научную степень доктора философии. В России она продолжила математические исследования, начатые в Германии под руководством Д. Гильберта, и в 1915 году защитила в Московском университете диссертацию «Об одной простейшей задаче вариационного исчисления» на степень магистра науки. Женщина-магистр? Произошло чрезвычайное событие, о Н.Н. Гернет в связи с этим даже писали в газетах. В этом же году её избрали профессором кафедры математики ВЖК и она стала преподавать в своей Alma Mater. Живая и энергичная, она проводила весьма интересно. В математических группах Гернет нередко излагала материал глубже, чем это требовала программа: «Я хочу открыть форточку, чтобы на вас пахнуло свежим воздухом математики». Она вдохновенно подходила к математическим вопросам при решении задач, её слушатели также воодушевлялись и увлекались, им казалось, что интереснее математики не существует никакого другого предмета на свете. Н.Н. Гернет очень душевно относилась к студентам, с нею им всегда можно было поделиться своим радостями, горестями и сомнениями. В 1919 году ВЖК были присоединены к Петроградскому университету, и Гернет перешла туда.
В начале мая 1918 года Пелагее пришлось прервать занятия на ВЖК для поездки под Выборг, где в санатории для солдатских детей лежала её сестра Ира, здоровье которой к тому времени резко ухудшилось. Вскоре она умерла. Осенью 1917 года отец Пелагеи, Яков Степанович Полубаринов, был призван на военную службу в чине ратника второго разряда. Временным правительством Керенского тогда были проведены преобразования в армии, основан которых и появились «чины».
«Ратник» Я.С. Полубаринов работал в госпитале, недалёко от Петрограда. В ноябре1918 года он умер от свирепствовавшей тогда «Испанки» – наиболее тяжёлой формы гриппа. Его семья лишилась материальной поддержки. На руках Пелагеи остались мать и младший брат Алексей. Пелагея потеряла также возможность дальнейшей учёбы на ВЖК, поскольку обучение было платным и довольно дорогим. Узнав о бедственном материальном положении Пелагеи, Н.Н. Гернет сразу же стала хлопотать о том, чтобы для курсистки Полубариновой была учреждена и предоставлена специальная платная должность библиотекаря в математической читальне ВЖК. Затем, с 1919 года, Пелагея начала работать вычислителем в Главной Геофизической Обсерватории (ГГО), после чего оставалось меньше времени на математическую читальню. Как и большинству людей того времени, семье Пелагеи пришлось голодать. У неё обнаружили туберкулёз бронхиальных желёз. Коллеги из ГГО предложили ей, для поправки здоровья, поехать в командировку на метеорологическую станцию в город Каргополь в качестве заведующей. Пелагея согласилась и отправилась туда, вмесите с мамой и братом. Весною 1920 года она вернулась в столицу. Но к тому времени Бестужевские курсы были уже присоединены к университету. Пелагея стала теперь студенткой Петроградского университета. Ей, как студентке старших курсов, выделили отдельную комнату в студенческом общежитии, куда она и поселилась вместе с братом и матерью. С весны 1920 года вся жизнь Пелагеи сосредоточилась на университете.
О своей жизни в то время Пелагея вспоминает: «Внизу (в студенческом общежитии) была просторная кухня с большой плитой. Некоторые студенты жарили капусту, просто бросая её на плиту, без сковородки и без масла. Таким же образом можно было печь лепёшки. Мы жили теперь сравнительно сытно. В Оптическом институте (где Пелагея нашла дополнительную работу) выдавали усиленный паёк. Помню, как вкусен был сладкий чай с чёрным хлебом, намазанным маслом» В 1919–1920 годы, когда страна стала успокаиваться от военных тревог, на первых курсах университета появилось много молодёжи. На старших курсах возобновили обучение люди в шинелях, которые вернулись с фронтов Гражданской войны. Многие из них совмещали обучение в университете с продолжающейся ещё военной службой. Преподаватели читали им лекции по вечерам. Среди них был и Николай Евграфовича Кочин, будущий муж Пелагеи. Он появился в университете в папахе-развалюхе, поверх серой шинели. Н.Е. Кочин родился в 1901 году. Его отец, Евграф Степанович Кочин, был выходцем из крестьян Ярославской губернии. Он работал приказчиком в магазине. Мать – из семьи огородников, под Петроградом. В её семье хранился портрет Фёдора Шаляпина с дарственной надписью: «За помощь продуктами в голодные времена». Николай был девятым, предпоследним ребёнком в семье (трое детей умерли в младенческом возрасте). Он рано, в четыре года, научился читать, в шесть лет знал таблицу умножения и поражал взрослых быстротой счёта. В восемь лет Николай был принят сразу во второй класс начальной школы, где отличался абсолютной грамотностью. За успехи в учебе он был представлен профессору Педагогической Академии Л.П. Нечаеву и получил от него рекомендацию в Коммерческое училище при Академии, со стипендией. Однако после окончания начальной школы Николай поступил в Первую Классическую гимназию, где имел отличные успехи. В 1918, голодном, году он работал в артели огородников вместе со старшей сестрой Анной. В этом же году Николай окончил гимназию и под влиянием Анны (которая училась на математическом отделении Бестужевских курсов) поступил в Петербургский университет. Едва ему исполнилось 18 лет, как он, после первого курса, был призван в Красную армию. Серьёзный юноша в очках вызывал чувство покровительства у комиссара полка, и он поручил Николаю культурно-массовую работу, в частности доставку газет и брошюр. Однажды, рано утром, комиссар послал Колю за газетами. Но когда тот вернулся со своей ношей, то ни одного человека из его подразделения, включая и комиссара, не было в живых – всё они были убиты. Николай Евграфович часто говорил, что комиссар полка спас ему жизнь. Весною 1920 года Кочин был откомандирован на Технические артиллерийские курсы командного состава Красной армии. На этих курсах ему запомнился руководитель математического отделения Н.И. Жанкля, который до революции имел чин генерала и одновременно под псевдонимом Мальский выступал в театрах Петрограда. Лекции он читал хорошо, но, иногда, при решении задач с длинными математическими преобразованиями, мог допустить ошибку. Тогда он пригл, студента подойти к доске: вместе с лектором они быстро находили ошибку. В 1922 году Николай, вместе с другими студентами, был уволен из армии. Вскоре после отчисления Николай поступил вычислителем в Главную Геофизическую Обсерваторию (ГГО). Это было центральное в стране научно-исследовательское учреждение, в котором проводились исследования в области физических процессов в атмосфере Земли и в области климатологии (науки о климате). Одновременно Николай продолжил образование в университете. Однажды бывшие Бестужевки, накануне 30 сентября, решили пойти на остров Голодай, где разводили цветы. Коля Кочин был очень моложав, выглядел совсем мальчиком, и поэтому вызывал чувство покровительства у женщин. Бестужевки, среди которых была и Поля Полубаринова, пригласили Колю с собой и он охотно согласился. На острове купили много астр и хризантем, на следующий день отнесли эти цветы своему любимому профессору – Надежде Николаевне Гернет. Коле тоже дали букет для его мамы.
Он шёл домой, несколько конфузясь, так как не привык держать в руках цветы, но довольный. (В дальнейшем Коля и Пелагея всегда ходили на Голодай за цветами, когда отмечали праздничные события в их семейной жизни). Постепенно у них стало появляться всё больше и больше общих интересов: сначала это были лекции профессоров А.А. Фридмана и В.И. Смирнова, которые они вместе слушали. Затем – семинары и заседания Математического общества, которые они продолжали посещать и после окончания университета, появились и занятия в кружке английского языка. Ещё больше сблизила Полину и Колю совместная работа в Главной Геофизической Обсерватории (ГГО). Часто бывало, что они из ГГО шли вместе в университет вдоль набережной Невы.
Одним из блестящих  ведущих лекторов  университета был великий учёный – Александр Александрович Фридман. В дальнейшем он стал первым научным руководителем Николая и Пелагеи, когда они работали в ГГО.
Другом и соратником А.А. Фридмана был Владимир Иванович Смирнов, один из ведущих лекторов Петроградского университета. После кончины А.А. Фридмана он взял на себя заботу о дальнейшем научном росте будущих супругов и академиков – Пелагеи Полубариновой и Николая Кочина.
В.И. Смирнова называли «Всесоюзным учителем математики», а его курс лекций «Энциклопедией математики». Он был прекрасным лектором – читал лекции увлечённо, строго и ясно. Студенты П. Полубаринова  и Н. Кочин часто бывали на дому у Владимира Ивановича, эта дружба продолжилась и в дальнейшем. Они слушали его игру на фортепиано в четыре руки с Д.К. Фалеевым (тогда молодым математиком, будущим членом-корреспондентом Академии наук СССР). Это были настоящие концерты. Через много лет, когда супруги Кочины проживали уже в Москве, они много слышали об этих концертах, которые стали носить систематический характер и собирали коллег и учеников Смирнова.
Одним из ведущих лекторов был Н.М. Гюнтер. Однажды студент Николай Кочин поразил его быстротой своего соображения: вместо доказательства одной из теорем, которое излагалась Гюнтером в течение двух часов, Николай предложил другое доказательство, которое заняло около десяти минут. Пелагея Яковлевна тепло вспоминала своих выдающихся университетских наставников – А.А. Фридмана, В.И. Смирнова, Н.Н. Гернет.
Многие глубокие истины и прекрасные мысли встретили студенты в книгах и лекциях своих замечательных профессоров, а также при личном с ними общении.
А.А. Фридман читал курс гидродинамики, которая стала специальностью будущих академиков – Пелагеи и Николая. Они не стали заниматься космологией, как их великий учитель, они спустились на Землю. Николай стал специалистом по атмосферным движениям, теории крыла самолета и другим математическим задачам, Пелагея спустилась ещё ниже – под землю, изучая движение подземных жидкостей и газов. Были ли счастливы они в своём выборе? Но слово «Счастье» имеет много граней. Самое краткое определение этого слова дал Карл Маркс: «Счастье – это борьба». Но Пелагее Яковлевне больше нравилось другое определение этого слова, данное Сергеем Владимировичем Образцовым: «Счастье есть сознание своей нужности, то есть того, что ты нужен кому-то или чему-то». Пелагея Полубаринова и Николай Кочин, завершив университетское образование, продолжили работу в ГГО, в отделе теоретической метеорологии, возглавляемом А.А. Фридманом.
Пелагея Яковлевна, начав работать в ГГО в 1919 году, оставалась там до 1927 года, в должности вычислителя, затем адъюнкт-физика и заведующей отделом теоретической метеорологии. Первые её исследования по динамической метеорологии под руководством Фридмана сформировали у П.Я. интерес к гидромеханике и решению вопросов, которыми она занималась затем на продолжении всей её жизни. Однако в период своей ленинградской жизни основное внимание П.Я. уделяла не науке, а преподавательской деятельности, которая началась в 1924 году. Она преподавала математику в Институте гражданского воздушного флота и в Ленинградском университете, где в 1934 году ей присвоили учёное звание профессора. Н.Е. Кочин в ГГО сразу же включился в научную работу. Гидромеханика стала его специальностью. Он стал разрабатывать теорию перемещающихся циклонов. Он разработал наиболее общую из имеющихся тогда математическую модель циклонов и антициклонов. В последующем он занимался проблемой циклогенеза, т.е. процесса зарождения циклонов и антициклонов, а также проблемой общей циркуляции атмосферы Земли. Работа Кочина по циклогенезу дала не только исчерпывающее решение вопроса, но и была революционной: она позволила совершенно по новому подойти к решению широкого круга вопросов и показала, как стать на путь обобщений. В 1935–1936 годах Н.Е. перешёл к рассмотрению фундаментальной задачи об общей циркуляции атмосферы Земли, заложив основы её количественной теории. В 1937–1938 годах он исследовал процессы обтекания воздухом гор и хребтов – это была его последняя работа в области метеорологии. Имя Николая Евграфовича Кочина стоит в первом ряду советских метеорологов-математиков. Большое внимание уделял Н.Е. и преподавательской деятельности. Он начал преподавание в 1925 году, когда был зачислен аспирантом на кафедру теоретической механики. Вначале Н.Е. был очень застенчивым, смущался и иногда делал большие паузы.
Один из его студентов вспоминал: «В.И. Смирнов читал лекции с предельной глубиной и строгостью. Однако не все доходило до нас. И вот в помощь нам, студентам, приходил Н.Е. Был он, помнится, молод, среднего роста, светлый шатен, плотного телосложения (но не полный), симпатичный, удивительно скромный, в очках с тонкой металлической оправой. Выглядел он очень молодым и, первоначально, его приняли за студента старшего курса. Но вскоре узнали, что он очень талантливый учёный, работающий в области гидромеханики... Все сосредоточенно слушали его объяснения, решали вместе с ним задачи и примеры, и многое из того, что казалось очень сложным, становилось естественным и простым». Среди студентов Кочина были ставшие известными учёными, С. Христианович, С. Соболев, Л. Канторович.
Об общении с Н.Е. вспоминает академик Н.П. Еругин: «Он – один из небольшого числа самых одарённых людей, с которыми довелось встречаться в моей жизни. При встрече с Н.Е. в нём приятно поражает простота поведения и доброжелательность в общении с людьми. Вскоре после этого стал удивляться быстроте, с которой он разбирался в новых для него вопросах... Спустя ещё некоторое время Н.Е. начинал поражать глубиной и разносторонностью своей эрудиции».
Однажды А.А. Фридману поручили провести вычисления баллистических таблиц. Он уже занимался организацией подобных вычислений во время Первой мировой войны. Николай Кочин тоже принял участие в этой работе, за что получил, как и другие участники, довольно порядочную по тем временам сумму. Эти деньги он потратил на своё первое путешествие вместе с Пелагеей (в1924 году) в Крым. Они решили совершить прогулку вдоль побережья. Шли то по верхнему, то по нижнему шоссе, заходя в прекрасные парки, любуясь морем, дворцами, необыкновенными деревьями. На верхнем шоссе заходили к татарам, которые угощали их помидорами и огурцами, выращенными на маленьких участках в крутом склоне гор. Спускаясь вниз, посещали метеорологические станции, где их принимали по товарищески и предоставляли койки, где-нибудь на террасе или во дворе. Дошли до Симеиза. В Алушту вернулись катером. В 1925 году Николай и Пелагея поженились.
После регистрации в загсе ограничились приглашением на чашку чая свидетелей. В самом начале семейной жизни у них установились одинаковые взгляды на разные житейские обстоятельства. В следующем году Кочины совершили большое путешествие по Кавказу. В 1927 году у них родились две дочки. Врачи из женской консультации заблаговременно обнаружили, что должны появиться близнецы. Николай Евграфович был сильно этим встревожен. Дело в том, что добрые знакомые дали Кочиным старинную книгу «Мать и дитя», в которой близнецам было уделено большое внимание, однако в очень странном плане: были описаны случаи сросшихся близнецов и приведены их фотографии, как будто бы сращивание близнецов было нормой, а не весьма редким исключением. Но на свет появились две, вполне нормальные девочки. Их назвали Ниной и Ираидой. Второе имя было дано белокурой девочке в память об умершей сестре П.Я. Светловолосая Ира считалась папиной дочкой, темноволосая Нина – маминой. Вначале родители хотели воспитывать детей разумно: не брать на руки, не укачивать, не баловать, не рассказывать на ночь сказки. Но пришлось от этих намерений отказаться, поскольку бабушка не переносила ни малейшего писка детей и мгновенно брала их на руки. Как-то подросшие немного девочки спросили у отца, что он делает на работе. Он сказал, что пишет. «Что пишешь?» – «Буквы». – «Какие буквы?» – «Букву икс». Девочки подумали, что он шутит и запротестовали: «Такой буквы нет, ведь это кушают», – они спутали икс с кексом. Н.Е. решил затем заняться с девочками арифметикой. В первый день было пройдено сложение, во второй – вычитание. На третий день, на умножении, появилась заминка, обе девочки заплакали, и интенсивные занятия математикой были прекращены.
Летом 1928 года семья отдыхала в деревне Выру, под Ленинградом. У Николая Евграфовича была тогда командировка наркомпроса в Германию, где он посетил Геттингенский университет, и в Италию, на математический конгресс. Девочкам тогда шёл второй годик, и П.Я. не смогла их оставить. Вот отрывок из её письма мужу, за границу: «Моё настроение определяется теперь исключительно одним фактором: как дети спали, т.е. дали ли они мне выспаться. Если я выспалась, то у меня хорошее настроение, и я мечтаю. Мечтаю о том, что осенью я буду хорошо заниматься со студентами, какие интересные задачи буду им задавать (по интегрированию дифференциальных уравнений у меня уже есть примеры); о том, что к осени начну «выходить» – в математическое общество, изредка в театр ...».
 
Интересно провела семья летний отдых в следующем году: гостили у брата П.Я. Василия на Украине, в маленьком городке Хмельницкой области. Молодые супруги смогли на несколько дней съездить в Крым и на Кавказ, с которыми у них было связано столько воспоминаний. По дороге они заехали в Киев, к школьной подруге П.Я. – Анне, вместе с нею путешествовали по Крыму, пароходом доехали до Туапсе. Спали под открытым небом, на парусине, расстеленной на чисто вымытой палубе. Крупные звёзды на тёмном небе над ними были великолепны. Два раза (в 1932 и 1933 годах) Н.Е. ездил в дом отдыха, расположенный в знаменитом крымском горном поселке Балт-Лиман, что по-гречески означает «Глубокая гавань». Это необыкновенно красивое место имеет уникальный микроклимат, схожий с субтропиками среднеземноморья.
В 1910 году один воронежский помещик организовал товарищество по приобретению на паях участка земли в Бат-Лимане для строительства дачного посёлка. В него вошли многие известные деятели науки, литературы и искусства. Среди них был писатель В.Г. Короленко; академик В.И. Вернадский; выдающийся физик А.Ф. Иоффе; артистка О.Л. Книппер-Чехова; режиссёр К.С. Станиславский.
Пробыв в доме отдыха две недели, Н.Е. начинал скучать, все чаще писать письма жене и дочкам и с радостью возвращался домой.
После одной из своих поездок Н.Е. возвратился очень оживлённым – весёлая группа отдыхающих устраивала вечеринки с пением. Ему особенно понравились две песни: грустная «Джим, подшкипер с английской шхуны» и весёлая «Гимн Балт-Лимана»:
Н.Е. записал эти две песни и дома читал их в кругу семьи.
У Кочиных была библиотека, которая постепенно разрасталась: Н.Е. собирал книги по их специальности, книги по беллетристике и искусству находились в ведении П.Я.. Кочины сожалели о том, что не получили никакого образования в области искусства и старались наверстывать упущенное. До женитьбы они прослушали первую для себя оперу «Пиковая дама». К этому событию тщательно готовились: купили книгу Пушкина с иллюстрациями А. Бенуа, прослушали основные арии и проиграли их одной рукой на пианино. На другие спектакли столько энергии уже не хватило. Кочины любили балет, ходили  и в драматические театры. В ГГО они имели очень интересных друзей. Один из них – Илья Афанасьевич Кибель, весьма яркий, разносторонний и неординарный. Будучи видным ученым, он хорошо знал литературу, много читал, любил классическую музыку и балет. Поклонник великой балерины – Г.С. Улановой, он тратил значительную часть своей зарплаты на цветы для неё. На свою Сталинскую премию И.А. Кибель купил в комиссионном магазине белый рояль и подарил его Улановой. Кочины дружили с Борисом Ивановичем Извековым. Потомственный дворянин, он был всесторонне образованным человеком и большим библиофилом. Извекова интересовали математика и литература, история и искусство. Все стены его квартиры, включая переднюю, были увешаны картинами.
Н.Е. приобрел через Извекова две чудесные акварели Максимилиана Волошина с видами Коктебеля. На одной из них, голубом пейзаже с причудливыми силуэтами, была надпись Волошина:
В лунном зеркале арабской сказки
Очертанье стен и куполов.
Борис Иванович пал жертвой сталинских репрессий. В феврале 1942 года он был арестован. Тогда были репрессированы 127 учёных и преподавателей ленинградских вузов. Потомственный дворянин Извеков попал в «Контрреволюционную группу».
Николай Евграфович очень дружил с Николаем Владимировичем Розе, военным гидрографом, гидромехаником, исследователем Севера. Доктор физико-математических наук, контр-адмирал Розе ходил в морской форме. В 1912–1917 годах он работал в ГГО, где заведовал магнитным отделом. С 1917 по 1921 год Розе, в составе Северной гидрографической экспедиции, занимался исследованиями в Баренцевом и Карском морях. Память о его исследованиях сохранилась в названных его именем леднике на Новой Земле, мысе в архипелаге Земли Франца Иосифа, острове в Баренцевом море. С 1921 года он возобновил работу в ГГО, где заведовал отделом генеральной магнитной съёмки.
Н.Е. Кочин, в соавторстве с И.А. Кибелем и Н.В. Розе, опубликовал фундаментальную книгу в двух частях: «Теоретическая гидромеханика», которая оказалась чрезвычайно востребована.
Так, например, в 1963 году вышло уже шестое издание этой книги.
К сожалению, Н.В. Розе постигла  трагическая судьба Б.И. Извекова. Он тоже пал жертвой сталинских репрессий в 1942 году.
 
В 1934 году, когда Академия наук СССР была переведена из Ленинграда в Москву, Николай Евграфович получил предложение работать в Москве
и поступил на работу в Центральный Аэрогидродинамический институт (ЦАГИ) начальником общетеоретической группы и оставался здесь до 1938 года. До него начальником этой группы был Сергей Алексеевич Чаплыгин. Мировую известность ему принесла его докторская диссертация: «О газовых струях». Эта работа является одной из основополагающих в газовой динамике.
С.А. Чаплыгин умер в эвакуации в  1942 году. Николай Евграфович тяжело пережил утрату великого учёного, которого считал своим учителем. Н.Е. стал свидетелем широкого развития советской авиации и принял активное участие в разработке  относящихся к ней тем. В ЦАГИ он сосредоточился на теории крыла самолёта.
Решение этой задачи потребовало преодоления больших математических трудностей. Однако полученные результаты оказались НЕПРЕВЗОЙДЁННЫМИ. Об этом с полной определенностью было сказано на торжественном собрании в Институте проблем механики в 1971 году, где отмечалось семьдесят лет со дня рождения Николая Евграфовича. Многие участники собрания отмечали, что он был душою коллектива Института и вспоминали его высочайшие жизненные принципы.
Затем Кочина пригласили в Московский университет, где он вначале читал специальные курсы по теории волновых движений, а с 1938 по 1944 год (год его ухода из жизни) заведовал кафедрой гидродинамики. Вернувшись Москву, весною 1944 года он прочёл курс лекций в МГУ, однако осенний курс лекций Николаю Евграфовичу закончить не пришлось. Пелагея Яковлевна завершила чтение этого курса вместо ушедшего из жизни мужа. Н.Е. читал также курс теории устойчивости для аспирантов ЦАГИ. Один из его аспирантов вспоминает: «Лекции Н.Е. были исключительно насыщенными, содержательными и богатыми математическими идеями. В этих лекциях он преимущественно излагал собственные результаты, которые всегда отличались оригинальностью и законченной простой. В 1935 году Н.Е., без защиты диссертации, был утверждён в научном звании доктора физико-математических наук. В начале 199-го года прошли выборы в Академию наук СССР, на которых Н.Е. был избран сразу действительным членом, минуя обычную предыдущую стадию члена-корреспондента. Он очень высоко оценил это избрание, ставшее признанием его таланта и его научных заслуг.
 
В Москве Николай Евграфович был приглашён также в Институт механики АН СССР. Вначале он работал здесь в должности ученого специалиста, а затем, с 1939 года и по конец жизни – возглавлял отделение механики этого института.
Пелагея Яковлевна в 1935–1939 годах работала старшим научным сотрудником Математического института имени В.А. Стеклова АН СССР. Затем, до отъезда в 1959 году в Сибирь, – в Московском институте механики АН СССР, вначале старшим научным сотрудником, а с 1948 года – заведующей отделом гидродинамики. Постоянно совмещая научную и преподавательскую работу, П.Я. в 1935–1937 годах возглавляла кафедру высшей математики Московского гидрометеорологического института. Затем, до 1941 года, она была заведующей кафедрой математики Московского авиационного технологического института. В 1941–1947 годах П.Я. работала профессором кафедры высшей математики Московского нефтяного института имени И.М. Губкина.
В 1937–1938 годах Пелагея Яковлевна заинтересовалась проблемой расчёта фильтрации в земляных плотинах. Фильтрацией называется движение (просачивание) жидкостей или природных газов через пористые среды, например, просачивание воды сквозь грунт основания плотины. Пористые тела пронизаны системой сообщающихся между собой проточных пустот – пор, по которым движутся подземные воды, жидкости и газы.
Эта проблема стала в те годы весьма актуальной, поскольку было намечено строительство каскада гидроэлектростанций на Днепре, Волге и других реках. Возник вопрос: как быть с фундаментом? Ведь большинство русел этих рек имели мощную «подушку» осадков песка. Убирать эти «подушки» чрезвычайно дорого и не всегда возможно. Вызывало беспокойство и поведение грунтов под плотиной после того, как начнут просачиваться грунтовые воды под гидроэлектростанцией. Но ответить на эти вопросы тогда никто не мог. Такой практики ещё не было. Не было и теории просачивания воды сквозь толщу пород. За разработку математической теории этой проблемы уже пытались браться прославленные учёные. Так, знаменитый голландский физик и математик Гендрик Антон Лоренц (1853–1928) писал о том, что если бы ему предложили составить математическое уравнение того, что происходит в обычном комке Земли, он бы от ужаса убежал. Пелагея Яковлевна пребывала в состоянии поиска направления своих научных исследований. Она хотела заняться какой-либо гидродинамической задачей, ещё не до конца разработанной и достаточно сложной в математическом отношении. В Математическом институте П.Я. вначале занималась теорией приливов. Затем её увлекла гидродинамика – наука о том, как происходит движение воды в грунте или нефти в нефтеносном пласте. И она заинтересовалась проблемой расчёта фильтрации в земляных полотнах. Фильтрация – это движение (просачивание) жидкостей или природных газов через пористую среду. Например, просачивание воды сквозь грунт основания плотины. Пористые тела пронизаны системой сообщающихся между собой проточных пустот (пор), по которым движутся подземные жидкости и газы. Именно тогда она разработала свой знаменитый метод аналитического решения задач фильтрации с использованием аппарата математического анализа. Ею были блестяще решены многие важные проблемы, связанные с движением грунтовых вод и нефти (газа) в пористой среде. При большом разнообразии научных интересов П.Я., только лишь разработанная ею теория фильтрации вполне бы могла надежно обеспечить ей мировое признание и сохранение её имени в истории мировой науки. В 1940 году она защитила докторскую диссертацию «Некоторые задачи установившегося движения грунтовых вод». В 1942 году опубликовала по материалам диссертации монографию «Некоторые задачи плоского движения грунтовых вод», за которую в 1946 году была удостоена Сталинской премии.
В декабре 1946 года Пелагея Яковлевна была избрана членом-корреспондентом Академии наук СССР по специальности «Гидромеханика». При голосовании П.Я. и второй кандидат на это место А.А. Дородницын набрали равное число голосов. Однако он снял свою кандидатуру, чтобы обеспечить избрание вдовы своего учителя – Николая Евграфовича Кочина. С этого момента П.Я. Кочина – признанный лидер отечественной школы подземной гидродинамики. Вся научная деятельность П.Я. – это яркий пример успешного применения высшей математики к решению практических задач. В её трудах математическая наука и инженерная практика выступают в своей теснейшей взаимосвязи и взаимопроникновении. П.Я. всегда стремилась довести свои исследования до численного результата, выполняя при этом с большим искусством и изяществом сложные вычисления. Она часто говорила: «Любимая моя наука – математика, собрание прекрасных мыслей». П.Я. утверждала: «Человек может сделать намного больше, чем предполагает. И познаёт он это, начав работать. Люди любят жалеть себя, а настоящая жизнь требует самоотдачи, преданности делу...». И жизнь самой Пелагеи Яковлевны – это непрерывное самосовершенствование, триумф мысли и духа!
В 1952 году она опубликовала фундаментальную монографию: «Теория движения грунтовых вод», в которой впервые были обобщены достижения советских ученых в области фильтрации. Эта монография стала настольной книгой гидромехаников в СССР и за рубежом. Она ведь давала возможность решения на высоком научном уровне важных практических задач. Так, например, впервые появилась возможность точного расчёта поведения грунтов под плотинами и гидроэлектростанциями. Книга была переведена на многие иностранные языки, издана во всех развитых странах мира. В 1962 году эту монографию перевёл на английский язык известный американский гидролог Д. Роджер. В предисловии к американскому изданию он написал: «Каждая её страница демонстрирует огромную эрудицию автора, так же, как и превосходство русской науки в развитии и применении математических теорий для изучения движения грунтовых вод». Красноречивее и не скажешь. Д. Роджер специально овладел в совершенстве русским языком для того, чтобы переводить книги известных советских учёных-гидрологов.
В Москве П.Я. успешно продолжила любимую ею педагогическую деятельность. В 1935–1937 годах она заведовала кафедрой высшей математики Гидрометеорологического института; с 1937 по 1941 год занимала эту же должность в Московском авиационном технологическом институте. С 1941 по 1947 год была профессором кафедры высшей математики Московского нефтяного института имени И.М. Губкина. Она также преподавала высшую математику в Военной Академии имени Н.Е. Жуковского, на первом и втором курсах. Спустя годы курсанты Академии говорили о ней и её лекциях: «Как не вспомнить эти лекции. Они были строгими, методически проработанными». П.Я. была очень требовательна на экзаменах, студенты-первокурсники приходили по нескольку раз на пересдачу. Бывшие студенты также вспоминали, как однажды на кафедру высшей математики Института инженеров гражданского флота поднялась молодая, миловидная женщина в парадном мундире. Голубой костюм с широкими золотыми нашивками произвёл на аудиторию ошеломляющий эффект. Вскоре всезнающие студенты выяснили, что их профессор уже многое создал в науке, а также опубликовал сборник авиационных математических задач. Взять хотя бы одну из них – о деформации оболочки дирижабля сильным ветром. П.Я. удалось математически описать борьбу двух стихий: горячего газа внутри оболочки и холодного ветра снаружи. Она рассчитала силу ветра, которую сможет выдержать оболочка дирижабля и какую при этом форму она примет. Был дан квалифицированный ответ на вопрос: при каких условиях дирижабль может безопасно летать? П.Я. придумывала для своих курсов лекций интересные и нестандартные задачи. Она часто говорила: «Жизнь красива ещё и тем, что она даёт возможность не только изучать математику, но и применять её к решению задач». Эрудиция П.Я. была чрезвычайно высока, она часто говорила: «Только никакого покоя, единообразия. Никакого самодовольства и  успокоения на достигнутом, работать напористо и без всяких пауз в творчестве». Эти её жизненные установки выражены в стихах выдающимся поэтом Николаем Заболоцким:
 
Не позволяй душе лениться!
Чтоб воду в ступе не толочь,
Душа обязана трудиться
И день, и ночь, и день, и ночь.
 
Между отцом и дочерьми установились тёплые доверительные отношения. Они ласково называли его пап, или папах, или даже папыхища, как будто бы это был какой-то великан. Между тем, Николай Евграфович был среднего роста и очень моложав. Девочки любили писать отцу письма. Из посёлка под Киевом, где девочки гостили, Нина пишет:
«19 июня 1936 .г
Папыхища! Сегодня мы наблюдали солнечное затмение... Мы ходили купаться на речку Бучанку... Вчера мы делали прогулку на пол дня. Земляника поспела. Вишни поспевают. У Муханьки есть щенята. Они недавно открыли глазки, сосут, ходят и тявкают. До свидания, пап.
Ницеза Козуцава».
Дача Кочиных, построенная кооперативом «Академик», находилась рядом с дачей Владимира Николаевича Образцова, знаменитого путешественников и писателя. Его фантастическую повесть «Земля Санникова» с большим интересом читали дочери Н.Е. Обручев и Кочин решили построить артезианский колодец, поскольку общественный колодец кооператива находился далеко от их дач. Геолог Обручев, хорошо знавший гидрологию посёлка, сказал, что скважина будет довольно глубокой, свыше 20-ти метров. Так и оказалось. Летом 1941-го года налаженная жизнь текла у Кочиных на даче как обычно. Утром 22 июня Н.Е. ехал на дачу и в поезде услышал о начале войны. В Академии наук создали комиссию по эвакуации. Было решено пожилых и детей сотрудников эвакуировать в Боровое, курорт для туберкулезных больных среди степей Казахстана. Четырнадцатилетние Нина и Ира покинули родителей. Институт механики АН СССР эвакуировали в Казань и осенью 1942 года их туда перевезли. Для встречи нового, 1942 (1943???) года в комнате Кочиных собралась группа сотрудников, однако настроение было далеко не праздничное – Ленинград находился в тяжелейших условиях, стали приходить сведения о ленинградцах, погибших от голода. Н.Е. беспокоила судьба семьи его брата Александра. В ответ на запрос Н.Е. получил телеграмму от жены Александра, Анны: «Живы. Лёня, Ира и я». Это означало, что Александра уже не было в живых. По вызову Н.Е. Анна с детьми – двенадцатилетним Лёней и трёхлетней Ирой – переехали в Казань. С продуктами в Казани было трудновато. В качестве дополнительного питания стали вылавливать из речки Казани ракушки, которые оказались в варенном виде вполне съедобными. И появилась «Песня о моллюсках»:
 
Вслед Гесиоду начнём мы песню о скользских моллюсках,
Тем, что питаньем служили мужам благородной науки.
Не доставляют пурпуру они, но в пищу, однако, пригодны.
Ясно для каждого, как их готовить. Описывать это не будем.
Скажем лишь только, что мы из моллюсков съедобных котлеты
Ели и ими остались довольны, и всякого есть призываем.
 
В Казани обнаружилось, что у Н.Е. тяжелая болезнь, однако, это выяснилось не сразу. Он худел, но в войну многие худели. Побаливала левая нога. Собирались сделать рентгеновский снимок, но врачи, следившие за академиками, все время менялись и этот вопрос откладывался. Затем, наконец, выяснили истинную причину недомогания, предложили ампутировать ногу и Н.Е. бодро согласился.
Название болезни от него скрыли. Ведь выздоровление Н.Е. оказалось невозможным. Осенью 1943 года семья Кочиных возвратилась в Москву. Она теперь увеличилась на Иру и Леню –племянников Н.Е. и их мать – Анну Петровну. Наступил последний год жизни Николая Ефграфовича. Он продолжал вести интенсивную научную работу, но, одновременно, начал проявлять особенный интерес к искусству. Так, в феврале 1944 года посетил Третьяковскую галерею, что для человека с высоким протезом ноги было очень тяжело.
В течение весеннего полугодия супруги Кочины просмотрели ряд спектаклей в Малом театре, были на концерте в Консерватории, ходили в кино. В сентябре 1944 года в дневнике Н.Е. появилась короткая роковая запись: «Проф. Рубинштейн. Лёгочник». Ему было сделано просвечивание грудной клетки и в лёгком обнаружили небольшую опухоль, о чём больному сказано не было. Н.Е. становилось все хуже, трудно было дышать. Он лёг в Кремлевскую больницу. Было по всему видно, что он уже далёк от любимого им внешнего мира и сосредоточен в себе, но не думали, что конец так близок. Николай Евграфович Кочин скончался в возрасте 43-х лет, 31 декабря 1944 года. Это было полной неожиданностью для семьи, ведь П.Я. скрывала от них, что её муж безнадежно болен. В особенности были потрясены его дочери. Похороны состоялись на Новодевичьем кладбище. В 1946 году был поставлен памятник. Народный художник, скульптор Е.В. Вучетич порекомендовал своего ученика, П.П. Яцыну, который по фотографии сделал бюст Николая Евграфовича, причём ему удалось добиться большого сходства. Потеряв мужа, Пелагея Яковлевна говорила: «Вспоминая жизнь Николая Евграфовича, я вспоминаю слова Анри Пуанкаре том, что жизнь во Вселенной есть лишь беглый эпизод между двумя вечностями смерти». Московский Государственный университет и Академия наук СССР почтили память своего профессора и академика учреждением стипендий его имени – студенческой и аспирантской. Через много лет после ухода Н.Е. из жизни, астроном Крымской обсерватории Л.Г. Карачина назвала открытый ею астероид № 6753 именем  сунругов Кочиных – KOchiny. П.Я. сообщила об этом своим друзьям в Академгородке письмом: «Недавно малая планета диаметром 9 километров, числящаяся в Международной Астрономической Ассоциации за № 6763, наименована теперь "Kochiny", т.е. "Кочины", Николай Евграфович и я. Уже были малые планеты, посвящённые некоторым членам семьи Капиц: Сергею Петровичу (передача «Очевидное – невероятное») и кому-то другим. Совсем на днях появился астероид «Остап Бендер», диаметром 15 километров. Это произошло в связи со 100-летием Ильфа. Орбиты почти всех астероидов находятся между орбитами Марса и Юпитера. Мне жалко, что Николая Евграфовича уже нет на свете, он бы посмеялся над таким интересным подарком, но был бы доволен...».
После окончания в1945 году средней школы обе дочери Николая Евграфовича самостоятельно выбрали механико-математический факультет Московского университета, отделение механики. Завершив университетское образование, они обе поступили в аспирантуру и их научными руководителями стали бывшие коллеги Н.Е. по научной работе. Так второе поколение семьи Кочиных продолжило семейные традиции.
На вопрос о том, где ей плодотворней всего работалось, Пелагея Яковлевна отвечала: «В Сибири». При слове «Сибирь» возникают разные ассоциации: декабристы (во глубине сибирских руд...), морозы. Трёх академиков, которые возглавили создание нового научного центра в Сибири – М.А. Лаврентьева, С.Л. Соболева и С.А. Христиановича, вдохновляли слова М.В. Ломоносова: «Российское могущество прирастать будет Сибирью...». Академики, члены-корреспонденты, кандидаты наук и младшие научные сотрудники поехали в Сибирь:
 
Столицы опустели ныне,
Весь цвет наук живёт в долине,
Прославленной долине той,
Что называют золотой.
                Кругом шумит почти тайга.
                Течёт Зырянка реченька.
                Кому Наука дорога-
                В столицах делать нечего.
Построят баню нам зимой
И выдадут нам валенки.
А там глядишь - и вступит в строй
Институт Гидродинамики.
 
 
Институт Гидродинамики (ИГ) находился в Подмосковье, в рабочем посёлке Орево. В июле 1958 года первый отряд сотрудников ИГ выехал в Новосибирск для ознакомления с новым местом работы, а в августе институт переехал в Сибирь окончательно. Местом жительства сотрудников служили несколько маленьких финских домиков и деревянный склад-сарай у реки Зырянки. Чуть выше, на косогоре, располагался дом лесника, купленный у него академиком М.А. Лаврентьевым. Дом стоял на опушке леса, на краю большой поляны, где и расположилась «научная деревня». Вскоре это место получит название «Золотая долина». В ясный и тёплый день конца сентября на краю поляны собралась группа молодёжи. Перед ними простиралось поле и голый склон лога, а на другом берегу Зырянки стоял одетый в золото лес. Вот и родилось название посёлка. Вскоре было выстроено восемь деревянных бараков. В каждом было по четыре кирпичные печки, которые топили углём. Зима в 1958 году выдалась очень суровая, все ходили в тулупах. В декабре температура не поднималась выше 30 градусов мороза. Запомнился день 1 января 1959 года, когда термометр показал минус 51,5 градусов. От холода спасала банька – горячая, парная, по-сибирски пахучая. Банька радовала своих гостей и после того, как учёные переселились во свои дворцы-коттеджи.
 
Прощай, Москва. Сибирь кругом.
Живем семьей единою.
Наш новый дом теперь зовём
Мы «Золотой долиною».
               Кругом шумит почти тайга.
               Течёт Зырянка-реченька.
                Кому Наука дорога –
                В столицах делать нечего.
Построят баню нам зимой
И выдадут нам валенки.
А там глядишь – и вступит в строй
Институт гидродинамики.
 
Ученица Пелагеи Яковлевны – Наташа Притвиц (которая и сочинила эти стихи) так описывает атмосферу, которая царила в этом маленьком лесном уголке: «Мы жили на свободе. Свобода творчества и свобода жизни – это взаимосвязано. Мы жили вольно и общались вольно. Эта вольность переносилась и на занятия наукой. Когда Института Гидродинамики ещё не было, мы занимались наукой дома, потому, что это была наша жизнь».
Бывший товарищ по работе П.Я. в Математическом институте Михаил Алексеевич Лаврентьев, предложил ей баллотироваться в академики Сибирского отделения АН СССР и поехать туда работать в должности заведующей отделом прикладной гидродинамики создаваемого им Института гидродинамики. Но ведь Пелагея Яковлевна была уже в пенсионном возрасте и её начали одолевать сомнения: «Теперь я удивляюсь, как я могла ещё раздумывать по поводу этого предложения. Ведь в Большой Академии Советского Союза в 1958 году было всего две женщины-академика: физиолог Лина Соломоновна Штерн и историк Анна Михайловна Панкратова... И не плохо, если ещё одна женщина станет академиком. А ведь как интересно поехать в Сибирь, какие широкие возможности для работы. Но замедленность реакций на внешние события заставила меня размышлять. Жалко было расстаться с семьёй: У одной дочери, Нины, сыночек Адриан уже подрастал, у другой, Иры, появилась маленькая дочка Надя. На даче жили вместе, зимой – раздельно, но недалёко друг от друга. И вот теперь уезжать, да ещё за 3300 км».
Когда П.Я. принесла домой документы для заполнения на предмет баллотировки, то дочь Нина их спрятала: она считала, что П.Я. нельзя ехать в Сибирь, что ей будет трудно жить там одной. Но тут возмутилась приятельница П.Я.: «Так вы всю жизнь собираетесь быть бабушкой? Поезжайте в Сибирь!». И П.Я. сдалась. Нина отдала ей бумаги, она их заполнила и стала третьей женщиной академиком Советского Союза. Ни возраст, ни суровые условия, не остановили П.Я. в её стремлении помочь освоить природные богатства восточных областей страны. В1959 году, когда ещё и в помине не было замечательных коттеджей Золотой Долины, Кочина уже развернула первые исследования. В её щитовом домике разместились и лаборатория, и общежитие молодых сотрудниц будущего института. Гарнитур полированной мебели причудливым образом дополняли ящики из-под химических реактивов. На них были установлены приборы. Но главная работа выполнялась под открытым небом.
Запели мы про пионеров,
Что первыми селились тут,
А, заодно, про флибустьеров,
Презревших грошевой уют.
               Про то, что – экая досада,
               Новосибирск – не Колорадо.
Не Колорадо – и не надо.-
Об этом мы ничуть не тужим.
А коль Сибирь – не Колорадо,
То, значит, Колорадо хуже.
Ученые прожили в щитовом посёлке около двух лет, в 1960 году их переселили в коттеджи. Пелагея Яковлевна забила первый колышек на месте своего будущего коттеджа. 8 марта 1958 года она была избрана действительным членом АН СССР на одну из восьми вакансий, учреждённых в связи с организацией Сибирского отделения. П.Я. стала одним из создателей первенца большой сибирской науки – Института гидродинамики (директором которого был академик Лаврентьев), возглавив в нём отдел прикладной гидродинамики. В рамках отдела была создана лаборатория фильтрации, которой П.Я. руководила непосредственно. В эту лабораторию она вложила не только свой богатейший опыт и присущую ей энергию, но и всю душу. В десятилетнем Сибирском отрезке своей жизни П.Я. считает особенно значительной её деятельность председателем Комиссии АН СССР по использованию и охране водных ресурсов Сибири. Центральное место в работе этой Комиссии занята проблема мелиоративного освоения Кулундинской степи. Эта степь является основной житницей Западной Сибири. Но для получения высоких урожаев, её надо напоить водой.
П.Я. разработала мелиоративный комплекс, который мог обеспечить стабильные и богатые урожаи в Кулундинской степи. Она, вместе с группой сотрудников, каждое лето выезжала в полевые экспедиции на Алтай, участвовала в создании опытного орошаемого участка. П.Я. проводила там наблюдения за режимом грунтовых вод, сопоставляя математические прогнозы с реальностью. В преддверии её девяностолетия, бывшие ученики П.Я. – «Кулундинцы» побывали в нескольких районах Алтая и Северного Казахстана, где застали в полном расцвете механизированное орошение подземными водами, во многих районах интенсивно осваивались новые площади орошения. После получения фотографий этой поездки П Я  написала своим друзьям- коллегам в Академгородок: «Меня же Вы бесконечно обрадовали, что съездили в Кулунду и сделали фотографии. Я рада, что наш орошаемый участок пригодился...». В середине шестидесятых лаборатория фильтрации оформилась как коллектив высококвалифицированных исследователей с долговременной перспективой.
П.Я. приступила к написанию монографии «Математические методы в вопросах орошения». Изданная в 1969 году, она отразила результаты разносторонней научной деятельности лаборатории. В том же году вышел в свет составленный под руководством Кочиной сборник статей «Развитие исследований по теории фильтрации в СССР (1917–1967)». Этот фундаментальный труд явился ценным источником информации по всем основным разделам подземной гидродинамики. В коллектив авторов-составителей П.Я. включили четырёх сотрудников лаборатории фильтрации. В коттедже П.Я. некоторое время проживал поэт Андрей Вознесенский, когда на него обрушились гонения. В марте 1963 года Никита Хрущёв собрал в Кремле представителей художественной интеллигенции, где напал на Вознесенского с яростной руганью и угрозой выслать его из страны. После этого Вознесенский решил, на всякий случай, не появляться в Москве и начал скитаться по стране. Но в Новосибирске ему не разрешили выступить перед молодёжью и даже стали выселять из гостиницы. Об этих обстоятельствах узнала одна из поклонниц опального поэта – жена академика Александрова. Она обратилась с просьбой к П.Я., находившейся тогда в Москве, разрешить Вознесенскому пожить в её коттедже на время отсутствия П.Я. Уезжая, поэт оставил стихи:
 
Есть и удача в неудаче.
Назло врагу и трепачу
Живу у Кочиной, не плачу,
И за квартиру не плачу.
                Скрипит о столик полисандровый
                Моё опальное перо.
                Ах, дорогие Александровы.
                Благодарю ВАС за добро.
 
Сибирские учёные активно участвовали в борьбе за чистоту Байкала. Во главе с академиком Лаврентьевым, они настаивали на том, что этот уникум, сотворенный природой 25 миллионов лет тому назад, нельзя использовать для развития целлюлозно-бумажного производства. Когда впервые был поставлен вопрос о строительстве на Байкале этого комбината, ученые твёрдо заявили, что этого делать ни в коем случае нельзя. П.Я. провела подробный математический анализ и убедительно доказала, что избежать загрязнения Байкала не удастся: «Как бы ни были хороши очистные сооружения, стоки завода всё равно будут нести в озеро чуждые для его фауны элементы. Не просто чуждые, но и губительные, в частности для рачка Эпишуры, например. Эти рачки истинное чудо природы. Для добывания пищи они фильтруют воду. И в течение года перефильтровывают всю воду озера до десятка раз. Но для них требуются особые условия жизни. Они хорошо себя чувствуют только в узком диапазоне температуры в озере: от трёх-четырёх до восьми-десяти градусов тепла. Температурные колебания вне этих пределов могут привести к гибели рачков. К этому же может привести наличие в воде инородных химических веществ. Промышленные стоки комбината являются, фактически, «конвейером смерти»». Хотя ученые Сибири не смогли предотвратить строительство комбината, они, как могли, продолжали свою борьбу и это принесло некоторые успехи: на экологическую защиту уникального озера ассигновались значительные средства. Сдай они тогда свои позиции, дело бы обернулось значительно хуже. В шестидесятые годы был выдвинут проект строительства Нижне-Обнинской гидроэлектростанции. П.Я., наряду с писателем С Л Залыгиным (гидрологом по образованию), одной из первых оценила катастрофические последствия реализации этого проекта. Вместе с М.А. Лаврентьевым им удалось убедить «директивные органы» оставить великую русскую реку Обь в покое.
Много внимания уделяла П.Я. в Сибири и преподавательской деятельности. Она основала и с 1962 года, до отъезда в Москву, возглавляла кафедру теоретической механики молодого Новосибирского государственного университета (НГУ). Она была членом Совета НГУ, в который вошли учёные мирового уровня. Большинство членов Совета возглавляли академические НИИ Сибирского отделения, многие были членами Президиума Сибирского отделения АН СССР. Так создавалась на личностном уровне крепкая связка НГУ – СО АН СССР.
Лаврентьев выдвинул тогда броский лозунг: «Нет ученых без учеников». При университете работала, созданная по инициативе Лаврентьева, физико-математическая школа (ФМШ), учениками которой становились победители Всероссийских школьных олимпиад. Многие студенты НГУ были выпускниками ФМШ. В те годы Комитет по проведению Всесибирских физико-математических олимпиад поочередно ежегодно возглавляли выдающиеся учёные. П.Я. Кочина приняла эту эстафету от великого физика-ядерщика А.М. Будкера. В эту педагогическую деятельность П.Я. вовлекла многих сотрудников Института гидродинамики, из которых выросли признанные мастера олимпиадного дела и замечательные преподаватели ФМШ. П.Я. придавала важное значение воспитанию научной смены. Многие ученые, ставшие докторами и кандидатами наук, в процессе своего становления  на научном поприще, в той или иной степени испытывали благотворную помощь и поддержку с её стороны. Богатый научный опыт ; внимательность, чуткость и радушие; простота, деликатность и тактичность в обращении – замечательные черты характера П.Я. Кочиной. Всех поражала необычайная широта её интересов, высокая образованность и культура в самом широком смысле этих понятий. Она читала на нескольких иностранных языках, любила и хорошо знала художественную литературу, очень интересовалась живописью и иногда сама занималась ею. Путешествуя, П.Я. делала наброски путевых пейзажей, и эти простые рисунки выглядели очень привлекательно.
Размышляя о жизненных нравственных позициях, в одном из писем друзьям П.Я., процитировав немецкого философа И. Канта: «А я хочу вернуться к небесам», продолжает, анализируя слова того же Иммануила Канта: «"Что меня удивляет больше всего, это звездное небо надо мной и нравственный закон внутри меня". Удивительно, что этот закон и теперь существует в некоторых душах. Надо, чтобы человечество возродило все нравственные законы, тогда будет мир на Земле и благоволение на Небесах».
Вспоминает доктор физико-математических наук, бывший в те годы аспирантом П.Я., В. Эмих: «Она пригасила меня на выставку картин популярного у нас итальянского живописца Ренато Гуттузо, которая развернулась в нескольких залах Новосибирской картинной галереи. После осмотра она оставила несколько строк в книге отзывов, а мне предложила написать вместе с ней заметку об этой выставке, которая была напечатана затем в газете "Вечерний Новосибирск". В другой раз мы побывали на выставке картин Н.К. Рериха. При первом знакомстве с ними меня поразила фантастическая цветовая гамма его горных пейзажей, и тогда П.Я. показала мне свой альбом с гренландскими этюдами Р. Кента, созданными в той же колористической манере. Не обошла она вниманием и экспозиции картин алтайских художников в Краеведческом музее Барнаула при своей поездке туда летом 1961 года для обсуждения с местным руководством плана ближайших работ по Кулунде. Путь от Новосибирска до Барнаула она совершила на теплоходе. Во время остановки в Камне-на-Оби, П.Я. вышла на  палубу и стала набрасывать в свой блокнот открывшийся вид на посёлок. Подобные путевые зарисовки она делала при каждой из своих многочисленных поездок, включая зарубежные. Этими рисунками П Я проиллюстрировала свои «Воспоминания», впервые вышедшие в свет в 1974-м году.В марте 1969- го года П Я Кочиной было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Это звание П Я получила в день своего семидесятилетия, на организованном в ее честь симпозиуме по теории фильтрации. Сибирский период свой жизни П Я планировала закончить в 70лет. НО после присвоения ей звания Героя Социалистического Труда она посчитала неудобным уезжать сразу после награждения и проработала в Академгородке ещё полтора года. П Я передала созданный ею отдел Прикладной Гидродинамики в надежные руки ее ближайшего сподвижника – О.Ф. Васильева. В Москве её ждали дети и внуки, а в Сибири оставалось ее детище- лаборатория фильтрации , кафедра теоретической механики НГУ, ее прямые ученики и ученики ее учеников, котррые работали во многих городах Сибири- в Новосибирске, Томске, Якутске и Барнауле. П.Я. сохранила о них материнскую заботу, которая не прекращалась до конца ее жизни.
Приехав в Москву в 1970 году, П.Я. начинает работать заведующей отделом математических методов в механике в Институте Проблем Механики АН СССР, а с 1987 года – советником при дирекции этого института, была также членом Ученого Совета. Опубликовала фундаментальную монографию (на 664 страницы) «Теория движения грунтовых вод» и «Избранные труды. Гидродинамика и теория фильтрации», за которую была награждена Золотой медалью имени М.В. Келдыша Российской Академии наук. Отмечается высочайший уровень её научных разработок. Так, например, авторы ДЖ. Р. Окендом и С.Д. Хавинсон написали в журнале «Прикладная механика»: «Плодотворные идеи Кочиной будут влиять на образ мыслей математиков и естествоиспытателей на протяжении последующих десятилетий». Зять Пелагеи Яковлевны, муж её дочери Ирины – Григорий Исаакович Баренблатт продолжил семейную династию, он стал одним из выдающихся специалистов в области гидродинамики и по теории фильтрации, членом Национальной Академии наук США, иностранным членом Лондонского Королевского Общества и многих других учёных обществ.
Казалось бы, что П.Я. в жизни всё успела: поднялась на вершину своей трудовой деятельности, воспитала двух дочерей, которые тоже посвятили себя математике. Но вот вышла книга П.Я. «Воспоминания» (1974) и сразу же открылись новые грани её таланта – несомненный литературный дар. В этой содержательной и очень тёплой, задушевной книге охвачен весь жизненный путь Пелагеи Яковлевны – от гимназистки до академика. Она повествует о многих известных ученых, с которыми связана её судьба, воссоздаёт широкую панораму событий двадцатого века, описывает города и страны, в которых она побывала. Увлекательное повествование перемежается поэтическими строками разного жанра – от насыщенных глубинными размышлениями о нравственности, о непреходящих жизненных ценностях стихов Афанасия Фета и Рабиндраната Тагора, до шуточных, искрометных творений нетитулованных поэтов Академгородка. Из каждой поездки П.Я. привозила мастерски выполненные зарисовки, которыми проиллюстрировала книгу своих воспоминаний. В 1988 году она опубликовала вторую автобиографическую книгу «Наука. Люди. Годы: Воспоминания и выступления». Здесь помещены портреты выдающихся учёных-современников, изложены многочисленные события её научной жизни, а также блестяще описаны путешествия, как по родной стране, так и заграничные научные поездки в Будапешт, Рим, ГДР. По приглашению Польской Академии П.Я. прочла курс лекций по основным вопросам теории фильтрации в Варшаве, была приглашена на заседание Лондонского Королевского Общества и посетила университеты в Кембридже, Эдинбурге и Оксфорде, побывала в Шотландии. В качестве делегата АН СССР П.Я. присутствовала на заседании Французского гидротехнического Общества и на конгрессе по механике в Италии. Она побывала в Индии для ознакомления с системой орошения в этой стране. Отдельную книгу Пелагея Яковлевна посвятила описанию жизни и научной работы мужа – академика Николая Евграфовича Кочина. Одна из её фундаментальных работ посвящена Александру Александровичу Фридману. П.Я. (в соавторстве) написала книгу «Космология, гидродинамика, турбулентность. А.А. Фридман и развитие его научного наследия». П.Я. Кочину никогда не покидало чувство юмора. На вопрос «Что ещё, кроме приложений к гидродинамике, Вас увлекает?», она ответила: «Я хотела бы заняться теорией чисел. Это единственная область математики, которая не запятнала себя приложениями». Накануне своего 95-летия П.Я. дала большое интервью Московскому телевидению. Разговор от науки перешёл к поэзии. П.Я. вспомнила чтимого ею Р. Тагора, но оказалось, что её самым любимым поэтом является А.С. Пушкин. Тогда тележурналистика попросила её прочесть что-нибудь из Пушкина. И, с едва уловимой юмористической интонацией, П.Я. начала: «Еще одно, последнее, сказанье и летопись окончена моя.





Случайное пустое место- читайте далее




 
 




В 1981-м году П Я опубликовала книгу: «Софья Васильевна Ковалевская», посвящённую жизни и деятельности этого знаменитого русского ученого, первой в мире женщины- профессора математики, которая прославила своё имя в математике  и снискала популярность своими литературными произведениями. Личность С В настолько значительна, что великий норвежский писатель Генрих Ибсен сказал: «Написать биографию Ковалевской, значит создать поэму о ней». С В была женщиной с огромным стремлением к счастью и  она испытала все радости и страдания, которые могут выпасть на долю женщины. Девочкой она любила сочинять стихи и в двенадцать лет была убеждена, что станет поэтессой. Первый интерес к математике привлёк один необычный случай: во время ремонта их большого дома не хватало обоев, вместо них детскую комнату Сони обклеили листами простой бумаги. По счастливой случайности, эти листы оказались лекциями по дифференциальному и интегральному исчислению. От долгого ежедневного созерцания многие из формул врезались в память ребёнка. В России в те годы женщинам запрещалось учиться в высших учебных заведениях, продолжение образования было для них возможно только за границей. Однако, для выезда за границу требовалось разрешение родителей либо мужа. Отец отказался дать такое разрешение и она была вынуждена вступить в фиктивный брак с молодым учёным- Владимиром Ковалевским (однако затем они полюбили друг друга и создали семью). Он согласился на фиктивный  брак в стремлении оказать помощь науке. Ковалевский писал своему брату: «Не смотря на свои 18 лет, воробышек образована великолепно, знает все языки, как свой собственный, и занимается до сих пор главным образом математикой...работает, как муравей, с утра до ночи, и при всём этом жива, мила и очень хороша собой». В этом письме слово «воробушек» связан с маленьким ростом С В . После свадьбы «молодожены» поехали в Петербург, где посещали лекции великого русского  физиолога И М Сеченова. По воспоминаниям «...сердечно приветствовал он в своей лаборатории талантливого, совсем  юного математика- известную Софью Ковалевскую, ещё до ее отъезда за границу, видя в ней крупную научную силу...». За границей С В решила попытать счастье в Германии, в Гейдельбургском университете.Но созданная по вопросу ее приема специальная комиссия запретила С В посещение лекций. Однако, отдельным профессорам предоставили право допускать ее на свои занятия по их усмотрению. Учителем С В стал известный математик Лео Кеннигсбергер. Ковалевская сразу обрратила на семь
ЯПисьмо ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ.   Предыдущее- номер двадцать четыре сорвалось- поэтому в нем так мало строк
Ковалевская сразу обратила на себя внимание своими необыкновенными способностями и скоро слухи об удивительной русской студентке распространились по ивсему маленькому городу. Иногда люди останавливались на улице, чтобы на неё посмотреть. В  то время славой большого ученого пользовался профессор математики Берлинского университета Карл Вейерштрассе. Он оставил глубокий след в математике, с его именем связаны многие разделы и теоремы математики. К Вейерштрассе отличался открытым характером и благожелательным отношением к людям. В 1870-м году в его размеренную жизнь влилась живая струя: у него появилась ученица- София Ковалевская . В октябре  этого года к 55-летнему ученому пришла двадцатилетняя женщина маленького роста, худенькая, с блестящими зелёными, как крыжовник, глазами и обратилась к нему с необычайной просьбой - разрешить ей слушать лекции профессора. Он дал С В задние, полагая,  что оно будет ей не по силам и она больше не появится. Но она выполнила задание, поразив ученого быстротой и оригинальностью математического мышления. И тот стал хлопотать перед ученым советом университета о допуске Ковалевской к слушанию лекций. Но совет этого не разрешил. И К Вайерштрассе стал заниматься с талантливой ученицей индивидуально, частным образом. Вскоре он стал называть С В единственным своим другом и настоящим советником, делился с нею раздумьями и сомнениями, у него возникли по отношению  к ней романтические чувства. Старшая сестра С В- Анна была горячей сторонницей Парижской Коммуны, ее подписи стояли под рядом воззваний. Ковалевские поехали в Париж в самый разгар революции и провели там 38 дней. Затем С В возвратилась в Берлин. Пофессор не переставал восхищаться математическими способностями своей ученицы: «Что касается математического образования Ковалевской, то могу заверить, что я мел очень немногих учеников, которые могли бы сравниться с нею». Он возбудил перед Геттингемским университетом вопрос о присуждении Ковалевской степни доктора философии заочно и без экзаменов, на основании опубликованных ею работ. И в1974-м году С В получила эту степень «С высшей похвалой». Прошло пять лет напряженного труда. С В почувствовала такой упадок умственных и физических сил, что возвратившись в Россию, ещё долгое время не могла приняться за новую работу. В России она вращалась в кругу ученых и писателей, среди которых были Менделеев и Сеченов, Тургенев и Достоевский. Она следила за литературой и любила театр. Поэтому охотно стала сотрудничать в газете «Новое время», помещая в ней театральные рецензии и научные обозрения. Но С В нужно было думать о своём будущем, о работе по специальности и о заработке для жизни, ведь в семье подрастала дочь. Но она не могла применить свои знания на Родине, где женщины могли преподавать математику лишь в младших классах женской гимназии. Владимир Ковалевский занялся коммерческой деятельностью- постройкой домов и в семье наступило  материальное благополучие. С В повторно подала заявление о допуске к магистрским экзаменам, но получила отказ. Министр просвещения написал что С В и ее дочка «успеют состариться прежде, чем женщин будут допускать к университету».
Нотут наступило банкротство, нависла угроза суда. Владимир Ковалевский, считая положение безвыходным, совершил самоубийство. С В и ее пятилетняя дочь остались без средств к существованию. Ценой огромных усилий К Вайерштрассе выхлопотал ей место в Стокгольмском университете, где она стала пофессором кафедры математики. Швеция с восторгом приняла знаменитого ученого. Газеты писали: «Наш город почтила принцесса науки- госпожа Ковалевская». В 1888-м году она получила премию Парижской Академии наук за ее главный научный труд- о вращении твёрдого тела. С В была наделена также талантом литератора- она опубликовала роман « Нигилистка», повесть «Воспоминания детства». В очерках «Воспоминания и письма»содержатся интересные сведения о Достоевском, Менделееве, Чернышевском и Саченове. В 1891-м году София Васильевна Ковалевская скончалась от воспаления легких. П Я Кочина опубликовала в 1985-м году обширный труд «Карл Вейерштрассе», который является наилучшей из его биографий. Спустя два года вышла книга о другом знаменитом математике- М Маттаг- Лефлере, над изучением научной переписки которого П Я работала несколько десятков лет
Письмо ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ.      ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
Шестого мая1999-го года в конференц-зале Института Гидродинамики Сибирского отделения Академии наук РОссии собрались ученые, считающие себя учениками и соратниками Пелагеи Яковлевны Кочиной . Они хотели вспомнить, как начиналась их совместная работа с П Я в далекие шестидесятые годы в молодом, только что всташем на ноги Институте Гидромеханики. Собрались, чтобы обсудить современные проблемы теории фильтрации, которой П Я посвятила шесть десятилетий творческого труда. Сессия была посвящена исполняющемуся 13- го мая СТОЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ АКАДЕМИКА ПЕЛАГЕИ ЯКОВЛЕВНЫ КОЧИНОЙ. Перенсшая недавно тяжелое заболевание, она не смогла сама приехать на эту юбилейную сессию, но прислала приветствие участникам этого большого научного сбора: «Сердечно приветствую Учёный совет и весь коллектив дорого мне Института Гидродинамики, всех участников и гостей сессии. Мне очень приятно, что на ней состоятся доклады моих учеников и соратников. С ними поддерживаю постоянную связь после моего возвращения в Москву. В Сибири я получила благотворный душевный заряд, воздействие которого постоянно испытываю, работая здесь в Институте Проблем Механики. Годы берут своё и последние шесть лет я тружусь в тесном сотрудничестве с моей дочерью, доктором физико- математических наук Ниной Николаевной Кочиной. За это время, совместно с ней, опубликовано четыре монографии и пять статей, подготовлены новые  публикации. Хочу поблагодарить за оказанное мне внимание Ученый совет Института Гидродинамики, его председателя, директора института академика Владимира Михайловича Титова, организаторов и участников сессии. Желаю ее успешного проведения и дальнейшей плодотворной работы на благо Российской науки и нашей Родины».
Был заслушан доклад ученика Пелагеи Яковлевны-  профессора В Эмиха: «Пелагея Яковлевна Кочина- гордость Российской и мировой науки», где он(в частности) сказал: «Женщина- академик, встречающая своё столетие; совместившая в себе лучшие человеческие качества с талантом выдающегося учёного...Есть ли другой такой пример в истории науки? Академик Пелагея Яковлевна Кочина- слава и гордость России, ее величайшее достояние. Для нас же, ее учеников, для всех тех, кому посчастливилось пройти у неё уникальную школу жизни, Пелагея Яковлевна- любимый, дорогой, близкий человек».  Пелагея Яковлевна ушла из жизни третьего июля 1999- года.  Сибирское отделение АН РОССИИ учредило премию Кочиной для молодых учёных, кторая вручается «За работы в области механики подземных вод и водных проблем, истории     науки»
 

Автор Доба Камирнская