Другим искусством тебе пора овладеть

Добрыня вел меня за руку от колыбели и до женитьбы моей. Учил владеть мечом и песни казачьи петь. А в тринадцать лет сказал: Хватит! Другим искусством тебе пора овладеть. Лес склонял вершины деревьев к ногам моим, когда я рядом с Добрыней шел. На опушке, но почти в центре леса длань свою кинул он, я увидел избушку на курьих ногах. «Прощай», - молвил учитель мой и растаял в лесу, был таков.
Скрежет петель, будто тигра рык и избушки распахнулась дверь. Через дверь пролилась на свет колченогая тень, зубы щелкнули возле ушей моих. Старуха, что древней была в день рождения моей бабушки, рот раскрыла и проскрежетала гласом, что моложе меня – полным силы. Знать, тебя мой племяш привел для науки и испытания? Ты молчи мальчик мой, ведь язык я твой вырву, он не нужен тебе поверь. Знаю я. Мои ноги взлетели ввысь, тело вслед за ними кинулось, но костлявая руки тень за плечо зацепив меня, наземь тут же опрокинула.
Научила бабка Яга меня … хотя это секретные данные, не могу я сказать тебе, знать об этом не каждому полагается. В общем, закончил лесной институт и диплом мне вручили при выпуске. Я теперь если захочу зверя лесного в себя… Ой-ой-ой, что то я разболтался от счастья… Да и бабка целуя меня, шевелюру слезою на счастье смазала. И взмахнула белым платочком вслед, что в кота чернее ночи мглою черною превратился. Хвост его вслед за мной пополз, огонь вспыхнул и змеёй исчез, поползли за мной вслед огня всполохи.   
Что ж пора жизнь познать, накопилось во мне доброй силушки. Детский сад я с Добрыней познал, в институте ступа бабки Яги тумаками меня насиловала. В добрый путь! Я взлетел орлом, белой лебедью в вонь болотную опрокинулся.  Но ученый я и не впал в панику, я за стриженный украинский чуб ухватил себя, чуб не выдержал – я упал без сил, без памяти. Жалко, что оторвалась тела моего окраина, как же дальше без тела ей жить? И пошел я, не ведая путь, ветви глаз моей поступи кланялись. А я кланялся, оборачиваясь вослед. Так учила меня с детства матушка.
Долго ль коротко путь меня … Но пустыня сменялось дубравою, через степь я летел орлом, гор вершины целуя меня, навзрыд плакали. И я плакал вершины касаясь, то душою, то мыслью им вслед. Перекресток дорог, как водится в старорусских народных сказках мне под ноги, как бешенный волк, лег совою полярной зимы одинокой, что летает одна без стаи. И не стал я читать надпись каменную, институт я закончил бабки Огненной. Оттого я котомку пожитков своих на плечи закинул и пошел дорогой сердца… дорогой души… правильной…
Город спас от Змея Горыныча, побивая каленной стрелой, меч-кладенец из-под пола князя Киевского выкопал и в походы унес с собой. И жар-птицу, что в саду райских кущ солнца клевала яблоки я поймал, заключил в золоченную клетку. А на завтра открыл птице клетку, отпустил на волю. И котомку оставив потомкам сам пошел вслед за ней, а когда птица счастья на плечо моё села,  посмотрев на меня, чуть взлетела, как привязанная понеслась за мной, когла я обещал ей волю...