Мелодия дождя Глава 14

   
На следующий день Лёнька с Катей встретились лишь мельком. Девушка дождалась, когда бригада приедет с объекта, всех накормила, хотя это не входило в её обязанности.
Они вместе убрали со стола, помыли посуду, накачали воды во все ёмкости и разошлись по своим палаткам, поскольку остаться наедине, не удалось.
Единственное, что парень явственно видел, у девушки горели уши. Глаза она старательно прятала.
В бригадирской палатке все сразу улеглись спать. Только Лёнька, отгородившись в своём углу, чтобы никому не мешать, под мигающий тусклый свет керосиновой лампы, сидя в неудобной позе на раскладушке, принялся сочинять письмо Алине.
Глаза слипались, натруженные руки не слушались, но сознание работало вполне ясно, выдавая стройный поток мыслей, которые Лёнька пытался передавать бумаге.
“Доброй ночи любимая. Все заснули, один я полуночничаю, откровенничаю с тобой. Не знаю, когда ты прочитаешь эти строки, не важно, главное, чтобы ты знала, как я тебя люблю.
 Вроде бы расстались несколько дней назад, а я так соскучился, что думаю только о тебе.
 Наши случайные размолвки не должны повлиять на  отношения. Наверно ты нервничала из-за проблем с учёбой.
К сожалению, в жизни случается всякое. Нельзя придавать серьёзное значение мелочам. Самое важное — наши чувства и желание создать крепкую семью. У меня оно есть.
Надеюсь, в дальнейшем мы сумеем избежать ссор. Ведь причиной всему банальные недоразумения. У любящих не может быть разногласий.
Меня взяли в строительную бригаду со сдельной оплатой труда. Работы хватит на весь сезон. Денег, которые я привезу, вполне хватит, чтобы оплатить аренду квартиры до весны. Я всё подсчитал.
Живу надеждой на нашу любовь. Постоянно смотрю на твою фотографию. Какая же ты у меня красавица. Я самый счастливый жених на свете”.
Лёнька заснул, уткнувшись лицом в недописанное письмо. Ночью его растормошил Николай, заставил лечь под одеяло.
Пробуждение было тяжёлым. Даже когда юноша сбегал на ручей и искупался, голова всё ещё не желала руководить телом.
В столовой к нему подошла Катя, сунула свёрток с едой. Сил едва хватило, чтобы поблагодарить кивком головы и криво улыбнуться.
Целый день бригада вязала арматурную сетку из металлического прута для заливки фундамента, заполняла подошву основания бутовым камнем. Плечи и руки гудели, поясница не желала сгибаться, а работы всё ещё было непочатый край.
В обед Лёнька спал. Переданные Катей оладьи со сметаной и кусок мяса он так и не тронул. Лишь на обратном пути сжевал без аппетита несколько оладышек.
Здоровяк Колька смеялся, подшучивал. Его энергии хватало на всё. После ужина он побежал на танцы, был неутомимо активен и весел.
На следующее утро Лёнька достал из-под подушки недописанное письмо, перечитал, но дополнить не смог. Голова гудела, как церковный колокол, призывающий к обедне. В желудке бурлило, начинало мутить.
—  Вот тебе и заработал. Мальчишка с непомерным самомнением.
Николай сказал, что такое состояние для неопытного работника вполне нормальное. Нужно, мол, втянуться и тогда всё встанет на своё место. Если что, обещал дать передохнуть.
Лёньке подобный выход не нравился. Он мужчина, должен выдержать, иначе грош ему цена.
Несмотря на плохое самочувствие, юноша крепился, работал, старался не отставать от остальных. Вечерами в его палатку приходила Катя. Это было для него настоящим испытанием.
Она ставила Лёньке компрессы, давала нюхать нашатырный спирт, рассказывала новости, иногда приносила гитару и пела. Само собой подкармливала, чем могла, даже шоколадом и какао. Парни шушукались.
Ему было ужасно стыдно, что не такой, как все, что оказался мальчишкой и слабаком. Даже девочка справлялась со своими, отнюдь не простыми обязанностями. Объём работ на кухне был совсем не детским, а она находила силы ещё и за ним ухаживать.
Стыдно-то как.
Катя стала в бригадирской палатке совсем своей. Лёнька иногда думал, что кто-нибудь из ребят вполне может проговориться, когда приедут домой, возможно, даже неумышленно.
Юноша просил девушку не приходить, пытался честно объяснить причину, но Катя об этом и слушать не желала.
— Поправишься, тогда делай, что хочешь. И нечего стесняться. А если мне станет плохо, ты что, мимо пройдёшь? Не верю.
— А если Алине расскажут, что у меня в лагере была девушка?
— Ты что, её собственность? Почему этой девочки здесь нет? Если бы я была на месте Алины, сделала бы всё, чтобы оказаться с тобой. А она? Считай, что я сестра милосердия, только и всего. Ты же не стесняешься ходить к врачу.
— Я не больной. Просто тяжело приспосабливаюсь к нагрузкам. Мне не нужна нянька. Все парни смеются. Зачем ты меня так подставляешь?
— Кто это смеётся? Колька, ты про Лёню шуточки распространяешь?
— Чего сразу я? Больно надо. Я первый сезон тоже болел. Недельку перетерпит и всё будет нормально. Вот увидишь. Ещё на танцы побежит. Ты лучше бы не торчала здесь. Накормила и топай по своим делам. Пусть поспит.
— Можно подумать, я мешаю. Пусть спит на здоровье.
— Ты, Катька, глупая или придуряешься? Как он может спать, когда рядом сиськами трясут? Да у него, небось, сердце из груди выпрыгивает и ещё кое-что из штанов.
— Циник ты, Колька. И срамник. У тебя, наверно, все мысли только в штанах. Видела я, как ты к Машке подкатывал, за зад её лапал. Как она тебе оплеуху за это отвесила, тоже видела. Только посмей девочку обидеть, со мной будешь дело иметь.
— Напугала ежа голой задницей. Для чего, скажи, тогда бабы нужны, как не для этого?
— Не бабы, а девушки. Я же не говорила, что любовь и всё прочее, это обязательно пошло. Если настоящие чувства, думаю совсем не постыдно. Ты что, влюбился в Марию? Нет. Вот и не лезь к ней.
— Без тебя как-нибудь разберёмся. Тебе откуда знать, по любви или без?
— Любовь в душе, а не под юбкой.
— Я виноват, что у неё зад аппетитный? Пусть прячет. Нечего напоказ выставлять.
— Надо же, молодец какой? У Машки зад не такой, я сиськами трясу. Попробуй-ка меня притиснуть, посмотрим, насколько ты крепок.
В палатке все загоготали. Колька взял папиросы, пошёл было на улицу.
— Я ведь серьёзно с Машей. Подумаешь, не туда руку положил.
— Посмотрим, серьёзно или нет. Я за вами пригляжу.
— А ты в курсе, что у Лёньки невеста есть, сестра милосердия, бля?
— Знаю. Я ей не конкурентка. Как видишь, за задницу его не щиплю. Мы с ним друзья. Как я могу его бросить, если человек в беде?
— Не срами мужика. Какая, к чёртовой матери, беда? Эх ты, недоразумение. Думаешь, он тебе за это спасибо скажет?
— Ты, Колька, знаешь, что такое альтруизм?
— Знаю, что всем девчонкам от мужиков нужно. Приручишь, посеешь в голове семена сомнения, и урожая ждать будешь. Когда у вас башку от желания сносит, вы все ласковые.
— Приземлённый ты, прозаичный. Вот скажи, чего ты со мной лаешься, если у тебя к Маше серьёзное отношение? Иди, добивайся.
— И добьюсь. Лёнька, давай уже прекращай притворяться. Подруга твоя жизни нам не даёт, достала ходить.
— Катюша, пошли у костра посидим. Чего ты Кольку задираешь?
— Думает, раз бригадир, ему всё можно. Фигушки. Машку в обиду не дам.
— Идём. Мне уже лучше стало. Парни, отвалите от девчонки.
Дней через десять Лёнька втянулся. Работать и жить стало легче. Даже не так, физические усилия стали приносить радость. Параллельно с этим повышался градус острот и насмешек, которыми сопровождалось общение обитателей бригадирской палатки.
Шутки становились всё более скабрезными, намёки конкретизировались. Лёнька понимал, что связь с Катей становилась опасной. Да, она производит на него неизгладимое впечатление. Её внимание не просто приятно, оно завораживает, отнимает желание думать, сопротивляться.
    Конечно, в сравнении с Алиной она здорово проигрывает. Яркая, симпатичная, живая, интересная, да, но совсем не красавица. Достоинств у неё  достаточно, однако, не конкурентка девушка Лёнькиной невесте.
Это и хорошо. Алина — любимая, родная, Катя —  случайная девушка. Мало ли кто может быть симпатичен? Лёньке, например, Жанна Агузарова нравится и что? Странная, эпатажная, а парень смотрит на неё, как на богиню. Катя тоже производит приятное впечатление. Таких девушек он ещё не встречал.
Больше недели после утомительного рабочего дня Ленька вваливался в палатку без сил, не в состоянии даже на ужин идти. Руки болели от кровавых мозолей, мышцы и кости казались чужими. Его тошнило.
Остальные члены бригады уставали не меньше, но по ним этого не было заметно. Признать своё поражение, перейти на другую работу, было не сложно, но это значило отказаться от серьёзного заработка, на который Ленька так рассчитывал.
Именно деньги на начало общей с Алиной жизни, где они были бы только вдвоём, в его понимании и было смыслом поездки. Только они могли обеспечить реализацию мечты, которая обрастала в его фантазиях  соблазнительными деталями.
Столь серьёзный стимул не позволял расслабиться и отказаться от вожделённой цели. Выдержать, втянуться в ритм стройки, стать сильным и выносливым, как другие студенты, работающие с ним бок о бок, во что бы то ни стало.
Только об этом он думал.
Всё это время Катя была рядом. Честно говоря, ему было настолько плохо, что не хотелось видеть и её тоже. Но сказать девушке об этом было выше его сил.
Катя не была неприятна или назойлива, напротив, слишком предупредительна и заботлива. Лёньке было неудобно, даже стыдно принимать такие очевидные и понятные знаки внимания, говорящие о многом. И всё же он ждал появления этой рыжеволосой девчонки, даже расстраивался, если она опаздывала на несколько минут.
Её постоянные визиты моментально вошли в привычку, стали неким незыблемым ритуалом, в предвкушении которого юноша находился с самого утра, когда она протягивала узелок с горячим завтраком, мило улыбаясь, намеренно передавая его таким образом, чтобы их руки не могли соприкасаться.
Лёнька не раз задумывался над тем, почему желание ощутить тепло Катиной кожи посещает его постоянно. Очень хотелось дотронуться, чтобы понять...
Чего именно хотел почувствовать, слегка соприкоснувшись рукавами, юноша прятал даже от себя, отгоняя это наваждение, переключая внимание на Алину, её пунцовые губы и страстные глаза, которые давали надежду на будущее.
Почему только надежду, Лёнька никак не мог понять. Ведь они уже почти всё решили, обсудили многократно до мелочей, не забывая в рассуждениях ничего, даже мельчайшие детали отношений.
Невеста, по-другому он не называл Алину, никогда не позволяла поставить в фантазиях точку. Она растушёвывала, окутывала туманом будущее отношений, заканчивала любой диалог размытыми, как бы перечёркивающими всё сказанное ранее, фразами.
Посмотрим, давай сначала сделаем это, куда ты торопишься, обсудим позже, надо подумать. Вот Лёнька и размышлял.
Как бы там не было, невеста давала повод надеяться. Время от времени она  включала богатое воображение, в котором так ярко и чувственно расписывала совместное будущее, не озвучивая, правда, с кем именно. Но ведь это и так понятно, раз она разговаривает с Лёнькой, ему заглядывает в глаза, к тому же, держит при этом за руку.
Представить себе, что девушка способна целовать его, представляя при этом некие иные варианты развития событий, было юноше не под силу. Так не бывает. Он-то всё время думает только о ней.
На этом месте Лёнькины мысли спотыкаются, как слепой конь о норку крота.
Он мельком видит развевающуюся на ветру рыжую шевелюру поварихи, её легкие шаги, разворот головы, глаза и улыбку. Зачем? Ведь он сейчас думает о своей любимой, которая ждёт, надеется.
Что за ерунда? Разве у него есть повод для сомнений?
Во что верит его любимая девочка, какими мыслями питается, что чувствует, разве Лёньке что-то об этом известно? Наверно всё дело в этом.
Странное поведение любимой в последнее время, непонятно откуда вырастающие скандалы, как шампиньоны после летней грозы на футбольном поле, хоть и старается он об этом не думать, напрягает.
Кажется, только разъединили после страстного поцелуя чувственные губы и уже перекошенное в непонятном раздражении лицо, искривлённое яростной мимикой, недовольство, претензии.
Сколько раз Лёнька пытался воспроизвести последние минуты общения перед грозовыми раскатами по секундам и ничего не находил, ни одной зацепки, никакой закономерности. Кроме, пожалуй, постоянно звучащей темы, касающейся учёбы. Но ведь они студенты.
О чем ещё могут беседовать люди, целью которых является получение образования? Значит, это отпадает. Лёнька пытался препарировать чуть ли не каждое слово, прежде чем высказаться, но итог оставался прежним.
А непонятный отказ знакомиться с родителями? Что в этом плохого, если они узнают о невесте сына? Стесняется?
Что за ерунда, почему мысли о невесте, вместо того, чтобы напоминать о нежном чувственном теле, волшебных эмоциях единения, натыкаются на одни и те же ассоциации, гуляющие по кругу, но неизменно возвращающиеся в болото проблем?
Лёнька, тем временем, размешивал бетон, размеренно зачёрпывая совковой лопатой с края и перемещая его в середину, чтобы получилась однородная масса, пригодная для укладки фундамента. Он уже почти приспособился к этому нелёгкому занятию, научившись тратить энергии меньше, чем прежде.
Всё дело в том,  что он слишком много и неправильно двигался в сравнении с другими работниками. Поняв принцип процесса можно не уставать. Оказалось, что это совсем просто. Конечно, мышцы по-прежнему ныли, но появилось время для размышлений,  возможность разглядывать окружающее.
К строителям приблудилась собака. Большой рыжий пёс, лохматый, добродушный. Ребята стали его подкармливать, а тот делал вид, что охраняет, облаивая всех проходящих мимо.
Сейчас собака играла со своим хвостом, бегая за ним по кругу. Совсем, как Лёнькины мысли. Посмеявшись глупому занятию животного, парень неожиданно понял, что делает то же самое, рассуждая о причинах неприятных вспышек эмоций у подруги.
Ничего не поделаешь, она такая. Во всяком случае, разве это может стать преградой для развития отношений? Если любишь по-настоящему, должен быть готов к любым неожиданностям, пусть и неприятным.
Нужно искать компромисс, вызвать Алину на откровенность, в чём-то уступить. Подумаешь, покричала немного. В остальном-то она хорошая, можно сказать лучшая, единственная.
Лёнька задумался, не замечая, что изменил темп работы бригады. Готовые замесы следовали один за другим, ребята не поспевали за ним, но молчали.
— Лёнька, ты никак в повариху втюрился. Такой темп взял, а вчера ещё помирал. На танцы сегодня с Катюхой полетишь? Гляди, братва, что любовь животворная с людьми делает. Чтобы сегодня же у каждого по любимой было, а завтра двойная норма выработки. Так держать, дружище. Мы ещё покажем, как умеют работать студенты Университета имени Ломоносова. Всем сопли утрём.
— Какие танцы? Задумался я. Сами знаете, вечером помирать буду.
— Теперь не будешь. Втянулся. Второе дыхание открылось. Не забудь Катюхе в благодарность цветочки подарить. Девки это дело шибко любят.
— Вы же знаете, у меня невеста.
— Она там, а ты здесь. Кто тебя каждый вечер выхаживает да подкармливает? Катька. Ну и что, что не невеста? Цветы и подругам дарят.
— Ладно, расшалились. Погоготали и будет. Любовь и прочее, вечером. Сейчас работаем.
Вроде пошутили, а мысли сами собой переключились на повариху. Хорошая девушка. Не сказать, что красавица, но зацепила. Потанцевать Лёнька бы с ней не отказался.
Да разве она пойдёт? Принципиальная. Сказала, что невесте вернёт, значит так и сделает. Это он уже понял. Да и самому заводиться не хочется. Кто знает, какие энергии заблудились в её худеньком теле? Недаром то и дело притягивает внимание, словно стрелку у компаса.
Впрочем, не такая Катя и худая. Руки и шея, конечно тонюсенькие, зато грудь что надо.
Стоило только подумать про эту выдающуюся деталь, как внутри сладко заныло, а низ живота пронзило знакомое ощущение, трактовать которое можно лишь однозначно, как желание.
Этого только не хватало. Похоже, пора завязывать игры в дружбу. Так и до беды недалеко. Наверняка, сейчас Алина чего-то нехорошее почувствовала. Как такое вожделение можно назвать, если не изменой?
Лёнька, если бы такое позволила себе Алина, точно бы учуял.
—  Девушка мне доверилась, а я, как шакал, мечтаю ощутить тепло руки другой. Придётся с Катёнком серьёзно поговорить.
—  С кем, с кем? С чего бы её так называть? Случайно в мозг влетело, помимо воли. Что я могу поделать, если девочка и правда похожа на маленького беззащитного рыжего котёнка, пушистого и нежного, которого хочется прижать и гладить, гладить. По шерстке, очень нежно.
Лёнька представил себе буквально на мгновение голову Катеньки на своих коленях и руку, блуждающую в её мягких податливых кудрях.
Эта мысль только сверкнула, даже не успела оформиться, как следует, но ладони умудрились вспотеть, лицо обожгло приливом крови, сердце понеслось вскачь, дыхание заперло.
Отогнать наваждение никак не получалось. Бесовщина какая-то, да и только.
Лёнька попытался, сохранив ощущения, заменить в грёзах повариху на Алину. Мысли путались, воображение сопротивлялось, меняя ход мысли с одной на другую, но эмоции не унимались, делая своё чёрное дело внизу живота, пока не выплеснулись фонтаном страсти. Хорошо хоть успел забежать за кучу песка.
Оглядевшись, растерянный парень пытался выяснить, кто чего успел заметить. Все были заняты работой. Цемент закончился. Скоро конец рабочего дня. А там...
Как он будет теперь смотреть Кате в глаза? Ведь она наверняка его встретит. Прямо сейчас, в эту самую секунду, в этом Лёнька нисколько не сомневается, девушка печёт для него блины и думает тоже о нём.
Юноша даже не понимает, с кем он только что был в больном воображении. Это ужасно. Нужно искать выход, что-то с этим всем делать. Что?
Может быть, взять и рассказать Кате, всё как есть? Но это совсем не по-мужски. Вроде как передал эстафету. Узнала, теперь сама мучайся.
Видно ведь, невооруженным взглядом, что девчонка влюбилась не на шутку. Этот пожар гасить нужно, а не раздувать.
Лагерь слишком мал, чтобы можно было скрыться. Общаться всё равно придётся. Катя, девочка настойчивая. На словах она ни на что не рассчитывает, а на деле?
Лёнька ведь тоже клянётся самому себе в любви к Алине, а сам вспоминает скандалы да размолвки.
Такая непростая реальность. Самое ужасное, что  невыносимо хочется хоть ещё раз увидеть улыбку девушки, её ласковые глаза, услышать голос. Как же она замечательно поёт.
Значит, встречи будут продолжаться и неизвестно, чем могут закончиться.
В конце концов, нужно уяснить, хотя бы для себя, какое из желаний сильнее?
Столько всего хорошего и разного связано с Алиной. Кроме  духовного союза их связывает таинство взаимного проникновения, полная сексуальная и эротическая гармония, месяцы общения. Разве этого мало?
Почему Лёньке приходится разгадывать этот странный ребус, вроде гипотез Ходжа или Римана, над которыми бьются все учёные мира?
 Есть невеста и ещё случайная девушка, которая завладела его вниманием. Если отправной точкой считать слово случайная, ответ очевиден. Можно продолжать дружбу и быть при этом холодным, расчётливым, во всяком случае, вменяемым.
— Просто общаться. Не обязательно мимолётные отношения переводить в чувственную плоскость. Даже если танцы, что с того? Для этого существует пионерское расстояние, когда соприкасаются только руки.
— А ты пробовал? Пробовал соприкасаться и ничего не чувствовать? Всего несколько минут назад, без всякого контакта, лишь от промелькнувшей нечаянно мысли, пришлось бежать за кучку, чтобы выплеснуть секрет любви. Кому он был предназначен? Не знаешь? То-то.
Можно попытаться взять себя в руки, испытать силу воли, если она есть. Риск? А как же, естественно. Но что делать, если нет другого выхода?
Через несколько минут их глаза встретятся. Что произойдет? Утечка мозга, раздвоение чувств, отмирание нервов, сепарация впечатлений, взрыв всего? Что?
А что, если плюнуть на всё разом и сбежать? Чёрт с ними, с  мечтами, с деньгами, которые становятся камнем преткновения.
Но без средств на съём квартиры договор с Алиной может утратить силу. Получается, что ожидаемая свадьба, это некий контракт, который условен?

Лабиринт, не имеющий ни одного выхода? Так не бывает. Ответ наверняка лежит на поверхности, только неправильно выбран ракурс наблюдения. Нужно успокоиться и хорошенько подумать.
— Ответь самому себе на вопрос, зачем тебе нужна девочка Катя, яркая и интересная, но не очень красивая? Чтобы весело и интересно  провести время? Разве это предосудительно? Вовсе нет.
— Отлично. Немного хорошего настроения в компании с прекрасным человеком никому не помешает. Танцуй, веселись. Только обозначь пограничную черту, за которую ни-ни. Это возможно?
Катя ждала. Она была одета в персиковое шифоновое платье, струящееся по телу, такого же цвета туфельки на довольно высоком каблуке, словно знала, что сегодня Лёньке будет не до болезни.
Девушка  поздоровалась и пошла рядом, рассказывая, как приезжали какие-то тёти из санэпидемстанции в ослепительно белых халатах, которые придирчиво и въедливо проверяли кухню, нервно что-то записывали в журнал. В итоге одна из них так увлеклась, что угодила задом в огромную алюминиевую кастрюлю с отходами. Она кричала, топала ногами, грозилась закрыть лагерь.
На крик прибежал руководитель отряда из Сумгаита. За пять минут, легко и непринуждённо поставил дамочек на место и отправил восвояси, снабдив, правда, нехилыми наборами провианта.
— Ты бы видел, какие они ему посылали воздушные поцелуи. А грязный халат я себе забрала. В таком даже на танцы можно пойти. Я его уже простирнула. Лёнь, ты сегодня неплохо выглядишь. Может, на танцы рванём? Я спою. Ты же знаешь, что сначала будет состязание. На твой вкус петь буду, только для тебя. Пойдём, а?
— Ладно. Уговорила. Но условие: без обнимашек.
— Это как? Где ты видел, чтобы танцевали не прикасаясь?
— Видел. Фильмы старые смотрела?
— Тогда у меня тоже условие. Ограничение действует, если ты ни разу мне на ногу не наступишь.
— А если наступлю?
— Тогда я протокол дальнейших действий устанавливать буду.
— Надеюсь, твоя выдумка не выйдет за рамки непристойности?
— Вот скажи, о чём ты сейчас подумал? Разве я похожа на девицу лёгкого поведения? Мы же договорились, невесте сдам тебя по накладной в целости и сохранности. Надеюсь, дактилоскопию она проводить не будет? Вдруг я нечаянно до твоей щеки дотронусь?
— Извини, Катя, наверно я переборщил. Просто не хочу попасть в щекотливую ситуацию.
— Этого я обещать не могу, можешь заслужить и щекотку. Я же не знаю, насколько сильно ты вскружишь мне голову.
— Постараюсь не увлекаться.
— Если быть достаточно честной, совсем не обижусь, если хотя бы сегодня ты мной увлечёшься. Смотри, как нарядилась. Целый день переживала, понравлюсь или нет. А ты промолчал.
— Катёнок, мне нужно поесть, умыться и переодеться. Придётся потерпеть.
— Я готова хоть сколько ждать. Повтори, как ты меня назвал.
— Катя.
— Нет, по-другому.
— Катёнок? Извини, вырвалось.
— Меня ещё никто так не называл, даже мама.
Лёнька вприпрыжку помчался купаться в ручей, потом нарвал в перелеске букет купальниц, правда,  уже совсем зрелых, уже осыпаться начали,  переоделся и степенным шагом, хотя душа требовала движения, отправился в столовую.
Специально для Лёньки еда стояла в особенной посуде, красиво оформленная и горячая.
Юноша неловко протянул Кате букет, вытащив его из-за спины, как факир достаёт из шляпы кролика, краснея при этом, отворачивая в сторону взгляд.
 Девушка с недоумением заглянула в Лёнькины глаза, окунула лицо в букет, резко отвернулась и вышла из кухни.
Еда была предельно вкусная. Настроение, похожее на изысканный десерт, буквально приподнимало над землёй. Давно Лёньке не было так хорошо. А ведь хотел держаться в рамках.
Разум требовал остановиться, а разгулявшаяся, восторженная душа настаивала на празднике.
Он уже закончил ужинать, собрал и вымыл посуду, а Кати всё не было. В голову толпой ринулись недобрые мысли. Нужно идти искать.
Это не понадобилось. Девушка принесла вазу с цветами, поставила на середину стола.
— Спасибо, Лёня! У нас дома эти цветы называют жарки. Очень мило. Не ожидала получить от тебя такой дорогой подарок.
Её лицо припухло. Было явно видно, что девушка недавно плакала и до сих пор не может остановиться. У глаз Катя держала платочек, носом продолжая швыркать. Высокая аппетитная грудь то и дело подпрыгивала от недавних рыданий, не в силах успокоиться, хотя для этого было достаточно времени.
Смотреть на такое было невыносимо. Лёнька сам не понял, как что происходило, но девочка внезапно оказалась в его объятиях.
Катины волосы щекотали нос, тело пронзали разряды, ноздри впитывали нежный девичий запах, почти детский, отдающий сладким молоком и лесной земляникой.
Девочка сотрясалась в рыданиях, которые не прекратились, а усилились. Упругие бутончики грудей вздрагивали, чувствительно задевая Лёнькино тело, руки гладили тонюсенькую шею.
Всё вышло почти так, как привиделось, когда он месил бетон. Не хватало ещё того же финала.
Лёнька нежно, почти не касаясь кожи,  поцеловал её в щеку и отстранился.
 — Извини! Раз уж я это безобразие начал, значит, мне и отвечать. Сегодня я согласен на любые твои условия. Кроме секса. Будем петь, танцевать, обниматься. Что угодно. Но только сегодня.
Катя всхлипнула ещё разок и замолкла. На ресницах девушки висели бриллиантовые капельки слезинок, такие милые, что хотелось их слизнуть.
— Петь я сегодня не буду. Во всяком случае, на сцене. Слишком переволновалась. А танцевать, сколько угодно, пока музыка будет. И обниматься, тоже. Спасибо за праздник! Не ожидала, что такое возможно.
Они танцевали, увлечённо,  долго, едва ли понимая и слушая музыку, один и тот же медленный танец, еле передвигая ногами, наступая друг другу на обувь.
Их тела с каждым танцем всё сильнее прижимались, словно хотели срастись, руки весьма целомудренно давали волю воображению, изучая то, что не казалось вульгарным.
Лёнька неоднократно целовал девочку в нос и глаза, а она его в подбородок, потому, что выше не могла дотянуться. Казалось, оба находятся в трансе, не замечая течения времени и окружающий мир, который был им совсем не интересен.
Когда музыка иссякла, а свет потушили, ребята, не сговариваясь, пошли к ручью, где просидели неподвижно до самого утра в обнимку, не произнеся ни слова.
Видимо вместо них разговаривали сердца и души, пребывающие в печали от осознания того, что продолжения не предвидится.
Конечно, надежда теплилась, но чем ближе рассвет, тем меньше становился шанс встретиться в будущем. Ни он, ни она не собирались нарушать договорённости. Один вечер и одна ночь. И ещё полтора месяца общения, но на условии бесполой дружбы.
Оба страдали и грустили, однако смирились с неизбежностью, которая лишала желанного счастья.

Заканчивая сезон, они скупо попрощались. Совсем не сложно было оказаться в поезде в одном вагоне и даже купе, но ребята отказались от такой привилегии намеренно.
И на память ничего друг другу не оставили, потому, что расстаться и знать, что встретиться невозможно, очень больно. Уж лучше проплакаться от души и попытаться забыть, хотя оба не были уверены в том, что такое возможно.
Лёнька всю дорогу валялся на верхней полке, отвернувшись к стене, ни разу не притронувшись к еде. Он думал о рыжей Кате и её оладушках с пылу с жару, которые напоминали солнечное личико с весьма симпатичными конопухами.
Алина в его воображении, хотя она гораздо красивее, отчего-то значительно померкла. Лёнька приписывает это долгому расставанию. Его мысли плутали и раздваивались, не в силах оформиться в нечто ясное. Одна половинка его личности требовала того, на что никак не соглашалась другая.
Лёнька несомненно любит Алину, лишь её представляет женой и матерью своих детей, но при мыслях о Кате сердце вздрагивает и стонет, заставляя забывать о здравом смысле.
Юноша настоятельно требует у себя забыть о существовании Катёнка и тут же отказывает второму я, оправдываясь тем, что фантазии не могут помешать реальности.
Десять объёмных писем, которые он написал невесте, так и не дождавшись ответа, Лёнька помнит наизусть, как стихи. Почему от Алины не пришло за два месяца ни одного известия? Что с ней, где она, парень не знал. Да это уже не столь важно. Ещё несколько часов и они будут вместе.
В предвкушении встречи у него сладко заныло тело, захотелось вполне приземлённых ощущений, которые будоражили воображение.
Лёнька вполне реально чувствовал, как целует Алину и входит в неё. Не представляете, как это трудно, спокойно сидеть на чемодане, когда хочется кричать и прыгать на одной ножке.
Буквально через пару часов его ждут незабываемые минуты долгожданной встречи, от предчувствия которой клокочет и коченеет всё внутри, сжимаются спазмами мышцы и натягиваются нервы.
— Милая, родная, желанная, ласковая Алиночка. Как же я по тебе соскучился.
Её губы манят Лёньку, как очаровательная сладость благоухающего цветка привлекает голодного мотылька.
Прикоснуться, вдохнуть, напиться.
И как можно скорее.
Что может быть прекраснее желанной встречи после долгой разлуки?
Пора забыть стройотряд и весёлую рыжую девчонку, подарившую ему незабываемые каникулы. Спасибо ей. Нужно лишь представить, что  это было совсем в другой, не его жизни.
Теперь все мысли нужно сосредоточить на Алине. Денег, чтобы до следующей весны жить отдельно, вполне достаточно.
Вероятность иного исхода юноша даже в мыслях не мог представить.
Предать любовь, разве такое возможно? Он ведь знает, насколько это бывает больно, когда человек, которого беззаветно любишь, уходит к другому.