Эркин-Юрт продолжение

     Да, Людка... Я со многими дружила на курсе, но Людка была особенная. Она всё очень хорошо понимала, о чём бы мы с ней ни говорили...
     Больше всех людей на свете Люда любила своего отца. В этой связи я хочу сказать об одной замечательной, для нашего времени совершенно удивительной, черте Людкиной натуры. Вот видите ли, в наше время девочек и мальчиков воспитывали одинаково; и нашим мальчикам как-то не приходило в голову, например, уступать девочкам место, открывать для них дверь или отодвигать стул. Конечно, мы видели, как в кино эти штуки проделывают разные артисты. Но то же в кино. А в жизни... В жизни наши невоспитанные мальчики откуда-то знали, что  п е р е д  Л ю д о й  нужно открывать двери, что ей надо помогать надевать пальто или куртку - и так далее. Откуда они это знали, трудно объяснить. Тем более, что Люда на это даже никак не намекала. Тем более, что она вовсе не была модной или очень уж такой... современной; и красавицей тоже не была. А вот!.. Помню, я как-то спросила её:
     - Как ты это делаешь?
      Она даже удивилась:
     - А никак! Я ничего и не делаю!.. Просто, если  м о й  п а п а  подаёт мне стул, то уж  э т и - т о  - тем более, должны...    
     Вот так себя вёл с ней её папа...
     Он вообще был человек необычный, и жизнь у него была необычная. Я потом с ним познакомилась, но это потом. А тогда я его знала только по Людкиным рассказам, довольно сбивчивым, хоть и восторженным.
    Родители Григория Дмитриевича, какие-то учёные, были, оказывается, репрессированы и погибли в лагерях. Ну, знаете, все эти "сталинские перегибы", как это тогда называлось. Словом, погибли. А Григорий Дмитриевич, тогда ещё ребёнок, школьник, попал в специальный детдом для детей репрессированных...
     - Какой-такой "специальный детдом"? - не поверила я. - Таких детдомов не бывает. Бывают отдельные дома для детей, чем-нибудь больных - для глухонемых, например, или, там, не знаю, туберкулёзников. А таких, как ты говоришь, я думаю, быть не может.
     - Были! - сказала Люда. - Иначе как бы мой отец туда попал? А он именно в таком детдоме воспитывался...
     Я вынуждена была поверить... Но это требовало осмысления. Если создавали специальные детдома, то ведь это же уже не "перегибы". Это уже не "отдельные ошибки", а государственная политика... Видно, я плохо изучала материалы Двадцать Второго Съезда. Они где-то изданы отдельной брошюрой; надо бы перечитать...
     Григорий Дмитриевич воспитывался в этом необыкновенном детдоме до войны. А потом, в семнадцать лет, ушёл добровольцем на фронт. И вернулся в сорок третьем инвалидом. Без ноги...
     - Представляешь?.. Он был такой молодой - и без ноги. С костылями, на деревяшке... Теперь-то он без костылей ходит, на протезе.И машину водит. У него такая специальная машина, для инвалидов. Правда, долго в очереди ждал; но наконец купил. Ему такая полагалась. В шестьдесят первом году... И знаешь, что я тебе скажу? Машина - это вообще-то здорово. Это необязательно для каких-нибудь буржуев. Это вообще здорово!.. И когда я буду работать, я обязательно буду себе деньги откладывать; и когда-нибудь куплю машину! Так и знай!..
     - Да я ничего не говорю! У нас тоже есть знакомые с машиной. Полярные лётчики - дядя Боря Осипов, например. Потом, Вершинский, учёный, тоже с машиной... Да что там, и у моего родного дяди, который на Урале живёт, тоже есть машина. Правда, он физик, кандидат и какой-то там лауреат. Но вот - с машиной, а ничего... Так что я понимаю...
    - Вот!.. А мама у меня поваром тогда работала. Да и теперь. Когда папа с фронта пришёл, они у неё в столовой и познакомились. И поженились... Только мама у меня не такая, как папа. Она... ну просто обыкновенная... А с папой всегда интересно. И знаешь, ему со мной тоже. Мы много о чём разговариваем...
     - Мы с моим отцом - тоже. Раньше - вообще обо всём. А теперь мы с ним не всегда сходимся. То есть - теперь, когда у меня жизненный опыт появился... Понимаешь, у него всегда всё правильно в жизни получается; а по моим собственным наблюдениям - нет, не всегда... И вообще, если его послушать, то можно подумать, что у нас уже и история сама кончилась, и осталась только такая обычная работа; такое поступательное движение - вперёд, до полной победы коммунизма!.. Смешно! Получается, за границей история продолжается, а у нас - всё! Конец!..
     - Ага!.. Я тоже это заметила...
 
                (продолжение следует)