Преждевременный. Исторический роман. Глава 28

Глава 28. «…Время плакать и время смеяться…»

Нельзя сказать, что обсуждение колоритных сидельцев по 58-й статье у персонала лаборатории Карагандинского онкодиспансера были частыми.

Пациенты нередко сами заговаривали с лаборантами о наболевшем, рассчитывая, вероятно, на некий терапевтический эффект от такого общения…

«Александр Леонидович, хотите, я вас немного удивлю?" – встретила Чижевского после обеда молодая завлабораторией.
"Представьте себе, среди наших изменников Родины затесался простой конюх!»

«Конюх?! Помилуйте, голубушка, Ирина Николаевна, а кому же, кроме любимой кобылы, мог изменить простой конюх?!»

«Вот вы когда пойдёте проверять прививки в третий барак, сами полюбопытствуйте. Его зовут… Корнеев Николай Ильич».

«Всё верно, конюх. Только не сказать, чтобы шибко простой", – заулыбался металлическими зубами худощавый колченогий старик такого же неопределённого на вид возраста, как и сам Чижевский.

"Не простой, потому как при самом Семёне Михалыче Будённом состоял", – с гордостью заявил старик, когда они вышли из барака на солнышко.
 
"Не, Семён Михалыч здеся ни при чём", – ответил он на вопросительный взгляд профессора.
"Добрейшей души человек… Справедливый…

Мало кто, лучше его коней понимает…
 
Был в нашей конюшне один арабчик…
Белый красавец, кровей чистых, стать безупречная. Картинка, а не конь!
Его и звали-то – Кумир!
Появился он у нас осенью 1944 года. Откуда, врать не буду, не знаю...

Команды все понимал, только если не голосом.
Мы так помозговали – подарок чей, али трофей, нам какая разница…
 
«Ты, - говорит, - Ильич, поднатаскай его по-нашенскому-то…»

«О чём речь, Семён Михалыч, - говорю. - Сдружимся, факт…»

Оно так и вышло.
Толковый оказался арабчик, на ласку приветливый.
К весне, когда наши фрицев уже на их земле долбали, мы с ним уж не разлей вода были…

Семён Михалыч к нам стал чаще наведываться.
Погарцует на Кумире, усы подкрутит, похлопает его по шее и приговаривает почему-то: “Годишься, годишься…”

И уж только после победы, в конце мая 1945, однажды мне заявил:

«Парад Победы будет наш Кумир принимать…
Как кто?! Верховный главнокомандующий! Сам!»

Верите, профессор, я после этих слов оторопел…
Сам… На моём Кумире… На Красной площади… Парад Победы…
А случись чего…

Несколько ночей увозили моего Кумира куда-то…
Говорили, к Красной площади должен привыкнуть.

Потом к нам какие-то генералы зачастили.
Прошерстили всё наше хозяйство вдоль и поперёк.

Кумирчик мой, на удивление, беспокойный стал, фырчит, как будто ответственность почуял…

И вот однажды, где-то в середине июня уже, объявляют у нас аврал.
Все забегали, велено прибраться, приодеться…

С утра понаехало военных и штатских.
Всё проверили, все ходы-выходы заняли…

Часам к двум к главному входу подкатывают несколько «эмок»…
Генералы, офицеры, штатские…
Семён Михалыч трусцой к одной машине…
Мать честная, Сам…

Семён Михалыч командует: «Ильич, Кумира в манеж!»

В манеже пусто, только Сам, уже переобутый в сапоги со шпорами, Семён Михалыч, ещё один генерал и два офицера…

Привожу Кумира…
Подходим к Самому, как Семён Михалыч рукой махнул.

Вижу, товарищ Сталин как-то не так коня трогает...
Как женщина…

Кумир глазом косит на него, ушами прядёт…

Я держу уздцы, Семён Михалыч стремя, молодой генерал на подхвате…

По тому, как товарищ Сталин на коня взобрался, я понял, что опыта у него маловато, факт…

Поначалу всё щло хорошо...

Семён Михалыч провёл Кумира под уздцы до конца манежа и обратно…

Потом несколько минут объяснял Верховному, что к чему…
Вроде и подшучивались, а только у обоих напряжёнка видна была, факт...

Потом товарищ Сталин прогарцевал туда-сюда самостоятельно…

Немного резковато, правда, удила дёргал – это привычка всех новичков.
Кумир-то наш всё и так понимал.
Но всё пока шло вполне прилично…

А что потом произошло, я так до сих пор не понимаю…

То ли товарищ Сталин слишком резко шпоры в Кумира вогнал, то ли тот чего испугался, не знаю, а только конь вдруг понёс…

Как белая молния вдоль стенки манежа…

Мы все кинулись наперехват…
Но там же такой галоп!

Товарищ Сталин уздечку потерял, ухватил Кумира за шею…

И через пару секунд кубырем вылетел из седла…
В таких случаях завсегда так бывает, факт…

Я хватать Кумира за узду, все к Верховному…

А поджилки у всех - мать честная!
Такое зрелище в страшном сне не могло присниться!

Помогли подняться…
Вижу, военные даже песок с него боятся стряхнуть…

Товарищ Сталин плечо потирает, морщится…

“Бандыт, - говорит, - ваш конь, а нэ Кумир!”

Ну, так, правда, без злобы сказал, факт…

И быстренько все по машинам…
И укатили…

Семён Михалыч к нам с Кумиром подошёл…
Коня по шее погладил, успокоил…

Другой, думаю, убил бы…

Несколько дней прошло, тихо…

Казалось, про нас все забыли. Только в дежурке теперь постоянно сидели двое в штатском.

Как-то вместе закурили.
Что, спрашиваю, с парадом-то? Как всё теперь будет?

Помялись, помялись, потом один разговорился…

Командовать парадом будет Рокоссовский, этот наездник опытный, и лошади у него свои.

А вот кто принимать парад будет – вопрос…

Потом, чуть попозже нас Семён Михалыч просветил…

Товарищ Сталин, говорит, жив, здоров, но на коня решил больше не садиться. Говорят, предложил маршалу Коневу принимать парад, потому как войска Конева брали Берлин и водружали знамя Победы.

Мы все тогда недоумевали: а где же маршал Жуков?!
Ведь он же маршал Победы номер один, так сказать, факт…

Это потом уж мы узнали, что Конев отказался.
В очках, мол, плохо видит…
И вообще, он артиллерист, я не кавалерист…

Говорят, товарищ Сталин даже обиделся и в сердцах якобы бросил:

«Тада пуст Жуков парад прынимаэт, он старый кавалэрист…»

Со слов Семёна Михайловича, 19 июня 1945 года Сталин вызвал Жукова в Кремль и приказал:

«Вот што… Вам придотся прынимать парад Победы…
Командовать парадом будэт Рокоссовский…»

Жуков, якобы, за такую честь поблагодарил, но вежливо возразил, что парад Победы должен принимать Главнокомандующий…

На что Сталин ответил:

“Я ужэ стар парады прынимать… Прынимайте Вы, Вы помоложе…”

И вот что самое удивительное: Сталин посоветовал принимать парад на белом коне, которого укажет Будённый. То есть на Кумире…

Я было начал Семёна Михалыча пытать осторожно, за что, дескать, немилость такая Жукову…
То Верховный вообще хотел парад Победы без него провести, а как вынужден был задействовать, так коня буйного подсовывает…

Семён Михалыч то ли сам мало чего понимал, то ли с нами не захотел такие дела обсуждать…

Да она, картина-то эта, сама чуть попозже прояснилась…

И дело тут вовсе не в той скандальной фотографии.
Просто побаиваться Верховный стал Жукова…

Больно у того авторитет в народе вознёсся, факт…

А уж когда он их обоих-то с трибуны-то мавзолея увидел во время парада, то и вовсе, видать, занервировал…

А то! Два красавца, в войсках любимцы, на груди - кителя от орденов не видать, в седле как влитые – Рокоссовский на чёрном коне, Жуков на нашем белоснежном Кумире…
 
Ни полшажочка лишнего! Одно слово, статуя!

Потом, после войны, всё ясно стало, когда он их по медвежьим углам разогнал…
Факт, боялся, что сковырнут его…

Что за фотография-то?!
Да, это скорее знак Божий был… А может – казус…

Перед самым парадом Сталин вызвал всех командующих фронтами на инструктаж в Кремль.
Ну, потом все решили сфотографироваться с Верховным на память…

Только расселись, а Сталина  аккурат вызвали на важный какой-то звонок телефона…

Ну, кто-то из командующих и предложил Жукову сесть пока на место Сталина, чтобы время, значицца, не терять, и ещё одну фотку сделать…

Наутро в «Правде», аккурат, эта фотография, с Жуковым на месте Сталина…

Вряд ли она вождю понравилась…

С тех пор и стал он задвигать Георгия Константиновича…

А заодно и я, как свидетель, во враги народа попал…

Ну, как же, участник, можно сказать, скандального конфуза: вождь всех народов, да с коня кубырем…

Спасибо, что живой…

Это я про себя…»


Да здравствует бог – Жизнь!
Богиню Смерть – долой!

А. Чижевский


Продолжение следует...