II 11 Значит, война

— Я получил письмо, – сказал Эланденор. – В ту ночь, когда вы пропали, ко мне пришёл гонец. Он сообщил, что лорды выступили в субботу на рассвете. В городах идут погромы. Штурмом захвачены несколько крупных дворцов... Пока вы гуляете неизвестно где, армия двинулась на Тир-Катарот.
— У нас силы неравные, – заметил Дэннер.
Эланденор покосился на него.
— У нас не было другого выхода.
Воцарилось напряжённое молчание. Потом Дэннер спросил:
— Сколько там наших?
— Около сорока тысяч.
Дэннер захлебнулся водой из любезно протянутой ему кружки и закашлялся. Стоящий рядом высокий темноволосый воин от души хлестнул его ладонью по спине.
— Хребет сломаешь, оболтус! Сколько?!..
— У тебя со слухом плохо?
— У меня прекрасно со слухом. Я спрашиваю, откуда столько набрали? Не говори мне о регулярной армии. Народу не осталось, всех выкосили имперские реформы да эпидемии. Где вы столько взяли? Вы их что, делением размножаете, что ли?
Эланденор терпеливо вздохнул.
— Дэннер, сядь и успокойся. Объясняю для тех, кого боги мозгами обделили: ты, похоже, забываешь о простых гражданах. И о других народах...
— Вспомнишь тут! – Дэннер подался вперёд, глаза сверкали. – Где они были последние двести лет, твои другие народы?
— В подполье...
— Вот именно, что в подполье! Они и нос высунуть боялись из подполья...
— Мы с тобой тоже в подполье.
Дэннер скрестил руки на груди.
— У Империи – регулярная армия, – сказал он. – Ты хочешь отправить на неё крестьян с вилами? Или искалеченных ведьм?
Вождь быстро встал, рывком выдвинул ящик стола. Кинул ему стопку листков.
— Читай.
Дэннер спокойно посмотрел на приземлившуюся у его ног кипу бересты.
— Что это?
— Военная корреспонденция. Возьми со скамьи плащ и спрячь свою боевую раскраску. Нечего девку пугать.
— А то я его первый день вижу, – усмехнулась Аретейни, заглядывая через плечо Дэннеру. Он пробежал по диагонали несколько писем.
— Не верю... Это невозможно! Чисто физически невозможно!
— Возможно всё, – медленно проговорил Эланденор. – Четырнадцать крупных городов и Тир-Катарот – победа наша.
— Где мы народу столько возьмём? Шесть захваченных – не четырнадцать предстоящих. Народ...
— Народ озверел. А наши союзники среди знати умело подстегнули его пыл и вложили в руки оружие.
— Но силы неравны, – повторил Дэннер. – Что мы можем им противопоставить?
— Правду, – сказала Аретейни.
Дэннер порывисто обернулся.
— Очень воодушевляет.
Эланденор шагнул вперёд.
— Не смейся, она права. – Он подошёл вплотную, будто приковывая Дэннера взглядом к месту. – Правда на нашей стороне, всегда была на нашей стороне. И ты, как никто другой, сможешь убедить людей, что у нас есть шанс.
Командир покачал головой.
— Я попробую. Но моих слов недостаточно, мне нужна гарантия. Сказать-то я всё, что угодно скажу – но что дальше? С мотыгой на вооружённых солдат? Где материальная поддержка, Эланденор?
Вождь, наклонившись, выудил из вороха писем несколько штук.
— Я говорил тебе, прочитай.
Дэннер, всё ещё недоверчиво, грубо выдернул у него листы. Некоторое время он читал. Затем пожал плечами.
— Союз лордов – интересно. Хорошо. Допустим, я пойду в столицу. А…
— Пойдёте вкруг, с заходом в каждый город. Людей и всё необходимое наберёте по дороге. Для всех вы будете имперским обозом, нужные вам люди будут предупреждены о вашем визите.
— Неплохо вы всё продумали, – сказала Аретейни, и Эланденор неожиданно дружески улыбнулся ей.
— Кто-то ведь должен работать, пока командир бренчит на лютне.
— Отлично поработали, – улыбнулся командир.
— Я убедил тебя?
— Не совсем.
— Дэннер, поздно сомневаться. Восстание уже началось, и нам теперь его не остановить.
Дэннер встал и прошёлся по комнате, скрестив на груди руки.
— Значит, война.
Эланденор кивнул, не глядя на него, напряжённо размышляя о чём-то своём.
— Война.
 
 

Дерр помогала Эндре. Она раздобыла мазь, нормальные бинты и чистую рубашку.
— Спасибо. Что бы я без тебя делала... Ой!
— Потерпи, ага, – дитя аккуратно смазывало рану. – Мутно... Потерпишь – и знатно будет...
— Дерр, знаешь, что?
— Не-а, не знаю.
— Я уезжаю.
Рука Дерр, бинтовавшая её плечо, замерла.
— Че? Ты че мутишь?
— Но война же начинается.
— И че?
— Дерр...
Волшебница аккуратно завязала узелок и, присев рядышком, обняла Эндру.
— Мутно тебе? Ну, как хошь...
Эндра вздохнула, улыбнулась, натянула рубашку.
— Только ты Дэннеру не говори, ладно?
— Мутишь, – строго сказало дитя. – Чего тебе неймётся?
— Мне нужно. – Эндра тряхнула головой. – Ты не понимаешь. Я... больше не хочу воевать. И, вообще, домой хочу...
— Какой домой, – изумилось дитя, – там же черные. Тебя враз того.
— Ну и что! А мне надо!
— Дура, – резюмировала Дерр, заматывая шарф. Даже при такой тёплой погоде она не желала с ним расставаться. Как назло, появился Дэннер. Рубаху он так и не потрудился раздобыть.
— Ты в порядке? – спросил он Эндру, поднимаясь на крыльцо и входя в распахнутую дверь лазарета.
— В полном, – заверила Эндра и поинтересовалась: – Слушай, Дэннер, а море – оно далеко?
— Далеко. А тебе оно зачем?
— Да просто, интересно.
Эндра аккуратно расправила манжеты рубашки и улыбнулась Дэннеру.
Он присел на скамью рядом с ней.
— И всё же?
— Просто, интересно... Может мне быть просто интересно? – она легонько толкнула его в плечо и снова улыбнулась. – Вредина ты. Вот.
— Эх, ты! – Дэннер не удержался, обхватил её за плечи. – Прости меня. – Голос прозвучал неожиданно серьёзно. – Я не могу по-другому, правда.
— Я знаю. Разве я тебя виню... Но я тебе мешаю...
Эндра уткнулась ему в плечо и вдохнула запах полыни.
— Да не мешаешь ты мне. Вот заладили обе... Эндра... не говори ты ерунды. – Через плечо Эндры Дэннер увидел, как Дерр махнула ему рукой и потихоньку сползла со скамьи. До чего все деликатные в этом штабе...
— Послушай, – продолжал командир. – Я всё прекрасно понимаю. Но зачем же так? Куда ты поедешь одна, во время войны?
— Не знаю. – Эндра пожала плечами. – Куда-нибудь да пойду... Может, до Морулии дойду... А одна... ну и что. Я всегда одна ходила, пока тебя не встретила. – Она усмехнулась и сильнее прижалась к его плечу. – Тебе не мешаю, значит, мешаю Аретейни. И ещё... мне больно, понимаешь? А уйду – и забуду... наверное. Просто, знаешь, когда второй раз в ту же рану – это слишком...
— Нет. – Дэннер отстранился и спокойно посмотрел ей в глаза. – Поверь мне, я знаю. Я потерял отца и мать, потерял дом. Мне было пять лет – весь мир казался мне тогда разрушенным. Я просто не представлял, что там, за горизонтом, ещё что-то есть. Маленький посёлок на границе леса и болота был моим миром. Всем миром. Затем – бродячий театр, наш мастер да несколько фургончиков. Тогда война только начиналась. И был голод, и мороз, и разруха, и трупы на дорогах, и выжженные города. И я только тогда начал понимать, что несчастье, случившееся со мной – не единично. Что у кого-то тоже может не быть отца и матери. Я не мог управляться с перебитой копытами рукой, но выучился играть на лютне. Мы приезжали в города и деревни, но двери захлопывались у нас перед носом. Нам не платили за выступления – они никому не были нужны. Люди разучились улыбаться. Дети умирали у меня на руках, а я ничем не мог им помочь. Затем появилась моя жена, Мариэль. Она стала единственной надеждой на то, что ещё можно что-то вернуть, собирая мир по крупицам. У меня была дочь. Их обеих зарезали – мимоходом, словно срезая траву. Красиво полыхали фургончики... – Он усмехнулся. – А затем – снова раны, снова чужой человек, ставший родным. Вскоре лесник умер от чумы – тогда она ещё не была распространена, а переносили её блохи. Потом – подвалы, пытки, каторга... У меня был друг на галере. Как-то его изнасиловали. Свои же. Тогда все находились на грани безумия, на ветру тягая тяжеленные весла по восемнадцать часов в сутки. Не перенёс унижения, покончил с собой. А я ухитрился сбежать – пожалуй, легче было выжить на галере, где жили-то по два месяца, чем в том положении, в котором я оказался... Затем, через несколько лет полуживотного существования – Гильдия...
Да к чему я тебе всё это рассказываю.
Дэннер встал, прошёлся по комнате.
— Дальше не буду, – сказал он. – Потому что дальше – хуже. Намного хуже. И лучше никому этого не знать. А начал я всё это к тому, что после нескольких ран, душа покрывается какой-то броней. Никаких эмоций уже не остаётся... Я себя уже давно живым не чувствую. Словно уже раз десять успел умереть – нет во мне ничего человеческого, и никогда, кажется теперь, не было. Думал, не будет больше никаких чувств. Не знаю, как это удалось Аретейни...
— Я знаю. – Эндра осторожно коснулась его руки. – Я всё знаю, но... Теперь у тебя есть Аретейни. Она тебе поможет. Она удивительная... Ты мне показывал про себя. Я помню. Я всё знаю, и не потому что я умная. А просто у меня было примерно то же... Дэннер, скажи, ты много обо мне знаешь?
— Не очень-то, – улыбнулся он. – Я же не всегда в голову лезу... Аретейни, говоришь? Вот я и не хочу, чтобы она со мной связывалась. Слишком она для меня... невинная. Чистая. Каждый раз, когда я прикасаюсь к ней, не могу отделаться от ощущения, что у меня грязные руки. Будто задел сапогом молодой побег... Не хочу, чтобы она связала свою жизнь с... таким, как я... А поделать ничего не могу. – Он вдруг вскинул руку и стиснул цепочку с оберегом, будто ему сделалось душно. – Жжёт оно, невыносимо жжёт, сильнее имперского железа, и я знаю наверняка, что эту битву я проиграл. Проиграл заранее. Говорят, сердцу не прикажешь. Теперь я понимаю, что как раз сердце нам приказывает. По его велению мы совершаем все поступки, и спорить с ним – невозможно.
— Дурак ты, Дэннер. Мужчина должен быть сильным. Если тебе в жизни досталось – значит, бог тебя считает сильным, раз такие испытания посылает. – Эндра вздохнула. – Мужчина должен быть сильным. А женщина – такой, знаешь... Слабой... текучей, как вода. Понимаешь? Я, вот, наверное, не женщина. Я так не могу. Я не умею залечивать раны так, чтоб полностью, так, как женщинам свойственно. Всё равно что-то остаётся... Ты не думай о плохом. Ты же её любишь. А она тебя. Что ещё нужно. Не мути. Это самое простое и самое тёплое, что может быть. А я, может, как-нибудь и залечу свои раны. Дорога – она лечит. И время тоже. Она тебе детишек родит... Вместо твоей дочки...
— Ага, десять раз, – усмехнулся командир, снова опускаясь на скамью. – Устал я ото всех этих испытаний. Хочу хотя бы один день человеком побыть, а не получается. Всё какие-то события происходят... Чёрт побери, я даже на дыбе и на костре ухитрялся не орать... а тут... Ну как она на меня так действует? Не представляю...
— Ну и будь, каким хочешь. Ты и так сильный... А я... я тоже устала... – Эндра отыскала его руку. – Ты, правда, сильный, а я притворяюсь только. Больше не могу притворяться...
— Не притворяйся, – серьёзно ответил он. – Ты женщина, очень красивая женщина, тебе не положено... Ты прости, что я к тебе так... наверное, мне просто не хватало сестры...
Эндра снова уткнулась носом ему в плечо и погладила рукой его шрамы. Каждый раз, когда она их видела, ей было его щемяще жалко, хотелось обнять и не отпускать никуда, хотелось, чтобы все эти шрамы были бы у неё вместо него.
— Не могу не притворяться. Тогда всем будет плохо... Нет, я не женщина, наверное. Я не знаю кто я. Просто менестрель... Я лучше буду делать вид, что я очень сильная. Никто не знает, что я на самом деле слабачка....
— В этом случае тоже нужны силы, – сообщил Дэннер, слегка щелкая её по носу. – Притворяться тоже нелегко... Эй, а я на что? Справимся, не беспокойся.
Эндра в голосе заслышала улыбку и тоже улыбнулась.
— Эндра! Опять грустишь?
На пороге стояла Аретейни.
— Что-то с тобой не так... – задумчиво прищурился Дэннер, разглядывая подругу.
— Одета по-другому, – подсказала Эндра. – Не, не грущу я. Просто как-то...
— Мутно, – с улыбкой закончила Аретейни, легко впрыгивая через высокий порог внутрь медпункта. – Я вот что... дело у меня есть.
Вместо привычного белого платья на ней была дорожная одежда – и это само по себе было странно. Куртка с капюшоном, сапоги, кожаные штаны, на плече рюкзак – будто бы ей предстоит дальний переход без трансформаций.
— Мы отправляемся завтра на рассвете вместе с обозом, – окончательно ввела их в ступор Аретейни, пока её разглядывали.
Наступило молчание. Крылатая стащила куртку – ей было жарко.
— Что?! – пришла в себя, наконец, Эндра.
— Куда и зачем? – подхватил Дэннер.
— Под стены Тир-Катарота, – невозмутимо отозвалась Аретейни.
— Завтра на рассвете. С какой это радости? – поинтересовался Дэннер.
— Эланденор сказал.
— Та-а-а-ак. – Дэннер откинулся на скамье, скрещивая руки на груди. – Больше Эланденор ничего не сказал?
— Сказал, – невозмутимо отозвалась Аретейни. – Тебе дословно?
— Можно и дословно, – кивнул, сверкая глазами, Дэннер.
Аретейни не смутилась.
— Ну ладно, – сказала она, – цитирую: «Если рыжий немедленно не поднимет задницу и не побежит бегом в Тир-Катарот – армия останется без командира.»
— Э-э-э... А про меня он ничего не говорил, надеюсь? – осторожно уточнила Эндра.
— Ничего, – сказала Аретейни.
— Но если ты хочешь уехать, – добавил уже пришедший в себя Дэннер, – то можешь пойти с нами, так тебе будет безопаснее.
— Уехать? – Аретейни посмотрела на неё. – Зачем уехать? Куда?
— Так... навестить родственников не выходные, – отмахнулась Эндра.
— А у тебя родственники есть? – Крылатая подозрительно прищурилась.
Эльфка не выдержала и рассмеялась.
— Да нет, конечно...
— А куда тогда ты уезжаешь? – не отставала Аретейни.
— Эндре снова неймётся, – ответил вместо Эндры Дэннер, к которому вернулась его прежняя язвительность. – Есть такое понятие, как шило в заднице.
— Слушай ты, командир, – Эндра сверкнула глазами, – сейчас огребёшь.
— Очень страшно, – фыркнул он.
Эндра наморщила нос. Как он умеет быть то таким ласковым, а то настолько противным, что убить хочется...
Невзирая на то, что его хотят убить, Дэннер стрелой вылетел из медпункта и в дверях столкнулся с некстати вздумавшей поскандалить Элисон. Тут бы она и попала под горячую руку, но Аретейни предусмотрительно на руке повисла. Всем весом. Дэннер представил мельницу. У него, как у творческой личности, обладающей яркой биографией, недавно частично пересказанной Эндре, вообще был сложный ассоциативный ряд. Все трое выжидательно застряли в дверях. Эндра уставилась в потолок и принялась насвистывать подозрительно беспечный мотивчик.
— Привет, – сказала, наконец, Аретейни. – Любительницы получить объявились. – Может, она и была нежной и доброй – но драчунов никогда не любила. Особенно, если эти драчуны посягают на Дэннера или же её друзей. К примеру, на Эндру.
— Тебя пнуть, или сама полетишь? – сдержанно поинтересовался Дэннер. – Чего ты ко мне при... хм... Иди своей дорогой, в общем.
Элисон, изогнувшись, облокотилась о дверной косяк.
— Где это вы пропадали неделю? – деловито осведомилась она.
— Информбюро закрылось на ремонт, – спокойно произнёс Дэннер. – Причина – повреждения на трассе. Обращайтесь в справочную, спасибо за звонок.
— Чего?! – уставилась на него Элисон, моментально растеряв всю спесь. Из всей фразы она поняла, от силы, глаголы и предлоги. – Опять ты своими словечками швыряешься?
— Я ещё и не только словечками могу, – сообщил ей Дэннер, косясь на полку с медикаментами и прикидывая, не зашвырнуть ли в неё, скажем, кувшинчиком. Вон тот, к примеру, зелёненький – очень даже ничего... Всё бы хорошо, да кувшинчик жалко. Расписной.
Элисон окинула презрительным взглядом всю компанию, задержавшись на Дерр, как бы невзначай пускающей алые искры с руки, и решила в бой не вступать по причине численного превосходства противника. Настоящий полководец должен быть мудр. Поэтому она на всякий случай предупредила Дэннера, что связываться во всякими там себе дороже, и что нечего при себе разводить компанию крылатых демонов, малолетних колдунов неопределённого пола и клеймёных детоубийц. А вообще, по ним всем давно Инквизиция плачет.
После этого отступить с достоинством не удалось, потому что, кувшинчик в неё, конечно, не полетел, зато полетела грязная Эндрина рубашка и сноп алых искр.
Элисон улепетнула, подобрав юбку.
— Два – ноль в пользу положительных героев, – констатировала Эндра.
— Щас будет два-два, – мрачно предупредил Дэннер, кивая на опасливо высунувшийся из-за дверного косяка нос. Оттуда же, из-за косяка, к носу в комплект прибавился ядовитый комментарий:
— Значит, рыжая в пролёте? Или у вас гарем намечается?
Эндра побледнела и решительно поднялась со скамьи. Дэннер вернулся мыслями к кувшинчику. Аретейни распахнула глаза.
— Ты что, подглядывала? – неосторожно брякнула она.
Видимо, сочтя начало диалога победой, Элисон высунула ещё и руку, которая ткнула Крылатую в грудь и тут же молниеносно убралась обратно.
— Очень надо. Да вас на весь штаб было слышно... хоть бы уж по имени его не звала...
Таким образом, Аретейни была дискредитирована. Глянувшая на её лицо Дерр тоже, по причине еле сдерживаемого приступа смеха. Ещё бы – лицо Аретейни на этот раз пошло какими-то пятнами.
— Ну, всё! – взорвался Дэннер. – Устраиваю точечный геноцид!
— Меня бить нельзя! – пискнула Элисон, ретируясь за лежанку дров.
— Зато в речку швырять можно!
Элисон взвизгнула, когда Дэннер решительно выволок её за руку.
— Ты что, поднимешь руку на девку? – Эндра сделала большие глаза.
— Это она-то девка? – Дэннер прищурился, и даже Элисон вспыхнула.
Командир сгрёб бывшую подругу в охапку. Она вырывалась и барахталась, колотила Дэннера по спине и царапалась, однако Дэннер, не реагируя, понёс её к реке. Остальные поспешили следом. Причём, Дерр положительно давилась от смеха.
— Дэ-эннер? А можно, я ей косы выдергаю? – мечтательно спросила Остроухая.
— Можно! – великодушно разрешил он и поставил Элисон на землю. Та забилась ещё яростнее.
— Что там твоя религия говорит насчёт женщин? – попыталась осадить компанию она.
— Остроухий! – Дерр кивнула на бледную от злости Аретейни, которая так сверкала глазами, что легко могла составить конкуренцию Дэннеру.
Командир обернулся и пояснил:
— Насчёт женщин – много чего. А вот насчёт не в меру брехливых собак там ничего не сказано.
— Ага. – Элисон пыталась увернуться от Эндры. – Теперь ты её защищаешь! А когда за тобой солдаты пришли – ты меня пытался выгородить! Мол, она не при чём, первый раз её вижу! Вот все вы, мужики, такие!
— Ах, ты! – разозлилась Эндра и ухватила-таки Элисон за косу. Элисон завизжала, что её режут, убивают, и, почему-то, насилуют. Последнее возмутило Остроухую до глубины души.
— Элисон, – сладко сообщила она, – насилуют – это когда против воли. А с тобой такого не бывает.
— Ах ты... сука! – взвизгнула несчастная Элисон, пытаясь расцарапать одновременно и эльфку, и Дэннера, что было заманчиво, но, к сожалению, трудновыполнимо.
Дэннер отрешённо заявил:
— Вот видите, я же ничего плохого ей не делаю! Я просто удерживаю её на берегу, чтобы она не свалилась в воду.
— Да заткните вы эту верещалку! – крикнула проходившая мимо Маргунд. – Или можете хоть кляп ей в рот засунуть.
— Если ты её отпустишь, то я тоже упаду, – сообщила Эндра, прячась за спину Дэннера. Элисон попыталась извернуться, чтобы её достать.
— А вообще, не стану я об тебя пачкаться. Вот, – гордо закончила Остроухая. – Хочешь драться – выходи с оружием. Хоть на ножах.
Элисон уловила, что она не шутит, и уставилась на неё, даже перестав царапаться.
— Могешь, – восхитилась Дерр.
— Чего-чего?.. – зависла Элисон.
— Того. Я тебя вызываю на поединок.
...Собравшаяся вокруг них толпа подбодрила Элисон аплодисментами, сменившими шуточки. Люди вовремя сообразили, что ничего опасного не происходит, а возню можно воспринимать как развлечение.
— Идите вы, – гордо задрала нос Элисон.
— Что, только доносы и можешь строчить? – вмешалась в меру пришедшая в себя и не в меру злая Аретейни.
Элисон окинула её презрительным взглядом.
— С твоей-то внешностью только языком трепать и осталось! – высокомерно заявила она. – А мне надоело каждый раз, открывая ему дверь, трястись, не привёл ли он за собой хвоста...
— Могла бы найти кого-нибудь другого! – не удержался тут Дэннер. – Зачем трястись-то?
— А ты меня вполне устраивал. – В глазах обернувшейся к нему Элисон промелькнуло вдруг что-то притягательное. – Зачем искать?
— За шкафом! – съязвил командир. – Или в шкафу – небось, кто, поди, и завалялся! Или тебе принципиально было меня сдать?
— Да что ты несёшь! – взвизгнула Элисон. – Признал бы Эшта и разбежались бы полюбовно!
— Да меня бы и так сожгли!
— Долго бы не грустила, – призналась Элисон.
— Не сомневаюсь, – фыркнул командир.
— Так что? – напомнила Эндра со скромным достоинством, – Ты отказываешься принять вызов? – Она посмотрела на небо. – Как там по законам чести? Или это понятие для тебя категорически закрыто?
— Она её лет в двенадцать где-то в подворотне посеяла, – хмыкнула Аретейни.
— Да уж, не так, как ты – на сеновале и на всю округу! На тебя-то только сейчас внимание обратили – до этого некому было! Ты мне просто завидуешь!
— Было бы чему завидовать! – выпрямилась Аретейни. – Если цене, которую ты себе приписала – так тут жалеть тебя надо. Не дыши на меня, а то подцеплю от тебя инфекцию, дешёвка! Небось, полный букет в себе таскаешь. Только попробуй ещё рот раскрыть – сквозь него землю видно. Труба водосточная! Швабра! Шлюха портовая! Все подворотни волосами подмела – и уже нос выше макушки. Предупреждаю, не зли меня – а не то все шестьсот человек в штабе без интимной жизни останутся. Такие, как ты, в портах на углу торчат, за копейки на каждого вешаются. Кошка мартовская! Проститутка копеечная! Сучка течная!
— Э-э-э-э... ласточка... – Дэннер даже отшатнулся. – Что с тобой?!
— ...И только попробуй свои лапы грязные ещё раз к нему протянуть, я тебе задницу на уши натяну, шваль подзаборная! Только глянь в его сторону – наизнанку выверну, скальп сниму, язык твой поганый вырежу... – последнее сопровождалось крепкими ударами кулака с разворота в скулы и грудную клетку.
Эндра открыла рот. Дэннер уцепился за ближайшую к нему Дерр.
— ...И тебе, шалава грязная, ещё повезло, что тебя Эндра первая вызвала…
— Э-э-э... Элисон, соглашайся на поединок, целее будешь... – сказала порядком оторопевшая Эндра. – Я тебе деликатно уши отрежу...
— Да пошла ты... – машинально ответила Элисон, на всякий случай, отступая от Ласточки за скалу и ощупывая челюсть.
Но Эндра уже немного опомнилась и вынула свой нож.
— Давай-давай. Глянь, сколько зрителей.
Аретейни перестала ставить Элисон синяки, отступила на пару шагов и несколько секунд смотрела на результат своего труда. Затем вдруг совершенно ровным и каким-то шипящим голосом медленно произнесла:
— За Дэннера ты расплатишься. Это я тебе обещаю. Смотри, береги себя на поединке. Следующий будет со мной. – Неожиданно она резко развернулась и быстро ушла куда-то в сторону рощи.
— Не надо! – опомнился Дэннер. – Только не ножи! Вы же друг друга изувечите!..
Эндра презрительно усмехнулась.
— Лучше Аретейни догони. Вернёшься – полюбуешься на лицо своей бывшей в красную клеточку...
— Ну, всё-о! – Элисон упёрла руки в бока. Не удаётся отыграться на Аретейни – так хоть на этой рыжей душу отвести. – Ты меня разозлила.
— Да ты что.
Элисон закинула юбку выше колена и вытащила из засапожных ножен клинок.
— Это ещё у кого лицо будет в клеточку! Сейчас попрощаешься со своими зелёными глазками, сука длинноухая!
Элисон, разозлённая вконец синяками, полученными от Крылатой, кинулась на Эндру первой.
В толпе засуетились – дело принимало серьёзный оборот. Дэннер метнулся наперерез и перекинул Элисон через плечо. Та по инерции махнула ножом, прочертив на его коже глубокую кровоточащую полосу, но командир только перехватил её покрепче.
— Пусти её! – возмутилась Эндра. – Мы только начали...
Но тут её кто-то лихо развернул и накрепко перехватил руку с оружием.
— Остынь, чокнутая, – на неё строго глянули чуть раскосые черные глаза Артемиса, – не то я остужу.
И он потянул её к речке.
— Таки драки не будет? – уточнила Дерр.
— Надеюсь, – отозвался Дэннер. – Интересно, где Аретейни?
— Ушла. её мутная тётька обидела.
Дитя угрожающе сверкнуло глазами на Элисон.
Артемис тем временем вплотную занялся Эндрой. Нож реквизировал, а её и в самом деле потащил остужаться. Только на самом краю берега Эндра взвизгнула и вцепилась ему в плечи.
— Ну, всё, остыла? – поинтересовался арбалетчик.
— Пусти! Мне нельзя повязку мочить...
— В самом деле, – призадумался Артемис. – А что ещё с тобой делать?
— Ничего, – брыкнулась Эндра. – Отпустить.
— Только без поножовщины. – Эндра очутилась на земле. Элисон таки оказалась в речке.
Дэннер отряхнул руки и принялся оглядываться в поисках Аретейни.
— Всё-всё, пусти! – потребовала Эндра, пытаясь вырвать здоровую руку у Артемиса.
— Драться больше не будешь?
— Пусти!
— Пусти её! – возмутилась Дерр. – Она болезная!
Артемис, наконец-то выпустил Эндру, и она тотчас вскочила на ноги.
Аретейни появилась со стороны леса, мрачная и сдержанная.
— Ласточка! – кинулся к ней Дэннер.
— Ну, – спросила Элисон, – передумала?
— Не передумала. – Аретейни потянула нож. – И не передумаю.
— Довольно! – приказал Дэннер, выхватывая у неё оружие. Зелёные глаза сверкнули, голос зазвенел сталью. – Устроили тут балаган из военного штаба! Марш отсюда!
Остальные опасливо покосились на командира и поспешно ретировались. Дэннер тряхнул медно-рыжей гривой и повторил чуть громче:
— Я недостаточно ясно выразился? По местам!
Он шагнул к Элисон и, коротко размахнувшись, отвесил ей подзатыльник.
— Сейчас в подвал загремишь за нарушение общественного порядка. Налево! Марш отсюда!
Элисон сжалась и быстренько ретировалась.
Аретейни развернулась и убежала в другую сторону.
— Дэннер... – подал голос Артемис. – Зачем же так-то...
Дэннер медленно обернулся к нему.
— На пост!
Артемис вздрогнул, вытянулся по струнке и поспешил ретироваться вслед за Элисон, не решившись уведомить его, что уже сменился.
Эндра и Дерр переглянулись, причём Эндра как-то тоскливо проводила Артемиса взглядом.
Рассерженный Дэннер – сие зрелище не для слабонервных.
Командир развернулся к ним.
— А вы что встали?
— А что, нам тоже в подвал? – робко поинтересовалась Остроухая.
— Могешь, – не очень решительно восхитилась Дерр.
Дэннер немного остыл и улыбнулся.
— А вам можно и так. Ладно, пойду искать Ласточку – похоже, я знаю, где она может быть.
Аретейни стояла у колодца и медленно пила студёную воду из запотевшей кружки.
— Как дела? – осведомилась она при виде Дэннера.
— Да никак. – Он пожал плечами и глотнул предложенной воды. – Разошлись.
Аретейни помолчала.
— Ты извини, что я так…
— Что тебя разозлило?
— Всё в порядке. – Крылатая, улыбнувшись, потянулась к его губам.
 
 

Проснувшись, Эндра сперва не могла сообразить, где она. Прохладная постель, деревянный пол… и тишина. В доме было спокойно и уютно, но что это, собственно, за дом, со сна как-то не вспоминалось. Эндра завернулась в одеяло, намереваясь спать и дальше, как вдруг уловила чьё-то движение в темноте.
— Ну? – спросил кто-то над ухом.
Эльфка повернула голову и увидела раскрытое окно, голубые прохладные сумерки. На подоконнике сидело дитя, подогнув под себя одну ногу и болтая другой.
— Живая?
— Вроде...
Эндра уселась в постели.
— Уехал твой остроухий, – сообщила Дерр. – Сказал, не мутила чтоб. О чём это он?
— Уехал?! – Эндру словно подбросило. Она сорвалась с места и вскочила, не обратив внимания на острую боль в ране. – Давно?
— Несколько часов назад. – Маргунд вошла в комнату и бесцеремонно пощупала Эндре лоб. Видимо, осталась довольна результатом, поскольку усадила эльфку на кровать и занялась повязкой. – Они же на Тир-Катарот пошли. Забыла?
— Помню... Ой, больно... Несколько часов? Маргунд, мне лошадь нужна.
— Не тебе одной. – Ведьма вздохнула и присела рядом с ней. – Ну, скажи ты мне, чего он вам всем так дался? Ты же ранена, тебе отдых нужен. Аретейни удержать не смогли – её заперли, а она дождалась ночи, трансформировалась, вышибла дверь мечом – и поминай, как звали. Элисон – и та орёт, чтобы её тоже пустили. Война ведь не развлечение! Они погибнут там – а ты? Ты тоже хочешь подставиться под случайную стрелу?
— Это неважно. Что я, на войне что ли, не была? – Эндра вздрогнула – услужливо всплыли встревоженные воспоминания, но она упрямо взъерошила короткие рыжие волосы. – Ну, люблю я его, Маргунд! Больше жизни люблю! Больше чем... того, первого. Пусть будет хоть с Аретейни, хоть с кем... а мне только бы рядом быть и его охранять...
Ведьма серьёзно поглядела на неё и тихо проговорила:
— Дам я тебе лошадь. Из конюшни уведу. В два часа ночи, перед сменой караула, нашлю морок на постовых и сниму блокировки на выход из ущелья. Успеешь пройти его за четыре часа так, чтобы ноги не переломать?
— Конечно!
Эндра на мгновение замерла, не веря своим ушам, потом бросилась ведьме на шею.
— Спасибо!
— За что... я же понимаю... – Маргунд смущённо обняла её в ответ. – Рану растревожишь...
— Да плевать мне на рану... – Эндра счастливо улыбнулась. – Ты – самая лучшая ведьма на свете!
— А я, – дитя насупилось. – Мне тоже надо к Остроухому!
— А... тебе-то зачем?! – уставились на неё Эндра и Маргунд.
— Потому что Остроухий – знатный дядька, – исчерпывающе пояснила Дерр. – Тока мутит иногда. Вот, надо, чтоб не мутил. А ещё – куда я без Рыжей?
— Что ж… – протянула Эндра. – Раз так… Тогда ладно.
Ущелье пройти успели.