III 2 Монастырь

До города доехали без приключений, которых удалось избежать даже при входе в монастырь, где их передали с рук на руки местному епископу. Дерр было плохо. Командир тащил её на руках, идти она не могла, постоянно пребывая в полуобморочном состоянии. Дэннер беспокоился, как поведёт себя её Дар, столь долго не находивший выхода, но Дерр как-то держалась. Наконец, их втолкнули в просторное помещение, где уже находились товарищи по несчастью – человек двадцать – и на время оставили в покое. На какое время – Дэннер не знал. Воздух в камере, пропитанный цветистой смесью запахов пота, крови, гноя, сырой соломы, нестиранной одежды, экскрементов, рвоты и канализации, был настолько густым, что его, казалось, можно было резать ножом. Вдоль стен тянулись неоструганные нары в два ряда и три этажа. Вентиляции не было, сквозь щели между каменными блоками стен сочилась вода. Справа чистая, слева вонючая. Видимо, акведук провели на резервуаре грунтовых вод, и его размыло.
Дэннер кое-как отыскал место на нарах под самым потолком, оказавшееся свободным по той простой причине, что передвигаться самостоятельно здесь могли далеко не все, стащил с себя куртку и плащ и расположил на них Дерр, чтобы девочка не нацепляла заноз. Эндра уселась рядом.
Бледно-зелёная Дерр, протянув руку, попыталась сотворить хоть маленькую искорку, но на тюрьме, видимо, стояла блокировка, да и железо с них не снимали.
— Мутно тут, – сказала она. – Остроухий...
— Да? – склонился к ней Дэннер.
— Ты того... извини, я... Оно само так...
Командир улыбнулся и взъерошил ей волосы.
— Всё в порядке, Дерр.
Волшебница уткнулась ему в колени и притихла.
— Дэннер, ты как? – спросила Эндра.
— Порядок.
— А... тебе ничего? – уставилась на него Эндра.
— Что?
— Ну, ты же эльф, хоть и наполовину.
— И?.. – не сообразил командир.
— А это – эльфы и железо?
Рыжая сдвинула тяжёлый браслет и показала разъеденную кожу на запястье.
Дэннер распахнул глаза.
— Железо? – искренне удивился он. – Вот оно что... Нет, видимо в Морулии другие эльфы. – Он тряхнул рукой – наручник сполз на кисть, застряв на суставе и обнажая широкую полосу местами содранной, вздувшейся пузырями кожи. Звякнула цепь. – Натирает только...
— Везё-от... – позавидовала Эндра, просунув палец под браслет и потрогав рану. Потом вытерла кровь о штаны. – И у Дерр тоже. Бедная... Ой, что ж я...
Она вытянула рубашку навыпуск, оторвала от неё полосу ткани, разорвала надвое и, взяв безвольную тонкую руку дитя, подсунула ткань под наручник и кое-как перевязала рану, чтоб железо не так сильно касалось кожи.
Дэннер стиснул зубы. Он смотрел на девочку – девочку, которая никому ничего плохого не хотела, девочку, которая мёртвым душой возвращала улыбку. Девочку, которой просто не повезло родиться со всеми этими цветами и корабликами, и с острыми ушами.
Его узнают. Разумеется, его узнают. И у него достанет сил молчать. Не сломаться. Не выдать им друзей в штабе, в единственном уголке, который так тщательно охраняют от царящей вокруг разрухи, от голода, смерти и чумы, от безжалостных убийц в коричневых рясах. А он никого не уберёг – что ж, поделом. Если уж он не смог уберечь девочку. И названную сестру. И женщину, ставшую для него светом. Не уберёг, не смог – так и нечего его жалеть.
Дэннер невольно погладил пальцами потемневшую от времени узенькую полоску из чернёного серебра на запястье – венчальный браслет. Так и не успел надеть его на руку Аретейни. Может, для неё и лучше. Она осталась свободной...
— Эй, рыжий! Ты, ты. Здороваться не обучен?
— Глупо желать друг другу здравия в подвале палачей.
— Что, языком трепать обучен?
— Осмысленные вопросы есть? Если у тебя ко мне дело – говори. Если же нет – не отнимай моё драгоценное время.
— Да ты хамишь, как я погляжу. А я думал, разойдёмся полюбовно...
— Воля твоя. Не я этот разговор начал – так и не мне его заканчивать.
— Может, научить тебя хорошим манерам?
Дэннер равнодушно пожал плечами.
— Попробуй.
Задира, видимо, как и он, находился здесь недавно, а потому не успел ещё познакомиться с допросной, зато успел озвереть от пленения и окружающей обстановки. С ним было ещё двое – все тренированные, уверенные в себе бойцы.
Однако Дэннеру было слишком дорого тот момент здоровье, чтобы столь великодушно жертвовать им на вымещение чьих-то эмоций. К тому же, он сам взъярился за это время, и тоже не отказался бы выместить умело скрываемые до сих пор эмоции.
Первый из нападающих – недавний собеседник и зачинщик – получил мощный удар цепью и с треском влетел в противоположную стену, да так и замер. Остальные предпочли не связываться.
С Дэннера, лёгкой кисеёй тая на ходу в густом воздухе, слетела вся его фальшивая невозмутимость. Вся его злость, вся его ненависть к убийцам и захватчикам прорвалась наружу – пламенный темперамент, обычно спрятанный под надёжным замком стальной воли, которого так боялись враги и так ценили женщины, наконец, нашёл выход. Глаза вспыхнули изумрудным огнём, Дэннер распрямился пружиной, тяжело переводя дыхание и подняв руки в боевую позицию, рявкнул:
— Ну?! Кто ещё?!! – и взмахнул цепью. Им вдруг тоже овладело бешеное, неконтролируемое желание – убить.
Ответа не последовало.
Дэннер ещё разок обвёл взглядом сокамерников, но те прятали глаза. Ни у кого больше не возникло желания связываться с опасным иррилинцем. Командир усмехнулся и вернулся обратно на нары.
— Дэннер, ты успокойся... – вскочила Эндра, – не переживай так. Прорвёмся.
Он устроился поудобнее, обернувшись на голос. Улыбнулся.
— Разумеется. Только если ты не будешь лезть, куда не следует, не разобравшись, что к чему.
— Это я лезу?! – обиженно надулась Рыжая. – Я помочь хотела, вообще-то… дурак…
Дэннер обхватил руками колени. Становилось холодно – промозглая подвальная сырость давала о себе знать.
— Когда мне понадобится твоя помощь, я сам её попрошу. Договорились?
— Ага… – буркнула всё ещё обиженная Эндра. – От тебя дождёшься…
Дэннер промолчал. Эндра посидела ещё немного в тишине, отстранённо слушая гулкий плеск воды за стеной, укуталась в тоненькую куртку. Её тоже начинало трясти. Дэннер покосился на неё, затем придвинулся ближе и обнял одной рукой за плечи. Так они и сидели все втроём, тесно прижавшись друг к дружке для тепла. Страха не было. Только хотелось согреться. И пить. Духота заставляла хватать ртом скудный затхлый воздух и дышать полной грудью, отчего всё равно не было никакого толку. И болезненно пересыхало в горле.
— Дэннер…
— М-м?..
— Мы же ничего им не скажем, да?
— Разумеется.
— Но нас не убьют… – Эндра глядела на испещрённый трещинами плесневелый потолок.
— Скорее всего, нас отправят в столицу, на показательную казнь. Там и встретимся с нашими.
Эндра невольно хихикнула.
— И помашем им с эшафота.
— Эшафот?.. Мало чести. Мы же самые страшные преступники века! Нас жечь будут. Живьём. Какой-то жалкий эшафот – не про нас, товарищ. Лобное место, не менее. – И Дэннер широко улыбнулся.
— Точно! – согласилась Рыжая. – Ты знаешь революционный гимн?.. Ещё не поздно сложить куплеты.
Шевельнулась, завозилась Дерр, и оба замолчали, разом перестав улыбаться. А девочку, скорее всего, просто продадут в рабство какому-нибудь богатому извращенцу. Она ведь прехорошенькая. Точёная фигурка, большущие лучистые глаза и золотые волосы. Невольно представив, как эти волосы будет хватать жирная потная лапища в перстнях, Дэннер снова ощутил тяжёлую волну ненависти, и поспешил переключиться на другое, возобновив разговор.
— Рыжая, а ты молодец, – заговорил он. Эльфка распахнула глаза.
— Почему?
— Осталась собой.
— Это так сложно?
— Сложновато – в таких условиях.
Эндра помолчала.
— Понимаешь… – медленно проговорила она некоторое время спустя, – понимаешь… тело можно убить. А свет твой никто не погасит, пока ты сам не позволишь.
Дэннер снова улыбнулся.
— Свет. А что такое – свет?
— Свет – это Честь и Любовь.
— Ух, как патетично! – Зелёные глаза насмешливо сверкнули. – Когда-то и я таким был… лет двадцать назад. Словно вечность прошла… – Дэннер отыскал её руку и сжал тонкую ладонь. – Тебе бы на лютне играть, а не воевать.
— Ну, это уж не мне решать.
— Решать?.. – Дэннер отпустил руку, чтобы убрать с лица упавшую на глаза прядь. – Нет. Решать тебе. Всегда. Решать только тебе.
Эндра фыркнула и завозилась.
— Какой же ты забывчивый, товарищ командир. Я ведь тебе уже говорила.
— Да ты много, чего говоришь.
Эндра собиралась, было, всерьёз обидеться, но успела увидеть улыбку прежде, чем он отвернулся.
— А я тебе напомню.
— Давай, жду.
— Я говорила, что никогда тебя не оставлю, и даже, если будешь гнать, не уйду. –  Рыжая уверенно чеканила слова, как и тогда, в ту грозовую ночь у таверны.
— Ещё не хватало, – фыркнул Дэннер. – Тебя и гнать-то бесполезно. От вас троих при всём желании не отделаешься... – Он улыбнулся. – А епископа надо бы его же методами испытать – и поглядеть, как он будет сохранять свет. Я ведь не просто так спрашиваю, сестрёнка. Свет – это жизнь. Так вот, вспомни, и постарайся повторить.
Дверь, заскрежетав несмазанными петлями, отворилась. К ним подошли трое солдат со знаком Крыла на плечах. Двое держали оружие наизготовку, третий нёс факел.
— Покажи-ка лицо, – велел один из них Дэннеру. Тот послушно повернулся к свету. Так, теперь уши... Имя?
— Дэннер Менестрель из Семиречья. Так меня называют.
Солдат обернулся к человеку в белой шитой золотом ризе, скромно притулившемуся на пороге камеры. Он переступал с ноги на ногу и брезгливо придерживал подол, морща нос от тюремного запаха. Солдаты, видимо, ко всему на службе привычные, вели себя абсолютно естественно – стало быть, этот здесь впервые. Во всяком случае, в тюремном крыле.
— Он? – спросил имперец.
Белый кивнул.
— Вставай, приятель, пойдём.
Дэннер поднялся, улыбнулся на прощание Рыжей, и все пятеро скрылись за дверью. Снаружи зазвенели ключи, грохнул засов. Эндра с Дерр остались одни.
— Дэннер! – Эльфка рванулась, и налетела на дверь, гремя кандалами, ударилась об неё, как птица. – ДЭННЕР!!..
Тишина.
Эндра сползла по стенке, уселась на пол, глядя в одну точку.
— Ну, вот, – сказал кто-то. – Спятила со страху…
— Сам ты со страху! – раздался вдруг голос Дерр, – А она ничего не боится...
Волшебница уселась, сбросив куртку и собираясь спуститься, но Эндра тут же встрепенулась:
— Куда? А ну, лежать. – Она поднялась, и снова забралась на нары.
— Дядьки, чего, Остроухому мутно сделают?..
— Я не знаю, Дерр... Надеюсь, что не очень…
 

Дэннера провели в просторное помещение с высоким сводчатым потолком. Здесь было ещё более холодно и сыро, с потолка капала вода, собираясь в лужицы на полу. Вдоль стен расположились различные приспособления – большие и маленькие, сложные и не очень – для наиболее действенного очищения души, заплутавшей в недрах познаний и талантов, неположенных ей по социальному статусу. Дэннер в который раз подивился человеческой изобретательности. Это ж надо такое придумать! Вот у него бы в жизни ума не хватило. Тратили бы уж лучше свой творческий потенциал на что-нибудь полезное... К примеру, нашли бы способ залатать канализацию... Командир мотнул головой, стряхивая упавшую ему на нос мутную каплю.
— Бездна, у вас что здесь, болото, что ли? Куда все каменщики подевались? Затопит ведь рано или поздно...
— Не болото, – отозвался один из конвоиров. – Сверху канал...
— Да ну? И кто же догадался провести катакомбы под каналом? Гениальный человек! Я ему руку пожму.
— Молчать, – насупился солдат. – Чего ты растрепался?
— Да так. Молчу, молчу, – согласился Дэннер. «Ещё как молчу. Ни единого звука вы от меня не услышите. Уж это я вам обещаю.»
— С Его Святейшеством господином епископом говори почтительно, – подсказал ему второй имперец, кивнув на гордо семенящего белого, который чем-то ужасно напоминал голубя – не то походкой, не то задранной головой с крючковатым носом, не то всем вместе.
— Мелковаты у вас епископы пошли! – прошептал в ответ Дэннер, но солдат сделал страшные глаза и ничего не ответил.
Они подошли к стоявшему в углу столу, небольшому, но добротному. За столом сидел худой заморенный писец с красными глазами и черными от навеки въевшихся чернил пальцами. Напротив стола усыпанное шипами кресло, оснащённое несколькими скобами – на уровне лба, шеи, плеч и запястий, локтей, ног и груди. Скобы регулировались, шипы были покрыты засохшей коричневой коркой. Справа во всю стену панно, увешанное различными инструментами ручного применения.
Епископ немедленно уселся в высокое кресло сбоку от стола – тоже с подлокотниками и приступочкой, только вместо шипов на нём лежали подушки. Писец тоскливо поднял красные глаза и шмыгнул носом. Сырость подвала явно плохо влияла на его и без того слабое здоровье. Дэннеру и солдатам сесть никто не предложил.
— Итак, – произнёс белый. – Как я понял, у меня в руках оказался известный преступник, за голову которого назначена баснословная сумма, и которого вот уже несколько лет мечтают поймать все благородные господа, охраняющие закон и порядок...
— А покороче нельзя? – невежливо прервал Дэннер.
Епископ вздохнул.
— Так ты не отрицаешь свою вину?
— Не отрицаю.
— Ты знаешь, что тебе полагается за твои преступления?
Дэннер уставился в потолок.
— Дай-ка подумать... Эшафот. И костёр. Только не припомню точно, в каком порядке.
Белый усмехнулся.
— Смотрю, ты не любишь тянуть время?
— Угадал.
— Я тоже не люблю. Поэтому мы и здесь. – Епископ тоскливо оглядел свои холеные тонкие пальцы. – У тебя есть два варианта.
— Роскошь, – улыбнулся Дэннер.
— Вот именно. Ты можешь рассказать мне добром всё, что я хочу знать, и тогда тебя мы сожжём, а твоих подружек отправим на каторгу. А можешь молчать.
— И что тогда?
— Тогда... тогда... А знаешь, что я думаю? – поинтересовался человек в белой ризе, разглядывая стоящего перед ним Дэннера.
— А ты умеешь?
Солдат позади ткнул его кулаком в спину.
— Ты как разговариваешь?
— Тихо-тихо. Так вот. Я думаю, что пытать тебя, в общем-то, бесполезно. Нет, мы, конечно, можем попробовать, просто ради интереса, и чтобы ты припомнил сопутствующие этому ощущения. Но ты же ничего не скажешь. Ты ведь будешь молчать, что бы с тобой ни делали. Так ведь?
Дэннер не ответил, ожидая продолжения.
— А ещё я думаю, что твои подружки вряд ли отличаются такой стойкостью. Хотя бы по причине принадлежности к слабому полу. Вот от них мы и сможем узнать, где находится штаб. А заодно и ты посмотришь, как это выглядит со стороны. Может, и ещё что-нибудь вспомнишь. Полезное и к делу относящееся.
Дэннер побледнел.
— Ага, – уловил его настроение епископ. – Будешь дальше молчать?
Дэннер стиснул зубы.
Епископ пожал плечами.
— Значит, будешь.
— Буду, – неожиданно произнёс Дэннер. – В любом случае, руководствуясь принципом меньшего зла, я лучше отдам под суд двух незнакомых девчонок, чем поставлю под угрозу несколько сотен человек в штабе. Так что, пытай, приятель, пытай. А я посмотрю. Думаешь, я на ваше эштерианское милосердие не насмотрелся? Ещё как, уж поверь. И ничего нового я не увижу. Прошу!
— Он ещё и издевается, – повернулся к солдатам епископ. Похоже, довод арестанта его всё же убедил. – Хорошо. Не знаю, что там про тебя ещё треплют, помимо твоей нечеловеческой выносливости, но я развязывал язык и не таким.
— Попробуй, – повторил Дэннер. – Может, получится.
С него стащили сапоги и рубаху и растянули на некоем подобии железного решетчатого стола, приковав по рукам и ногам. Под столом располагалась засыпанная золой траншея с уводящим в стену хитрым устройством дымохода. Вытяжка тянула сквозняком.
— Жарить будешь? – буднично уточнил Дэннер. – А чего без масла?
Епископ проигнорировал замечание, разглядывая его шрамы. Известно, что страх – девяносто процентов успеха. Психологическая атака должна исходить из того, что человеку когда-то уже довелось пережить.
— Сдаётся мне, ты помнишь, что такое девятихвостка. Тебе освежить память?
Дэннер равнодушно уставился в потолок, пытаясь сосредоточиться на влажных разводах на нём и собирающихся на стропилах капельках. Капельки дёрганным петляющим маршрутом сбегали по своду, по пути собираясь вместе, на некоторое время зависали на деревянных брусьях стропил и одной большой сборной каплей тяжело срывались вниз, тревожа спящих под потолком летучих мышей. Вода... мыши... вот одна встрепенулась, пискнула, расправляя кожистые крылышки и тут же укутываясь в них, словно в одеяло, обратно, недовольно нахохлилась. Мелькнул и спрятался маленький подвижный нос... и глаз бусинкой... стеклянной бусинкой... чёрненькой... какой там камень чёрный?.. может, агат?.. агат...
— Молчишь.
Взвизгнула плётка, рванулась, вспарывая хрупкую плоть. Тело рефлекторно рванулось следом, с полпути ощутив предстоящий удар. Заструилось по коже горячее и липкое.
Капли... прогнившие, отсыревшие черные брусья стропил... белёсые пятна плесени... мыши...
К высокому потолку подвала вознёсся хриплый стон, Дэннер до боли в висках стиснул зубы, заставляя себя замолчать. Нет уж, такого удовольствия он им не доставит... трясло, будто в лихорадке. Разум милосердно стёр из памяти ощущение боли – а тело помнит... мыши, мыши... интересно, чем они здесь питаются?.. ещё удар, ещё... мышки, мышки, мышки-мышки... Боль расплавленным металлом затопила сознание, вцепилась и тянет, рвёт на куски, словно хищно загнутые, как ястребиный клюв, шипы на этой плётке. Откуда-то плавно навалилась темнота.
— Аретейни... – прошептал он. – Ласточка...
— Что? – переспросил епископ, жестом останавливая палача.
— Я здесь, здесь. – Аретейни присела на бортик дырявого акведука и погладила его по волосам. – Что ты? Снова себя мучаешь... Зачем? Не надо...
— Дай мне воды...
— Так грязная вода-то. Ты не переживай так, всё будет хорошо...
Вода была грязной. Грязной и холодной.
Дэннер захлебнулся, приходя в себя, медленно возвращаясь в сознание. Вода, выплеснувшись из ведра, розовела на боках, залила мягкую золу внизу.
— Вот оно что. Говори! Где штаб? Где они прячутся?
— Пош-шёл ты...
Ещё удар. Взвизгнула плеть. Из прокушенной губы заструилась кровь, щекоча подбородок. Так вот оно что, кровь... почему она такая горячая?.. красная... почему кровь красная?.. мышки-мышки...
Епископ, брезгливо морщась от запаха крови, склонился над Дэннером.
— Ну, как? Говорить будешь, или нет?
— Я тебе… всё сказал...
— Что же, ты и, правда, оказался крепче, чем я предполагал. – Епископ извлёк из-за пазухи шёлковый платок с кружевом и, прижав его к носу, склонился ниже. Дэннер хрипел и задыхался, всё ещё недвижно глядя в потолок. Казалось, он ничего уже не осознает и ничего уже не слышит. – Вот только, знаешь, что я думаю?.. – Епископ критически оглядел искалеченное, изодранное тело арестанта. – Ты не дьявол, не-ет. Ты человек. И ты действительно невероятно силён – любой другой давно бы выл и корчился от боли. Я не встречал ещё ни одного человека, что не выл бы, когда рвут его брюхо!..
Но ты другой. Ты не демон, и не дьявол. Ты даже не одержимый. Ты человек.
Взгляд арестанта ожил, медленно переместился на лицо епископа. Распухшие, окровавленные губы растянулись в улыбке.
— Тебе… не надоело… болтать?
Священнослужитель отшатнулся, едва не потеряв равновесие, ухватился за липкий и скользкий край решётки. Дэннер с заметным усилием сплюнул красным и улыбнулся ещё шире. Холодно. Страшно. Воздух хрипел и булькал в повреждённых лёгких, выталкивая наружу освобождённую кровь, и она бежала тонкими ручейками, капая на стол.
— Ты боишься. Почему же?.. Где же твой бог, епископ?.. Отчего он не поможет… тебе… выбить из меня признание?..
Епископ вскочил. Теперь на его лице вместо привычного надменного спокойствия читалось бешенство.
— Сам справлюсь, – прошипел он.
Дэннер закрыл глаза. Откуда-то издалека снова донёсся голос епископа.
— Приведите девиц!
 

Эндра вздрогнула.
— Ты чего? – дитя приоткрыло глаза.
Странно заныли старые шрамы на спине, и Рыжая невольно передёрнула плечами.
— Не знаю...
— Остроухий?.. – Дерр приподнялась. – Можно бы посмотреть, да я не могу.
— Ещё чего. Лежи...
— Мутно ему дядьки делают, да?
— Боюсь, что очень мутно... Ты лежи...
Волшебница скрипнула зубами.
— Я их... я...
Эндра обхватила её за плечи.
— Тихо ты... тихо...
Засов снова щёлкнул. Появившийся в проёме солдат оглядел камеру и, увидев Эндру, махнул ей.
— Вставай. Идём.
— Это куда?
— На полянку, – усмехнулся имперец. – Гулять. Ну, живо, давай.
Эндра устроила Дерр поудобнее, укрыла её, чмокнула в нос.
— Рыжая...
— Ты отдыхай. Чтоб, когда я вернусь, была уже здоровая.
— Быстрее там!
Эндра слезла с нар.
 

— Дэннер!! – Эльфка рванулась, но железные руки солдата удержали её.
Епископ сделал знак, и её выпустили.
Рыжая сорвалась с места, понеслась, споткнулась, выровнялась, подлетела к товарищу.
— Дэннер... Дэннер... – Она откинула с его лба пряди волос. Дэннер открыл глаза.
— Эндра... – прохрипел он. – Я тебя не знаю... не знаю... ты им подтверди, что первый раз меня видишь...
Рыжая всхлипнула.
— Ну, что? – поинтересовался епископ. – Как там дела у твоего друга?
— У какого друга… – эльфка рукавом вытерла слезы, – мы с ним не знакомы…
— Тем не менее, тебе известно его имя.
— Мы в обозе познакомились...
— Конечно. И поэтому ты ревёшь в три ручья.
Эндра исподлобья угрюмо поглядела на епископа.
— Не хотите – не верьте.
— Не верю. В любом случае, ты с того же обоза и можешь знать, где находится штаб.
— Могу. А могу и не знать.
— Можешь и не знать, – кивнул епископ. – Проверим. Приведите Дэннера в чувство и начнём.
Командира снова окатили водой, встряхнули, и он немного пришёл в себя.
— Ну, как, тоже девятихвосткой? – доверительно поинтересовался епископ.
Дэннер отвернулся. Вряд ли он вообще чётко воспринимал окружающую действительность. Начиная от плеч и заканчивая будто обозначившим границу ремнём штанов, кожа превратилась в кровавые лохмотья. Эндре казалось, что она видит сквозь кровавую пену тугие канаты мышц с рваными краями и желтоватые полосы рёбер. Ей начали заламывать руки – но тут дверь распахнулась и внутрь втолкнули Крылатую. Эльфка даже зажмурилась. Не помогло. Аретейни прошла на середину помещения – спокойная, гордая, будто её ведут на коронацию, а не на допрос.
— Руки прочь, – велела девушка. – Вы меня обманули!
Её отпустили. Она быстрым шагом подошла к епископу.
— Ну? Я здесь. Теперь отпустите их. Вы обещали.
Епископ нарочито заинтересованно посмотрел на неё.
— Я? Я сказал, подумаю.
Аретейни задохнулась, глаза полыхнули.
— Это нечестно! Вы обещали! Вы дали слово!
— Что? Какое слово, дочь моя? Вероятно, дьявол, воспользовавшись тем, что я отвлёкся, попутал мою грешную душу! О горе мне! Это ужасно, дочь моя.
— Врёте! – отчеканила Аретейни, склонившись к нему и упираясь ладонями в столешницу. – Вы всё врёте. У меня есть свидетели…
— Какие свидетели? – с глубокой скорбью о попутанных дьяволом душах спросил епископ. – Эти? – Он кивнул на солдат. – Скажите, дети мои, вы слышали, как я давал слово этой несчастной ведьме?
Солдаты молчали.
— Да вы все здесь заодно, – холодно резюмировала Аретейни. – Тогда отведите меня к моим друзьям! Где они?!
— Да вон там, – кивнул епископ. – Пройди к той стене, дочь моя.
Аретейни поспешно метнулась в указанном направлении, по пути едва не сшибив какое-то хитрое приспособление. И тут, наконец, увидела их.
— Нет... – внезапно осипшим голосом выдохнула Крылатая, кидаясь на колени перед жаровней.
Распоротый диким, нечеловеческим криком воздух птицей забился о каменные блоки древних стен монастыря. Аретейни кинулась на палача, он рефлекторно отшвырнул её, Крылатая, не пытаясь подняться, сжалась, закрыв руками лицо, Эндра кинулась к ней, обхватила за плечи, Дэннера снова окатили ледяной водой, что немного привело его в чувство. Он обернулся на звук – и не сразу разглядел в объятиях Эндры Аретейни. Епископ молча наблюдал эту сцену, вероятно, крайне беспокоясь о попутанной душе.
— Всё хорошо, хорошо, он жив, жив... – повторяла Эндра. Аретейни молча вырвалась и в каком-то безумном порыве снова кинулась к любимому. Дэннер распахнул глаза.
— Ласточка! Ты?! – выдохнул он. Она обхватила его за шею, зарывшись лицом в мокрые рыжие пряди, целуя куда придётся и продолжая всхлипывать. – Что... только не это... НЕТ!! – Он рванулся, но тут же беспомощно затих, закрыв глаза. – Ну, зачем?! Зачем?! Я так надеялся, что они тебя не схватят, зачем?!!
Аретейни затихла и принялась гладить его по волосам, повторяя:
— Я их убью… убью!.. они за всё ответят...
— Послушай! Как ты здесь...
— Дэннер... родной мой... я вас вытащу, ты только не беспокойся... я только должна... Где Дерр?
— Зачем ты пришла, Аретейни?! – крикнула Эндра, смахивая слезы. – Теперь...
— Аретейни? – встрепенулся епископ. – Вот оно что! Взять её!
— НЕ-Е-Е-ЕТ!! НЕ НАДО!! - не своим голосом заорал Дэннер, получил плетью и затих, хватая ртом воздух. Эндру приковали к торчащим из стены скобам. Крылатую скрутили и вывернули руки, дотащив до мрачно-тяжёлой громадины горизонтальной дыбы, так, чтобы обе женщины находились в поле зрения Дэннера.
— Ох, мамочки... – Рыжая дёрнулась, но кандалы только сильнее вдавились в разъеденную кожу, впившись краями в раны. – Отпустите Крылатую! – вскрикнула она. – И Дэннера...
Епископ усмехнулся, заинтересованно подперев рукой подбородок. Он уже справился с эмоциями и вновь вернулся к амплуа непримиримого поборника божественной справедливости.
— Это с какой стати мне их отпускать?
— Потому что... – Эндра замолкла на полуслове.
— Ну? – подбодрил инквизитор. – Почему же?
— Потому что добро, оно всегда побеждает зло...
— Какие возвышенные слова... – Епископ встал и подошёл ближе. – Слушай, еретичка, а может, тебя на церковную кафедру? Ты там проповедовать будешь?
— Я не еретичка...
— Да ну!
— Символ веры прочесть?
— Не нужно. Лучше скажи, где находится штаб – спаси свою душу.
— Это ты свою спаси, пока не поздно...
Епископ сощурился, разглядывая эльфку. Рыжие волосы, острые уши... Худенькая, хрупкая – вряд ли очень выносливая.
— Предпочту начать с твоей. Приступайте.
Эндра из-под полуопущенных ресниц наблюдала, как палач прилаживает к её колену тиски. Опять... опять колено, опять правое...
А инквизитор тем временем повернулся к Дэннеру и Аретейни.
— Надеюсь, вам всё видно?
Палач повернул ворот. Тиски скрипнули и немилосердно стиснули колено. Эндра сжала зубы. Ещё один поворот – колено начало неметь и наливаться болью. Эльфка инстинктивно дёрнулась и скрипнула зубами.
Аретейни сверкнула глазами – впрочем, это было всё, что она могла сделать, лёжа на дыбе.
— Отпустите их… – с ненавистью глядя на епископа, прошипела Крылатая.
Епископ только усмехнулся.
Палач снова подтянул тиски. Остроухая подалась назад и стукнулась затылком об каменную стену. Тяжело, глухо застонала.
— Ну, – епископ внимательно посмотрел на неё, – что же ты не кричишь?
— Если я закричу... ты оглохнешь... – выдавила Эндра сквозь зубы.
Епископ обернулся к столу.
— Вы пишете?
— Да, Ваше Преосвященство. – Писец отработанным движением макнул перо в чернильницу и выхватил новый лист. Епископ глубоко вздохнул и снова уселся в своё кресло.
— Его Преосвященство, Пресвятейшей Инквизиции скромный слуга…
— Что-то пре-ставок у вас многовато, – ехидно ввернул сквозь хрипы Дэннер, но кроме солдат и палача его никто не услышал.  Палач дёрнулся, но сдержал смешок и вожделенно покосился на край жаровни. Видно было, что он устал, и ему хочется присесть, но нельзя. Епископ нудно перечислял свои регалии.
— …и тем самым официально уполномоченный, – наконец, перешёл он к делу, заставив писца и палача облегчённо вздохнуть, а Крылатую встрепенуться, – вершить божественный суд, справедливый и беспристрастный, допросом руководит. Красная строка.
Сегодня, восемнадцатого числа Святого Ракиния (двенадцатого начала Сенокоса по варварскому календарю), лета одна тысяча пятьсот пятого от Возвращения Эшта, мы рассматриваем дело знаменитого…
— …и великого… – невинно прибавил Дэннер.
— …преступника, зверолюдя и еретика…
— Эх, слово-то какое! – не унимался командир, и ближайшему солдату пришлось на него шикнуть.
— …долгие годы нарушавшего порядок и сознательно подрывавшего спокойствие и благополучие Империи Златого Солнца…
— …что ему блестяще удавалось, – подхватила Аретейни. Тут не выдержал один из солдат, следом зафыркал палач, за ним хихикнула Эндра.
— Заткнитесь!! – взбесился епископ. – Не превращайте допрос Эшт знает, во что!
Все примолкли. Тишину нарушала только капающая с потолка вода, скрип пера да хрипы Дэннера. Последний отметил, что епископа здесь явно не жалуют, что, впрочем, было и неудивительно.
— С первых же минут допроса вынужден был приступить к жёстким мерам, но результата пока нет…
— И не будет, – сообщила Эндра.
— Будет, – приторно заверил епископ. Он встал и быстрым шагом подошёл к Дэннеру, но тот лежал неподвижно, закрыв глаза и, по всей видимости, лишившись сознания. – Заставьте его очухаться.
На этот раз воды понадобилось много – три ведра. Наконец, когда из траншеи с золой побежали грязные ручейки, командир повстанцев открыл глаза.
— Последний раз спрашиваю: где штаб?
— В заднице у тебя, – вместе с кровью выдохнул Дэннер, отворачиваясь. Епископ распрямился.
— Приступить к допросу ведьмы.
— Заворожу, – сверкнула глазами Аретейни, когда один из солдат принялся проверять надёжность её кандалов.  Имперец вздрогнул, однако лица не потерял. Епископ подошёл ближе и теперь ласково смотрел на неё.
— Итак, тоже будем упрямиться? Где штаб?
— Не знаю.
Епископ махнул рукой, и палач налёг на ворот. Крылатая ощутила, как тело натягивают, будто струну на лютню. Наконец, когда показалось, что больше уже не натянуть, инквизитор велел палачу остановиться.
— Возьмите плеть Святого Микиля.
Плётка была в разы меньше той, которой удостоился Дэннер, и вместо шипов в неё были вделаны свинцовые шарики.
— Я не знаю, – спокойно повторила Аретейни. Плеть взметнулась и приземлилась на живот, рассекая кожу вместе с рубахой. Крылатая вскрикнула, дёрнулась, но упрямо закусила губу и отвернулась, чтобы не видеть, как по льняному полотну ползут красные пятна.
— Ещё? – уточнил епископ.
— Да хоть убей меня, – сквозь зубы процедила Ласточка, невольно стискивая кулаки.
— Ещё.
Аретейни забилась, задыхаясь от боли. Палач, поднатужившись, провернул тяжёлое колесо, заскрипела лебёдка, растягивая Крылатую за руки и за ноги в обе стороны, она не выдержала, вскрикнула. Дэннер рванулся, забился, словно пойманная птица, и мучительно, сдавленно застонал – будто это пытали его, а не её. Колесо провернулось снова, Аретейни зашипела сквозь стиснутые отчаянно зубы – и вдруг, повернувшись к Дэннеру, неожиданно ясно произнесла:
— Ты обо мне не думай. Ничего они мне не сделают... Дэннер... даже если они меня убьют – я всегда буду с тобой! Всегда... – Слова, наконец, оборвались мучительным криком.
Эндра не выдержала, тоже закричала в голос. Аретейни снова едва не призвала мамочку – она не знала, жива ли она, есть ли где-то, не помнила её лица и голоса, но это был её оберег, её единственная молитва. С недавних пор её сменила другая.
— Дэннер...
— Ласточка! Посмотри на меня! Посмотри. Вот так. А теперь слушай: всё будет хорошо, слышишь? Я тебе обещаю... обещаю...
— Отвечай на вопросы, нелюдь! – Снова взвизгнула плётка, Дэннер выгнулся всем телом – но молчал. Стиснул зубы. – Тогда смотри на них внимательно! Смотри!
Вместе со скрипом колеса Аретейни снова вскрикнула – и этого крика Дэннер не выдержал.
— Довольно!
Все замерли.
Дэннер, задыхаясь – явно уже не от боли – как-то обречённо повернулся к епископу.
— Довольно. Я всё скажу.
Епископ оживился, кивнул писцу, тот живо выхватил новый лист, с готовностью окунул перо в чернила.
Дэннер усмехнулся.
— Не спешите. Вначале вы должны отпустить их. Только тогда, когда я буду уверен, что они на свободе и в безопасности – я опишу вам месторасположение штаба. Не раньше.
— Нет! – выдохнула Аретейни.
— Дэннер! – заорала Эндра. – Не надо, Дэннер!
— Ты смеешь ставить мне условия?
— Это не условие. Это ультиматум.
— В твоём положении не торгуются, нелюдь! А ну, встать!
Ему расстегнули кандалы и за волосы вздёрнули на ноги, заставляя подняться.
Вот этого делать не следовало.
Дэннер не удержался на ногах и свалился на пол, лужицы окрасились красным. Этого Аретейни вынести не могла.
Вспышка была настолько сильной, что на мгновение ослепила даже привычную, казалось бы, Эндру. Дыба со звоном разлетелась на острые металлические осколки, словно стеклянная, Аретейни взмыла под потолок, раскинув белоснежные крылья, поднимая обеими руками ставший двуручным, сияющий меч. её подхваченный эхом голос загремел грохотом горной лавины, оглушающим звоном отдаваясь в ушах.
— Вы ответите за него!! За всех сейчас ответите! Пока я жива, никто не смеет поднять на них руку!!
Дэннер со стоном приподнялся.
Аретейни крутанулась, сияющей петлёй прочертив холодный сырой воздух и занося над головой клинок. Арбалетные болты, пущенные одним из солдат – единственным, кто совладал с собой, отскочили от неё, словно натолкнувшись на невидимую стену.
— Ого, щас епископ уверует в Эшта и его ангелов! – прищурилась Эндра, с восхищением наблюдая за полётом.
Епископ окрылился.
— Дьявольское наваждение...
— Не-ет, – сказала ему Эндра. – Это – как раз, когда добро побеждает зло. Я же тебе говорила.
Поднялся переполох. Прибежали ещё стражники. Аретейни одним ударом меча разбила цепи, которыми была прикована Остроухая, и эльфка упала, не сдержав крика, схватившись за колено. Один из солдат рванулся, было, к ней, но был отброшен мощным ударом крыла. Эндра, закусив губу, ослабила винт и освободилась от тисков.
Аретейни тем временем занесла оружие над головой епископа, он довольно шустро задом наперёд отползал от неё в угол. Крылья поднимали ветер. Епископ рефлекторно закрылся рукой, взвился меч...
— Ласточка!
Мир на мгновение замер. Грозный ангел, совсем недавно бывший хрупкой девушкой, обернулся к истерзанному пленнику, который совсем недавно был сильным мужчиной.
— Не убивай... – выдохнул пленник, без страха глядя изумрудно-зелёными потускневшими глазами в горящие глаза ангела. – Только не убивай... Ты не должна убивать.
Словно лопнула струна.
Аретейни вздрогнула всем телом, судорожно вздохнула и уронила руки, в которых растаял грозный сияющий клинок. Она молниеносно развернулась и кинулась к нему, укрыв обоих огромными белыми крыльями, да так и замерла, свернувшись калачиком. Дэннер дрожащими руками обхватил её за пояс, застонав от боли.
— Всё хорошо, родная... всё хорошо...
Как бы ни так.
Их рывком растащили, вздёрнули, заставляя встать. Сковывать не стали – из всех троих опасность мог представлять разве что, Дэннер, но тот не мог даже удержаться на ногах. Решив продолжить допрос по прошествии неопределённого срока, а именно – тогда, когда опомнится и придёт в себя епископ, всех троих зашвырнули обратно в камеру.
Уцелевшая более других Аретейни, при помощи кого-то из сокамерников, затащила Дэннера на нары, помогла подняться Эндре.
— Спокойно, – шепнула она. – Я вас сейчас исцелю... А там – прорвёмся...
Ресницы Дэннера дрогнули, он мотнул головой, разбрызгивая кровь.
— Ласточка...
Аретейни прижала его к себе, сдавленно проговорила:
— Я здесь, здесь, я с тобой.
Эндра, стискивая зубы, подтянула раздробленное колено и осторожно устроила его на нарах. Из-под плаща сверкнула глазами Дерр.
— Мутные дядьки... мутные... – ругалась она, – если б я знала, я бы... мутно...
Эндра дотянулась до локтя Дэннера.
— Рыжий... ты как?
Дэннер не реагировал и продолжал мотать головой из стороны в сторону, посиневшие губы что-то шептали, но слов было не разобрать. Аретейни изо всех сил прижимала его к груди, зажмурилась, стараясь остановить слезы, Эндра её одёрнула.
— Соберись, – сказала она. – Лучше помоги ему.
Крылатая усилием воли взяла себя в руки.
Так... сосредоточиться... На этот раз она была заранее готова к предстоящей битве – и всё же Эндре пришлось её подхватить, когда она забилась и заорала от боли. Пришлось отдать много сил, в глазах потемнело, но вдруг Крылатая ощутила со стороны правого бедра что-то мягкое, податливое, тёплое и вязкое. Она неосознанно хлебнула этого вязкого – и голова вспыхнула давящей болью. Так... перекрестье энергопотоков... много хватанула... Зато и дело пошло быстрее. Вскоре раны Дэннера и Эндры были исцелены. Аретейни откинулась к стене и счастливо вздохнула, прикрывая заблестевшие глаза. Отсюда она могла пополнять запас сил сколько угодно. Она увлечённо тянула энергию, но Дэннера не отпустила. Командир перестал метаться и дышал глубоко и ровно. Эндра с наслаждением потянулась.
— Могёшь... – восхитилась Дерр.
Эльфка подобралась ближе к Дэннеру. Раны затянулись, и он, видимо, спал. Эндра тряхнула головой.
— Спасибо, Аретейни…
Крылатая только отмахнулась.
Дэннер, не просыпаясь, повернулся и прижался к ней.
— Ласточка...
— Я здесь... здесь... я с тобой... ты не бойся, я не уйду... ты спи...
— Хорошо...
Они устроились на жёстких нарах. Эндра и Дерр задремали следом, а вот Аретейни не спалось. Она сидела в неудобной позе, но боялась пошевелиться, чтобы не разбудить друзей – им пришлось нелегко, и силы были на исходе. Девушка глядела на противоположную стену и машинально теребила висящий на шее на шнурке небольшой самородок тусклого белого металла. Инквизиторы не стали его снимать, решив, что это просто кусок некачественного серебра, к тому же, очень грязный. А вот епископ сообразил, что к чему, но ему самородок был не нужен – зачем, когда в руках много более ценная добыча.
Может, попробовать подкупить солдат?..
— Надо выбираться отсюда, – вслух проговорила она. – Если мы останемся здесь – Дэннер умрёт.
— Не умрёт. – Эндра зашевелилась. – Они не допустят. Он им нужен…
— Поздно, – возразила Крылатая. – Взгляни на него.
Рыжая вздохнула и приподнялась.
— Ну ладно, а как?
Аретейни пожала плечами.
— Попробуем отвлечь охрану?
— Проще стену сломать…
— Я... – Дерр приоткрыла глаза, – я умею... только железо мешает...
— Вот именно, – сказала Аретейни. – Попробуем, всё-таки, охрану соблазнить.
— А если мы попробуем их уговорить?
— Ласточка! – подал голос проснувшийся Дэннер. – Поищи другие варианты.
— Какие?
— Более осуществимые.
Аретейни задумалась.
— Не получается, – наконец, сообщила она. – Больше вариантов я не вижу.
— Мутно, – вздохнула Дерр.
— Куда уж мутнее, – согласился командир, усаживаясь и обхватывая себя за плечи. Ему было холодно без одежды. – Так что там со стеной?
Дерр выразительно прозвенела кандалами. Дэннер задумчиво смотрел на неё.
— Ты чего? – спросила Эндра.
Он прищурился.
— А привези-ка мне, батюшка...
— Чего?! – уставилась на него эльфка.
— Ты в травах, говоришь, разбираешься?
— Ну... разбираюсь, – осторожно сказала Эндра. – А что?
Дэннер легко спрыгнул с нар.
— Я не я буду, если здесь в таких условиях «утиная губка» не растёт.
— Чего? – свесилась Эндра.
— Помоги мне.
Дэннер принялся изучать щели кладки. Перемазал пальцы, спугнул семейство мокриц, но сосредоточенной внимательности не утратил. Аретейни с Дерр переглянулись.
— Ты что ищешь? – спросил один из арестантов. Он был перемотан импровизированной повязкой, по всему, в недалёком прошлом бывшей рубашкой, так, что торчал только один заплывший глаз и клочья заскорузлых волос.
— Растение одно, – нехотя отозвался Дэннер.
— А какое же?
— Чтобы выбраться отсюда. – Если это замаскировавшийся дознаватель – бывает и такое – нечего раскидываться языческими знаниями направо и налево.
— Я покажу, – неожиданно сообщил замотанный.
Дэннер замер от неожиданности.
Дверь снова тяжело распахнулась.
— ...И чтобы трупов здесь не было, ясно тебе, оболтус, а то всех поувольняю, в Бездну...
Двое вошедших солдат поражённо уставились на Дэннера. Один из них был знаком, он водил его на допрос. Другого – низенького блондина – Дэннер видел впервые.
Повисло молчание.
— Добрый вечер! – вежливо приветствовал Дэннер.
Солдат открыл рот.
— Ну, в чем дело?
Имперец попытался ответить, но получалось как-то дёргано, сдавленно и путано.
— Слушай, приятель...
— Я тебя уже с минуту внимательно слушаю, – заверил Дэннер.
— А... – брякнул солдат.
— Бэ! – передразнил Дэннер. – Покороче нельзя?
— А... Ты живой, разве?!
Дэннер вздохнул.
— Так я же с тобой разговариваю. Сам не видишь? Или у вас на дознании даже покойники разговорчивые?
Солдата, казалось, несколько разозлил его тон, а злость, в свою очередь, привела его в чувство.
— Да тебе все внутренности разворотили! Ты до сих пор жив?!
Дэннер пожал плечами и улыбнулся.
— Я же «дьяволово семя». Вот и регенерирую. А что?
Оба солдата попятились, на ходу чертя Крыло, и опрометью вылетели из камеры, тщательно проверив надёжность замков перед уходом. Дэннер как ни в чём не бывало, повернулся к недавнему собеседнику. Эндра глянула на побелевшую Аретейни. Крылатая неожиданно сорвалась с места, подскочила к нему и встряхнула за плечи.
— Ты что? Ты что наделал? – тихо проговорила она. – Они же тебя теперь четвертуют. Колесуют. Утопят, на костре сожгут!
— Спокойно! – рявкнул потенциальный утопленник. Крылатая только рукой махнула. Тут замотанный арестант выпростал руку из-под бинтов, нашарил ладонь Дэннера и быстро сунул ему что-то, поспешно сжав пальцы.
— Держи, – шепнул он. Дэннер кивнул, перепрыгнул Аретейни и поглядел на свет. На ладони лежало несколько скользких бледно-зелёненьких стебельков. Дэннер улыбнулся замотанному, и вдруг принялся жевать один стебелёк, с таким довольным видом, будто его неделю не кормили.
— Это... – пробормотала Аретейни.
Дэннер легко взлетел на нары, ухватил тонкую руку дитя и сжал обхватывающий её металлический браслет, который вдруг треснул под пальцами и распался на четыре части, будто был сделан из глины, а не из металла. Та же участь постигла второй наручник. Дэннер без видимых усилий рывком поднял девочку одной рукой и улыбнулся.
— Ломай стены, Дерр.
Дерр кинулась ему на шею.
— Остроухи-ий!! Могёшь!!
Она, выпрямившись, вскинула руку. Долго сдерживаемая сила рванулась на свободу, со всей своей мощью. Она алой волной сорвалась с ладони Дерр и устремилась, как полноводная река, которая прорывает плотину по весне. Дерр вскинула и вторую руку. Брызнула каменная крошка. Кто-то заорал не своим голосом. Дитя даже взвизгнуло от восторга.
— Зна-атно!!
Эндра слетела с нар и, ловко приземлившись на пол, ткнула вопящего в бок.
— Заткнись. Не видишь – история творится.
Новая волна, ещё сильнее прежней, ударила в стену. Выпал кусок каменной кладки.
— Дерр! – позвал Дэннер. – Вон ту ломай! За этими вода!
Дитя серьёзно кивнуло и вскинуло обе руки, отправив в атаку мощную волну алого света. Дрогнули стены.
— Я же говорил, их тут всех затопит! – рассмеялся Дэннер. Тут вся титаническая постройка содрогнулась, будто пробуждаясь от многолетнего сна. В стене образовалась дыра, сквозь которую с готовностью хлынул мутный пенящийся поток, кружась и заливая пол. Арестанты завопили, кое-кто догадался рвануться в дыру. Боялись уже не инквизиторов – боялись гораздо более близкой опасности, а именно – компании ненормальных демонов, один из которых летает и лечит смертельные раны прикосновением руки, другой ломает сталь, словно хлебную корочку, а третий – так и вообще стены рушит. Демоны, правда, не замедлили последовать их примеру.
— Стой... – Дэннер бы не расслышал в шуме – да чья-то рука ухватила его за штанину. Обернувшись, он узнал замотанного. – Меня с собой возьмите...
Дэннер подхватил его на руки – сам он идти не мог – и спрыгнул в тёмную, тянущую холодом и плесенью, но обещавшую хоть временную свободу, дыру. Они оказались по пояс в воде и что есть сил помчались по сводчатому тоннелю. Мутная вода здесь капала и лилась отовсюду. Если бы не Дерр, монастырь, надо полагать, продержался бы ещё какое-то время, но вряд ли долго. Аретейни кружила под потолком, сшибая в темноте летучих мышей и натыкаясь на хрупкие, основательно подточенные водой, своды. Дерр, чтобы не затоптали, она держала на руках – та была лёгонькая, а в этой ипостаси Аретейни всё же была немного сильнее. До той степени, чтобы стащить, скажем, Дэннера с высокого обрыва и не разбиться вместе с ним.
— Дэннер!.. Подожди-и! – Эндра едва нагнала товарища.
— Не отставай! – отозвался тот.
Бежали долго. Вскоре началась паника: кому-то показалось, что сзади слышна погоня. А может, так оно и было. Люди толкались, рвались вперёд. Эндра ухватила Дэннера за ремень, чтобы не отстать.
Уровень воды снизился. Теперь она доставала только до середины бедра. Потом спустилась до колен. Когда Эндра уже решила, что вот-вот свалится, впереди показался свет.
— Знатно! –  обрадовалась Дерр.
И с новыми силами беглецы прибавили шагу. Вода постепенно исчезла совсем, и они летели уже почти посуху, оскальзываясь на влажных камнях и цепляясь за плесневелые стены.
Остроухой показалось, что прошла целая вечность, прежде, чем они вывалились из тоннеля на мокрый песок. Некоторое время она просто лежала, переводя дыхание и тихо радуясь, что не нужно никуда больше пока бежать. Её трясло после такого напряжения, а по спине пробегал озноб.
А потом Рыжая открыла глаза и ахнула – перед ними сверкающим широким полотном расстилалась река, спокойно и медленно катящая свои воды. Эндра оглянулась. Рядом сидел Дэннер, опустив замотанного на песок. Поодаль переводили дыхание ещё несколько бывших арестантов. Аретейни приземлилась, и Дерр, выскользнув из её рук, бросилась к воде.