III 3 Болота

Они сидели под стенами города, с наружной стороны, видимо, пробежав насквозь под землёй через водосток. Воняло так, что в глазах слезилось. Дэннер с наслаждением принялся плескаться в речке, когда он вернулся, оказалось, что кожа у него вдвое светлее, штаны не камуфляжные, а просто кожаные, а волосы всё же рыжие. Красновато-медного тёмного оттенка. Спереди он смотрелся чудовищно. Красно-белое переплетение рубцов теперь тянулось по телу сплошным покровом, не оставляя ни сантиметра целой кожи.
У Дерр оказались соломенные волосы и бледная, почти белая, как и у Аретейни, кожа. Запястья выглядели страшно, но уже не смертельно.
Замотанный оказался бородатым старцем, избитым настолько, что всё тело покрывали радужные разводы кровоподтёков, один глаз вытек, волосы выдраны клочьями, суставы на ногах перебиты, а ступни раздулись как подушки. Его перебинтовали заново, за неимением лучшего выстирав пропитавшиеся сточными водами повязки в реке.
— Эндра, иди сюда, – сказал Дэннер. Эльфка послушно подошла, и он снял с неё кандалы. – Вот так-то лучше.
— Спасибо, – сказала Эндра. – Как это у тебя получается?
— Это ненадолго. Пока «утиная губка» действует. Идёмте уже отсюда, пока нас со стен не подстрелили. А то сейчас закончат пялиться на рухнувший монастырь и вернутся к своим делам.
— А он рухнувший? – удивилась Эндра.
Словно в ответ на её вопрос, под ногами прокатился утробный гул.
— Надеюсь, они там всех вывели... – Дэннер вздохнул.
— Хочешь, посмотрю? – с готовностью предложила Аретейни.
— Ещё чего не хватало! – осадил её командир. – В «догони-меня-арбалетный-болт» в штабе поиграешь. Там, хотя бы, Маргунд с её зельями... Ладно, идёмте.
Они двинулись по берегу. Он был пологий, и шли по колено в воде, чтоб не оставлять следов. Дерр на ходу собирала камешки со дна и кидалась ими в воду, совсем не напоминая того, кто только что разрушил до основания огромный монастырь.
— Пройдём до излучины, а там свернём в чащу, – предложила Эндра некоторое время спустя. Она обернулась – никто за беглецами не гнался.
— В общем, других вариантов у нас и нет. – Аретейни пожала плечами и покосилась на спокойно шагавшего рядом Дэннера. Он по-прежнему нёс старца на руках, да и вообще шёл без обуви. Но улыбался.
— Отлично, – улыбнулась эльфка, – план у нас есть. – Дэннер, ты согласен?
— Я тоже не вижу других вариантов, – отозвался командир, возвращая улыбку.
Он как-то сильно побледнел за последние несколько минут, а сейчас неожиданно пошатнулся, передал кому-то старца и – свалился навзничь. Аретейни подхватила его, чтобы не захлебнулся.
— Если нас не поймают инквизиторы, – предупредила Эндра. – Ой! Дэннер!
Она кинулась к командиру и помогла Аретейни вынести его на берег.
— Остроухий... – Дерр потеребила его за руку.
— Дэннер, ты чего? – Аретейни склонилась над ним.
— Это последствие этой... как её... травы, – сказала Эндра.
Она встала и отряхнула колени. Повернулась к двум бывшим арестантам, которые так и шли с ними. Один из них держал старца на руках.
— Положите дедушку и разведите огонь, – попросила эльфка и посмотрела в темнеющее небо. – Устраиваем привал.
— А ты поищи место для лагеря, – прибавила Аретейни, склонившись над Дэннером. – Дедушка... а он вытянет?
— Смотря, сколько сил израсходовал, – отозвался старец.
— Вот я и говорю...
— Да что это за трава такая?! – не выдержала Эндра, которая успела отойти на несколько шагов.
Аретейни устроила Дэннера у себя на коленях и пояснила:
— «Утиная губка» или одолень-трава. Растёт в сырых темных местах, света не любит. Для начала скажу, что в каждом человеке за всю жизнь накапливается некий запас сил. На чёрный день. В зависимости от условий и образа жизни этот запас может быть больше или меньше. А травка этот запас высвобождает. Весь разом. Вот и получается, что, если не остаётся запаса совсем – человек умирает... Дэннер! Эй...
— Мы эту траву знаем, но Церковь старается уничтожить народные знания. Церковь хочет, чтобы послания богов были забыты, а люди бы знали только Эшта и всё, что после него, старые знания вместе с верой истребляют. Поэтому и ведьм с волхвами истребляют нещадно, и всякое другое, не эштерианское учение, стараются уничтожить.
— А ты волхв, дедушка?
— Волхв... Выживет твой воин. Вон, гляди, дышит.
— Плохо дышит...
— Ничего, – повторил волхв. Тон у него стал непререкаемый, словно у Дэннера. – Выживет. Ты бы ему помогла, дочка, а то, поди, застудится, у него сейчас сил что у котёнка.
— Я сама простуженная, – печально шмыгнула носом Крылатая. Её окончательно замутило.
— Такого в Морулии не растёт, – заметила Эндра. – Обождите, сейчас наши друзья разведут костёр – отогреемся.
Вскоре весело заплясало пламя, зажжённое искрой Дерр. Почти совсем стемнело. Беглецы подобрались поближе к огню.
— Есть хочется... – тоскливо заметило дитя.
Аретейни чихнула. Дэннер вдруг зашевелился и принялся звать её, не приходя в сознание. Крылатая прижала его к себе, погладила по волосам, зашептала что-то ласковое. Дэннер притих. Волхв грел у огня изувеченные руки. Эндра подумала, что им не хватает лютни.
— Аретейни, – позвала она. – А ты-то как здесь оказалась?
Крылатая спокойно смотрела на пламя. Она выглядела уверенной и непривычно сильной.
— Я прилетела и предложила им за вас выкуп. Да только ксилиний их не заинтересовал – к тому времени епископ уже догадался кто такой Дэннер. Я об этом не знала. Мне предложили сдать взамен кого-нибудь ещё, но, разумеется, это был обман с самого начала. Я пообещала сдать себя, сознавшись в ереси и ведовстве. Мне велели подождать, сказав, что вас сейчас приведут. Я играла вслепую, но другого выхода у меня не было, оставалось только надеяться на авось. Затем меня отвели в подвал... Дальше вы знаете.
Дэннер шевельнулся. Аретейни крепче прижала его к себе, прошептав «Никому больше тебя не отдам...» и погладила изувеченную кожу у него на плече.
— А ты за что загремела? – спросил Эндру один из арестантов, так и не познакомившихся с ними.
— За него, – Эндра кивнула на Дэннера. – Ну, и за уши.
Она гордо откинула с острого уха рыжую прядь.
— А ты, чего, его знаешь? – удивился спрашивающий.
— А то.
— Так ты тоже бунтовщик... – протянул второй арестант. – А так и не скажешь.
— Много ты знаешь! – возмутилась за Эндру Дерр. – Она, знаешь, какая! Она могёт! Она того... сотник, во.
— И не сотник вовсе, – смутилась Эндра. – Капитан я. И то, бывший.
Оба бывших пленника переглянулись.
— Не иначе, ведьма. Чтоб девка в капитанах ходила...
— Сам ты ведьма, – Эндра фыркнула. – Я менестрель.
— Так менестрель или капитан?
— Одно другому... Не капитан я больше, говорят тебе.
Аретейни тихонько напевала что-то, дитя, свернувшись калачиком, смотрело на огонь. Волхв с усмешкой слушал разговор Эндры с арестантами.
— А кто?
— Рядовой.
— Э-э-э... разжаловали, что ли?
— Угу.
— Я же говорил, не бывают девки капитанами.
— Не разжаловали, – вступилась за Эндру Аретейни. – Просто другая страна, другие правила, другая война, понимаешь?
— Понимаю. И кто её... хм... перевёл?
— Да вот он. А я у них медиком в строю заделаюсь. Вот придёт в себя – и предложу свои услуги.
— А ты, малец?
— А я – Дерр, – ответило дитя.
— Я тебя спрашиваю, в армии ты кто?
— Говорю ж, Дерр я, дядя...
Арестант пожал плечами – видать, малец того, без царя в голове.
— Волшебник она, – сказала Эндра. – Боевой.
— Не-е, – засопротивлялась Дерр. – Боевым – мутно. Боевые – они людей того... А я не хочу того...
— Мирная боевая ведьма, – кивнул один из арестантов.
— А вы сами-то что умеете, кроме как костры разжигать? – спросила Остроухая.
— Я врачом был... – подал голос один. – Покуда в ереси не обвинили. Травником. Занимался исследованием чумы и искал лекарство... соседи донесли.
— А я по лживому навету загремел, – отозвался второй, тот, который пререкался с Эндрой. – Будто бы я с ведьмами на шабаше совокупляюсь...
— Эх, вы, – неожиданно усмехнулась Аретейни. – Умники. Крепче надо быть. И не злиться сразу, а продолжать своё дело. Лекарство от чумы – вещь хорошая. Нельзя опускать руки! Вы, что, без нас сбежать не могли?
— Откуда им знать? – сказал волхв.
— Ты бы им сказал, дедушка.
— А они бы меня послушали. Я ж еретик. И колдун, к тому же. – Волхв весело подмигнул Крылатой. – К тому ж, твой партизан рыжий на горбу нас всех тащил. Кто бы нас потащил? Не я ж.
— Слушай... – Эндра подтолкнула арестанта локтем. – Мне, вот, давно интересно...
— Чего?
— Как там, на шабаше?
— Да иди ты! – испуганно взмахнул рукой тот. – Не был я там!..
Эндра расхохоталась. Вслед за ней прыснуло в ладошку дитя. Не выдержав, хихикнула Аретейни. Сам посетитель шабашей, глядя на девушек, не сдержал смеха. Заулыбался его товарищ.
Напряжение последних часов спало, всем сделалось как-то уютно друг с другом. Они почувствовали себя вместе.
— А ведьмы, как, хорошенькие? – сквозь смех спрашивала Остроухая, уворачиваясь от подзатыльника.
— Все как на подбор!
— А в подробностях?..
— Не при женщинах!
— Ого, какие там, должно быть, подробности!..
Дэннер приподнялся, тряхнув волосами и растирая онемевшие руки.
— Живой?! – радостно улыбнулась Аретейни. Дэннер сочувственно поглядел на неё.
— Вроде, да, – неуверенно отозвался он, протягивая руки к костру. – Хотя... вы и мёртвого разбудите. А у вас тут как дела?
— Полуэльф! – Эндра кинулась ему на шею, и он едва успел подхватить её. – Братишка!
— Остроу-ухий... – Дерр счастливо уткнулась ему в плечо. – Ты того... больше так не делай. Слышишь?
— Не буду, не буду... Эндра, ты, чего, ревёшь?
— Не-а. – Эндра вытерла слезы рукавом. – Это тебе кажется.
Крылатая прильнула к нему с другой стороны, и командир обнял её свободной рукой.
— Да чтоб вас... – смущённо пробормотал он, улыбаясь. – Что со мной может случиться... когда вы рядом!
— А кто тебя знает? – резонно возразила Эндра. – ещё раз умрёшь – я обижусь, ясно?
— Да не умирал я... Ласточка! А ты чего плачешь? – Он прижал Аретейни к груди, лаская пальцами её ухо, и поцеловал влажные кудри. Дерр деликатно отвернулась. Эндра тоже хотела отстраниться, но Дэннер не отпускал. – Ну, довольно, река из берегов выйдет!.. Эх, вы... мои хорошие... Вечно вас выручай... И что бы я без вас делал?!
— По моим приблизительным подсчётам, был бы уже на четверть пути к столице, – внесла ироничную ноту Аретейни.
— Ага, я так и знал. – Дэннер задумался. – Как бы теперь догнать обоз...
— Ага, – усмехнулась Крылатая. – Воины сильно воодушевятся, когда увидят своего командира без рубахи и ботинок, без единого живого места и еле ползающего. Отдохни сперва, революционер!
Дэннер, недолго думая, перестал гладить ухо и вместо этого довольно чувствительно за него ущипнул.
— Ай! – возмущённо взвизгнула Аретейни. – Не трожь уши! Уши не трожь!!
Дэннер в знак извинения поцеловал её в нос и задумчиво сказал:
— Хоть ты и вредина, а права. А что, у нас есть варианты? Не думаю, что нас будут сейчас искать... вас, во всяком случае... Но куда ещё идти?
— Ну, так... Шмотки тебе найдём, и того... На месте встретимся, – сказало дитя.
— Угу, – кивнула Эндра. – Не в штаб же возвращаться...
— А ты чего так разволновалась? – проницательно глянул на неё Дэннер.
— Кто, я? Да ничего... – Эндра спрятала румянец у него на плече.
— И мне надо бы шмотки найти, – вздохнула по-прежнему крылатая – и порядком замёрзшая – Аретейни.
— И всё же? Как-то это подозрительно... – поддел эльфку Дэннер.
— Да, ничего, говорят тебе! – разозлилась Эндра.
Дитя хихикнуло.
— Ты злишься – значит, ты неправа, – окончательно развеселился Дэннер, растирая Аретейни руки, чтобы хоть немного согреть.
— А нам куда? – неожиданно спросил травник.
— Что? – поглядел на него Дэннер.
— Я говорю, куда нам идти? Вы вернётесь к своим – а нам куда деваться? Мы не сможем вернуться домой. И дед долго не протянет... Ему целитель нужен.
— Я и есть целитель, – выпрямилась Аретейни. – Я помогу.
— Ты уверена? – Дэннер с тревогой поглядел на неё. – Сможешь?
Она мотнула головой.
— Смогу, только попозже. А вот куда вас всех деть, я не знаю...
— Дядьки пусть с нами идут, – тряхнула головой Дерр. – А дедушка – не знаю. Ну... тоже... – не очень уверено закончила она.
— Ага, на войну. Дедуле там самое место, – кивнула Эндра
— По-хорошему, вас бы всех надо в штаб отправить, – вздохнул Дэннер.
— Ты опять?! – возмутилась Аретейни. А Эндра молча дёрнула его за рыжую прядь. Он легко перехватил её руку и ловко, но небольно заломил назад, но, конечно, сразу отпустил.
— Так чего делать-то?
— Для дедули можно достать монашескую сутану, – сказала Эндра, – и его никто не тронет. Конечно, если он не станет волхвовать на городской площади... Или на перекрёстке.
Дэннер внимательно посмотрел на старца. Зелёные глаза прищурились. Старец не мешал себя разглядывать, только улыбался.
— А ты бы пошёл на войну? – тихо спросил Дэннер.
— А меня там не подстрелят? – странно усмехнулся волхв.
— Он идёт с нами в столицу, – произнёс Дэннер. – Его никто не тронет. Если он сам этого не допустит по тем или иным причинам.
— А... – захлопала глазами Эндра.
— Что-то мне подсказывает... – начала Аретейни.
— Надеюсь, что оно подсказывает молча, – прервал Дэннер. – Потому что мне, например, оно на ухо подсказывает.
Аретейни кивнула.
— Остальных тоже как-нибудь разместим, – сказала она. – Куда же нам ещё деваться-то?
— Ну, вот, – расстроилась Эндра. – Я, как всегда, ничего не понимаю...
— Забей, – подбодрило её дитя. – Я тож ничего. Дедушка знатный, ты не боись.
— Да не сомневаюсь.
Дерр пристроилась спать у неё под боком и уже сонно пробормотала:
— Надо было Пушистого взять... Он знатный... А так – скучает... наверное...
Бродяга вздохнула.
— До столицы ещё дойти надо. Нас с нашими крыльями, острыми ушами и прочим еретическим добром тормознёт первый же ордалианский пост.
— Какой-какой пост?
— Тьфу... инквизиторский.
— В том-то и дело, – согласился Дэннер. – Я, конечно, могу попробовать вывести вас лесом, да не уверен, что вы дотянете. Всё же в города и на дороги нам соваться нельзя, а потому негде и снаряжение раздобыть. И денег у нас нет... Перейти по бездорожью изувеченными, голодными и полураздетыми у нас нет никаких шансов. К тому же, мы потеряем время. Идти придётся либо по чаще, по болотам – напрямик, либо... вторую перспективу расписывать не нужно?
— Есть идея, – неожиданно сказала Аретейни. – Я слетаю и пошлю навстречу кого-нибудь из наших.
— И до какого места ты долетишь? – осадил её Дэннер. – Не забывай, родная, что ты всё же человек.
Аретейни сникла.
— М-да... полуэльф и полуласточка... какая пара, – буркнула Эндра.
— Сейчас и тебя располовиним, – не остался в долгу Дэннер. – За мной не заржавеет... Так что делать-то будем?
— Пошли через лес, что ж делать, – пожала плечами Эндра. – А в лесу я вас вылечу.
— Опять травами? – хмыкнул Дэннер.
— А что? – обиделась Эндра.
— Ничего. Вылечить ты вылечишь, это даже я могу, да Аретейни с дедом не хуже нас постараются. Плюс травник. При очень большом желании я даже смогу вас прокормить, да только что здесь искать в июле? Травку жевать – люди не лошади, долго на таком пайке не протянут. Гоняться по деревьям за белками – увольте меня от такого удовольствия. Вряд ли белки разделяют мои передовые взгляды. Аретейни, с тебя плащ съехал... ох... да не тут!.. Мы просто сдохнем от голода и усталости, как истинные герои-освободители. Так что, давайте дождёмся, пока Аретейни спрячет свои конечности... и другие части тела, я сказал! Замотаем её в мою куртку и сверху в плащ и отправим в город. Потому что тот кусок ксилиния, на который она рассчитывала нас обменять, я прекрасно вижу вместе со шнурком, на котором он висит. – Тут он решительно шагнул к подруге и замотал её в плащ, не дожидаясь исчезновения крыльев. Аретейни выругалась и прижала полу плаща к прикрытой груди обеими руками.
— Я тогда сейчас пойду, – сказала она. – Вечер уже.
— Куда ты в ночь пойдёшь? – Эндра посмотрела на луну. – Утром уж. А в лесу, между прочим, – заметила она Дэннеру, – должны водиться какие-то звери.
— Вот я и говорю, – согласился Дэннер. – Сама за белками по деревьям прыгай.
— Ещё чего, – фыркнула Эндра. – Почему обязательно за белками?
— Потому что в таком состоянии более крупного зверя нам не одолеть, – любезно разъяснил Дэннер. – А белок надо много.
— Чего ты прицепился к белкам? – спросила Аретейни, прижимаясь к нему сбоку. Дэннер обнял её за плечи. – Есть корешки всякие...
— Я их и имел в виду. Да только не полон же лес этих корешков... Ладно, до утра, так до утра. А там что-нибудь придумаем.
 
 
 
Артемис, матерясь, шагал через весь обоз в поисках целительницы. К груди он прижимал тёплый орущий свёрток и одновременно лавировал между телегами, что было весьма затруднительно. Младенец легко заглушал его тихий голос при малейшей попытке осведомиться о местонахождении единственной женщины в обозе. Искомая нашлась почти в середине колонны. Уже вполне оправившаяся, целительница сидела на телеге, свесив ноги через бортик, и увлечённо что-то вязала костяными спицами. Руки у неё всё ещё дрожали, но теперь она хотя бы могла сидеть.
— Эй! – крикнул Артемис, привлекая её внимание. Девушка подняла голову.
— Чего ты ребёнка мучаешь?
— Тьфу ты, твою душу язви! – цветисто выругался старший в обозе. – Я здесь затем, чтобы спросить у тебя, что с ним делать!
— Так, спрашивай!
— Ещё одно слово – и я тебя придушу! Прекрати издеваться.
— И ничего не узнаешь. Ну, валяй, души.
— Что мне с ним делать, чтобы не орал?!
— А ничего. – Целительница пожала плечами. – Вымыть и покормить.
— Чем?!
— Да чем-нибудь.
— Не сухарями же я его кормить буду!
— А я не знаю! Чего ты ко мне прицепился? До деревни потерпи.
— Я-то потерплю, – возмутился Артемис, – а он?
— Чего ты от меня-то хочешь? – Целительница сердито стукнула спицами. – Я тебе что, молоко из воздуха сотворю?
— Ну, ты же девка, ты должна знать! – не сдавался арбалетчик.
— Именно, что девка. У меня детей нет.
Ребёнок недовольно завозился и заорал с новой силой.
Артемис готов был заорать в унисон, но тут целительница смилостивилась.
— Возьми кусочек полотна, сверни, смочи из своей фляги и дай ему.
— Из фляги? Ребёнку? – округлил глаза заместитель командующего.
— Конечно. Он уснёт. Чего так вытаращился? Не хочешь – терпи.
Артемис вздохнул, перехватил свёрток и про себя отматерил рыжую, которая умудрилась арестоваться как раз тогда, когда ей доверили ребёнка. Он сильно сомневался, что ребёнка можно накормить содержимым его фляги – но раз уж посоветовали, так посоветовали. Артемис вытащил пробку и с сомнением нюхнул флягу. Нет, что-то здесь не так. Словно в подтверждение его мыслей, ребёнок взвизгнул ему в самое ухо. Артемис от неожиданности подпрыгнул и едва не выронил и младенца, и фляжку.
— Уронишь! – возмутилась целительница. – Дай сюда! Откуда у тебя руки только растут?
— Из плеч, – смиренно ответил Артемис, протягивая ей ношу. Девушка приняла малыша на руки, укачала. Он притих, видимо, оторопев немного от контраста после общения с арбалетчиком.
— Флягу давай, – скомандовала девушка. – И чистую тряпицу.
Получив то и другое, она свернула из ткани соску, смочила содержимым фляги и дала ребёнку. Тот удивлённо зачмокал, хотел, было, зареветь, но передумал и вскоре мирно засопел.
Целительница протянула его обратно уже вздохнувшему, было, свободно Артемису.
— На своего крикуна. Нянька из тебя... – она фыркнула и снова взялась за спицы.
— А у него от медовухи ничего не случится? – на всякий случай уточнил Артемис.
— А у тебя от медовухи чего бывает?
— Ну... – неопределённо протянул Артемис.
— Ничего-ничего. Выспится только. А в деревне вымоешь и покормишь. Молоком. Можно в молоке хлебный мякиш смочить вместо соски.
— Ну, спасибо. – Артемис уселся рядом с ней. – А что ты вяжешь?
— Да, вот... – Целительница показала маленькую кофточку.
— Ой, – изумился южанин. – Это кому? Ему что ли?
— Вообще-то, братик у меня есть. Но теперь уж, наверное, этому отдам.
Она глянула на тихо спящего младенца.
Артемис нервно сглотнул и ничего не ответил. Некоторое время ехали молча.
— Как там наши... – протянула целительница, перестав мурлыкать песенку и не отрываясь от работы.
— Какие наши? – не понял Артемис.
Разговор возобновился. Халлис покосилась на южанина.
— Которых арестовали.
— Забудь, – мрачно посоветовал арбалетчик, умолчав о том, что, по его мнению, с ними вытворяют. Живы ли ещё...
— Эх, Дэннер, – вслух сказал он. – Вот уж не думал, что ты после всего так умрёшь...
— Так?.. – осторожно переспросила целительница.
— Ага.
— Ну тебя, – девушка махнула рукой. – Язык прикуси! Ты что, их трупы видал?
— Да перестань ты... Живыми они не вернутся.
— А вот, поглядишь ещё, – уверенно возразила целительница, стуча спицами.
— Вернутся, вернутся, – рассеянно согласился Артемис, не желая нервировать девушку.
Обоз потихоньку останавливался, готовясь к ночёвке. Артемис спрыгнул с телеги и отправился руководить установкой лагеря.
 

Утро застало беглецов холодом и росой. Все сгрудились поближе к костру под тёплым плащом Дэннера, но их всё равно трясло от холода. Только исцелённый волхв мирно посапывал, уткнувшись лицом в колени. Ему, казалось, всё было нипочём. Эндра в очередной раз пожалела, что дёрнула Дэннера с Аретейни спать, поскольку эти двое никак не хотели угомониться, всё о чём-то перешёптываясь, и возились всю ночь, периодически пихаясь локтями. Слово «ласточка» положительно начинало резать ей уши. Возня тоже. Эндра со злости пнула едва задремавшего командира.
— Вставай, – сказала она.
Он неохотно приоткрыл один глаз, поглядел на Эндру и спрятал лицо в волосах Аретейни. Она лежала, трогательно сжавшись в клубочек и напрочь отбивая желание вообще её будить. Поэтому карающая рука – а точнее, нога – справедливости целиком и полностью пала на Дэннера. Во всех смыслах.
— Сейчас... – проговорил он, крепче обнимая Крылатую и одновременно ухитряясь потягиваться. Травник ошалело вскочил.
— А? Что? Уже подъём? – заморгал он.
— Если мы вообще хотим чего-нибудь добиться – то да, – отозвался Дэннер, разминая онемевшие от холода пальцы.
— Вот-вот. Полуэльф сегодня мудр, как святой Мадрес, – кивнула Эндра и отправилась к реке умываться.
— Вода ж холодная! – ужаснулась Дерр, выглядывая из-под края плаща и наблюдая за плещущейся Эндрой.
— И что, грязной ходить? – отозвалась та, выходя на берег и вытряхивая из волос песок и пыль.
— Могёшь, – восхитилось дитя.
— Угу. Сейчас и тебя искупаю.
— Эй-эй! – Дерр спряталась обратно. – Меня нельзя! Остроухий, скажи ей!
— Не надо, Эндра, – пожалел её Дэннер, плеская себе в лицо холодной водой. – Лучше она будет грязной, чем простуженной. Нам ещё Аретейни лечить.
— Отстаньте, – мутным голосом отозвалась из-под плаща Аретейни. – Никуда я не пойду.
Дэннер подошёл к ней, присел и протянул руку, касаясь лба. Лоб был горячий, рука холодная. Температуру точно не определишь, но состояние невооружённым глазом видно. Плохо дело.
— Ты в город собиралась, ласточка, – мягко напомнил он. – Тебе надо идти, иначе ты не дотянешь.
— А-а... – вспомнила Аретейни, вполне самостоятельно поднимаясь. – Точно... уже иду.
Дэннер помог ей одеться, и она, бодро помахав всем рукой, зашагала вверх по течению реки.
Вернулась только через несколько часов, да ещё и с лошадью, которую вела в поводу. Лошадь была основательно нагружена поклажей. Дэннер все пальцы себе выкрутил, так, что на суставах проступили синяки. Всё порывался идти искать, да его удерживали. Дождавшись Крылатую, так стиснул её, будто сто лет не виделись. Аретейни извернулась и привязала лошадку к дереву. Крылатая была одета, экипирована и чрезвычайно довольна собой.
— Ох, ты как... – восхитилась Дерр и сообщила: – А Остроухий тут измаялся.
— Правда? – прищурилась Ласточка.
— Истинная, – хмуро кивнула Эндра.
— Рыжая, а ты чего такая мрачная? – спросил Эндру арестант, которого арестовали за то, что он, якобы, был на шабаше, и которого она про себя звала Колдуном.
— Ну, сунься – узнаешь, – огрызнулась Бродяга.
— Уже сунулся, – с улыбкой согласился Колдун.
— Ты что, обо мне беспокоился?
— Где тебя черти носили?!
— Где-где... Думаешь, легко пробраться в город неузнанной? Внешность у меня неприметная, да и вряд ли они вообще меня запомнили без крыльев – но мало ли, что... С трудом уговорила какого-то купца спрятать меня под посудой, затем полдня отбивалась от требуемой «платы» ...
— Что?! – Дэннер, как раз закончивший шнуровать сапоги, прищурился. – Я ему покажу плату.
— Не шипи, я ему коленом двинула, а сама убежала...
— И хорошо двинула? – деловито осведомился Дэннер, принимаясь за проверку снаряжения.
— Ну, если он меня не догнал – значит, хорошо! – резонно заметила Крылатая.
— Меня больше интересуют последствия травмы... Если он после этого забудет о девицах вообще – тогда я спокоен.
— Хм... зачем же так... В общем, ему было очень больно, это точно...
— Могёшь! – одобрила Дерр.
— Затем ещё по лавкам ходить, от каждой тени шарахаться... провизию с таким трудом разыскала, везде голод, ни у кого ничего нету... Пришлось до лорда местного достукиваться, затем до мэра, торговаться с ними... Епископ на площади проповедь читает, исчадием ада меня клеймит, злой, как собака. Дел по горло, в общем.
— Жаль, его не засыпало, – с сожалением вздохнул Дэннер, прижимая к себе Аретейни. – А ты умница. Идёмте, что ли?
— Так только тебя ждём, – сказала Эндра и решила, что точно себе рот заклеит, если раньше этого не сделает Дэннер. Ну, вот, неважное у неё сегодня было настроение, что ж поделать... Извиняй, Полуэльф...
Она гневно одёрнула рукава рубашки.
Снова двинулись по берегу. Скоро город остался позади. Аретейни шагала рядом с Дэннером, ведущим лошадь в поводу, и напевала что-то весёлое. Дерр мастерила маленькие тюльпанчики.
— Скоро будет развилка, – обернувшись, уведомил Дэннер. – Там свернём на болота. Идти за мной след в след – мне-то не впервой, а вот городские с непривычки и потонуть могут.
— А ты откуда умеешь по болотам ходить? – поинтересовалась Эндра.
— Я в лесу долго жил. Недалеко от болота. Когда всех моих поубивали.
Аретейни задумалась, как же пройдёт лошадь, и ничего толкового не придумала. Волхв шагал легко и размашисто, напевая себе под нос.
Болота раскинулись перед ними зеленовато-умбристым ковром насколько хватало глаз. По берегу рос дягиль. Если его стебли засахарить, замечталась Эндра, это та-ак вкусно... Ей, вообще, в лесу дышалось намного свободнее. Остальные, свернув с открытого пространства, тоже вздохнули с облегчением.
Дэннер прищурился, оглядывая недвижный зелёный ковёр.
Затем уверенно и легко прошёл довольно большой участок, ведя в поводу лошадь и ласково уговаривая её не бояться. Остальные не отставали, особенно волхв. Аретейни мутило.
Полчища комаров накинулись столь кровожадно, что было неясно, как же они тут до сих пор без прохожих перебивались. Судя по всему, плохо. Открытые участки тела облепил сплошной звенящий ковёр, Колдун принялся цветисто материться. Аретейни гуманно прихлопывала комаров ладонью, после чего те, полежав некоторое время в отключке, набрасывались с новой силой. Аретейни и травник закутались в плащи. Комары нерешительно звенели вокруг, пытаясь сообразить, как подступиться к такому чуду. Даже пытались, было, отчаявшись, прокусить толстую лошадиную шкуру.
— Всё, привал, – объявил, наконец, Дэннер. – Топь временно закончилась. Позаботьтесь об устройстве лагеря и заставьте Аретейни сидеть на месте. А я пошёл цветочки собирать.
— Что? – удивилась Эндра.
— Лекарство буду делать, говорю. А не то наша Крылатая за ночь окончательно свалится... Чего встали? Приказ ясен? Быстро, я сказал!
Остальные подскочили как ошпаренные, заметались по поляне. Дэннер поочерёдно отловил каждого и распределил обязанности. Колдун кинулся собирать дрова, Травник – устанавливать шатёр, Эндра готовила костёр, Дерр расчищала место.
— Снова он со своими командирскими замашками, – пробурчала Аретейни, мрачно наблюдая за всей этой коллективной организованной суетой.
Эндра тихо ругалась себе под нос на морулийском. Понимала её одна Дерр, краснела и хихикала.
Скоро они сложили костёр, Дерр подожгла его искрой, весело заплясало пламя. Вернулся Дэннер с охапкой трав и принялся готовить отвар.
— Амарре, маор-элвилин, – сказала ему Эндра.
— Что? – вскинул голову командир.
— Тьфу! – Остроухая, которая вдруг обнаружила, что стала забывать морулийский и, поэтому про себя разговаривала на родном языке, поправилась. – Подвинься, говорю, полуэльф.
Она отложила стебель тростника, из которого сосредоточенно вырезала флейту, и подобралась к котелку, в котором варилось лекарство.
— Ого! – Эльфка принюхалась, вдохнув терпкий, сильный аромат. Потом сняла с шеи цепочку с серебряным кольцом, которую всегда носила, и опустила её в котелок. И всыпала туда ещё горстку каких-то жёлтых цветков.
— Вы меня не отравите? – весело поинтересовалась Аретейни. К ней вернулся её обычный оптимизм.
— Будешь лезть под руку, постараемся отравить, – обнадёжил её Дэннер.
Крылатая вытянулась на плаще. Комары на дым решили не соваться.
— Я так и знала.
Аретейни полежала немного, поворочалась, вздохнула и уселась на рюкзак. Эндра снова взялась за свою флейту, тихо напевая что-то себе под нос, разумеется, на морулийском.
— Дэннер, а ты крыс умеешь заклинать? – спросила она, прервав пение.
— Это как?
— На флейте.
Дэннер серьёзно посмотрел на неё.
— Было бы неплохо, – без улыбки сказал он. – ещё бы инквизиторов заклинать научиться... Что за странные вопросы?
— Да так... Один сон вспомнился. Про крыс и, как раз, инквизиторов.
— Не, – авторитетно сказало дитя. – Зверюги – серые. А дядьки – они ж черные. Не выйдет. Оно и на крыс-то волшебство нужно.
— А кто сказал, что чудес не бывает? – спросила Эндра, сдувая с флейты стружки.
Дерр приподнялась на локте.
— Ты че удумала, Веретено?
— Как-как? – Дэннер, который помешивал отвар в котелке, расхохотался. – Веретено? Как тебе подходит...
— Веретено, – невозмутимо кивнула Эндра.
К ним подсел Колдун.
— Жаль есть нечего. Девкам подкрепиться надо бы. И деду. Да и нам не помешает. Рыжая, – он поддел Эндру, – может, всё-таки, белок наловишь?
— Не надо, – сказала Аретейни. – У нас сухари есть. И мяса немного... Правда, зубы нужны хорошие...
— Чёрт, можно подумать, я тут Маргунд заделался... – пробормотал Дэннер, перемещая лекарство в дорожную флягу и отмахиваясь от своей порции ужина. – Отдай девкам... – Руки у него всё ещё дрожали, но зелье по рецепту Маргунд прибавит сил. Проверено.
Он вспомнил, как ведьма выхаживала его после дыбы. Перед палачом он как-то ухитрялся сохранять презрительное молчание, но, когда ведьма везла его, полуживого и перемотанного бинтами, до своего дома – орал так, что лошади шарахались, а у сидевшей на козлах Маргунд разболелась голова. Вскоре она не выдержала и недовольно сунула нос в телегу.
— Рыжий, заткнись. Доконал, ей-богу.
Дэннеру стоило титанических усилий вообще совладать с сознанием и речью, каждая ухабина, каждая неровность дороги казалась ему последним порогом.
— Так брось на дороге. Чего ты меня с собой тащишь?
Ведьма уселась рядом с ним, проверила надёжность фиксирующих повязок и очень серьёзно ответила:
— В тебе есть сила.
Дэннер подумал, что она ошибается, что ничего-то в нём нет кроме этой боли и отчаянного упрямства, и уж больше быть не может, но промолчал. С бабой спорить – себе дороже. Особенно в таком состоянии... Вместо этого он сказал:
— Сдохну я, пока доедем.
— Не сдохнешь. Я тебя вытащу.
— Как?
— Зельями. Не улыбайся. Страшно смотрится. Я же настоящая ведьма – не то, что эти. Видишь, ты уже можешь разговаривать. Значит, есть результат.
— Интересные у тебя зелья. Научишь?
— А поди, и научу. Если слушать будешь внимательно. А ещё лучше – записывать. Не всему, но кое-чему по мелочи научу. А в ученики не возьму, ты уж прости. Тут девка нужна.
— Ты научи.
— Научу.
Так они и познакомились.
«Я, конечно, не ведьма, но... Немного умею» – отрешённо подумал Дэннер.
— Держи, – сказал он вслух, протягивая флягу Аретейни.
— Колдуешь? – спросил Дэннера травник.
— Да не колдую, товарищ. Нет здесь колдовства, только медицина.
— А нам ещё далеко? – спросила Дерр. – Скока дней?
Дэннер прищурился, задумчиво глядя куда-то вверх. Затем просто ответил:
— Далеко. Сколько дней – вам лучше не знать, спокойнее спать будете. А идти надо быстро.
Топь осталась позади, впереди их ждал обширный участок девственной чащи. Дэннер чувствовал себя легче – может, это давала себя знать эльфская кровь, может, под малахитово-кружевной сенью он чувствовал себя более своим, кто знает, но он всегда любил лес. Здесь было хорошо и уютно – не то, что в душных каменных тисках городов, в тоскливо-бескрайнем, сыром морском просторе или в величественном, сокрушительно-зыбком непостоянстве гор. Лес, напротив, казался ему родным и живым. Именно – живым, по-матерински тёплым.
Городские, так и не назвавшие своих имён и уже заполучившие клички Колдун и Травник, неуютно возились на непривычно жёсткой земле. Похоже, в шатёр залетела-таки пара комаров, что только прибавляло им плохого настроения. Дэннер, посмеиваясь, встал и, подойдя к шатру, плотнее задвинул брезентовый полог. Меланхоличная лошадка, довольная твёрдой землёй под ногами, жевала ценнейший в этом году овёс и только фыркала, да прядала бархатными ушами, когда комары, особо обнаглев, впивались хоботками ей в веки. Аретейни подошла к одной из седельных сумок и бережно извлекла из неё тщательно закутанный в мешковину большой свёрток. Свёрток неожиданно громко звякнул. Крылатая смущённо улыбнулась.
— У меня для вас подарок, – сказала она, возвращаясь к костру. – Мне он почти даром достался... Вот. – Она снова улыбнулась и протянула свёрток Дэннеру. – Я так люблю, когда ты поёшь... А ты так редко это делаешь.
Дэннер, совладав с перехваченным внезапно дыханием, осторожно развернул мешковину. О такой роскоши они и мечтать не смели...
В руках у него оказалась старинная девятиструнная лютня с серебряными – а не из кручёного конского волоса – струнами и некогда расписным, а теперь практически облезлым грифом красного дерева. Дэннер поднял голову, глядя на любимую и как-то непривычно вновь ощущая себя менестрелем. Почти забытое ремесло вдруг тёплым покалывающим потоком заструилось по пальцам, от пальцев – к струнам, рождаясь где-то в груди и требуя выхода. Он безошибочно узнал это чувство, чувство, которое околдовывало слушателей при помощи его голоса – посильнее, чем околдовывало его самого.
— Это... – Он смотрел в сияющие улыбкой глаза Аретейни, а пальцы уже сами побежали по струнам, творя тихую, лиричную, переполненную скрытой силой, мелодию. – Но... ласточка... Откуда?
— Из лавки старьёвщика. Он мне её почти задаром отдал, за символическую плату – сейчас это никому не нужно. Люди разучились петь. Но ведь ты их научишь, я знаю. Я просто увидела её в углу и не смогла пройти мимо... Подумала, что вы обрадуетесь...
— Да мы... Мы очень обрадовались! – Эндра кинулась обнимать Аретейни. – Мы не просто обрадовались!
— Ну вот, – сказала Крылатая. – Значит, я угадала.
А Дэннер, после всего пережитого, даже знал заранее, что сейчас спеть.

Одним из вас не стану я вовек,
Доколь в моей душе бушует пламя,
Я буду знать и помнить: Человек –
Не «грешный раб», а гордой силы знамя.

Вы бога именем оправдываете зло,
Жестокую заваривая кашу.
Так богу вашему с «рабами» повезло?
А может, бог – лишь зеркало пороков ваших?

Я не такой. Я – патриот, и не понять
Вам слова этого. Мне вас не жаль, поверьте,
А вы – продались, не успевши посчитать
Долги за предков кровь, ушедших страшной смертью.

Во имя веры вы несёте не добро,
Не свет, не «грешным» «вечное спасенье»,
Но твёрдо вам скажу я лишь одно:
Тем, кто назвал себя рабом – и падать на колени.

Вам не убить, и вам не запугать
Всех тех, кто помнит, и чей дух не сломлен.
Насилием вы обретаете власть –
Не ждите милости! Мы всё «добро» запомним.

«Рабами» мы не станем никогда.
И глупо нам выдумывать страшилки.
Поверьте, ваш ужасный Сатана –
Тем страшен лишь, в чьей голове опилки.

Одним из вас не стану я вовек,
Доколь в моей душе бушует пламя,
Я буду знать и помнить: Человек –
Не «грешный раб», а гордой силы знамя.

Лютня затихла перезвоном струн, вслед за сильным, чистым голосом певца. Все молчали, словно громом поражённые – так Дэннер ещё никогда не пел. И никто не пел. Молчали долго, медленно приходя в себя. Петь после Дэннера стало как-то стыдно... даже Аретейни утратила всё своё ехидство, а Эндре захотелось поклониться, а не придираться.
— Могёшь! – восхищённо резюмировала, наконец, Дерр – и тут же все ожили, встрепенулись, возвращаясь мыслями к костру и полянке возле топи.
— Ты где учился? – спросил Травник, разглядывая жилистые рабочие руки музыканта, длинные сильные пальцы. Такие руки больше привычны к оружию, чем к струнам – а вон, поди, ещё как играют!
— Посреди усеянной трупами дороги в дырявом фургоне с битыми колёсами, – нехотя ответил Дэннер. Ему было обидно. Послушали, повосхищались, очарование искусства – пусть с трудом – но стряхнули, не успели в себя прийти, а всё туда же – где учился. Вот и пой им после этого – ты им душу, а они тебе – идиотские дежурные вопросы. Только Аретейни незаметно пожала руку, и её восхищённый сияющий взгляд с лихвой компенсировал режущую прозаичность Травника. Злиться глупо – такой уж он есть. А вот Аретейни, Эндра, Дерр и волхв – те понимают. И разделяют чувства.
— Прости, – сказал Травник. – Если это неприятно, то лучше не вспоминай.
— Неприятное нужно вспоминать – из него потом песни получаются, – возразил Дэннер, которому невыносимо хотелось, чтобы на полянке остались только он и Аретейни. И больше никого. Часика на четыре... Минимум. Друзья – это тоже желаемая компания, но...
Мечте суждено было сбыться: Травник улез обратно в палатку, Эндра с Дерр тоже улеглись спать. Волхв отправился гулять по лесу в неизвестном направлении – не таким уж он был слабым старцем, как оказалось. Дэннер проводил его взглядом.
А Аретейни счастливо засмеялась и повалила его на расстеленный плащ...
 

Эндра открыла один глаз и выглянула из-под плаща. Дэннер и Аретейни, наконец, утихомирились. Эндре очень захотелось завладеть лютней, хоть на пять минут, провести рукой по струнам, почувствовать, как они откликаются речным звоном, как поёт каждая струна, пробежаться по грифу... опять ощутить эту слитность с инструментом. Это как с человеком – первые несколько минут ты его совсем не знаешь. И даже сперва не можешь попадать в ноты. А потом – начинаешь его понимать, чувствовать...
У неё в ушах словно снова зазвучал строгий, но очень добрый и очень красивый голос Мастера:
— Выпрямись. Расслабь правую руку. Аккорд зажимай сильнее.
— Мне неудобно так! – возмущалась Эндра, тогда ещё десятилетняя девчонка в зелёной форменной куртке.
— Запомни вот что. Когда ты не играешь – то есть отдельно Эндра, отдельно лютня. Но, когда ты играешь, то нет Эндры и нет лютни. Вы – одно существо и существо это называется менестрель. Ясно?
Будущий менестрель покладисто кивал и снова склонялся над грифом...
— Ты чего? – шёпотом поинтересовался Дэннер.
Эндра вспыхнула, молча подхватила лютню и попыталась ретироваться.
— Стой... – полуэльф приподнялся. – Я бы не отказался послушать музыку.
Эндра присела рядом и выдохнула на замёрзшие пальцы.
Аретейни незаметно зашнуровала рубашку. Эндра устроилась с инструментом поудобнее.
Она машинально проверила строй, подпевая ноты. Потом провела руками по деке. Старое дерево ещё хранило едва уловимый запах мастики. Эндра счастливо вздохнула и тронула струны. Они отозвались нежным, тихим звоном. Она несколько секунд размышляла, что бы сыграть, потом, решив, тряхнула волосами. Из-под её пальцев мягкой рекой полилась грустная негромкая мелодия.
Голос Эндры зазвучал странно и завораживающе в ночной тишине, прерываемый до сих пор только обычными ночными шорохами. Он был высокий, чистый и сильный, хоть она и пела камерно, негромко.

В ту ночь я дремал под дорожным плащом
И звезды считал в небесах.
Балладу сложить перед битвой хотел,
Мечтал о любимых глазах.

А звезды кружились, как искры костра,
Ничто не сулило беду.
И вдруг я увидел, я понял в тот час –
Из битвы назад не приду.

Дэннер уселся, обхватив руками колени. Аретейни пристроилась рядом. Он обнял её. А Эндра даже не ревновала сейчас. Потому что не было сейчас Эндры. Был Менестрель.

Откуда узнал я о смерти своей,
Не знаю, ответа не жди.
Но знаю, зато, что увиденный сон –
Не повод, чтоб в бой не идти.

Послушай, родная, не надо, не плачь.
Слезами груз смерти не смыть.
Ты знай, что тебя, что б ни произошло,
Я буду всё так же любить.

Ещё что сказать, я не знаю, прости…
У барда нет слов, вот смешно!
Прости, что тебя не смогу я обнять,
Что не был с тобою давно.

И это не то, что я должен сказать.
Сейчас, я от грёзы очнусь…
Послушай, я вспомнил, родная моя.
Прости, что к тебе не вернусь.

Вот тема для песни – отважный певец
На поле сражения пал.
Но я ту балладу уже не сложу.
Ничего не поделать, но жаль…
Тихий голос полнился неуловимым очарованием. Дэннер заслушался – для него это были сейчас очень подходящие слова. О ком думал, когда шёл на войну, на смерть? О себе?.. О победе?..
Да о той же и думал, что сидела сейчас рядом, крепко прижавшись к нему, о том, что вряд ли сумеет вернуться, что никогда больше не увидит серых доверчивых глаз, не обнимет хрупкие беззащитные плечи, не сможет найти слов, чтобы рассказать, насколько же любит её... Да и нет, наверное, таких слов...
— Благодарю, сестрёнка. – Он улыбнулся. – Настраивают тут на лирический лад. А мне в дозор идти...
— Да какой ещё дозор? – изумилась Крылатая. – Кто тут есть, на болоте?
— Многие в последние минуты своей, чересчур самоуверенной, жизни рассуждали в том же ключе. А ты поди, спроси у них, кто живёт на болоте.
— И кто? – не выдержала Эндра.
— Я бы на твоём месте не стал бы знакомиться с ними поближе. А вот они бы – стали. Так что, брысь спать и дайте мне пятнадцать минут отдыха.
— Не дам! – оперлась Эндра. – Ложись и спи, командир хренов... В дозор он собрался... Кто тут лесной эльф – ты или я?
Она многозначительно поправила засапожный нож.
— Так... – Дэннер подхватил эльфку, перекинул через плечо и, невзирая на отчаянное сопротивление, потащил в палатку. – А будешь выступать, – добавил он, – весь груз заставлю переписать. Вместе с колёсными спицами.
Эндра задумчиво притихла.
— Не заставишь, – наконец, неуверенно сказала она.
— А ты проверь.
— И проверю! Пусти немедленно!
— Не пущу! – прикрикнул Дэннер. – Тебе с ними не справиться, девка!
— С кем? – ошалела Эндра.
— Не к ночи. Возвращайся в палатку и за пределы круга носа не высовывай.
Аретейни оглянулась на деревья.
— А что, кто-то может прийти?
— Тебе особое приглашение нужно?
— Обожди, сынок. – Волхв спокойно появился из-за деревьев. – Я постерегу.
Дэннер некоторое время смотрел на него, затем спокойно согласился.
— Следующую ночь сменю тебя. Удачи.
Аретейни с Эндрой только растерянно переглянулись. Слепому ясно, что дед не так прост, как кажется, а Дэннер определённо что-то знает. Знает и не спешит знаниями делиться.
— Во всяком случае, эту ночь ты будешь со мной, – порадовалась Аретейни.
— Вам не хватит? – не выдержала Эндра и тут же получила от Дэннера тычок.
— Тоже мне... та-айны... Будто я без тебя не знаю, кто на болоте живёт. И в чаще, – обиделась она.
— Это у вас в Морулии, может, знаешь, – отрезал Дэннер. – А здесь ты впервые – так что слушай тех, кто лучше осведомлён в данном вопросе.
— Идите, идите, – сказал волхв. – Нечего тебе, дочка, на них глядеть.
— Не, не хватит, – весело покосилась на Дэннера Аретейни. – Это он только для виду жалуется...
— Смилуйся! – взвыл командир, подхватывая её на руки. Глаза у него опять вспыхнули тёплым изумрудным огнём.
— Я ж говорю, для виду! Ай-ай! Уши не трожь!
— Развратники! – Эндра отвернулась и закусила губу, чтоб не разреветься.
— Ну, это у вас, эштериан, человеческие чувства в разряд позорных дел занесены, а я не подписывался, – весело поддел Дэннер, глядя себе под ноги чтобы не споткнуться. Аретейни неожиданно вырвалась.
— А ну, хватит – одёрнула она. – Эндра расстроилась, а он ехидничает.
Дэннер посерьёзнел и поглядел на Эндру. Та буркнула:
— И вовсе я не расстроилась. С чего ты взяла?
— Я же вижу, – сказала Аретейни.
— Ничего, дочка. – На плечо Крылатой легла сухая рука волхва. – Вы идите, идите. А ты, милая, – он взял Эндру за руку – пальцы оказались неожиданно сильные, – пойдём-ка, посидим у костра. Поговорим малость. На лютне поиграем. Идём.
Аретейни поглядела ему в лицо – и беспрекословно подчинилась. Дэннер обернулся на Эндру, но позволил Крылатой оттащить себя в палатку. Эндра с волхвом уселись у костра.
— И вовсе это не грех... – сообщила Эндра костру и покосилась в сторону палатки. – Только после венчания... Дурак, – прибавила она и взяла в руки лютню. Ей так было спокойнее. – О чём говорить будем, дедушка?
Волхв сидел, спокойно мешая палочкой огонь и поглядывая на Остроухую. Костер мирно потрескивал, изредка отпуская в небо ярко-золотые искры.
— О тебе, дочка, о тебе, – отозвался он. – И о печали твоей поговорить бы надо.
— А чего о ней говорить? – Эндра тронула струны. – О ней молчать нужно, дедушка.
— Ишь, какая – весело сверкнул оставшимся глазом волхв. – Поди, не всегда молчать-то нужно. Смотря с кем говорить.
— Об этом – всегда. – Эндра серьёзно встретила взгляд волхва. – Потому что нехорошо это... Забыть об этом нужно...
— А отчего ж забывать? – Волхв мирно помешивал угольки в костре. – А если забыть – то чего ж останется?
— Ничего. – Эндра отложила лютню – играть как-то не тянуло – и обхватила колени руками. – Хорошо, если ничего. А то – только боль. А я устала от неё.
— Это не боль. Это радость. Если он будет счастлив – будешь счастлива и ты. Любовь – это не потребность обладать. Любовь – это твоё личное счастье.
Эндра удивлённо вскинула голову – волхв неожиданно заговорил чётко и грамотно, без обычных «ж», «поди», «авось» и прочей простонародной атрибутики. Она попыталась заглянуть ему в глаза, но он по-прежнему смотрел на огонь, сидя к ней в профиль и наглухо натянув капюшон плаща. Сильные сухие руки задумчиво теребили прямо в пальцах тлеющий рыжей звёздочкой уголёк.
— Всё-то ты знаешь, дедушка... – Эндра вздохнула.
— Всего никто не знает, дочка.
Эльфка помолчала. Но волхв был такой добрый, такой спокойный, что невольно тянуло всё ему рассказать.
— Я хочу, чтоб он был счастлив, – проговорила она. – И я его уже отдала. И я счастлива, что им хорошо, только... Только всё равно, больно это, понимаешь, дедушка? Второй раз одно и то же...
— Второй – не десятый, – резонно заметил волхв. – Поверь, многих десятки раз преследует одно и то же. Но это не значит, что мир несправедлив к ним. Это значит, что дело в них самих. Главное в этом – вовремя понять себя и ситуацию, чтобы её не повторять в будущем. Ты ведь знала, что так будет, с самого начала знала. А они... Жалко их. Им немного выпало счастья – так пусть берегут его, пока оно ещё есть, – совсем уж туманно закончил он, дунув на почти уже погасший уголёк. Уголёк вспыхнул заново.
Словно в подтверждение его слов, к костру подлетел Дэннер. Снова в одной рубахе, сапоги застёгнуты кое-как, медные пряди растрепались и падают на глаза. Дэннер рукой машинально откинул их на спину и выдохнул:
— Где Аретейни? Вы её не видели?
— Видели, – ответила Эндра. – Она с тобой была... – тут эльфка встрепенулась и вскинула голову. – Что, Аретейни пропала?
Волхв пружинисто взлетел на ноги, плащ взметнулся, отлетая за плечи, назад. Лицо, открывшееся при этом, было лицом никак не немощного старца.
— Началось, – объявил он. Голос был сильный и глубокий.
— Аретейни... – Дэннер беспомощно провёл ладонью по лицу, словно снимая паутинку. – Она обо всём догадалась. Я даже остановить её не успел – в мгновение улетела. Я... вернусь. – Он развернулся и бросился в сторону топи.
— Дело плохо, – резюмировал волхв, с нестарческой прытью кидаясь вслед.
Эндра рванула за ними.
— Стой! Куда ты ночью в болото! Не пройдёшь!
— Пропадёшь! – крикнул волхв.
Однако угнаться за командиром было положительно невозможно. Вода услужливо скрывала следы. Эндра с волхвом остановились и огляделись. Топь местами поросла осокой да дягилем, тёмными причудливыми горками покачивались островки плавника. Кое-где виднелись скрученные низенькие деревья, ухитрившиеся вырасти на зыбких ненадёжных кочках, некоторые, не выдержав собственного веса, полоскали ветви в рыжей стоячей воде. Вокруг них россыпью кровавых огоньков разрослась морошка. Болото полнилось шорохами, всхлипами и всплесками, и невозможно было угадать, не звук ли это человеческих шагов.
— Что делать будем, дедушка? – спросила Эндра.
— Тебе, дочка, лучше бы под защиту огня живого вернуться.
— К чёр... в туман огонь, дедушка. Мне друзей выручать нужно. Они в болоте заплутают.
— А ты сама?
— А я не заплутаю – эльф я, дедушка.
Она легко перескочила на следующую кочку и оглянулась.
— За Дерр пригляди, пожалуйста, дедушка...
И – растворилась в темноте, ловко и совершенно беззвучно перескакивая по выступающим кочкам и сухим островкам.
Она прислушалась: померещились где-то впереди шаги Дэннера. Но звать его она не стала – лес не любит шума, а просто поспешила, придерживаясь на звук.
Ей показалось, будто кто-то плывёт за ней. Кто-то крупный. Вот совсем рядом плеснула вода...
Эндра охнула и понеслась во всю прыть. Так вот кто не к ночи...
А тем временем шёпоты, шорохи, всплески, бульканье и даже какой-то странный скрежет стали раздаваться отовсюду. И каждый из звуков, различали чуткие эльфские уши, приближался в определённом направлении.
Наперерез.
Эндра понеслась, не разбирая дороги, чудом не оскальзываясь на грязи и не сорвавшись в трясину. Звуки не отставали.
— Дедушка! – позвала она. Хотелось уже только одного – просто остановиться, просто забиться куда-нибудь, услышать человеческий голос. – Дэннер! Аретейни! Кто-нибудь!
И вдруг будто бы послышался знакомый голос. Впереди и правее. И шум битвы.
Эндра с разбегу вылетела на довольно обширный участок суши, поросший ярко-зелёными кустиками травы да алыми градинами морошки. Картина ей открылась странная и пугающая.
Дэннер, стоя по колено в воде, вертел мечом, отбиваясь от полчищ тех, кто, судя по всему, ранее был людьми. Их были сотни, из рыжей стоячей воды поднимались всё новые и новые, тянули осклизлые тёмные руки. Дэннер вертелся ужом, клинок с чавканьем полосовал гнилую плоть, вокруг выросла порядочная гора шевелящихся обрубков. Дэннер сапогом отшвырнул особо обнаглевшую кисть, вознамерившуюся, было, ухватить его за ногу, и встряхнул головой, отбрасывая с лица волосы. Не прекращая отчаянно оборонять островок, он перепрыгнул сгнившие останки, шагнув вперёд и провалившись в воду уже до середины бедра.
И стало видно, кого же он защищает.
Аретейни недвижно лежала на земле. Трава вокруг неё окрасилась красным, в откинутой руке поблёскивал нож. Плохонький нож из ненадёжной, рыхлой стали, купленный за копейки в оружейной города. Но располосовать хрупкую плоть ему хватило.
Дэннер выбрался из воды – его оттеснили назад. Несколько шагов, и вот он уже на твёрдой земле. Стало заметно, как же он устал, движения замедлялись и теряли точность, по лицу градом струился пот. Вот он упал на колено, с трудом поднялся, не подпуская неупокоенных к телу Крылатой.
— Туман вас побери... – Эндра рванула засапожный нож, перекинула его в руку поудобнее и в два прыжка оказалась рядом с Дэннером.
— Ты здесь как оказалась?! – мельком обернулся он.
— Давай потом! – отозвалась Эндра, с разворота полосуя ножом неприятелей. Они были скользкие, быстрые, но не очень сообразительные. Эльфка постаралась прикрыть Дэннера, чтобы он мог передохнуть.
— Эндра, уходи! Если они тебя ранят...
— Если не заткнёшься – то ранят обязательно. – Остроухая подхватила с земли увесистый камень и метко запустила его во вражью голову.
Дрались долго. Враги вставали из затхлой воды один за другим, всё новые и новые. Эндре казалось, что она вся перемазана в их слизи и мутной, грязной воде, которая, видимо, заменяла им кровь. Дэннер и Эндра сразили очень многих, но их было так много, что, казалось, конца им нет.
— Дэннер, бери Аретейни и уходи... Я вас прикрою.
— Эндра...
— ЖИВО!! – рявкнула Остроухая так, что ближайший упырь шарахнулся и мотнул головой, и на ходу пояснила в перерывах между атаками: – Я её... не унесу... Идите!
Дэннер подхватил Аретейни.
Эндра вскрикнула, уворачиваясь от удара, оскальзываясь и с шумом падая в воду. Дэннер снова опустил Аретейни на мох и встал. Его шатало, руки дрожали – но оружие он пока удерживал. Говорить, правда, не мог, только хрипеть.
Эндра взвизгнула, когда её за руку выдернули из топи и отшвырнули назад. Дэннер снова взмахнул клинком, полосуя сразу двух упырей. Те грузно шлёпнулись в воду, подняв мутные брызги.
— Дэннер! – Эндра вскочила, нашаривая нож. Нашарила и крепко сжала, снова кидаясь в атаку.
— До рассвета... – выговорил командир, не оборачиваясь и не отвлекаясь от своего занятия. – Только до рассвета... Эндра... Прошу, помоги ей... перевяжи... рану... – Он вдруг заорал не своим голосом, с новой силой кидаясь в атаку – то ли пресловутое второе дыхание, то ли отчаяние, то ли злость. – Да будь ты проклят, епископ! Скольких же ты убил?!!
Епископ, может, и убил – а трупы вставали. И даже покромсанные Дэннером, они вставали – снова и снова.
— Ай-ай-ай, еретечки неупокоенные распоясались! Непорядок! Надо бы научить хорошим манерам.
— Дедушка!
Волхв вскинул руки, в одной из которых оказался посох. Он-то и стукнул в землю, с шумом, который вряд ли могла издать тонкая палка прикосновением к мягкой торфяной почве.
— Прими их, Земля-Матушка! Что ж ты, Хозяин, не доглядел?! Наворотят они тут делов, поди, болезные!
Дэннер в последний раз взмахнул мечом и без сил повалился на землю. От посоха заструился мягкий жёлтый свет – и упыри вдруг отступили. Волхв сильным голосом говорил что-то на неизвестном языке.
Эндра, оторвав полосу от рубашки, перевязала рану Аретейни, вздрагивая – тело ещё было напряжено и готово вскинуться при каждой потенциальной угрозе.
Ей вдруг вспомнилось, как наяву – такой же лес, топь, только упырей не было. И не надо было сражаться. Тогда ноги сами несли её через трясину и зыбь. Думать не было сил, и древние эльфьи инстинкты вели, вели её на твёрдую землю, прочь из гиблого места...
А утром Лин убедился в том, что, если тебе шесть – это не значит, что ты ничего не понимаешь в жизни. А родители ещё говорили, что фей не бывает. Вот же она – самая настоящая лесная фея. Он даже выпустил из рук веточку черники, разглядывая её. Фея лежала на мху. Волосы у неё были цвета осенней листвы, она вообще была очень красивая, как фее и положено. А самое главное, что уши у неё были как раз такие, как рисуют в книжках – не как у людей, а самые настоящие острые уши. Фея, видимо, спала. Лин протянул руку и тронул её за плечо. Фея вздрогнула и открыла глаза – они у неё оказались большие, цвета болотного дягиля.
— Я – Лин, – сообщил он. – А ты фея, да?
Фея кивнула, помедлив. Потом застонала и уселась.
— Ты не сердишься, что я тебя разбудил? – мальчик обеспокоенно заглянул в мутные спросонья феины глаза.
— Нет, конечно. – Эндра постепенно сообразила, что к чему. Она усилием воли заставила себя не стонать и не морщиться, стянула рубашку на груди, чтобы скрыть раны и кровоподтёки, и сказала:
— Феи ведь добрые... Конечно, не сержусь.
— Лин! Лин, почему тебя не дозовёшься?! – ветви зашелестели, раздвинулись и показались двое – мужчина и женщина, видимо, родители Лина. Они оба замерли, увидев незнакомку. Эндра видела, как побледнели их лица, когда они заметили форму её ушей.
— Мама! А феи-то существуют! – победно заявил Лин.
Эндра вздрогнула и тряхнула головой. К чему это воспоминание промелькнуло сейчас, и почему именно сейчас... Эндра огляделась. Дедушка опустил свой посох и улыбнулся. Дэннер почти без сил упал рядом и приподнял за плечи Аретейни. Упырей не было, как будто они и не являлись никогда.
Аретейни не двигалась. Располосованная подмышкой жила ещё била ключом – повязка пропиталась красным. Нож выпал из ослабевшей руки, утонув во мху.
— Сильно порезала? – спросил волхв.
— Не... не успела... – с трудом выговорил Дэннер. – Они... раньше выскочили... – Руки у него ходили ходуном от напряжения, так что, когда он приподнял Аретейни, она тоже задрожала – через его руки. – Ласточка... свет мой... жизнь моя... Чёрт, ну зачем?! – Дэннер машинально отодвинул брошенный меч и с трудом заставил себя подняться, подхватив её на руки. Не удержался, упал снова, тяжело переводя дыхание. – Сейчас...
— Подожди-ка. – Эндра растёрла в ладонях голубоватые листики и аккуратно подсунула их под повязку. Ещё какие-то сунула Дэннеру.
— Вот, прожуй. – Посмотрела на слабо-слабо дышащую Аретейни, на Дэннера, который был почти таким же бледным, и вздохнула.
Командир снова попытался поднять Аретейни, но Эндра отстранила его.
— Подожди... Я сейчас...
Эльфка обхватила Аретейни за плечи и прижала к себе. Прикрыла глаза и некоторое время сидела молча, сосредоточившись и уткнувшись в волосы подруги. И вдруг от эльфки заструился зеленоватый мягкий свет, окутывая её и Аретейни. Он плыл, освещая болото неярким сиянием. Стало немного теплее. Дэннер видел, как посветлело лицо Эндры, как она крепче сжала Аретейни, как задрожали её плечи.
Около минуты спустя сияние постепенно стихло, и скоро погасло совсем. Эндра, бледная как полотно, вытерла рукавом пот, который градом катился со лба.
— Ну, вот... держи твою Крылатую... – она улыбнулась.
Дэннер обнял Аретейни, к которой вернулся нормальный цвет лица, дыхание стало ровным, а кровотечение прекратилось совсем. Ресницы у неё дрогнули, и она приоткрыла глаза.
Зато Эндра побледнела ещё больше и опустилась на траву без сознания.
— Зачем? – прошептала Крылатая. – Зачем? Оставьте меня. – Она отвернулась, закусила губу. – Уходите. Все уходите! Отдайте нож...
Аретейни попыталась сдёрнуть повязку, но Дэннер удержал её руку.
— Это ж надо исхитриться, – подивился волхв.
— Я к шее примеривалась, – неожиданно сказала Крылатая, не открывая глаз. Эндра слабо шевельнулась. – А тут увидела тебя, машинально сунула нож подмышку, чтобы ты не заметил, чем я тут занимаюсь... потом вспомнила, что там тоже жила проходит... крупная... и полоснула... А тут эти выскочили. Да оставьте меня в покое! – Она снова рванулась.
— Ещё бы им не выскочить, – кивнул волхв. – Сбежались как шакалы – на живую-то кровь. А ты, дочка, вовремя подоспела. – Он помог Эндре подняться. – Они оба до рассвета бы не дотянули.
— А я всегда... вовремя... – Эндра, шатаясь, поднялась. – Дэннер, бери ты уже Аретейни... и пошли...
— Ласточка... да зачем же... – Дэннер прижал к себе Аретейни и, наконец, поднялся. – Не вырывайся! – даже прикрикнул он на снова дёрнувшуюся Крылатую.
— Аретейни, я что... зря волшебствовала... – Эндра, всё ещё бледная, слабо улыбнулась. – Пожалей меня – второй раз я не выдержу...
— А не надо второй раз! – с ненавистью прошипела Аретейни, пытаясь вырваться. – И первого не надо было! Вы оба меня обманывали! Оба!
— Послушай!..
— А ты – так вообще молодец! – порывисто обернулась она к Дэннеру. – Я тебе доверяла! Понимаешь ты – доверяла! А ты...
— А что я?! – не выдержал Дэннер. – Я тебя не обманывал...
— Да?! Кто мне говорил, что Эндра любит другого?! Уж не ты ли? – Она снова дёрнулась. – Пусти!
— Не пущу!
— А я видеть вас не могу! Как вы вообще могли так поступать! Я думала, что ты меня любишь...
— Я действительно тебя люблю!
— Ага! А её ты за компанию любишь! – гневно сверкнула глазами Крылатая. Дэннер аж задохнулся, вздрогнув, словно от удара, и моментально оказываясь на ногах. Аретейни даже представить не могла, что худшей обиды, чем обвинение во лжи, она ему и не могла нанести.
— Что?! Да что ты удумала?! Да как ты...
— А вот так! Что, молчишь? То-то и оно. Вы меня так старательно убеждали на пару, что я никому не мешаю...
Дэннер прищурился, глаза его вспыхнули.
— Тебе мало?! – прошипел он. – Тебе моего слова мало?! Так вот тебе клятва на крови! – Он молниеносным движением подхватил с земли нож, тот самый, которым резалась Крылатая, и, обхватив лезвие ладонью, резко дёрнул за рукоятку. Поднял руку, распрямляя пальцы, кровь темным ручейком побежала вниз по кисти, наткнулась на основание большого пальца и разбежалась на два ручейка. – Клянусь, что никогда не сказал тебе ни слова неправды! Прости, я не умею. Как-то раньше не приходилось!
Аретейни отступила на шаг, глядя на него распахнувшимися глазами. Видимо, дело происходило серьёзное.
— Тогда я ничего не понимаю, – призналась она, отводя взгляд от Дэннера и поворачиваясь к Эндре. – Скажи мне правду!
— Он тебя не обманывал, – ответила эльфка. Голос у неё стал тихий и какой-то безжизненный. – Он только тебя любит. Простите меня... Я же говорила, что буду только мешать...
Она отвернулась, но не плакала. Перед ней расстилалось огромное, недвижное, зелёное пространство болота. Остроухая вдохнула и добавила:
— Он и, правда, думал, что я люблю другого. Он ни в чём перед тобой не виноват. Виновата только я.
Аретейни секунду смотрела на неё – и вдруг без сил опустилась на траву.
— Тогда я тем более не хочу жить. Я не вынесу, если буду причинять тебе боль... я... Дэннер...
— Что – Дэннер? – Командир зубами затягивал узел повязки на руке. Голос у него смягчился. Крылатая обречённо махнула рукой.
— И... я тебя обидела... я себе этого не прощу... никогда...
— Ласточка!.. – Дэннер кинулся к ней, упав на колени и уткнувшись носом в её плечо. Всю его злость как рукой сняло. Одно дело извинения, а другое – искренне раскаяние. – Это ты меня прости... прости...
— Не хочу жить, – повторила Крылатая, глядя в пространство и рассеянно поглаживая его по спине. – От меня вред один. Никому никакой пользы. Я только боль всем причиняю! Я самых близких мучаю!
— Нет. – Дэннер машинально стиснул руку, вырывая кустики мха. – Это от меня – вред. Не будь меня – у вас всё было бы спокойно. Я, может, тоже хочу сдохнуть. А мне нельзя. Я поднял народное восстание – и я теперь обязан вести его до конца, к победе. Иначе оправдания мне не будет. А без тебя я сдохну... Так что, ты уж, живи, а?
— Не буду, – мотнула головой Аретейни. – Из-за меня все мучаются.
— Нет. Вот, если ты умрёшь, – сказала ей Эндра, – тогда ты будешь близких мучить. Он без тебя не сможет. Вот, если ты с ним будешь, – её голос ей самой показался каким-то чужим, а язык плохо слушался, – тогда всё будет хорошо...
— А ты?..
— А что я? Переживу... не впервой... Да не думай ты обо мне, Аретейни...
— Не могу, – порывисто обернулась Крылатая.
— А ты постарайся, – строго сказала Эндра. – У тебя, вот, Дэннер есть. Ты не виновата, ясно? Как вышло, так и вышло. Значит, так и должно. Что не бывает, всё к лучшему... Ну, посмотри на меня. – Остроухая обхватила её за плечи и развернула к себе. – Сейчас же обещай мне, что больше не будешь горевать и причинять себе вред. Пока не пообещаешь, не отпущу...
— Эндра... – Аретейни ухватила её за руку. Дэннер поднял меч и принялся вытирать его об мох. – Как же так – я же тебе боль причиняю... и я тебя тоже обидела... что мне теперь делать?!
— Да не обидела ты меня. Ты тут не при чём. Ну, не нравлюсь я ему, что ж делать? – Эндра принялась гладить её плечи. – И никогда не нравилась... ещё до тебя... А ты не виновата ни в чём, ясно? Это я дура – забыть не могу, хоть и знаю, что надо... Ну, давай, обещай, я жду.
— Я... – Крылатая запнулась. – Обещаю...
— Слушайте, мне тоже нелегко, – резонно заметил Дэннер. – Но я же себе вены не режу. И никуда не убегаю. Хотя... А хотите, порежу? Весело будет. Сдохнуть не сдохну – так хоть подерёмся ещё, всё развлечение. Как вам вариантик?
— Не подерёмся, – сказал волхв. В перебранку он не вмешивался, но сейчас заговорил. – Они до новолуния не вылезут.
— А откуда здесь столько трупов? – спросила Эндра. – И почему они встают?
— А ты вспомни карту местности, – отозвался Дэннер. Он, наконец, закончил возиться с очисткой меча и уселся подле них, задумчиво разглядывая длинное неровное лезвие с недостаточно глубоким долом и россыпью оспин на рыхлой стали. Аретейни пришлось экономить каждый грош. – Вокруг расположены три имперских города. Вот и подсчитай. Костёр – крайняя мера и довольно сложное и дорогостоящее удовольствие. Галер на всех и настроить-то не успеешь, к тому же, куда их столько-то. А доносы сыплются градом. Еретиков не хоронят на кладбищах. А при захвате этих городов имперцами и вовсе шли грандиозные бои. Куда девать трупы? Болота, Ушастая, они очень глубокие. И вязкие – тела не всплывут. Затянет в трясину и всё чистенько. Топь здесь большая, широкая.
Да только исчезают катафалки, припозднившиеся на службе. Это и не подозрительно – легко ли с целой телегой не увязнуть? А при условии, что не погребены тела по Правде, к тому же, смертью несправедливой, мучительной ушли, так и нет им покоя...
— Но мы шли целый день, – заметила Аретейни, которая даже плакать перестала, слушая рассказ. – Вряд ли они в такую глушь с катафалками забирались.
— Не забирались, – буднично согласился Дэннер. – Что-то их сюда стягивает.
Аретейни вздрогнула и огляделась. Никого не было, никто не подкрадывался, но Крылатая всё равно насторожилась.
— Что? Кто? Откуда?
— А я откуда знаю? – пожал плечами командир, запуская в воду обломок ветки. Обломок с плеском шлёпнулся в бочажок и медленно всплыл обратно, высовывая из рыжей воды чёрный, в зеленовато-белых разводах бок. – Прикормили нехорошими смертями какую-то мерзость, она и стягивает. Какую – не знаю, я вам не энциклопедия по видам нечисти. А потом в деревнях дети начнут пропадать...
— Может, тут заклинатель мёртвых прячется. Или вампир… Всё, хватит! – не выдержала Эндра. – Всё-всё...
Она вытерла испарину со лба.
— Мне кажется – или теперь ещё и ты позеленела? – Дэннер прищурился, разглядывая эльфку. Эндра отвернулась.
— Когда кажется, окрыляться надо, полуэльф, – буркнула она.
— Не буду, от этого ещё больше всякой ерунды кажется. – Он проницательно поглядел на неё, но всё же не стал продолжать расспросы.
— Не вампир это, – покачал головой волхв. – И не заклинатель. Другая тварь. Похуже...
— Всё, с меня хватит. – Дэннер поднялся. – Возвращаемся в лагерь. Если кого-нибудь из вас и тянет на знакомство с не-вампиром-не-заклинателем – то лично мне знакомых пока что достаточно. – Он с сожалением оглядел засохшую корку на одежде и тяжело вздохнул. – Не люблю грязи... Идёмте?
— Ага. – Эндра поднялась. Голова у неё кружилась, как от хорошей такой чарки, но на ногах вполне себе стоялось.
Путь до лагеря занял гораздо больше времени, чем путь от него. Оно и понятно – шли медленно, приходилось помогать то Аретейни, которая ещё чувствовала слабость, то Эндре, которая отчаянно сопротивлялась и уверяла, что с ней всё хорошо. Так что вернулись, когда восток уже начал сереть.
— Че мутите? – обиженно встретила их Дерр, сидевшая у костра. – Ходют всю ночь, а я волнуйся... Мутные...
Волхв присел рядом с дитём, Аретейни Дэннер отправил в палатку отдыхать. Хотел отправить туда же и Эндру, но она куда-то испарилась. Он нашёл её на дальнем краю поляны, у самой границы топи, сидящей на земле. Эльфка склонилась над водой. У неё был то ли кашель, то ли рвота.
— Ушастая! – испугался Дэннер, кидаясь к ней.
Эндра обернулась, поспешно вытирая губы рукавом. Дэннер заметил, что на нём осталась кровь, хоть она и сразу завернула манжет.
— Ты чего? – спросила она. – Всё в порядке. Иди спать. Я сейчас...
— В порядке? – Дэннер ухватил её за плечи. – Если у тебя так в порядке, тогда не в порядке – это последняя стадия предсмертной агонии. Говори, в чём дело. – Дэннер бесцеремонно запрокинул ей голову и осмотрел шею. Эльфка отстранилась и улыбнулась.
— Да всё хорошо, говорят тебе.
— Хорошо? А похоже на чуму. Рвота с кровью, слабость...
— Тогда ты можешь заразиться.
— Всю жизнь мечтал. В чём дело?
— Да не чума это, не чума... – Эндра потёрла горло. – Это... чахотка. Точно. У моего дедушки была чахотка, я тебя не говорила?
— Ты говорила, что родителей не знаешь. Эндра, что ты несёшь? Что произошло?
— Ты не волнуйся. Это пройдёт...
Эндра снова закашлялась, закрывшись рукой.
— Жизнь тоже проходит, когда умираешь. В чём дело?
Эндра облизнула окровавленные губы, вздохнула и взяла Дэннера за руку.
— Ты только сильно не пугайся и не сердись, ладно?.. В общем, это – кровотечение Аретейни.
— Что?! Вот убил бы вас обеих. – Дэннер устроился на земле рядом с ней, не зная, ругать её или благодарить. – Да она же не болела. Просто потеряла много крови. Как так получается?
— Просто у меня ран нет, вот и идёт горлом... – пояснила Эндра. – Могла бы носом пойти... А была бы рана – то через неё... Понимаешь, я лечить не умею... А на себя забрать, вот, смогла... Ты не переживай... пройдёт...
Она сбилась и снова согнулась над рыже-зелёной водой, по которой уже вились красные разводы. Теперь поплыли новые.
— Хорошо, что не через... хм... хорошо, что через рот, – задумчиво проговорил Дэннер. – А не то бы я решил, что у тебя геморрой или ещё один выкидыш. И получил бы очередную порцию мата за принудительный медосмотр.
— Дэннер!.. Ты... – возмутилась, было, Эндра, но её прервал новый приступ рвоты.
— Придётся мне прыгать за белками. – Дэннер проигнорировал вспышку. – Тебе сейчас нужно восстанавливать кровь.
Эндра выпрямилась.
— За геморрой получишь в нос, а за выкидыш просто рожу расцарапаю, – пообещала она. – Я юбки не ношу – мне под них не задувает. Усвоил? А, кстати, что у меня просто... э-э-э... естественный процесс – тебе бы в голову не пришло? Или такие очевидные открытия тебя не посещают обычно?
— Смени-ка тон, – осадил её Дэннер. – Естественный процесс потоками не льётся. А в беременности или болезни лично я не вижу ничего противоестественного. Задница есть даже у тебя. Ушастая задница с шилом. А есть задница – может быть и геморрой. Или такие очевидные открытия тебя не посещают обычно?.. – ехидно прибавил командир. – Слушай… – он помолчал немного. – Откуда Аретейни могла узнать наш с тобой маленький секрет? Тоже, что ли, мысли читает?
Эндра снова закашлялась.
— Как бы тебе объяснить… Понимаешь, это у вас – мужчин всё по уму, а у нас – по сердцу. Мы видим не то, что на поверхности, а что в глубине. Ты говоришь одно, а я знаю, что ты думаешь. Все бабы – они немного ведьмы. Так уж устроено. Потом, перед э-э-э... естественным процессом и во время мы всегда делаемся... особо ранимые. Понимаешь?
— Нет, – признался Дэннер. – Я ей сказать-то ничего не успел – а она уже всё за меня подумала, решила и умчалась себе глотку резать. Это ли не случай, когда женщина переживает то, что она сама придумала? Эндра, помоги мне, а? А то я уже боюсь от неё на шаг отойти... Как мне ей объяснить, что большинство её несчастий – плод её воображения?
— Ну, это не вчера началось, – пожала плечами эльфка. – Ей и Хорлонд говорил. Да и потом – не слепая же она. Видит, как я на тебя пялюсь. И поняла, зачем я на войну потащилась. Что ей твои слова – любая девка сердцем видит. Ты не волнуйся, она теперь спокойнее будет – мы же поговорили. Оно для женщин очень важно – поговорить. Э-э-э... ну, как для вас, мужиков, выпить с кем-то. А знаешь, какой самый лучший выход?
— Какой?
— Повенчайся с ней. – Эндра улыбнулась. – Тогда и она поймёт, что она для тебя одна, и сама тебе слово даст себя для тебя хранить. Ну, и... мне всё легче будет...
Дэннер задумчиво погладил браслет на руке, машинально отметив, что за последнее время у него это движение вошло в привычку.
— Да я бы с радостью, – тихо проговорил он. – Да только куда я её возьму? Нет у меня ни дома, ни рода. Ничего у меня нет. Что я могу ей дать? Только смерть... Меня обязательно убьют не сегодня-завтра, не одни – так другие. А она – она тогда на костёр со мной пойдёт. Я не хочу, чтобы она умерла из-за меня.
— Да что ты городишь, – поморщилась Эндра. – Она что, за дом замуж выходит? Это раз. Если тебя убьют, она и так не перенесёт – что мужней, что нет. Это два. И три – если ты только посмеешь умереть, я обижусь очень сильно.
Она улеглась на траву и, вытащив из-за ворота рубашки цепочку с витым серебряным кольцом, погладила его пальцами и тоскливо вздохнула.
— Да не могу я так, – пояснил Дэннер. – Неправильно это как-то. Девке семья нужна, дети. Надёжность... Сердце, там, не сердце – а таскать её за собой по войнам да пыточным подвалам я не могу... – Он неожиданно улыбнулся. – Смешно! Никак не могу подобрать слова... В общем... ты ведь понимаешь, о чём я?
— Понимаю, – ответила Эндра. – Но ты её и так за собой таскаешь. Ты – её семья. А дом там, где ты разведёшь костёр. Не дури ты, Дэннер. Счастье – оно хрупкое. Что, из-за того, что у тебя дома нет, тебе и себя, и Аретейни мучить? Глупость это... это я тебе как девка говорю. – Она вздохнула, рассеяно вертя кольцо в пальцах. – Я, вот, замуж вышла вообще, на ходу. И мужа после этого не видала больше...
— Убили?
— Да если б знать... – она вздохнула. – Может, и убили. Он государственный преступник, вроде тебя... Мастер мой.
— Это в гильдии было?
— Вот они где! – неожиданно раздался за спиной сердитый голосок Дерр. – Ищешь их, ищешь… а они мутят.
— Ага, в ней... Охотятся за ним... Помнишь дона Мареца? Даже через меня охотятся... – Эндра обернулась. – А чего нас искать?
Только теперь она заметила, что уже почти рассвело.
Дерр возмущённо фыркнула.
— А то не знаешь. Вот, мутные вы иногда бываете, – припечатала она.
— Идём, идём, – согласился Дэннер, поднимаясь. – А чего он такого натворил?
Эндра тоже поднялась и заправила цепочку под рубашку. Кашель пока прекратился, но её шатало.
— Идти пора, да?
— Пора. – Дэннер поглядел на небо. – Пока дойдём, пока ещё соберёмся.
И они побрели в сторону лагеря.