1. В начале

В «начале»

Это рассуждение о том, что расположено –
«вначале души человеческой»;
о том, что –
«начальствует в сознании».

1:01 В «начале» сотворил Бог небо и землю – русский перевод с еврейского текста

Начиная наш разговор о Творении, напомним себе, в первую очередь, всем известную и уже порядком набившую оскомину, фразу о том, что – «Библия написана на символическом языке»! – Все это слышали и знают, но совсем мало тех, кто понимает значение этой растиражированной фразы.
А между тем, Творение мира – это символ не иного чего, как творение человеческого «сознания». Его «духа», его так сказать, духовной «души» – «сердца».  А дни Творения - это последовательность созревания «души» – раскрытие главных сил, заложенных и действующих в человеческом «сердце».
Христианское Предание указывает нам на «ключ» к пониманию библейского символического языка! – И этим ключом является Троический Догмат Христианской Церкви или – Догмат о Троице, свидетельствующий нам и извещающий нас о том, что Бог – это Троица.
***
Посмотрите на начало первой строфы - «В “начале” сотворил Бог…»! Словосочетанием «сотворил Бог», переведена еврейская фраза «ellohim bara». В этой фразе, слово «ellohim» стоит во множественном числе, а слово «bara» - единственного числа. То есть дословный перевод должен звучать, как - «В “начале” Боги сотворил». И именно эту «множественность в единстве» так символически и поэтически рисует нам евангелист Иоанн, в первых строках своей евангельской поэзии, - как картину-общение этих «единых в своём множестве»: - «В “начале” было слово, и слово было к Богу, и Бог был слово. Сей изначала был к Богу. Всё тем произошло, и без него ничто бы не появилось».
Как видите, речь идёт о «слове». О необычном «слове». Это «слово» не только поэтическое по форме. - Оно «слово» творческое и творящее, само существо которого тесно связанно не только с «поэтичностью», но и с «общением». Об этом «слове» ещё сказано, что оно было обращено к Богу и само это «слово» было Бог. Что указывает нам, с несомненностью, на одушевлённость «слова», на «того кто есть» и не на «то что есть». - На «того кто обращается» и на «того к кому обращаются». Указывает на изначальное общение внутри того «единства», которое называется творящим и творческим «единством». Речь, таким образом, не может идти ни о чём другом, как только о Предвечном Совете. И эта общающаяся внутри себя «множественность единства» уже присутствует в первом стихе Шестоднева, который мы рассматриваем. Евангелист лишь разворачивает перед нами то, что содержится во фразе «ellohim bara».
Каков же смысл этой творческой и поэтической игры со словами?
В ней, ни мало, ни много, раскрывается суть творения и творчества вообще, творения и творчества как общения! Ибо «слово», само по себе, не становится творящим. Творческие потенции «слову» придаёт нечто иное, прячущееся внутри «словесной формы». Что такое формальное «слово»? – Это чистая рассудочность – умозрение. Словесность входит в «сознание», в человеческую «душу», через «ум». Это только «начало», предложение общения и творения (творчества). Но рождается и происходит общение и творение (творчество) не в уме, а в глубинах «души» и «сознания». Об этих глубинах хорошо сказал царь и пророк Давид, поэт-псалмопевец: - «Приступит человек и сердце глубоко!» Речь идёт о том «истинном» и «искреннем», что находится в этой глубине. О «самосознании» человека, о его «Я», в которых соединяются мысли и чувства, желания и совесть. О том, что можно назвать самым человечным в человеке, самим существом человечности. Всё это – потенции человеческой словесности, среди которых формальная словесность – лишь внешняя оболочка. Наподобие того, как «рассудок» или «ум» является лишь только внешней оболочкой разумной «души».
Когда Откровение, это творческая и творящая сила, обращается к «сознанию», то первым в «сознании», кто встречается с этим предложением откровенного общения, является именно «ум». Но «рассудок» не способен вместить всего Откровения, которому необходимо проникнуть сквозь него в глубину «души», как сквозь шкуру, скорлупу, мембрану. - За «умом» прячется от «враждебной» внешней среды «сердце».
Поэтому евангелист, ведомый Духом, творит такую поэзию, которая призвана «утишить повседневную и привычную, суемудрую и оборонительно - защитительную, активность ума». Побудить его к тому, чтобы:
- «Замереть в удивлении перед тайной», ибо «ум» любопытен;
- «Восхититься красотой», обещающей новое познание, ибо «ум» любознателен;
- «Обнаружить в себе совесть», узнав о её главенстве в «сознании», ибо «ум» имеет причиной своего существования общение с Любовью; и, наконец,
- «Смириться со своей беспомощностью» в познании иррационального и трансцендентного, ибо там скрывается источник творчества и творения. Оттуда исходит обращение, не к «уму», а к тому, кто скрывается в «уме» и за «умом». И  там источник собеседования с тем, кто скрывается в «уме».
То состояние, в которое приходит «ум», в результате воздействия на него откровенного библейско-поэтического и евангельско-поэтического «слова», обычно называют «молчанием ума». Но: - Что такое, подобное «молчание»? и – Что скрывается в существе такого «молчания»?
Путём к этому «молчанию» и поводом к нему,  напоминаем, является внешне простая, вроде бы, процедура. - Привлечение «ума» не к внешней формальности «слова», а к его поэтически и творчески выраженному содержанию. Происходит неоднократный переход внимания нашего «ума» от осмысления тождества творящей силы к осмыслению её различия, в её общении внутри себя, с самой собой: - Как это может происходить? – Какое это должно быть общение? В этом и только в этом кроется шанс, хотя бы приблизительно, помыслить «уму» об откровенном общении, об общении любви, при осмыслении им этого «единства во множестве и множества в единстве».
Происходит внезапная, никем и никак не запланированная, нежданная и нечаянная, встреча и столкновение «ума» и «совести». Эта встреча, для «ума», всегда трагична и катастрофична! – Поэтому и имеет творение такой необычный и странный образ -  «появления из ничего», из пустоты!! – Даже научное «знание» спродуцировало «начало» как подсознательную «тоску по бытию», «тоску по любви» - точку сингулярности – Большой взрыв. Потому, что «ум», вдруг и с тоскою, понимает, что именно он и является этой самой пустотой. И творец – не он, а «совесть», которая и творит, с помощью «ума». Он лишь ученик и подсобник «совести»!!!
Только таким образом, «ум» приводится к «молчанию» при напряжённом размышлении о причинах «главенства совести в сознании». В том числе, и в верховенстве «совести» по отношению к «уму». То есть «ум» должен убедиться в том, что нравственная проблема выше проблемы интеллектуальной, и существование нравственной проблемы является причиной всех проблем интеллекта. Что «ум» должен аскетически потрудиться, а не только интеллектуально! Потрудиться для совершения нравственного поступка. И, после этого, наступает это самое «молчание ума», которое и не молчание вовсе, в формальном значении этого слова, а «покой». «Ум» освобождается от суеты мышления или от суетливого мышления. Приобретает покой в своих мыслях. Он ещё не перестаёт быть страстным, - бесстрастие «ума» ещё далеко, впереди, но страсти теряют полноту власти над его мышлением. «Ум» устремляется к «слову»! – К тому, чтобы перестать быть плотским «умом», желая стать Умом Христовым. И постепенно, проявляя в этом настойчивость, становится, сначала душевным «умом», а затем и духовным «умом».
В «уме», стремящемся к «словесности», открываются новые пути мышления и разумности. Они заключаются в том, что «ум» соединяется в «сердце» с другими способностями «сознания». Мысли, чувства, желания объединяются «совестью» во всецелую разумность. К человеческому «Я» возвращается целостность, совершенство и целомудрие его «разума».
Новые пути мышления открываются «уму» в «вере». А «вера» имеет большую «базу» для мышления. Большую, и намного, «базу», чем имеет «знание», привычное для «ума».
«Вера» – это такой способ мышления, при котором «уму» даётся возможность нравственного руководства. Ибо безнравственный «ум» не трудится, а суетится, не зная где ему искать истину, и есть ли, вообще, истина. Подобный «ум» просто неспособен удовлетворять истинные желания человека. И человек просто не задается – «истинным вопросом об истине», то есть не интересуется «совестью». И «ум» его, поэтому, не научается и не может научиться трудится! - Но после того как «ум» обнаружил «совесть» и потрудился, - он должен «умолкнуть». «Ум» - «сформулировал проблему», и теперь настало время работы «совести» с желаниями и чувствами, привычками и убеждениями. Здесь весь «ум» собирается в настойчивости и упорстве, терпении и храбрости. От него уже не требуется интеллектуальных усилий! Нужны усилия «ума» по – «стоянию в вере», в которых «ум» выступает как слуга и раб «совести»!! Но интеллект не перестаёт быть положительным свойством «ума», которому можно сказать: - «Ты достаточно потрудился, и сделал всё то, что мог». Его нельзя выключить и заставить не работать. Интеллект необходимо занять! Переключить его на непрестанное собеседование с «совестью». – Это собеседование убеждает «ум» в - «истинности его стояния в сердце», то есть в том, что он не потерял «совесть» из виду. – Оно и называется «молитвой», которая неразрывно связанна с «верой»!  Не бывает «веры» без «молитвы», как и «молитвы» без «веры». В присутствии «молитвы» открывается «уму» способность «молчания». В «молчании» этом «ум» обретает «веру». А «вера» гарантирует «уму» его верное местоположение и деятельность. Они заключаются в стоянии «ума» в «сердце» и борьбе со страстными мыслями, чувствами и желаниями. Именно здесь пребывает «вера», которая есть соединение «ума» и «совести»…