III 4 Лесная община

— Ну, доволен? – спросила целительница, болтая ногами. – А из тебя неплохая мамочка!
— Иди ты, – буркнул арбалетчик, укачивая на руках младенца. Тот довольно поскрипывал и даже хихикал. Целительница вязала ползунки – будет полный комплект.
— А ты его ещё грудью покорми, – со смехом присоветовала девушка, уворачиваясь от заслуженного тычка под рёбра.
— Дэннера на тебя нету... – обиженно сказал Артемис.
— А он бы меня поддержал... Ай!
Артемис перехватил её за шиворот.
— Свалишься!
— Тем лучше для тебя, не так ли? – подмигнула целительница.
— Иди ты! – снова обиделся южанин.
Телега подпрыгнула на очередной ухабине – прошедшие не так давно ливни размыли дорогу, а нагрянувшая вслед за ними жара укрепила накатанные за время дождей траншеи да колеи. Ратибор снова захныкал. Девушка потянула носом.
— Смени пелёнки, – сказала она.
— Чтоб тебя! – взвыл несчастный арбалетчик.
Колонна затормозила. Целительница и Артемис беспокойно вытянули шеи.
— В чём дело?
— Пробка, – ответили спереди. – Много народу стоит, всю дорогу перегородили.
— Почему?
— Так чего ж они дальше не едут?
— А шут их знает.
Артемис сунул ребёнка целительнице и пошёл разбираться.
Достигнув главы колонны, он остановился в замешательстве. Пробка и в самом деле была большая. Южанин прошёл вперёд.
— Так-то, сынок, – сказал ему старик, сидящий на козлах телеги с сеном, и тряхнул поводьями, сдерживая молодую лошадку. – Видать, домой засветло не попаду...
— Что стряслось-то, отец? – Артемис вскочил на приступок телеги, стараясь рассмотреть, что происходит впереди.
— А лихо его знает, сынок. Говорят, то ли манхикор, то ли упырь. Не разобрать.
— Твою мать... – выругался Артемис, возвращаясь к своим и быстро оглядывая ворчащих недовольных солдат. Те проклинали неведомого упыря на чём свет стоит: лишняя задержка – лишний голод.
Артемис выбрал кого позлее и ткнул пальцем.
— Ты, ты и ты. Пошли, разберёмся. А не то до вечера тут простоим.
Солдаты охотно последовали за ним, активно жестикулируя и оживлённо обещая надрать мантикоре задницу.
Четверо миновали и вправду, большую пробку и... оказались на абсолютно пустынном отрезке дороги. Впереди не было ничего и никого – ни упыря, ни мантикоры, ни даже разодранных трупов или следов крови, которые хоть доказывали бы существование опасности. Артемис вдруг ясно ощутил, как медленно звереет.
— Ну?! – рявкнул он, обернувшись к народу. – И где ваша упыристая мантикора?! Я вас спрашиваю!!
Собравшиеся заволновались, но вразумительного ответа арбалетчик так и не получил. Зато рука, высунувшаяся неожиданно из придорожных кустов, цепко ухватила его за полу плаща. Артемис аж подпрыгнул.
— Тихо ты, сын мой! – шикнули из кустов.
Артемис прищурился на высунувшееся вслед за рукой лицо, припоминая его обладателя. Глаза у него распахнулись.
— О... Отец Винсент?!!
— Я, я, – поспешно ответил священник.
— Так ты и есть упырь, что ли? – зло поинтересовался Артемис.
— Да Эшт с тобой, сын мой! – сотворил знак Крыла священник. – Испугались они просто...
— Кого?! – окончательно впал в ступор арбалетчик.
— Его, – кивнул отец Винсент на показавшуюся звериную морду.
— Пушистый... – ошалело пробормотал Артемис. – Не, он, может, и монстр, но на мантикору никак не тянет...
— Грустно, – сообщил зверь, блестя глазами. – Где Дерр?
Артемис махнул своим рукой и скрылся в кустах.
— Вы что тут делаете? – гневно зашептал он. – Вас тут не хватало.
— Дерр нужно... – повторил зверь. – Где она? Дерр?
Южанин помрачнел.
— Нету её тут.
— А где? – Пушистый заволновался и заглянул в лицо арбалетчику. – Дерр.
— Арестовали Дерр. И командира вместе с ней. И Эндру, – он вздохнул. – А потом и Аретейни пропала.
— Я найду, – сообщил зверь.
— Что?! – ахнул отец Винсент. – Как так – арестовали?!
— Пограничники. Дерр – за волшебство, командир всё на себя взял, а потом и Эндра за ними побежала. А Крылатая их выручать умчалась. – Артемис махнул рукой. –  Такие дела. Вы-то зачем сюда припёрлись?
— Дерр искать. Дерр, – сказал зверь и глухо зарычал. – Найду...
— Нет уж, хватит нам арестованных, – отрезал южанин.
— Нужно их найти! – сказал отец Винсент. – Я же священник...
— Да, и тут же станешь из священника еретиком. В общем, так. Возвращайтесь в штаб. Чтобы я вас здесь не видел. Ясно?
— А он? – кивнул священник.
— А что мне, его с собой тащить? – рассердился южанин. – Да Дэннер бы мне голову оторвал...
— Но и обратно мы не дойдём, – сказал отец Винсент. – Мы сюда с таким трудом добрались.
— Чтоб вас три раза через то на это... – выругался Артемис и окончательно озверел. – Кто вас просил сюда переться?! Сперва три девки, теперь... Тоже доиграться хотите?!
— Но послушай, сын мой, я всё равно собирался уходить... А он... он без Дерр пропадёт.
Зверь согласно кивнул.
— Тогда уходите и ищите Дерр, – посоветовал им Артемис. – Освободите дорогу. Нам идти надо. А вас тащить – так нас всё равно на каждом посту проверяют. Так и Дерр схватили...
— Вот, меня схватят, – даже оживился Пушистый. – Я найду.
— Схватят тебя, как же, – усмехнулся южанин. – Мечтай. Пристрелят и всё.
— А что делать? Что? Мне надо Дерр. Надо.
Артемис вздохнул. Вот был бы тут Дэннер, он бы знал, что делать, и сразу всё бы решил и устроил...
— Ладно, – решил он, наконец. – Отец Винсент шурует в штаб. А ты пробирайся за обозом тайком. И чтобы больше никаких манхикор и упырей. Это ясно?
В его голосе промелькнули приказные нотки. Не такие, как у Дэннера, а более мягкие, но оттого не менее непреклонные.
— Иду, – сказал зверь и закосолапил вдоль тракта, скрываясь за деревьями и кустами. Священник вскинул на плечо дорожную сумку. Артемис вышел обратно на дорогу.
— Нет тут никого! – объявил он. – Медведь прошёл, а они уже – мантикора, мантикора. Освободите дорогу военному обозу, а не то я вам тут с десяток упырей нашлю!
— Ну как, была мантикора? – спросила целительница, когда движение восстановилось, и обоз медленно двинулся дальше.
— Да толпа целая, – отозвался арбалетчик, привычно уже укачивая на руках ребёнка. – Глупости это все... – Он размышлял, глядя в большеглазое детское личико, доберётся ли отец Винсент и не обнаружит ли себя зверь.
— Я так и знала, – кивнула целительница.
 

Несколько дней прошли монотонно. Шли по чаще, пробирались через хвойный болотистый лес, то перепрыгивая по кочкам, то с облегчением шагая по изумрудному моховому ковру. Повеселевшая Аретейни восхищалась крупными навозными жуками, деловито копающимися во мху, Эндра стискивала зубы, Дэннер успевал подхватывать её в нужный момент, Колдун и Травник жаловались на усталость и комаров, волхв посмеивался над ними и ехидно советовал нести друг друга на руках.
Так и шли. Вскоре почва постепенно перестала чавкать, мох сменился порослью травы да сиреневых колокольчиков, а величественные ели и сосны уступили место орешнику и ажурным берёзам.
— Муть кончилась, – радовалась Дерр, творя в воздухе сверкающие тюльпаны, конкурируя с колокольчиками.
Комаров стало заметно меньше.
— Дэннер, – позвала Эндра, которая шла, держась на лошадиное стремя.
— Да, – обернулся он, готовый подхватить её на руки. – Плохо?
— Нет... Слушай, а что если нам послать весточку нашим?
— Какая замечательная мысль, – саркастически заметил командир. – И как я сам не догадался. А может, ты ещё скажешь, как?
— Если перестанешь ехидничать, скажу.
— Считай, что уже перестал. – Он пожал плечами. – Да только они не остановятся. Это же обоз. Они не могут нас ждать.
— Берёзки!.. – Аретейни на ходу умудрялась собирать ещё кое-где оставшуюся землянику. – Люблю лес. Так бы и поселилась в каком-нибудь лесу...
— Ласточка, ты вначале научись лазить по деревьям. – Дэннер ухватил её за руку.
— Я умею, – обиделась Крылатая. – Сам учись.
— Я всё ещё подумываю, не осуществить ли идею с белками... Так что там с весточкой? В любом случае, им не помешает знать, что с нами всё в порядке.
Эндра остановилась и по-мальчишески свистнула сквозь зубы, но не просто, а каким-то особым образом.
— Могёшь! – обрадовалась Дерр. – Знатно мыслишь!
Некоторое время ничего не происходило. Потом вспыхнуло, и из этой вспышки появилась пёстрая птичка. Она покружила-покружила и опустилась Эндре на плечо.
— На чём написать есть? – поинтересовалась Остроухая, поглаживая горлышко пташки.
— Где-то я её уже видел, – усмехнулся Дэннер, копаясь в сумке. – Держи. – Он протянул Эндре бересту и чернила.
Эндра уселась, открыла баночку с чернилами, расправила лист на коленях и старательно, высунув от усердия кончик языка, вывела:

«С нами всё в порядке. Догоняем обоз. Скоро будем.
Дэннер.
Писано под большой берёзой Эндрой, канцлером.
P.S. Захотите ответить – привяжите птице на лапку записку, представьте адресата как можно подробнее и передайте образ перелётке. Она найдёт.»

Вышло не очень ровно, но вполне читаемо.
Остроухая скрутила листик, прикрепила его пташке и протянула руку. Перелётка перепорхнула ей на предплечье. Эльфка сосредоточилась и постаралась представить себе Артемиса. Тот, негодяй, почему-то всплыл в памяти ярко и чётко, разом, весь, от носков высоких сапог до карих раскосых глаз. Эндра даже удивилась. Перелётка легко поймала образ, чирикнула, вспорхнула и исчезла во вспышке портала.
Дэннер проводил птицу взглядом.
— Вот Артемис удивится, – весело сказал он. – Представляю себе его лицо! Самолёт летит – колеса стёрлися, а мы не ждали вас – а вы припёрлися! Дэннер, зараза такая, снова живой! – Он сдержал смех и кивнул на поворот тропинки, по которой они шли. – Вас ничто не смущает?
— Смущает, – с готовностью подтвердил Колдун. – Ты говоришь на непонятном языке.
— Я? – искренне изумился Дэннер. – Да что я такого сказал?
— Что такое самолёт? – вопросом на вопрос ответил Травник.
Дэннер задумался. Затем выдал:
— Не знаю. Они сами откуда-то берутся, слова эти. И образы... откуда-то из подсознания... ещё из снов...
— Я знаю, сказала Эндра.
— И я, – подхватила Аретейни, ловко переводя разговор с неприятной ему темы. – Так что ты имел в виду, когда спрашивал, что нас смущает?
Дэннер улыбнулся. Он был рад, что его больше не расспрашивают.
— Да вы приглядитесь. Мы идём по дороге.
Все оживились.
— Люди? Деревня?
Дэннер со смехом поднял руку, останавливая восклицания.
— Деревня. Община. Только до крупных поселений нам ещё очень далеко. Это отдельно стоящая, обособленная община.
— Знатно, – кивнула Дерр. – А нас там не сдадут?
— Да некому там сдавать – нету поблизости монастырей.
— Ничего, – утешила Эндра Дэннера. – Если даже Артемис тебе и не обрадуется, зато моё возвращение его наверняка восхитит...
Она вспомнила, как представила его своим мужем, и как они ругались, и хихикнула в ладонь.
— Чего это ты? – покосился на неё Дэннер. Тут эльфка всё же не выдержала и рассмеялась.
Они вышли на обширную вырубку на берегу сверкающего на солнце озера. Тут земля снова сделалась размытой – впереди из чащи выбегало множество ручейков, стремящихся к воде; там, откуда они пришли, из озера струилась спокойная речушка. Кое-где ручейки стекались в лужи, распадаясь затем на множество тонких нитей, блестя среди густой сочной травы. Лес здесь был солнечный и светлый, редевший к вырубке чёрно-белым кружевом берёз. А на берегу раскинулось поселение – несколько десятков добротных бревенчатых домов, чуть подальше плавно уступавших место полям.
— Вот мы и пришли, – объявил Дэннер, первым направившись через хлипкий деревянный мостик, перепрыгнувший шустрый ручеёк. Остальные отстали, залюбовавшись пейзажем. Дэннер, неправильно истолковав их замешательство, обернулся. – Да вы не бойтесь, стрелять не будут. У меня здесь знакомые.
— Хорошая новость, – сказала Эндра, умываясь из ручейка.
— Как тут красиво! – восхитилась Аретейни.
— Знатно! – согласилось с ней дитя и принюхалось. – Молоком пахнет. И похлёбкой. Знатно!
Остроухая покачнулась, и волхв поддержал её. Руки у него были сильные и уверенные.
— Не упади, дочка.
— Ура! – Травник прямо-таки сиял. – А мы здесь передохнуть можем?
— Одну ночь, – повысил голос Дэннер. – Не более. У нас дело есть.
Травник сник. Дерр вприпрыжку гонялась за стрекозами. Аретейни восхищалась озером.
— Да не упаду, дедушка... Спасибо.
Дерр, наконец-то настигла стрекозу – как раз на плече у Дэннера, куда стрекоза присела передохнуть от погони.
— Остр-р-роухий! А где твои знакомые?
Дэннер осторожно подставил руку – стрекоза, помедлив, перебежала на его ладонь. Большая синяя стрекоза-коромысло со слюдяными крылышками, искрящимися радугой на солнце. И протянул руку Дерр.
— Увидишь, – улыбнулся командир. Он взялся за колотушку и с силой постучал в ворота.
Дерр приняла стрекозу на ладошку и улыбнулась.
— Краси-иво...
Аретейни покосилась на Эндру.
— Что с тобой? Тебе нехорошо? Дэннер!
Колдун подхватил эльфку, которой стало плохо, на руки.
По ту сторону ворот послышались неторопливые, спокойные шаги.
Ворота приоткрылись. В щели показалось очень удивлённое бородатое лицо. Лицо находилось на высоте пары метров, и к нему прилагалась рука, которая одним движением толкнула тяжеленные створки.
— Приветствую, – Дэннер поклонился, с изяществом придворного и независимостью бродяги. – Не откажете в гостеприимстве? Девке требуется отдых и лечение.
— А вы откуда? – осведомилось лицо. – Из лесу, что ли?
— Можно сказать и так. – Дэннер улыбнулся. – Но мы издалека. Марту знаешь? Она должна меня помнить. Меня зовут Дэннер. Я у вас был четыре года назад.
Из-за ноги привратника высунулось встрёпанное синеглазое чудо, с интересом уставившись на гостей.
— Ещё бы мне её не знать, – хмыкнул дозорный, пытаясь запихнуть ребёнка обратно за ногу, впрочем, безуспешно – тот отнюдь не уступал ему в шустрости и вёрткости.
— Так позови, – сказал Дэннер.
Марта оказалась статной пожилой женщиной с длинными косами. Дэннера она узнала.
— Никак, Рыжий снова наведался. – Марта оглядела Дэннера и его друзей, которые подтянулись к воротам и собрались возле командира. Колдун всё ещё держал бледно-зелёную Эндру на руках.
— В прошлый раз тебя было меньше, – заметила женщина. Дерр хихикнула, а Марта внимательным, цепким взглядом оглядела Остроухую. – Хворая?
— Да.
— Это не заразно, – ввернула Аретейни.
— А ты что, девица, боишься, что я вас не пущу? – Марта прищурила серые глаза. – Даже заразную бы пустила. Ну, проходите что ли, чего встали.
И она посторонилась, пропуская друзей внутрь.
Община была устроена толково и удобно, дома и улицы радовали глаз чистотой и аккуратностью. Марта повела Дэннера и компанию через общий двор в самую большую хату – видимо, общинный дом.
Через светлую горницу они попали в боковую комнату, тоже немаленькую, чисто прибранную. Тут стояли две кровати, и небольшая печка.
— Располагайтесь, – сказала Марта и, кивнув им, вышла, притворив за собой дверь.
— Знатная тётушка, – определила Дерр.
Колдун опустил снова закашлявшуюся Остроухую на постель.
— А ты с ней где познакомился? – спросила Аретейни.
— Она знала мою мать.
Повисла напряжённая тишина. Дэннер смотрел в окно. Крылатая неуютно завозилась и сказала:
— Прости...
Дэннер встрепенулся.
— За что? Так, вам что сказали делать? Располагаться. Вот и располагайтесь, чего встали?
Эндру устроили поудобнее, стянув с неё ботинки. Дерр, болтая ногами, устроилась на подоконнике. Командир устроился рядом с волшебницей, глядя через затянутое кисеёй открытое окно на широкую деревенскую улицу.
— А тут знатно, – заметила Дерр. – На штаб похоже... Да, Остроухий?
— Чем-то, – кивнул Дэннер.
Аретейни присела на свободную кровать, вытянув уставшие ноги.
Колдун принялся проверять, есть ли дрова – ночи стояли холодные.
— Хаугфт... – слабо, но сердито донеслось с постели.
— Что? – обернулся к Эндре Дэннер.
— Я вас только задерживаю, да? – Эндра свернулась калачиком.
— Ничего ты нас не задерживаешь! – поспешила уверить её Крылатая. – Мы никуда не идём... Эндра, ты чего, не видишь?
Эндра подняла голову. Вид у неё был очень бледный.
— Правда?
— Честное слово.
— А тут мы из-за меня застряли?
— Мы все устали.
Дэннер обеспокоенно смотрел на эльфку. Вместо того чтобы поправляться и набираться сил после кровопотери она почему-то слабела, и приступы кашля одолевали всё чаще.
— Отдыхайте, – повторил он.

...Не спалось. Эндра с Крылатой из-под полуприкрытых век наблюдали лунную дорожку на половицах и при этом делали вид, что крепко спят. Эндру мутило, Аретейни беспокоилась и старалась не ворочаться с боку на бок. За перегородкой храпели Колдун с Травником – они наконец-то оказались в настоящем доме и в настоящей постели, чем были чрезвычайно довольны. Волхв дышал как всегда бесшумно. Дэннер куда-то пропал.
Дерр, которая, как её ни уговаривали, устроилась спать возле печки на полу, мирно сопела. Над ней плавал алый тускло мерцающий шар. Эндра почувствовала, что сейчас просто задохнётся, если не выйдет куда-нибудь.
Она поднялась и, пошатываясь, подошла к окну.
— Ты чего? – тут же встрепенулась Аретейни. – Ты куда?
— Надо мне... тошнит, – отозвалась Эндра. Это было недалеко от истины.
— А почему не через дверь?
— Долго – через всю хату...
— Давай, провожу.
— Ещё чего. Я что, немощная... – возмутилась Эндра, открывая раму.
Она уселась на подоконник и, перекинув ноги наружу, соскочила на траву и очутилась на улице.
Зарычала собака.
— Тихо... свои... – сказала ей Эндра, и собака успокоилась.
Остроухая постояла некоторое время, прислонясь к бревенчатой стене. Потом побрела вдоль улицы, придерживаясь за стены. Здесь, и вправду, дышалось как-то легче. Может, потому что не было народу, а, может, благотворно действовало движение. Эндра сглотнула солёную, кровавую слюну и огляделась.
Никого вокруг не было. Дома замерли тёмными тенями, печные трубы лениво сочились лёгким дымком. Невдалеке пробежала ещё одна собака, подняв трубой лохматый хвост. Гладь озера пестрела у берега чёрной россыпью точек – рыбачьих лодок. Ночь была светлая и прозрачная, с чистого, бархатно-синего неба подмигивал огрызок убывающей луны. В глазах потемнело, и Эндра рефлекторно ухватилась за стену.
Кляня свою слабость, она ждала, пока дурнота не пройдёт, но легче не становилось. Эндра опустилась на траву, наклонив голову, чтобы темнота в глазах скорее рассеялась. На лбу выступила испарина. Прогнав приступ, Остроухая снова встала и двинулась дальше. Отлепившись, наконец, от стены, она побрела в сторону озера. Несколько раз спотыкалась, два раза садилась отдыхать в невысокую, густую траву. Наконец, чёрное зеркало озера оказалось прямо перед ней.
Эльфка уселась на самом берегу и опустила ноги в воду. Вода приятно охладила кожу. Звёзды отражались в озере, и так и тянуло растревожить эту недвижную гладь, посмотреть, как она разбежится кругами... Эльфка трепетно вздохнула и потянула шнуровку рубашки. Скинув одежду, она залезла в воду. Было прохладно. Она купалась долго и упрямо, под конец уже не замечая одолевшей слабости. Правда, старалась не заплывать далеко. Вымыла из волос песок, травинки и хвою. Едва хватило сил вылезти на берег. А вот, на то, чтобы отжать волосы, сил уже не осталось, и с головы потоками стекала вода. Немного передохнув, Эндра натянула одежду и свернулась в калачик на влажной траве.
 

Артемис глазам своим не поверил, когда перед ним материализовалась птичка и, деловито описав круг почёта, спикировала ему на плечо. Однако ещё больше он не поверил записке. Арбалетчик тряс головой, снова и снова вчитываясь в неровно, явно на коленке, нацарапанные строчки. То ли ему это снится вместе с птичкой, то ли по пьянке мерещится. С вечера несколько человек сбегали в город, подле которого остановился на ночлег обоз, и притащили целый бочонок крепкой самогонки – благо этого добра почему-то хватало всегда, даже в голодное время. Как результат – в голове Артемиса изрядно шумело, а сознание ни в какую не желало проясниться.
«...Эндра, канцлер».
Чертовщина какая-то. Если это действительно они, то Дэннер, что, сам не мог написать? Да к тому же эта птичка...
— Это от Дерр? – Пушистый осторожно выглянул из-за кустов. – Да?
— Скройся! – рявкнул на него Артемис. – Не приведи боги, увидят... Я, когда протрезвею, тебе сообщу, хорошо?
— Тогда быстрее. Трезвей, – попросил зверь, скрываясь.
Артемис снова перечитал письмо. Потом, для верности, ещё раз. И чем больше он читал, тем меньше понимал. Арбалетчик повертел записку так и эдак, сунул её в карман. Раздобыл воды и вылил целый ковш себе на голову. Шуметь в ней стало меньше, но ситуация не прояснилась. К тому же, пташка исчезла, как не бывало. Артемис снова достал записку и пробежал глазами постскриптум. М-да... Значит, птичка была. Ему очень смутно припомнилось, что в штабе Эндра тоже посылала Дэннеру птицу. И, вроде бы, даже получила ответ. Или не получила...
Во всяком случае, решил он, раз он немного протрезвел, а записка никуда не исчезла, значит, она всамделишная... А раз она настоящая, значит, написанное в ней верно. Логично? Вполне. Так, это уже кое-что. Следовательно, командир и компания живы и нагоняют обоз. Только почему Дэннер сам не написал? Разучился? Или не может...
Мысли потекли дальше. Если Дэннер не в состоянии писать – объяснение этому может быть только одно. И оно напрашивается само собой. Но арестовали их обоих! Сбежали? Маловероятно. От этих не сбежишь. Разве что тюрьму по камешку разнести – но на такое их даже всех четверых не хватит, с Крылатой вместе.
Не подозревая, как же он близок к истине, Артемис принялся нарезать нервные круги по поляне. Споткнулся в темноте об растяжку – ближайшая к нему палатка опасно накренилась, но её обитатели не проснулись. Арбалетчик предпочёл на всякий случай ретироваться, не слишком вовремя сообразив, что палатка-то его собственная, и что ему, как это ни прискорбно, тоже в ней спать. Пушистый терпеливо прятался за кустами. Вымотанный, невыспавшийся и не до конца протрезвевший Артемис сиротливо забрался в фургон, свернувшись калачиком под брезентовым пологом. Спать хотелось, а сон не шёл.
Живы... С плеч будто гора свалилась. Будем надеяться, живы все... Хотя, если бы с кем-то случилось несчастье, Дэннер бы уведомил. О плохих новостях Рыжий никогда не забывал.
Живы... Интересно, сумеют нагнать? Обоз ползёт медленно – на то он и обоз, но зато расстояние нешуточное. А они наверняка не в лучшем состоянии, чтобы по пересечённой местности галопом скакать. Нет, правда, удивительно...
Так ни до чего и не додумавшись, зато вконец себя измотав, он и лежал, пялясь в небо сквозь щель в брезенте. Хоть бы написали, когда появятся... А то – обоз мы нагоняем, ага... Южанин начинал злиться. Сразу видно, что писал не Дэннер – он бы объяснил чётко, что и к чему... А это... Вечно у рыжей ветер в голове и шило... Сама записка короче постскриптума. Артемис одёрнул себя. И всё-таки, как же хорошо, что все живы...
Но всё равно, странно. Как это они освободились? Вдруг Артемиса словно подбросило. Он рывком уселся. Освободились ли? А может, их заставили написать эту проклятую записку. Тогда понятно, почему писал не Дэннер – его фиг заставишь. А вот, Эндру... Хотя, кто их там разберёт. Они могут всё что угодно сделать. А она всё-таки девка – послабее...
Отсюда мысли поскакали прямо-таки галопом. Если записка пришла в обоз, значит, её знали, куда и кому отправить. Если у них выпытали, что к Тир-Катароту стягивают войска – значит, дело совсем плохо. Значит, их могут задержать на первом же посту. А если совсем плохо – так вполне можно выведать и прочие военные тайны. И благо, это были бы просто инквизиторы – полбеды. Но вот если в дознание вмешалась Империя... А она могла – Дэннера в толпе не потеряешь. Крылатая с Эндрой также успели неплохо засветиться в портовом городке. Если на дознание приписали чародея...
Тогда Империя знает всё. От первой и до последней тайны. Дэннер, может, и телепат – но с Ковеном Девяти Башен уж точно не ему тягаться.
Артемис лихорадочно ходил туда-сюда, мысль работала чётко и ясно, опьянение как рукой сняло.
Тогда... тогда всё пропало. Надо бы отправить весточку в штаб... Если штаб до сих пор существует.
А как? Куда там унесло перелётку? Артемис на всякий случай огляделся – птички не было видно. Гонца посылать в штаб бессмысленно и опасно. Придётся выкручиваться самому. Только что делать-то? Задержать обоз или продолжать движение? И то и другое одинаково рискованно. Арбалетчик выругался. Он привык отвечать только за себя, а тут на него свалился целый обоз. Южанин заставил себя успокоиться и принялся размышлять дальше. С другой стороны, ну, не верилось ему, что Дэннер или Аретейни, или Эндра, или даже Дерр пойдут на предательство. Что бы там с ними ни делали.
Он усмехнулся. Они-то не пойдут – да только кто их спросит? Если там телепат...
Артемис представил, как проклятый имперский чародей копается в памяти его друзей, и его передёрнуло. Ну, если это был имперский чародей – так и адресат ему известен оттуда же...
Проклятье, не привык он принимать ответственные решения!
— Я всего лишь наёмник, у меня мозги не под это заточены! – вслух пожаловался он, обращаясь не то к телеге, не то к далёким городским стенам, не то к храпящим палаткам. Внезапно охватила злость на них на всех. Мелкая волшебница могла бы и остаться в штабе – тогда бы и Дэннера не арестовали. Эльфка могла бы и не скакать вприпрыжку за повозкой, а остаться помогать ему с ребёнком... Ребёнка, к слову, тоже бы не было – если бы не Крылатая. А Рыжий нашёл, кому доверить целый обоз! Ребёнка было жалко, но остальных было жалко ещё сильнее. Что же делать? Куда подевалась эта птица?
Вдруг над головой раздалось чириканье. Перелётка, привыкшая сразу же доставлять ответ, никак не могла понять, что же происходит, почему её не отправляют обратно, и поджидала поблизости. Теперь, видимо, терпение у неё иссякло.
Артемис готов был её расцеловать. Только для этого птаху надо было ещё приманить.
— Иди сюда, – предложил он птице. Та послушно уселась на его руку, покрутила головой, поймала его взгляд, сверкая то одним, то другим глазом... И неожиданно передала чёткий мыслеобраз – Дэннер, живой и здоровый, Аретейни рядом с ним, Дерр мирно колдующая тюльпаны, два незнакомых мужика, какой-то дед, тоже незнакомый, и рядом с ним Эндра, бледная, как мелёная стена.
Ну, если это не имперские штучки...
— Погоди-ка, – сказал Артемис птице. Та послушно устроилась у него на плече поудобнее и принялась вычищать пёрышки. Артемис влез в сумку, извлёк оттуда письменные принадлежности и наскоро сочинил послание. Затем не очень уверенно привязал его к лапке птицы и задумался, что же делать дальше. Птица выжидательно на него уставилась. Арбалетчик уселся на землю.
«Змий бы тебя побрал, рыжий!» – снова разозлился он. Вдруг птица расправила крылья, вспорхнула с его плеча и исчезла в яркой вспышке портала. Будем надеяться, подумал Артемис, что так и положено. Во всяком случае, если это так – то он получит ответ.
Ответ не замедлил себя явить, правда, птица вначале показала ему образ Дэннера – что ж, о ком подумал, к тому и отправила. Присевший, было, арбалетчик вскочил, словно ошпаренный, чувствуя, как лицо заливает краска – от такого зарумянилась бы и Маргунд. Птица застала, мягко говоря, самый интимный момент – рыжие пряди покрывалом растрепались по темной, пропитавшейся потом ткани расстеленного плаща, губы Аретейни на запрокинутом лице приоткрыты, руки сжимают стройные девичьи бёдра...
Письмо прилагалось: «Сволочь ты, заместитель. Не мог подождать полчасика?»
Артемис согнулся пополам, хватая ртом воздух. Да, это точно они. Так притворяться невозможно.
— Ну, попадись мне, командир! – взвыл несчастный Артемис, кубарем скатываясь в направлении бочки с водой и заново выливая её себе на голову. Ему некстати вспомнилось, что у него-то ни разу не было любимой женщины.
Птичка вновь поймала образ и с устным посланием упорхнула в портал.
«Попадусь, но попозже» – гласил ответ. Нет, это точно Дэннер.
Артемис скомкал записку и рассердился вконец. Хорош командир, спихнул на него обоз, а сам... Тут южанин понял, что просто завидует. Завидует тому, что Дэннеру есть, кого защищать, есть, ради кого выживать, есть, кому дарить своё тепло... А, вот, он, Артемис? Если с ним что-нибудь случится, кто будет по нему горевать?
Почему-то вспомнилась Эндра. А она, вообще-то, привлекательная. Девка – огонь! Живая, безрассудная, за словом в карман не лезет. Такая если уж начнётся семейная ссора – всю посуду в доме перебьёт. Не мямля какая-нибудь, и драться обучена... Эх... Да чего сейчас-то...
Грустные размышления прервало появление зверя.
— Ну как? – спросил он, усаживаясь рядом. – Протрезвел?
— Ага, – признался Артемис. – Ещё как протрезвел... – Он обернулся к Пушистому. – Знаю, что тебя интересует. Жива твоя Дерр. И она идёт к нам.
 

Крылатая встала и осторожно выскользнула из постели. Ей было совсем плохо. Со времён памятного эпизода на болоте Дэннер вёл себя так, будто они едва знакомы – даже не подошёл к ней ни разу, не пытался заговорить. Щадил чувства Эндры? Или...
Аретейни казалось, что душу раздирает на части. Она терпела изо всех сил, терпела долго – а теперь чувствовала, что не выдержит больше. Или поговорит с ним начистоту – или всё-таки перережет себе вены.
Дэннер обнаружился на стволе склонившегося к самой воде вяза – она безошибочно угадала, где его лучше искать. Сердце колотилось так, что голова кружилась, но Крылатая была упрямей. Ей казалось, что она с ума сойдёт, если сейчас не выяснит у него причину подобного поведения.
— Ты чего не спишь? – При звуке знакомых шагов он порывисто обернулся и вцепился в ближайшую ветку. Аретейни забралась на дерево и уселась подле него.
— А ты чего не спишь? – Голос подчинялся плохо.
— Я... ну... не хочется.
— Ах, вот как.
Помолчали. Крылатая пыталась совладать с голосом и собственными нервами, Дэннер невидящим взглядом уставился на рябящую мелкими волнами водную гладь.
— Я рад, что ты пришла, – неожиданно сказал он. – Правда.
Крылатая ощутила комок в горле.
— Слушай, я не просто так пришла, – поспешно заговорила она, пытаясь обогнать теснившие по всем фронтам слёзы. – Я только хотела спросить... Ты на меня злишься, да? Только правду говори...
Дэннер распахнул глаза.
— Кто? Я? – каким-то деревянным голосом выговорил он. – Я думал, ты на меня злишься, всё ждал, когда ты... – Голос у него прервался. – Ласточка...
Чего-чего – а «ласточки» она стерпеть не смогла – подалась вперёд, прижалась к его плечу, едва не свалив в воду, и, наконец, дала волю слезам. Дэннер порывисто подхватил её и принялся целовать, да так, будто ему через минуту на костёр идти, а до этого его взаперти без женщин десять лет держали. Легко спрыгнул на землю. Крылатая вскрикнула, успев рвануть на горле застёжку плаща, который мягко приземлился аккурат под ней, и на ближайшие четыре часа весь мир просто-напросто перестал существовать.
...Когда мир в очередной раз взорвался каскадом цветных осколков, Дэннер наконец-то соблаговолил увидеть перелётку. Однако мир всё ещё кружился каруселью, и потому птичка некоторое время ходила вокруг, что-то ища в густой траве.
— Что там? – лениво спросила Аретейни, не поднимая головы от его плеча.
— Артемис спрашивает, всё ли в порядке, и что с Эндрой... оболтус... – Дэннер, тяжело переводя дыхание, машинально провёл ладонью по поясу, вспомнил, что ремень вместе с сумкой затерялся где-то в траве, и от души отматерил Артемиса. – Мне, правда, самому интересно, что с Эндрой...
Аретейни прижалась к нему.
— Я беспокоюсь. Она явно нездорова. Сказала, не бойся, мол, не заразно. А у самой кровь горлом, – Крылатая чутко вздрогнула. – Ты бы поговорил с ней, она ведь тебе больше других доверяет. Только недавно встала и ушла куда-то, ничего не объяснив. Думаю, она надеялась, что я не проснусь.
— Как ушла? – переспросил Дэннер.
— Да так – через окно.
Аретейни почувствовала его напряжение и беспокойно заглянула в глаза. Взгляд командира до сих пор не прояснился, но она всё же спросила:
— Ты что-то знаешь?
— Я... – Он замолк на полуслове и бережно отстранил её, поднявшись и в знак извинения целуя в ухо. Принялся тереть ладонями лицо, приходя в себя. – Такого же быть не может... Это же потеря крови... просто потеря крови...
— Чего? – коснулась его плеча Аретейни. – Да говори ты громче!
Дэннер распрямился пружиной, встряхнув головой.
— Если только не...
— Слушай, ты одеться не хочешь? Прохладно.
Он фыркнул, нырнул в воду и, поплескавшись некоторое время и обрызгав подругу водой с волос, принялся натягивать одежду, на ходу пояснив:
— Я подумал – а если они её зацепили? Тогда, на болоте...
Аретейни поспешно вылезла на берег.
— Так она может превратиться в... – Крылатая умолкла на полуслове.
— Во что-нибудь нехорошее. Надо бы разбудить Дерр. Она поможет.
Не прошло и получаса, как Дэннер, не слушая возражений, отыскал Эндру, подхватил на руки, и вся компания вернулась обратно в выделенную им комнату. Эндру уложили. Она с недоумением наблюдала, как вокруг неё суетятся, заботятся... Даже Дэннер, и тот был крайне внимателен и чем-то взволнован. Остроухой сделалось не по себе.
— Да что такое? – не выдержала она. – Вы себя ведёте так, будто я смертельно больная и скоро умру...
— Это ты себя так ведёшь, а вовсе не мы, – в своей неизменной манере отозвался Дэннер, зачем-то считая ей пульс и на свет рассматривая зрачки. Эндра испугалась окончательно. – По-моему, тебе стоит подробнее расписать своё состояние, Ушастая.
— Я не Ушастая... Я Остроухая! – возмутилась Эндра.
— Это к делу не относится. Итак, что там с тобой?
Эндра хотела, было, ответить резкостью, но Дэннер с таким серьёзным видом, пощупал ей лоб, что эльфка только послушно перечислила:
— Слабость, в глазах темнеет, кровь идёт... и как-то... тоскливо...
Командир прищурился.
— Дэннер, – осторожно спросила Эндра, – а чего такое?
— Пока что, не могу сказать точно. Я должен тебя осмотреть.
Эльфка вспыхнула.
— Ещё чего! Это ещё зачем?!
— А что ты смущаешься? – невозмутимо поинтересовался Дэннер. – Чего я там у тебя не видал? Всё как у других.
— Мутишь, – строго сказало дитя.
— Она стесняется, – сказала Аретейни. – Давай, я.
— Хорошо, – согласился Дэннер, посмотрев на бледную, обиженную Эндру.
— Отвернись, – потребовала та.
Командир покладисто уселся на подоконник и уставился на улицу.
Аретейни даже не пришлось осматривать Эндру – как только она стянула рубашку, стал виден длинный глубокий порез на лопатке.
— Ой... Дэннер!
Он обернулся – Эндра едва успела прикрыться спереди.
Командир выругался.
— Что ж ты, твою... не чувствуешь, что у тебя рана во всю спину? – грозно поинтересовался он.
— Какая рана? – уставилась на него Эндра.
— Инфицированная! Такая вот, замечательная.
— Да не может там быть раны...
— Она нам всем троим грезится, наверное.
— Дэннер! – Эндра развернулась к другу. – Если бы у меня была рана, кровь шла бы этой раной. И, потом, я ничего не чувствую...
Дэннер осмотрел порез. Глубокий и длинный, слегка воспалённый, но какой-то холодный и бескровный, будто бы у неживого человека. Рана отчётливо сочилась гниловатым запахом, и жилы вокруг неё взбухли и сделались серыми.
Остроухая извернулась, умудрилась заглянуть себе за спину и удивлённо охнула.
— И ты его не почувствовала? – спросил Дэннер.
— Не-а...
— Так. – Дэннер выразительно уставился в потолок. Крылатая напряжённо замерла, глядя в одну точку. Дерр приглушённо ругалась. Аретейни, наконец, вынырнула из омута мыслей и сказала как раз то, чего от неё и следовало ожидать.
— Ну вот, всё из-за меня...
— Прекрати! – прикрикнул Дэннер, у которого после столь бурного примирения с ней все мышцы болели. – Сейчас не время выяснять, кто прав, кто виноват. Действовать надо. И немедленно.
Сжавшаяся испуганно на кровати Эндра переводила взгляд с одного на другого и только судорожно прижимала к себе рубашку.
— А что? – выдавила она.
— А как? – не отстала Аретейни.
Дэннер устало провёл рукой по лицу.
— Я не знаю... Полагается вырезать повреждённое место и прижигать рану, но это надо делать сразу. И потом... Была бы это, скажем, рука – одно дело, а здесь как быть? Кроме того, мы безнадёжно опоздали, раньше надо было думать.
— А скоро она должна... – Аретейни запнулась, – умереть?
— К новолунию. – На Дэннера было страшно смотреть. – К новолунию дойдёт до сердца.
— Но... – Аретейни чувствовала, как холодеют пальцы. – Мы... неужели ничего нельзя сделать?!
— Я не знаю. Я же уже сказал.
— А когда новолуние?
— Послезавтра.
— Ой! – Аретейни побледнела. – Так скоро...
Эндра тряхнула головой.
— Зато все остались живы, – не очень уверенно сказала она.
— Заткнись, – искренне попросил Дэннер. К нему вновь вернулся его командный тон и решительность. – Разожгите огонь. Дерр, найди спиртного покрепче. И таз. И чистое полотно.
Отдавая указания, командир быстро собрал волосы в хвост и достал свой нож.
— Ты что это делать собрался? – на всякий случай отодвинулась Эндра.
— Велеть тебе не дёргаться. – Дэннер держал нож над разожжёнными при помощи нескольких искр дровами в печи. Лезвие потихоньку раскалялось. Руку Дэннера защищала перчатка. Для Эндры термоизоляции никто не предусмотрел.
— Железо – эльфу? – напомнила Дерр.
— Это серебро.
Дерр искрами вскипятила воду в тазике.
Проснулся Травник. Спросил сонно:
— Что происходит?
— У Эндры рана воспалилась. Спи.
— Прижечь надо...
— Я этим как раз и занимаюсь.
— Ой! – Травник проснулся окончательно. – Дайте ей опия... или белены... Ей же больно будет!
— Заткнись и спи. Нет у меня белены. Ни того, ни другого. – Дэннер уселся поудобнее, не обращая внимания на принятие Травником деловитого вида.
— И куда дедушка пропал... – Аретейни стояла возле печи, обхватив себя за плечи. Ей было тревожно. Дэннер поднялся. Дерр помогла ему немного, и нож засветился красным.
— Держите её.
— А может, не надо?.. – Эндра попятилась и упёрлась спиной в спинку кровати.
— Быстро! – прикрикнул Дэннер. Травник послушно скрутил Эндру, с извинением запихав ей в рот кляп. Июльская ночь услужливо распространяла звуки. Эндра забилась, когда Дэннер быстрыми точными движениями принялся срезать заражённые ткани, слой за слоем, периодически снова раскаляя нож. Аретейни чистой тряпицей промакивала кровь. Вскоре боль погасила сознание, и эльфка беспомощно обвисла в руках Травника.
 

Очнулась на реке.
Рассветное солнце заливало золотом озёрную глядь. Дэннер, стоя по пояс в речной воде, держал её на руках. Стоявшая напротив Аретейни что-то негромко пела на незнакомом языке и плескала на Эндру водой из ковша. Её распущенные волосы плескались по течению. На голове эльфка ощутила венок из ароматных трав. Боль выворачивала наизнанку. Аретейни, не прекращая петь, порезала себе руку чуть выше запястья, алая кровь ручейком побежала по бледной коже, облачком растворяясь в холодной воде. Эндра только тут сообразила, что все трое совершенно обнажены. Она попыталась рвануться, но Дэннер крепче прижал её к себе.
— Всё хорошо, – шепнул он. – Сейчас закончим.
— Но...
— Молчи.
Вода ласково холодила кожу, которая горела, словно Эндру решили-таки сжечь на костре.
Костер, кстати, уже полыхал на берегу вовсю, над ним сидел волхв, бросая в пламя какие-то травы. Земля вокруг была расчерчена символами и рунами. Они вышли из воды и вошли в круг – жжение усилилось. Эндра забилась, почему-то испытывая панический ужас перед рыжей согревающей астрой огня, Дэннер сжал её, опускаясь на колени перед костром. Аретейни снова запела. Сознание снова погасло.
 

...Дэннер, Аретейни и волхв сидели у костра и негромко переговаривались о чём-то, уже одетые. Солнце алым просвечивало сквозь сомкнутые веки, высоко в ветвях щебетали птицы. Ветерок чуть шевелил волосы.
Первым, что почувствовала Эндра, была боль. Пронзительная, яркая, острая. Она инстинктивно протянула руку к ране и вскрикнула – казалось, с лопатки сняли кожу вместе с мясом. Что, впрочем, было недалеко от истины. Эндра обнаружила, что и она уже вполне одета. Пахло травами, дымом, рекой и солнцем.
— Очнулась, дочка? – услышала она голос волхва.
— Дедушка... – Эндра облизнула пересохшие губы. – А...
Договорить она не смогла, потому что её аккуратно приподняли и поднесли к губам горлышко фляги. В горло полилась терпкая, обжигающая жидкость. Эльфка закашлялась. Каждое движение сопровождала резкая пульсирующая боль в лопатке. Остроухая окончательно пришла в себя. Увидела Дэннера, держащего её за плечи. Чуть поодаль сидели Аретейни и дедушка.
— Дэннер... – жалобно позвала Эндра.
— Я здесь. Всё хорошо.
— А чего это было?
— Это мы тебя спасали, – пояснила Аретейни.
Волхв улыбался.
— Нехило вы спасали... – Эндра пошевелилась. – Это покруче, чем инквизиторские плети... В следующий раз, когда решите меня спасать – сообщите... я заранее отцам-ордальонам сдамся...
Дэннер улыбнулся.
— А теперь всё будет хорошо, – радостно улыбнулась Аретейни. Дэннер тут же улыбаться перестал.
— А вот этого мы не знаем. Мы слишком поздно этим занялись. Будем надеяться...
Эндра обнаружила себя в льняной расшитой рубахе до пят и босиком. С каждой минутой картина приобретала всё новые и новые детали.
Дальше – больше. На голове обнаружился венок из мятлика и ромашек. А на правом запястье – плетёная косичка из трав, в которых Эндра узнала осоку и клевер.
— Ага... колдовали...
Остроухая уселась, подобрав под себя ноги. В одной рубахе ей было неуютно.
— Дэннер... а переодеться можно? Или мне это до конца дней носить? Я себя чувствую Рождественским деревом...
— Обожди, дочка, – отрезал волхв.
— Не драматизируй, – сказал Дэннер. – Тебе не голой бегать. – Он развернулся и направился в сторону общины. Ему ещё надо было обзавестись хорошим оружием у местного кузнеца. То, что принесла Аретейни, годилось разве что, на переплавку.
Эндра вздохнула и побрела вдоль берега. Рана сильно болела, зато слабость почти прошла. Запыхавшись, она добралась до раскидистой ивы, полоскавшей ветки в воде. Остроухая уселась на почти горизонтально изогнутый ствол, отдышаться. В голубоватой листве она увидела перелётку.
— Ой... ты тут? – удивилась Эндра и свистнула.
Птаха перепорхнула ей на плечо. Потом перебралась в ладони. Держа перелётку на коленях, Эндра задумалась. Ей было уютно, и мысли текли плавно и неспешно.
Интересно, как там, в штабе? Как там Маргунд?.. И Пушистый... Там хорошо, но Эндра вдруг обнаружила, что ей больше хочется не вернуться в штаб, а скорее догнать обоз. Она почему-то именно его воспринимала в качестве дома, куда нужно вернуться... Ей вспомнилась длинная вереница повозок, пешие, конники... И – заодно – вспомнился заместитель Дэннера, раскосый черноволосый Артемис. Он возник в памяти как-то особенно чётко и ясно. Эндра даже удивилась и почему-то смутилась.
Тут перелётка завертела головой, понятливо чирикнула, встрепенулась и вспорхнула из Эндриных рук.
— Стой! Куда?!
Но птица уже исчезла во вспышке портала.
— Ёлки-палки... – выразилась Эндра.
 

— Письмо? – обрадовался Артемис, увидев знакомую вспышку. Птица деловито уселась ему на плечо и нетерпеливо чирикнула.
Но письма не было. Артемис удивился, но тут перелётка требовательно потянула его за рукав.
— Эй, ты чего? – растерялся арбалетчик.
Птица повертела головой, уставилась в глаза южанина и передала ему вполне чёткий образ – ощущение уюта и спокойствия, и Эндра в длинной рубахе и венке, сидящая в зелени ивы над рекой, опустив ноги в воду.
Артемис даже споткнулся. Ого, вот это вид. Интересно, где это они, и чем там занимаются... Это что, они так обоз догоняют, что ли?
— Тихо ты, – прикрикнул он на захныкавшего ребёнка, устраиваясь с сочинением письма.
 

Эндра сидела, болтала ногами в воде и робко надеялась, что перелётка Артемиса не найдёт. Потом она представила, какие именно образы птаха может ему передать, и смутилась, зардевшись, как маков цвет.
Птичка всё же появилась перед ней и протянула лапку с привязанным к ней листочком.
— Ой! – испугалась Эндра, но записку всё-таки сняла и развернула, поймав себя на том, что пальцы дрожат. Она рассердилась на себя и принялась читать.
«И где вы пропадаете? – значилось там. – Когда вас ждать и в каком составе? Ждать ли вообще?»
Эндра задумалась. Расстояние приблизительно знает только Дэннер, а к нему идти она засмущалась. Появилась Аретейни.
— Как ты? – спросила она. – Как себя чувствуешь? – Заметила птицу и оживилась. – Письмо. Это Артемис? Чего он хочет?
— Хочет знать, где мы шляемся, почему балду пинаем, вместо того, чтобы бегом бежать до обоза, и не потеряли ли мы кого по пути.
Она перевернула листик, сорвала травинку, сунула её под рубаху и кровью вывела:
«Мы не пропадаем, мы – вот они. Ждать со дня на неделю. И только посмей не ждать.»
Она привязала записку перелётке и отправила обратно.
 

Птичка выскочила из портала прямо перед носом арбалетчика.
Он привычно развернул листочек, прочёл и разозлился снова. Вот так вот, ничего толком объяснить не может эта рыжая. Ребёнок завозился. Артемис со вздохом отправился поручать его целительнице, которая уже почти могла передвигаться самостоятельно, мысленно ругая компанию.
— Опять мне его нянчить? – спросила девушка и проницательно прищурилась. – А ты чего такой взволнованный? Случилось чего?
— Случилось. – Артемис запрыгнул на телегу и устроился рядом с ней. Целительница привычно что-то вязала.
— Осень скоро... – смущённо пояснила она, показывая наполовину готовую детскую шапку.
— Откуда у тебя столько пряжи? – заинтересовался арбалетчик.
— А из дома. Я же рядом с горами жила, там шерсти много, горцы с нами торгуют... Так что случилось?
— Вот, – сказал Артемис, протягивая ей листочек. Девушка устроила ребёнка на одной руке, другой принимая от него записку.
Она прочла и кивнула, ничуть не удивившись.
— Ну.
— Что ну? – не понял южанин.
— А я тебе что говорила? Вернутся они. А ты не верил.
Она фыркнула и вернула Артемису записку.
Южанин вздохнул.
— Скорей бы уж они возвращались... – вслух подумал он. – А то я тут с ума сойду. Я совершенно не умею быть командиром... – Он снова недобрым словом помянул Рыжего – и вдруг перед глазами словно живая, ярко встала картинка.
Пасмурный летний день. Моросящий дождь. Предгорье. Бараки невдалеке. И раскосый, измученный мальчишка-подросток, он торопится по тропинке прочь от бараков, через покрытую пеленой серой измороси полосу препятствий, тренировочную площадку. За спиной тощий вещмешок, босиком, на плечах лёгкая курточка. Вот и приземистые каменные строения скрылись за пеленой дождя, да редкими деревьями. Впереди перемешанная с глиной каменная осыпь. Мальчик осторожно проходит размытый дождём участок дороги между овражистым склоном и осыпью – сорвёшься – костей не соберёшь, но это единственный путь. Босая нога соскальзывает, участок почвы медленно ползёт вниз. Мальчик замирает, распластавшись и вжавшись в мокрую глину. Ну вот, убежал! Что теперь делать? Торчать без движения пока не свалится или пока его не найдут... Четыре сажени внизу, не больше. Да только на дне оврага бревна да крупные камни...
Неожиданно сверху протянулась худая перемазанная землёй рука.
— Хватайся.
— Ты меня не вытянешь...
— Я сказал, хватайся.
Осторожно, вершок за вершком, ползёт навстречу ладонь – одно резкое, или просто лишнее, движение – и поминай, как звали. Наконец, пальцы крепко обхватывают покрытое шрамами запястье. Резкий рывок – и вот уже оба лежат на мокрой земле, на самом краю, в безопасности. Руку он узнал.
Рыжий поднимается и собирается, видимо, уходить. Рыжий старше него на несколько лет, и у него зелёные глаза и шрамы, много. Он ни с кем в Гильдии не общается и постоянно молчит. Это спесь – он ведь тут лучший из учащихся – или у него не в порядке с головой? Скорее, второе. Была бы спесь – он бы вёл себя по-другому.
— Постой!
Рыжий оборачивается, молча, выжидательно на него смотрит.
— Спасибо, что вытащил меня.
Рыжий отворачивается снова.
— Не... не выдавай меня, ладно? Просто... пойми, я не могу больше. Здесь слишком тяжело. Я не хочу умереть, как другие. Понимаешь? Не выдавай. Я не выдержу.
— Не выдам. – Ого, снова заговорил! Вот это день у него сегодня! – Да только ты бы выдержал.
Мальчик вскидывает голову – он что, смеётся?! Нет, не смеётся. Взгляд зелёных глаз серьёзный и понимающий.
— Да не выдержал бы...
— Выдержал. Я знаю. Прощай.
— Прощай...
Артемис встряхнулся. Эту спокойную уверенность в его силах он не забудет никогда.
А теперь Дэннер доверил ему обоз. Тоже знал, что он справится? Может, и тогда он зря из Гильдии ушёл?
— Чего случилось? – спросила целительница.
— Да так. Вспомнилось кое-что. – Артемис отогнал воспоминание – слишком давно это было – и улыбнулся. – Всё в порядке.
 

— Задержимся ненадолго, – сообщил Дэннер, когда Эндра и Аретейни появились в комнате. Колдун и Травник радостно навострили уши.
— Это с чего вдруг? – поинтересовалась Эндра, вожделенно разглядывая свою рубашку и штаны, сложенные на кровати. – Нам же обоз догонять нужно, – даже расстроилась она.
Дэннер застегнул пояс.
— Во-первых, мне нужно оружие, – пояснил командир. Аретейни смутилась. – И второе – твоё состояние до сих пор не выяснено. Может, снова обряд очищения понадобится.
— Это опять голыми в реке торчать? – уточнила эльфка. – Не, пожалуй, не понадобится.
Дерр хихикнула. Остроухая присела на край кровати.
— Кстати, об оружии: инквизиторы мой нож отняли...
— Вернёмся в обоз – раздобудешь себе новый, – обнадёжил командир.
— Ага, тебе легко говорить. А это подарок был...
— И что я могу сделать?
— Дэннер, – не выдержала Эндра, – можно, я уже оденусь? Что я как дура в этой рубахе и в венке...
— Не как дура, а так надо. И вообще, тебе идёт.
— Ага, и едет... И долго мне ещё так выхаживать? Не пробежаться, не залезть никуда. И подол мешается.
— А куда тебе лезть надо, интересно? Ты, вообще-то, раненая, – напомнил командир.
— Поду-умаешь! – эльфка отмахнулась.
— А. Так лезь на крышу, – посоветовал Дэннер. – А ещё лучше – на забор. Будешь вместо петуха песенки орать.
— Ага, в этих тряпках только и лазить... А на крыше, между прочим, поётся хорошо.... И вообще! – она вдруг рассердилась. – Не хами мне!
— Я не хамлю, я творчески импровизирую, – отпарировал Дэннер. – И вообще, чья бы корова мычала. Какая-то ты стала раздражительная, а это меня настораживает. Так что, придётся за тобой понаблюдать некоторое время – ты это или уже не ты.
— Сейчас в нос получишь – и убедишься, что это действительно я, – обиделась эльфка.
— Если это твоя стандартная реакция, а не упырья агрессия, – хмыкнул Дэннер. – А нож я для тебя попрошу. И для Аретейни тоже. – Он отправил Крылатой выразительный взгляд и ехидно припечатал: – Только он будет незаточенный.
— Дэннер! – вспыхнула Аретейни.
— Чего? Спокойнее спать буду. – Он крепко сжал её руку. – Пожалей мои нервы, ласточка.
— А зачем тогда нож? – поинтересовалась Эндра.
— Чтобы был, – ответил Дэннер.
— А мне? – обиженно завозилась Дерр. – А я?
— А у тебя Дар есть, – напомнил ей командир.
— Против людей волшебствовать мутно.
— Ну и не надо. А против людей и других представителей флоры-фауны я вместо тебя поволшебствую.
— Волшебствовать мутно – а ножом пырнуть, значит, не мутно? – поддела Аретейни.
— Так что у вас случилось? – спросил Травник. – Что с эльфкой?
— Просто рана воспалилась.
— Дэннер, я не слепой. Я присутствовал на операции. Я в этом разбираюсь! Это моё ремесло, в конце концов. Почему нож был серебряный? Зачем ты ей полспины откромсал? Куда вы потом пошли?
— Много вопросов, – сверкнул глазами Дэннер.
— Я спрашиваю, в чём дело!
— Я заметил.
— Ты мне будешь отвечать или нет?!
— Ты угадал. Или нет.
Травник прищурился.
— Хорошо. – Он кинул на Дэннера невесёлый взгляд и вышел.
— А почему ты ему не сказал? – спросила Эндра, стащив с головы венок и разглядывая уже поникший мятлик.
— А ну, надень обратно! – рявкнул на неё Дэннер и для верности, отнял у неё венок и лично нахлобучил его обратно на волосы.
— Ты чего? – даже испугалась Эндра.
— Я? Всё хорошо. – Он как-то изучающе её оглядел. – А не сказал я ему, потому что он суеверный. Мало ли, как он отреагирует... Ещё прирежет тебя ночью. Или истерить начнёт...
— А теперь он чего-нибудь нафантазирует, да ещё и похуже, чем есть на самом деле, – резонно заметила Крылатая.
Дэннер устало опустился на кровать. Вид у него был измученный.
— Пусть фантазирует сколько душе угодно. Это, хотя бы, будут просто фантазии.
Аретейни присела рядом и обняла его.
— Ты устал, да?
— Немного. – Он прижался к её плечу.
Эндра разумно ретировалась через дверь, куда ещё раньше исчезла Дерр. Впрочем, уже через минуту Остроухая появилась в окне.
— Слушай, Дэннер. А у нас, помнится, была лютня?
— А тебе зачем? – почему-то поинтересовался Дэннер.
— На крышу пойду, – хихикнула Эндра. – Может, балладу сложу.
Он улыбнулся.
— А, ну иди. Только следи за подолом. – Дэннер нехотя снял со своей шеи руки Аретейни, извлёк из дорожной сумки лютню, протянул её Эндре и захлопнул ставни.
Эндра фыркнула, закинула лютню за спину и вскарабкалась по лестнице на крытую соломой крышу. Карабкаться было больно, но терпимо. Крыша была разогрета солнцем, но дул лёгкий ветер. Эндра улеглась, положив лютню рядом. Травинки покалывали кожу сквозь тонкое полотно рубахи, но это было приятно. Пахло травой, солнцем и разогретым деревом. В небе плыли редкие облака, похожие на громадных птиц, а иногда – на ежей, медвежат и зайцев. Эндра перевернулась на живот, чтоб напрасно не беспокоить рану. Так было видно реку и озеро – водная гладь ослепительно сверкала на солнце. Эльфка даже прищурилась. А кругом был лес... Ей вспомнилась другая такая же деревня, которая осталась далеко, за морем. Только тогда было не лето, а зима. Завывала метель. Она стучалась в чью-то дверь разбитой ладонью.
— Кого там несёт ночью? – спросили из-за двери.
— Открой, добрый человек, – попросила Эндра. – Пусти переночевать...
На снег упала полоска жёлтого света – дверь отворилась. За ней стоял мужчина с чёрной, как смоль бородой.
— Чего ж ты одна по дорогам шляешься, горе? Заходи...
Едва Эндра ступила на свет, он ахнул:
— На тебя, чего, напали? Разбойники?
— Разбойники, – кивнула Эндра, не очень греша против истины.
Но хозяин уже рассмотрел специфический характер её ран – сквозь тонкое полотно рубашки они прекрасно просвечивали на коже – и форму ушей.
— Слушай, ты... иди лучше...
Он взялся за ручку, собираясь захлопнуть дверь, но Эндра, чувствуя, как подгибаются колени, упёрлась ладонью в филёнку.
— Пусти... добрый человек....
— Мне проблемы с инквизиторами ни к чему. У меня двое детей. Иди-ка, по добру, поздорову, короедка...
— Да не будет проблем... Меня отпустили...
— Ага, как же! Небось, сбежала?
— От них сбежишь... честное слово – поймали, узнали, что ордалитка, высекли за острые уши и выкинули на дорогу... Пусти...
В сени выглянули две черноволосые головки.
— Ой, папа... а это кто?
— А ну, брысь! – прикрикнул на них хозяин и, столкнув руку Эндры, захлопнул дверь. Дети исчезли.
Он постоял немного, прислушиваясь, но всё было тихо. Тогда мужчина приоткрыл дверь – проверить. Короедка лежала на крыльце, уткнув лицо в руки.
— Ох, ты, горе горькое... – хозяин несильно ткнул её носком сапога. – Слышь, короедка. Вставай, пошли. Ну. Я тебя тащить не собираюсь. Жена! Бросай прялку и согрей воды! И поесть собери...
— Спасибо...
...Эндра очнулась. Река сверкала всё так же. Она уселась, подобрав ноги, и взяла в руки лютню, принялась весело бить по струнам, думая, что бы такое спеть.
— Вот это картина! – хмыкнул кто-то снизу. – Слышь, рыжая, а ты не свалишься?
— Таки, крыша плоская. А это кто там такой остроумный? – эльфка прижала рукой струны и глянула вниз.
Внизу, щурясь против солнца, стоял парень, приблизительно ровесник Дэннера. Он весело улыбнулся Эндре и откинул со лба волосы.
— А если голова закружится? Всё-ж-таки крыша.
Эльфка, на всякий случай, одёрнула подол.
— А ты ко мне залезай, сам и узнаешь, кружится голова или нет.
— Чего ж не знать, – фыркнул парень и легко забрался по лестнице. Вскоре они уже сидели рядом на крыше и наблюдали за облаками. Эндра глянула на нежданного собеседника.
— А ты чего, меня боишься? Я такая страшная?
— Не-а, – сказал парень. – Обыкновенная. А что?
— Обыкновенная? А-а... – протянула Эндра немного обиженно, теребя ромашку из венка. – Слушай. А ты кто? Меня вот Эндрой зовут.
— А я кузнеца сын, – сообщил парень. – Зови меня Лисом.
— Почему Лисом? – удивилась Эндра. – Это что, имя такое странное?
Парень тряхнул головой и удивлённо пояснил:
— Кличка это. Так ты что, – догадался он, – не местная, что ли?
— А тебе что с того?
— Так я тебе тогда растолкую. Имя – его беречь надо. Вот у вашего командира, к примеру, тоже имени нету, тока кличка. Марта рассказывала, что ему не успели дать имя, потому как поубивали там всех. Имя – оно незнакомым не называется. А то, мало ли что... Вот и величают всех в основном, по кличкам. Кличка к человеку прилепится и тоже, считай, имя. А назовёт человек свою кличку – сразу видно, какой он... А твоё имя что значит?
— А, ясно, – кивнула Эндра. – Ну... Эндра – это «зелёная земля». Кличка у меня тоже есть. И не одна. Можешь Остроухой звать, можешь Бродягой, Веретеном, Рыжей... А имя у меня настоящее. Какое дали, таким и зовусь. Там, где я родилась, так принято.
— Странные у вас обычаи, – сказал парень. – А где ты родилась?
— Далеко. Есть такая страна – зовётся Морулия. Самая красивая страна на свете... Только люди испортили её... А почему странные? Имя даётся, чтоб человека величать. Ну, или эльфа, там. У эльфов вообще, имён много – выбирай любое. – Она хихикнула. – Сообщу тебе по секрету, у меня есть ещё и пара фамилий.
— Имя – для близких даётся, – строго сказал парень. – А фамилия – чего ж тут непонятного? У меня тоже фамилия есть. Только у нас это называется родовое имя…
Так они и болтали. Об именах, фамилиях и прочей ерунде. Вскоре парень ушёл в кузницу, оставив Эндру сидеть на крыше и сочинять, любуясь на уже студёную рябь воды. Последний день июля щедро поливал землю солнечными лучами, даря ласковое тепло, но лето уже потихоньку сдавало позиции. Эндра обняла лютню, подобрала под себя ноги и вздохнула. К Тир-Катароту, поди, к зиме доберутся... Если доберутся. А дальше? Снова война...
Эндра не уставала ломать голову – зачем она-то в это ввязалась. В чужой, незнакомой стране, за чужие идеи. Мало ей, что ли? Она в очередной раз убедилась, что человек воюет всегда не за идеалы. Идеалы – они потому и идеалы, что недостижимы. Она даже не подозревала, что повторяет почти в точности слова Маргунд. За себя человек сражается, за друзей, за свой дом. Не в абстрактном смысле, а именно за дом, бревенчатый, или замок – это уж у кого как. А она сражаться будет за Дэннера, за Аретейни, за Дерр. И за ребёнка, которого они спасли. Зло – оно всегда зло, на каком бы языке его ни величали...
На этой возвышенной ноте Эндра почувствовала, как становится зябко в одной рубахе и, закинув лютню за плечо, зажала подол меж колен и спустилась вниз. Первый жест был привычен, второй – нет.
Она стукнула в дверь комнаты.
— Эй, вы тут закончили? Можно?
— Ага, – послышался голос Аретейни. Она сидела на кровати, раскрасневшаяся и растрёпанная. И вся какая-то... мягкая. Прямо похорошела. Дэннер свернулся калачиком, головой у неё на коленях, и мирно спал. – А у тебя как дела?
— Хорошо, только зябко. Ой, какая ты...
— Какая? – удивилась Аретейни.
— Расцвела, прямо. Ну, конечно, чего ж тут не цвести.
Эндра весело подмигнула Аретейни, аккуратно поставила лютню в угол и, взяв плащ, укуталась в него.
— Ты чего?
— Холодно на крыше! Ещё и босиком. – Эльфка завозилась, затапливая печку.
— А, ну да, – согласилась Аретейни, машинально гладя Дэннера по уху. Он во сне не сообразил, что это щекочется, вздрогнул и тряхнул головой. Аретейни хихикнула. Уж так она на него смотрела, что, казалось, один только этот взгляд с лихвой компенсировал командиру все его несчастья. – А вот мне интересно, – проговорила она через некоторое время, – куда наш Травник подевался? Я его с утра не видела...
— Может, в нём проснулась профессиональная гордость, и он пошёл собирать травы? Или просто сидит где-нибудь и гадает, что со мной такое... – Эндра пожала плечами и, отыскав огниво, разожгла в печи огонь. – Ну, давай, поищу пойду. Только переоденусь...
Она встала, отряхнула ладони от дровяного мусора и отыскала свою одежду.
— Не надо его искать, – посоветовала Крылатая. – Ему лучше сейчас тебя не видеть. А ты не вздумай переодеваться. И лучше отдохни.
— Я тебе сейчас переоденусь, – неожиданно пригрозил Дэннер, не открывая глаз.
— Ого, проснулся! – удивилась Аретейни.
— Когда надо – тогда и проснулся. – Дэннер приподнялся и принялся трясти головой. – Я с вами с ума сойду. Ни на минуту оставить нельзя.
— Было бы, с чего сходить, – поддела Крылатая. – Ай! Уши не трожь!
— У него мечта – сделать из тебя эльфку, – догадалась Эндра. – Дэннер, я тоже скоро с ума сойду в этих тряпках... Плащ хоть можно накинуть?
Она поправила съехавший набок венок и страдальчески вздохнула.
— Ты потерпи ещё пару дней, – сжалился Дэннер. – Плащ можно, даже нужно. – Он подошёл и снова осмотрел ей зрачки. – Эндра, а ты огня не боишься? Серебра?
— Огня? Я же печку разжигала только что... Ну, если в него руки не совать, то, вроде, не боюсь... – она покосилась на весело плясавший огонёк в печи. – А серебро я же на себе ношу...
Она сунула руку за ворот рубахи. И вдруг вскинула глаза.
— А где моё обручальное кольцо?! Это ты забрал?!
Дэннер изумлённо на неё уставился.
— Нет. Последний раз я его на тебе видел, ещё до обряда. Когда ты мне его на болоте показывала. Мне казалось, ты его сняла.
— Может, потерялось? – сочувственно спросила Аретейни. – Так мы сейчас поищем... ты не волнуйся, найдётся.
— Нет, я не снимала. Я его никогда не снимаю. Да как его теперь найти... – Эндра обречённо махнула рукой.
— Я тут поищу, – вызвалась Аретейни и вышла.
Дэннер настороженно смотрел на Эндру. Он промолчал о том, что серебро могла снять – нет, не Эндра, а то, во что она превращалась. И что иногда, пусть на короткий срок, но с каждым разом всё сильнее и сильнее овладевало её разумом.
Он протянул руку, поднося к носу эльфки свой венчальный браслет.
— Ну-ка, прикоснись.
Она фыркнула и инстинктивно отшатнулась.
— Ты чего?
— Прикоснись, я сказал.
Голос его прозвучал жёстко и холодно. Эндра протянула руку и осторожно коснулась запястья командира.
— Не меня, а браслета, Эндра.
— Дэннер, зачем... – она почему-то никак не решалась потрогать прохладную серебряную полоску.
— Не можешь?
— Почему это не могу! Я просто...
— Тогда давай.
Эльфка зажмурилась и погладила браслет.
— Ну как? – услышала она голос Дэннера. – Какие ощущения? – Он взял её руку и внимательно осмотрел пальцы.
— Да нормально всё... – Эндра потянула руку, но хватка у Дэннера была крепкая. И вдруг всхлипнула.
— Дэннер... что теперь со мной будет?
Кончики пальцев покраснели, как от несильного ожога.
Он вздрогнул и погладил её по голове.
— Ничего... Мы что-нибудь придумаем. Покажи-ка рану.
Эндра скинула плащ и, развязав шнуровку, спустила рубаху. Дэннер аккуратно снял повязку и тихо выругался.
— Чего там? – попыталась извернуться эльфка.
— Ничего-ничего. Всё хорошо, – беспечно отозвался Дэннер.
Рана воспалилась снова. Более того, вокруг разрослись зеленоватые пузыри гнили – и при этом никакого повышения температуры.
— Сильно болит?
— Нормально...
— Правду!
Эндра сжалась.
— Болит... Дэннер... Чего там, а?
— Эндра, – тихо и отчётливо проговорил он. – Нам придётся всё повторить. В более жёсткой форме. Нет, нет, не инквизиторскими методами.
— Почему? Не подействовало?
— Подействовало. Но мы опоздали... Вот и не хочет оно нам уступать, крепко срослось. Надо разыскать Аретейни. А ты лучше будь на солнце.
Дэннер встал и быстро вышел из дома.
Эндра уселась на подоконник, куда ещё падали лучи заходящего солнца, размышляя, что значит «в более жёсткой форме». Ей вдруг стало страшно. И подумалось – а вдруг ничего особенного не случилось, а Дэннеру просто показалось. Он же её так угробит, пока спасать будет, с него станется... Подумаешь, рана воспалилась... Конечно – он ей всю кожу вместе с мясом снял с лопатки, чего бы ей и не воспалиться. А может, все они с ума посходили и ничего не понимают...
Рыжая распахнула окно и, выскочив на улицу, понеслась со всех ног, куда глаза глядят. Опомнилась только когда налетела на Лиса. Оказалось, она успела добежать до самой реки.
— Эй, ты чего носишься, как угорелая? – парень легонько встряхнул её. – Как будто гонится кто...
— Гонится... Они меня убить хотят...
— Кто-о?!
— Они, – вывернулась Эндра. – Пусти.
Ей показалось, что она сходит с ума – на руке Лиса красовался серебряный браслет, почти такой же, как и у Дэннера. Только побогаче и с бирюзой. Эндра даже зажмурилась. Бирюза зеленела на глазах, соприкасаясь с её кожей.
— Ты чего?! – повторил парень. – С ума сошла, что ли?!
— Нет! Это вы все сумасшедшие! – крикнула Эндра, – Вы меня угробить хотите!
Она рванула с головы венок – дождём брызнули лепестки ромашек – и кинулась в воду. Лис едва успел ухватить её за талию.
— Спятила? Утонешь!
Парень вытащил её обратно, на берег, но эльфка оттолкнула его руку с браслетом.
— Убери эту гадость!!
— Да что с тобой такое! Была, вроде, нормальная...
Он замолк на полуслове, уставившись на свой браслет.
— Эндра! – некстати объявился Травник. Сбежались и ещё человек десять, среди них эльфка узнала кузнеца и Марту. Эндра брыкнулась – и вдруг легко отбросила здоровенного парня метра на полтора. Откуда у неё такая силища – она не представляла. На шум выбежала всё ещё искавшая кольцо Аретейни.
— Кто-нибудь видел волхва?! – крикнула она. – Вечно его не дозовёшься!
Эндра стояла на берегу, спиной к воде, угрожающе сверкая глазами. Лис вскочил и принялся размышлять, как бы к ней подступиться.
— Да что у вас тут...
— Дэннер! – обрадовалась Крылатая.
Командир всё понял. Кинулся к подруге – но та ловко сиганула в озеро. Дэннер за ней. Эндра едва соображала, что она делает, разум словно окутал какой-то туман. Она проплыла под водой, командир легко нагнал её и перехватил за волосы. Эндра извернулась, обнаружив, что задержать дыхание ей не так уж сложно – прошло довольно много времени, а она по-прежнему чувствовала себя под водой вполне прилично. Дэннер снова попытался её скрутить, она вывернула ему руку, с трудом – но вывернула, он метнулся куда-то вверх и вбок, неуловимо быстрым движением высвобождаясь от захвата и перехватывая её за шею.
«Ну, погоди, родной, – мелькнула мысль, – долго ты под водой не продержишься...»
Они так и продолжали борьбу с переменным успехом – и тут Эндра заметила нож у него на поясе. Желая лишь отделаться от страшного обряда и от проклятого серебра, которое вновь жгло кожу огнём, она выхватила оружие и быстро нанесла удар. Дэннер извернулся – вместо горла нож угодил под ключицу, легко войдя в тело по самую рукоятку. Эндра выдернула его снова, но Дэннер неожиданно ударил ей запястьем в глаза.
Боль на этот раз была обжигающей. Эндра вскрикнула, потеряв разом и ориентацию в пространстве и значительную часть сил – заговорённое серебро своё дело сделало. Тогда Дэннер наконец-то скрутил её и вытащил на берег.
Эндра забилась, размётывая каскад брызг с мокрых волос. Потом, кажется, потеряла сознание, но быстро пришла в себя. Люди стояли вкруг неё. Она видела их изумлённые и какие-то испуганные лица. Дэннер всё ещё держал её за плечи. Эндра дёрнулась, но уже не так сильно. Вырваться она на этот раз не смогла.
— Дэннер... – она уставилась на окровавленного друга. – Чего это... – подскочила, – это я? Дэннер...
Эндра уткнулась ему в плечо.
— Прости меня... я... я не нарочно...
— Ничего, – ответил Дэннер, прижав её к себе и гладя по голове. – Я в порядке. Вот только, медлить нам нельзя.
Он почувствовал, как эльфка задрожала в его руках. Закашлялся, отплёвываясь розовеющей озёрной водой – нахлебался он порядочно. Аретейни вертелась вокруг и всё пыталась осмотреть рану.
— Рыжий, ты совсем рехнулся, – неожиданно произнесла Марта. – Как давно её ранили?
— Дней... пять... – между приступами кашля выговорил Дэннер. – С ней всё хорошо...
— Хорошо?! Она превращается в упыриху! Своими обрядами вы только продлеваете её мучения! От этого нет средства – через пять дней! До следующего восхода – не позже.
— Марта! – Дэннер, задыхаясь, поднял взгляд. – Прошу тебя! Она сестра мне...
— Да хоть жена! Нет от этого средства, ты её только мучаешь! Сколько ты ещё намерен оттягивать её смерть? Пока от неё одна кочерыжка не останется?! Или пока она тебя вот так же окончательно не прирежет? Чтобы на пару с тобой прохожих ночью подстерегать…
— Нет! – выдохнула Аретейни, ухватив Дэннера за плечи. – Нам дедушка поможет! Где он, кстати?
— Он что-то ищет... – сказал Травник. – А что – не сказал... А вы мне ничего не рассказали!
— Утихни, товарищ. – Дэннер коснулся пальцами раны. – Жалко нож…
Эндра захлопала глазами.
— Я не хочу быть упырихой... Дэннер, зарежь меня...
— Хоть ты помолчи.
 

Эндра сидела, забившись в уголок кровати, и по-детски растеряно хлопала глазами. Дэннер, сидя на подоконнике, отплёвывался в окно. На этот раз красным.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем, – не очень убедительно заверил он и снова согнулся в приступе кашля. Аретейни подошла быстрым шагом.
— Дай, я тебя исцелю...
— Да всё в порядке! – даже отодвинулся Дэннер. – Не беспокойся.
Аретейни ухватила его за руку и серьёзно покачала головой.
— Нет. Рану надо вылечить, она опасна. Не возражай.
Дэннер вздохнул и обнял её – темно-медные пряди закрыли лицо. Крылатая машинально ответила на объятие.
— Каждый раз... – медленно произнёс Дэннер. – Каждый раз, когда ты это делаешь, мне становится ещё больнее, чем тебе. Я ведь знаю, что это такое, и какие имеет последствия. Оно даже меня едва не убило. – Он отстранился и серьёзно поглядел ей в глаза. – Ласточка. Это не волшебство и не безобидный подарок Древних. Это их проклятие.
Аретейни легко пожала плечами.
— Ну и что? Ты же мне сам его передал.
— Чтобы ты Врата закрыла, только и всего.
Она вдруг улыбнулась и быстро поцеловала его в губы.
— А я ещё и летать умею. Я сильнее, чем ты думаешь.
— Я сказал, не надо.
— Дэннер...
— Само пройдёт.
Он поцеловал Аретейни и улыбнулся.
— Дэннер, – простонала Эндра с постели. Её глаза мерцали в полутьме. – Лучше свяжи меня...
Ей казалось, что всё происходит будто во сне – в какой-то нереальной пелене.
— Связать не свяжу, могу только серебром. Нет такой верёвки, которая тебя удержит.
— Эндра! – Аретейни подошла к подруге и обняла её. – Ты только не волнуйся, сейчас дедушка придёт, мы его спросим. – Её пальцы были перемазаны в крови командира. Эндра вдохнула металлический запах – и вдруг ощутила дикое необузданное желание вцепиться кому-нибудь в глотку. Крылатая не отстранилась. Дэннер вдруг обессиленно сполз с подоконника на пол и свернулся калачиком.
— Мир какой-то странный... – удивлённо протянул он, теряя сознание. Тут Аретейни воспользовалась моментом и всё же его исцелила. Затем подумала немного, взяла с кровати одеяло и ловко укутала раненого со всех сторон.
— Бедная Аретейни... – посочувствовала Эндра. – Тебе с нами возиться...
— Да ладно тебе, – отмахнулась Ласточка, обессиленная после исцеления.
— Аретейни... Иди сюда, – вдруг попросила Эндра.
— Зачем? – вскинула глаза Аретейни.
— Ну, иди...
— Эндра...
Эльфка подползла к краю постели и ухватила её за руку.
— Ты что? – рванулась Аретейни. Но Эндра только крепче сжала её запястье, поднесла её руку ко рту и слизнула с кожи кровь Дэннера.
— Эндра! Не надо!
Эльфка слышала её будто издалека, как сквозь пелену. Она сжала зубы на руке Аретейни, чувствуя, как та пытается вырваться...
Вдруг пелену прорезал строгий и сильный голос.
— Ну-ка, дочка, перестань. Негоже себя вести, как упырь какой.
В дверях стоял волхв.
— Дедушка! – обрадовалась Аретейни. – Помоги, она совсем превращается!
Волхв быстрым шагом подошёл к кровати и несильно стукнул Эндру посохом. В голове у неё прояснилось.
— Ложись-ка на кровать, – сказал он. – А я присмотрю…
 

И снова был тот же обряд, и снова страх, Дэннер – краше в гроб кладут – держал её на руках, а Эндра уже не билась и не теряла сознание, Аретейни с распухшей рукой плескала студёной водой на голову, отчего усиливался аромат трав венка. А дальше – огонь, серебро и боль, затем волхв напоил её каким-то отваром...
Только на этот раз продолжали повторять снова и снова то же самое до вечера. И в конце вдруг показалось, что головокружение, преследовавшее её всё это время, отступает. Рана уже не болела, правда, её сильно жгла припарка из трав, которые раздобыл-таки дедушка. А Дерр четвертым участником обряда гладила её по волосам и уговаривала не бояться. В конце на Эндру надели какой-то талисман и всю ночь за тем держали у огня.
После опять река...
Марта качала головой, Дэннер и Крылатая то и дело путались и теряли сознание – если бы не волхв, вряд ли им бы что-нибудь удалось. Четыре дня продолжалась ворожба – четыре дня положенного времени.
А когда Эндра проснулась – поняла, что рана успела затянуться, а голова больше не кружится. Рядом с ней в обнимку спали Дэннер и Аретейни. С другого бока притулилась Дерр. Все трое идиллически сопели.
— Хаугфт маритт орес, – выразилась Эндра на чистом морулийском. Рана больше не болела, а голова была ясная.
Она протянула руку и коснулась браслета на руке Дэннера. Серебро приятно похолодило кожу – и только. Тогда Эндра сомкнула ладонь вокруг запястья командира (он спал так крепко, что даже не проснулся). И снова ничего не почувствовала.
Эльфка вскочила, покачнувшись – но эта слабость была естественная, и быстро проходила.
— Ур-ра! – счастливо взвизгнула Эндра. У неё было чувство, что её сперва убили, потом положили в гроб, а теперь гроб вдруг открыли.
Дерр подскочила от Эндриного визга и уставилась на неё.
— Ой... ты че... – постепенно волшебница проснулась и сообразила, в чём дело. – Знатно, да? Знатно?
— Знатно! – Эндра стиснула Дерр в объятьях. Дитя прижало палец к губам и кивнуло на Аретейни с Дэннером.
— Не шуми. Умаялись они шибко.
— Ой... – Эндра послушно перешла на шёпот. Кто был похож на упырей – так если только эти двое. Кожа бледно-зелёного оттенка, губы серые, глаза запали. Аретейни уютно завозилась во сне и крепче обняла Дэннера. Он погладил её по руке. При этом оба даже не подумали проснуться. Волхв сидел рядом и пристально разглядывал Эндру.
— Не спеши, – сказал он. – Посмотрим, поможет ли. Им пришлось очень многое отдать за твоё спасение, но, кто знает...
— Это что... – Эндра уставилась на него. – С ними что-нибудь случиться может?
Глаза у неё стали огромными и испуганными-испуганными.
— Нет, – заверил дедушка. – Не помрут... Но спать будут долго.
Эндра только тут заметила, что правая рука Крылатой перемотана бинтами от локтя до запястья. Руку Дэннера она плохо видела под её волосами, но, кажется, на ней тоже что-то белело.
— Это... я? – спросила Эндра.
— Нет, дочка, не ты, – спокойно ответил волхв.
— А-а... – протянула Эндра, не очень-то успокоившись.
— И всё же мы здесь задержались, – хмыкнула она некоторое время спустя. Теперь вряд ли остались шансы догнать обоз пешком. Может, где поблизости телепортал есть? Вряд ли... И вообще, чтобы найти телепортал, надо вначале из леса выйти. А это надолго...
Хотя... Почему бы не быть порталу в лесу?
— Дерр, – спросила она. – А ты порталы чуешь?
— А то. Я волшебство завсегда чую.
Эндре вспомнилось, что она слышала где-то, что любая более или менее большая водная гладь может работать как портал. Только нужно его грамотно открыть…
Дэннер с Аретейни проснулись только на следующий день. Причём, первой проснулась Крылатая. Она вздрогнула, завозилась и медленно открыла глаза. После чего выдала самый уместный в такой ситуации вопрос:
— Что, уже утро?
Сидевшая на кровати и сочинявшая послание Артемису Эндра аж подскочила. Аретейни медленно поднялась, и тут стало заметно, что лицо у неё уже не такое серое, зато одежда висит мешком.
— Ой... Аретейни! – Эндра бросила бересту и графит и кинулась подруге на шею. – Ты живая!!
— Я? А чего? – ещё не до конца проснувшаяся Аретейни замотала головой.
Эльфка сунула ей кувшин с молоком и строго сообщила:
— Сразу обычное есть нельзя. Пейте пока молоко.
Только теперь Аретейни почувствовала, как подводит от голода желудок. Она жадно принялась за молоко. Пока пила, проснулась окончательно и всё вспомнила.
— Эндра, ты в порядке?
— В порядке, в порядке.
— Всегда рады помочь, – донёсся с постели сонный голос Дэннера. – Чёрт! Осторожнее!
Это Эндра кинулась и ему на шею.
— Задушишь, – сипло сообщил командир из-под Эндриной руки. – И вообще, я, может, ещё не проснулся... это я так, за компанию болтаю...
— Ты как себя чувствуешь? – тревожно осведомилась у него Аретейни.
— Всё хорошо...
— Эндра, а ты?
— Хорошо, хорошо. Даже рана совсем прошла... – Эндра, наконец, соизволила выпустить Дэннера из объятий и сообщила: – Вы у меня такие замечательные!
— А то. – Командир уселся. – А кому это ты пишешь?
Эндра смутилась и покраснела. Дэннер прищурился. Ему сегодня явно не везло – стоило отстраниться Эндре, между ними вклинилась Аретейни и радостно стиснула обоих.
— Вот теперь я довольна жизнью, – сообщила она, поднявшись и застилая кровать. Дэннер удивлённо проводил её взглядом. Ему вообще было непонятно, когда Крылатая, наконец, угомонится, прекратит расправлять везде складочки и станет похожа на больную.
— Это Артемису, – сказала Эндра. – Кстати! – оживилась она. – Может, попробуем к ним телепортироваться, а? Дерр может поискать портал.
Она сунула Дэннеру кувшин с молоком.
— И как мы его откроем, если найдём?
— Это... ну, уметь надо.
— Понятно. А ты, разумеется, не умеешь.
— Это почему ещё, – обиделась Эндра. – А вот и умею!
— А вот и открой, – хмыкнул Дэннер. – Эндра, я тебя убью. Ты раньше не могла сообщить?
— Не я открою, а мы откроем, – поправила Эндра. – А когда раньше? Раньше я болела. А ещё раньше – много воды не попадалось. Болото для этого не годится.
Дэннер вздохнул.
— Что ж, попробуем. Только дайте, я, для начала, в себя приду.
— Валяй, приходи, – разрешила Эндра, хихикнула, озорно сверкнула глазами, взяла уголёк и написала:
«Готовьте розы. Э.С-Ш.»
Она свистнула перелётку, привязала ей записку и отправила Артемису.
 

— Чёрт-те-что творится! – взвыл несчастный арбалетчик. В довершение ко всем его несчастьям, поливал такой ливень, будто бы небеса решили израсходовать запас воды весь разом, а боги надумали устроить банный день.
Артемис прятался под брезентовым пологом, поджав под себя промокшие насквозь ноги, ребёнок на руках у целительницы заливался плачем, на ближайшем имперском посту с них стребовали все возможные и невозможные документы, продержав несколько часов – а Артемис не очень-то разбирался в документах – дорогу размыло, и колеса намертво завязли, лошади взвивались на дыбы, храпели, плясали, и орали не хуже подрастающего Ратибора – кто бы мог подумать, что они боятся грозы! – по нескольку человек висли на узде, по пояс в грязи, чтобы животные ничего не опрокинули и не умчались в неизвестном направлении. А тут ещё перелётка.
— Ага, на этот раз ты прав! – жизнерадостно согласилась целительница.
Артемис даже подпрыгнул.
— Как ни странно, ты это говоришь первый раз – а я этому вовсе не рад.
— Ладно, хочешь, скажу, что неправ.
— Нет уж, не надо. Буду радоваться случаю.
Гром прогрохотал над самой головой. Заложило уши. Порыв хлёсткого ветра сыпанул в щель полога пригоршню холодных крупных капель, промочив Артемису заодно и рубаху. Ребёнок перестал орать и захихикал. За ним вообще была давно замечена арбалетчиком явная склонность к садизму.
— Чтоб тебя, – обиженно буркнул Артемис, сжимаясь в комочек. Птичка чирикнула.
— Что хоть пишут? – поинтересовалась целительница.
— Всякий бред, – искренне отозвался южанин. – Ну, попадись мне, Э. С-Ш...
— Непременно попадётся, – оптимистично заверила девушка.
 

Эндра немного погодя даже расстроилась, что так пошутила над Артемисом. Нужно будет обязательно извиниться...
— Мне нужен лук, три стрелы и длинная верёвка, – сообщила она.
Когда достали всё необходимое, друзья вышли к озеру.
По небу ходили свинцовые тучи, было душно. Вот-вот должен был полить дождь. Дэннер с интересом наблюдал за Эндрой.
Эльфка привязала по верёвке к кончику каждой стрелы и выстрелила почти не целясь.
Стрела вонзилась в ствол ивы на другом берегу. Эндра выстрелила в другую сторону, но тоже на другой берег, протянув верёвку от места, где они стояли, ко второй иве.
Потом они прошли до первой стрелы, и оттуда Эндра выстрелила ещё раз – в сторону второй, получив, таким образом, замкнутый треугольник. Дальше следовало встать у каждой из вершин треугольника. Эндра вручила друзьям по веточке какого-то незнакомого растения, которое велела разжевать, но не глотать, а держать во рту. Когда все заняли свои места (Дерр пристроилась рядом с Дэннером, крепко обхватив его за пояс), эльфка стала нараспев читать что-то на незнакомом языке. Это был даже не морулийский. Этот язык был более напевным и плавным. На берегу тем временем собралась вся деревня.
Поверхность воды в границах треугольника начала светиться.
— Жалко, попрощаться со всеми не успели! – сквозь шум поднявшегося ветра, крикнула Аретейни.
Договорить она не успела. Из треугольника выметнулся поток яркого света, захлестнув всех четверых. Прошло буквально мгновение – и он исчез. А вместе с ним исчезли Дэннер, Аретейни, Дерр и Эндра. И хлынул дождь.
 

Снаружи раздался такой грохот, как будто это гром надумал грохнуть прямо у повозки. Артемис аж подскочил. Ребёнок заревел.
Арбалетчик выбежал наружу, ёжась от потоков дождя, и узрел четверых, барахтающихся в грязи.
— Получи-илось! – провозгласил кто-то рыжий, первым вскакивая на ноги.
Артемис чуть не свалился.
— Эндра?!
— Командир! Вернулся!
— Живой!
— И крылатая!
— Живые! Они вернулись, все вернулись!
— А я говорила!
— Дайте подняться! – простонал Дэннер, уворачиваясь от объятий. Его тут же подхватили со всех сторон и подняли на ноги.
— Дождик! Гроза! – радовалась о своём Аретейни. Она подскочила к Артемису и сходу осведомилась:
— Как там мелкий? Ай! Задушишь!
Артемис стиснул её в объятиях, они стояли под дождём – упругие струи смывали дорожную грязь.
— Рыжая!
Спустя мгновение арбалетчик обнимал уже Эндру. Дэннеру досталось больше всех – его совершенно затормошили всем товариществом, Аретейни при этом старалась не отпускать его руки, чтобы не потерять в суматохе. Струи воды с шумом низвергались с небес, оглушительно рокотал гром, молнии расчерчивали клубящиеся тучи, бледным, ирреальным светом заливая и обоз, и людей и малахитовую листву деревьев и кустов по обочинам – казалось, что небо тоже радуется встрече вместе с ними. Из кустов вышел Пушистый – Дерр расчёсывала тонкими пальцами густую промокшую шерсть, Дэннер высвободился из объятий товарищей, с радостным смехом подхватил на руки Аретейни, принялся целовать её, чувствуя свежий привкус дождевой воды на губах, целительница окликнула Эндру и передала ей младенца, которого эльфка прижала к груди...
Пусть это была просто встреча на дороге, пусть их приветствовала только гроза – но это была, хоть и маленькая, но первая победа. А впереди ждала та победа, которой им ещё предстояло достичь – вместе, победа, жажда которой объединяла их всех прочнее любых уз – Победа с большой буквы. Победа, за которой следовала не менее желанная Свобода.