III 5 Разговор Эндры и Артемиса

Эндра расшнуровала рубашку и поднесла ребёнка к груди, уже заранее не чувствуя знакомой тяжести. Вздохнула.
— Ты чего? – подсел к ней довольный Артемис.
— Молоко пропало, – ответила эльфка, затягивая шнуровку обратно.
— Ах, ты… жалко… – южанин деликатно отвёл взгляд. – А я-то надеялся, что, когда ты вернёшься, трудностей, чем его кормить, больше не будет.
— И это всё, зачем ты меня ждал? – хихикнула Эндра.
— В общем, да, – невозмутимо кивнул арбалетчик.
Помолчали. Дождь всё так же вовсю хлестал по брезенту. Дэннер отправился распоряжаться, Аретейни ни в какую не пожелала расстаться с ним, Дерр с Пушистым мотались где-то.
— Слушай, – спросил Артемис, – а как вы, всё-таки, тут очутились? Портал нашли?
— Нет, озеро.
— Это как?
— Ну, нашли большое озеро и сделали из него портал.
— А, ясно, – соврал Артемис. Ему вспомнилось, как перелётка передала ему образ Эндры в одной рубахе над рекой, и очень хотелось спросить, что это она делала. Но он как-то постеснялся – кто их, девок, знает, зачем они в исподнем в ивах сидят.
— Артемис. – Эндра толкнула южанина плечом и смутилась.
— Ты чего? – удивился он.
— Слушай… ты не очень сильно обиделся за мои записки? – Она слегка покраснела и поспешно склонилась к ребёнку.
— Не очень, – признался Артемис. – Просто я беспокоился. Я вообще не думал, что вы вернётесь. Это Халлис всё твердила обратное.
— Халлис?
— Целительница.
— А-а... – Эндра дразнила пальцем младенца, касаясь кончика носа и тут же убирая руку. Ратибор хихикал и пытался обхватить палец пухлой детской ладошкой.
— Теперь вздохну спокойно, – порадовался Артемис. – Больше не придётся думать за всех одновременно...
— Всё равно, ты же заместитель... Ай! – Ратибор таки ухватил палец Эндры и радостно сунул его в рот. – А я и не знала, что ты целый заместитель. Я думала, ты просто арбалетчик.
— Я и сам так думал, – ответил южанин.
— А знаешь, я тоже не верила, что мы вернёмся, – продолжала Эндра. Её почему-то тянуло выговориться Артемису, даже несмотря на насмешку в раскосых глазах. – Мы бы ещё раньше успели, если б не я...
— Да ну, – хмыкнул арбалетчик. – Чего ж ты так всех задержала? Дэннер писал, что ты заболела. А я-то уж, было, подумал, что вас имперцы схватили.
— Заболела, – кивнула Эндра. – Лихорадка, знаешь ли, вещь опасная... Во-от...
— А, – сказал Артемис. – Ну, оно и понятно – это не прогулка по садику. – Он задумался о чём-то, пристально разглядывая собеседницу и, наконец, осторожно поинтересовался:
— А они вам ничего не сделали? Как вы ухитрились сбежать?
— А мы монастырь снесли, – буднично сообщила Эндра.
— Что?!
— Ну... стену сломали. А сделать, конечно, сделали... Мне опять колено раздробили, Аретейни – на дыбу. А Дэннера... – Глаза Эндры сверкнули в полутьме.
— Что Дэннера? – обеспокоенно спросил Артемис. С каждым ответом Эндры вопросов становилось всё больше и больше.
— Они ему разорвали всё... девятихвосткой... – Эндра уткнулась в плечо Артемиса. – Я их найду... Я вернусь и найду...
— Но... – Артемис машинально обнял её за плечи. – Но как он до сих пор жив?! – Оно конечно, Рыжему не впервые, да только Артемис слишком хорошо представлял себе, что такое девятихвостка и как ею можно разорвать. – Как он выжил после этого? И как вам удалось сломать стену? Я ничего не понимаю...
— Аретейни его исцелила. И меня заодно. Потом Дэннер нашёл какую-то траву, и сломал кандалы Дерр. А Дерр сломала стену, – сбивчиво, но вполне последовательно поведала Эндра. – Потом мы шли через болота. И там... Ох, мне до сих пор страшно...
Видимо, нервы у Рыжей сдали. Она всхлипнула, непроизвольно тронув место, где была страшная рана, от которой теперь остался только очередной шрам.
— Эй... – окончательно испугался Артемис. Новости потрясли его ещё больше – оказывается, маленькая щупленькая Дерр ломает крепостные стены, а Крылатая – лечит смертельные ранения. Может, не так хорошо и лечит – невооружённым глазом видно, что с командиром явно далеко не всё в порядке – зато в обозе появился ещё один, хоть какой, но – целитель. Это хорошо. Но Дерр?! Ломает стены?! Это не укладывалось в голове при всём желании...
Эндра ревела. Артемису было её жалко. Натерпелась девка... Ещё бы – арест, инквизиция, потом болото... А что, кстати, произошло на болоте, интересно?..
Ребёнок притих, будто почувствовав настроение. Артемис рассеянно гладил рыжие Эндрины кудри. Размышлял, как им всё это удалось, и постепенно приходил к выводу, что не такие уж они слабые и беззащитные – обузой вряд ли станут.
Нет, но стены – это уже ни в какие ворота не лезет.
— Ой... извини. – Эндра вытерла слезы рукавом и улыбнулась.
Она аккуратно пристроила ребёнка, укрыв его плащом, и уселась поудобнее, подобрав под себя ноги.
— Ты не обращай внимания, ладно? Я, вообще-то почти никогда не реву при людях... – Эльфка вздохнула. Ей было неловко, что она распустила сопли перед Артемисом.
— Да ладно тебе, – улыбнулся арбалетчик, вздохнув с облегчением – женские слезы приводили его в состояние лёгкого ступора. – А что, Аретейни умеет исцелять?
— Ещё как умеет. – К ним протиснулась упомянутая Аретейни, всё ещё бледно-зелёная, но радостно улыбающаяся. – А я уже целителем заделалась, – радостно сообщила она. Эндра удивлённо на неё уставилась.
— И что, Дэннер разрешил? – уточнила она. Крылатая беспечно махнула рукой и устроилась рядом.
— Подумаешь, больно неразрешающий нашёлся. Я его достаточно быстро убедила...
— Вот это да, – удивился Артемис. – Чтобы Рыжего на что-то уговорить...
Аретейни недовольно поморщилась.
— И чего вы все ко мне относитесь, как к ребёнку? Как будто я дурочка какая. Захочу – добьюсь, у меня свои методы. Я не вчера родилась, в конце концов. И нечего на меня так смотреть, ясно вам? – Она гневно сверкнула глазами.
— Ясно-ясно, – Эндра представила, как именно она добивалась, немного сникла и покраснела.
— Ты чего? Ты о чём?! – накинулась на неё Крылатая.
— Ничего-ничего... – поспешно заверила её Эндра. – А я думала, что полуэльф в обозе распоряжается... а он...
— А он и распоряжается, – с нехорошим прищуром подтвердила Аретейни. – Много ты понимаешь!
— Не, я мало, – легко согласилась эльфка. – Так я точно командовать не умею...
— Я ему всего лишь сказала, что сейчас повсюду эпидемии – чума, сифилис, и что, пока мы дойдём, мы лишимся трёх четвертей народу. И что армии нужны воины, а у них из-за голода иммунитет ослаблен. И вообще, если заболеет кто-то из обоза – то я тоже непременно заболею, потому что болезни быстро передаются, а лекарства от них нет. А вы что подумали?!
Эндра с Артемисом переглянулись. Южанин расхохотался, эльфка смутилась.
— Да так... ничего... просто, зная ваши привычки...
— Каки-ие ещё привычки? – грозно сверкнула на неё глазами Аретейни.
— Никакие-никакие... – принялась оправдываться Эндра, чем вызвала у арбалетчика новый взрыв хохота.
— Да ну вас, – фыркнула Аретейни. – Чего вы там навоображали? У вас воображение какое-то зацикленное. Всё об одном и том же... Ага, я по глазам Артемиса вижу, что он тут уже напридумывал. Жениться тебе надо, недоарбалетчик ты наш, а не то тебе скоро на каждом углу одно и то же мерещиться будет! Всё, счастливо оставаться. – С этими словами Крылатая презрительно тряхнула тёмно-русой гривой и удалилась.
Теперь настал черед Эндры посмеяться.
— Угу, угу... Жениться... Где ж ты в обозе невесту найдёшь, бедный...
— А ты чего ехидничаешь?! – вспыхнул арбалетчик. – Сама-то... И вообще, нашлась тут вторая Халлис. Да ну вас, – окончательно обиделся он.
— А чего сама?! – Эндра покраснела. – Я... мне невеста не нужна...
Она дёрнула Артемиса за рукав и озорно хихикнула.
— А в обозе парней полно... Вот возьму и замуж выскочу. Всем назло. Будете знать... Вот.
— Давай, – заинтересовался Артемис. – И за кого же?
— А... э-э-э... Я ещё не решила... – не растерялась Эндра. В голове у неё мелькнуло, что раз Дэннер занят, то она-то так одна и останется.
— Да хоть за... за кого-нибудь.
— Ничего себе, подход, – искренне удивился южанин.
— А в сущности, чего такого? – Эндра пожала плечами. – Это когда любишь важно. А когда нет – велика ли разница? Зато, хоть, одна не буду... – продолжала она утешать себя. – Опять же, соблазна не будет... В общем, это хорошая мысль...
— Что-то в этом есть... – задумчиво протянул Артемис. Ему тоже казалось с недавних пор, что одному как-то... тоскливо. Вот если бы кто-то был рядом... Неважно, кто, лишь бы заботился и утешал.
— Угу, – кивнула Эндра, и погрустнела, вспомнив, что она уже замужем, и что кольцо так и не нашлось. – Что-то есть... Эх... – она улеглась на подстеленный плащ и сообщила: – Невезучая я, арбалетчик. Но так даже интереснее, верно?
— Это смотря, в чём не везёт, – немного подумав, отозвался Артемис. – Если в чём таком очень важном не везёт – так это наоборот, грустно. А если не везёт хронически – так ещё и становится предсказуемо. В общем, тут нюансов всяких много.
— В очень важном, – отозвалась Эндра. – Я иногда думаю, что это – самое важное, что только может быть...
— Тогда это грустно, – сказал Артемис. – А в чём не везёт-то?
Эндра фыркнула.
— Да вот, в любви...
Артемис подумал, было, что эльфка шутит, но она была серьёзна, и даже не улыбалась.
— А, ну в этом многим не везёт, – сообщил он. – Так что, особо не беспокойся...
— Но зато другим-то везёт ещё как, – возразила Остроухая.
— Это редко. Ты про Рыжего, что ли? Так ему вообще никогда не везло, сколько я его помню. Я только теперь понимаю, почему он в Гильдии так отдельно ото всех держался. Он всё боялся, что из-за него ещё кто-нибудь пострадает... Я даже удивился, когда он с этой Аретейни сошёлся. Уж на него-то никак не похоже. Думал, он так один и останется... А раз уж Рыжий себе кого-то нашёл – так ты тем более найдёшь, не грусти.
— Да не нужен мне больше никто, понимаешь? – тихо сказала Эндра, противореча самой себе, – совсем никто...
— Тогда лучше оставаться одной, – заметил Артемис. – Зачем человека обманывать?
— Ты прав, – согласилась Эндра. – Да знаю я. Я уже семьсот лет как одна.
— Семьсот? – Арбалетчик удивлённо на неё покосился. – Я думал, тебе меньше.
— А я вообще, непредсказуемая. – Эндра вдруг хихикнула, прикрыв рот ладонью, и весело подтолкнула Артемиса. – Я тебя пугаю? А ты думал, мне сколько?
— Почему пугаешь? – удивился он. – Я думал, тебе лет шестнадцать. Хотя, кто вас, эльфов, знает. По вам не поймёшь.
— Понимаешь... – Эндра задумчиво посмотрела в брезентовый потолок. – Мне семнадцать и есть.
— Как? – уставился на неё Артемис. – Ты же сказала, что тебе семьсот.
— Не-а, я этого не говорила. Видишь ли... это сложно объяснить... Уже семьсот с лишним лет, как мне семнадцать. Мне всегда семнадцать, понимаешь?
— Это как так? – окончательно растерялся арбалетчик. – Либо семнадцать – либо семьсот. Разница-то огромная!
Эндре вспомнился школьный парк и большая сосна...
— Эндра! – подмастерье откинул с глаз тёмные волосы и огляделся. – Эндра, где тебя носит?!
— А ты найди! – донеслось сверху.
Подмастерье поднял голову и узрел медноволосую, коротко стриженую девчонку-сорванца, которая верхом восседала на сосновой ветке, весело сверкая глазами.
— И когда ты повзрослеешь? – риторически поинтересовался подмастерье.
— Никогда! – отозвалась Эндра, болтая ногами. – А зачем?
— Все взрослеют.
— А вот и не все. Вот, Мастер…
— А ну! – прикрикнул молодой человек. – Ещё Мастера обсуждать! А кстати, зачем ты взобралась на сосну, скажи, пожалуйста?
— Отсюда слышно, как поют альвы, – пояснила Эндра.
— Что? – уставился на неё подмастерье. – Опять ты со своими сказками…
— Сказки – это ремесло менестреля.
— Песни твоё ремесло, а не сказки.
— Сказки тоже, – не сдавалась Рыжая. Она соскочила с ветки, перевернулась через голову и ловко приземлилась на усыпанную хвоей тропку.
— И что с тобой делать, – сокрушённо вздохнул подмастерье. – Досталась же мне ученица…
— Ну, откажись, – обиделась Остроухая.
— Ещё чего, – парень вдруг весело улыбнулся. – С тобой интересно… И почему так?
— Потому что, – Эндра серьёзно посмотрела на него, – потому что я сама – сказка. Уши видал?
Она стянула шапочку и продемонстрировала острые кончики ушей.
— Вот так, – ответила Эндра Артемису, тряхнув головой. – Как в сказке, понимаешь? Мне всегда-всегда семнадцать... – она помолчала, а потом спросила: – Артемис, а ты в сказки веришь?
— Смотря в какие, – ответил он. – В грустные – верю. А в хорошие – нет, не верю. Хорошие сказки – они на то и сказки...
— Ну и дурак, – резюмировала Эндра. – А я, вот, верю. В хорошие даже больше. Потому что, если грустно – то какая же это сказка? В сказке всё волшебно... так, как не бывает. Поэтому и верю.
— Веришь в то, чего не бывает?
— Ага.
— Эндра, я наёмный убийца, – серьёзно сказал Артемис. – А ты меня призываешь верить в сказки.
— Ну и что? – искренне удивилась Эндра. – Знаешь, когда я видела настоящего единорога? После пыток инквизиции. Сказка – она ведь оживает как раз тогда, когда больше всего нужна. Так что, выходит, тебе она нужнее, чем мне, раз ты наёмный убийца.
— Как раз мне-то сказки и не нужны. – Он усмехнулся. – У меня очень прозаическое ремесло. И очень прозаическое отношение к жизни.
— Ничего ты не понимаешь! – возмутилась Эндра. – И ремесло у тебя дурацкое, – помолчав, прибавила она. – Людей убивать нельзя.
— Это почему же?
— Потому что, – очень серьёзно ответила Эндра. – Они не для того созданы, чтобы их убивали...
Она вспомнила, как, дрожа, будто в ознобе, и пряча под плащом окровавленные руки, пробралась в исповедальню, опустилась на колени и, облизнув пересохшие губы, сообщила:
— Я грешна, святой отец...
— Все мы грешны, – ответил ей тёплый, успокаивающий голос с другой стороны перегородки. – Что же ты совершила?
— Я человека убила, святой отец...
— Убивать нельзя, – тихо сказала Эндра арбалетчику. – Потому что это всегда боль, грязь и ненависть.
— Не всегда, – заметил Артемис. – Кому это грязь и кому это боль? Лично для меня это просто работа. Мясом питаешься?
Эндра растерялась, слишком неожиданным оказался вопрос.
— Да...
— И тебя вовсе не волнуют никакие догматы? Почему это людей нельзя, а животных – можно? Чем это люди такие особенные?
— Они разумные.
Арбалетчик усмехнулся.
— Ага. А животные, значит, неразумные. Тебе это кто сказал? Люди? То-то и оно. Скажешь, они говорить не умеют? А Рыжий с ними очень даже общается. Просто знает, на каком языке.
— Если они такие разумные – почему они нам служат? Лошади тянут телеги, собаки охраняют дома...
— Имперцы воюют за императора, мы служим Эланденору... – невинно ввернул Артемис. – Существуют законы природы. Знаешь, что такое закон круговорота и пищевая цепь?
— Ты это где проходил?
— Я это в Гильдии проходил. Думаешь, там только мечом махать учат?
— Нет, не думаю.
— Так что там с законами природы?
— Ты же животных убиваешь, чтобы есть, – заметила Эндра. – А людей ты не ешь... А ещё хуже не самому убить, а только отдать приказ...
— А ты откуда знаешь, каково это?
— Знаю. – Эльфка передёрнула плечами, будто ей вдруг сделалось холодно.
— Убивать, Рыжая, не всегда нужно, чтобы есть. К примеру, волки или кошки убивают ради забавы. Взрослые животные часто убивают примером, обучая своих детёнышей. Это закон. Кто-то должен уступить, чтобы дать дорогу другому поколению. Так устроена жизнь. Разумеется, нам неприятно терять своих близких – но мы без труда убиваем врагов. Если нападут на тебя или кого-то ещё из моих товарищей – я буду убивать, чтобы защитить своих. Так же, как кошка убивает мышь или птицу для того, чтобы покормить своих котят, а птица, в свою очередь, убивает жука. А жук убивает муравьёв. Это закон.
— Не работает этот закон, – сказала Эндра. – Я убивала, чтобы защитить свой народ, я смотрела в глаза врагов, когда в них гасла жизнь. Я до конца верила, что всё будет хорошо, даже когда замок пылал – верила. Верила, даже на дыбе. А толку? И на костре я тоже верила. Только тогда я никого не убивала – и потому не погибла. А ты говоришь – закон...
— А то, что у врагов тоже есть свои цели, своя правда и свои семьи – тебе не приходило в голову? Враги, Рыжая, они такие же, как и мы. Каждый пытается отхватить свой кусок пирога. Вопрос лишь в том, кому больше повезёт. Лоси тоже по весне дерутся – за территорию и за самок. И мы ведём себя точно так же – дерёмся за территорию и за самок. Так что, закон-то как раз работает. Видишь ты его, или нет – на его работу не влияет. Если мы не будем убивать друг друга, нас станет слишком много, и нам просто-напросто не останется места.
— Нет, тогда мы просто будем меньше рожать. – Эндра пожала плечами. – А по мне, раз цель неблагородная, то она и не должна осуществиться. Потому что так быть не должно. На земле должно быть только хорошее...
— Эх, Рыжая, Рыжая... – вздохнул Артемис. – Точно, до сих пор семнадцать.
— А знаешь, – эльфка повернулась на живот, – ты странный.
— Это почему? – удивился арбалетчик.
— Ни дома, не семьи.
— У тебя, вон, тоже дома нету, – напомнил южанин.
— Да я не о том. Зато у меня свет есть. А ты... тёмный, как будто. Ты только не обижайся... мне тебя жалко.
Артемис фыркнул и пожал плечами.
— А чего меня жалеть? У меня всё хорошо. Это вы, бабы странные. Думаете, каждый мужчина мыслит так же, как и вы. А на деле всё наоборот. Свет, идеалы, любовь – это всё излишняя романтизация. Это как пироги с вареньем – вроде, вкусно иногда пожевать, да много не съешь, всё равно нужна нормальная еда. А от пирогов ещё и зубы потом заболят. Основным блюдом их не сделаешь. Так же и вся эта романтика. Я за воображаемыми идеалами не гонюсь – мне жизни хватает. Плохо тому, кому всё не хватает того, что он сам для себя удумал. А у меня всё есть. Это у тебя или скажем, у Рыжего всё плохо – потому что вечно таким как вы подавай пирогов этих. Нет пирогов – так вы и мучаетесь, словно вас воздуха лишили, нет, чтобы тому, что есть, радоваться. А у меня всё хорошо. Свет – это свеча или солнце. А тьма – это всего лишь ночь. Я не приписываю им каких-то особенных качеств.
— А по-твоему, света нет? А почему же я тогда до сих пор жива? – исключительно логично поинтересовалась Эндра. – А если любви нет, почему так сердце болит? Или это тоже мои выдумки и бредни? И потом, что ты меня с бабами мешаешь? Я же не женщина.
— А кто? – удивился Артемис.
— Менестрель.
— Глупости, – фыркнул арбалетчик. – Менестрель она. А в штанах – то же, что и у других женщин. А жива ты потому, что тебе больше повезло. И сердце болит, потому что ты его загоняешь. А не будешь – так оно и болеть перестанет.
— А ты что, – сверкнула глазами Эндра, – ко мне в штаны лазил? Много ты знаешь! Бабы – они не только потому бабы, что у них снаружи не как у мужиков. У них ещё внутри всё... – она сделала неопределённый жест, – по-женски. Чувственно-эмоциональная организация, ясно тебе? Вот, у меня не как у девок изнутри устроено. – Она пожала плечами. – А, оно и лучше.
— А то я в девках не разбираюсь, – фыркнул Артемис. – Вот, из-за этой вашей чувственно-эмоциональной организации вы и отличаетесь. А у тебя она женская.
Да, чем-то они с Дэннером были неуловимо похожи, неожиданно подумала Эндра. Оба умеют доводить до бешенства в этакой невозмутимо-ехидной манере.
— А ты откуда узнал? Ты меня что, хорошо знаешь?
— Да по тебе и так видно.
— И что же тебе видно? Мы сколько знакомы? Месяц-то есть? – упёрлась Эндра, твёрдо решив не поддаваться на провокацию.
— Ага, – беспечно отозвался Артемис. – Да ты не переживай так, по тебе видать, что у тебя там, – он неопределённо крутанул рукой в воздухе, что, вероятно, должно было означать, внутреннее устройство Эндры, – чисто по-женски...
Эндра вспомнила, как она появилась в штабе, с животиком, почти перед самыми родами, и расстроилась и рассердилась одновременно.
— Да ты... ты... То-то ты меня в штабе на речке так стискивал... – нашлась она. – Видать, тебе моё женское устройство покоя не давало!
— А то, – не растерялся Артемис. – А ты и сейчас ведёшь себя чисто по-женски. – Он вдруг покосился на неё, пихнул локтем в бок и рассмеялся.
— А... а... – эльфка сообразила, что он прав, и тоже рассмеялась, хоть и была немного обижена. – Ты невыносимый... Что, все революционеры такие?
— Все-все, – с готовностью заверил Артемис. – А что, кто-то ещё уже засветился?.. – Арбалетчик извернулся, копаясь в сумке – и вдруг протянул ей запылившееся, но вполне румяное яблоко какого-то раннего сорта. – Держи.
— Ой... – Эндра даже удивлённо захлопала глазами. – Это мне? Спасибо...
Она взяла яблоко в ладонь. Оно было упругое, налитое и тяжёлое. Эльфка взвесила его в руке и вытерла о рукав рубашки.
— Надо же... настоящее яблоко... – восхитилась она.
— А что, бывают ненастоящие? – удивился Артемис.
— Не-а, – помотала головой Эндра, откусывая кусочек. – Не бывают...
— А... – окончательно растерялся арбалетчик, сообразив, что совсем не умеет общаться с женщинами. – Ну... понятно.
Эндра хихикнула, стерев с губ яблочный сок рукавом.
— О... подожди...
Она порылась в кармане и достала тростниковую флейту, которую вырезала ещё на болоте, и на которой так ни разу и не сыграла. И протянула флейту Артемису.
— Вот. Это тебе.
Он распахнул глаза, затем нерешительно улыбнулся и принял флейту из её рук.
— Спасибо…