III 8 Строевые песни

До перевалочного пункта добрались без приключений.
Это оказался небольшой городок, в котором пришлись как нельзя кстати вражеские гербы – городок находился под властью Империи. Солдаты оживились и повеселели – здесь ожидалось долгожданное пополнение провианта. А поскольку все едва ли не падали в голодные обмороки, – да чего уж там, некоторые падали, – за время пути от штаба до городка провертев слабеющими пальцами в ремнях с десяток новых дырочек, то всеобщей радости не было предела. Довольные лошади жевали овёс, часто вздымая обвисшие бока, воины потихоньку запасались алкоголем, командир старательно делал вид, что этого не замечает, и потому обнаглевшие посыльные шмыгали с тяжело булькающими мешками едва ли не у него перед носом. Аретейни смеялась от души над данным спектаклем, а Колдун и Травник радовались городу, словно старому знакомому – их охватила ностальгия по каменным домам и узеньким мощёным улицам. Волхв, напротив, чувствовал себя неуютно. Дэннер тоже. Ему не нравились захваченные города и черно-золотистая форма патрульных. Она ему вообще с пяти лет не нравилась. Дерр держалась за его руку, Аретейни с ребёнком на руках жалась с другого бока. Здесь они могли не бояться, что их узнают – в этом городе Дэннер засветиться не успел, а его словесное описание пока что передали не всем из провинциальных постов. Эндра поглядывала по сторонам, натянув шапку на острые уши. Роланд не отставал от неё ни на шаг.
Они умудрились даже заработать немного денег – корчма была открыта, а у оруженосца оказался чистый мальчишеский дискант.
— Хорошо поёте, – похвалил их стражник, зашедший пропустить кружечку после дежурства.
— Хорошо карман не отяжелит, – отозвалась Эндра.
— Ишь, ты! Лучше спой ещё, а там поглядим. Может, что-нибудь для вас и найдётся.
— Охотно.
Эльфка ударила по струнам.

Я играл тебе весь вечер,
Я охрип уже от песен,
Но увы, от этой встречи
Не пополнится карман.

Что сидишь ты словно нелюдь?
Что ты головой качаешь?
Что теперь я буду делать –
И без денег, и не пьян?

Я играл тебе весь вечер,
Я охрип уже от песен.
Вот, час от часу не легче!
Что же мне, играть за так?

Подпевал моим балладам,
И просил ещё сыграть их,
Я играл, как было надо –
Я наивный иль дурак.

Ну, не будь таким ты гадом –
Дай хотя б одну монетку.
Или вон, сними-ка с пальца
Драгоценное кольцо.

Я порвал на лютне струны,
Хорошо бы заменить их.
А на что мне это сделать?
Вот, связался с подлецом!

Песня продолжалась в том же духе. Когда стих последний аккорд, раздались аплодисменты. Не аплодировал только стражник. Он встал и смерил Эндру взглядом.
— Ах ты, рыжая нахалка.
А потом вдруг улыбнулся и швырнул к ногам менестрелей несколько монет. Развернулся и вышел.
Дэннер за время баллады и любования метаморфозами в физиономии стражника успел покраснеть от смеха и сползти по стенке. Смеялся даже Ратибор. Может, не очень-то понимал, чего это все смеются, главное – весело. Аретейни сдавленно фыркала, уткнувшись в плечо Дэннеру. Хохотали даже Колдун с Травником. Эндра присела на край стола, торопливо осушив кружку с дешёвеньким разбавленным яблочным вином, и подтолкнула командира в бок.
— А ты бы тоже спел, чего ржёшь как строевой жеребец? – весело предложила она.
— Я бы с радостью, да времени немного осталось. – Дэннер встал. – Пора нам.
Так, с песнями и весёлыми шутками, обоз тронулся в дальнейший путь.
Дорога убегала под ноги уже не столь тягуче-медленно, чаще зазвучали песни и весёлый смех. И то ли причиной стало узаконенное пред ликом богов хрупкое счастье, то ли просто в глазах перестало темнеть от голода, то ли небольшой имперский городок отметил собой пройдённую часть нешуточного расстояния и сбил ощущение монотонности – а шагалось всё же теперь намного легче.
Эндра, шагая по пыльной дороге, умудрялась дирижировать одной рукой.
— И ещё раз со второй строфы...
Несколько пехотинцев, из которых она пыталась сколотить импровизированный хор, энтузиазма не проявили.
— А ты, рыжая, давай, сама ещё разок начни, а мы уж присоединимся.
— Ну, ладно. – Эндра на ходу запрыгнула на приступку телеги и уселась, свесив ноги. – Продолжим.

Нет монетки – понимаю,
Накорми тогда получше (здесь пауза),
Чтоб не показалось мало.
Что ж ты, нелюдь, всё молчишь (а тут уходим наверх)?!

Ну и ладно, и не надо,
Проживу без твоих денег!
Где достать тебе бы яда?..
Что ты на меня глядишь?

«Хористы» стройно подтянули, оттеняя высокое сопрано эльфки.
— А, может, чего попроще? – наконец, предложил один.
— Куда ж ещё проще? – изумилась Эндра. – Сами же просили эту...
Дэннер смеялся от души, наблюдая за самодеятельностью.
— Рыжая, ты опять покоя солдатам не даёшь?
— Угу. Каждому менестрелю нужны ученики...
— Вначале надо бы дорасти до учителя, потом учить.
— Не вредничай. Ритм как раз под шаг подходит.
— С этим не поспоришь, ага.
Артемис издалека наблюдал, как Рыжая бодро отбивает чёткий ритм по бортику телеги и беспечно болтает ногами, и матерился про себя – опять эту бестолочь понесло к солдатам, а ведь ему потом спасать придётся – он же теперь у Дэннера гонец по особым поручениям со времён его ареста. Но командир ничего не говорил, и арбалетчик помалкивал. Тут ему пришлось оторваться от своих занимательных размышлений и подхватить Дерр, которая преследовала бабочку-шоколадницу. Бабочка коварно порхала вокруг Артемиса, и дитя, следовательно, тоже наворачивало круги вокруг него.
— Тихо ты! – южанин ухватил Дерр за шкирку. – Навернёшься!
— Пусти-и! – Бабочка, получив временное преимущество, упорхнула. – Ну... Мутный дядька! – расстроилось дитя и сердито ткнуло арбалетчика в бок.
Дэннер улыбнулся.
— Эй, рыжая хористка! – крикнул он. – Ты бы лучше выбрала более подходящую тему. Кому нужны в строю твои трактирные куплетики?
— Это какую же? – заинтересовалась Эндра, махнув рукой на свои музыкальные дарования и поворачиваясь к командиру.
— Что-нибудь... по обстоятельствам, – посоветовал Дэннер. – Знаешь, воинам терзания менестреля из-за монетки не понять. Ты их спроси, чего бы им хотелось спеть.
— Так сами просили, ту, которую в кабаке... – возмутилась Эндра.
Командир снова засмеялся.
— А говоришь, ученики нужны. Тебя бы кто подучил, учительница. – Смеялся он совсем необидно, и Эндра ничуть не огорчилась.
 — Ладно, тогда так.
Она без паузы сменила ритм на более медленный и перешла на другую мелодию:

Что случилось с храбрым воином,
Храбрый воин сам не свой,
Без меча и без доспехов,
С непокрытой головой...

Эта песня пошла чуть более удачно. «Хористы» подпевали довольно стройно и слаженно, правда, опять без особого энтузиазма.
— Эй, баритон! Тьфу, ты, с хвостом! Звук приглуши, альта не слышно! – наставляла Эндра в паузах. – А ты, черноглазый, с припева вступаешь...
Роланд, который шагал рядом, удивлялся её энтузиазму. Он не был в отличие от неё, на войне, и ещё не знал, что с песнями проще идти в бой. Веселее. Летела нехитрая мелодия над пыльной дорогой – и как-то ровнее становился шаг, распрямлялись плечи, блестели глаза.
Дэннер легко вспрыгнул на телегу и протянул руку:
— Ну-ка, сейчас чего-нибудь поэпичнее изобразим.
Аретейни заинтересованно устроилась поудобнее. Дэннер ударил по струнам, музыка зазвенела – чёткая, сильная.

Алым горит закат,
Кровь на клинках – вода.
Я не вернусь назад,
С Вечностью – навсегда,

С совестью не в ладах,
С песнею на ветру,
С гибелью на счету,
С серебром в волосах.

Вновь перестук копыт
Звоном стальных подков,
Я ухожу в закат,
Былью седых веков.

Россыпь чужих огней
Травы иных полей,
Вереском – зеленей,
Ночи всё холодней.

Ты приюти, земля,
Сына земли чужой,
Холодом – не моя,
Ласкою – не со мной.
 
Я улыбнусь тебе,
Крепко к груди прижмусь,
С болью – не поднимусь,
Более не у дел. 

Вновь отгорел закат,
Звёздочки – до зари.
Сердце моё – не в такт,
Я ухожу, смотри.

Друже мой, не беда!
С песнею – навсегда,
С Родиной – до конца,
С радостью, до костра.

Эта песня прошла веселее. Она так и искрилась боевым задором, сильный голос Дэннера летел над дорогой, звенели струны. Уже на второй строфе солдаты подхватили мелодию, на третьей – подпевали вовсю. Простые стихи так и полнились любовью к отечеству и верой в победу.
— Попробуй что-нибудь в этом ключе, – сказал раскрасневшийся Дэннер, возвращая инструмент. – Тут и мелодия попроще, и ритм более подходящий, а мне в них важен настрой. Чтобы на победу шли – а не на войну. За свободу – а не просто так подраться. В общем, цель ясна? Ты сможешь, я тебя знаю. Настрой воинов на серьёзный лад.
— Угу. Есть, товарищ командир... А ты не боишься такие песни распевать? – поинтересовалась Эндра.
— Ничего страшного, они вполне нейтральные, – заверил командир. – Кому надо – тот поймёт, а кому не надо – тому разъясним так, как надо нам.
Халлис фыркнула, не поднимая головы от вязания. Ратибор с заливистым смехом прицельно плевался в шагавшего подле них Артемиса, правда, попадал больше на себя, вызывая недовольство Аретейни, которая уже не убирала платок и только насильно вытирала вертящегося ребёнка, который, видимо, решил, что это такая весёлая игра.
— Мама! – неожиданно вполне внятно взвизгнул он, отталкивая её руку с платком. Крылатая едва с телеги не свалилась. Дэннер снова рассмеялся.
— О... – Эндра уставилась на Ратибора и Аретейни. – Вон оно ка-ак... Дэннер, у вас уже и дети есть?
— У меня вообще родственников полон обоз, – весело отозвался командир.
Эндра соскочила с приступки и зашагала рядом, держась за бортик. Ей, вот, это слово не довелось не слышать, не произносить...
— Веретено, не мутись. – Рядом откуда не возьмись, явилось дитя и дёрнуло её за рукав.
Артемис, идущий чуть поодаль, фыркнул.
— Это короче, чем шило в заднице, а смысл такой же.
— Ах, ты-ы! – рассердилась Эндра.
— А что, не так, что ли? – захохотал арбалетчик, поспешно ретируясь на обочину.
— Это не военный обоз, это чёрт-те-что и сбоку бантик, – констатировал Дэннер, наблюдая за ними.
— Мама! – требовательно повторил Ратибор, избирая новой мишенью Аретейни, за неимением арбалетчика.
— Прекрати плеваться! – строго велела «мама», зажимая ему рот ладонью. – Сыночек нашёлся...
Дэннер зафыркал, сдерживая смех. Аретейни философски наблюдала за брыкающимся ребёнком. Тот сообразил, что плеваться больше не получается, и заметно расстроился. Солдаты продолжали распевать марши уже без непосредственного участия Эндры. По рукам незаметно пошла подозрительно пахнущая фляжка.
— А ну, второй слева по борту, стоять! – рявкнул Дэннер. Лошадь шарахнулась, телега накренилась, Ратибор заревел, Аретейни выругалась, боец подскочил и обречённо повернулся к грозно сверкающему глазами командиру. – Иди сюда, – ласково позвал Дэннер. Солдат послушно зашагал подле телеги. – Что во фляге?
Пауза.
— Я СПРАШИВАЮ, ЧТО ВО ФЛЯГЕ.
Лошадь шарахнулась вторично. Ребёнок, притихший, было, заревел вдвое громче. Крылатая с тихим матом вытирала ладонь. Солдат побелел и машинально брякнул:
— С-самогон...
Дэннер ласково поинтересовался:
— И как оно, самогон-то в жару?
Солдат оторопел окончательно. Он-то ожидал какой-нибудь суровой меры наказания вполне в духе Дэннера, но Дэннер только задумчиво щурился, будто бы прикидывая, годятся ли люди на замену лошадям, и, если годятся, то как их правильно запрягать.
— Нормально... – обречённо прошептал пехотинец.
— Дай сюда. – Дэннер протянул руку. Солдат послушно вложил в неё разогретую жарким летним солнцем флягу, на всякий случай, втянув голову в плечи. – Твоё здоровье, – сообщил командир, осушая флягу одним глотком и поднимая её вверх. – Чьё это имущество?
Несчастный пехотинец смотрел на опустевшую фляжку глазами брошенной собаки – командир безошибочно выбрал момент, когда самогона оставались последние пол-литра. А в дороге скучно...
— Его...
— Вот ему и передай. А заодно передай, что пить вам вредно. Мне армия нужна, а не полудохлый с перепоя сброд. Ясно?
— Ясно, товарищ командир... – ответствовал пехотинец, вконец растерявшийся.
— Вольно. Вернуться в строй.
— Хочешь есть – выпей самогону, – прокомментировала Эндра, которая носилась по обочине за Артемисом не хуже, чем Дерр за бабочками.
— Мутно сие, – заметила сама Дерр, но тут взвизгнула и едва успела отскочить – это Остроухая настигла Артемиса, отчего оба полетели в траву.
— Твою... налево… – выругался Артемис, открыл глаза и увидел прямо перед собой небо, метёлки травы и хитро прищуренные Эндрины глаза.
— Попался! – торжествующе резюмировала эльфка. Артемис устроился поудобнее.
— Ну, ты продолжай, – сказал он.
 

Дэннер задумчиво разглядывал какие-то бумаги. С его стороны вылакать на жаре пол-литра дешёвого пойла вторичной переработки с гордым названием «самогон» и при этом остаться трезвым могло смело считаться военным подвигом. Аретейни недовольно косилась в его сторону – перегар при этом никто не отменял.
— Обязательно было пить? – не выдержала она. – Пусть бы себе лакали потихоньку, тебе-то что?
— Пусть себе что пониже градусом лакают потихоньку, – не поднимая головы, отозвался Дэннер, – и при этом помнят, что тайком перепиться я им не позволю. А самогон до зимы подождёт. Они мне нужны здоровые, верные и в меру злые.
— Мог бы вылить на дорогу, – сказала Халлис. Она повязала косынку, чтобы не напекло голову, и вообще удивлялась подобным методам поддержки боеспособности армии. – Он самогоном-то и не пахнет...
— Угу. И приобрести себе злейших врагов в лице собственных бойцов. Спасибо, Халлис.
— А куда, собственно, Эндра опять запропастилась? – поинтересовалась Крылатая. – Лошадей петь учит? Что-то её не видно.
 

— А... А чего мне продолжать? – несколько опешила Эндра, слезая с Артемиса и устраиваясь рядом в траве. Пахло клевером и полынью, пели цикады.
— Ох... как хорошо... – Эндра повернула голову и, сквозь стену отчаянно зелёной, хоть и пыльной травы, принялась разглядывать южанина. Потом, отчего-то смутилась и перевела взгляд на кузнечика, который, сидя на травинке, задумчиво глядел на белый цветок клевера.
— Так продолжать, значит, не будешь? Жалко...
— Таки, ты расскажи, что мне продолжать, и я подумаю, – хихикнула Эндра. – Или ещё тебя вдоль обочины погонять?
— Да ну тебя, – махнул рукой арбалетчик, щурясь на синее-синее небо. – Пошли, что ли?
— А знаешь... не хочется. Нагоним... – Эндра закинула руки за голову и устроилась поудобнее, сдув со лба склонившийся колосок мятлика. Потом перевернулась на живот.
— Слушай... А чего ты, всё-таки, от меня хотел, а?
— Когда? – уставился на неё южанин. – Я думал, ты чего хотела.
— Я? Ну... – Эндра почему-то зарделась, уткнувшись в согнутые руки и краем глаза изучая запястья южанина на предмет наличия венчального браслета. – Просто интересно... Слушай, Артемис. А у тебя кто-нибудь есть? Подруга, там... или невеста...
— А ты её видела, эту подругу? – риторически спросил арбалетчик.
— Если б видела, я бы не спрашивала, – ответила Эндра. – Кто тебя знает... Может, дома дожидается.
— А я кому-нибудь письма писал? – фыркнул Артемис. – Или говорил когда-нибудь? – Он сорвал травинку и принялся разглядывать на свет пушистый луговой колосок.
Эндра положила голову на руки, болтая ногами в воздухе, и грызя стебелёк лютика. Ей было немного неловко.
— Нет... извини... Я просто подумала – ну, мало ли...
— Не грызи, – отобрал стебелёк Артемис. – Он же на обочине рос.
Эндра принялась отплёвываться. Арбалетчик поднялся и отряхнул плащ.
— Ладно, пошли, – сказал он. – Не хочу потом бегом бежать.
— Не хочу-у... – Эндра наморщила нос, но Артемис вздёрнул её на ноги. Эндра потянула его за рукав.
— Ты не обиделся? Правда?
— На что?
— Я не знаю... Что я к тебе пристала с такой темой... – она принялась отряхивать коленки. – Я ж вижу, ты расстроился...
— Ничего я не расстроился, – заверил арбалетчик.
— А то я не вижу, – фыркнула Эндра.
— А ты гляди внимательней, – посоветовал ещё больше удивившийся Артемис. – Если я чему и расстроился – так это перспективе бежать по тридцатиградусной жаре вприпрыжку, ещё и в доспехе...
Доспех был лёгкий, из дублёной кожи с нашитыми металлическими пластинами. Эндра представила, как в нём должно быть жарко. Арбалет у южанина был большой и тяжёлый, болты в колчане и дорожная сумка также не прибавляли хорошего настроения. Неудивительно, что он постоянно вредничает. Пот крупными градинами скатывается по смуглому лицу, давно насквозь пропитав льняную повязку на лбу и короткие, подстриженные по уши, волосы. Артемис то и дело смахивал его рукавом. Рукав тоже промок.
— А ты сними, – посоветовала Эндра.
— Ещё чего не хватало, – буркнул арбалетчик, привычным движением вскидывая оружие на плечо. – Нельзя снимать. Ладно, пошли. Искупаться бы... – мечтательно протянул он, прищурившись на солнце и отгоняя тучи вездесущих мошек. Мошки вообще были сущим наказанием – они непрерывно лезли в глаза, в уши, в нос, на лету застревали в волосах, облепливали лошадиные шкуры. А уж на запах пота слетались, как на долгожданный праздник.
Эндра решительно отобрала у Артемиса дорожную сумку и закинула за спину.
— Ещё чего не хватало! – возмутился тот. – Ну-ка, отдай!
— А ты сперва догони, – хихикнула Эндра.
Они тронулись в путь. Обоз пылил где-то впереди.
— А без доспеха тебе бы пошло больше, – заметила Эндра, наблюдая, как дорога светлой лентой убегает назад, под ноги.
— Чего? – изумился арбалетчик, возвращая свою сумку. Рыжая поражала его всё больше и больше.
— В одной рубашке не так жарко... я имею в виду... – поспешно пояснила Остроухая и сообщила: – Скоро река, не переживай. Вот и искупаешься.
— Река, говоришь, скоро? – оживился арбалетчик. Дело как раз близилось к вечеру. – Вот бы Рыжий на ней и остановил... а то лошадей жалко, опять же. Им, бедным, тяжело...
— Остановит. Не дурак же он. – Эндра ловко пнула дорожный камушек. – Лошади... Ты о людях подумай. Вот, ты когда в последний раз мылся? Хорошо, что эльфы немного по-другому устроены, чем круглоухие...
— Давно, – печально вздохнул арбалетчик. – Это Рыжий всё где-то водоёмы находить ухитряется, пока по ночам... гуляет. А я по ночам сплю, мне некогда.
— А ты тоже гуляй, – ляпнула Эндра.
— С кем? – покосился на неё Артемис. – Не, я спать хочу.
— Не с кем, а просто... – Эндра смутилась. – А ты днём спи.
— Я на ходу спать не умею, – сообщил арбалетчик. Они поравнялись с хвостом медленно ползущего обоза. Лошади действительно представляли собой печальную картину. Им тоже не нравились насекомые. И жара. А в силу клубов дорожной пыли поднимаемых сотнями шагов, они, как, впрочем, и все остальные, приобрели бежево-серую, вполне маскировочную окраску, за которой масть не угадывалась. Животные фыркали и встряхивали головами, когда особо наглые мошки забивались им в ноздри. Колеса мелодично поскрипывали, солдаты мерно топали по дороге, упряжь позвякивала, кто-то громко рассказывал неприличные анекдоты, с бородой, которой позавидовала бы и борода волхва, кто-то им даже всё ещё смеялся – одним словом, Эндра с арбалетчиком вернулись в серую действительность. Принимая во внимание пыль, эпитет «серая» приобретал вполне буквальный характер.
Они проследовали дальше, ускорили шаг и с двух сторон уцепились за командира.
— Там речка, – сообщила Эндра.
Дэннер улыбнулся и осторожно обошёл обоих.
— Ну, чего вы? Будет вам речка, – сказал он. – А то я, по-вашему, этих мест не знаю.
Эндра чихнула от набившейся в нос пыли. Ей бы тоже искупаться не помешало. Как, впрочем, и всем.
— Мы там остановимся? Правда?
— Правда-правда, – заверил командир.
Стащить бы железо с бедняги Артемиса, в самом деле. Да только нельзя снимать доспех на дороге. Эндра хихикнула, представив, как она гоняется за арбалетчиком с сей светлой целью. Мимо неспешно проплыла ещё одна разорённая деревня. Правда, дома сожгли довольно давно – развалины успели порасти бурьяном, бледнела беленькими кисточками лебеда, огоньком горел кипрей, составляя тревожный контраст с торчащими из разнотравья почерневшими перстами дымоходов. Из остатков растащенного падальщиками лошадиного скелета выглядывала молодая берёзка. Вдали синей лентой блеснула излучина реки. Люди заметно оживились.
Дэннер отдал приказ, и уставшие пропылившиеся лошади, по дуге обходя развалины, весело зарысили сквозь густую, достававшую до стремян, траву, издали почуяв прохладную водную свежесть и недовольно взбрыкивая на сдерживающую бег узду. Обоз медленно тронулся по целине, свернув с дороги, трава хлестала по ногам, прыскали в стороны, замолкая, потревоженные кузнечики.
Командир раскинул руки, позволяя гладить ладони густым зарослям травы и любуясь пестрящей ромашками да васильками скатертью, далёкими клубами кустарника, белым кружевом берёз впереди у реки. Он соскучился по родине. И даже спустя много лет продолжал всем сердцем любить эту землю. Здесь ему дышалось намного легче – здесь сам воздух был родным, да и мягкое тепло разогретой солнцем земли, прохладное серебро речной воды, каждая веточка, каждая травинка... В тот момент, шагая через поле, он вдруг как-то особенно остро ощутил: враг не пройдёт. Не топтать имперским сапогам более эту землю, грудью встанут воины на защиту Родины. Именно Родины – с большой буквы. Потому что это их Родина, их земля, их мать – и она прекрасна. Больше ни у кого такой нет.
Больше не будет разорённых деревень. Они, дети родной земли, этого не допустят. Больше никто не посмеет поднять руку на их Родину. Оружие отсекут закалённой сталью вместе с этой рукой. Больше не посмеют убивать их братьев на их же земле...
Воины радостно плескали в лицо студёной водой, сдерживали разгорячённых лошадей, кое-кто уже плескался вовсю, горохом сыпались весёлые шутки.
Дэннер отошёл выше по течению, опустился на колени и коснулся ладонями влажного тепла земли. Ему хотелось упасть в густую траву, смотреть сквозь ажурное кружево берёз как бегут по небу быстрые облака, вдыхать пьянящий аромат луговых трав, слушать заливистое пение птиц высоко в ветвях – и никуда больше не идти, навсегда остаться здесь, дома... Ведь здесь его дом, настоящий дом, а не рукотворная постройка. Не хватало рядом Аретейни... Обнять бы её сейчас... Поделиться с ней этой землёй, этой рекой, этими берёзами... Интересно, где же её Родина? Ему хотелось верить, что тоже здесь. Чтобы, когда разгромят они врага, прогонят с родной земли – вернуться сюда с ней. Вместе...
— Так вот ты где, товарищ командир! – Крылатая, как всегда, появилась вовремя. Она быстро шла к нему, переступая босыми ногами по траве, ласково улыбаясь и держа в руках ботинки и плащ. – Разрешите обратиться!
Дэннер протянул руки, и она кинулась к нему в объятия, повалив на траву и отвечая на поцелуи. Вот теперь всё правильно, отрешённо подумал Дэннер, перебирая пальцами тёмно-русые волосы. Крылатая изловчилась наконец отвернуться и счастливо вздохнула.
— Хорошо тут... А я тебя целый час ищу. Там все уже наплескались вдоволь и лагерь устанавливают. Куда ты подевался?
Дэннер усмехнулся.
— Да вот... В конце концов, они без меня знают, что надо делать. Что они, палатки ставить не умеют.
— Я так и думала, – сообщила Аретейни. – И почему я всегда точно знаю, где тебя можно найти, Дэннер?
— Потому что ты меня понимаешь... Вот видишь, тебе здесь тоже нравится.
— Очень, – созналась она, поуютнее устраиваясь в его руках. – Здесь какое-то всё... родное. Ну, понимаешь...
— Ещё как понимаю! – Он крепче прижал её к себе. – Я же родился и вырос на этой земле... А может, ты тоже? Внешность у тебя наша, здешняя. Ты же ничего не помнишь.
— Я очень надеюсь, что я местная. – Она вдруг приподнялась, радостно улыбнулась, щёлкнув его по носу. – Потому что мне здесь очень нравится. Когда-нибудь я обязательно сюда вернусь... Если выживу.
Дэннер вздрогнул и прижал её к груди.
— Вернёшься, – тихо произнёс он. – Обещаю. Любой ценой. Я не допущу твоей смерти.
Крылатая ощутила его напряжение и потянулась целоваться.
— Дэннер... не переживай...
— Да я в порядке, – улыбнулся Дэннер. Её ласка всегда действовала на него успокаивающе, чем Крылатая успешно пользовалась, как раз в подобные моменты. Она порывисто вскочила и скинула с себя одежду.
— Я тоже хочу поплавать!
Дэннер лениво свернулся калачиком, любуясь ею из-под полуприкрытых век. Она с разбегу нырнула в речку, подняв со дна облака ила и взметнув каскад сверкающих брызг, долго плескалась, выполаскивая из волос дорожную пыль и от души наслаждаясь процедурой.
— Только я плаваю плохо... – неожиданно тревожно выдохнула Аретейни, скрываясь под водой.
— Чего?! – Дэннер распрямился пружиной, молниеносно скидывая сапоги.
Аретейни успела ещё возмущённо вскрикнуть, когда сильные руки подхватили её и вытолкнули из воды почти на середине реки.
— Я же пошутила! – сказала она, обхватив командира за шею и откидывая с лица мокрые волосы. Дэннер распахнул глаза.
— Ну, знаешь...
— А как ещё тебя можно загнать в речку? – лучезарно улыбнулась Крылатая. – Уши! Уши мои! Прекрати!
— Ты меня сейчас утопишь! – извернулся Дэннер. – Ну, сейчас ты у меня все потраченные нервы отработаешь... погоди ещё...
Она счастливо засмеялась сквозь поцелуи, прямо в реке пытаясь стянуть с него рубаху...
 

— Ласточка...
— Да?
— Да ничего... Просто хотелось услышать твой голос.
— Ну, хочешь, я тебе песню спою.
— Спой.
— Только отдышусь.
— Ага.
Они лежали, обнявшись и глядя на медленно синеющую вслед за небом водную гладь. Крылатая перебирала пальцами тёмно-медные пряди.
— Вот теперь я счастлива... по-настоящему...
— Я тоже.
— Несмотря на войну?
— Несмотря на войну. Странно звучит, да?
— Нет. Я тебя понимаю. Ты прав – я тебя понимаю. Как хорошо… – Аретейни положила голову на плечо мужа. – Дэннер… И как это так вышло, что мы с тобой встретились… а ведь могли бы и не встретиться. Не знаю, как бы я жила без тебя. Я бы, наверное, и не жила вовсе...
— А я без тебя не жил, – сказал Дэннер, приподнимаясь и ласково поворачивая к себе её лицо. – Да, именно так. Будто бы всю жизнь был скован льдом, а теперь – весна. Потому и ласточка...
Крылатая вздрогнула от поцелуя и протянула к нему руки.
— Потом будешь говорить, что я тебя загоняла...
— Это же я неискренне говорить буду...
— Тогда ладно... говори, что хочешь...
— Ты обещала спеть мне.
— Сейчас?
— Хм... согласен на попозже...
 
 
 
Эндра, скинув куртку и сапоги, бодро помогала вознице распрягать лошадей, распевая вполголоса. Тем же занимался и Роланд, причём, весьма умело – сказывалась практика оруженосца. Отведя животных чуть ниже по течению, они искупали их. Лошади радостно фыркали, раздвигая воду ногами. Эндра, Роланд и возница весело переговаривались, даже вечно серьёзный и настороженный оруженосец смеялся и весьма ловко обрызгал Эндру, в отместку за то, что она свалила его в воду.
Покончив с этим, Остроухая отправила мальчишку сушиться, а сама спустилась ещё ниже по течению, чувствуя, как скользит по голым коленям высоченная трава. Тут река изгибалась, образуя небольшую тихую заводь и скрывая эльфку от глаз солдат. Эндра спустилась в реку и принялась бродить по колено в воде. Она была студёная и чистая. Эльфка сполоснула лицо. Потом не выдержала и принялась стягивать одёжку. Закинув её в траву, на берег, Остроухая нырнула.
Проплыв несколько метров под водой, она вынырнула и восторженно замотала головой, отчего с волос полетели сверкающие на закатном солнце брызги. Эндра переплыла к другому берегу, немного побродила там по мелководью, ступая по мягкому песку, потом вернулась. Нащупав ногой острую грань раковины, эльфка нырнула и достала речную мидию. Обрадованная этим, она наловила их ещё десятка два и закинула на берег. Потом, когда от ныряния закружилась голова, перевернулась на спину и принялась смотреть в небо.
— Госпожа Эндра! Ой!.. – Роланд вспыхнул румянцем и отвернулся. Эндра опрокинулась со спины на живот.
— Простите... – пробормотал оруженосец, усиленно пялясь на верхушку сосны.
— На первый раз прощаю, – сказала Эндра, сама заливаясь краской. – Ты, что, не видал одежду на берегу?
— Простите... – повторил Роланд.
Эндра вылезла, натянула уже успевшие просохнуть рубаху и штаны, и смилостивилась.
— Ладно. Иди-ка, тоже искупайся.
— Нет, я не стану.
Оруженосец осторожно обернулся и узрел уже вполне одетую Эндру, шнурующую ворот рубашки. Она удивлённо вскинула на него глаза.
— Я отвернусь.
— Нет, я не буду.
— Ну, как хочешь.
Эльфка взяла в руку раковину, потрогала пальцами бурую шершавую поверхность и протянула мальчишке.
— Если их запечь в золе, будет очень вкусно.
Роланд некоторое время смотрел на её руку.
— Откуда у вас такой шрам?
Он указал на два почти одинаковых продолговатых рубца – один на ладони, другой, соответствующий ему, на тыльной стороне, как будто руку проткнули насквозь.
— Да так... Оставил один человек... – ответила Эндра задумчиво.
— А почему вы не защитились?
— Ты считаешь, что я могу защититься ото всего на свете?
— Мне бы этого хотелось.
— Мне бы тоже.
Эндра отжала волосы и улеглась в траву. Роланд присел рядом.
Уже почти смерклось. Небо стало прозрачно-синим. Засияла первая звезда.
— Госпожа Эндра?
— Ну?
— А вы здешняя?
— Нет. Я издалека.
— А откуда?
— Из замечательной страны… Только люди там боятся верить в сказку и сами убивают её.
— А почему?
— Потому что боятся нового и незнакомого. Боятся другого, того, к чему они не привыкли.
— Все люди боятся нового, – заметил оруженосец. – Но потом привыкают.
— Не все привыкают, Роланд.
— А как это – убивают сказку? – Паренёк совсем по-детски смотрел на неё широко раскрытыми глазами, обхватив руками колени.
— Руками, Роланд. Вешают, сжигают... Но это всё ерунда. Сказка убивается прежде всего неверием. Они не верят в неё, даже когда видят её прямо на своём пороге.
— А почему?
— Потому что боятся. Страх – это самые надёжные оковы. Крепче цепей. Потому что цепи сковывают только тело, а страх – сердце.
— Но вы же ничего не боитесь, – убеждённо сказал Роланд.
— Я? – эльфка задумалась. – Боюсь, конечно.
— А чего?
— За друзей боюсь.
Роланд серьёзно кивнул.
— Я знаю. Потерять близких – это самое страшное.
Но Эндра покачала головой.
— Нет. Самое страшное – это потерять себя.
— А вы теряли?
— Да.
— А что это значит?
Эндра улыбнулась и взъерошила мальчишке волосы.
— Ты же рыцарь. Это значит потерять свою Честь.
Она вздрогнула, вспомнив резкий холодный голос.
«Ну, что, теперь ты потеряла свою честь? Ай, как жаль… Но не надо было злить меня…»
Остроухая шевельнула окровавленной ладонью, пригвождённой к деревянному боку кровати.
«Это не я её потеряла только что… а вы…»
— Госпожа Эндра, что с вами?
Эльфка встрепенулась и улыбнулась.
— Так, ничего... просто задумалась.
— А я не рыцарь, – напомнил Роланд. – Я оруженосец, госпожа.
— Сам ты госпожа, – возмутилась Эндра. – Сколько раз повторять?
— Сколько хотите, – логично отозвался паренёк.
— Роланд... – Эндра вздохнула. – У нас тут нет господ и рабов, ясно тебе? Мы все товарищи по оружию и однополчане. А если хочешь быть моим оруженосцем – зови меня Эндрой, по имени. Ясно тебе? А не то разжалую, – сверкнула она глазами.
— Ясно, госпожа Эндра, – невозмутимо кивнул Роланд.
— О-ох, и что мне с тобой делать? – вздохнула Остроухая.
Роланд пожал плечами.
— Ну, это вам решать.
— Эй ты, хористка! – Сквозь густые заросли травы шагал вымытый и вполне довольный жизнью Артемис. С арбалетом он так и не расстался – по уставу ему вообще не полагалось выпускать из рук оружие. – Командира не видали? Никак не дозовусь его.
— А его сейчас и не дозовёшься, – фыркнула Эндра. – Привал, вечер, молодая жена... А он тебе на что? Может, и я сгожусь? Или, вот, господин Роланд?
— Ну, если ты утихомиришь моих пьяных товарищей – я тебя расцелую, – саркастически ухмыльнулся арбалетчик. – Устроили потасовку в пятнадцать человек...
— Тогда готовь поцелуй. – Эндра пружинисто вскочила и потащила Артемиса к лагерю.
Потасовка и вправду была серьёзная. Правда, без оружия, но мат стоял над берегом тот ещё, и кулаки только и мелькали.
— Мутят дядьки, – мрачно сообщило дитя, сидящее верхом на Пушистом.
— Ну, как? – осведомился Артемис. – Разнимешь товарищей драчунов или я пошёл искать Рыжего?
— Да легко. – Эльфка набрала в лёгкие побольше воздуха и заорала во всё горло: – Пожа-а-ар!!
Ближайший к ней драчун споткнулся о своего противника, кто-то остановился, кто-то кинулся к реке, налетев на Эндру и крича «Твою мать! Горим!»
Она со всех сил ухватила его за рукав.
— Фарелл! Э-э-э… смирно! Доложу командиру! Бунтовщики хреновы! – голос её зазвенел.
— А ты что это раскомандовалась? – возмутился кто-то.
— Может с заместителем командира хочешь поспорить, – вмешался Артемис, отодвигая Эндру. – Отбой.
— Полагаю, обойдёмся командиром. – Дэннер прошёл в образовавшийся круг и кивнул Эндре с Артемисом – В чём дело? С какой стати вас на всё поле слышно?
Все замерли, опасливо косясь на невозмутимо созерцающего облака Дэннера. Он быстро оглядел присутствующих, оценивая характер потасовки. Не нашёл ничего опасного и улыбнулся. Потасовщики расслабились. Зря.
— СМИР-РНО!! – рявкнул командир, заставляя подскочить даже самых пьяных. Затем продолжил прежним ласковым голоском:
— Поздравляю от всей души, влетели вы неплохо.
— Теперь ясно, почему нужно было слушаться меня? – ввернула Эндра, и Артемис так пнул её в бок, что она подскочила.
— Командир, да мы...
— Молчать, – оборвал Дэннер. – Чтобы я вас больше не слышал и не видел. Иначе в потасовку ввяжусь я – и вот тогда будет красиво. И разбитые носы я в следующий раз буду оценивать, как подрыв боеспособности, за что обыкновенно грозит трибунал. Всё ясно? МАРШ ОТСЮДА!
Притихшие драчуны разбрелись по кострам, косясь на разгневанного командира.
— Ну и дисциплинка у тебя, – протянула Эндра. – Ужасная кара в виде громкого «Марш отсюда» меня очень впечатлила.
Дэннер неспешно повернулся к ней.
Артемис сгрёб Остроухую в охапку и ретировался вместе с ней с глаз командира.
— А я думала, ты их накажешь, – сообщила Дерр, болтая ногами. Дэннер обернулся.
— За безобидную драку? Зачем? Я же говорил, они мне нужны здоровые, верные и в меру злые. А то без разминки расслабятся, распустятся, застоятся, как лошади в стойле. Вот если бы до оружия дело дошло... Постой-ка, Дерр. – Он прищурился. – А кто тебе сказал меня позвать?
— Артемис, – беззаботно выдала юная волшебница.
— Ясно...
— А чего? – насторожилась Дерр.
 
Артемис затащил Эндру подальше за повозку и только тогда поставил на ноги.
— Спятила совсем?!
— Опять не так?! – возмутилась Эндра. – В следующий раз сам успокаивай своих товарищей по оружию... Я чуть голос не сорвала!
— Я же тебя не просил с ними связываться!
— Просил!
— Это был сарказм! – взвыл несчастный арбалетчик. На плечо ему ласково легла рука Дэннера. Таким образом, Артемис оказался меж двух огней. С одной стороны суровый командир, с другой – мрачная эльфка.
— Артемис... – ласково начал командир. – Когда в следующий раз вздумаешь паниковать без повода – думай, кого за мной посылать.
Приземлившись после мягкого удара в челюсть в заросли незабудок, арбалетчик обиженно прохрипел:
— Кого нашёл – того и позвал...
— Да ты не волнуйся за меня, – ввернула подоспевшая Дерр. – Мне нетрудно...
— С чем я тебя и поздравляю, – бросил Дэннер дитю.
А Эндра почему-то кинулась к Артемису, который в незабудках смотрелся эпически, но трагично.
— Дэннер, я тебе... Очень больно?
— Чего ты мне? – живо заинтересовался командир. – Давай, излагай. Торг уместен.
Артемис опасливо пощупал челюсть, убедился в отсутствии переломов и приподнялся.
— Нет, – ответил он. – Но синяк будет.
Дэннер обнял Дерр за плечи, молча наблюдая за картиной. Волшебница сдержанно хихикала. Сзади с благим намерением поинтересоваться у Дэннера о причине столь долгого отсутствия подошла Аретейни. И тоже заинтересованно уставилась на полулежащего в незабудках арбалетчика и заботливо склонившуюся над ним Эндру.
— Я тебе уши оторву и... заплету две косички с бантиками, покусаю и повешу...
— А за что? – поинтересовался командир.
Эндра разумно проигнорировала вопрос. К тому же, её сейчас занимало нечто иное.
— Синяк? Надо медолист приложить... жалко, эльфье ушко тут не растёт...
— Да отстаньте вы от меня все! – испугался арбалетчик. – Не надо мне ничего прикладывать!
— Лично я на сегодня уже приложил, – согласился Дэннер, наблюдая за вознёй. – Пожалуй, с тебя действительно пока что хватит. А вот для чего вешать косички с бантиками, которые ещё надо заплести перед тем, как отрывать мне уши... или их после ушей надо плести?.. В любом случае, бантики тебе пойдут.
Эндра даже рот раскрыла. Аретейни прыснула, Дерр захихикала громче.
— Всё, не надо меня больше прикладывать! – заорал несчастный арбалетчик, увидев их лица. – Я спать, пожалуй...
Эндра смутилась, рассердилась и обиделась. Причём на всех разом. А больше всех – на Артемиса.
— Круглоухие... – пробормотала она, поднимаясь и отряхивая ладони. – Всё бы вам дрыхнуть...
— А чего я такого сказал? – окончательно расстроился арбалетчик. – Один бьёт, другая обижается...
— Да ты... ты вообще невыносимый! – выпалила Эндра.
— Зато ты очень выносимая... то-то я тебя всегда ношу...
Хихиканье Дерр перешло в откровенный смех. Остроухая смутилась ещё больше.
— Я помочь хотела! Дурак....
Артемис растерялся.
— А... спасибо...
— Не за что. – Эндра обиженно фыркнула. – Вставай уже. Помочь? – прибавила она совершенно непоследовательно.
— Кому, мне? – обиделся Артемис, вскакивая на ноги. – Я и сам могу!
— Тебе просто нравится цветочки нюхать, – ввернул Дэннер. – Да ты нюхай, не стесняйся, мы отвернёмся, если что.
— А ты чего дерёшься? – накинулся на него арбалетчик. – Можно подумать, я знаю, что с ними делать, когда они буянят.
— Но как-то же ухитрялся, пока меня не было, – удивился Дэннер.
— Так, то тебя не было. А сейчас, мало ли, что...
— Ну, прости.
— Да ладно... – Артемис задумчиво погладил челюсть. – Не так уж и больно.
— Я знаю.
— Сволочь ты, всё-таки, Рыжий! – Арбалетчик неожиданно улыбнулся и двинул командиру в бок. Дэннер увернулся и со смехом перехватил его руку. Артемис попытался пнуть его – и полетел в траву. Крутанулся, вскочил, на лету распрямляясь пружиной, и ловко нанёс удар сбоку ребром раскрытой ладони по шее.
— Дилетантство! – весело припечатал Дэннер, ловко ныряя ему под руку и снова отправляя в полёт с последующим приземлением в основательно примятые незабудки. – Мы этим ещё на физподготовке развлекались!
— Ладно-ладно, погоди у меня! – Артемис перекатился и снова вскочил.
— Ставлю на Остроухого, – заявила Дерр.
— А я на Артемиса, – добавила Аретейни. – А то нечестно получится.
— По рукам, – согласилось дитя, смачно харкая на ладонь. Они хлопнули друг друга по рукам и уставились на весело хохочущих раскрасневшихся поединщиков.
— Ага, застоялся, чай, мой резвой конёк! – смеялся Дэннер, отпрыгивая в сторону и по-кошачьи приземляясь сбоку. Артемис снова не успел развернуться.
— Веретено, а ты за кого? – поинтересовалась Дерр.
— Я за Ар... а я за дружбу, – выпалила Эндра. – Вот сейчас они устанут кулаками махать и тем и кончится.
— Ну-ну, – многозначительно протянула Дерр.
Остроухая фыркнула и устроилась на траве, созерцая дерущихся. Вид у неё был меланхоличный, но глаза внимательно наблюдали за ходом поединка. Она не сдержалась и хихикнула в ладонь, когда Артемис вернул Дэннеру удар в челюсть.
— Синяк ведь будет! – деланно возмутился командир.
— А ты обратись к Рыжей, – весело посоветовал Артемис, ловко парируя атаку. – Она тебе чего-то там приложит.
— Это я тебе приложу! – подскочила Эндра, сверкая глазами. – Для симметрии...
— Двое на одного – нечестно, – заметил южанин, тут же огрёб от Дэннера под рёбра, согнулся, но ловко увернулся от следующего удара.
— И подставляться нечестно, – тихонько заметила Аретейни, грызя травинку. Не верилось ей, что Дэннер мог пропустить примитивный удар в челюсть после того, как она видела его в бою. Артемис снова полетел кувырком в памятные незабудки, вскочил и заорал:
— Чего тебе это место так понравилось?!
— Разве? – Дэннер снова перехватил противника. – А по-моему, это оно тебе нравится. Ты же постоянно в него падаешь!
— Потому что ты меня в него постоянно швыряешь! – заявил Артемис, после чего оба полетели на землю. Дэннер уселся на арбалетчика сверху и сообщил:
— Ну, вот, теперь ты не один нюхаешь цветочки! – Он поднялся на ноги и протянул Артемису руку. Южанин ухватился за неё, как тогда, давным-давно, на тренировочной площадке...
— Ты опять меня швырнул! – Мальчик яростно трёт подвёрнутую лодыжку. На глаза навернулись слезы: теперь его точно будут толкать и колошматить все, кому не лень – манёвренность снизится.
— Больно?
Мальчик гордо вскинул сверкнувшие глаза.
— Нет! Я в полнейшем порядке.
Нога быстро раздувается, похоже, растянул сухожилия.
— Джереми, нас учили падать...
— Я Артемис!
— Да хоть сам Мастер. Нельзя бросать весь вес на ноги.
Ну вот, ещё и локтем приложился...
— Тебе-то что?..
— Нам же показывали этот приём.
— Ты сегодня какой-то разговорчивый, – буркнул мальчик, стягивая со лба повязку от пота и поспешно мастеря из неё фиксирующую повязку. – Это я тебя головой так сильно утром приложил?
Равнодушный взгляд куда-то ему в область кончика носа.
— Возможно.
— Очень умно...
— Ты же не хотел тренироваться в паре со мной.
Мальчик закусил губу. А с кем ещё тренироваться? Что, признаться, что он над ним, хотя бы, не издевается из-за худобы да черных раскосых глаз? И относится к нему не как к малявке, а как к товарищу. Хоть и швыряет постоянно...
— Привык с тобой, вот и вернулся. – Чёрт, а он вообще теперь ходить-то сможет?.. Навряд ли. Всё, теперь ему точно хана... Ну никак у него не получается правильно падать! Постойте-ка...
— Ты меня потому непрерывно швыряешь, чтобы я научился, да?..
— Да.
Черные глаза вспыхивают обидой – да что он о себе возомнил?!
— Да?! И ты так спокойно... Я тебе кто?! Мастер нашёлся...
Тяжёлый вздох. Сильные руки, покрытые очень подозрительными шрамами, уверенно бинтуют повреждённую ногу.
— А что ещё с тобой делать? Перевязка окончена. Предлагаю встретиться сегодня после ужина. Скажем, у оврага, знаешь, где излучина ручья и большая берёза? Я тебя научу. Довольно тебе падать.
— Не задирай нос! Если ты лучше меня – это не значит...
— Это мой долг как старшего товарища. Только и всего. Вставай, а не то Мастер в карцер зашвырнёт.
И Рыжий протягивает изувеченную жилистую руку.
 

Когда Артемис поднялся, Эндра довольно кивнула.
— Ну, что я говорила.
— Не, мутишь, – замотало головой дитя. – Остроухий победил. Слышь, – она подтолкнула Аретейни, – с тебя... э-э-э... чего-нибудь.
— Ладно, всем отбой, – скомандовал Дэннер.
— Опя-ать спать?! – возмутилась Эндра.
— Спят каждую ночь все, кроме дозорных и бездельников. Отбой, я сказал, – отрезал Дэннер.
Артемис вскинул арбалет, с которым не расставался, на плечо.