Пережить разлуку сказка в жанре фэнтази, 18

Евгения Куликовская
Пережить разлуку…
 (сказка в жанре фэнтази, 18+).

Глава 1.
  Синяя морская гладь сливалась на горизонте с бледно-голубым небом. Лёгкие волны шуршали прибрежной галькой. Широкий деревянный пирс уходил чуть влево. Неказистые рыбачьи лодчонки мерно покачивались, пришвартованные к старым железным кольцам. Вдали на якорях стояли пять красивейших парусников. Вот оно – начало будущего славного Королевского Флота!
   Двое сильных и властных мужчин оживлённо беседовали, любуясь кораблями. Один, в летней форме офицера флота, но без знаков отличия, был никто иной как сам государь, молодой энергичный правитель территориально большой страны. Имя его было Краснослав, король Краснослав.
   Его собеседник, его друг и ровесник, компаньон ещё детских игр короля, а теперь канцлер, князь Гаспар фон Милад.
  Они стояли на деревянном пирсе строящейся здесь, на берегу, на месте маленького рыбачьего посёлка, новой столицы.
   - И учти, Гаспи, - строго говорил Краснослав, - увижу, что ты зарвался, сам выгоню! Пойдёшь туда, откуда поднялся. Или опять в избушку захотелось? Или ты забыл, как мне клялся, чтобы я тебе поверил?
  - Честное слово, больше не повторится, государь, - прижав руки к груди, заверил Милад. – Сорвался.
  - Смотри же! – погрозил пальцем король. – Я тебя не для того к себе приблизил, чтоб ты богатство наживал. Я тебе всё дал, в избытке. Так что не наглей. Понял?
   - Понял, - немедленно подтвердил Милад.
   - Ну, и ладно, - Краснослав улыбнулся. – Давай о деле сегодняшнем. Как, на твой взгляд, есть тут те, кого стоит взять на обучение, а?
  - Государь, я на вас смотрел во время показательных манёвров внимательно, - усмехнулся Милад. – Понял, кто Вам приглянулся.
  - А тебе будто нет?
  - Ну, как сказать… - качнул головой Милад. – Младший матросик с «Быстрого» мне понравился. И те два рыбачка тоже. А вот юнга со «Смелого»… Ловок, понятлив, расторопен… Но уж больно красив, зараза… Не помешала бы внешняя привлекательность службе…
   - Да ну тебя! – расхохотался Краснослав. – Это ж на пользу только, красота привлекает, любить больше будут. Человек, которого любят, добрее, силы на созидание тратит, а не во зло расходует… Да и капитан сказал, что неглуп парнишка, честен. Честен! Понял? Такие нам нужны.
    Король резко развернулся и направился по мосткам к берегу, где его ожидала на почтительном расстоянии остальная свита. Милад следовал за господином.
   - Эй, капрал! – на ходу дал распоряжение Краснослав.- Собери-ка мне тех участников сегодняшней показательной баталии, что я золотыми монетами наградил. Да поживее.
   Капрал со всех ног бросился исполнять приказание. Вскоре перед королём стояли навытяжку семь человек: подросток матрос с «Быстрого», два молоденьких рыбака, трое младших морских офицеров не старше лет семнадцати и юнга со «Смелого».
   - Ну, братцы, - обратился к ним Краснослав, - молодцы, порадовали своего государя сегодня. Давайте знакомиться ближе.
  И король в упор посмотрел на первого из отличившихся.
  - Эль Маркел, шестнадцать лет, из семьи рыбарей, - бодро отрапортовал матросик.
   - Натан, пятнадцать лет, потомственный рыбак.
  - Оганес, шестнадцать лет, я тоже из рыбарей.
  - Ольг Тельнак, семнадцать лет, год назад произведён в младшие офицеры, обучался морскому делу на корабле.
  - Дамир Юстин. Всё то же, что и у Ольга, - усмехнулся второй офицер.
  - Яродан Галлий. То же, - прищёлкнул каблуками третий.
  Ребята были молодцы хоть куда – сильные, подтянутые, с умными живыми глазами.
   - Алан Альвин, - звонко доложил последний из представляемых и широко улыбнулся. – Юнга. Тринадцать лет. Тоже из местных рыбарей.
   Краснослав ещё раз обвёл молодых людей внимательным взглядом. Самый младший, действительно, обещался стать грозой девушек – высокий, гармонично сложенный, с густыми светлыми волнистыми кудрями до плеч и с василькового цвета глазами.
   - Хвалю за проворство и ловкость во время морских манёвров! – проговорил король. – Предлагаю поступить ко мне на службу. Куда именно – время покажет. Пока – на обучение в Пажеский корпус. Там вам дадут арифметику, географию, языки, немного физику и химию, дополнительно морское дело, придворный этикет, верховую езду, танцы и фехтование.  Поговорить с родными – срок даю до десяти часов завтрашнего утра. Всё. Свободны.
   Молодёжь, несколько ошеломлённая выпадающей на их долю счастливой возможностью обеспечить своё будущее столь блестяще, поклонившись государю, поспешила по домам – сообщить родителям неожиданные новости. Стоять на месте остался только юнга.
   - А ты что стоишь? – спросил его Краснослав.
  - Готов служить Вашему Величеству, государь, верой и правдой, - снова звонко ответил тот.
 - А родных-то не оповестишь? – прищурился король.
 - Я с семи лет сирота, - пожал плечами парнишка. – Сам за себя отвечаю.
  - Ну, что ж… - Краснослав серьёзно смотрел в васильковые глаза. – Добро. Проявишь себя как должно, без благодарности не останешься. Решительные и самостоятельные мне очень нужны. А главное – умные и честные.
  - Буду стараться, государь!

Глава 2.
  Пять лет спустя в рабочем кабинете в новом королевском дворце на берегу моря напротив Краснослава сидел придворный маг – мудрый старец лорд Энгель Виль. Вечернее июньское солнце окрашивало темнеющую водную даль медным цветом. Король тоже опустился в кресло и улыбнулся.
   - Как вы находите нынешних выпускников, мэтр? – спросил Краснослав, и в голосе его звучали гордость и радость.
  - Вполне разделяю ваши восторги, ваше величество, – тепло отозвался лорд Виль. – Двадцать выпускников – двадцать славных надежд государства. И надо признать, что их образование гораздо шире рамок Пажеского корпуса.
   - Думаете, стоит переименовать учебное заведение?
  - Название не столь важно, - качнул головой маг. – Можно добавить одно слово. И всё. Ваше право регламентировать предметы по вашему выбору.
  - Пожалуй, - согласился государь. – Королевский Пажеский корпус.
   Оба словно прислушались к звучанию. Да, так лучше.
 - Но вас, ваше величество, что-то тревожит, - продолжил лорд Виль. – Что-то хотите спросить о распределении? Я вас внимательно слушаю.
  - Да, - кивнул Краснослав, - хочу посоветоваться с вами, мэтр. Как всегда, - король улыбнулся, - в трудных случаях. Уповая на ваш дар. То, о чём могу догадаться, вы способны видеть.
   Маг кивнул, готовый слышать государя.
   - За пять лет мне, думается, удалось неплохо узнать ребят этого выпуска. И то, что сейчас им от восемнадцати до двадцати двух, мне очень нравится. Возраст ярких и сильных стремлений. И каждый знает, где хотел бы служить… Но вот младший… Может, юн ещё? Мне виделся он в военном флоте. Да что от вас-то скрывать, - усмехнулся Краснослав, - я уж ему и карьеру в воображении своём нарисовал, до адмирала довёл…
  - А можно попросить вас, государь, - прищурился старый маг, - перечислить те качества Алана Альвина, которые вас навели на мысль о его будущем военном поприще?
   - Смел, ловок, умён, исполнителен. В науках силён. Фехтует, держится в седле гораздо лучше остальных. И морское дело любит и знает, и на кораблях с детства. И главное – честен. Беззаветно предан. Чем же не офицер?!
   - Все качества, что вы перечислили – его. Вы не ошиблись. Ещё добр, отзывчив, улыбчив и просто красив. Весёлого неунывающего нрава, - согласился маг. – Способен организовать людей, требователен к себе и к другим, способен созидать, - добавил лорд Виль и внимательно посмотрел на Краснослава.
  - Созидать, - повторил государь. – Вот почему он сегодня смутился, когда я всех спрашивал о надеждах и планах на будущее… Он предан. Будет честно служить, где прикажу. Но воин всё равно, даже защитник, в какой-то мере разрушитель. Уничтожить врага – это разрушить… Спасибо, мэтр…
   Король задумался.
   - Ваше величество, - проговорил маг, - не тревожьтесь, что молод. Вы сами взошли на престол семнадцати лет от роду. И ничего. Дайте Альвину то дело, какое сейчас задумали. Не волнуйтесь – он справится. А справится – и наградите. Даровали же вы в своё время дворянство господину канцлеру. И этому юноше будет за что титул вручить.
   - Пожалуй, вы правы, лорд Виль, - задумчиво произнёс Краснослав. – Новая столица, большой город. Одному губернатору, как везде прежде устоялось, не справиться. Хоть и я сам здесь. И канцлер. И в подчинении моём – департаменты. У каждого – свой круг обязанностей и полномочий. Департаменты созданы, новая столица нуждается в людях энергичных и верных…
   - Именно, - поддержал короля маг. – С департаментами образования, здоровья, рабочих и праздничных мероприятий всё уже улажено. Порт – вообще отдельная территория – свой начальник, своя охрана, свои службы. И королевский дворец на особом положении. Тоже правильно. А вот департамент городского порядка, верно вы решили, нужен…
   - А департамент порядка пока без начальника… - задумчиво проговорил Краснослав. – Думаете, стоит попробовать Альвина? Без чина, без опыта?
   - Опыт самостоятельно мыслить и действовать у мальчика уже велик, несмотря на юный возраст, - улыбнулся маг. – А чин завтра и присвоите сами. Кому капитана, кому генерал-адъютанта, а кому и новый учредите.
  - Обер-советник департамента, - решил Краснослав. – Приравнен к генерал-адъютанту на военной службе. И обер-советники каждого департамента подчинены напрямую мне. А в моё отсутствие – канцлеру.
  -  Видите, ваше величество, как всё просто решается, - кивнул головой лорд Виль.
Глава 3.
      Объявление воли государя – оглашение распределения выпускников Пажеского корпуса с присвоением чинов и званий было окончено. Весело переговариваясь, молодые люди выходили из актового зала. Только всегда подвижный и улыбчивый Алан Альвин застыл на месте с растерянным выражением на лице, пытаясь осмыслить только что услышанное…
   Конечно, он поклялся приложить все силы и оправдать доверие государя. Но в восемнадцать лет, без опыта, возглавить новый для страны департамент?..
   Алан сморгнул. Что сказал государь? «Зайди ко мне после церемонии…» Так что же я тут стою?!
   Алан бегом бросился из зала…

Глава 4.
  - Так что ты думаешь об обязанностях вверенного тебе подразделения? – спросил Краснослав, внимательно вглядываясь в васильковые глаза вытянувшегося по струнке своего новоиспечённого начальника департамента порядка.
   Молодой человек собрался с духом, глубоко вздохнул, ещё раз взглянул на только что прочитанные и теперь лежащие на королевском столе должностные инструкции  и заговорил сначала медленно, осторожно подбирая слова, потом всё увереннее:
   - Ваше величество, думаю, что я понял… В городе, в столице нужен просто порядок. Как у себя в доме. Чтобы можно было жить и работать спокойно. Не отвлекаясь на мелкие неудобства, ошибки, чьи-то происки. Кто-то должен следить за чистотой и безопасностью, защищать от краж, бандитов, взяточников… Чтобы человек хорошо работал и был предан стране, он должен себя в этой стране чувствовать защищённым… Я постараюсь. Тем более, что полномочия вы мне дали… дали широкие…
   - А по вопросу количества людей? – уточнил король. – Тебе, думаешь, достаточно?
   - Пока город ещё невелик, - ответил новоиспечённый обер-советник департамента порядка и безопасности. Порт и ваш дворец в моё ведение не входят. А на пять районов города для начала достаточно: пять офицеров высшего звена, у каждого по три младших офицера и на каждый район по шестьдесят рядовых. Достаточно…
   - Итак, мой верный обер-советник, - торжественно произнёс Краснослав. – Завтра с утра проведи смотр вверенных тебе людей, объясни им задачи. И приступай к осмотру территории, введению улучшений. Мне докладывать будешь ежедневно, в шесть вечера. Здание департамента порядка ты видел, десять минут от дворца. Там и казармы. Сам пока там же квартируешь – у тебя отдельный особнячок. Жалование тебе начислено. У казначея ещё под расписку деньги на служебные надобности получишь. Тоже мне под отчёт. Хотя знаю, что ты всё честно до копейки на дело потратишь. Ступай.
  Алан Альвин почтительно поклонился и вышел.

Глава 5.
 Первый день службы для Алана едва не начался с конфуза.
   В указанное время на плацу во дворе здания департамента порядка старшие офицеры построили вверенные им подразделения для смотра назначенным начальством. Конечно, о том, что обер-советник невероятно молод, было уже известно. Некоторые офицеры знали Алана Альвина и лично. Но младший состав департамента был несколько шокирован столь юным возрастом начальника. Хотя его эффектную внешность оценили все с первого взгляда. Высокий, стройный, с сильными гармоничными движениями, в новеньком тёмно-синем мундире с золотой вышивкой, с белоснежными воротничком и манжетами, с густыми светлыми волнистыми волосами до плеч и ясным серьёзным взглядом василькового цвета глаз.
   И кто-то не преминул пошутить и по поводу возраста («уж не на воспитание ли нам мальца подкинули?»), и по поводу внешности («ну, теперь айда девиц покорять!») И ещё нечто в этом роде.
  Но недаром король и маг рассчитывали на весёлый нрав Алана Альвина. Ни растерянности, ни гнева на лице молодого обер-советника не отразилось. Он просто усмехнулся и негромким, но слышно было всем, приятного тембра голосом ответил шуткой на шутку. Смешной, задорной, умной. И как-то сразу стало понятно, кто кого будет тут воспитывать, кто с кого и с какой строгостью спрашивать и требовать и что и кому будет за пренебрежение службой ради увеселений.
   И конфуза не состоялось.
   Потом обер-советник принял краткие доклады старших офицеров, посмотрел строевую подготовку солдат, изложил задачи, возложенные государем на департамент порядка, и отдал необходимые на первый день распоряжения…
   Уходя на свои посты, подчинённые уже были уверенны, что этот молодой человек достоин оказанной ему чести начать свою карьеру со столь значимой и высокой должности.

Глава 6.
   И жизнь, занятая службой, потекла, полетела вперёд.
  Алан честно выполнял возложенные на него обязанности. У него не оставалось времени на прогулки и развлечения. Он беззаветно делал свою работу – наводил в городе порядок. И ежедневно отчитывался перед государем.
   Через полгода погружённую в активное строительство столицу было не узнать.
    Улицы вымостили булыжником, а выезжающие со строительных площадок телеги обязательно предварительно отмывали от грязи. Вдоль домов появились деревянные тротуары, за которыми обязаны были следить домовладельцы. Наладили вывоз мусора, установили мусорные баки. За несанкционированный сброс нечистот кара была жёсткой: штраф и кнут. Ночные улицы освещались газовыми фонарями. На благоустроенной набережной появились скамейки для гуляющих.
   В тёмное время суток на улицах дежурили патрули. Пьяных, шумящих, не имеющих документов арестовывали, взимали штраф или пороли розгами (в зависимости от сословия). Перемещаться по городу в ночное время позволялось только по специальным разрешениям медикам, военным, рабочим третьих смен. Город должен спать спокойно, набираться сил.
   Торговые ряды перестали носить стихийный характер – несколько площадей было переоборудовано под рынки. Качество продуктов и другого товара тщательно проверялось. За торговлю испорченными продуктами налагался штраф, а при грубом нарушении – запрет на торговлю для данного поставщика.
   В каждом из пяти районов столицы были организованы пожарные части. Выданные из казны деньги Альвин распределял строго и точно. Пожарные башни он тоже умудрился вписать в эти суммы. И выхлопотал приличные жалования вновь набранным сотрудникам – санитарным служителям на рынках и пожарным.
  Но самым трудным для молодого обер-советника оказалась борьба со взяточничеством. Искренне честный и бескорыстный, он всем сердцем ненавидел тех, кто любил положить себе в карман ложью нажитую сумму. А ведь карать за мздоимство он был обязан не взирая на чины. Поэтому приобрёл Альвин не только друзей, но и врагов. И одним из самых опасных врагов оказался канцлер. Но покровительство короля, разумеется, смягчало трудность положения молодого обер-советника департамента порядка.
   А всецело занятый службой, Алан даже не замечал, какие влюблённые взгляды бросали на него горожанки всех сословий, когда он ежедневно совершал объезд вверенных ему территорий…

Глава 7.
   Через два года усердной службы король Краснослав пожаловал своему молодому обер-советнику участок земли на набережной для строительства собственного дома и денежное вознаграждение, которое деятельный двадцатилетний красавец немедленно употребил по его прямому назначению: через несколько месяцев ещё один добротный и приятный для глаз особняк украшал набережную. Вокруг дома были высажены клёны, каштаны, дубы и берёзы и разбиты дорожки. Витая чугунная ограда окаймляла это новое строение, расположенное совсем недалеко от королевского дворца. Но хозяин не спешил въезжать в свой дом – жить на служебной квартире трудолюбивому и не семейному Алану оказывалось сподручней…
    - Когда ты женишься? – смеясь, спрашивал своего любимца Краснослав.
   - Когда полюблю, - улыбаясь, отвечал Алан.
  - Так полюби! – пожимал плечам король. – Смотри, какие красавицы по тебе сохнут! Говори, кого сосватать – сам сосватаю.
   Алан смеялся.
  - Спасибо, ваше величество, пока некого.
  А однажды серьёзно добавил:
  - Обещаю, что приду к вам, как только надумаю жениться.
  - Я запомню, - заверил Краснослав.
 Король, как заботливый отец или старший брат, следил за взрослением фаворита. Теперь Альвин прибавил к своим достоинствам и опыт: опыт трудной службы, опыт общения с людьми. И опыт общения с дамами у такого красавца был, конечно, тоже велик, но как-то коротки оказывались его романы, хотя, к счастью, ни одна девица не считала себя обиженной ветреным любовником.
   В двадцать два года Алан получил дворянство и титул графа.
   А в двадцать четыре граф Алан де Альвин был назначен губернатором разросшейся столицы, в подчинение которому входили теперь департаменты порядка, образования, охраны здоровья, противопожарной безопасности, торговли и два порта.
   Теперь уже молодому человеку пришлось перебраться в собственный дом и обзавестись основным штатом положенной ему по рангу прислуги…

Глава 8.
   Утро было ясное, тёплое. Морская гладь блестела в солнечных лучах. По центральной набережной столицы прогуливались горожане и гости города, любуясь простором, красивой архитектурой и наслаждаясь солоноватым морским воздухом.
    Статный молодой человек и миловидная девушка, оживлённо беседуя, шли вдоль парапета. Некоторые прохожие почтительно кланялись им, а многие просто  проходили мимо. Девушка в глубине души дивилась такому спокойствию и искренне восхищалась созданной в городе безопасной обстановкой. Где ещё принц, наследник престола, мог так свободно разгуливать по улицам без свиты и без охраны? Недаром, видимо, иностранцы хвалят заведённый и строжайше оберегаемый здесь порядок.
   Молодой человек, действительно, был принцем, старшим сыном короля Краснослава. Сейчас в возрасте двадцати двух лет Изяслав проявлял себя весьма достойным наследником. Сегодня он сопровождал в прогулке по городу приехавшую по окончании образования в привилегированном пансионе единственную дочь великого канцлера восемнадцатилетнюю Армель фон Милад. Девушка не знала города вовсе: её семилетней крошкой отец поместил в частный пансион, дабы там девочке дали достойное воспитание и образование.
    За несколько дней знакомства с Армель, Изяслав успел поразиться живости её ума, наблюдательности, прямоте и самостоятельности в суждениях. Видимо, никакое воспитание не способно сломить то, что заложено в человека природой: канцлер мечтал видеть дочь скромной и послушной своей воле, а Армель, любя и почитая родителя, однако, свободно могла высказывать совершенно противоположное ему мнение.
   Первое, о чём девушка предпочла переговорить с принцем, когда они оказались наедине, так это о планах своего родителя относительно её будущего. Для Изяслава не было секретом, что канцлер хотел бы сделать дочь невестой наследника. И сам Краснослав не возражал, лишь бы дети приглянулись друг другу. Князь фон Милад рассчитывал на покорность княжны своей воле. Армель оказалась совсем иной.
  - Ваше высочество, - первое, с чем она обратилась к Изяславу, - вам известны причины, по которым нас с вами настоятельно оставляют наедине?
   Вопрос был задан так просто, а взгляд серых глаз оказывался столь чист и ясен, что принц ответил честно и прямо:
  - Ваш батюшка, княжна, мечтает нас поженить. А мой отец ничего не имеет против. Если мы понравимся друг другу.
   - Понравимся? - переспросила Армель. - И всё? Вы тоже считаете, что этого достаточно для того, чтобы стать мужем и женой?
    Изяслав был сражён такой смелостью и такой искренностью.
   - Вы считаете иначе? - вопросом на вопрос ответил он.
   - А вы нет?
    Принцу ничего не оставалось, как признать правоту княжны.
   - Конечно, - кивнул он, - этого мало. Но мы же ещё не знаем друг друга.
   - А разве для зарождения любви нужно много времени? - спросила Армель.
  - И такое бывает, - ответил Изяслав.
   Княжна покачала головой.
  - Мне думается иначе, - сказала она. - Время поможет понять, полюбили вы или только влюбились. Но если сердце вам не подсказало в первое знакомство, что это ваш человек, то этого и не будет... Так, сразу, ощущается и любовь, и дружба. Время лишь проверяет эти чувства. Но зарождаются они сразу...
    Изялав восторженно смотрел на Армель:
   - Вы первая девушка, которая так прямо и так честно говорит на подобные темы. Да ещё со мной. Вы очаровательны!
  Во взоре серых глаз княжны мелькнул испуг.
  - Я чем-то обидел вас? - немедленно спросил принц.
   Армель вглядывалась в лицо Изяслава, не отводила глаз, не смущалась. Наконец она решительно спросила:
   - Как вы относитесь ко мне? За несколько дней нашего знакомства вы уже должны были понять, почувствовать... Только сразу отвечайте, быстро. Тогда будет честно. Не надо думать о том, не обидите ли вы меня, что бы я хотела услышать в ответ... Отвечайте.
    Её тон был ровен, спокоен. А по глазам принц понял — она просто ждёт ответа. Как сказала — честного. И он ответил:
   - Вы мне нравитесь, княжна. Очень.
  - Как кто? - немедленно продолжила она.
   Это вообще ни на что не походило. Никто из дам никогда не разговаривал с Изяславом так на равных. И ему это безумно нравилось. Так говорят только с друзьями. И он снова ответил честно:
    - Как друг...  Только вот у меня никогда не было друзей среди женщин. Друзья мужчины — да. Женщин — нет.
   И тут княжна улыбнулась. Её улыбка была так открыта и светла, так искренне прекрасна, что Изяслав тоже улыбнулся.
   - Спасибо, - ответила Армель, протягивая принцу ладошку. - Я так рада!.. Я ведь ужасно боялась, что эта папина идея выдать меня за принца имеет под собой уже строгую договорённость.
  - Вы так не хотите за меня замуж? - засмеялся Изяслав.
   Армель продолжала улыбаться.
  - Я увидела в вас надёжного друга. А замужество не принесло бы нам с вами любви, зато убило бы дружбу, - ответила она. - Вы не согласны?
 - Согласен полностью, - заверил девушку Изяслав. - И замечательно, что вы так сразу об этом заговорили... У меня немного друзей. У принцев не бывает много настоящих друзей. И я счастлив, что теперь есть ещё вы.
   - Вот и славно! - облегчённо вздохнула княжна. - Тогда идём дальше?
  И молодые люди продолжили свою прогулку по набережной. Изяслав интересно рассказывал о строительстве города, о зданиях, которые они проходили, о кораблях, которые виднелись вдали у причалов...

Глава 9.
     Губернатор столицы, аншеф-советник, граф Алан де Альвин, сумевший создать в городе обстановку спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, велев кучеру дожидаться его в конце набережной,  погружённый в свои мысли, неспешно шёл вдоль парапета, любуясь морем, знакомым и дорогим ему с детства. Сегодня Алан был в мундире и при всех регалиях — ему предстояло встретить в порту высоких гостей и препроводить их к государю. Но у него было около часа времени — прогуляться по набережной и проверить порядок на ней. К таким проверкам в столице привыкли, ибо губернатор ежедневно объезжал город (правда, обычно верхом, так быстрее, больше успеешь).
    Надо сказать, что губернатор сам был достопримечательностью столицы. Его красота привлекала, завораживала. Теперь, в двадцать четыре года, когда ушли подростковая резкость и некоторая непропорциональность высокой фигуры, а движения стали ещё гармоничнее, их пластичность притягивала взоры, Алан виделся настоящим красавцем мужчиной. Никакой суеты, никакой нервозности. Ничего лишнего. Только сила и грация. И роскошные густые волнистые светлые волосы до плеч (зависть модников, вынужденных прятать свои неказистые шевелюры под пышными париками). Правильные черты лица, прямой нос, тонкие  губы и пронзительный взор василькового цвета глаз.
    С губернатором здоровались не только горожане — гости столицы первым запоминали именно этого высокого стройного градоначальника. Алан всегда отвечал улыбкой, был остроумен и добродушен. Но не дай Бог вам совершить что-то дурное — провинившиеся боялись губернатора как огня, потому что для графа де Альвина не имели значения ни чины, ни положение в обществе: перед законом для него все были равны.
    Впереди неспешно идущим по набережной ему навстречу и беседующим с какой-то девушкой Алан заметил его высочество принца Изяслава. Девушку Альвин ещё ни разу не видел. Но догадался, кто она...

Глава 10.
   Принц вдруг остановился и смолк, кого-то или что-то рассматривая впереди.
  - Княжна, - проговорил он, - вот прекрасный случай представить вам одного из лучших моих друзей.
    Армель посмотрела туда, куда указал ей Изяслав. Разумеется, она немедленно увидела  высокого и красивого молодого человека в мундире аншеф-советника. Тот тоже остановился на секунду и направился прямо к ним. Армель чуть покраснела. Но Изяслав этого не заметил.
    - Замечательный человек, - говорил между тем принц, спеша высказаться до того момента, как Алан к ним подойдёт. - Я считаю его своим учителем. Он учил и меня, и моих братьев фехтованию и верховой езде. А попутно рассказывал о море, о географии, о литературе. В результате эти науки мне дались много легче, чем то, что вкладывали в мою голову другие преподаватели. А вообще своей привлекательностью и процветанием наша столица обязана именно этому человеку.
    Тем временем незнакомец приблизился и элегантно поклонился.
   - Доброе утро, княжна, ваше высочество, - приятным негромким голосом проговорил он. - День сегодня обещает быть чудесным, не правда ли?
  - Доброе утро, Алан, - с искренней радостью ответил Изяслав. - Княжна, позвольте вам представить человека, с которым обычно приезжие знакомятся даже раньше, чем с его величеством. Но с вами получилось иначе. Аншеф-советник, губернатор столицы, граф Алан де Альвин.
   - Очень приятно, - Армель присела в реверансе, и нежный румянец залил её щёки. - Много слышала о вас, граф. Но представляла несколько другим.
   - Надеюсь, вы не разочарованы? - улыбнулся Алан.
   - Наоборот... - смущённо пролепетала княжна.
    Изяслав невольно усмехнулся — столь робкой он Армель ещё не видел.
   - Ты совершенно смутил княжну, - полушутя укорил Изяслав Алана. - Мы так непринуждённо беседовали.
   - Прошу меня простить, - повинился граф. - Честное слово, я не нарочно... Но не буду вам мешать.
    И Алан хотел откланяться, видя, что девушка, действительно, растеряна. Тем более что и такая реакция на себя со стороны женского пола ему была хорошо знакома.
   - Нет-нет, что вы! - возразила уже взявшая себя в руки Армель. - А как вы узнали, кто я? Вы же знали это, ещё едва подойдя к нам.
    Прежняя княжна, так приглянувшаяся принцу своей прямотой, вернулась.
    Алан улыбался.
   - Мне по должности положено знать всех приезжающих в город, - ответил он. - Тем более единственную и такую очаровательную дочь самого канцлера.
   Армель вновь чуть покраснела. А Изяслав заметил нечто новое, ему прежде не известное, в улыбке и во взоре де Альвина...

Глава 11.
    Следующие семь дней пролетели как один. Было много работы (хотя мало её и не бывало никогда) и много впечатлений, событий, наблюдений. Но вот объясниться спокойно с отцом Изяславу не удавалось: и король, и принц были заняты приёмом высоких гостей. Разумеется, огромную часть заботы о делегации выполнял губернатор, а вопросы общегосударственного масштаба помогал решать канцлер. Но то, что хотел сообщить отцу принц, требовало неспешности, вдумчивости разговора. И Изяслав просто ждал нужного момента. Благо, что время на ожидание было.
    А любимец дам, красавец и замечательный собеседник, честнейший человек, верная и бескорыстная правая рука короля, граф Алан де Альвин, как обычно, строгий и требовательный к себе, великолепно справлялся со своими губернаторскими обязанностями и...
   … и неизменно находил время повидать княжну Армель.
   Самым необыкновенным в эту неделю оказалось то, что ни одна живая душа не заметила их встреч. Даже сам князь фон Милад ничего необычного не заподозрил. А видя, как тепло принц общается с его дочерью, уверился в скором осуществлении своих надежд породниться с королевской семьёй. Может, потому, что очень хотел в это поверить...
    А Армель любила. По-настоящему. Преданно и беззаветно. Её не пугала ни  репутация Алана как покорителя дамских сердец, ни рассказываемые там и тут истории о его прежних любовных похождениях.
   Сам Альвин, улыбающийся в беседах, строгий в работе, лёгкий и весёлый в общении с окружающими, в обществе оставался прежним: неотразимым кавалером, приятным собеседником, незаменимым и почитаемым губернатором столицы. Но перед Армель оказывался трогательно и страстно влюблённый молодой человек. Нет, не влюблённый — а любящий. Потому что Алан полюбил. Полюбил глубоко и навсегда...
   
Глава 12.
     Вечером седьмого дня после проводов иностранных гостей и ежедневного отчёта перед государем, попрощавшись с королём и остававшимся у Краснослава  для составления финансовых проектов канцлером, Алан вышел на крыльцо королевского дворца. Ему немедленно подвели коня. Альвин уже собирался сесть в седло, но его окликнули.
   - Алан, подожди! - Изяслав подошёл к другу и учителю.
    Граф обернулся, улыбнулся принцу. Заметив его чуть тревожный взор, серьёзно спросил:
  - Что-то случилось, мой мальчик?
   - Нет-нет, - поспешил ответить принц. - Просто хотел немножко посоветоваться с тобой. Как с человеком, который никого не боится и всегда говорит правду в лицо и сразу.
   - Ну, уж, - усмехнулся Алан. - Никого не боятся только глупцы. А я знаю, кого и почему приходится бояться. И, конечно, тоже боюсь... Но я тебя слушаю.
  - Ты кого-то боишься? - удивился Изяслав. - Я и не знал. Ты всегда так ровно и открыто говоришь со всеми. Даже с отцом и с канцлером.
   Алан снова улыбнулся.
  - Страх не должен влиять на твои намерения, не должен колебать твою честность, - проговорил он. - Страх — это твоё внутреннее. Там, внутри, он и должен оставаться.
   Граф внимательно посмотрел на принца.
  - А ты боишься говорить с отцом? - догадался Алан. - Не думаю, что государь рассердится. Мне вообще кажется, что он сам всё уже понял.
  -  Понял что? - спросил Изяслав. - То есть, ты тоже заметил, что...
  - Что вы с княжной замечательно ладите? Как друзья. Но стать мужем и женой не входит в ваши желания? - мягко уточнил Алан.
 - Да, - кивнул принц.
  - Не сомневайся в своём отце, Изясл, - серьёзно сказал граф. - Он всё видит и всё понимает... А вот с … с канцлером будь осторожен... Хотя, думаю, -  Алан вновь улыбнулся, - в отношении княжны злиться на тебя он не будет.
    Принц вздохнул.
  - Будем надеяться, что ты прав, - ответил он. - Я тебе всегда верю... А вот канцлера, ты снова прав, я порой на самом деле боюсь...
  - Ладно, - засмеялся Алан. - Канцлера я беру на себя.
   Молодой губернатор вскочил в седло и направил коня к воротам...

Глава 13.
   Алан повернул своего коня в сторону раскинувшегося справа от дворца парка. Там он должен был сегодня увидеться с Армель. Граф ехал не спеша — у него было время. Время поразмышлять...
   Алан понимал, что полюбил навсегда. Что Армель именно та единственная для него, с которой он будет счастлив, без которой жизнь станет невыносимой, ради которой он готов пожертвовать собой... Но Алан никак не мог поверить, что эта чистая и искренняя душа полюбила его. Его! Кто он рядом с ней? С ней — чистой, не знавшей мужского внимания! Кто он для неё, услышавшей за эти дни не одну историю о его любовных похождениях? Неужели она так бесповоротно верит ему? И если да, то... то чем он заслужил такое счастье и что он может дать ей взамен?.. Только себя самого, целиком, без остатка...
    Алан привязал коня к коновязи у ворот парка и быстрыми шагами углубился в извилистую боковую аллейку, где в этот час всегда было безлюдно. Он дошагал до увитой плющом беседки и остановился. Прислушался. Кругом было тихо и безмолвно. Лишь вдали за деревьями слышался монотонный шум моря...
   Слух Алана уловил почти беззвучные шаги, еле приметный шорох платья. Молодой человек обернулся. Армель, улыбнулась счастливо и смущённо. Алан распахнул объятья, и девушка доверчиво прижалась к любимому.
    - Счастье моё, - прошептал он, - здравствуй. Я так соскучился...
     Княжна подняла на Алана своё личико. Его сердце бешено заколотилось в груди, словно пытаясь выбраться наружу. Он немедленно склонился к манящим его губам и припал к ним, как томимый жаждой путник припадает к живительной влаге ручья. И Армель ответила, ответила на его порыв, ответила страстно и смело... А ведь всего неделю назад его поцелуй был первым  в её жизни...
     Потом они долго стояли молча, крепко прижавшись друг к другу. И вдруг Алан  понял, ощутил, почуял, что она так же страждет быть с ним, как он сам с ней. Всегда. Везде. И душой, и телом...
     - Армель, любимая, - тихо проговорил молодой человек, - я понимаю, что мы знакомы совсем недавно. Но... я, правда, люблю тебя... Если ты не против, я приду к твоему отцу просить твоей руки?
     Княжна испуганно посмотрела в глаза любимого. Алан тревожно ждал её ответа.
  -  Я... - дрогнувшим голосом проговорила она. - Я боюсь...
     Алан прижал ладони к щекам любимой.
   - Чего, милая? - ласково спросил он. - Обещаю, что никогда не обижу тебя, не сделаю ничего против твоей воли. Ты мне веришь?
   - Глупый, - Армель качнула головой и попыталась улыбнуться. - Разве я могу сомневаться в тебе?.. Я боюсь отца!..
    Алан чуть нахмурился.
  - Он может... может причинить боль тебе? - с тревогой спросил Алан. - Он чем-то грозил?
   - Не мне, - грустно проговорила Армель. - Он вбил себе в голову, что я должна выйти за принца. И мне кажется, что он готов убить любого, кто будет преградой на пути к этой его мечте... Я боюсь за тебя...
    Алан глубоко вздохнул, прижал любимую крепче.
  - Многие отцы грозятся подобным образом, - улыбнувшись, проговорил он. - Если бы они так поступали, то улицы города были бы усеяны пострадавшими женихами... Так ты согласна? - робко и с надеждой уточнил граф. - Ты выйдешь за меня.
  - Да, - выдохнула Армель. - Только... Может... нам... ну, подстраховаться?
  - Подстраховаться? - не понял Алан.
  - Ну... да... - совсем тихо прошептала княжна. - Ведь у тебя же были... были романы. И родители твоих... твоих увлечений... наверное, уже примеривались к мысли о том, что их дочь может... Вот я и подумала... А если бы я ещё и... и забеременела... То отцу уже и некуда было бы деваться... Вот...
    - Милая моя, славная, смелая моя, моя отчаянная девочка... - жарко зашептал Алан, когда наконец понял, на какую жертву ради него готова любимая. - Всё будет хорошо. Не волнуйся. Мы будем вместе. Законно. Честно. Завтра же с утра я приду к твоему отцу...
     Он покрывал поцелуями её лицо, шейку, руки. Она таяла от прикосновения его горячих губ. Скажи он сейчас: «Будь моей немедленно!» - она бы не задумалась ни на мгновение... Но Алан с его врождённой честностью не мог так поступить. Он ласково успокоил любимую. Он смог уверить её в напрасности тревог. Он проводил княжну до ворот особняка князя Милада... И, никем не замеченный (наверное, так было угодно судьбе), направился к своему дому.
    Алану было о чём подумать: он должен был тщательно просчитать предстоящий разговор с канцлером. Ведь он сам понимал, насколько реальны могут быть опасения княжны...

Глава 14.
   В двенадцать часов пополудни следующего дня, завершив утренний объезд города и приняв доклады подчинённых, губернатор столицы прибыл в королевский дворец и, пользуясь своим правом входить в кабинет государя в любое время суток, предстал перед Краснославом.
   - Алан? - король поднял голову от бумаг, над которыми работал, и удивлённо посмотрел на своего фаворита. - Что-то случилось?
    - Ничего дурного, государь, - улыбнулся Альвин. - Просто я зашёл выполнить своё обещание. Я обещал, что вы будете первым, кому я сообщу о своём намерении жениться. Я пришёл спросить вашего разрешения: могу ли я просить руки моей избранницы и не противоречит ли это моё желание каким-либо ваши планам?
    Краснослав настолько привык к репутации своего губернатора как ветреного любовника, что даже растерялся на мгновение.
    - Я не только не возражаю, - улыбаясь, заверил он молодого человека, - а я искренне рад твоему решению. Надеюсь, что девушка достойна тебя, - добавил он. - Когда ты намерен представить мне свою невесту?
    - Если позволите, ваше величество, то хоть завтра, - поклонился Алан. - Боюсь только, что я не достоин такой невесты...
   - Жду вас завтра, - торжественно кивнул Краснослав. - Жду с нетерпением.
   - Спасибо, государь, - Альвин низко поклонился и вышел.
   Только тогда король спохватился, что от неожиданности сделанного графом заявления даже не спросил имя его избранницы. «Что ж, - усмехнулся Краснослав, - придётся набраться терпения до вечера, когда Алан явится с ежедневным докладом...»

Глава 15.
   - Князь Алан де Альвин к вашей светлости! - торжественно доложил секретарь.
    Канцлер отложил очередной толстый том счетов, которые к завтрашнему дню должны быть готовы для подачи на проверку его величеству и приказал:
  - Пусть войдёт.
    Князь Гаспар фон Милад откровенно недолюбливал молодого губернатора. На то у опытного взяточника были свои причины. Ещё будучи обер-советником и отвечая за работу департамента порядка, Алан де Альвин пару  раз  ловил канцлера на денежных махинациях. А для графа перед законом были равны все, не имели значения ни чин, ни положение в обществе, ни титул. Поэтому, следуя правилу «попался первый раз — возвращай украденное и выплачивай штраф в королевскую казну», канцлеру пришлось вернуть неправдой нажитые деньги и внести немалые суммы в государственный бюджет. Но до суда и разжалования или ссылки дело не дошло, так как нарушения прошли по разным статьям, то есть как первичные. И королю Альвин не докладывал — разбираться с первичными нарушениями глава департамента порядка был обязан сам. И разбирался. Но после первого и после второго случая на самого обер-советника были совершены бандитские нападения. И в первый, и во второй раз преступники были пойманы. Но заказчика (если таковой имелся) установить не удалось. И опять-таки вопросы такого рода были обычной текучей работой департамента порядка. Даже если пострадал сам обер-советник. Поэтому государю, конечно, было доложено. Но не более. Имя канцлера в деле не фигурировало, ибо доказательств у Алана не было. А в приватной беседе князь фон Милад сумел убедить молодого человека, что мздоимство больше не повторится. Поверил ли Альвин, нет ли — канцлер не понял. Но мстить и делать пакости не было в характере Алана...
   И вот снова граф де Альвин прибыл к канцлеру вдруг. Хотя, разумеется, это мог оказаться и обычный рабочий визит...
    Граф Алан де Альвин, губернатор столицы, в мундире, при знаках отличия и при всех регалиях, вошёл в кабинет, остановился, поклонился и, лишь когда секретарь удалился, закрыв за собою дверь, произнёс:
   - Добрый день, ваша светлость. Я к вам по личному вопросу.
    Вставший навстречу вошедшему молодому человеку князь, жестом указал на широкое кресло.
   - Присаживайтесь, граф. И я вас слушаю.
  - Благодарю, - отозвался Алан. - Моё обращение требует произносить его стоя.
    Он снова поклонился.
   - Я слушаю вас, - несколько удивлённо повторил канцлер.
    Алан вздохнул. Он хорошо осознал, что сказать надо без предисловий, сразу.
  - Я люблю вашу дочь, князь, - твёрдо произнёс он. - И она любит меня. Я прошу руки княжны Армель фон Милад.
    Сказать, что канцлер был поражён, это ничего не сказать. На его лице сменились все возможные выражения от крайнего изумления до неконтролируемого гнева. Алан отважно выдержал затянувшуюся паузу.
      Вдруг лицо князя исказилось от ярости.
   - Вон! - заорал он. - Вон отсюда, наглец!
     Канцлер выхватил шпагу и бросился на молодого человека. Алан ловко уклонился от удара, не обнажая оружия.
     - Я не буду с вами драться, - спокойно сказал Альвин.- Я не посмею поднять руку на отца моей любимой.
   Уверенность и невозмутимость Алана возымели благоприятное действие — канцлер опустил оружие. Но гнев его не прошёл.
   - Вон! - повторил он. - Убирайся! Лучше я отдам мою дочь в монастырь, чем соглашусь выдать её за тебя.
   Разговор далее сейчас оказывался бессмыслен. Алан снова поклонился и, чеканя шаг, вышел из кабинета.
   Канцлер, клокоча от ярости, тяжело опустился в кресло и велел секретарю немедленно разыскать своего старого и верного охранника...

Глава 16.
  Было около двух часов дня, когда удручённый неудачей Альвин вышел из дома канцлера, не встретив даже своей любимой, и отправился пешком к районному отделению департамента порядка, где сегодня намеревался провести проверку. Личные переживания у него всегда оставались личными, он всегда решал личные проблемы сам. Поэтому и сегодня он продолжил свою службу честно и независимо от личного...
    Надо отдать должное способностям молодого губернатора подбирать и воспитывать своих подчинённых — требовательность и справедливость Алана помогли ему создать такой аппарат управления населением и защиты граждан, что нарекания, замечания или неудачи стали в столице явлением редким. Инспекцией сегодняшней губернатор остался доволен, хотя и был, по наблюдениям подчинённых, чем-то расстроен. Похвалив отдел департамента порядка за службу, Альвин удалился. Теперь он направился, уже верхом, к королевскому дворцу — до часа традиционного вечернего доклада государю оставалось минут сорок. Алан выехал на пустынную в этот час окружную дорогу и поднял коня в галоп...

Глава 17.
   В половине шестого вечера в кабинет Краснослава вошёл Изяслав.
  - Отец, - обратился сын к правителю. - Мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Я уже неделю собирался это сделать, но видел, как ты занят.
  - Конечно, мальчик мой, - улыбнулся король. - Садись. Тебе хватит получаса, до прихода с докладом Альвина?
   - Спасибо, - принц устроился напротив отца. - Папа, ты очень расстроишься, если мы с княжной фон Милад не поженимся?
   - О! - улыбнулся Краснослав. - Вижу явное влияние на тебя твоего любимого наставника и самой княжны. Прямо и сразу. Это их стиль.
    - Так я тебя не огорчил? - уточнил Изяслав.
   - Мальчик мой, - пояснил король, - честно: мне понравилась княжна. Она хорошая девочка. И она не похожа на своего отца. Хотя князь лучший канцлер, и по-прежнему я считаю его своим другом... Но... о тебе и княжне. Вы разные. Не просто разные, которые притягиваются друг к другу. Вы разные, то есть она — не твоя половинка, а ты — не её. Вы можете быть замечательными друзьями. Мне кажется, что вы уже подружились. Многие королевские браки заключаются на основе дружбы... Но я знаю, что значит брак по любви. И для тебя я бы хотел того же.
  - Спасибо, - снова поблагодарил принц.
  - А скажи-ка мне, сын, - прищурился вдруг король, - вы с княжной говорили на эту тему?
   - Да, - немедленно ответил Изяслав. - Ещё неделю назад.
  - Так. Так... - в задумчивости проговорил государь. - А с Аланом случайно княжна не познакомилась лично, не на приёмах?
  - Я сам представил ей учителя, - ответил Изяслав.
  - Гм... - король нахмурился.
   - Что-то не так? - спросил принц.
   - Не в тебе, мой мальчик, - немедленно ответил Краснослав. - Просто подумалось... А ты не замечал, что княжне понравился Альвин? Или Алану приглянулась княжна?
    Изяслав широко улыбнулся.
  - Да они так смотрели друг на друга, когда я их знакомил, что мне хотелось поскорее куда-нибудь провалиться! - радостно возгласил принц. - Княжну-то я мало знаю, а вот Алана никогда таким не видел, хотя уж сколько раз он влюблялся, пожалуй, никто и не сосчитает.
    Изяслав стал серьёзен, потому что король сидел, задумчиво и тревожно нахмурив брови.
  - Нам ничего не остаётся, как просто ждать, - сказал наконец Краснослав. - Надеюсь, через десять минут Алан пожалует сам.
   - Я чего-то не знаю? - спросил принц.
   - Сегодня днём ко мне заходил Алан и испрашивал моего разрешения на его сватовство, - вздохнул Краснослав. - А я от неожиданности не сообразил даже имя невесты узнать!
  - Но Алан взрослый человек, - постарался успокоить непонятные тревоги отца Изяслав. - Он свободно сам может попросить руки своей избранницы у её родителя.
   - Послушай, мой мальчик, - король смотрел пристально и серьёзно. - Ты — мой наследник. А потому ты должен знать, видеть, предотвращать... Ты знаешь канцлера?
  - Он не превзойдён в своей должности. Он твой старинный друг. И у него, конечно, есть недостатки... - принц смолк, собираясь с мыслями. - Он может быть нечист на руку...
   - Именно, - подтвердил государь. - И я могу держать его в рамках.  И Алан может. Но я — король, личность неприкосновенная и для канцлера. А Алан — нет. У Гаспара же есть ещё недостаток, прогрессирующий с возрастом. Он жесток. И он не любит Алана... Так что я даже боюсь себе представить, во что могло вылиться это сватовство... Если Алан говорил именно о княжне...
  - Но князь же не посмеет?.. - воскликнул Изяслав и сам остановил себя. - И Алан может за себя постоять. Он же отлично фехтует!
  - Ты так плохо знаешь своего друга и учителя? - удивился Краснослав.
  - Нет... - смутился принц. - Я не подумал... Алан не поднимет руку на отца своей любимой...
     Пробило шесть часов вечера.
     Король и принц переглянулись: губернатор не имел привычки опаздывать...

Глава 18.
    В половине седьмого король поднялся на ноги. Принц последовал его примеру. Но едва оба, не сговариваясь, шагнули к двери, в кабинет вошёл адъютант его величества и доложил:
   - Господин Илий с письмом от господина губернатора!
  - Впусти! - немедленно приказал король.
   Адъютант поклонился и пропустил в кабинет господина Илия.
    В молодость короля Илий служил солдатом в личной гвардии его величества. За заслуги был награждён государем двумя орденами, а потом лично государем же приставлен в качестве главного слуги к молодому обер-советнику. Слуга и господин искренне привязались друг к другу. Илий почитал своего молодого барина за честный и открытый нрав, а Алан полюбил слугу за преданность и незлобивость. Поэтому появление именно Илия с письмом от самого Алана значительно утешило уже начавших серьёзно беспокоиться короля и принца.
   Илий по-военному поклонился и протянул государю конверт. Но лицо слуги было несколько тревожно. Краснослав молча взял послание и прочитал, потом передал листок принцу. Губернатор приносил свои извинения, что не смог предупредить заранее о своей задержке, которая произошла по причине хотя и неожиданной, но случающейся на службе. Далее Алан заверял, что завтра сам явится и отчитается обо всём подробно.
  Король хмуро смотрел на Илия.
 -  Что с ним? - прямо спросил государь.
   Илий молча вздохнул.
  - Ага, - кивнул король. - Велел постараться молчать. Скажешь, не получилось. Ну?
  - В графа стреляли, - коротко доложил Илий.
  - Как он? Где стреляли? Когда? Кто? - Краснослав был хмур.
  - На окружной дороге. Час назад. Преступник скрылся. Граф ранен в левое плечо. Пуля прошла навылет. Господин сам добрался до дома. Врач уже у него, - чётко доложил Илий.
    - Твои наблюдения? - спросил король. - Илий, ты же помнишь, почему я именно тебя приставил к Алану?
  - Так точно, государь, - ответил Илий. - И я искренне люблю своего господина... А наблюдения. Судя по ранению и краткому объяснению господина...  Стрелял наёмный убийца. Стрелял из засады. Заметить его было почти невозможно. Но господин граф наблюдателен: в свете фонаря увидел блеснувшее дуло и пригнулся вовремя. Чуть опоздай — пуля прошла бы прямо через сердце. В седле удержался. До дома едва дотянул — потерял много крови. Свалился мне на руки. Пришёл в себя, сразу написал вам. Врач остался накладывать швы. Сказал, что для жизни угрозы нет. Всё.
  -  Спасибо тебе, Илий, - государь крепко обнял старого служаку. - Ступай. Береги господина.
  - Слушаюсь, - Илий поклонился и быстро вышел из кабинета.
 -  Вот так... - задумчиво произнёс король.
  - Мне можно к Алану? - спросил Изяслав.
    Король несколько минут размышлял. Потом ответил:
  - Пока не надо. Он сам не хотел, чтобы о ранении знали... Я навещу сначала канцлера... Жди тут. Всё расскажу.
    И король вышел из кабинета, приказав адъютанту немедленно подать карету...

Глава 19.
  Краснослав быстро шагал по дому канцлера, не обращая внимания на разбегающихся в испуге слуг. Он отлично знал дорогу к рабочему кабинету князя. Насупленные брови и плотно сжатые губы короля не предвещали ничего хорошего.
   Перед дверью кабинета государь гаркнул спешащей за ним прислуге:
  - Все вон! Чтобы никого близко я не видел!
   В приёмной немедленно воцарилась полная тишина. И пустота.
   Краснослав рывком распахнул дверь.
   Услышавший голос государя канцлер уже поднялся ему навстречу. Увидев своего повелителя, князь понял, что пощады не будет, ибо Краснослав знал всё. И вовсе не из уст участников трагедии...
    Король вплотную подошёл к побледневшему князю.
   - Слушай внимательно, Гаспар, - убийственно спокойно проговорил Краснослав. -  Ты великолепный канцлер. И я всё ещё считаю тебя своим другом. Потому и предупреждаю как друга... Если ты не остановишь свои прогрессирующие пороки, если сам не захочешь избавиться от морального уродства, не попытаешься заморозить своё душевное разложение... я отдам тебя под суд, дозволю придворному магу заглянуть в тебя и передам эти уже документальные и доказанные магически сведения следственной комиссии и подпишу указ о твоей казни... Я даже не показал тебе, что знаю о предыдущих двух нападениях. Избиение как метод напугать, остановить правосудие. И мне, разумеется, не нужен был ничей доклад — я умею видеть, сопоставлять последовательность событий и знаю тебя... Но сегодня... Сегодня ты перешёл все границы. И благодари судьбу и своего нерадивого убийцу, что мальчик оказался вам не по зубам... Молчи! Иначе мага приглашу сейчас же и заявлю уже всем о твоих деяниях... И возрадуйся, что тебе достался такой великодушный зять. Да, да! Через три дня ты выдашь свою дочь, замечательную и честную в отличие от тебя, за достойного человека, которого ты дважды пытался запугать и искалечить, а сегодня хотел убить, и который ни разу не пожаловался на тебя!
    Король дышал тяжело. Канцлер стоял бледный, с закушенной губой. Король знал всё. Просто знал. Без чьих-либо жалоб. Молить о пощаде было бессмысленно — всё было сказано Краснославом. Отрицать очевидную вину — глупо, канцлер никогда не был глупым человеком.
    - Ты всё понял? - сквозь зубы спросил король.
     - Да, государь, - после паузы ответил князь.

Глава 20.
   Привлечённая шумом, Армель вышла из своей комнаты и добралась до приёмной отца как раз в тот момент, когда перепуганные слуги врассыпную бросились прочь, а король прошествовал в кабинет князя.
   Чутьё подсказало девушке, что ей стоит остаться здесь, в приёмной. Через неплотно прикрытую дверь она слышала всё, что сказал Краснослав. И она немедленно поняла, о чём и о ком идёт речь. Ведь Армель была чрезвычайно умна и наблюдательна...
     Сегодня её любимого хотели убить... Отец хотел... Потому что Алан просил её руки... Голова у Армель закружилась, и девушка вынуждена была прислониться к стене...
     Чуть придя в себя и понимая, что король вот-вот покинет кабинет отца, Армель выскользнула из приёмной. Воспользовавшись оцепенением, в которое вогнал слуг гнев государя, княжна незамеченной выбежала из дома  и притаилась в тени за королевской каретой.
      Вскоре, жёстко ступая по гравийной дорожке, от крыльца к экипажу широкими шагами проследовал Краснослав. Девушка шагнула в свет фонаря навстречу королю. Тот остановился, взглянул в тревожные серые глаза.
  - Ваше величество! - отчаянно прошептала княжна, замирая в глубоком реверансе. - Я должна попасть к нему! Я здесь не останусь!
     Суровые складки на лице государя разгладились. Он улыбнулся.
   - Встань, дитя моё, - ласково произнёс король и подал Армель руку. - Конечно, ты поедешь к нему. Со мной.
    И Краснослав сам помог княжне подняться в карету.

Глава 21.
   Армель не отставая следовала за королём. В доме губернатора его величество тоже хорошо ориентировался. Но на поклоны встревоженных слуг здесь отвечал приветливо, некоторым чуть улыбался.
    Быстро поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, Краснослав остановился у приоткрытой двери и обернулся к княжне.
 - Это малая гостиная. За ней спальня графа, где, думаю, сейчас и находится ваш суженый, - шёпотом пояснил государь. - Я пройду к нему, а вы пока подождёте в гостиной. Не волнуйтесь, Армель. Теперь всё будет хорошо. И уж вы за ним сами присмотрите, - улыбнулся король девушке.
     Та кивнула. Ответить она ничего не смогла — слёзы упорно желали пролиться.
     В малой гостиной стоял запах лекарств. К вошедшим обернулись двое находящихся здесь сейчас людей — видимо, слуга и врач.
 - Добрый вечер, ваше величество, - негромко произнёс медик.
    А слуга осторожно прикрыл дверь в спальню.
   - Задремал, - пояснил он.
  - Швы я наложил, - ответил на немой вопрос короля врач. - Повязку приду менять утром. Угрозы для жизни нет. Человек он молодой, сильный, упрямый. Думаю, через денёк всё равно встанет, даже если я скажу, что не стоит спешить.
   Краснослав кивнул.
   - Спасибо, доктор. Спокойной ночи. А за нашим больным теперь будет надёжный уход, - улыбнулся государь.
 -  До завтра, сир, - ответил медик и удалился.
   - Илий, - обратился король к слуге. - Прошу любить и жаловать. Это княжна Армель. Через три дня она станет графиней де Альвин.
   Армель смутилась. А Илий поклонился так, словно всю жизнь только и мечтал, что о встрече с ней.
    Король удивлённо приподнял бровь.
  - Ты знал? - спросил он.
  - Нет, государь. Просто господин... господин сегодня, пока был без сознания... бредил... Повторял одно имя... Я не знал, кого он зовёт... А сейчас понял.
 - Мне... мне можно к нему? - Армель тревожно смотрела на Илия. - Я... я умею... нас в пансионе учили ухаживать за больными и ранеными... Я подежурю ночью...
  - Конечно, госпожа, - поклонился Илий. - Там я кресло к кровати господина придвинул... А я сам тут буду. Если что — сразу прибегу.
  - Спасибо, - слёзы всё-таки потекли по её щекам.
  - Ну, ну, девочка, - король ласково обнял княжну, как никогда не обнимал её родной отец, а ей так этого хотелось. - Ты же не хочешь, чтобы Алан увидел, что ты плачешь и расстроился?
  - Всё... - всхлипнула Армель. - Я больше не буду. Спасибо.
   И она постаралась улыбнуться.
   Краснослав сам заглянул в спальню. Потом пропустил туда княжну.

Глава 22.
   Время тянулось медленно. Армель сидела в кресле возле кровати Алана. Молодой человек тревожно дремал. Княжна смотрела на любимого и восхищалась им. Даже сейчас, бледный, с заострившимся носом, с разметавшимися по подушке спутанными волосами, с тугой, перекрывающей грудь и левое плечо раненого повязкой, Алан был безумно красив. И она, Армель, могла сидеть рядом, не боясь, что вот-вот придётся расстаться, потому что время свидания подойдёт к концу...
    Дыхание молодого человека было ровным и тихим. И этот хороший признак радовал княжну...
    А ещё Армель поняла, что будет любить Алана всегда, что бы ни случилось. И никогда для неё никакой другой мужчина не сможет сравниться с ним...
    Около полуночи княжна задремала. Но сон её был чуток. Едва ей почудилось какое-то движение, Армель открыла глаза.
   Алан, действительно, чуть шевельнулся. Губы что-то шепнули. Девушка услышала своё имя. Улыбнулась.
    Алан снова шевельнулся. Сухие потрескавшиеся губы сжались — видимо, движение причинило раненому боль.
   - Пить... - едва слышно прошептал граф, не открывая глаз.
    Армель легко вскочила на ноги, взяла с ночного столика кружку с водой, осторожно опустилась на пол на колени в изголовье кровати, нежно приподняла голову любимого левой рукой и поднесла кружку к его рту. Алан припал к живительной влаге. Он пил долго, тяжело делая каждый глоток, не имея сил открыть глаза. Он был на грани между явью и беспамятством.
    Наконец он напился. Княжна ласково опустила его голову опять на подушку.
   - Спасибо, Илий, - прошептал  тот.
   Чуть отдышался. И приоткрыл глаза.
    Армель счастливо улыбнулась.
  - Бред... - едва слышно проговорил Алан. - Какой сладкий бред...
   Княжна склонилась к самому лицу любимого.
   Затуманенные васильковые глаза распахнулись. Дыхание раненого участилось.
  - Тссс, - Армель нежно провела ладошкой по волосам любимого. - Тише. Лежи спокойно.
    -Ты? Здесь? - дрогнули опять пересохшие губы.
   - Я. Здесь. Навсегда, - ответила княжна.
   - Не бред? - тревожно спросил он. - Не видение?
    Вместо ответа Армель осторожно коснулась его губ своими.
    Алан чуть улыбнулся.
   - Мне нравится такой способ доказательства... - прошептал он. - Можно ещё раз?
    И Армель поняла, что любимый идёт на поправку.
    Она снова наклонилась к его лицу и почувствовала, как он обнял её правой рукой. Она снова прикоснулась своими губами к его. Но теперь уже Алан поцеловал её по-настоящему...

Глава 23.
   Канцлер выполнил приказ государя. Свадьбу сыграли через три дня. Венчание прошло в главной церкви столицы. Праздничный пир — в доме князя Гаспара фон Милада. Торжество было пышным — ещё бы: единственную дочь канцлер, ближайший к правителю человек, друг короля, выдавал за фаворита Краснослава, почитаемого и уважаемого в столице красавца губернатора!
   А молодые были просто счастливы. Им и публичность эта была не нужна. Но уж раз так надо — то надо. Они смотрели только друг на друга. Улыбались. Что-то отвечали, когда их поздравляли или о чём-то спрашивали. Но сегодня весь мир находился от них далеко. Только они — вдвоём. И тем сильнее было это ощущение счастья, чем острее они оба понимали, что обычная жизнь и обычные обязанности призовут их уже завтра — ведь никуда не денется ни королевская служба губернатора, ни личное Алана ответственное отношение к своему долгу, к своей присяге, данной государю...
    На закате солнца, когда краснеющее светило уже касалось горизонта и бросало медные блики на едва волнующееся море, молодожёнов с традиционными напутствиями и пожеланиями  проводили до ворот губернаторского дома. К крыльцу вела украшенная сегодня лентами и плюмажем и усыпанная лепестками роз дорожка.
   Провожающие гости во главе с государем и отцом невесты остановились на набережной. У дома хозяев встречали улыбающиеся и нарядно одетые слуги.
    Армель и Алан тоже остановились перед воротами, обернулись и до земли поклонились провожающим. Потом Алан нежно обнял стан супруги правой рукой, наклонился к её лицу и прижался губами к её устам. Армель ответила на поцелуй, ласково обвила своими руками шею мужу, доверчиво прижалась к нему. Гости радостно закричали, захлопали в ладоши. А Алан быстро перехватил любимую и поднял на руки, развернулся и медленно и осторожно понёс жену в дом.
   Армель тревожно смотрела в васильковые глаза, ведь плечо у любимого ещё не зажило... Алан улыбнулся:
   - Всё хорошо, - прошептал он. - Ты такая маленькая, что я могу легко нести тебя на одной руке.
    Армель крепче обхватила шею супруга, чтобы таким образом помочь ему. Алан снова, прямо на ходу, поцеловал жену.
   Так они вошли в свой дом.
    Гости ещё немного поаплодировали, посмеялись, ещё раз пожелали молодым счастья и потихоньку начали расходиться...

Глава 24.
   Алан донёс любимую до спальни, переделанной за два дня и превращённой теперь в супружескую. Илий, сопроводивший хозяев до малой гостиной, улыбаясь тихонечко закрыл за молодыми двери.
    Алан осторожно опустил жену на широкое ложе. Взгляд его чуть потемнел. Армель смущённо улыбнулась. Алан склонился к лицу супруги и замер на мгновение, будто спрашивая разрешения. Щёки Армель зарумянились, и она  сама обняла мужа, прижалась к нему. Она впервые осознала, что значит желание, земное, страстное, являющееся неотъемлемой частью любви. Она ощутила жгучее и сильное стремление к ней мужа. Она поняла заботу о себе супруга, который уже давно прекрасно знал, что такое жажда тела, которому она доверчиво отдалась бы после первой же встречи, но который не разрешил себе ничего лишнего, нескромного, порочащего её — он оберегал её честь, он, не она сама, отвечал за неё со свойственной только ему ответственностью...
   И Алан наконец позволил себе выпустить на свободу своё желание, свою страсть, свою любовь и нежность к той одной, которую даровала ему судьба...
    Такого блаженства Армель не ожидала... Конечно, у неё самой не было никакого опыта. Но она никогда не была слепа, глуха или глупа. Много разных историй об интимной стороне отношений мужчины и женщины она, разумеется, слышала. И прекрасно понимала, что не всё бывает радужно и феерично... Но то, что было уготовано ей... Значит, слухи о губернаторе как о прекрасном любовнике правдивы... Но Армель вдруг поймала себя на безумной мысли о том, что ей совершенно безразлично, что там и с кем было у Алана до неё. Главное, что сейчас он с ней, что женой он пожелал назвать именно её, что...
    Додумать она не успела, потому что ласки и страстные требовательные поцелуи Алана возобновились, едва выровнялось дыхание супругов после предыдущего наслаждения, и Армель опять потеряла связь с реальностью: она улетала и падала, сама жадно отвечала на призывы мужа, сама желала обладать им и принадлежать ему снова и снова...
    Приятно утомлённые и блаженно счастливые молодые супруги уснули, только когда сквозь зашторенные окна в спальню стали просачиваться первые утренние лучи. Крепко обнявшись, тесно прижавшись друг к другу, едва укрытые одной простынёй, они спали беззаботные и довольные, довольные собой, миром, жизнью, судьбой...
Глава 25.
    Алан открыл глаза и улыбнулся. Любимая, уютно устроившись в его объятиях, сладко спала, уткнувшись носиком ему в грудь. Забинтованное плечо ныло. Но Алану было всё равно: если это цена за счастье, то и бог с этим...
    Он не смел шевельнуться, чтобы не потревожить сон супруги.
   «Нет... - с печалью подумалось Алану. - Всё-таки я эгоист... Для Армель всё это впервые, а я накинулся на неё, как сумасшедший... Бедная, как же она устала... А если я напугал её? А если... если ей было больно?..» Молодой человек с испугом стал вспоминать прошедшую ночь… Кажется, всё-таки ей было хорошо. Ведь не стали бы её глаза обманывать, ведь он видел их только счастливыми, блаженными, безумными, но не испуганными...
   Армель шевельнулась. Алан затаил дыхание, пытаясь не пропустить ни одной эмоции на лице любимой. Армель улыбнулась, не открывая глаз, потянулась... И Алан ощутил, как от движения тела супруги, от её прикосновения к его телу, в нём опять поднимается страстное желание. И Алан встревожился — ведь она немедленно догадается, почувствует это. И отшатнётся, ибо сколько же можно...
    Армель распахнула чуть безумные глаза. Через мгновение её взгляд приобрёл осмысленность — тревогу уловил в нём Алан. И испугался ещё больше.
    - Что-то случилось? - первой спросила Армель. - Ты словно боишься чего-то.
    - Прости, - виновато прошептал он. - Ты... ты как? Ничего... ничего не болит? Я не... не обидел тебя?
    Алан был так насторожен…
  - У меня? - переспросила Армель. - У меня?.. Милый, это я должна волноваться, не болит ли твоё плечо!
    Она плотнее прижалась к мужу и смотрела в его глаза. Он дышал неровно, что-то пытаясь скрыть, или уяснить, или...
   И вдруг Армель поняла. Почувствовала его тело и поняла.
   Она обвила его руками и ногами и сама прижалась губами к его устам. Он ответил на поцелуй. Она чуяла его неуверенность. И тогда она снова посмотрела в его глаза.
   - Любимый, я оказалась такой же сумасшедшей, как ты, - прошептала она. - И единственное, чего я боюсь, что это сумасшествие останется без ответа. Если ты в какой-то момент просто насытишься мной, если тебе надоест...
   Несколько мгновений Алан осмысливал только что услышанное правдивое и прямолинейное, как  всегда у супруги, признание. Потом глаза его засветились, прорезалась снова их васильковая глубина, через пару секунд они потемнели, и Армель с восторгом ответила на страстный требовательный поцелуй мужа.
   - Спасибо! - прошептал он. - Я люблю тебя!
   И молодые опять принадлежали друг другу...

Глава 26.
 Следующие пять лет жизни прошли мирно и счастливо. Порой Алана охватывал невыразимый ужас — его внезапно посещала мысль о том, что ничего в мире не даётся даром, что и за выпавшее на его долю счастье придётся платить. Но едва к нему приближалась супруга, он немедленно гнал прочь необоснованную ничем тревогу и улыбался любимой.
   В семье губернатора теперь было трое детей. Очаровательные и горячо любимые сыновья смотрели на мир пронзительными голубыми глазками. Старшему было четыре года, среднему два с половиной, а младшему едва исполнилось десять месяцев. Ничто из семейных отношений супругов де Альвин не выносилось на общественное обсуждение — о губернаторе не сплетничали. Но любой горожанин видел и чувствовал, что в этом доме живёт настоящая любовь.
   И она, действительно, была настоящей. Потому и днём, и ночью, каждый час, каждую секунду супруги думали друг о друге. Потому в постели они оставались страстными любовниками. Потому каждую свободную минуту губернатор спешил повидаться с женой. Потому Армель старалась даже прогуливаться с малышами поближе к той части столицы, где в этот день по службе мог находиться её муж. Потому появлялись на свет сынишки Алана в его присутствии, при его непосредственной поддержке и помощи любимой. Потому и не спорили никогда и ни о чём супруги, всегда были внимательны друг к другу. Может, оттого, что оба они вообще были людьми деятельными, честными и трудолюбивыми и просто не мыслили себя друг без друга...
    На службе Алан оставался надёжным и преданным человеком. Немалый опыт сделал его непревзойдённым авторитетом для многих и многих. И никогда личная жизнь не мешала ему самоотверженно выполнять свои обязанности. Он оставался требовательным и к себе, и к своим подчинённым, что тоже шло лишь на благо и процветание вверенных его заботам территорий.
    Но к концу этого счастливого пятилетия пришла беда. Правитель соседней страны обратился к Краснославу с просьбой о помощи. Король собрал Совет. Стало очевидно, что совершенно необходимо срочно готовить войска — на границе соседнего царства шла война. Война с драконами...
    Земли драконов издревле находились за горными хребтами, составлявшими восточную границу пострадавшей страны, и северной своей частью выходившие к тому же морю, на побережье которого расположилась столица Краснослава. Никогда прежде люди не заходили на Земли драконов. Да и драконы не тревожили людей. Что произошло теперь — оставалось неясным. Но защищаться требовалось, ибо драконы — сила гораздо более мощная, чем человек.
    Совет обсудил положение. Краснослав принял решение. Основная часть армии Краснослава во главе с ним самим и со старшим принцем Изяславом выступит на помощь в соседнее королевство. Править страной останется принц Велимир, ему уже двадцать один год и, хотя готовили его возглавлять работу казначейства, сейчас его ум и склонность к точным данным помогут ему справиться с поставленной задачей. Тем более что рядом с ним останутся лучшие советники — канцлер князь Гаспар фон Милад, способный и сам управлять целым государством, и честнейший и деятельный губернатор столицы аншеф-советник граф Алан де Альвин. Малолетние принцы Мечеслав  и Июлий (одиннадцати и девяти лет) обязаны заботиться о матери королеве и приложить все свои силы для получения образования. Поэтому графу де Альвину придётся снова заняться ещё и учительством — фехтование, верховая езда, география и морское дело остаются за ним. Кроме того с королевской армией уходит придворный маг — его мудрость и его способности могут оказаться необходимыми в этой сложной войне, а магов на свете единицы... И самое трудное для всех (остающихся здесь или уходящих с королём) – связи с ушедшими воинами не будет никакой, такова особенность войны с драконами в тех краях, где время течёт иначе…
    После совета государь попросил задержаться Алана. Алан понимал почему — только ему король мог доверить свои семейные, человеческие, сердечные тревоги о жене и младших мальчиках. И Альвин единственный, кто мог выслушать и услышать...

     И уже покидая кабинет короля, Алан вдруг обернулся.
   - Государь, - проговорил он, - может, это и неважно... Но...
   - Говори, - немедленно велел Краснослав.
   Пока у него ещё не было случая, чтобы сказанное Аланом Альвином не оказалось впоследствии важно.
   - Когда-то я видел драконов, - сказал Алан.
   - Ты? - удивился король.
  - Да. Ещё юнгой, - пояснил Алан. - Шхуна, на которой я в то время плавал, потерпела крушение у берегов драконов. Погибли почти все. А троих выбросило на берег. Двух матросов и меня.
  - Ты не рассказывал, - заметил Краснослав.
  - Мы никогда не говорили о драконах, - пожал плечами Алан. - Так вот... - продолжил он. - К нам вышли драконы. Огромные. Они приближались и словно бы рассматривали нас, как диковинок. И рычали. Матросы, полагаю, приняли действия драконов за агрессию и... В общем, меня они не услышали. И стали стрелять — среди обломков нашей шхуны, выброшенных на берег, были и ружья... И... это было страшно... хотя и практически мгновенно... Драконы просто дыхнули огнём... А я стоял и смотрел... Не знаю, как объяснить, - улыбнулся Алан. - Понимаете, государь, драконы... очень большие. Потому у нас они вызывают страх... Но они очень красивые!.. И один подошёл ко мне вплотную. И наклонил свою зубастую голову к моему лицу. А я смотрел как завороженный в его глаза — огромные, тёмно-синие, с длинными-длинными чёрными ресницами... - Алан снова улыбнулся. - И я... я погладил дракона по морде. Его блестящие чешуйки оказались гладкими и скользкими... И этот дракон... удивился. Я по глазам видел, что удивился... А потом улыбнулся... Просто губами, не открывая рта и не показывая свои зубы. Совсем не страшно... И потом они все ушли. А я остался на берегу...
   - А как ты выбрался оттуда? - спросил удивлённо король.
   - Я? - переспросил Алан, потому что рассказывал-то он о драконах, остальное сейчас не занимало его. - А, - он махнул рукой, словно это было совсем уж мелочью, - из обломков шхуны, разбросанных по берегу, я выбрал несколько приличных досок, скрепил их и, лёжа на этом маленьком плоту, грёб руками, пока меня не подобрало какое-то судно.
    Взгляд короля был неподражаем: он словно новыми глазами смотрел на своего любимца.
   - Я специально плыл вдоль берега, - пояснил Алан, - чтобы была возможность или набирать пресной воды, или выбраться на сушу, если замечу человеческое жильё. Но судно меня подобрало уже через неделю.
  - Ты неделю плыл один в море? - уточнил король.- Сколько тебе было лет?
   - Одиннадцать, государь, - улыбнулся Алан. - Но я же не о том, ваше величество.
   - Ах, да, - кивнул Краснослав. - О драконах. Что-то, что может нам пригодиться?
  - Да, - сказал Альвин. - Так вот. Меня драконы не тронули. Мне думается потому, что их не тронул я. Понимаете? Просто с ними надо подружиться. Не надо делать то, что они воспримут, как угрозу... Конечно, их кто-то уже раздразнил... Но, может ещё не всё потеряно...
   - Алан, - Краснослав подошёл к своему губернатору, - спасибо тебе. И... пожалуйста, будь осторожен. Сам. Здесь.
   - Благодарю вас, государь, - Алан поклонился. - И удачи вам...

Глава 27.
   Четыре месяца страна привыкала жить без ушедших с королём и старшим принцем войск. Четыре месяца надежд, ожиданий, терпения, труда. И вдруг…
    Вдруг страшная, нелепая, на первый взгляд, совершенно неправдоподобная вещь – громкое судебное дело о государственной измене.
    Началось всё ранним июльским утром.
    Алан, уже в мундире, направился через вестибюль к выходу. Илий с поклоном отворил господину дверь. Армель, с младшеньким на руках и старшими мальчиками рядом, ещё раз помахали папе. И тут со двора раздались тяжёлые шаги под бряцанье шпор и звяканье шпаг. Шестеро гвардейцев департамента безопасности под командованием старшего офицера быстро поднялись на крыльцо и вошли в дом.
    Армель побледнела. Выражение лица офицера было одновременно решительным и испуганным.
   - Володар? – изумление прозвучало в голосе Алана. – В чём дело?
   Офицер несколько секунд молчал, но потом сурово произнёс:
   - Господин губернатор, вы арестованы по обвинению в составлении заговора. Отдайте вашу шпагу и следуйте за мной.
   - Володар, ты сошёл с ума?
   Офицер глубоко вздохнул, тряхнул головой и, запинаясь, проговорил:
   - Ваша светлость, простите ради Бога! Я только солдат и выполняю приказ…
   Алан несколько мгновений молчал. Армель не могла пошевелиться. Альвин кивнул. Молча отстегнул и отдал офицеру шпагу. Подошёл к жене, крепко обнял. Поцеловал детей. И всё так же молча вышел в сопровождении конвоя…
   Илий перевёл обезумевший взгляд с удаляющегося по дорожке от крыльца господина под конвоем на графиню и… в два прыжка преодолев расстояние от двери до Армель, едва успел подхватить одной рукой её безвольно оседающее тело, а на другую принять захныкавшего малыша…
   Затем события завертелись жутко и стремительно.
   Губернатору столицы было предъявлено обвинение в государственной измене. Утверждалось, что граф Алан де Альвин возглавил заговор, в результате которого королеву и старших принцев должны были убить, а на престол посадить младшего семилетнего Июлия. Цель состояла в том, чтобы назначенный регентом при несовершеннолетнем принце граф де Альвин мог править единолично…
   Абсурдность подобных обвинений была вне конкуренции. Но парадокс заключался в том, что материалы дела были настолько точны, логичны, убедительны и доказательны, что даже привыкший всё и всегда анализировать и просчитывать, умнейший (как недаром отзывались о нём подданные) принц Велимир ничего не мог противопоставить. Более того, он вынужден был признать обвинения и подписать приказ об аресте губернатора и начале процесса.
    Следствие началось. И шло оно активно и неимоверно быстро. За семь дней была собрана такая доказательная база, получены такие показания, что… что смертная казнь могла бы показаться слишком мягким приговором для заговорщиков…
   
Глава 28.
   На седьмой день следствия в камеру к «главарю» заговора явился лично канцлер.
   Лязгнули засовы, заскрипела открываемая дверь, раздались шаги вошедшего человека, и дверь снова закрыли.
   Алан лежал на соломе на полу босой в изодранных окровавленных рубашке и брюках. На пытках с подозреваемым не церемонились. Но он упорно молчал. Молчал и на дыбе, и под кнутом. Молчал там, где все остальные уже давно кричали и просили пощады…
   Вошедший остановился. Алан даже не шелохнулся.
   - Даю тебе последний шанс, - почти прошипел князь. – Ты признаёшь свою вину, и я отправляю тебя в ссылку после наказания кнутом. Ты же не будешь утверждать, что лучше умереть на плахе, чем попытаться выжить? Доказать свою невиновность тебе не удастся.
  - Я понял, - ответ прозвучал хрипло и неожиданно.
   Канцлер невольно вздрогнул. Это не был голос отчаявшегося человека. Это был голос того, кто признал невозможность изменить что-то прямо сейчас, но готового не складывать оружия. И князь испугался – а что, если тот выдержит?
  - Что будет с Армель и детьми?
   Лицо канцлера оставалось презрительно спокойным, но в душе его поселился страх. Потому что его враг уже не лежал безучастно. Он стоял перед тестем и смотрел ему прямо в глаза своим пронзительным васильковым взором.
   - Уговоришь её отречься от тебя и возьмёшь её удары на себя – отправятся в деревню. Нет – получит двадцать плетей и вместе с детьми поедет в ссылку. Разумеется, не с тобой.
   И Алан понимал, что канцлер так и поступит. Он не пожалеет ни дочь, ни внуков…
   Сейчас у Алана выбора не было.
   Бывший губернатор плотно сжал губы и кивнул.
  - Через час будет тебе свидание с женой, - усмехнулся канцлер и вышел.

Глава 29.
     Армель следовала за офицером. Лязгали засовы, открывались и закрывались решётки, а они всё шли и шли нескончаемыми грязными теперь коридорами.
    Армель держалась, как могла. Бледная, с воспалёнными от слёз и бессонных ночей глазами, она молилась только об одном: пусть это поскорее закончится, пусть её любимому станет чуть легче. Она пойдёт за ним, куда угодно, в ссылку, на каторгу. Мальчиков возьмёт дед, ведь он же всё-таки не может их не любить, они же его, родные… Она даже в страшном сне не могла себе представить глубины зла своего отца…
    Наконец офицер остановился возле одной из камер и приказал охраннику:
   - Впусти.
   Заскрипели засовы, дверь приоткрылась, Армель скользнула в полутёмную холодную камеру и замерла. Перед ней стоял… Алан. В изодранной одежде, со следами запекшейся крови, бледный, измученный… Её любимый…
  - Бедный мой… - Армель рванулась к мужу, прижалась к нему всем телом.
  Слёзы текли по её щекам.
  Алан судорожно вдохнул и молча крепко обнял супругу.
  Что-то больно кольнуло под сердцем Армель – словно прощался он с ней, навсегда…
  - Нам дали очень мало времени, - прошептал он. – Прошу тебя, сделай, как скажу. Пожалуйста.
   Как она могла отказать?
   - Казнь будет публичной. И ты перед казнью отречёшься от меня.
   - Нет! – отчаяние вырвалось наружу. – Нет!
   - Пожалуйста, - он с такой любовью смотрел в её глаза. – Пожалуйста, - он молил её. – Ради мальчиков. Им не вынести кнута и ссылки. Спаси наших детей, пожалуйста…
    Из её глаз текли слёзы. Так вот в чём дело – никто не собирался щадить детей! И он просит спасти их, их детей, плоть и кровь её любимого…
 Армель разрыдалась. Впервые в жизни она не могла сдержаться. А Алан обнимал её, прижимал к себе, целовал пересохшими потрескавшимися губами её волосы, глаза, щёки. Он умолял спасти детей. Такой ценой…
   Наконец Армель затихла.
   - Я буду ждать тебя, - прошептала она, когда Алан замер, прижавшись щекой к её волосам. – Я сделаю, что ты просишь. Ради мальчиков… И я буду ждать тебя. Или приеду к тебе, когда мальчики… когда дети вырастут…
    Что-то почудилось Алану ещё недосказанное.
    Он прижал ладони к скулам любимой, приподнял её лицо, заглянул в её глаза.
    И она прошептала:
    - Я беременна.
    Алан закусил губу, снова крепко обнял любимую. Отчаяние накатило на него холодной волной. Он, муж, защитник – он ничего не мог сделать, не мог помочь, защитить…
    - Прости, - с болью проговорил он. – Прости меня, моя единственная…
   Лязгнули засовы, заскрипела дверь, и офицер произнёс:
  - Свидание окончено. На выход.

Глава 30.
     На восьмой день следствия перед принцем Велимиром легли на стол признательные показания главного обвиняемого. Как? Почему? Зачем? Учитель, наставник, друг, покровитель! Как такое может быть?
   Велимир был умён в мире цифр и логики. Но в мире человеческих чувств, переживаний, страстей, пороков и достоинств он блуждал, терялся. Он ощущал, что что-то не так. Но собранные в деле факты, показания, признания выстраивались в прямую и однозначную линию…
   И Велимир сделал единственное, что мог человек его склада, не желающий верить в предательство друга, - он лично отправился в тюрьму.
   Разумеется, принца не водили по коридорам и подвалам. Принц ждал в кабинете коменданта. И к нему привели заключённого.
    Введённый конвойными бледный истерзанный человек в окровавленных лохмотьях остановился перед принцем и почтительно поклонился. В первое мгновение Велимир даже не признал своего наставника, всегда такого элегантного, красивого… Но арестант поднял глаза и устремил внимательный васильковый взор на принца. Спокойный, ясный, почтительный взор. Как этот человек может быть заговорщиком?
   - Оставьте нас! – приказал Велимир конвойным и коменданту.
   Те молча повиновались.
   - Я не понимаю! – воскликнул принц, с надеждой ученика обращающегося к мудрому учителю. – Как? По материалам расследования я не могу не подписать приказ о твоей… о твоём… наказании! Как такое могло произойти? Как? Зачем?
    - Не можете не подписать, - спокойно кивнул Алан. – Не можете.
    - Ал! – отчаянно произнёс Велимир. – Скажи, что это неправда! Приведи хоть одно опровержение! Ты же не такой! Ты же всё знаешь!
    Алан молчал. У него не было доказательств, которые так были нужны его высочеству. Не было. Потому что невозможно опровергнуть то, чего вообще никогда не делал, но уже подобраны свидетели, которые видели то, что ты именно это и делал… Потому что он и в бреду не мог себе представить, что такое сложнейшее дело может быть так безукоризненно прочно составлено человеческой подлостью. Поэтому он и не запасся опровержениями… Поэтому доказательств своей невиновности у него не было… И Алан молчал…

    Принц покинул здание тюрьмы бледный и подавленный.
    Вернувшись во дворец, он вызвал к себе канцлера, подписал приказ о казни и надолго заперся в своих покоях…




Глава 31.
   На следующий день после беседы Алана с принцем ранним утром дверь камеры бывшего губернатора распахнулась и пропустила внутрь пожилого конвойного. Лицо солдата показалось Алану знакомым.
  - Филат Герд, ваша светлость, - негромко представился тот.
  Алан чуть улыбнулся:
  - Здравствуй, мой первый подчинённый. Только я же теперь приговорённый. Смотри, как бы тебе за такое обращение от начальства не попало.
   Филат грустно качнул головой.
   - Уже не попадёт. Вы – моя последняя служба. Сопровожу вас к месту ссылки и – в отставке.
   Алан благодарно смотрел на солдата. Он знал этого рядового честным и порядочным. И как-то тепло стало на сердце приговорённого от того, что в дальний тяжёлый путь его поведёт именно этот человек.
   - Спасибо, - шепнул Алан. – Спасибо, что именно ты…
   Филат только рукой махнул. За последние девять дней это был единственный солдат, который отнёсся к арестанту с искренним сочувствием.
   Дверь в коридор оставалась открытой. Значит, уже всё готово к казни. Значит, никто не боится, что заключённый убежит. Везде уже стоят усиленные караулы…
  Герд вышел и вернулся с ведром воды.
   - Давайте, я вам помогу умыться, - сказал он. – И вот чистая одежда.
   Алан помнил, что перед казнью осуждённого умывают и переодевают в чистое. Даже если наказание не смертельное. Всё равно. Не выдержит приговорённый, умрёт. А в мир иной положено приходить чистым. Солдаты на бой тоже в чистой одежде идут…
   Алан смыл с себя запекшуюся кровь, расчесал волосы, побрился. Филат старательно помогал. Алан не отказывался – вывернутые и распухшие после пыток руки слушались плохо…
  Вышли на тюремный двор. Потом по маленькой улочке – на набережную. Всюду оцепление. Лица солдат хмурые. Народ за оцеплением тоже хмурый. «Неужели они меня так ненавидят? Неужели так легко поверить, что я заговорщик?»
   На повороте к набережной остановились. Молоденький офицер, проверявший оцепление, оказался совсем рядом с Аланом. И тут Алан услышал его шёпот:
  - Ваша светлость, простите… Но нам приказано…
   И Алан улыбнулся. Улыбнулся этому офицеру. И потом улыбался солдатам оцепления. И ему улыбались в ответ. Словно извиняясь. «Это как же нужно было сфальсифицировать дело, - восхищённо подумал Алан, - чтобы столько народа не могли ничего изменить? Это же гениально! Злодейство – но гениальное!»
    На набережной были установлены эшафот и трибуна для высокопоставленных зрителей. Горожане попроще толпились за линией оцепления. Чуть в стороне от эшафота стояла простая крестьянская телега с застланным соломой дном и старой рогожкой, брошенной на борт. Крепенькая рыжая лошадка неспешно жевала овёс из мешка. Двое конвойных и кучер топтались рядом.
   «Вот, значит, и моя «карета»…» - усмехнулся Алан.
   На трибуне для высоких гостей было полупусто: несколько вельмож из близкого окружения канцлера, сам канцлер и несчастный принц Велимир, обязанный как правитель присутствовать на подобном зрелище.
   И тут Алан увидел Армель.
   Все остальные перестали для него существовать.
   Армель пришла, опираясь на руку Илия. Оба в чёрном. Илий хотел помочь госпоже подняться на трибуну, но та посмотрела на отца и демонстративно опустилась на нижнюю ступеньку. Илий встал рядом. Сам принц подошёл к мадам Альвин и, видимо, предложил Армель занять место выше. Графиня отрицательно качнула головой и взглянула на эшафот. Алан как раз остановился подле помоста.
   Больше эти двое не отрывали друг от друга взгляда. Алан видел только любимую. Для Армель существовал только муж.
   Церемония началась.
   Глашатай читал указ: «… за организацию заговора… за государственную измену… лишить титулов, наград, имущества… подвергнуть наказанию кнутом в количестве семидесяти ударов…»
   Волнами покатился шёпот:
   - Это умереть легче…
    - Дык кто ж так выживет-то…
    - Это смертный приговор…
  Глашатай читал дальше: «… сослать в восточные провинции… без права переписки и без контакта с внешним миром… пожизненно… употреблять на любых работах по усмотрению поселкового начальства… супруга приговорённого… имеет право… отречься от заговорщика… и будет выслана из столицы в собственное имение… без права переписки и без контакта с внешним миром… Для исполнения наказания назначается…»
   Опять покатился ропот:
   - Неужто отречётся?..
   - Дура, а что с дитями в ссылку!..
   - Но отец-то ейный…
   - Ага, поможет, как же… Ох, беда…
   Палач поднялся на эшафот.
   Глашатай обратился к Армель. Та не услышала – она видела только любимого. Алан кивнул, улыбнулся. Армель словно очнулась. Побледнела. Поднялась на ноги. Медленно, опираясь на руку Илия, прошла к эшафоту. Совсем близко.
   - Я люблю тебя, - едва слышный шёпот.
   - Прости, единственная моя, - только двоим слышный ответ.
   Тяжело проскрипели ступени эшафота.
    Армель застыла на краю помоста.
   - Отрекаешься ли ты, - звучно проговорил палач, - от изменника и заговорщика, от преступного мужа своего?
    Алан смотрел на любимую. Смотрел снизу вверх. А она с помоста тонула в его васильковых глазах. Отрекаюсь? Как? От него? От моего любимого?
   Алан почуял её смятение. Он улыбнулся, кивнул. Армель очнулась: ах, да…
   - Отрекаюсь, - прошептала она.
   - Громче, пожалуйста, - бесстрастно попросил палач.
   Алан снова кивнул. Снова улыбнулся.
   - Отрекаюсь! – сквозь слёзы крикнула Армель и пошатнулась.
  Алан рванулся было к ней, но его удержали. Илий подскочил к госпоже и подал ей руку, помог сойти с эшафота, провёл на прежнее место и усадил…
  Теперь настала очередь главного заговорщика.
  Алан поднялся на эшафот. Молча улыбнулся. По знаку палача снял рубашку и отдал её конвойному. Палач указал на деревянную лавку в центре помоста. Алан лёг, вытянул руки вверх. Палач привязал приговорённого за руки и за ноги…
   Алан молчал. Молчал и улыбался. И смотрел только на Армель. Он так хотел, чтобы она не видела… чтобы она ушла… Но Армель не могла бросить любимого, тем более сейчас… И Алан улыбался ей. А она старалась улыбаться ему. Но у неё не получалось так красиво, как у мужа. Её губы дрожали, слёзы текли по щекам. Но она старалась…
    Первый удар обрушился неожиданно. Алан не успел собраться с силами, зажмурился. Услышал счёт:
  - Раз!
  И кнут снова свистнул, рассекая воздух.
  - Два!
  Алан заставил себя открыть глаза…
  Армель видела кровь, брызнувшую из-под опустившегося кнута. Кровь её любимого…
  Спину обжигали новые и новые удары. Алан уже не мог улыбаться, как прежде. Он закусил губу – лишь бы не застонать, не закричать…
  - Три! Четыре! Пять!
   Краска сбежала с лица Армель, и она упала на руки Илия. Тот поднял голову и посмотрел на господина – никакое расстояние не помешало: глаза в глаза.
  «Унеси!» - отчаянная мольба.
   Илий осторожно взял бесчувственную госпожу на руки и пошёл прочь. Его почтительно пропустили солдаты оцепления, толпа расступалась, охваченная сочувствием и жалостью. Илий скрылся за спинами людей.
   Алан благодарно посмотрел ему вслед. Зажмурился при новом ударе.
  - Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать!
  К дьяволу мужество. Алан почувствовал, уже не открывая глаз, как спину распороли ещё три удара, и потерял сознание…
   Алан не увидел, как на счёте тридцать пять принц Велимир, в нарушение всех протоколов, покинул трибуну, не услышал, как палач отсчитал шестьдесят девятый и семидесятый удары, не почувствовал, как солдаты-конвойные отвязали его от скамьи и перенесли на телегу, как его тело сверху прикрыли его же рубашкой, как  телега тронулась с места, подпрыгивая на булыжниках мостовой…

   А час спустя сопровождаемая тремя конвойными телега остановилась у ручья сбоку от дороги, ведущей к тем далёким малонаселённым местам, где отныне предстояло жить ссыльному Алану Альвину. Если он выживет и доберётся туда…

Глава 32.
    Летний день вступал в силу – прохлада утра сменялась зноем.
    Кучер выпряг лошадь, стреножил её и пустил пастись. Конвойные осмотрелись, проверяя, не нагоняет ли их кто.
   Всё было тихо кругом.
   - Ну, и что теперь? – мрачно спросил один из конвойных. – На кладбище поворачивать?
   - Не каркай, - нахмурился второй, постарше. – Не слышит нас здесь никто, так я скажу. Этот приговор – не милость, а смертная казнь и есть…
   - Сердечные вы ребята, - покачал головой Филат, - осторожно снимая со спины осуждённого пропитавшуюся кровью рубашку. – Но глупые…
   Герд склонился к неподвижно лежащему Алану, прислушался. Облегчённо вздохнул:
    - Живой. Давайте, подсобите мне. Донат, принеси воды чистой. Корин, придержи его аккуратно: он хоть и без сознания, а всё же…
   Кучер тоже подошёл ближе.
   - Эх, - горько проговорил он. – Хороший человек был на большом посту… ему ж не важно было знатный ты или голь перекатная – если набедокурил, отвечай. Он мне поверил, когда я извозом занимался и на меня жалобу какой-то богатей накатал… Эх-хе…
   Герд молча ощупал руки осуждённого, покачал головой, прошептал:
  - Простите, ваша светлость… Хорошо, что вы в беспамятстве…
   И сильно, но умело,  дёрнул сначала правую кисть, затем левое предплечье.
   - Вот так… - выдохнул он. – Учитесь, молодёжь, - обратился он к конвойным. - Вам ещё служить и служить.
   -  А ты что, Герд, - уточнил принесший воду Донат, - ты так со всеми возишься?
  - А что ж ты думал? – усмехнулся старый солдат. – Тебе приказ какой дан? Доставить осуждённого к месту ссылки. И не раз по дороге проверят, как ты выполняешь его. Да и не жалко тебе разве человека? Это я так счастливо служил, что ошибки редки были, в основном преступников и конвоировал. Но они ж тоже люди. А после пыток-то и руки вывернуты, и ноги бывает… А спину-то завсегда надо продезинфицировать – а то и не довезёшь, помрёт от заражения…
   - А, может, и лучше, что помрёт… - отозвался Донат. – Это ж каково ему теперь-то... Кем был, а кем…
   - Был хорошим человеком, - нахмурился Филат, - им и остался.
   И Герд достал из своего мешка чистую тряпицу, смочил её водой и стал аккуратно смывать кровь с лица и рук Алана.
  - Красивый, - печально вздохнул Корин, глядя на бледные черты Альвина. – То-то его девицы любили…
   - Разве ж в этом счастье, - кучер степенно обошёл телегу и стал отвязывать от борта какую-то бутыль, оплетённую ивовыми прутьями.
   Герд как раз закончил умывать раненого и достал ещё одну тряпицу.
   - Не знаю, - засомневался он, - как на этот раз быть. Тут же одно сплошное месиво… - он с ужасом смотрел на то, что осталось от спины Алана.
   - Давай прямо так польём, - предложил кучер. – Ну, нельзя совсем ничего не делать. Это точно для него смертельно будет…
  - Давай, Лукьян, - согласился Герд. – Мне думается, на смертельность и рассчитывают…
   - Ну, это мы ещё посмотрим, - процедил сквозь зубы Лукьян и откупорил бутыль. – Лью? – спросил он.
  - Давай помаленьку, - кивнул Филат.
  Лукьян как можно ровнее и осторожнее тоненькой струйкой лил жидкость из бутыли на спину несчастного, смачивая таким образом дезинфицирующим раствором каждый сантиметр открытой огромной раны… Жидкость чуть пенилась, шипела. И Донат, и Корин узнали специальный магический раствор для обработки ран, который несколько лет назад научился смешивать придворный маг.
   - Где вы его взяли? – удивлённо и восхищённо спросил Донат.
   - Где надо, - ответил Лукьян. – Много будете знать, жизнь укоротится.
   Конвойные переглянулись и согласились. Лучше не называть имён. И самим спокойнее, и человека не выдадут. А Илий, не смевший оставить свою госпожу, сделал единственное, что смог в этих страшных обстоятельствах – передал Лукьяну и Герду, которых знал давно по своей прежней службе и которым доверял, то, что не вызовет подозрений, но очень пригодится его несчастному барину…
   Конечно, раствор не залечивал раны, не снимал боль. Но теперь появилась реальная надежда на то, что искалеченная спина не воспалится…
   Лукьян привязал бутыль с остатками раствора снова к борту телеги.
   Герд задумчиво смотрел на откинутые набок волны густых золотистых волос Алана. Очнётся, шевельнётся – волосы прилипнут к открытым ранам.
   - Может, обрезать? – печально предложил Донат. – Отрастут потом.
  Герд подумал ещё немного. Ответил:
   - Пока не будем… Как сам решит… А сейчас я просто подвяжу их, как моряки делают.
   - У моряков таких волос не бывает, - возразил Корин.
   - Ой, ну, глупые вы всё же, молодёжь, - усмехнулся Филат. – И ничего не знающие.
   - Неправда, - запротестовал Донат. – Я знаю. Слышал. Его светлость до государевой службы юнгой был. А потом и принцев учил морскому делу.
  - Вот, - подтвердил Герд и ловко подвязал волосы Алана матросским воротником, тоже добытым из заветного мешка.
 - А теперь, ребята, давайте до обеденного часа отъедем как можно дальше от этих проклятых нынче мест, - серьёзно сказал Филат.
   При этом он извлёк из того же мешка чистую простую простыню и осторожно накрыл ею так и не очнувшегося Альвина.
   Лукьян снова впряг отдохнувшую лошадку в телегу, и печальная процессия двинулась дальше.

Глава 33.
      Армель с трудом открыла глаза. Голова отказывалась ей подчиниться. Мысли путались, разбегались. Сознание не желало признавать страшную  реальность произошедшего.
    Армель заставила себя оглядеться вокруг.
   Она лежала дома, в спальне, на кровати. В их с Аланом доме, в их спальне, на их супружеском ложе.
   Но Алана не было!
   Кровавое видение затмило её сознание. Она хотела закричать, побежать…
   Но только безудержное рыдание вырвалось из её груди…
  Верная Сания, служанка, подруга, крепко обхватила свою госпожу и прижала к себе. Та рыдала и билась в её объятиях. А Сания, сама обливаясь слезами, продолжала укачивать Армель, словно успокаивая младенца.
   Наконец графиня затихла. Тогда в комнату вошёл Илий, приведший доктора.
   И тут только Армель поняла, что ноги её не слушаются…
   Когда через час к ней в спальню вбежал разъярённый отец, она равнодушно взглянула на него и лишённым всяких эмоций голосом произнесла:
   - Теперь вы довольны, батюшка?
   Канцлер с ненавистью смотрел на дочь.
   - Ты! Ты! – выкрикнул он. - Опять всё испортила!.. Сначала выскочила за этого проходимца, вместо того, чтобы стать женой наследника престола. А теперь, когда я с таким трудом вновь смог подобрать ей достойную партию – она превратилась в калеку!
   Армель безучастно пожала плечами.
  - Ах, вот в чём дело, - проговорила она. – Мне очень жаль.
   Но никакого сожаления в её бесцветном голосе не было. А взор показался канцлеру безумным.
   «Она ещё и чокнулась!» - возмущённо подумал он. А вслух сказал:
   - Через два часа ты отправляешься в деревню. Собирай детей. Можешь взять с собой пару слуг.
  И канцлер удалился.
   Ровно через два часа от ворот бывшего губернаторского дома отъехала простая крестьянская телега, на которой полулежала Армель, а рядом с ней сидели трое мальчиков и Сания. Лошадку под уздцы вёл Илий. Вещей у уезжающих почти не было – канцлер разрешил изгнанной дочери взять только самое необходимое…

Глава 34.
    Из дома дочери канцлер отправился во дворец.
    Принц Велимир принял его немедленно, но сухо.
   - Я чем-то заслужил ваше недовольство, ваше высочество? – почтительно осведомился князь. – Я нарушил закон или неверно выполнил какое-либо из ваших распоряжений?
   - Дело не в вас, - бесстрастно ответил принц. – Дело во мне. Это я что-то недоглядел. И совершил непоправимую ошибку.
   - Ошибку всегда можно исправить, - любезно заверил канцлер.
   - Я так и сделаю, - кивнул Велимир. – Что с остальными участниками заговора?
   - Наказание приведено в исполнение, десять дворян разжалованы и высланы из столицы в маленькие города под строгий надзор. Ещё пятеро подвергнуты наказанию кнутом (по двадцать ударов) и отправлены в ссыльное поселение на западе. Ещё наказаны десять простолюдинов…
   Принц молчал.
   - Князь, вы сами-то верите в этот заговор? – после затянувшейся паузы тихо спросил Велимир.
   - Ваше высочество, вы читали материалы дела… - начал канцлер.
   - Вот в этом и беда, - тяжело проговорил принц. – Факты говорят одно, а сердце другое.
  - Но с фактами не поспоришь, - заметил князь.
   Велимир ничего не ответил.
   - Как прикажете поступить с имуществом осуждённых? – спросил канцлер. – Передать в казну, продать на торгах, перестроить…
  - Пятнадцать домов оставить ближайшим родственникам – жёнам, детям, племянникам… Особняк губернатора не трогать, достанется его детям, дети не в ответе за грехи своих родителей.
   Канцлер поклонился.
  - Ступайте! – принц отвернулся к окну…

Глава 35.
   Маленькая процессия прибыла в первое назначенное для стоянки ссыльных местечко. Это был небольшой постоялый двор с отдельным бараком для осуждённых и  несколькими постройками более презентабельного вида для сопровождавших их конвойных.
   Въехавшая на двор телега не вызвала у малочисленного населения этого местечка особого интереса – люди привыкли к подобным путникам. Единственное, что удостоилось короткого обсуждения, это конвой из трёх человек на одного ссыльного. Но и такое явление было понятно – особо опасные преступники проходили по этапу под усиленной охраной.
   Хозяин двора осведомился, где будут обедать служивые – в избе или под навесом на улице, потому как лето стояло жаркое. Старший конвоя, Филат Герд, распорядился накрыть им в сторонке от всех, в углу двора, хоть прямо на травушке под яблоней. Туда Лукьян уже отвёл и выпряг лошадку, установив телегу в тени. Хозяин кивнул, не задал более никаких вопросов и отправился за обедом.
   Через четверть часа  четверо сидели вокруг разостланной на земле скатёрки и вполголоса разговаривали.
   - Зачем мы его везём, Герд? – шептал горячий Донат. – Думаю, не мы одни чувствуем ложность обвинения. Давайте спрячем его. А доложим, что помер.
   - Нельзя, отчаянная ты головушка, - пояснил Герд. – Во-первых, на всех постах проверят. Во-вторых, курьеры регулярно развозят приказы и инструкции комендантам и начальникам охраны. В-третьих, куда мы его, такого приметного для всех спрячем? Его только, пожалуй, на окраинах государства в лицо-то и не знают. И, самое главное, если уж у него нашлись столь влиятельные враги, построившие дело так, что сам принц Велимир вынужден был признать его преступником, то представляете, как они будут отслеживать, чтобы его доставили на место ссылки.
    - Понял, - вздохнул Донат. – В ссылке он как раз и будет в большей безопасности, чем где бы то ни было.
   - Именно.
   И солдаты продолжили скудную трапезу, периодически приподнимаясь по очереди, чтобы поглядеть на своего подопечного. Тот оставался всё так же бездвижен…
   После обеда, поблагодарив хозяина за приют, конвойные запаслись чистой водой, взяли ужин с собой, выпросили в термос жиденького куриного бульончика и двинулись дальше. При выезде из ворот им повстречалась молодая крестьянка, шедшая с корзинкой, видимо, из леса. Она остановилась, пропуская телегу, невольно скользнула взглядом по человеку под простынёй и её брови жалостливо встали домиком.
  - Бедненький, – прошептала она, - такое красивое лицо… Помоги тебе, боже!

Глава 36.
   До наступления темноты путники выбрались из лесистой местности в долину. Здесь, у излучины узенькой речки, решено было остановиться на ночлег, ибо погода была тёплой и дождя не ожидалось. А уединение в таком месте было надёжнее, чем случайные уши на постоялых дворах.
   Филат тревожно склонился над Аланом. Уже почти двенадцать часов прошло со времени казни, а осуждённый так и не пришёл в себя. Утешало только то, что лоб бывшего губернатора оставался прохладным, признаков воспаления или лихорадки тоже не наблюдалось. Герд отвязал заветную бутыль  и принялся снова осторожно обрабатывать искалеченную спину Алана.
   Потом Донат разжёг костёр. Корин принёс воды. И вскоре в котелке весело забулькала похлёбка, а чайник начал насвистывать старую добрую песенку. Лукьян запарил овёс для лошадки, а для остальных достал из холщового мешка бережно завёрнутые в платок домашние пироги.
  - Вот, - улыбнулся он, - за что люблю приезжать к сестре!
   Солдаты тоже улыбнулись.
   - Спасибо, - ответил за всех Герд. – Тебе и твоей сестре.
   Корин снял с огня котелок, отодвинул на край горячий чайник.
  - Армель… - раздался с телеги полустон, полухрип. – Армель… прости.
  Герд склонился к лицу Алана. Тот чуть шевельнулся, приоткрыл затуманенные глаза.
   - Слава Богу! – искренне выдохнул Филат.
   Алан ощутил тяжесть и боль во всём теле. Сознание неумолимо восстановило события последних десяти дней. Ещё в полубреду он выдохнул имя любимой и с отчаянием ощутил потерю своего счастья…
   Алан приоткрыл глаза и увидел встревоженный взгляд конвойного. Да, того самого, Герда Филата. Его искреннее сочувствие тронуло Алана.
  - Сколько прошло времени? – хрипло спроси он. – И где мы?
  Эта группа людей выламывалась из всех традиций и представлений. Конвойные радовались, что «опасный преступник» очнулся, и готовы были помогать ему, облегчая его участь. И сам осуждённый испытывал к своим надсмотрщикам только добрые чувства.
   Ему кратко рассказали, невзирая на указание в приговоре «без контактов с внешним миром», о том, что он уже не видел. О приведённых на казнь после него остальных «участниках заговора». О том, что пятнадцать дворян были лишены званий и регалий, пятеро получили по двадцать ударов, и отправились в ссылки на западные окраины. Их семьи не тронули. Десять осуждённых простого звания приговорили к исправительным работам сроком от пяти до одиннадцати лет, ибо «их участие в преступлении было минимально». Алан попросил, если возможно, перечислить имена осуждённых – ему не называли их в ходе следствия. А узнав в пострадавших самых верных и преданных своих сторонников, пришёл в отчаяние.  Это как же нужно ненавидеть его одного, чтобы лучших людей пустить под колёса собственной злобы! И ещё одна мысль тревожно засела в сознании Алана: почему канцлер не боится возвращения придворного мага – ведь тогда вся ложь раскроется моментально, едва государь велит волшебнику посмотреть материалы дела или взглянуть на любого из участников? Значит ли это, что канцлер знает нечто непоправимое об армии короля?
   Алан попытался приподняться. Спина отозвалась дикой болью. Но руки, которые после пыток слушались его с трудом, оказались снова надёжны.
   - Не спешите, ваша светлость, - остановил его Герд. – Подождите несколько дней. Пусть подсохнет хоть чуть-чуть.
   Алан послушно опустился снова телеги.
   - Спасибо вам, - проговорил он. – За всё спасибо…

Глава 37.
      К далёкому портовому посёлку у восточных окраин королевства осуждённого доставили к концу октября. Здесь было всегда значительно холоднее, поэтому Герд для Алана из ещё одного болтавшегося у борта телеги «чудо-мешка» извлёк утеплённый кафтан, добротный крестьянский тулуп, шапку на меху, сапоги и пару льняных рубашек. Алан даже порадовался в душе более низким температурам. Значит, одежда всегда нужна будет плотная. Значит, спина будет закрыта от случайных взглядов. А уж на что теперь была похожа его покрытая плотно прижатыми друг к другу рубцами спина, Алан старался не думать.
   - Остальное придётся добывать на месте, - сказал Герд. – Больше мне было не провезти – вызвало бы подозрение, почему так много вещей… Но вы не переживайте, ваша светлость, вы же ссыльный, а не каторжанин. Вам хотя и «любые работы» предписаны, а жалование положено. Скудненькое совсем, но всё же.
   - Герд, - улыбнулся Алан, теперь уже шагавший самостоятельно рядом с телегой. – Во-первых, я даже не знаю, как тебя благодарить! Во-вторых, какой же «ваша светлость»? И, в-третьих, разве я похож на того, кто переживает, как он тут устроится?
   Филат тоже улыбнулся.
   - Благодарите себя, - ответил он. – Ведь помогают тому, кому хотят помочь. Значит, вы сами делали что-то, что вас не хочется бросать в беде. А вещи собирал Илий, между прочим… И «вашей светлостью» вы всё равно останетесь. Это то, чего вас лишить нельзя, уж поверьте… А про жалование – просто вспомнил. Вот и сказал.
    - Спасибо, Герд. Спасибо...

  Посёлок оказался совсем крохотным. Всего двадцать пять дворов, одна улица. В середине поселения – торговая площадь. В конце, ближе к берегу реки, дом коменданта. За ним – прямоугольное деревянное строение – склад. С противоположной стороны улицы, обнесённые плотным забором, барак для каторжан и казарма для охранной службы посёлка. По периметру села – высокий частокол, спускающийся прямо к реке. И там — один длинный деревянный пирс.
   Это всё успел рассмотреть Алан, когда конвой и арестанта пропустили через въездные ворота.
   - Здесь всего семьдесят два взрослых. Многие уже в возрасте. Детишек человек четырнадцать-пятнадцать. Девять ссыльных и одиннадцать каторжан. Двадцать человек гарнизона и комендант. Вот и всё, - тихонько пояснил Герд.
  - А школа, фельдшерский пункт? – удивился Алан.
  - Э, - протянул Герд, - здесь такого хваткого деятеля, как вы, не нашлось… Но медик есть. Детишек же комендант у себя иногда грамоте учит. Но редко… Теперь вот нас ещё двое прибавиться, - добавил Филат.
   - Почему двое? – спросил Алан. – Ты же говорил, что это твоё последнее на службе задание. В отставку хотел.
  - Так и есть. Сейчас вас коменданту сдам – и всё. Свободен. Пойду нам с вами жильё сниму. Я тут бабусю одну одинокую знаю. Ворчунья. Но, думаю, я её уломаю.
   - Ты хочешь остаться? – уточнил Алан.
  - Так я ж теперь не на службе буду: сам выбираю себе место. Я пока здесь побуду.
   - Пока - это сколько?
  - Да сколько понадобится, чтобы там, в столице, поумнели.
   - Ты остаёшься из-за…
   Герд перебил Алана:
  - Не «из-за», а «с» вами. И это обсуждению не подлежит. В конце концов, я же несу за вас ответственность – вы моё заключительное задание, пик моей карьеры.
   Герд засмеялся. Алан хотел обнять этого замечательного человека, но на пороге комендантского дома, к которому они как раз подходили, появился офицер гарнизона. И Алан понял, что такое обращение ссыльного со своим конвоиром было бы, по меньшей мере, странно…
   - Спасибо, - шепнул он. – Спасибо...

Глава 38.
    Офицер провёл вновь прибывших к коменданту.
  Комендант, господин Ленар Марсен, оказался человеком лет сорока, неплохого телосложения, с приятными чертами лица. Но во всём его облике прослеживалась излишняя мягкость, несобранность. И Алан сразу понял, почему посёлок находится в таком запустении.
     Ленар Марсен поднялся навстречу вошедшим.
   - Герд! – воскликнул он. – Какими судьбами? Я уж боялся, что и не увижу тебя более. Ты же в отставке?
  Филат улыбнулся, обнял коменданта.
  - Мы с Ленаром старые приятели, - чуть смущённо пояснил он Алану. – Да, я теперь в отставке, - подтвердил Герд уже Марсену. - Вот сейчас дело своё завершу и пойду к бабке Нилде на постой проситься. Примешь в свою «крепость»?
   - Ты серьёзно? – изумился тот. – Я только рад. Но как? Почему?
  - Потому, - усмехнулся Герд. – А ты как всегда. Что о тебе столичный человек подумает?
    - О! Простите, ради бога! – повинился комендант. – А вы из столицы? Мне ваше лицо будто знакомо. Но я в столице не был уже лет десять… Вот это город! Вот это порядок! Мне так не дано, - покаялся он. – Я даже у себя-то разобраться не могу.
   Алан кивнул, улыбнулся. Герд поспешил направить Марсена в деловое русло.
   - Надеюсь, новости вам курьеры поставляют исправно? - серьёзно спросил он.
   - Про то, что король, маг и старший принц ушли с армией на помощь соседям? Знаю, конечно. И что правит сейчас принц Велимир. И про заговор донесение было, - печально закончил комендант.
   - Вот головы и полетели, - кивнул Герд. – А теперь моя последняя служебная миссия. И, напоминаю: сухо и по-деловому.
   Ленар оправил мундир. Приосанился. Стал похож на человека военного.
   - Господин комендант, - вытянулся по струнке Герд (краем глаза Алан заметил, что и приведший их офицер тоже подтянулся), - разрешите доложить. Доставил к вам ссыльного, - Герд вынул из-за пазухи конверт и протянул Марсену. – И разрешите разместить до завтра в казарме моих людей, три человека, и кобылку в конюшне. Если что надо доставить в столицу, то они всё заберут.
    Комендант взял протянутый ему конверт, недоверчиво глянул на хоть и просто одетого человека, но от которого за версту разило высшим светом.
    Комендант читал, и всё большее недоверие выражалось на его лице.  «...Альвин… глава заговора… государственная измена… после исполнения приговора… ссылка… без права переписки и без права контакта с внешним миром… пожизненно… любые работы…»
   - Господин Альвин, - дочитав, проговорил комендант, - почему-то мне хочется выразить вам только сочувствие. Я повидал немало преступников. Вы на них не похожи.
   - Спасибо, - улыбнулся Алан.
   - Как ссыльный, вы будете жить у кого-то из поселян. Вам придётся работать вместе с другими ссыльными и с каторжниками. Вы будете получать жалование за работу. Но оно прописано очень скудное. Его едва хватает на пропитание… Контактов с внешним миром тут у нас и так почти нет… И о вашем поведении я два раза в год составляю отчёты для короля… Вот и всё, пожалуй.
   - Я понял, - кивнул Алан. – Какие будут распоряжения сейчас?
   Офицер, всё время скромно стоявший у двери, взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.
   - А, да! – вспомнил комендант. – Вот капитан Ермил Дан отвечает за трудовые повинности. Как раз пришёл доложить, что причалила баржа с лесом. Если вы не устали с дороги, то, может, сходите, посмотрите, какая у нас бывает работа?
   - Господин комендант, - Алан улыбнулся. – Я ссыльный. Вы приказываете, я исполняю. Вы не можете меня ничем обидеть. Я знаю свой приговор. И знаю законы… И ещё вижу, что вас что-то всё время смущает: и во мне, и, мне чувствуется, в ожидаемой меня работе.
   - В вас, да, - согласился комендант. – Мне кажутся знакомыми и ваше лицо, и ваша фамилия. И мне неловко приказывать вам, ибо я чувствую, что до… до недавнего времени вы были значительно выше меня… А о работах… - он горько усмехнулся. – Это мой недостаток. Я не умею организовать работу. Поэтому у нас всё медленно, плохо, косо-криво…
   - Хорошо, я понял, - улыбнулся Алан. – Задача: разгрузить баржу. Что и куда капитан Дан покажет на месте. Постараюсь разобраться. Я могу идти?
  - Но вы же ещё не устроились даже.
  - Возвращаться будете, попросите указать вам дом бабки Нилды, - Филат умудрился избежать «вашей светлости».
   - Хорошо.
   - Герд, ты хочешь уломать её на двоих квартирантов? – удивился комендант.
   - Разумеется, - заверил тот.
   - А дом бабки Нилды я вам сейчас по дороге покажу, - предложил офицер, выходя с Аланом из кабинета коменданта. – И вот ещё… - добавил он. – Там же и каторжане. Они всем прозвища дают. Вы уж не удивляйтесь – и вас как-нибудь нарекут. И поосторожнее. Знакомиться будут – всякое бывает.
    - Спасибо, учту…

Глава 39.
  Пока капитан Дан вёл нового ссыльного через посёлок к пристани, где стояла баржа, Алан внимательно рассматривал поселение. Он понял, что работы будет много. Но он был рад этому. Потому что работа позволит отвлечься от тоски. А он тосковал безмерно. И беспокоился безумно. И буквально сходил с ума от того, что ничего не мог узнать, ничем не мог помочь. Он чувствовал себя не наказанным кнутом, а разрубленным пополам, ибо рядом не было Армель. Он ничего не мог узнать о ней. Он ничем не мог помочь ей… И он строил планы работ, необходимых для приведения в порядок этого маленького посёлка.
   - Брёвна надо перетащить за дом коменданта. Там собирались сделать деревообрабатывающий цех. Но пока только что-то вроде амбара под крышу поставили. Хотя кое-какое оборудование уже закуплено.
   - Хорошо, - отозвался Альвин. – Тогда можно будет и улицу брусчаткой настелить. Я в паре дворов мельком видел – есть у вас свои мастера. А так уж больно вязко тут.
  - Пока ещё ничего, - пояснил капитан. – А дожди пойдут, вот месиво будет.
  - А что ж раньше-то дорогу не сделали? – не удержался Алан.
  - Комендант собирается, – грустно усмехнулся офицер. – Он вообще человек хороший. Но как-то у него всё не получается. То ли людей организовать не умеет, то ли пассивный просто.
   Улочка уходила вниз, к причалу. Здесь стало совсем скользко.
   - И как по этакой поверхности у вас обычно грузы таскают? – спросил Алан, невольно хмурясь.
  Он сам был человеком аккуратным, деятельным и трудолюбивым. Всегда. Тем, видимо, и государю в своё время приглянулся. Исполнительность, ум, смекалка и трудолюбие помогали Альвину решать любые поставленные перед ним задачи. И сейчас он снова стоял на своём пути: задача поставлена, надо её решить.
   Возле пристани на сваленных в кучу старых корягах сидели одиннадцать каторжан. Рядом стояли пятеро солдат гарнизона. Ещё девять человек, одетые подобротнее громко говорящих каторжников, тоже томились в ожидании возвращения начальства. Без начальства работа не начиналась.
   - А что сидим? – капитан хмуро оглядел бездельничающих. – Почему ещё не начали разгрузку?
   Каторжники с ворчанием поднимались на ноги. Ещё бы – кому ж охота выполнять тяжёлую и грязную работу. И Алан уже просчитывал в уме, что и как можно сказать, сделать, пообещать, как организовать работу, как заставить этих людей подчиняться твоим приказам. И как выполнить обещанное. А в том, что ему самому придётся не только работать, как другие, а ещё организовывать людей, Алан уже не сомневался.
   - Вот вам новые рабочие руки, - сказал капитан солдатам. – Но, мне кажется…
  Офицер не договорил, потому что один из каторжников громко присвистнул и подошёл к Альвину.
   - Вот так встреча! – с грубым смешком проговорил он. – Какими судьбами, ваша светлость? Или меня проведать решили?
      Алан спокойно посмотрел на подошедшего. Неспешно обвёл взглядом остальных каторжников и ссыльных. Больше знакомых лиц не обнаружилось – для всех остальных он был лишь новым неизвестным ссыльным. Потом снова взглянул на стоящего перед ним.
   - А почему бы и нет, Оксар, - ответил негромко. – Обещание есть обещание: за примерную работу сократить срок каторжных работ весьма реально. Вот я сам и погляжу, как ты тут трудишься.
   - А что это он так неуважительно к тебе? – раздался новый голос. – Ты ему «ваша светлость», а он тебе «Оксар».
   - И какая он «светлость»? – возмутился третий. – Пусть сначала докажет, что имеет право так именоваться.
   - А что, слабо? – Оксар в упор посмотрел на Алана.
    Тот и глазом не моргнул.
    Солдаты не вмешивались. Пока просто наблюдапи. Ссыльные тоже стояли настороженно, но в сторонке.
    Алан знал об этом способе доказывать, кто круче. И терпеть его не мог. Но сейчас выбирать не приходилось.
    - А что я с этого буду иметь? – спросил Алан.
    - И даже не дрогнул, - уважительно присвистнул Оксар. – Ладно. Докажешь, что достоин такого звания здесь, первый признаю твою власть и подчиняться буду.
   Альвин понимал, что Оксар Громила, которому он сам шесть лет назад просил пожизненной каторги за убийство, здесь лидер. Подчинится этот бандит – подчинятся остальные… Хотя, видимо, ещё никто толком не понял, что сам Альвин здесь такой же преступник, отбывающий наказание, как и они сами.
    - Идёт, – кивнул Алан и, сняв камзол, аккуратно повесил его на сучок ближайшего дерева.
   - Эх! – восторженно возопил Громила, сбрасывая рубашку на брёвна и ощущая невероятное счастье от того, что так легко ему выпала возможность побить самого губернатора столицы (ибо он тут был единственным человеком, который видел Алана прежде).
    Они стояли друг против друга: обнажённый до пояса Громила, всем внешним видом соответствующий своему прозвищу, и Алан, высокий, хорошо сложенный, но рядом со своим противником казавшийся мелким и щуплым.
  - Э! Так не пойдёт! – возмутился тот самый третий, который требовал доказательств.
   - Ты прав, - согласился Громила. – Это наш Агап по прозвищу «По Понятиям». Преданнейший блюститель «закона», - пояснил именно для Алана Оксар. – Вы с ним должны подружиться. Законники! – захохотал.
   - Сымай рубаху, - Агап дёрнул Алана за рукав. – А то, может, мы и так тебя признаем старшим.
   Альвин вспомнил, что количество рубцов на спине в иерархии каторжан тоже имеет значение. Но ответил без интереса:
  - Хорошо. Стоящие сзади меня стоят молча. Ясно?
  - Да не вопрос, - согласился Агап и демонстративно встал в трёх шагах за спиной Алана.
   Альвин стянул рубаху, бросил её назад - Агапу.
   - Держи. И чтоб вернул чистой.
   Агап сделал пару шагов к Алану, поймал рубашку и молча отошёл в сторону.
   Громиле было не до рассмотрения лица Агапа – он весь был захвачен жаждой драки. А остальные зрители, взглянув на «По Понятиям» потихоньку переместились к нему. И теперь стояли там. Молча. Потому что лидер, которому они отныне будут подчиняться, им уже всё доказал.
   Громила громко гаркнул что-то боевое и бросился на противника. Удар огромного кулака вроде бы попал в цель. И даже губа треснула, потекла кровь. Но Громила и сам ощутил, что удар получился слабый, скользящий – его противник, не тронувшись с места, лишь молниеносно отклонился чуть в сторону. И едва Громила дёрнулся, ловя равновесие, как что-то твёрдое и жёсткое врезалось ему в поддых. Да так, что в глазах потемнело сразу, а дыхание перехватило. Ярость залила Оксара. Он снова бросился на Алана. Но тот теперь даже коснуться до себя не дал. Какое-то неуловимое движение рук – и Громила растянулся на грязной земле. В голове шумело, в глазах бегали круги, в ушах стоял звон. Сколько времени длилось это состояние, Громила не понял.
   - Жив? – Алан наклонился над поверженным противником, протянул ему руку, и совершенно спокойно добавил, - Вставай. Грязно. Иди отмойся и за работу. Эй, - обратился он ко всем вместе и ни к кому в отдельности, - кто-нибудь полейте ему умыться.
   Кто-нибудь немедленно отыскался. А Алан, подняв принявшего его руку Громилу, повернулся к Агапу и взял у него рубаху.
   - Благодарю, - вежливо проговорил он.
  - Ваша светлость… - услышал он позади себя голос Громилы.
   Алан обернулся. Медленно надел рубашку. Потом камзол.
   - Ваша светлость, - проговорил снова Оксар. – Я ваш.
   - Замечательно, - кивнул Алан. – Почему ты ещё грязный? Мы начинаем работу…

Глава 40.
    И работа началась.
    Сначала были собраны в большом количестве валявшиеся по окраине леса, окружавшего посёлок поваленные деревья. Разрублены на куски в два метра длиной и сложены от причала, где пришвартовалась баржа, до полуготового деревообрабатывающего цеха, как гать через болото. На это ушло всё время до обеда. После обеда до наступления темноты успели выгатить и двор перед цехом.
   Кто-то из ссыльных в конце такого рабочего дня ворчливо пробурчал, что в эдаком ритме деятельности они тут все перемрут от подобных подвигов. На что Алан, улыбнувшись, вежливо изрёк:
   - От работы дохнут кони, а человек крепчает.
   Каторжники засмеялись.
   - Народная мудрость! – серьёзно пояснил «По Понятиям». – Жёстко, но верно.
   На следующий день с утра вдоль дорожной рабочей гати были установлены колья и натянут трос. Потом сооружена какая-то конструкция, поднимающаяся по гати на колёсах с помощью троса. И вот во второй половине дня началась разгрузка баржи. Брёвна переносили на берег, крепили на колёсах, и поднимали к цеху, где сразу сортировали и укладывали уже по размеру.
   Разгрузка продолжалась ещё три дня. Вечером пятого дня капитан Дан, улыбаясь, докладывал коменданту, что баржа разгружена, брёвна рассортированы и уложены. А ссыльным он пообещал чуть прибавить жалование за этот месяц (ведь комендант сам так предлагал стимулировать работников) и каторжникам за работу он велел выдать по куску мяса на ужин.
   - Это не шутка? – изумился господин Марсен. – Уже всё сделано?
   И комендант пошёл с капитаном, чтобы собственными глазами убедиться в правдивости доклада подчинённого. И убедился.
   - И как? Кто?
   Офицер подробно рассказал и о знакомстве новенького с каторжниками и ссыльными, и о прозвище, и о том, как он организовал людей, как руководил работами, сам при этом таская брёвна наравне с остальными. И, наконец, как капитан Дан позволил себе сегодня проводить новенького до дома бабки Нилды и увериться в том, что господин Альвин очень интересный человек.
   - Знаешь что, - решил губернатор, - мне предписано использовать его на любых работах… Пусть занимается благоустройством посёлка. Только об идеях сначала докладывает мне лично.
   - Какое чудо, что к нам попал этот человек, - сам себе проговорил губернатор. – И чем же он не угодил в столице? И кому, интересно?..

Глава 41.
  На следующее утро Алан явился к коменданту.
  - Пусть войдёт, - велел Марсен секретарю.
  Алан прошёл в комендантский кабинет.
  Сегодня Марсен внимательнее всматривался в стоящего перед ним человека.
  Высокий, хорошо сложенный, удивительно гармоничный. Лёгкий поклон в знак приветствия сделал бы честь любому принцу. Красивое лицо – правильные черты, чуть улыбнувшиеся при приветствии тонкие губы и потрясающе выразительные глаза василькового цвета. Светлые густые волнистые волосы собраны в хвост у самой шеи. Наверное, никакой парик не будет смотреться шикарнее этих волос, если их распустить по плечам.
 - Доброе утро, господин комендант, - приятным голосом проговорил вошедший. – Капитан Дан передал мне ваше распоряжение относительно благоустройства. Поэтому мне необходимо уточнить определённые детали.
   - Здравствуйте, господин Альвин, - приветливо откликнулся комендант. – Присаживайтесь и поговорим. Вот так. Я вас слушаю.
   - Во-первых, свои идеи я могу изложить только устно, - усмехнулся этот необычный ссыльный. – Ибо бумага, перо и чернила мне предоставлены быть не могут (мало ли кому я буду писать). Но определённые расчёты мне необходимо показать вам на бумаге. Поэтому, думаю, в вашем присутствии я смогу это сделать.
   - Конечно, - кивнул комендант.
  - Во-вторых, для расчёта допустимых затрат мне нужно знать суммы, которыми можно располагать, а, возможно, какие-то материалы уже закуплены или заказаны. В-третьих, со ссыльными и с отбывающими каторгу я познакомился, но, как я понимаю, благоустройство посёлка будет идти общими усилиями с жителями. Поэтому, мне необходимо знать, кто и чем в посёлке занимается, кто находится у вас на жаловании, а кто на вольных, так сказать, хлебах, какие специалисты есть (каменщики, плотники, швеи и тому подобное). Я заметил, что некоторые дворы выложены известняком или брусчаткой, какие-то дома украшены резьбой… Хорошо бы было переговорить с подобными мастерами лично. В-четвёртых, что вытекает из третьего вопроса, лучше, чтобы вы представили меня жителям на общем собрании (ведь что-то такое у вас в посёлке заведено, где-то вы решаете общие вопросы). И, в-пятых, о поощрениях. Для жителей посёлка, которые благоустраивают своё родное селение, эта работа понятна – они делают лучше свой дом. Но и их неплохо бы как-то вознаграждать – денежно или там дровами, привозными хозяйственными товарами, кому что нужно. А вот ссыльным и каторжникам тоже бы надо что-то дать за труд. Конечно, особенно каторжане, они обязаны работой исправлять свои преступления. Но всё же их труд будет качественнее, если, как поощрение, они получат какую-то поблажку, или просто добавку к ужину… Общее – всё, - закончил Алан.
   - Ничего неразумного или недопустимого я не вижу, - улыбнулся комендант.
  - Тогда, позвольте вкратце ознакомить вас с планом работ. Как мне представляется целесообразным…


Глава 42.
   Погода в этом сезоне стояла для восточных районов необычная. Ноябрьские дожди оказались краткими, а снег выпадать не спешил. Поэтому под деятельным руководством господина Альвина, который снискал уважение жителей посёлка, забывающих в общении с ним, что он тут ссыльный, к середине декабря набережная, ступени вверх и площадь были выложены крупными известняковыми плитами. Поселковую улицу замостили брусчаткой. Для обработки древесины быстро и качественно достроили деревообрабатывающий цех. И, главное, учебные занятия с детьми посёлка теперь проходили в тёплой, хорошо отапливаемой и уютной школе.
   Надо сказать, что работали все старательно. Даже подневольные каторжники как-то ответственнее стали относиться к своим обязанностям. Причём, если осуждённые трудились все шесть дней в неделю, то жители выходили на благоустройство, кто когда мог. И лишь в субботу посёлок напоминал пчелиный улей.
  И вот в один из таких трудовых будней прибыл курьер из столицы и два офицера. С интересом глянув на оживлённую деятельность, все трое прошли к коменданту. К таким визитам стражей в посёлке привыкли – проверки приезжали регулярно. И только для Алана визит этих господ был тяжёл – он прекрасно знал в лицо тех, кому его честность на службе государю очень мешала.
  Через пятнадцать минут общения с комендантом, прибывшие офицеры в сопровождении капитана Дана вышли на улицу и направились именно к Альвину. Тот неспешно отложил инструмент, сказал по нескольку слов тем, кто работал с ним рядом, и ровным шагом направился к остановившимся на обочине приезжим.
   Алан всегда был человеком терпеливым и сдержанным. Правда, никто не знал, каких усилий это ему стоит. А сейчас… Сейчас, когда он видел перед собой тех, кто ради выгоды оболгали его… Но чтобы иметь шанс вернуться, именно сейчас и именно с таким людьми Алану приходилось быть предельно осторожным.
   Он любезно ответил на все вопросы. Он с понимающим видом стоял в дверях своей комнатки в домике бабушки Нилды, пока служивые выполняли свою работу – проверяли жилище на наличие запрещённых предметов. И в довершении всего Алан заверил господ офицеров, что он впредь будет стараться проявлять себя только с лучшей стороны.
    Проверяющие удалились не солоно хлебавши – придраться к ссыльному не было повода. Да ещё комендант настрочил на него такую характеристику, что просто золото, а не человек. И за что только такого сослать можно было?..

Глава 43.
   А потом наступил Праздник Нового года.
   Прежде после пышного веслья у государя Алан возвращался с супругой домой…
   В этот раз Алан с умилением смотрел концерт, организованный школьниками на площади перед нарядной елью. Дети, как и взрослые, приняли Алана с любовью:  уважение и доверие, заслуженное Альвином среди взрослых, позволило родителям разрешить ссыльному преподавать их детям ряд предметов: два дня в неделю Алан был теперь и учителем в школе, он вёл уроки географии, истории, морское дело и фехтование.
   После праздника Алан направился к дому. Его догнал Герд, хотел рассказать что-то весёлое. Но слова сами замерли на устах, когда он заглянул в лицо человека, которого добровольно признал своим господином. Алан же видел в Филате друга. Но тот смеялся и говорил, что одно другому не мешает.
    Сейчас Герд, хоть никогда сам не был семейным, понял боль Алана. И ничего не стал говорить. Только молча пошёл рядом.
   В их нынешнем скромном жилище бабушка Нилда, поначалу безустанно ворчащая на постояльцев, уже накрыла праздничный стол и ожидала возвращения своих ненаглядных, как она говорила.
   - Вот! – торжественно вещала она как-то самому коменданту. - Наконец у меня в доме настоящие мужики появились. Смотри, крышу починили, дрова заготовили, забор поправили, двор и тот вымостили! А уж аккуратные! А любезные! А ссыльный-то ещё и красавчик….
   Алан искренне привязался к старушке. Почти не помнящий собственной матери, он видел её в бабушке Нилде.
   Поэтому он заставил себя собраться с силами и улыбаться.
   «Милая моя, как вы там? – в тысячный, в миллионный раз Алан мысленно разговаривал с любимой. – Прости меня, но я пока ещё так и не придумал, как нам с тобой снова встретиться… А я не могу без тебя… Мне кажется, что я схожу с ума… Но я стараюсь, я очень стараюсь хотя бы не сорваться, не убить каким-нибудь отчаянным поступком надежду на то, что мы снова будем вместе…»

Глава 44.
   К весне посёлок был готов к принятию торговых судов, которые заходили сюда из моря. Привозили чужеземные диковинки. Зачастую приобретали задёшево то, что предлагали им местные жители.
  Нынешней весной заморских гостей ждало много сюрпризов: от благоустроенной пристани и рыночных рядов до заготовленных по выгодным для посёлка ценам товаров.
   Кроме того в сухом доке, собранном едва сошёл лёд с реки, красовались два небольших, но крепких судна, почти готовых для спуска на воду и предназначенных для плаваний вдоль морского побережья к ближайшим соседям.
   В конце апреля, накануне запланированного спуска судов, к коменданту ещё до начала рабочего дня зашёл Алан.
   - Доброе утро, кудесник вы мой! – радостно воскликнул господин Марсен, поднимаясь навстречу раннему посетителю.
   - Здравствуйте, сударь, - чуть поклонился Алан. – Прошу прощения, что так рано вас потревожил, но мне думается, что мои наблюдения и выводы из них не терпят отлагательств.
   Алан говорил как обычно, спокойно и прямо. И комендант уже привык доверять суждениям этого человека.
  - Присаживайтесь, господин Альвин. Я вас внимательно слушаю.
  Алан опустился в кресло (с таким непринуждённым изяществом, словно и не он ежедневно выполнял любые работы: пилил, строгал, таскал камни).
   - Господин комендант, вам необходимо сжечь те наши расчёты, что написаны моей рукой. Перепишите их своим почерком, а мои уничтожьте. Иначе вас обвинят в том, что вы позволяете мне и переписываться с кем-то из внешнего мира. Ещё в школе придётся снять с меня уроки фехтования. Не дозволено ссыльному брать в руки оружие – он может им воспользоваться в преступных целях. И о ваших отчётах, которые вы (я знаю ваши обязанности) составляете на каждого ссыльного и каторжанина. Я очень ценю ваше доброе ко мне расположение, но, для вашей же пользы, настоятельно прошу вас обо мне писать сухо и сдержанно. Мне не поможет ваше искреннее стремление обелить меня. Вы умный человек, и, разумеется, уже поняли, что есть очень влиятельные люди, которым я не нужен в столице. Скажу вам больше: не нужен настолько, что они с удовольствием избавились бы от меня вовсе. И я не хочу, чтобы вы погубили ещё себя…
    Комендант несколько минут молча всматривался в это спокойное красивое лицо. Вдруг в его взоре мелькнуло удивление. Он поднялся со своего места и сделал несколько шагов навстречу Алану. Тот тоже встал.
   - Ваша светлость! – только уважение читалось теперь в глазах губернатора. – Приношу свои извинения, но… Ведь я даже мысли такой не допускал. Разумеется, в сводках новостей мне было доложено и о раскрытом в столице якобы заговоре… Но…
   - Здесь это только прозвище, кличка, - усмехнулся Алан. – И, пожалуйста, постарайтесь хотя бы сделать вид, что вы ни о чём не догадались. Иначе меня просто переведут в другое место. А я, честно, этого не хочу.
   - Да, вы правы, - согласился господин Марсен. – Я сделаю всё, как вы сказали. Но помните: я – ваш человек.
   - Спасибо, - Алан улыбнулся и протянул губернатору руку. – Спасибо.

Глава 45.
   Алан опасался не зря.
   Проверки участились. Если раньше комиссии из столицы приезжали в посёлок раз в год-полтора, то теперь с момента последней проверки не прошло ещё и трёх месяцев. То есть предыдущие служивые ещё не вернулись в столицу, а следующая группа уже была отправлена в путь.
   Теперь внимательно была проверена документация, хранящаяся у губернатора. Причём господин Марсен готов был поклясться, что содержание записей столичных гостей не интересовало – они смотрели на почерк.
   В жилище Алана тоже шёл обыск. Алан снова стоял у двери своей комнаты, спокойно глядя на «трудовые подвиги» служивых. Двое старались вовсю. Третий  двигался медленно и без охоты. В кухне ворчала и демонстративно громыхала посудой бабушка Нилда.
   - Эй, бабка, - прикрикнул один офицер, тот, что был, видимо, старшим, - ты там потише. А то мы люди государственные, службу свою несём, а ты нам вроде как мешаешь.
   Нилда немедленно просунулась в комнату.
  - Это чем же я тебе, милок, мешаю? – удивлённо прошамкала она. – Ссыльного вашего на постой пустила. Почитай не разговариваю с ним. Бумагу и чернила ему не даю. Острых предметов, акромя кухонных ножей да огородного инвентаря в доме нету. Я все правила соблюдаю. Чем же мешаю-то?
   В этот момент скрипнула входная дверь, и в дом вошёл Герд. Как он так не знал, что тут как раз проверяющие? Но Алан сразу заметил, что приехавшие из столицы служаки Герда никогда не встречали. И то хорошо.
   - А ты кто? – резко спросил у вошедшего офицер.
  - Дык… - Герд по-мужицки почесал затылок. – Живу я здесь. У тётки.
  - Племянник это мой, - немедленно вступила в диалог бабушка Нилда. – Сын сестры моей покойной. Один у меня и остался. Потопла она. Давно уже. Филушка ещё подростком был. Ну, ко мне и возвернулся, - тараторила старуха, не давая никому слова вставить. –Какой славный был мальчик уже тогда, - она прошаркала в свою комнату, погремела сундуком и вернулась. - Ангелок прямо… А сестрица у меня была красавица. Потонула она. Давно. Ещё и столицы вашей не было. Туда поплыла с сыночком и всё… Там и похоронили где-то. Стоит, видать, могилка безымянная, крестик покосился, ухаживать-то некому… - и старушка зашмыгала носом.
  Офицер сделал нетерпеливый жест рукой, и солдатик, тот, что лениво делал обыск, обнял бабушку Нилду за плечи и увёл из комнаты ссыльного. Герд, интерес к которому более не проявили, пошёл вслед за «тёткой».
   Наконец обыск был завершён. Ничего криминального у ссыльного не нашли. И удалились восвояси. Задержался только солдатик, которому было велено замешкаться и посмотреть, не обнаружится ли вдруг что-то такое… Что – солдатику толком объяснить не смогли. Поэтому он, проводив взглядом своё начальство, лишь виновато пожал плечами.
   - Ну, что ж поделаешь, служивый, - усмехнулся Герд, - работа у тебя такая. Служба!
    Солдат выглянул за дверь, убедился, что никого рядом с домиком уже нет, и негромко шепнул так и стоящему у дверей Алану:
    - Ваша светлость, не серчайте. Я ведь человек подневольный. А мы вас помним. И ждём. Неправда всё это, что вы преступник. Мы в вас верим.
   - Спасибо, Дик, - печально улыбнулся Алан. – Но ты не болтай больше. Будь осторожнее. Пока всё так складывается – не сгуби себя.
   Солдатик расцвёл так, будто ему орден дали. А Герд вновь поразился Алану – это ж он по именам всех помнит! Даже рядовых.
   - И то, что вашу бывшую бог покарал, тоже правильно. Нечего было отрекаться.
   Алан стоял в тени. Но наблюдательный Герд с ужасом заметил, как краска сбежала с лица Альвина.
   Герд немедленно подхватил солдатика под руку, развернул к выходу.
   - Как это покарал? – словно желая посплетничать о столичных новостях, проворковал он.
   - Как-как, - передразнил его Дик, - ноги у ней отнялись. А канцлер-то небось, рвал и метал. Он же её выдать хотел за вдового царя  Горных Земель. А инвалидку-то кто возьмёт…
    Герд увлёк разговорчивого солдатика на улицу. А там, тяжко вздохнув, проговорил, качая головой:
  - Ой, дурак ты, парень. Упекут тебя за глупость твою…
    И Филат поспешил вернуться в дом.
    Алан сидел за столом, уперев локти в стол и сжав ладонями голову. Сгорбленная спина, опущенное вниз лицо. И полная звенящая тишина.
    - Сынок, ясноглазенький ты мой, - ласково заговорила вдруг старушка. – Постой, может, не всё так страшно…
   Алан поднял голову. Отчаяние и боль застыли в его глазах.
   - Это я виноват. Во всём… - прошептал он. – Ну, пусть бы она вышла за принца. Ну, они же так подружились. Такие браки тоже встречаются. И не самый худший вариант. Зато отец бы на родную дочь не серчал. Была бы здорова, счастлива…
   - Так у тебя там жинка осталась? Правильно? – старушка прижала свои сухонькие ладошки к бледным щекам Алана и смотрела прямо ему в глаза. – И отреклась она потому, как ты велел? Верно? – продолжала бабка. – А ты велел потому, что… была она беременна? Так?
    Алан только кивнул.
   - Ну, и не так всё худо, слышь?
   Алан с безумной надеждой смотрел на бабушку Нилду.
   - Да бывает такое у беременных. От нервов. Или просто ребёночек не так повернулся. Редко. Но бывает. Потом проходит.
   Алан судорожно вздохнул.
   - Но она там одна. С детьми. О ней некому позаботиться. А я… как придурок… ничего не могу…
    - Господин мой, - Герд тоже говорил тихо. – О ней позаботится Илий. Вы же знаете, он её не оставит. И Сания служанка надёжная… А я… вот, что я придумал. Я – человек вольный. И здесь – вольнонаёмный. У меня договор ещё на полтора года. А потом я поеду в столицу. Я могу перемещаться, куда захочу. Может, вон, товары какие повезу. Может, с кем-то поеду, чтобы меньше подозрений. Придумаем.
   Алан ничего не сказал. Он просто поднялся на ноги и крепко обнял друга.
   - Ваша светлость... - смутился тот.
   - Всё будет хорошо, - старушка похлопала обоих по плечам. – Всё будет… Ну, племяш, - улыбнулась она, - раз домой прискакал, давай котелок из печи доставай. Щи уж готовы…

Глава 46.
  Следующие полтора года прошли в непрерывной деятельной работе. И вовсе не потому, что Алана нагружали ею нещадно. Нет. Он сам не оставлял себе свободной ни минуты. Чтобы всегда быть занятым. Чтобы мысли тоже были заняты делом...
    В результате такой активности Алана посёлок теперь напоминал хороший, хоть и небольшой городок. Чистые улицы, освещаемые в тёмное время суток фонарями. Лавочки у каждых ворот. Солдатские казармы словно отдельный добротный двор. О том, что в городке есть и тюремная часть для каторжан, напоминало только двойное ограждение и конвойные на посту.
   От пристани теперь регулярно уходили корабли или пришвартовывались к ней — и гостей, и три своих торговых судна. Благодаря умелому руководству, посёлок стал получать прибыль, которую тратили на улучшение благосостояния населения. И сдаваемые в казну отчисления стали не затруднительны для местного бюджета.
     Был достроен фельдшерский пункт, гордо именуемый больницей. Ибо принимали здесь и взрослых, и детей, и рожениц. И оснащение постепенно улучшалось, тоже благодаря финансовым и деловым способностям Алана.
    Комендант не мог не отдавать должное такой уникальной натуре, как Альвин. Он старательно выполнял и рекомендации Алана при составлении отчётов. Зачастую все эти государственные бумаги были написаны просто под диктовку ссыльного. Но приезжающим комиссиям придраться было не к чему... Надо сказать, что присылаемым для проверок офицерам ничего не оставалось, как признавать Альвина «одним из самых примерных ссыльных».
    В выходные для всех дни Алан или работал в слесарной мастерской (он научился вырезать из остатков дерева потрясающие игрушки, которые сначала раздаривал местным ребятишкам, а потом их стали брать для продажи), или помогал бабушке Нилде (починить что, дров наколоть, огород вскопать, прополоть). Иными словами Алан делал всё.
    Пытались отыскать недостатки в его преподавательской деятельности, отправляя его на уроки в сопровождении солдата. Через пару недель солдаты стали проситься в наряд в школу вне очереди. Тогда на уроки к Алану пришли один из местных офицеров и один из присланных. После окончания занятий столичный офицер просто сказал «спасибо» и вышел, а местный искренне заявил, что если бы в его детстве ему так давали географию и морское дело, то он бы сейчас служил во флоте. Алан улыбнулся — разрешения посещать его уроки по морскому делу добились даже девочки.
     Комендант честно выплачивал Алану жалование. Но оно всё равно было маленьким, едва хватало на одежду и пропитание.
     Ссыльных в посёлке осталось теперь всего четверо. Остальные, отбыв назначенные им сроки, получили разрешение отправляться по домам. Каторжников тоже стало меньше — те трое, что имели пожизненный срок. А новых в посёлок не присылали. Боялись, что их тут перевоспитают?
    Наконец наступил долгожданный май — когда окончился срок договорной службы Герда. Алан ни разу ни словом, ни жестом не напомнил тому о его обещании. Но после последнего по договору трудового дня Герд сам сказал Альвину:
    - Ваша светлость, завтра я могу ехать. Конечно, верхом было бы быстрее. Но и подозрительнее. Завтра в столицу уходит обоз... Да, вы же сами знаете... Я поеду с ними. Как торговец. Возьму ваши деревянные игрушки — их у нас вон три корзины стоят...
        Алан, только что сам пришедший из слесарной мастерской, замер на мгновение. Потом словно судорожный вздох вырвался из его груди.
   - Спасибо... - прошептал он. - Спасибо.
      Собирали Герда в дорогу по-домашнему тепло. Бабушка Нилда напекла ему пирогов (на первое время), хлеба, кое-каких овощей собрала, вяленой рыбы. Алан просил передать супруге, что с ним всё хорошо... А потом положил на стол перед Гердом узелок, развязал.
  - Если получится... передай хоть это... для мальчиков, - прошептал он. - У меня даже денег нет, чтобы им отправить...
    На столе лежали три деревянных кораблика, искусно вырезанные рукой Алана. Все три разные. Но, если бы кто-то знал, все три подлинно существовавшие: первый бриг в жизни юнги Альвина, шхуна, разбившаяся у Земель Драконов и  парусник, где подросток обратил на себя внимание государя...
     И ещё Алан вынул из кармана ожерелье: на тонкую нитку были нанизаны крошечные деревянные бусинки, а кулон представлял собой маленького летящего ангела.
    - И вот это... - тихо добавил он.
      Утром следующего дня обоз с торговыми товарами, пройдя тщательный досмотр, отправился в далёкий путь. В столицу везли меха, деревянную посуду и игрушки, домотканые полотна и сушёные фрукты. Далеко? Так надо же наконец выходить на центральный рынок. Даже соседние государства теперь знают о товарах из маленького посёлка. Надо и своё государство оповестить...

Глава 47.
   В столицу обоз прибыл лишь в конце сентября. Герд условился с купцами, что он присоединится к ним через две недели, накануне отправления в обратный путь, а сам навестит пока дальних родственников. Возражений ни у кого не было. Болтливых среди селян тоже не водилось. Да и кому какое дело! Паспорта прибывшие отметили в конторе — и можно жить в столице спокойно две недели...
    А Герд пустился на поиски. Ходил, глазел, как впервые попавший в большой город. Жители охотно рассказывали приезжему человеку местные новости. Охотно делились и старыми историями. Например, загляделся гость столицы на красивый, но сейчас пустующий, особняк. Поведали ему тут же и о прежнем губернаторе («Эх, вот был хозяин! А теперь город уже не тот...»), и о его печальной судьбе, и о его жене, что отреклась от осуждённого, и о том, что выслали её...
    - Куды ж? - удивился приезжий. - С ним и выслали, что ли?
    - Да нет, - непонятливый какой, - не с ним, конечно. Отдельно. С детями в деревню. В имении ихнее. Но тоже под надзором, чтобы ни с кем не общалась... Да тут не так далеко — два дня верхом вдоль моря...
      Приезжий поохал, поудивлялся и пошёл дальше, рассматривая особняки, набережную, скверы... И продумывая план, как бы ему свидеться с несчастной мадам Альвин, которая вынуждена жить с детишками в имении, состоящим всего-то из барского дома да трёх изб, ещё и под неусыпным контролем служак жестокого отца...

Глава 48.
       Спустя три дня после объявления приговора и приведения его в исполнение Армель с детьми, Илием и Санией прибыла в место, обозначенное ей для ссылки.
   Это было её наследное имение. На берегу пруда стоял простой деревянный дом. В два этажа. На первом — сени, прихожая, гостиная, комната для прислуги и кухня. На втором — четыре маленьких спаленки. Во дворе — сарай, банька и погреб. Огорожен барский двор невысоким забором. За воротами — три избы с огородами. Это домики десяти принадлежащих Армель крестьян. Во владение прибывшей на постоянное проживание хозяйки входил ещё небольшой луг, берёзовая роща и пара гектар пахотной земли.
      Отныне Армель предстояло жить здесь, самой вести хозяйство и как-то содержать свою семью. Армель, которая оказалась прикованной к инвалидному креслу...
      Крестьяне пришли поприветствовать барыню...
      И как-то сложились воедино и приветливость госпожи, и её готовность жить и действовать, несмотря ни на что, и жалость крестьян к калеке, и преданность Сании и Илия, и удивительно взрослый взгляд трёх пар голубых мальчишеских глаз... Армель приняли тепло.

     Армель благополучно выносила младенца и родила. Девочку. С васильковыми глазами и светлыми кудряшками. Девочке дали имя Адриана (так звали мать Алана). И едва отдышавшись после родов, Армель почувствовала собственные ноги...
    Сначала Армель ходила с трудом. Потом всё свободнее. Наконец тросточка стала ставиться у двери — на улице Армель с ней не расставалась. А постоянно дежурившие по периметру маленького имения четверо солдат всегда видели свою заключённую с трудом ковыляющей...
    Армель разрешалось ходить с детьми на реку (купаться и удить рыбу) или в лес за грибами и ягодами. Разумеется, что встретить там она могла кого-нибудь. Но лишь такого же грибника или рыболова, потому что в эту глушь более не забредал никто. А так как за прошедшие два года поднадзорная не проявила никаких попыток с кем-то связаться, кому-то послать письмо или сбежать сама, то, естественно, охранники тоже уверились в том, что женщина смирилась со своей судьбой. Да и как иначе. Некогда глупостями заниматься — еле ходит, на шее четверо малышей.
    По хозяйству добросовестно помогали Илий и Сания. Мужские заботы лежали на Илии. Сания занималась уборкой и стряпнёй. Всё, что касалось детей, Армель делала сама. И уроками с мальчиками занималась сама. С мамой дети осваивали чтение, письмо, арифметику, немного историю и географию. А ещё Армель обучала мальчиков фехтованию (при закрытых ставнях и запертых дверях). Мальчики строго помнили, что об этих занятиях никто не должен знать, потому что мама как женщина вообще не должна брать в руки рапиру. Но так как больше некому научить их, а мужчина обязан владеть оружием, то мама с ними и занимается, но тайно...
     Армель научилась вышивать. И зимой вышивала скатерти и платки. Потом их продавали на рынке в посёлке в одном дне пути от имения. И выручали кое-какие деньги. Армель научилась шить. И шила детям и себе одёжку. Простую, деревенскую. А летом порой ходила со своими крестьянами на сенокос — детишки играли у края рощи, а Армель ворошила сено или укладывала в стога.
   Крестьяне полюбили свою госпожу за кроткий нрав, за трудолюбие, за отсутствие высокомерия, за готовность выслушать и помочь. И сами помогали ей: что-то подсобить Илию, продать или купить на рынке или просто приносили в дар яйца, молоко, масло...
     Так и жила Армель, улыбаясь окружавшим её людям, заботясь о детях, трудясь не покладая рук и… плача ночами в подушку, разговаривая во сне с любимым и молясь о том, чтобы он хотя бы выжил, потому что вынесенный ему приговор только условно можно было считать милостивым...

Глава 49.
    И вот однажды в конце сентября, солнечного и тёплого в этом году, вернувшийся с реки с вёдрами чистой воды Илий вдруг громко заговорил с госпожой, как раз вышедшей с дочуркой на крыльцо.
   - А, что, барыня! - крикнул он прямо от ворот. - Может, вам и правда сходить ещё разок за грибами? Погода-то чудесная. Наверняка в сосняке и беленькие найдутся!
   - И я, и я! - залепетала Адриана.
    Армель вопросительно взглянула на Илия. Тот улыбнулся. И она почувствовала, что он узнал что-то замечательное.
  - Можно, - как бы раздумывая, проговорила она. - Принеси мою корзину, а я пока одену Адриану потеплее.
    Армель быстро собрала дочурку, взяла свою трость и медленно, как обычно ходила на глазах у стражников, пошла к воротам. Илий подал барыне корзинку.
  - У старого дуба за излучиной, - шепнул он.
   Сердце Армель бешено заколотилось. Она остановилась перевести дыхание.
   - От него, - почти беззвучно двинулись губы Илия.
    Армель вздохнула — ведь ей трудно ходить — и продолжила свой путь. Адриана семенила рядом, держась за мамин подол. Охранники пропустили свою подопечную — в лесок за грибами ей можно. Да и куда она такая денется...
   Армель свернула на тропинку, скрылась за низкорослым подлеском и пошла быстрее, взяв дочку на руки...

    Через полчаса Армель вышла к излучине. На земле под старым дубом сидел на   расстеленном плаще человек. На шорох шагов он обернулся, легко поднялся на ноги, улыбнулся и сразу сказал главное:
  - Всё хорошо!
    Армель остановилась, осторожно опустила на землю дочурку.
   - Милая, - проговорила она, - подожди, мама отдохнёт.
    Девочка немедленно уселась на расстеленный под дубом плащ, достала из кармашка куколку и занялась ею.
   - Расскажите... - Армель взяла за руки этого замечательного человека. - Как он? Вы... вы давно его видели? Ведь вы... вы тот конвойный, да?
   - Филат Герд, - улыбнулся вестник. -  Давайте тоже присядем, а то вы устанете.
   - Да-да, спасибо... - они уселись на поваленный ствол.
  - Видел я его четыре месяца назад. Я ведь теперь в отставке. Остался там, с ним. С ним всё хорошо. Проверки донимают. Но он ведь умница. А местные его уважают. Он же трудолюбив и деятелен. Из заброшенного посёлка образцовый городок создал. Спина зажила. Ну, как только можно... Что вам ещё сказать? Главное — он жив. Любит он вас. Очень. И себя корит. И волнуется... Как вы тут? Вот денежек немного — возьмите, не вздумайте отказываться, - добавил он, заметив жест Армель. - Больше-то никак не выходит. А вам пригодится. У вас детишки... Это за его игрушки выручили… И вот, он прислал. Мальчикам и вам...
    Герд достал из-за пазухи свёрток и отдал Армель. Она развернула...
   - Это его первый кораблик, куда его юнгой взяли... - со слезами на глазах шептала она. - Эта шхуна разбилась... А это то судно, на котором его присмотрел государь... Он научился вырезать? Да? Он всегда хотел научиться... - она взяла в руки ожерелье. - «Чтобы ангел хранил тебя...»
    И Герд догадался, что так Алан неоднократно говорил своей любимой...
    Герд рассказал Армель о жизни в посёлке, о том, как устроился её любимый...
    Армель в свою очередь заверила Герда, что у них здесь всё хорошо. Рассказала о том, как они живут. Как её миновала желаемое отцом второе замужество. Как перед охраной она ходит с тросточкой...
    Маленькой Адриане надоело возиться с куколкой.
   - Подём? - с детской непосредственностью спросила она. - Дядя тозе за гибами?
  - Конечно, пойдём, моя умница, - обняла дочь Армель. - И дядя тоже за грибами пришёл.
    - А хочешь, я тебе свои грибы подарю? – улыбаясь, спросил Герд.
    - А тиби не нядя? - уточнила девочка.
   - Я ещё найду, - заверил её Филат.
    И он пересыпал из своего мешка набранные по дороге сюда грибы в корзинку Армель, укрыв таким образом уложенный на дне свёрток с деревянными корабликами. Ожерелье Армель надела и спрятала под плотно завязанным на шее тёплым платком.
     - Вот, передайте ему, - проговорила Армель и грибным ножичком аккуратно отрезала золотистый локон с головки дочурки. - Я назвала её Адрианой.
    Герд бережно завернул мягкую прядку в платок и спрятал в нагрудный карман. Девчушка была так занята рассматриванием высыпанных в их корзину грибов, что ничего не заметила — ну, поправила мама ей платок, и что?
    И уже попрощавшись, Армель вдруг решительно посмотрела в глаза Герда. Тот замер. Это был совсем другой взгляд. Не взгляд любящей и волнующейся женщины, не робкий, не тревожный, не напуганный, не вопрошающий. Это был взгляд королевы, точно знающей всё.
  - И ещё, - твёрдо проговорила она. - Спасибо вам. Вы добровольно остались с ним. Значит, вы друг. И вы постараетесь понять и запомнить. И если надо — поможете ему... Так вот. Это говорю только для вас... Пожалуйста, постарайтесь, чтобы он всегда был занят. Чтобы у него не оставалось свободного времени. Так ему будет легче... Но если вы заметите, что он стал угрюмее. Что вести о людях, ему дорогих или преданных, приходят дурные. И он почувствует, что только он способен остановить зло... Постарайтесь задержать его. Потому что этот путь допустим в крайнем случае — если не вернутся ни маг, ни государь. Тогда и только тогда придётся наказывать зло самим. Вы же понимаете, что за ним пойдут. Поднимутся и богатые, и бедные. Даже те, кого он сам приговаривал к наказанию. Пойдут приструнить тех обнаглевших и зарвавшихся, которые их притесняли... Но это будет уже война, в которой прольётся много невинной крови. Потому что зло будет жестоко... И винить за эту кровь он опять-таки будет себя... Прошу вас, Герд, помогите ему дождаться возвращения мага...
      Герд кивнул. Он не мог отвести своего взгляда от пронзительных серых глаз. Он вдруг с ужасом понял, какая на самом деле сила и опасность скрыта в его господине: ведь за ним, действительно, пойдут. Тем более если он пожелает поднять людей на возмездие. И как же великодушен этот человек, который терпеливо ждёт, лишь бы не пролилось ещё больше невинной крови... И как величественна его супруга — недаром, видимо, ей предоставлялся шанс стать женой наследника престола, шанс, от которого она отказалась ради любимого...
   Армель зашагала прочь, неся дочурку на одной руке, а в другой держа корзину с грибами и трость. Она больше не оглянулась. И Герд почему-то знал, что сейчас она идёт с закушенной губой, а глаза её горят от непролитых слёз...
   
Глава 50.
  Воскресный день в конце снежного декабря Алан проводил в столярной мастерской. Сегодня он заканчивал детскую кроватку для родившейся несколько дней назад внучки фельдшера. Гладко отшлифованные доски. Искусная резьба на спинке в виде райских птиц и диковинных цветов...
    Алан вздохнул. В мастерской сегодня он был, как обычно в выходные, один. Поэтому не приходилось заботиться о том, какое выражение читается на его лице. И безмерная тоска о любимой, тоска душевная и тоска физическая, заполняли всё его существо...
    Алан так углубился в мысли об Армель, что скрип двери заставил его вздрогнуть. Он обернулся, спешно придавая своему лицу привычное спокойствие.
    В мастерскую вошла женщина, ещё молодая, приятная внешне. Она улыбнулась немного смущённо, немного игриво. Алан узнал её. Это была вдова погибшего пять лет назад матроса с рыбацкого баркаса. Жила она неплохо, муж сумел оставить ей достаточное для безбедного существования наследство. Сынишка её, глазастый пацанёнок одиннадцати лет, слыл парнишкой смышлёным и речистым.
    Сейчас вдова стояла у порога, держа в руках табурет с отломанной ножкой.
   - Здрасте, - проговорила она. - Вот... сломалась... Можно починить? Али выбросить легче?
    Алан улыбнулся, поднялся навстречу вошедшей.
   - Конечно, починю, - он взял из рук вдовы табурет, поставил рядом с верстаком. - Через пару часиков зайди или сынишка пусть забежит, заберёт.
     Женщина глянула снизу вверх из-под заснеженной шапки в лицо Алана. Сверкающий весёлый взгляд. С мороза румянец на щеках. И запах зимней свежести... Как Армель после катания на коньках...
    Алан моргнул, отгоняя наваждение. И вдруг почувствовал, как нежные женские руки обвили его шею, молодое и горячее живое существо прижалось к его напряжённому, столь истосковавшемуся телу.
   - Глупый, - прошептала вдова, - кто ж нас осудит, даже если узнает! Ты тоскуешь по женской ласке. Ты сильный и страстный. Я тоже одна...
   Алан с ужасом ощутил, что в первый миг готов был согласиться с её суждением...
     Он судорожно втянул воздух, крепко прижал свои ладони к её скулам и посмотрел ей в глаза. Его васильковый взор был полон отчаяния, боли и … ужаса.
    - Я понимаю вашу тоску, - тихо и хрипло произнёс он. - Но я ничем и никогда не смогу вам в этом помочь... Простите...
   Он опустил руки, отступил на шаг назад, молча почтительно поклонился и вернулся к работе.
    Он слышал, как скрипнула дверь, как посетительница выскользнула на улицу.
  -  Милая моя, - прошептал он. - Прости меня. Ведь я чуть было не предал тебя...
    Через три часа в мастерскую заглянул темноглазый пацанёнок.
  - А, Клим! - улыбнулся Алан. - Привет. Вот ваша табуретка. Отдай маме. Ещё сто лет прослужит.
   - Спасибо, учитель, - отозвался мальчуган. - А это мама вам прислала. Ешьте, пока не остыло, - сказал он, разворачивая на верстаке принесённый подмышкой кусок старой меховушки и вытаскивая из него миску со щами и пирог. - Она вкусно готовит, не сомневайтесь, - добавил он.
    Запах от супа и, правда, был потрясающим. Алан сразу вспомнил, что сегодня ещё не обедал.
   - Вы ешьте, ешьте, - поторопил Клим. - Я подожду. Можно, я пока построгаю? Ну, скворечню, что мы с вами начали?
   - Строгай, - засмеялся Алан. - И маме спасибо потом передай.
  - Обязательно! - обрадованно заверил мальчуган, сбрасывая тужурку и берясь за рубанок...

Глава 51.
  За маленьким окошком мастерской совсем стемнело. Алан взглянул на часы. Была половина восьмого вечера. Скоро посёлок погрузится в сон — здесь ложатся рано.
   Алан потянулся, расправляя затекшую спину, аккуратно смёл стружки и опилки.
   Снова скрипнула дверь. Алан обернулся. На пороге стоял Герд.
  - Всё хорошо! - не здороваясь, предупреждая волнения, немедленно захлестнувшие Алана, проговорил он.
   Алан опустился на стул и, улыбаясь чуть кривовато, молча смотрел на Герда.
   Главное было сказано. Теперь можно спокойно подробно рассказать обо всём. Но Альвин спохватился:
  - Ты как так быстро? Устал ведь. Давай дома, за ужином... - он накинул тулуп, и друзья вышли из мастерской.
  - Обратно я поехал верхом, - по дороге пояснял Герд. - С обозом вышел из столицы, а потом пустился вперёд. Нашим ребятам я не нужен особо, сами справятся, а как ждёте вы, ваша светлость, я могу догадаться. Поэтому обоз ещё тянется, а я уже здесь.
   - Спасибо...
   Дома, а избушка старушки Нилды стала для них настоящим домом, Алан и Герд засиделись за ужином допоздна. Пришлось притушить свет и плотно зашторить окна, чтобы снаружи не заподозрили, что ссыльный ещё не спит и чем-то занят.
   Прежде всего Герд вынул маленький свёрток и, улыбаясь, протянул  Алану. Тот осторожно развернул салфетку - на его ладони оказалась прядь светлых мягких кудряшек. А Герд рассказывал:
  - У вас дочка. Славная и смышлёная. Маленькая, а уже лепечет осмысленно и ходит сама далеко. И такая же светленькая, как вы, с васильковыми глазками. Адриана...
    Потом Герд поведал о том, как искал именьице, куда выслали Армель с детьми, как высмотрел Илия и переговорил с ним, как ждал под старым дубом мадам Альвин и как она пришла... Рассказал всё, что услышал от Армель. О гневе отца, о дороге в деревушку, о привыкании к тихой одинокой жизни, о постоянном надзоре, о детях, о занятиях с ними, о том, чему научилась Армель и что её радует... Не сказал Герд лишь о последних словах жены Алана, о предупреждении-просьбе, адресованном только ему, слуге и другу...
   - А вообще, ваша светлость, - усмехнулся Герд, - я вам даже завидую. Если б мне встретилась такая женщина, я бы тоже женился не задумываясь.
   Алан улыбнулся.
  - Только за меня такая вряд ли пошла бы, - рассмеялся Герд.
  - Спасибо тебе, - искренне выдохнул Алан. - Спасибо... Но больше нам рисковать нельзя, - с болью добавил он. - Там они хоть обжились, а если кто узнает, если её куда-то ещё канцлер отправит...
  - Да, - вынужден был согласиться Герд, - вы правы...

Глава 52.
  И время побежало вперёд. Неумолимо и безжалостно.
  Алан загружал себя — чтобы всегда что-то делать.
  Присылаемые проверки стали привычными и обыденными.
  Из ссыльных в конце концов остался только Альвин. Трое каторжан, имевшие пожизненное отбывание каторги, получили снисхождение от принца за своё трудолюбие и усердие, как было сказано в помиловании: им был сокращён срок каторжных работ и разрешено поселиться в любом небольшом  селении с условием: не посещать столицу и крупные города. Эти трое, во главе с Оксаром Громилой зашли к Алану.
  - Ваша светлость, - поклонился Громила, а двое других последовали его примеру, - пришли вот вам спасибо сказать. Я ж понимаю, что без вашей помощи о нас бы никто не вспомнил. Но вы всегда держали своё слово. Даже сейчас. Хотя, убей, не понимаю, как вам это удаётся, - усмехнулся он. - И ещё, - серьёзно добавил Оксар. - Если комендант позволит, мы здесь останемся. Прижились мы тут... Но если вам что-то понадобится - что угодно: глоток воды, кусок хлеба, наша кровь или наша жизнь - помните, ваша светлость, мы целиком ваши.
   И они снова поклонились. Все трое. И Герд, наблюдавший эту сцену, ибо от него пришедшие не хоронились, просто своим чутьём знали, что он предан Алану, ещё раз убедился в правдивости предостережений мудрой Армель — ведь за Аланом пойдут все: и простой люд, и знать, и даже преступники. И какая сила тогда сможет остановить эту кровавую лавину?..
   Альвин серьёзно принял изъявление преданности, поклонился в ответ и пожал каждому руку. На том и расстались...

    Ещё четыре с половиной года протекли в трудах.
    Посёлок теперь процветал.
    А Алан становился сдержаннее, строже. И Герд внимательнее присматривался к господину, помня обещание, данное им Армель.
     В середине одного из косматых дождливых октябрей из столицы пришли тяжёлые вести: уменьшившееся втрое войско вернулось с войны, ведомое раненым принцем Изяславом, а маг и король Краснослав были унесены драконами, и судьба их считалась плачевной. Но именно на этой жертве закончились боевые действия — более драконы не нападали...
    Алан стал совсем замкнут.

    Как-то в один из вечеров он перехватил на себе тревожный взгляд Герда. И усмехнулся, горько, кривовато.
   - Думаешь, я уже сошёл с ума? - тихо спросил он, пристально глядя в глаза Филата своим васильковым взором.
   Герду почудилось, что Алан знает все его мысли и опасения.
    - Нет, - вздохнул Алан. - Ещё нет... Мало только слов. Никто не видел мёртвыми ни мага, ни государя...
  Герд только молча склонил голову...


Глава 53.
   Королевский дворец содрогался от грома и молний — в кабинете за закрытыми дверями беседовали два брата, два старших принца, вернувшийся с остатками войска Изяслав и остававшийся править страной во время отсутствия государя Велимир.
   - Ты вообще понимаешь, что ты наделал? - гневно вопрошал Изяслав, периодически морщась от боли, когда в эмоциональном порыве он случайно взмахивал раненой рукой. - Как можно было в это поверить?
   - Я и не поверил, - угрюмо пояснял Велимир. - Но ты же уже прочитал дело! Как можно было оставить без внимания такое?!
   - Хорошо, мозгами ты оценил логичность предоставленных материалов, - продолжал Изяслав. – Но… Ты что первый день знаешь Алана?
  -  Я ходил к нему. В тюрьму, - признался Велимир. - И он мне ничего не ответил.
   - А что он мог ответить? - возмутился Изяслав. - Что всё дело ложно? И эта ложь настолько невероятна, что он не запасся оправдательными доказательствами?
   Велимир молчал, опустив голову.
   - Пиши указ о помиловании. Я подпишу, - тихо сказал Изяслав, тяжело опускаясь в кресло и словно баюкая разболевшуюся руку. - И вызови надёжного курьера. Понял, надёжного!.. Математик, тоже мне... - с горечью проговорил он. - Правитель должен не только уметь считать, он должен видеть людей!.. Куда ты его услал? - Изяслав снова открыл лежащее перед ним дело и заглянул в приговор, который в гневе даже не осмыслил толком при первом прочтении. - Сколько?! - в ужасе воскликнул он. - Несчастный вообще выжил?
   - Он в посёлке у восточных окраин, - тихо ответил Велимир, аккуратно составляя указ о помиловании. - Дальше речушка, море, наши горе-соседи, раздразнившие драконов, и сами Земли Драконов.
   - «Горе-соседи», - передразнил Изяслав брата. - Моли богов, чтобы он нас простил, - горько добавил он. - Ты глянь, во что столицу превратили — запустение и разбой!
    Велимир подал брату указ. Тот внимательно прочитал написанное и только после этого поставил свою подпись, приложил печать, при этом до крови закусив губу, так как рука болела уже нестерпимо.
   Через пять минут надёжный курьер получил от правителя Изяслава точные и строгие указания и отправился в путь. Ни одна живая душа, кроме двух принцев, не ведала, с какой бумагой едет курьер. Не ведал и сам курьер. Так решил Изяслав. Поэтому повстречавшиеся в дороге посланцу возвращающиеся от восточных границ и возившие туда печальное известие, отправленное всесильным канцлером  ещё четыре месяца назад, едва измученная и потрёпанная армия ступила на родную землю, служивые обменялись лишь краткими репликами.
  - Хорошие новости есть? - спросили возвращающиеся. - Маг и государь не вернулись?
  - Нет, - ответил новый посланец и продолжил свой путь...

Глава 54.
   Краснослав открыл глаза. Он лежал на спине, на мягком и тёплом песке. Было очень темно. Он не мог рассмотреть, где находится. Не мог понять, сколько прошло времени. Тем более что понятие времени в Стране Драконов совсем иное. Откуда-то доносился отдалённый звук прибоя.
    Краснослав постарался восстановить в сознании то, что произошло так быстро после многих лет каких-то нелепых кровопролитных боёв. И зачем он согласился помогать? Оказалось, что люди сами раздразнили драконов... А кто ему говорил, что такой вариант возможен? Точно, Алан...
    Итак, что же случилось?
    Шёл бой. Маг оказался впереди. Остановился. И замер, глядя в глаза дракону. Дракон тоже замер. Так они стояли — разговаривая магически.
   Потом дракон дохнул огнём и … маг исчез.
   Тогда Краснослав отчаянно бросился вперёд. Но тоже замер перед драконом. И дракон опустил к нему свою голову. Король смотрел в большие красивые глаза. И сказал то, что советовал Алан, что не хочет причинять никому вред, что  постарается увести людей и больше не воевать.
   В глазах дракона он увидел вопрос. И понял его:
  - А если улетим мы и больше не вернёмся на поле боя, твои люди догадаются уйти?
  - Да, - уверенный в сыне, кивнул Краснослав. - Изяслав уведёт войска.
  - Хорошо, - ответили глаза дракона.
   И огромное крылатое существо взмыло ввысь, прихватив лапой короля. Остальные драконы поднялись следом.
   А потом почему-то Краснослав словно провалился в сон...
   И вот теперь он оказался  в темноте, один.

    Краснослав встал на ноги, пошёл на ощупь, упёрся руками в стену. Понял, что он в каком-то длинном извилистом туннеле. Прислушался. И двинулся в сторону шума прибоя.
   Минут через тридцать постоянных поворотов он ощутил свежий солоноватый воздух и увидел впереди более светлый проход. Вскоре он вышел из пещеры на морской берег.
   Была ясная звёздная ночь.
   У кромки воды горел маленький костерок. Возле него на камне сидел человек.
   Краснослав прибавил шаг и почти бегом бросился к костру. Он узнал силуэт старого мага.
    - А, вот наконец и ты! - Виль улыбнулся. - Война закончена. Можно возвращаться домой.
    - Драконы больше не будут нападать? - уточнил Краснослав.
   - Они и не нападают, если люди их не трогают.
   - Значит, Алан был прав?
  - Это о той истории, когда мальчик смотрел в глаза дракона? - уточнил маг. - Да.
    И король со старцем пустились в пеший путь вдоль берега моря к своим землям. У них не было ничего, кроме собственных ног и рук и знания о том, что в мире всегда и всего можно достичь, если трудиться и не обижать других...

Глава 55.
   К середине ноября погода разбушевалась не на шутку.
   С моря в устье реки ветер забрасывал огромные волны, словно пытаясь повернуть течение вспять. Деревья стонали и гнулись. Низкие чёрные тучи то и дело проливались ледяным дождём.
   То ли просто было непривычно промозгло, то ли организм Алана всё-таки устал от многолетних испытаний, но как-то утром Альвин с трудом поднялся с постели. Нос был заложен, горло болело, голос оказался осипшим, голова тяжёлой. Но Алан не привык болеть. Не умел. Он заставил себя подняться, оделся, вышел во двор. Было воскресное утро, такое же ненастное, как и предыдущие дни.
    Алан с трудом расколол пару чурок и принёс дрова в дом.  В это момент и увидел его Герд.
   - Ваша светлость, - тревожно вглядываясь в господина, проговорил он, - да вы ж совсем больны. Ну-ка, давайте немедленно в постель.
   - Ерунда, - хрипло и едва слышно прогундосил Алан. – Я и не болел никогда.
   - А вот нынче заболели.
   Из своей комнаты вышла бабушка Нилда.
   - Батюшки! – запричитала она. – Милок, да ты ж на ногах не стоишь. Давай, давай в постель. Я сейчас отварчик сделаю, паром подышишь, разотрём тебя как следует…
   И они уложили Алана в постель.
   Два дня Альвин вынужден был провести в бездействии. Он познал все прелести жара, полузабытья, удушающего кашля, заложенного носа. Герд и Нилда дежурили около постели больного поочерёдно. Приходил фельдшер, сделал укол, оставил лекарства.
   К утру вторника температура спала, голова стала легче, но из носа текло, горло продолжало болеть, хриплый голос прерывался кашлем. Не привыкший к бездействию Алан не знал, куда себя деть: Нилда не давала ему ничего делать и упорно укладывала в постель. Промаявшись до вечера и устав от такого времяпрепровождения, Алан забылся тревожным сном.
   Ранним утром среды со стороны пристани стали слышны странный шум и непонятный треск, то сливающиеся с воем ветра, то словно перечащие ему.
   Алан не выдержал, оделся и побрёл к реке.

Глава 56.
     Подобравшее короля и мага судёнышко попало в шторм. Да и не мудрено в такое-то время года!
   Кораблик бросало как щепку.
   Капитан уверял, что совсем близко есть вход в устье реки, а там рукой подать до маленького, но добротного порта. Туда и стремились укрыться несчастные путешественники.
   Всю ночь судёнышко безрезультатно прорывалось к берегу. Волны швыряли его, словно щепку. И отчаяние овладела моряками. Тогда старый маг велел привязать себя к мачте, чтобы не тратить сил на своё тело и чтобы качка не отвлекала его…
   Краснослав понимал, как невероятно тяжёл задуманный магом подвиг – удержать своей силой кораблик над водой и ввести его в русло…
   К девяти часам утра среды с судёнышка увидели долгожданную пристань.
   Но непогода свирепствовала и здесь, не давая причалить к берегу. Нужно было как-то пришвартоваться в небольшой защищённой гавани. Но для этого туда надо было зайти.
   Измождённые капитан и немногочисленная команда мужественно маневрировали, пытаясь подойти ближе. Маг из последних сил удерживал давшее не одну течь судёнышко на плаву.
   На берегу тоже суетились люди. Но… слаженности действий не было. Краснослав понимал, что на судёнышке моряки уставшие и почти потерявшие веру в успех предприятия, а на берегу и вообще вряд ли есть кто-то опытнее купцов и рыбаков…

   И когда надежды на благополучный исход почти растаяли, на пристани прекратились сутолока и беспорядочное мельтешение. Словно там появился толковый руководитель. Видя это, и на кораблике побороли панику, действия команды стали слаженными, и через четверть часа множество крепких рук с берега ухватились за мокрые холодные канаты и притянули избитое покалеченное судно к сухому доку.
   - Людей в больницу! – сквозь вой ветра расслышал Краснослав, отвязывающий старца от мачты, хриплый голос, так удивительно сразу и вдруг будто вернувший его домой, в столицу. – Судно поднимете в док. И закроете. Погода наладится нескоро…

    Ещё через пятнадцать минут в тепле фельдшерского корпуса, именуемого здесь больницей, медик осматривал спасённых продрогших моряков. Путникам выдали сухую одежду, разместили в палатах, напоили горячим и пригласили пройти в маленькую столовую, где пыхтела на печи каша и аппетитно пахло омлетом и жареным мясом.
   Едва спасённые чуть отогрелись и успокоились, как с улицы вбежал молоденький парнишка, призывая доктора. За ним огромный мужик самого что ни на есть каторжного вида внёс на руках человека. И с одежды мужика, и с одежды человека с запрокинутой назад головой стекала вода. Они оба явно побывали в реке.
   - Трос оборвался, - быстро вещал мальчик, - и утянул его за собой. Если б не Оксар…
   - Как он вообще там оказался? – всплеснул руками фельдшер, пока процессия перемещалась в его кабинет. – Он же должен быть в постели. У него третий день температура!
    Пользуясь общей суматохой, Краснослав и маг проскользнули в кабинет фельдшера, куда на кушетку громадный мужик уже опустил едва не утонувшего человека.
   Тот, кого назвали Оксаром, сделал шаг назад, освобождая дорогу медику и таким образом открывая стоящим в дверях лицо человека на кушетке.
   Краснослав и маг переглянулись.
   - Все вон из кабинета! – гаркнул фельдшер.
   Кабинет немедленно очистился. Остались Виль и Краснослав.
    - Я маг, - немедленно отозвался старец и подошёл к медику.
   Тот кивнул.
   Краснослав спешно стягивал с Алана мокрую одежду.
   - Как он вообще здесь оказался? – повторил вопрос фельдшера Краснослав, но уже совсем с иным значением.
  Маг бережно поддержал безвольно закинутую голову. Одно прикосновение – и глаза старца расширились от изумления и ужаса.
   - Я вам всё покажу, государь, - прошептал он.
   - Государь? – испуганно переспросил фельдшер.
  - Да делайте ж, дьявол вас возьми, своё дело! – прикрикнул на него Краснослав. – Головой мне за него отвечаете!
    Более вопросов не последовало. Работали слаженно и быстро…

   Мокрая холодная куча одежды свешивалась из таза, распуская по полу ледяные лужи.
  Укутанный в сухую простыню и тёплые одеяла Алан лежал на койке в кабинете фельдшера. Проделавший необходимые магические процедуры старец опустился рядом на стул.
   - Теперь всё будет в порядке, - заверил государя мэтр. – Успокойтесь.
    - После того, что я видел на его спине, - прошептал Краснослав, - я уже боюсь повторять вопрос о том, что он тут делает…
    Фельдшер стоял у двери, лихорадочно пытаясь утрясти в сознании только что увиденное и услышанное.
   - Молодой человек, - обратился к нему маг, - вы можете пойти и заняться другими делами. И скажите там людям, что с… с их светлостью всё будет в порядке.
    Медик поспешно поклонился и вышел.
    - Государь, - обратился маг к Краснославу, - подойдите сюда и смотрите, потому что рассказывать всё это не просто долго, а безумно… Дома посмотрим остальных…
   Король опустился на пол перед мэтром, а старец положил свою руку на его голову. Краснослав закрыл глаза. И увидел…

Глава 57.
   Старый маг и король сидели всё в том же фельдшерском кабинете друг напротив друга в жёстких креслах, вытянув ноги и обдумывая то, что узнали.
   В двух шагах от них на простой больничной койке спал тот, кто едва не погиб час назад. Тот, кому и король, и маг, и моряки, спасённые сегодня, были обязаны жизнью. Тот, кто ради торжества справедливости и восстановления своей чести мог превратить страну в руины, погубить немало жизней, пролить немало крови, но предпочёл самый трудный для себя и самый безболезненный для миллионов жителей государства путь…
   - Какое чудо, что Ал так терпелив… - с безмерной благодарностью прошептал Краснослав. – Если б не его мужество и не его мудрость, даже представить страшно, чем бы всё это могло закончиться…
   Алан шевельнулся. Его губы дрогнули. И король, и маг услышали то, что и предполагали услышать.
   - Армель… - хриплым шёпотом произнёс Ал.
   Дверь приоткрылась и Герд, почтительно поклонившись, положил на стул у кровати сухую одежду своего господина.
   Алан открыл глаза. Закашлялся. Увидел Краснослава, старого мага. Глубоко вздохнул и… улыбнулся.
  - День добрый! – тихо проговорил король. – И спасибо тебе, Ал.
   - Государь, я…
   - Всё… - не дал ему возразить Краснослав.
   Алан минуту сосредоточенно что-то обдумывал, потом спросил:
  - Когда мы едем?
   Улыбнулись все, находящиеся в комнате. Потому что каждый из них на спор мог бы поставить на то, о чём прежде всего спросит Альвин. И он спросил!..

Глава 58.
   Как ни уговаривали Алана ехать в санях или в карете, он настоял на путешествии верхом. Потому что верхом быстрее. И возражать ему, так долго разлучённому с любимой, конечно, ни у кого не хватило сил.
    На следующий день четверо всадников выехали из ворот маленького посёлка, где оставались те, с кем Алан провёл семь лет своей жизни, кто полюбил и уважал его, и к кому он теперь был тоже искренне и тепло привязан. Состоялось трогательное прощание, и путники поспешили домой, в столицу.
   На полпути они повстречались с курьером, который вёз указ Изяслава. Разумеется, королю указ был немедленно отдан. Краснослав сорвал печать и развернул свиток.
   - Ну, слава богам! – воскликнул он. – Хоть старший оправдал мои надежды.
   И король отдал свиток Алану. Тот прочитал, улыбнулся.
   - Поедешь с нами, - велел король посланцу. – Чтобы кое-кто, - он нахмурился, - ещё бед не наделал…
   Так быстро, почти без сна и отдыха, никто ещё не мчал от восточных окраин до столицы – в середине января ранним утром маленький отряд влетел на улицы заснеженного города.
      Остановились только у дворцового парадного крыльца. Устали все. Но трое мужчин отправлялись в путь здоровыми, маг держался на своей силе, а вот Алан, пустившийся в дорогу ещё даже не оправившись от болезни, соскользнув с седла на землю, едва устоял на ногах. Герд поддержал своего господина.

   Шаги гулко раздавались по залам и переходам дворца. Немедленно поднялись все.
  Король вернулся!
  Краснослав проследовал прямо в кабинет. Курьеру было велено ждать в приёмной. Алана усадили в кресло. Маг тоже опустился на диван. Герд поклонился и вышел за дверь. Король остался стоять.
   Через мгновение в кабинет вбежали с разных сторон Изяслав и Велимир. Один просто счастливый, второй безумно виноватый.
   Велимир, даже не посмев поднять глаз на отца, пробежал через весь кабинет и упал на колени перед Аланом. Тот побледнел, испугался.
   - Ваше высочество, – отчаянно прошептал он. – Что вы!
   - Ал! – простонал Велимир, - Прости меня! Я такой дурак!
   - Вел, мальчик мой… - Алан обнял такого взрослого, такого детски-трогательного принца. – Перестань. Всё прошло. Слышишь? Всё закончилось…
  - Где канцлер? – вопросил Краснослав. – Немедленно его ко мне! Изяслав, пиши Указ о созыве комиссии по делу князя Милада.
   За канцлером послали. Скоро стало известно, что тот умчался куда-то, едва король ступил во дворец.
   Алан вскочил на ноги. Конечно, все поняли, куда направился канцлер.
   - Стой! – Краснослав сам бросился за Аланом. – Одному тебе нельзя. Если князь послушается, то только меня.
   И уже от дверей король добавил рванувшимся за ними принцам:
  - Вы остаётесь здесь.
   И снова кавалькада из четырёх человек пустилась в путь. Алан мчался впереди. За ним Герд и Краснослав. Замыкал процессию старый маг.
 Но все четверо понимали, что канцлер опередил их почти на два часа, то есть догнать его в пути будет практически невозможно…

Глава 59.
    Свежие следы конских копыт были хорошо видны на снегу. Значит, почти удалось нагнать… Значит, канцлер совсем недавно въехал в имение.
    Алан пролетел мимо караульных. Его не смутили ни окрики, ни поднятые ружья.
   - Отставить! – прогремел далеко позади голос короля.
    Алан уже соскочил на низенькое деревянное крылечко.
    Здесь же во дворе тяжело дыша, со взмыленными боками, стояла лошадь. Лошадь канцлера.
   Альвин рванул входную дверь.
   Откуда-то сверху раздался грохот.
   Алан бросился к лестнице.
   Ему навстречу, держа на руках белокурую девчушку и поторапливая перед собой трёх мальчиков, спускалась Сания.
   Увидев Алана, они замерли.
   - Папа? – робко прошептал старший.
   - Ой, барин! – изумлённо воскликнула служанка.
    - Где? – с трудом переводя дыхание,  прохрипел Алан.
   Сания указала рукой наверх.
   Алан стрелой взлетел по лестнице.
   Внизу снова хлопнула входная дверь. Краем глаза Алан успел заметить вошедшего со двора с вёдрами студёной воды взволнованного Илия – тот, видимо, как обычно по утрам, ходил к проруби и не успел остановить опасность…
   Альвин толкнул следующую дверь. Та оказалась заперта изнутри.
  - Илий, не волнуйся, - раздался родной и спокойный голос. – Я сама. Отец просто пришёл поговорить.
   Послышался раздражённый смех канцлера.
   - Поговорим, милая, поговорим, - грозно произнёс он. – У тебя пять минут. Собирайся и едешь со мной.
   - Я никуда с тобой не поеду, - всё так же спокойно произнесла Армель.
   - Поедешь! – крикнул князь. – Или умрёшь.
   Алан со всей силой ударил в дверь. Та пошатнулась.
   Со двора послышался конский топот, голоса.
   Из комнаты вдруг раздался звук скрестившихся клинков.
   - Не приближайся, - нешуточная угроза прозвучала в голосе Армель.
   Алан снова ударил в дверь плечом. Задвижка вылетела с треском. Дверь распахнулась.
   - Всем стоять на своих местах! – донёсся снизу голос государя. – Гаспар, шпагу в ножны!
   Как его величество догадался о том, что происходит наверху? Не иначе, старый маг показал.
   Алан замер на пороге. Слева от себя он увидел разъярённого канцлера. Где-то справа, за распахнувшейся дверной створкой стояла Армель. И они не видели друг друга.
    - Илий, спокойно, - проговорила любимая, полагая, что за дверью находится верный слуга. – Всё в порядке. Князь уже уходит.
   Канцлер рассеянно огляделся. Вдруг злобная гримаса исказила его лицо.
   - Ну, уж ему ты не достанешься! – крикнул он и сделал такой молниеносный скачок, какой сложно было ожидать от человека его возраста и его тучной теперь комплекции.
   Алан рванулся вперёд, но уставший и ещё не окрепший покачнулся, споткнулся о скособочившуюся дверь и, не удержав равновесия, врезался в стену. Мгновением спустя он развернулся направо и успел увидеть, как Армель ловко поднырнула под направленное прямо на неё остриё шпаги и прокатилась под ноги нападавшего. Алан невольно восхитился – ведь это он в  шутку учил когда-то любимую фехтованию, ибо так уж она его упрашивала.
    Князь упал, а Армель вскочила на ноги и…
    Алан немедленно отгородил любимую собой от разъярённого и снова стоящего на ногах тестя.
   - Шпаги в ножны! – раздался с порога комнаты повторный приказ Краснослава.
    Канцлер тяжело дышал. Его лицо налилось краской. Вдруг он пошатнулся, захрипел, глаза его закатились. И князь рухнул на пол.
    Появившийся вслед за государем маг подошёл к бездыханному канцлеру, приложил руку к его груди и через несколько секунд поднял взгляд на короля.
   - Я уже ничего не могу поделать, - покачал старец головой. – Он мёртв…
   Армель осторожно, не веря своим глазам, дотронулась до всё ещё закрывающего её собой Алана. Тот обернулся.

   Король жестом приказал Илию и Герду вынести тело канцлера из комнаты. И сам вместе с магом спустился вниз.

    А Алан и Армель ещё полчаса сидели на кровати, крепко прижавшись друг к другу, ничего не говоря – просто боясь разжать объятия, чтобы случившаяся встреча не оказалась вдруг игрой воображения…

Глава 60.
  Наконец голоса снизу стали достигать сознания Алана и Армель.
  Там Краснослав сначала давал какие-то указания, потом беготня и возня стали тише. И король обратился к скромно стоящим в сторонке мальчикам.
   Алан и Армель всё так же молча, взявшись за руки, тихонечко спустились в гостиную.
   - Так, молодые люди, - Краснослав смотрел на мальчуганов: голубоглазые, светловолосые курносики, – докладывайте по старшинству кто вы, возраст, род-звание, - король улыбался.
    Старший бросил быстрый взгляд на мать.
    - Можно, - кивнула та. – Теперь можно всё правдиво. Перед вами государь.
    Старший сглотнул, младшие чуть побледнели.
    - Новомир де Альвин, - звонко затараторил старший. – Одиннадцати лет. Старший сын аншеф-советника графа Алана де Альвина.
    - Молодец! – похвалил Краснослав. – Только забыл сказать, что батюшка твой губернатор столицы.
     Мальчик вспыхнул, потупился, потом вскинул на государя свой ясный взор и прошептал:
   - Значит, батюшка насовсем вернулся? Совсем-совсем? И всё будет, как раньше? И мы поедем в город?
     - Почти как раньше, - серьёзно ответил Краснослав. – Только вот работы у твоего батюшки на первых порах будет очень много, ведь ему придётся исправлять всё, что там без него набедокурили.
    - А он сможет!  - уверенно отозвался Новомир. – Он всё может!
    - Не сомневаюсь, - улыбнулся государь. – Ну, а где ты учиться хотел бы?
   - В Пажеском корпусе, ваше величество.
   - А вступительные испытания пройдёшь? – прищурился король.
   - Я готовился, - строго пояснил мальчик.
   - Хорошо, - государь знаком подозвал среднего парнишку. – Сейчас с братьями твоими поговорю и посмотрим.
    - Светозар де Альвин! – ответствовал второй. – Десяти лет. Средний сын… губернатора столицы аншеф-советника графа Алана де Альвина. Мечтаю о Морской школе, государь.
      - Неплохо, - кивнул Краснослав. – Ну, а ты? – обратился он к младшему.
      - Пересвет де Альвин, - застенчиво улыбнулся малыш, и ямочки заиграли на его щеках. – Младший сын губернатора столицы аншеф-советника графа Алана де Альвина. Мне почти восемь, - он замялся. – Я люблю читать. И рисовать. И немного стихи сочиняю. Вот.
      Краснослав улыбался.
     - Можешь нам что-нибудь своё продекламировать? – спросил государь.
     Пересвет покрылся нежным румянцем, но через мгновение зазвучал его ровный голосок:
Лодочку волны качают на море.
Берег давно уже скрылся вдали.
Одна она мечется в синем просторе:
Куда же пропали все корабли?
    - Замечательно! – кивнул Краснослав. – Ну, а теперь смотрите сюда.
    Мальчики подошли к столу, на котором король развернул карту, извлечённую из внутреннего кармана камзола.
    - Это что? – указал он точку на бумаге.
   Мальчуганы ответили хором.
    - А это?
      Ответ не заставил себя ждать.
     - А как рассчитать расстояние отсюда вот сюда?
      Мальчики немедленно выдали решение. Причём все трое. Даже младший.
    - А что вы знаете вот об этих местах?
       Тут сведения посыпались обо всём: о климате, растительном и животном мире, о родившихся или живших здесь людях, об истории и современности, об упоминании этого края в литературе и живописи…
   Краснослав поднялся на ноги. Мальчики смолкли. А король подошёл к Армель, которую Алан нежно поддерживал за талию, и … низко поклонился. Армель вспыхнула.
     - Мадам, - восхищённо произнёс государь, - я думал, что мне необходимо благодарить вас только за верность мужу. Но я не могу не склониться пред вами и не поблагодарить вас за воспитание ваших детей.
    Армель смущённо улыбалась.
- Мы занимались географией, арифметикой, историей, чтением и письмом, - тихонько пояснила она. – Фехтование, верховая езда и бальные танцы у нас немного хромают. Здесь я не сильна…
     - Вы обучали их фехтованию? – изумился Краснослав.
     - Чуть-чуть, - кивнула Армель. – А Илий объяснил им, как обращаться с охотничьим ружьём. Верхом они ездят только без седла. А Светозар неплохо управляется с лодочкой на реке и пруду.
     - Армель умеет держать шпагу, - улыбнулся Алан, отвечая на немой вопрос короля.
     Краснослав засмеялся.
    - Ну, ещё бы!  - воскликнул он. – Чтобы один из лучших фехтовальщиков не научил свою любимую защищаться? Как же я об этом не подумал!..
     С улицы вошёл Илий.
     Краснослав немедленно повернулся к нему.
    - Всё сделано, государь, - доложил Илий. – Игнат, надёжный мужик, на санях за два дня спокойно довезёт… доберётся до столицы. Весь охранный отряд – десять человек. Они поедут как сопровождение. Отправлять?
    - Отправляй, - кивнул Краснослав. – И сам собирайся. Приведёшь в порядок дом к приезду губернатора с семьёй. А отсюда с ними поедут Сания и Герд. Три дня тебе хватит? Штат прислуги наберёшь сам.
    - Так точно! – расплылся в улыбке Илий.
    - Ступай.
    Илий поклонился государю. И отдельно своим господам. Армель и Алан благодарно ответили верному слуге и другу.
     - Так, дорогие мои, - король обернулся к хозяевам. – Я тут пораспоряжался. Теперь вы уж сами, - улыбнулся он. – Собирайтесь. И в столицу. Дел много, - серьёзно добавил Краснослав. – Неделю вам даю, а потом, Алан, приступай к своим обязанностям…
     Альвин стал серьёзен.
    - Слушаюсь, государь, - как прежде, коротко и чётко.
    - А, чуть не забыл! – спохватился король. – А то ты там, в посёлке-то, привык уже к тулупам да косовороткам? Портного пришлю сразу, как приедете. Чтобы он тебе хоть мундир успел выправить.
    - Спасибо, ваше величество.
    Переминавшаяся с ноги на ногу в дверях кухни Сания кивнула госпоже. Армель улыбнулась.
    - Государь, мэтр, прошу вас присоединиться к нашему скромному деревенскому завтраку…

    За стол сели все вместе, по-домашнему: и взрослые, и дети, и господа, и верные слуги.
     И вот когда непринуждённая обстановка воцарилась в комнате, раздался звонкий голосок так скромно молчавшей до сей поры младшенькой. Девчушка восседала на коленях впервые увиденного ею отца, с любопытством смотрела вокруг васильковыми глазами и всё чаще и чаще поглядывала на мага.
      - А почему меня ни о чём не спросили? – удивлённо обернулась она к Алану.
    Тот поцеловал дочурку в макушку и усмехнулся.
      - Спрашиваю, - улыбнулся Краснослав. – А ты кто такая будешь, красавица?
      Девочка радостно приосанилась.
    - Адриана де Альвин, маленькая графиня де Альвин, - колокольчиком зазвенел её голосок. – Мне шесть лет. Но я тоже умею читать и считать до ста. А ещё я не боюсь ездить на лошадке, удить рыбу с лодки, могу пришить пуговицу и станцевать весёлую польку. А учиться я буду у мэтра Виля.
    Теперь настало время удивиться взрослым. Не всем – королю и Алану. А маг и Армель улыбнулись: маг, разумеется, уже почуял необычность этого ребёнка, а Армель, как мать, просто знала о способностях дочери.
    - Ваше величество, - кивнул мэтр Краснославу, - я действительно обращаюсь к вам с просьбой позволить мне взять ученицу. Магический дар редок, а у маленькой Адрианы он ещё и очень силён. Наставник ей нужен. И чем раньше, тем лучше.
    - Так тому и быть! – торжественно произнёс Краснослав.

Глава 61.
   После завтрака Краснослав и маг пустились в обратный путь.
   Герд и Сания принялись собирать немногочисленные пожитки семейства Альвин в дорогу. Решено было выехать завтра на рассвете. Крестьяне обещали к утру ещё одни сани и провожатого, весёлого балагура Пьетро.
    Алан целый день провёл с детьми – ведь он не видел их семь лет! Оказалось, что папа умеет строить снежные крепости, кататься с горки на санках, играть в снежки! И вообще – он просто есть рядом!
   Вечером Армель устроила прощальное угощение для крестьян – чай с пирогами и блины со сметаной и вареньями. А с Аланом они решили, что летом обязательно будут приезжать в это маленькое имение с детьми – отдыхать, на вакацию…
    Когда дети уснули, когда в доме воцарилась тишина, Алан и Армель тихонечко поднялись в свою спаленку. Спаленку, где столько ночей тосковала и плакала в подушку Армель…
   Дверь чуть скрипнула, затворяемая Аланом. Армель остановилась и смущённо посмотрела на мужа…
   Как она ждала любимого! Как вдруг под его васильковым взором встревожилась! Почему? Отчего?.. Семь лет она не видела мужа… Семь лет он жил вдали от неё… Семь лет… Целая вечность… Целая отдельная жизнь…
   - Ты устала? – тихо спросил Алан.
   - Я… - она вспыхнула, опустила глаза. – Я … скучала по тебе…
   Алан сорвался с места, крепко прижал любимую к себе. Он ничего не сказал – она просто почувствовала, как безмерно скучал без неё он…
   Армель подняла голову. Глаза в глаза. Васильковый взор потемнел. Сердца забились чаще.
   - Можно? – хрипло и смущённо спросил Алан.
   Армель приподнялась на цыпочки, обвила руками шею супруга и ощутила на губах его страстное дыхание…
   Семь лет друг без друга… Да как же они вообще выжили…

      …Супруги с трудом отдышались.
      Они лежали на простенькой деревенской кровати, полуобнажённые (потому что раздеться совсем они просто не успели), не разжимая объятий, не выпуская друг друга…
    Алан вдруг увидел слёзы, блеснувшие на щеках Армель.
    - Тебе больно? – испугался он. – Что я сделал не так?
    Она покрыла поцелуями его лицо.
   - Всё так! Всё!.. Просто я так долго была без тебя… Я научилась плакать… И вот… от счастья я тоже плачу…
    Алан нежно смывал поцелуями её слёзы. И с ужасом думал о том, что будет с Армель, когда он снимет рубашку?.. Ведь сейчас её ладошки сжимали толстую ткань… А потом она почувствует…
    - Что случилось? – встревожилась Армель.
   Наверное, лицо Алана отразило его печальные мысли…
   - Что ты там себе надумал?
    Алан тряхнул головой, улыбнулся.
   - Я люблю тебя, - прошептал он.
    - Я вижу, - ответила Армель.
    И осторожно потянула вверх его рубашку. Он подчинился. И сразу же помог супруге освободиться от блузки.
    Теперь они сидели лицом друг к другу.
     Он обнял её, прижал к себе. Она доверчиво уткнулась носиком ему в грудь. Руки обвили его за талию. Он замер.
    Армель робко провела пальчиками по спине Алана. Рубцы, рубцы, рубцы…
    Мокрая щека прижалась к его груди ещё сильнее.
    - Всё давно зажило, - тихо прошептал Алан. – Правда. Это только видимость…
    Армель снова подняла на него свой взор.
    - Я хочу помочь тебе, - проговорила она. – Чем мне помочь тебе?
    Алан минуту молчал. Потом улыбнулся, широко, открыто, как раньше, с хитринкой в глазах.
   - Честно-честно? – спросил он.
   - Да, - кивнула она.
   - Есть только один способ… - таинственно и хрипло прошептал он.
   А глаза его потемнели.
   Армель восхищённо смотрела в его лицо. А Алан снова улыбнулся и припал губами к её приоткрытому рту…
    Уснули супруги много за полночь, блаженно уставшие и счастливые, будто в первую брачную ночь…

Глава 62.
   Алан и Армель с детьми в сопровождении Герда и Сании добирались до столицы два с половиной дня. Две ночи они провели на постоялых дворах. Они не рассчитывали на роскошь, не требовали всё самое лучшее, они просто улыбались людям, дававшим им приют и сердечно благодарили за тепло. Но их узнавали. И принимали радушно. Ведь слухи о грядущих добрых переменах стали расползаться по стране ещё с возвращением принца Изяслава, который немедленно вернул в столицу осуждённых и сосланных по громкому делу о «заговоре», «о государственной измене». И, разумеется, надеялись и на возвращения графа де Аьвина.
   Армель с детьми и Санией путешествовали в санях, запряжённых крепенькой деревенской лошадкой. Алан и Герд сопровождали их верхами. Мальчики по очереди ехали с отцом, сидя перед ним в седле и страшно гордясь тем.
     К обеду третьего дня, когда на заснеженном горизонте показались очертания столицы, всю дорогу о чём-то думавшая Адриана вдруг спросила:
   - Мама, а почему папа катает только мальчиков? Девочкам нельзя?
   Армель засмеялась.
   - Конечно, можно. И меня бы папа с удовольствием так покатал, только вот в юбке сидеть на лошади верхом неудобно, а сейчас ещё и холодно.
  - А у меня же под платьем тёплые-тёплые рейтузы? – снова спросила Адриана.
   Ехавший рядом Алан тоже засмеялся и, аккуратно спустив Пересвета в сани, протянул руку дочери. Адриана не заставила себя упрашивать – она крепко схватилась за отца, и тот легко усадил её перед собой.
   Так они и въехали на улицы столицы.
    Дети с интересом рассматривали большие красивые дома, широкие площади, заснеженные скверы. Ведь всё это смутно помнил только старший из братьев, а младшие были тогда ещё очень малы.
   Люди на улицах оборачивались, потому что в невзрачных простых одеждах они узнавали… узнавали того, кого на самом деле ждали. И люди улыбались, кто кланялся, кто говорил пару приветственных слов. Адриана, преисполненная гордости, с детским восторгом ловила со всех сторон:
    - Его светлость вернулись!
    - Я же говорил тебе, что с королём несколько дней назад проскакал он!
    - Наконец-то! Теперь порядок будет.
    А Алан смотрел не утратившим своего василькового цвета взглядом из-под косматой меховой шапки и тоже кивал, приветствуя встречавшихся им горожан. Армель обнимала мальчиков и тихо улыбалась.
   На одном из перекрёстков сани замедлились, объезжая двух дворников, которые под грозными речами городового спешно убирали из-под сугроба какой-то мусор.
   - Живее! Живее! – поторапливал страж порядка. – Совсем разленились. Это ж с осени у вас тут непотребство валяется. Вот ужо вернётся губернатор…
   Армель увидела, как тень пробежала по лицу любимого. Она бы обняла его, прижалась бы к нему… Она знала, что это помогло бы Алану собраться с силами… Потому что теперь ему придётся многое восстанавливать, вновь начинать приучать людей к порядку, вновь перепроверять все структуры, всех служащих… Ведь семь лет люди жили словно вне власти, без власти, ибо взяточники и тираны не власть, а беда…
   Алан взглянул на любимую. Почуял её порыв. Улыбнулся чуть грустно, но благодарно.
   Один из дворников как раз обернулся на проезжающих и, охнув, низко поклонился.
   - Ваша светлость! – городовой вытянулся по струнке. – С возвращением!
  Рады. И они рады. Значит, не так всё плохо. Значит, потрудимся – и всё получится.
    И Алан улыбнулся в ответ.
   - День добрый, Никандр, - проговорил он. – И мне приятно, что ты на своём месте.
   Городовой расцвёл: губернатор не просто узнал его, а помнил имя!..
   Через час сани выехали на набережную, проскользили вдоль ограды королевского дворца, лихо промчались ещё немного и свернули в распахнутые ворота красивого особняка.
   Подъездная аллея была расчищена, во всех окнах горел свет. На широкое крыльцо высыпали люди.
   Армель смахнула непрошеную слезу. Встречать вернувшихся господ вышли все слуги. Все прежние слуги. Илий нашёл всех. И все они вернулись в губернаторский дом…
    Алан соскочил на землю и нежно опустил рядом с собою дочку. Герд принял у господина поводья. Потом Алан помог выйти из саней супруге. Мальчики ловко спрыгнули на расчищенную дорожку.
   Алан и Армель остановились перед слугами.
   Несколько минут они просто молча нерешительно смотрели друг на друга и улыбались. Армель чувствовала, что Алан ещё не может ничего сказать.
   - Здравствуйте, дорогие мои, - негромко и хрипловато, словно проталкивая комок в горле, проговорил Алан. – И спасибо вам…
   Тогда, будто уверившись, что всё происходящее правда, все зашевелились, заговорили, приветствуя друг друга. А Армель обняла старую кормилицу. Мальчики бросились к тоже подросшим за это время дворовым ребятишкам. Кто-то смеялся, кто-то плакал, кто-то что-то громко рассказывал…
    Когда первые бурные эмоции поутихли, все вошли в дом, разбежались по своим делам. Илий доложил, что успели приготовить все комнаты, что ужин будет подан через час, что печи натоплены, что горячей воды вдоволь, что мальчикам разобраться и  умыться с дороги поможет прежний их дядька, а для Адрианы тоже  привели в порядок спальню с видом на море, и рядом оставлена комнатка для Сании. Герда он, Илий, разместил по соседству со своей комнатой. В крыле для прислуги. И второй вход, со стороны улицы, где приёмная и кабинет губернатора, тоже отмыты, почищены, и уже стоит охрана, а завтра приступают к службе секретари…
    Алан порывисто обнял Илия. Тот прослезился.
   - Ну, что вы, барин… - смущённо пробормотал он.
  - Всё хорошо! Всё замечательно! – проговорил Алан. – Теперь я уверен, что мы сможем всё. Спасибо!..

   После ужина дети носились по дому, заглядывая во все закоулки, знакомясь или вспоминая дом, людей, мелочи.
   Илий сообщил Алану и Армель, что прибыли портной и модистка. И это тоже было необходимо: не может губернатор ходить без мундира, не может знатная дама щеголять в крестьянских сарафанах…
   Потом дети и родители сидели в гостиной, и Алан читал вслух. А Армель переводила счастливый взгляд с одного на другого и тихо улыбалась…
    Когда же дети уснули, супруги удалились в свою спальню. И теперь они были только вдвоём. Только друг для друга. Только глаза, губы, ласки, нежность. Только страсть и любовь…

Глава 63.
   На следующий день после похорон канцлера князя Гаспара фон Милада король Краснослав назначил Большой Совет.
   На Совете были приведены к Присяге глава казначейства принц Велимир, старший военный советник принц Изяслав, и повторно присягали на верность невинно осуждённые во главе с губернатором столицы аншеф-советником графом Аланом де Альвином.
    И жизнь вошла в нужное привычное русло.
    Алан честно служил королю и людям. Его уважали все и боялись те, у кого совесть не была чистой.
   Сыновья Алана и Армель прилежно постигали науки, каждый ступая по выбранному пути.
    Адриана обучалась у придворного мага, удивляя и радуя своими успехами наставника.
    Армель оставалась верной и любящей матерью, женой, подругой, единственной и неповторимой.
    И каждую свободную минуту супруги старались быть вместе. Вместе могли пройтись по набережной, совершить верховую прогулку, посидеть рядом, делать что-то по дому или даже выезжать по службе Алана на осмотр города.
   А наедине… наедине они оставлись столь пылки и ненасытны, словно пытались наверстать семь лет разлуки… А, может, и без разлуки в их отношениях ничего бы не изменилось… Просто они были нужны друг другу душами, сердцами, взглядами, прикосновениями, телами, каждой чёрточкой, каждой клеточкой, каждым вздохом, каждой мыслью… Наверное, поэтому, глаза Алана не утрачивали своего василькового цвета, фигура – силы, движения – гармонии, а Армель всегда оставалась лёгкой и грациозной, словно юная девушка. Ведь они любили друг друга, а от настоящей любви у людей вырастают крылья…

Ноябрь 2018 г.