Брошенка

«ШУРИК» НА ВОЙНЕ.
ЛЮБОВЬ БРОШЕНКИ

Клубный библиотекарь Ольга Ведерникова и на самом деле была чуть старомодна в своём сером одеянии и круглых очках, которые часто снимала, щуря на собеседника свои бледно-голубые, чуть на выкате большие глаза. Она была не много выше среднего роста и довольно стройна.  Да и на тонких косточках хватало разных выпуклостей для того, чтобы считать её привлекательной.

Именно так с лёгкой усмешкой описал библиотекаршу тщедушный и мелкий замполит –перестарок старлей Золотницкий, мечтающий в сорок пять лет выйти на пенсию хотя бы капитаном, в ответ на предположение комсорга Вадима Горина о преклонных годах библиотекарши, к которой на втором году службы его отправил замполит-старлей за историей компартии.
Знакомство с ней был
о для Вадима полной неожиданностью, поскольку в роте, да и во всём батальоне шестиротного состава книгочеев и даже просто читателей было крайне мало. Да и сам Вадим , будучи комсоргом роты, по сути волок на себе всю политработу за пьющего замполита, и на книги времени у него не оставалось. Обязательных журналов и газет хватало с головой. Только получив, уже на втором году службы, задание от замполита провести семинар по истории компартии комсорг третьей роты попал в библиотеку не много не по своей воле и остолбенел от тихой почти бесплотной красоты библиотекарши.

Ольга с трудом растормошила остолбеневшего солдатика, выдала всё что нужно  и с высоты своего положения жены офицера и библиотекаря части, а также замужней женщины двадцати шести лет,  постепенно разговорила застенчивого  москвича. Её очень удивило его признание в трусости.
Комсорг третьей роты, невысокий плечистый светловолосый крепыш и с её точки зрения очень сильный парень, панически боялся, по его собственному признанию, драки на кулаках, поскольку физически не мог бить соперника по лицу, хотя до армии три года занимался классической борьбой, одним из распостранённых приёмов которой были швунги. А попросту говоря оплеухи противнику для выведения его из равновесия перед проведением броска. Но, тем не менее, драться кулаками Вадим не мог и постепенно терял авторитет среди салаг, зелёных и фазанов, хотя в конце апреля должен был сам стать дембелем.

Вадим не знал, что глупышка-библиотекарша обо всём, что происходило в её скучной жизни подробно рассказывала своему мужу-военврачу. Тому самому огромному детине –капитану, который взялся переделать спортсмена- мотоциклиста Ярмолина из Котовска в штангиста и какое то время Вадим тоже с увлечением ходил с ним на тренировки, пока травма ноги не остудила его пыл. Поняв, что речь идёт о комсорге третьей роты, военврач Станислав Ведерников со смехом предложил жене вылечить парня от трусости, для чего закадрить комсорга и, когда он в неё влюбится и начнёт лезть с поцелуями, военврач должен их застать и при комсорге унизить и надавать Ольге пощёчин.
-Если твой юный хахаль не полезет на меня с кулаками, то он безнадёжен. Парень действительно трус! -посмеялся капитан и, взглянув на жену подозрительным взглядом, хмуро спросил.

-А ты, мать, сама-то в него не втрескалась случаем? Если хочешь я дам тебе развод и отдавайся своему солдатику сколько хочешь. По рукам?
Ольга с жаром принялась отнекиваться от своей влюблённости, но капитан упрямо не верил ей, пока она не представила ему доказательства своей любви. Проще говоря, пока покорно не раздвинула ноги, когда мощные руки мужа швырнули её на постель.

Грубо изнасиловав жену, капитан успокоился и принялся покрывать поцелуями утомлённое тело библиотекарши, промокавшей подушкой слезящиеся от обиды глаза.
А после этого они поспорили на развод, если Вадим струсит и не полезет с кулаками на огромного капитана заступаться за неё. Смех Станислава казался Ольге чудовищным, но она в запале согласилась на этот спор, хотя внутренне сжалась от нехорошего предчувствия. От работниц Дома Офицеров она уже слышала о том, что её Станислав зачастил к молоденькому хормейстеру, дочери генерала Фоменко и , действительно, писаной красавице с высшим образованием. С её медицинским училищем Ольге было тяжело тягаться с любимой младшей дочкой командира соединения. И она упорно не верила досужим сплетням.

Разумеется, Вадим не знал об этом уговоре и поэтому милостивые знаки внимания к своей особе упорно не замечал. Тогда Ольга стала то и дело забираться при нём на стремянку в короткой плиссированной юбке с просьбой подержать отобранные ею книг. И при этом, краснея демонстрировать Вадиму беленькие трусики, поворачиваясь и так и эдак. Когда и это не возымело действия на чересчур скромного  солдатика, молодая библиотекарша несколько раз неожиданно оборачивалась к Вадиму между стеллажами и он, краснея, натыкался на её острые груди.

-Скромник и трус твой комсорг!- посмеивался Станислав на отчёты Ольги. Придётся тебе самой целовать его. А не то подаю на развод! Докажи, что ты можешь хоть кому то нравиться кроме меня!
-Ещё чего захотел! Обойдётся он без моих поцелуев! -возмущалась Ольга на мужа, но чувствуя, что эти разговоры заводят его, рассказывала о прикосновениях и взглядах Вадима всё более подробно.

Станислав буквально зверел после этих разговоров, но его требования открыть ротик и сделать ему минет или смазать вазелином анус, молодая библиотекарша целомудренно отвергала, но всё более и более робко.
Настойчиво думая, как ей соблазнить Вадима на более смелые действия Ольга, чтобы выполнить требование мужа, догадалась назначать ему время прихода за книгами перед самым закрытием. При этом она торопливо скидывала свою одежду в подсобке  и, надев синий халатик с оторванными нижними пуговицами, встречала его в этом наряде, старательно моя пол.
Естественно, что её согнутая поза позволяла Вадиму заглянуть под развевающиеся полы халата, и он скоро понял, что у Ольги под халатом ничего нет. На второй вечер осмелевший Вадим обхватил тонкий стан библиотекарши и, целуя её, залез ей между ног. Рассказ об этом происшествии разозлил Станислава и он всё- таки заставил плачущую жену сделать ему отсос.
-Ни черта ты не умеешь!- отшвырнул от себя жену мощный качок-капитан. Тебе только у солдат сосать…  Смотри, если он за тебя не вступится, значит, ты вообще гроша ломаного не стоишь и я точно подам на развод-поиздевался над испуганной женой капитан.

Обеспокоенная словами мужа до лёгкой паники,  Оленька усилила борьбу за чистоту библиотеки и стала позволять Вадиму целовать себя и залезать пальцами между ног, целомудренно каменея, если молодой человек пытался проникнуть глубже.
Отъезд роты на сдачу крови в Грайворон прошёл без участия Вадима, который остался дежурным по роте вместе с тремя первогодками, которые, пока что, слушались ефрейтора-комсорга беспрекословно. А сам дежурный по роте при малейшей возможности бегал в библиотеку солдатского клуба. Благо клуб был рядом, нужно было только обогнуть столовую.
Ольга, обеспокоенная переменами настроения у мужа и его обещанием в конце дня после приезда из Грайворона появиться у неё в библиотеке, весь день нервничала и то прогоняла Вадима от себя, то звонила ему в роту, чтобы он к ней пришёл помочь с разборкой книг.

Устав от её дёрганий и смены настроения, раздражённый Вадим осторожно запер дверь библиотеки, которую Ольга настойчиво драила за дальними стеллажами и, расстегнув ширинку, бросился туда. Увидев его торчащий орган, Ольга взвизгнула и попыталась, встав на колени, убежать через широкий подоконник в соседний промежуток плотно стоящих стеллажей, чтобы пробиться к двери.
Но она застряла на низком широком подоконнике закрашенного до половины окна, что позволило Вадиму задрать ей подол и, крепко стиснув ягодицы ввести между ними свой напряжённый член. Ольга охнула и сдалась, повесив голову. Напряжённый Вадим долго гонял библиотекаршу в сухую, пока она не приказала ему принести из сумочки вазелин. Только смазав её влагалище, Вадим смог, наконец, разрядится в жену доктора. Стук в дверь перепугал незадачливых любовников и Ольга, накинув халатик, поспешила к двери.
Рассерженный военврач стоял за дверью со своим подопечным Ярмолиными и двумя сержантами. Войдя внутрь, он нервно понюхал воздух и, не стесняясь солдат, задрал на жене халатик.

-С вазелином трахалась, сучка!- загремел взбешённый капитан и отвесил жене пару мощных оплеух, так что она упала.
Вадим обречённо бросился на громадного капитана и между ними завязалась кратковременная кулачная потасовка, после которой и Вадим и Ольга остались лежать на полу.
-На, давай, лезь на неё!-вопил капитан, застаскивая полубесчувственного Вадима на полуобнажённую жену и пиная обоих ногами.
Вмешательство  сержантов-донецких шахтёров из третьей роты Сарыха и Нечастого спасло Вадима от позорной расправы, и он едва успел, очнувшись от удара кулаком, пнуть военврача ногой в пах. Однако, сержанты растащили дерущихся, дав возможность полуголой Ольге с одеждой в руках и в полуразорваном халате убежать в другое помещение клуба, где ей помогла одеться уборщица клуба- зловредная сплетница санитарка Жигина, жена завстоловой.
Заставив трясущуюся молодую женщину выпить стопку разбавленного спирта для успокоения, она увела её спать в санчасть, куда доктор должен был прийти только утром.

-Не боись, девонька! Я вас помирю-уговаривала она плачущую библиотекаршу уже в изоляторе, укрыв её от остальных солдат и подливая вишнёвой наливки, которую плачущая и дрожащая  Ольга пила ,как компот, стаканами.
-Он сам велел… он хотел…-рыдала библиотекарша бессвязно, выпивая и третий стакан неожиданно крепкой наливки.
Вечернее построение роты частично объяснило Вадиму злость и невменяемость разбушевавшегося военврача. Оказалось, что местные парни помогли сдавшим кровь солдатам разжиться выпивкой, и к вечеру вся вполне благополучная и даже передовая третья рота была пьяна. Поэтому садиться в машины никто не хотел, и военврач с замполитом сорвали голоса, собирая солдат и загоняя бойцов роты в крытые кузова мощных зилов.
На беду за солдат заступились местные парни и хамски пообещали начистить рыло военврачу, если он не заткнётся. Капитан парой ударов повалил двух самых крупных парней, однако, из клуба по-соседству, где ожидались танцы в пятницу вечером, подвалило ещё человек десять местных парней. Естественно, Генка Ярмолин вступился за своего тренера и пошла рукопашная, в которой к вящей неожиданности местных , солдаты, попрыгавшие из машин, приняли сторону военврача и замполита. Конец был плачевный.
Закрывшись в клубе, парни, под визг девчонок, отбивались от солдат, чем попало, и поэтому три грузовика снова набились солдатами, и, сдав назад, протаранили высокие окна грайвороновского клуба. Из кузовов
в разбитые окна клуба попрыгали подвыпившие солдаты и рубка началась уже внутри. 
Приехавшей по вызову девчат наряд милиции сначала едва тоже не огрёб солдатскими пряжками, милиционерам пришлось обнажить оружие и солдаты протрезвели.  Офицеры охрипли, загоняя своих подвыпивших бойцов в грузовики.
Однако, присутствовавший на вечерней поверке в третьей роте комбат неожиданно сухо поблагодарил роту за солидарность к офицерам и взаимовыручку, а самим офицерам объявил строгое взыскание за плохо проведённую плановую сдачу крови. Военврач получил строгач в личное дело.

Учитывая почти международный скандал в части с угрозой местных властей доложить в округ и даже , о ужас, в Москву, новый скандал о разводе военврача и библиотекарши прошёл заметно тише, не смотря на достаточное количество свидетелей измены библиотекарши своему мужу.
Примерно через неделю, не смотря на запрет замполита соваться в библиотеку, Вадим вновь оказался у дверей своей ненаглядной библиотекарши, но Ольга даже не подымала на него глаз.
Их так и не начавшийся разговор был прерван появлением Ольгиного мужа и тот презрительно выгнал Вадима из помещения. Тревожась за Ольгу, Вадим вернулся и стал незаметным свидетелем тихого скандала и унизительных просьб Ольги о прощении.

Капитан потребовал от жены доказательства её преданности и на глазах Вадима, смотревшего на случку мужа и жены через полузакрашенное расцарапанное окно библиотеки, Ольга сделала мужу новый отсос, которым Станислав остался также очень недоволен.
-Ничего ты не умеешь! Твой уровень солдатня!- раздражённо заявил он и ушёл, оставив жену рыдать на коленях возле журнального столика.
Вадим успел убежать за угол  и больше в библиотеку не показывался. Он терпел до тех пор, пока не услышал ночью неожиданный рассказ свинаря из хозвзвода Бенеджина Рогачёва, кривоного полуказаха, о случке с библиотекаршей в тот злополучный вечер.
С каменным лицом Вадим лежал и слушал повествование своего кривоногого соперника. Военврач не рассказывал о своих делах жене ничего, и поэтому она не знала, что сумрачная прапорщица Жигина опасна, так как сильно недолюбливает её мужа. Военврач  дважды заставал худощавую санитарку с очередным любовником из старослужащих.

Поэтому желание насолить военврачу через его благоверную доверчивую глупышку было у санитарки достаточно сильным. Тем более, военврач рассказал об этих случаях и других слухах среди солдат её мужу. Прапорщик начал поколачивать жену по поводу и без повода, просто для профилактики. Ну, а слухи, ходившие по части о её любвеобильности, часто ставили её в неловкое положение. Иногда её лапали солдаты чуть ли не при муже и она перестала ходить к нему в столовую, чем ещё больше разозлила его и завстоловой, туповатый прапорщик, измучился от ревности чуть не ко всему батальону.
Поэтому, напоив библиотекаршу и скормив ей пару таблеток успокоительного и снотворного, Альбина Жигина пошла в палату выздоравливающих, где лежал не понятно с каким, явно блатным,  диагнозом её новый любовник Андрей Хмуров, а с ним полуказах Рогачов с фурункулом на спине. Чтобы остаться с любовником одной,  Альбина предложила казаху перейти спать в инфекционное отделение, к уже в лоскуты пьяной и крепко уснувшей  библиотекарше, а сама расположилась с Хмуровым на соседней койке и перетащила в палату из коридора телефон дежурной сестры, с предусмотрительно удлиненным проводом.

-Смотри тут, не балуй!-строго приказала она Рогачову, слишком откровенно поправив на спящей библиотекарше задранную юбку, но он забыл о её приказе буквально через минуту.
Не зная, как и с чего начать свой разговор с молодой женщиной, Рогачов начал её будить, но она не просыпаясь, разметалась на кровати с приподнятой плиссированной юбкой. И тогда Рогачов стал рассказывать девушке о том, какая она красивая и хорошая и как он любит девушек с такими светлыми волосами и белой кожей. Постепенно Рогачов вошёл в раж и, стягивая трусики со спящей Оленьки, разделся и сам. Тревожное чувство чего-то непоправимого охватило его и он вдруг опять схватил свою одежду. Но перед ним с раскинутыми ногами и поднятой юбкой лежала прекрасная женщина и Рогачов позабыл обо всём на свете.

-Я стал её целовать везде и мой орган так сильно возбудился, что почти окаменел. Только боль заставила меня искать место в девушке, в котором эта боль могла бы пройти. Её тугая влажная щель потрясла меня своим болеутоляющим действием. Я осторожно раскачивался на красивой библиотечке и она слегка застонала. Остановившись и поправив её бёдра, я вдруг не сумел больше сдерживаться и запрыгал на красотке, как сумасшедший. Библиотечка открыла свои незрячие глаза и сильно закричала. Мне пришлось зажать ей рот и сжав её в объятиях, спустить два раза.

Вадим лежал с открытыми глазами и слушал откровения казаха.
-На третий раз я перевернул библиотечку на живот и вошёл в неё сзади меж её тонких ягодиц. Она сильно заикала и я понял, что библиотечка может блевануть, и перегнул её на постели головой к тазу. Она блевала, а я усердно долбил её сзади и смог разрядиться между ее тонких ягодиц в третий раз. Напоив девушку водой, я кое-как укутал и уложил её на кровать. Однако негодяй Андрей Хмуров всё испортил. Он тоже захотел красивую библиотечку и сбежал от заснувшей старой любовницы-санитарки в изолятор. Его угрозы напугали меня и я, заплакав, отдал в его руки круглый зад моей красавицы. Андрей полностью раздел мою библиотечку и, задрав ей ноги, овладел ею. Вошедшая Альбина согнала Андрея с моей девушки, когда тот уже кончал в неё и это её взбесило. Она забрала все вещи девушки и заперла меня с ней. Нечего делать-и я в предчуствии страшной расправы через полчаса снова полез на её голый зад. Она просыпалась и в полусне плача, пьяно о чём то спрашивала, но после моих ласк засыпала снова.

Пришедший на осмотр ранним утром военврач застал меня полуголым со своей женой и избил нас обоих. Но самое страшное наказание ждало Оленьку. В голом виде он потащил её за волосы в библиотеку через плац и кое-кто из солдат, куривших перед подъёмом на лавочках курилок, видел эту сцену. А особенно она поразила выходящий из соседнего подъезда караул со знаменем.
Ребята сбились с мерного шага и на середину плаца вышли, путая ноги и раскачивая знаменем. Казалось, древко волнуется при виде прекрасного женского зада, с плачем исчезающего за углом клуба. Так Ольга стала брошенкой и самой популярной женщиной в части в эти дни. Муж не пускал её домой и она эти дни ночевала в казарме второй роты-заключил рассказчик.
После этого рассказа дембиля третьей роты тоже предъявили свои права на молодую женщину и бегали во вторую роту по ночам. Рассказы  сослуживцев о перепихоне с библиотекаршей бесили Вадима, но он упорно не желал ходить в библиотеку, теша себя воспоминаниями о нежной красоте Оленьки. Поэтому появление после отбоя возле курилки у входа в казарму пяти солдат из второй роты было для него неожиданностью. Среди этой группы, весело встреченной смешливыми возгласами в апрельской темноте, дембелями третьей роты, выделялась явно пьяная оживлённая фигурка худенького солдатика в спадающей на уши шапке и плотно застёгнутой шинели.
 
-Привели всё-таки? Что она идти не хотела?-спросил Рогач, ставший записным поклонником батальонной давалки. Иди-ка сюда, милая!- дёрнул он солдатика за рукав и при свете сигарет остальных курильщиков Вадим увидел, как с головы солдатика слетела шапка и рассыпавшиеся светлые волосы скрыли лицо Ольги, склонившейся над ширинкой Рогачова.

Друг военврача, штангист Ярмолин тоже быстро отбросил сигарету и, подскочив к склонённой фигурке сзади, поднял полы длинной, явно не по росту солдатика шинели, обнажив голый ещё девичий зад. Шинель была надета на голое тело и Ярмолин легко задрал её до самых плеч, с выдохом вставив член через зад Оленьки и мощными ударами начал штурм её влагалища, заставляя трепыхаться нежное мяско на тонких косточках библиотекарши. Не в силах слышать охи и чмоки сосущего член у казаха лжесолдатика, Вадим отбросил сигарету и выскочил из курилки.

Новый командир роты вместо требовательного, жилистого и сурового старшего лейтенанта Шевчука ещё не был назначен, а мягкотелый замполит Золотницкий явно не мог навести порядок в роте и предпочитал в ней не показываться по вечерам, как и остальные офицеры. Поэтому Вадим был не сильно удивлён, когда увидел голую Оленьку в распахнутой шинели на руках у Ярмолина. На глазах почти всей роты он поставил девушку на ступеньки сушилки, напротив умывальни  и она торопливо скользнула внутрь. После отбоя в роте наметилось тихое брожение. Сначала доступ к телу библиотекарши потребовали все дембиля, потом «фазаны», то есть солдаты второго года службы, и даже самые борзые салаги.Тревожный сон Вадима был прерван горячечным шопотом приятеля из Тамбова, широконосого блондина, Ваньки Ивашкина.
-Вадим, вставай! Наш призыв уже весь отметился. Мы  решили отдать Ольку молодёжи только после тебя.

Стоны Ольги царапнули сердце Вадима, но скорее всего это были стоны и плач крокодила. Стоя на четвереньках, девушка поглощала в свой ротик член очередного любовника, а в это время сзади её стройный зад окучивал сержант Сарых. Увидев Вадима, Ольга освободила рот  от очередного члена и по куче телогреек поползла к нему, призывно  чмокая губами, заставив сержанта врезать ей по заднице пару плюх. Поняв, что сползает с работающего в ней члена, Оленька плаксиво скривила ротик и позвала.
-Вадик, иди ко мне. Они не умеют любить, как ты. Я хочу только тебя!-скривила пьяная Оля свой ротик с глубоким огорчением.
 
Вадим, сняв кальсоны, почти вложил свой член в её распахнутый  рот, но остатки белой спермы от предыдущего любовника в ротике бывшей возлюбленной вызвали у Вадима омерзение и он, торопливо натянув кальсоны, убежал на свою койку. Однако через некоторое время к нему подошел Ярмолин .
-Вадим, вставай и не дури. Эта лярва расплакалась, свернулась калачиком и никого к себе не подпускает. Требует, чтобы сначала её взял ты… иначе не даст никому.
С большим трудом Вадим дал себя уговорить вернуться в сушилку. Ольга действительно в истерике обливалась слезами и отбрыкивалась от всех, кто пытался силой  воткнуть в неё член.

Едва завидев Вадима, она вскочила на ноги и впилась в его рот затяжным поцелуем. Вадим оттолкнул ее от себя и она упала. Поглядев в его глаза, Ольга криво усмехнулась.
-Брезгуешь в рот, да? А так?

 И с этими словами библиотечка, как назвал женщину Рогачёв, развернулась к Вадиму задом. Увидев, что товарищи деликатно оставили их одних, покинув сушилку, Вадим повалил Олю на бок и овладел ею сзади. Его руки долго оглаживали её тонкое тело, наслаждаясь его мягкостью. Вадиму  до рези в глазах не хотелось их открывать и отдавать тонкое, нежное тело библиотекарши очередным любовникам.

-Не мучай себя, Вадик-вдруг сказала Ольга, заплакав. Я- брошенка, а значит принадлежу всем. Тем более мой муж показал меня всему батальону. Значит, я теперь жена всего батальона. Но любить я буду только тебя, знай это!
Возглас дневального раздался почему –то неожиданно, хотя приход дежурного по части не был чрезвычайным событием .

-Дежурный по роте- на выход!- этот возглас переполошил Ольгу и Вадима и они спрятались под кучей шинелей и ватников для хозработ.
Дежурный по части заглянул в сушилку и недовольно произнес.
-Я буду в канцелярии роты. Через пять минут в сушилке должен быть порядок, а все вещи должны висеть, а не валяться кучами. Поднимайте остальных дневальных, младший сержант.

Когда хлопнула дверь канцелярии роты, Вадим торопливо оделся и одел дрожавшую Ольгу.
Удирали они через окно умывальной комнаты.
Ольга с трудом согласилась пойти в столовую, не желая отдаваться наглым раскормленным поварам.
-Они вертят меня, как дешёвку. Солдатики меня сношают ласково и по одному, редко по два. А эти животные кучей по пять-шесть человек норовят отодрать. Не хочу я к ним.

Но поскольку кроме столовой у Вадима больше нигде земляков не было, он буквально поволок недовольную библиотекаршу к заднему входу. На стук на крыльцо вышел сержант кухонного наряда из первой роты. Паренёк из подмосковной Балашихи считал Вадима своим земляком и пообещал уложить девушку в тишине подвала на картошку,  постелив бушлаты.
Но Влас Веденеев не сдержал своего слова. Сначала часа через два он сам пришёл к девушке, а когда она прогнала его, обиделся и позвал ночных поваров. Огромные ребята сделали то, что не смогли сделать двадцать дембелей. Они порвали девушке промежность и она потеряла сознание. Перепуганный сержант, трясущимися руками вызвал скорую помощь.

Через три дня рота заступила в караул в офицерский городок и на правах разводящего Вадим через каждые два часа ходил мимо госпиталя. Начкаром был старший лейтенант Золотницкий и Вадиму удалось выпросить его разрешение и отклониться от утверждённого маршрута. Через выздоравливающих офицеров, гулявших в больничном саду Вадиму удалось вызвать Ольгу к ограде. Молодая женщина расцеловала его, смеясь над его  пугливостью и оглядками на офицеров.
-не шугайся! Пусть завидуют! А я очень рада, что ты зашёл. Я хотела с тобой попрощаться. Меня гонят из части. Наш комбат сговорился с директором совхоза и меня забирают туда завклубом. Но боюсь, что слава брошенки висит за мной пышным хвостом. Явно директор берёт меня, как давалку. Грустно, Вадик, всё это. Куда бы уехать? да одна я боюсь-горько посетовала девушка. А мой бывший муженёк, гад, на дочери генерала женится. Он нарочно тебя в эту подставу втянул, чтобы ему за развод партвзыскание не влепили. А теперь он чист и светел аки месяц ясный. И карьера улыбается в тридцать два зуба. В общем, прощай. Ты в самоволки не ходишь, но я тебя буду ждать. Твой то призыв наверняка будет ко мне бегать. Красивой давалке каждому лестно на халяву вставить. Так что прощай и не поминай лихом!

Ольга повернулась как то по балетному, скосила глаза и поигрывая талией ушла. Вадим пришёл в караул полностью потерянным и ему тут же влетело от начкара за то, что не проверил оружие у часовых и не проследил, как они его поставили в стеллаж.
Ротный комсорг Дима Горин по возвращению в казарму весь следующий вечер ходил, как потерянный и, наконец, сдался. Он подошёл к комсоргу второго взвода Иванникову и настойчиво напросился в самоволку с самым опытным самовольщиком роты. Но идея погибла в зародыше. И погубил её предутренний раскат учебной тревоги. Рота помчалась защищать сооружения, а после приведения их в порядок, вяло ругаясь и топая сапогами, помчалась на стрельбище.

«ШУРИК» НА ВОЙНЕ. ОТРАВЛЕНЫЙ   ОБЕД
Весна на Белгородщине в семьдесят третьем году началась рано и ,когда Вадим Горин, отстрелявшись на весенних стрельбах и выполнив норматив по броску гранаты в окоп, отлучился всего на пятьдесят метров от расположения взвода, чтобы попить берёзовый сок, добытый его другом Ивашей, то почти сразу же был застукан замполитом. Золотницкий разошёлся не на шутку, посчитав, что комсорг Горин подвёл его и вместо ротной политинформации подался на прогулку. Мелкий вечно обиженный на жизнь старлей-замполит так привык, что комсорг всё делает за него вполне самостоятельно, что его полурасслабленное за время недавнего отпуска состояние принял за сознательную борзость, и буквально распилил его пополам.
-Комбат приказал тебя, Горин, разжаловать из младшего сержанта в рядовые, но я отстоял для тебя звание ефрейтора. А ты что? В отпуск съездил и на службу забил один большой хрен с прибором?

Вадим с длинным альбиносом Ивашей стояли, понурив головы и повесив клювы, но получив от замполита по два наряда, тут же забыли о них и улеглись на молодую травку, свернув самокрутки из ядрёной моршанской махры. Жизнь всё одно радовала вполне ожидаемым светлым будущим. После отъезда последнего дембеля в мае, дембелями автоматически становился весь осенний призыв.
Конечно, проходить курс молодого бойца новобранцам намного лучше по весне. Об этом никто не спорит. И земля в мае легче копается, и спать меньше хочется, и бегать в гимнастёрке легче, чем в шинели. Да и после тактических занятий на пузе гимнастёрку проще отстирать, чем отчистить шинель. Не говоря уже о весёлых птичьих трелях в лесу и высоких белых облаках на синем-пресинем небе.
Но отбывать в армии последнее дембельское лето тоже замечательное занятие. Сержанты заняты в основном распиливанием молодёжи и старики, как обычно, были предоставлены самим себе, поскольку нормативы все выполняли с первого захода и после марш-бросков на пять-шесть километров не уставали вовсе. Конечно,  десятка в химзащите и с полной боевой напрягала и дембелей, но, слава маршалу Толубко, он запланировал своим войскам эту гадость не больше двух раз в сезон.
Прорыв разведдиверсионной группы противника к десятому сооружению был для роты полной неожиданностью и оказался изюминкой ротных тактических учений.
Естественно, диверсантами были всё те же сопровожденцы-железнодорожники из четвёртой роты. Ребята, как один, крутые и рослые. И бойцы третьей роты с большим трудом выбили их с сопки над десятым объектом.
Один из сопровожденцев засел с ручным пулемётом в бетонном доте, что стояли с каждой стороны сопки, чуть выше окопов полного профиля, обустроенными даже одеждой крутостей из плетёных ивовых щитов. Ивашка удачно кинул дымовую гранату и выкурил сопровожденца из дота. Но упрямый парень не хотел сдаваться и отбивался от бойцов третьей роты, пока его не скрутили поясными ремнями. Причём, обозлённый за удар сапогом в живот, Иваша двинул его прикладом по хребтине, так что борзый сопровожденец взвыл.
Потом сопровожденцы несколько раз пытались подловить Ивашку и навешать фонарей за своего друга, но Вадим подключил их комсорга и дембелей и пострадавший согласился на торг. Ивашка выгодно откупился. Проставился сгущёнкой мировую в чайной, а Горин обязался сочинить им ротную строевую песню и ему это на удивление удалось. Они даже тайком водили Горина на секретную станцию и вскрывали опломбированный вагон, стоящий, естественно, без свинцовых контейнеров. Более того, их второй взвод пытался даже раскачивать вагон, чтобы создать Вадиму «рабочую атмосферу» долгого пути. Парням песня очень понравилась, хоть строевой она так и не стала.

ОПАСНЫЙ РЕЙС
На Тулу, на Тулу, на Тулу,
На Тулу колеса стучат.
Мы тянем их в два тепловоза,
Из рельс выбивая набат.
   Мы гоним вагоны упрямо,
   До верху взрывчаткой набив.
   На Тулу, на Тулу, на Тулу,
   Играет знакомый мотив.
До Тулы осталось немного,
Но стрелка на рельс не легла.
Мы гоним вагоны под встречный,
На небо готовя тела.
   Так тормоз, так тормоз, так тормоз,
    Крути же, чудак, поскорей.
    Но спят машинисты на встречном,
     Себе заказав мавзолей.
Нам поздно молиться и плакать,
Мы рвем тормоза, что есть сил.
Как будто циклоп разъяренный,
Гудок в темноте забасил.
    Устало скрежещет железо,
     Надежду на жизнь потеряв,
     Мы ждем лобового удара,
     Об этот треклятый состав.
Но тормоз на встречном надежен,
Грохочет по рельсам состав,
И в метре от адского груза,
Застыл, как притихший удав.
   Диспетчер ругался, охрипнув,
   Все смены на корки кляня.
    Я молча курил сигарету,
    Судьбу по иному ценя.
Но тогда, после учебного боя всем было не до смеха. Сначала Вадим с Ивашей пробежались с катушками телефонного провода и установили связь с соседними объектами, решив катушки тащить по очереди, поскольку Вадиму досталась новая двенадцатикилограммовая катушка, а Иванникову или просто Иваше, старая шестнадцатикилограммовая. Иваша по дороге весь изнылся. Вадим сильно подозревал, что его друг ночью бегал в самоволку и его уже попросту не держали ноги.
Когда они вернулись, сержант Лукашов, худющий добродушный парень, уже собирал отделение. Вреднющий блондинистый шахтёр сержант Сарых и мелкий «малый» лейтенант Боднарев строили взвод для преследования диверсантов в сторону деревни Казачьей Волчицы.
-Бляха муха! Туда же километров семь топать-ругнулся Иваша, знавший эту деревню, как завзятый самовольщик и неудачливый сердцеед местных барышень.
Но они не добежали до деревни, а соединившись с остальными взводами, получили команду отбой и расположились на привал. Старшина, и подсоседившийся к земляку-старшине замок третьего взвода сержант Сарых, привезли на газоне-хлебовозке термосы с обедом и раздали почту. Жизнь мгновенно поменяла серые цвета на радужные, и взвод расположился на комбинезонах химзащиты на обед, предпочитая лежать на боку, а не сидеть.
Вадим  старательно разрывал полученные им три письма: из дома, от друга-моряка и друга-«чехословака». Дома все были здоровы. А друзья… один писал о болезни, шторме в Индийском океане, и о том, как госпитальное судно не могло три дня его забрать, чтобы вырезать аппендицит и о том, что они каждый день пьют красное вино, а блины кидают за борт, чтобы покормить чаек.
-Блины им ,видите ли, надоели, уродам-проворчал Иваша, уплетая перловку, и добавив непечатное…  матросы-членососы.
А второй друг описывал чешские гаштеты и пиво, вкупе с уважительным отношением старшего поколения чехов, и раздражения молодёжи и мальчишек, наслушавшихся американских радиостанций и старавшихся в каждую проходившую машину с советскими солдатами  кинуть камнем или помидором. Особенно чехи осатанели в семьдесят втором году, когда их хоккеисты обыграли советских со счётом три-два. Почти месяц мальчишки бегали за советскими военными машинами, показывая на пальцах этот победный счёт и кидаясь, чем попало. Хотя советским болельщикам сильно показалось, что это был первый случай, когда наша сборная, по высшим политическим соображениям, откровенно «слила» этот матч чехам, чтобы успокоить их после пражской весны шестьдесят восьмого года.
-Ты лучше ешь «Шурик»! Я вон уже перловку с мясом заканчиваю. А то неровён час тревога…-пробурчал с набитым ртом Ивашка, выслушивая новости Димы Горина по прозвищу «Шурик».
-Не каркай!-буркнул Вадим, но подумав, старательно принялся за борщ и опорожнил уже полкотелка, когда предсказание его друга неожиданно сбылось.
Плывший враскачку по грунтовой дороге газик оказался машиной комбата.
-Третья рота расположилась на отдыхе и принимает пищу, после выполнения учебно-боевой задачи!-чётко доложил горластый жилистый старлей Бурларук, комвзвода –один и временно замещающий комроты, закинув по обыкновению полусогнутую ладонь ближе к уху, чем к козырьку фуражки, сидящей на его голове вечно чудновато и набекрень.
-Где ваше боевое охранение, лейтенант?-грозно опозорил майор Шевлаев своего третьего ротного, ехидно убрав из его звания одну звёздочку.
-Виноват, товарищ майор! Был отбой учениям-пролепетал растерявшийся ротный, уже поняв, что допустил страшную ошибку.
-Ну, тогда скажи своим пионерам-кашеедам … газы!-страшно заорал комбат и укатил вперёд, далёко раскидывая со своим начштаба Лавровым газовые взрывпакеты.
Через пару минут жёлто-зелёные облака слезоточивого газа расползлись по опушке леса и вдоль дороги, что заставило всех бойцов третьей роты, ругаясь, поспешно выплеснуть на землю содержимое котелков и облачиться в химзащиту и противогазы. Длительный марш-бросок через лес в расположение части можно было скрасить только полноценным обедом. 
К  удивлению многих через полчаса действительно поступила команда на обед и третья рота, забыв своё раздражение на комбата, начала строиться на плацу перед столовой. Забежав в столовую, солдаты, как обычно,  расселись за столы по отделениям ,с удивлением видя на них только стаканы с компотом и куском белого хлеба. Появление перекошенного Шевлаева объяснило всё.
-Вы все ранены и отравлены, а значит, есть вам много нельзя. Старшина, командуйте на выход-резко произнёс майор.
Пришлось третьей роте ограничиться предложенным и, заглотнув компот, крепко загрустить до ужина. Его правда тоже пришлось заработать. Начштаба майор Лавров прибыл на вечернюю прогулку, которую устроили почему то до ужина и с удовольствием прослушал весь репертуар, заявив, что петь рота будет до тех пор, пока не добьёмся слитного исполнения.
Надо ли говорить, что с голодухи все бойцы орали, как резанные. Но майор всё ещё был недоволен. И тогда Вадим с отчаяния затянул песню про Щорса  «Шёл отряд по берегу, шёл издалека. Шёл под красным знаменем командир полка…». Почти тут же прозвучала команда отставить песню и рота отправилась в столовую. Только на следующий день замполит, бегая глазами, объявил, что в воинских частях революционные песни петь не рекомендуется.
Это недоумение долго сидело в голове комсорга Вадима Горина, пока уже в буржуазном беспросветном  далеке, он, наконец, понял, чего добивался от страны генсек Брежнев. А тогда Горину пришлось сочинить свою песню, которую лучшие певцы роты спели вскоре для космонавта, генерал-полковника Берегового, приехавшего проверять  соединение.
ПЕХОТА
Блины за борт кидал мой друг,
Набив известную сноровку
А я, устав копать окоп,
За обе щеки клал перловку.

Пехота встать!  Пехота, лезть!
Посредник нам зачел штрафные.
И мы штурмуем высоту,
Вина не пили, а хмельные.

На высоте полно траншей,
Вчера их рыла третья рота.
И чтоб посредника развлечь,
Мы тащим пушки из болота.

На сапогах налипла грязь.
По пуду точно грязи склизкой.
И здесь не будешь козырять
Своей московскою пропиской.

Ну, наконец, опять привал,
Письмо от друга я читаю.
И по морям скольжу за ним,
Его улыбку вспоминаю.


«ШУРИК» НА ВОЙНЕ. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ.
Через неделю после весенних тактических учений Вадима разбудили толчки в плечо и он сонно открыл глаза, ничего не понимая. В темноте возле его лица маячило лицо его друга Иваши.

-Записка тебе от библиотекарши. Она тебя ждёт. Опять говорит, что никому не даст, пока ты не появишься.
Вадим очень хотел стать военным переводчиком и старательно нёс службу, к тому же, подав заявление в компартию.

-не бойся-со мной не попадёшься. А коли попадёшься, станешь невоенным переводчиком-делов то?-поерничал его друг.
И на следующую ночь шестеро дембелей рванули в деревню через реку.  Переправившись, одели на мокрое тело треники и потопали в деревню. Иваша постучал в окно сельского клуба и оно открылось.
-давай, Шурик! Ты первый!-скомандовал Иваша и подсадил друга.
В маленькой комнатке стояли шкаф, столик и кровать.
-иди сюда, Вадим- позвала из темноты Ольга и притянув к себе стала обнимать и целовать. Мне всё время кажется, что я больше с тобой не увижусь-пожаловалась обнажённая женщина, заползая под своего очередного любовника.
Вадим на этот раз очень не хотел уходить, но
в окно стали стучать всё настойчивей и Ольга сама со вздохом выпроводила Вадима.
-Иди, видишь, они тоже меня хотят. А я -жена батальона. Мне нельзя никому отказывать. Мне так приказал мой бывший муж. И я буду его слушаться, пока не соблазню вашего комбата.
-ну и лярва ты, Ольга-удивился её словам Вадим. Ты же только клялась, что любишь только меня.
-да Вадик! Никто не поймёт загадку женской души. Я вот люблю тебя, а слушаюсь мужа. Мне то как с этим жить?-ответила его любовь набрасывая на плечи халатик.
Но очередной дембель прекратил их разговор. Он влез в окно и, потянув Ольгу к себе, нагнул её у кровати раком. Женщина сразу же отозвалась нежным стоном на его атаку и Вадим в бешенстве выпрыгнул из окна, свалившись на руки Иванникова.
-пойдём отсюда, Иваш!  Не могу я здесь больше-не узнал он свой голос и его друг на удивление молча поплёлся за ним.

Офицерский патруль гнался за ними до казармы и, не догнав, командир патруля вызвал дежурного по части и поднял роту по тревоге. Рота стояла в строю до тех пор, пока не вернулись все самовольщики. Горина и Иванникова тоже выставили к ним, заподозрив по мокрым волосам. Но замполит отстоял своих комсоргов и ротного и взводного. На ухо он шепнул им, что завалит работой до дембеля.

А комбат Шевлаев поехал в совхоз и основательно переругался с там с директором.
-мне что на цепь что ли посадить эту девку. Это же ваша протеже. А теперь вы требуете, чтобы я охранял её от ваших самовольщиков? Забирайте её назад. А то скоро тут ночью весь ваш батальон по селу шляться будет. У меня ваши уже и так десяток ребят избили. Так и меня скоро изобьют из-за неё. По селу уже ночью не пройдёшь. Идите, уговаривайте её вернуться!

Ольга сидела на лавочке перед клубом и на шутливое замечание седого начштаба Лаврова.
-эй, сержант! Почему честь не отдаёте старшим по званию?
Она неожиданно ввела в краску всех троих мужчин.
-я честь отдаю всему батальону по приказу мужа. Могу и вам отдать-серьёзно сказала девушка и, подняв платье, легла на скамье.

-нет вы видите?-возмутился директор. Забирайте эту лярву к едреней фене. Муж ей приказал батальону отдаваться. Вот и верните её мужу. Пусть сам по батальону водит. Мне здесь такой подарок ни к чему.
Неожиданно к Ольге подошёл покрасневший майор Лавров. Он поправил на девушке подол и она поглядела на него повлажневшими глазами, смущённо поднявшись.
-Ольга! Я уезжаю на Север подполковника зарабатывать. Поедем со мной? А то жена, как услыхала про назначение на север, сразу в Белгород сбежала. Так что я теперь мужчина холостой. Что скажешь? Твой муж поступил подло. Я твою месть понимаю и тебя ни в чём не упрекну.
Девушка неожиданно обняла и поцеловала седого майора.
-Спасибо за неожиданное предложение, товарищ начштаба. Под полковником уютнее, чем под майором, а тем более, чем под всем его батальоном. А если я соглашусь-когда поедем?
-Мне ещё неделю надо на оформление-ответил майор. Ты пока можешь пожить у моей матери в Харькове. По рукам, товарищ сержант?
-если я буду твой старший сержант, то по рукам-был ответ бывшей батальонной давалки и она медленно и сильно сутулясь, побрела в клуб.
-не боишься, Александр Ильич, что подведёт она тебя там, на северах?-спросил комбат своего начштаба.
-я приглядывался к ней раньше, когда она была замужем за нашим медиком. Она добрая и честная женщина-ответил Лавров. Но её очень сильно обидели. Очень. Никто за неё не вступился. Надеюсь это в ней перегорит. Может уже перегорело.
Не смотря на честное слово, взятое с него Лавровым, водитель комбата растрепал друзьям об этом разговоре. Вскоре о судьбе прежней библиотекарши знал весь батальон. Узнал и Вадим, радуясь и мучаясь одновременно.
Через неделю, после прощания на плацу с батальоном, майор Лавров ушёл в штаб и вскоре вывел оттуда и усадил в свою белую «волгу» свою новую жену. Команды «разойтись» ещё не было и Вадим вывернул шею, чтобы рассмотреть Ольгу. Ему показалось, что она поймала его взгляд и неприметно чуть взмахнула рукой. Взмахнула безнадёжно.
Вадим держался весь день, но ночью он проснулся на мокрой подушке. Первый раз в своей жизни целеустремлённый, крепкий, умный и спортивный парень плакал от обиды. От обиды на жизнь! На жизнь, в которой, как оказалось,  многое изменить нельзя, как бы этого не хотелось!
Не возможно!