Петербургская повесть 3, часть 13

Русалка все так же сидела на кровати, закутавшись в одеяло, когда Рита появилась в проеме двери. Ведьма внимательно оглядела подругу, затем по-особенному повела носом, словно принюхивалась. Постояв так недолго, развернулась и, молча, вышла из комнаты. Тихонько собралась и отправилась на работу. Откровенно говоря, Рита выглядела чрезвычайно измученной приключениями последних дней. И Глаше оттого делалось невыносимо стыдно.
«Ничего. Сегодня все закончится. Измучила ни в чем не повинную ведьму. И выгнать она меня не может!» - с грустью размышляла Глаша.
«Как я вообще решилась так озадачить всех вокруг? Какая же я была дура! Эгоистка!» - ругала себя несчастная русалка - «Как же медленно движется время! Этот день, похоже, будет бесконечным!»
Глаша, погруженная в невеселые мысли, не сообразила посвятить Риту в новый план. Позабыла о том, что Рита уйдет на работу. Позабыла, что целый долгий день впереди. И когда хлопнула входная дверь, поняла, что сидеть до вечера на кровати в одеяле выше ее сил. Русалка побродила по квартире, забрела на кухню, что-то поела. Она, похоже, проснулась не окончательно. В голове словно клубился раздражающий туман. Туман заслонял простые и естественные решения. Любая мысль в нем искажалась и, в итоге, тонула. Единственное, что оставалось на поверхности – идея отправиться гулять. Идея была нелепой, и Глаша поначалу отбросила ее, точно исписанный листок. Но поскольку других вариантов не возникало, собралась и отправилась в город.
    Город по-прежнему давил на нее нестройной какофонией, бессвязным нагромождением даже не звуков, хотя и звуков тоже. В городе одновременно присутствовало множество ощущений, чувств, чужеродных мыслей, душевных порывов. Глаша не могла читать их по-отдельности. А вместе все нюансы сливались в грязный развод, совсем, как множество музык, прекрасных, дивных, тонких, сливаются в отвратительный гул, если звучат разом. Глаша как будто вертела ручку радиоприемника в поисках нужной волны, но вместо этого улавливала белый шум.
    Она бродила довольно долго и в какой-то момент принялась разглядывать людей. То они казались ей загадочными, как невиданные FT, и почти своими, то представлялись неприятными, можно сказать, отвратительными и чужими. Лучше остальных были, разумеется, дети. Дети приводили в восторг, если честно. От них исходили нежные созвучия, искристые, восторженные, чем бы те не занимались. Они излучали радость, даже когда капризничали. Но детские созвучия были простыми. Вот музыки взрослых, казались интереснее, хотя часто были немелодичными и грубыми. Но все же взрослые музыки звучали глубже, в них угадывалось скрытое дно. Угадывалось нечто такое, о чем Глаша не знала. Русалка не смогла бы описать свое открытие. У нее в сознании не существовало подходящих образов для сравнения.
«Интересно, что это такое? В наших подобного не встретишь. А тут… Хм… Так манит!» - кажется русалка нашла, чем себя развлечь в ожидании чуда:
«Странно, что снаружи музыка порой нестерпимо противная. Порой глупая. Иногда резкая и жесткая, как щетина… Но в глубине в любом случае что-то есть… Наверное, это особое свойство людей… Ведь по сути существа не делятся на FT и не FT. Все существа для чего-то. И значит, у всех есть нечто особенное»
 Глаша еще какое-то время подсматривала за людьми. А в голове назойливо пищала очередная идиотская идея. Русалка даже не сразу ее приметила. Но идея пищала все настырнее и настырнее. Потом оформилась в конкретную мысль и проявилась в качестве вопроса: «Любопытно, какая музыка исходит от Него?»
- Ах, - Глаша ахнула испуганно, прикрыв рот ладошкой. Сделалось очень-очень страшно. Но с другой стороны, ведь если она не узнает сейчас, она не узнает никогда. И умрет от любопытства. Подумать только! Явиться в человеческий мир, обнаружить в людях необычные вещи, слушать музыки чужих, посторонних, и не послушать своего человека! Немыслимо, нелогично и неправильно! Надо пойти туда и подождать его на набережной. Или лучше у парадной и тихонько послушать. Незаметно прислушаться. Тогда можно будет спокойно вернуться домой. Отлично! А что если Глаше как раз и нужно было уловить нечто такое, чтобы в своем мире знать про мир людей? Что она знает? Она знает, что люди тоже FT. И что? Да, ничего. Как это ничего? Значит, она влюбилась, чтобы это понять. Это же важно! Раньше русалка презрительно думала про сухих. А теперь? Она ведь разобрать не может что там у них на дне. Должно быть нечто прекрасное! Нет-нет! Точно прекрасное, потому что манит, влечет. Честное слово, хочется занырнуть туда вглубь и посмотреть. Хотя нет, полюбоваться. Вот у Глаши такого вообще нет. У Глаши океан… Был… Теперь там только разлом с пустотой. А у людей так красиво!...
   Меж тем Глаша уверенно направилась знакомым маршрутом. Размышления плели совою паутину искусно и ловко, и русалка забыла, что следует бояться грядущей встречи.
   День медленно перекатывался по блюдцу города. Вот он перекатился на полдень. Затем качнулся к вечеру. Весеннее солнце по-кошачьи подкрадывалось к прохожим и сбрасывало с голов жаркие шапки, развязывало шарфы, распахивало куртки. В воздухе пахло мокрым снегом. Глаша тоже расстегнула куртку синего цвета с оторванным рукавом и сняла шапку. Темно-русые стриженые волосы от влажности закудрявились в задорные беспорядочные волны, отросшая челка слегка закрывала правый глаз, щеки румянились от свежего воздуха, а в глазах отражалось солнце. Но Глаша ничего такого про себя не подозревала. Она находила, что рукав ее куртки оторван и болтается уродливым обрывком. Еще она считала, что куртка у нее мужская, а пышная грудь в мужской куртке должно быть выгляди до крайности смешно. Впрочем, ерунда! Она же не собирается с ним разговаривать, она же не идиотка. Она тихонько послушает музыку и уйдет. Какие вопросы могут быть к куртке? Он и не узнает, что Глаша пришла к нему. Только бы появился! Глаша опять охнула. А вдруг у него дела? Вдруг он уехал из города? Она же не может здесь дольше оставаться. Во-первых, Рита устала, во-вторых, неизвестно, как долго действует драконье волшебство. А если Глаша не услышит своего человека, она же высохнет от тоски. Ей во что бы то ни стало, надо его услышать! Она же не успокоиться никогда! Наверняка, необходимо его послушать, чтобы отпустить несложившуюся любовь и идти дальше. Точно! Вот все к чему и пришло. Правильно же! Она бы его никогда бы сама не разлюбила. Ей нужно было пройти весь сложный путь, чтобы все правильно понять, узнать про людей. Теперь надо просто его послушать, и отпустит. Может у него музыка тоже противная, или глупая. А дно же у всех одинаково непонятное, значит он ей и не нужен вовсе. Во всяком случае, до сих пор ни одна музыка Глаше не приглянулась. Значит и у него ничего особенного. Точно! Глаша его сейчас вообще разлюбит! И разлом срастется и пустота исчезнет!
   Глаша почти бежала по набережной к заветному дому, боялась упустить важного человека, который вот уже несколько дней не подозревал о собственной важности. Очень странно устроена жизнь! Можно жить довольно долго, не будучи уверенным, что твоя жизнь кому-то нужна, и никогда не узнать, что некое живое существо добровольно рассталось с хвостом ради тебя. И не просто ради тебя, а ради одного только факта, что ты существуешь на этом свете. Много миров умирает и рождается вновь, пока люди их не видят.
   Глаша добежала и стала ждать у парадной, когда человек вернется домой с работы. Она торчала на крыльце, засунув руки в карманы, и перетаптывалась с ноги на ногу от безделья. И больше всего на свете боялась, что он не придет. Но он пришел. Русалка почувствовала его появление, а увидела, когда он вышел из машины и быстро зашагал через двор. Он шел до того стремительно, что Глаша могла не успеть толком расслышать его музыку. Тогда в безотчетной попытке задержать момент безо всяких размышлений и страхов она преградила ему путь и выпалила:
- Привет! Я Глаша!
Не давая ему опомниться, вцепившись одной рукой в край расстегнутого пальто, она выпалила следом:
- Мне нужна помощь…
Но тут же запнулась на непродуманной лжи, замялась и опустила голову.
Человек озадаченно наклонился к ней и проговорил:
- Что? Я не понял?
Мысли в глашиной голове вращались взбесившимся волчком, крупная дрожь бежала по телу. Второй рукой она беспомощно шарила в собственном кармане и вдруг поймала, как рыбку, сухой шершавый бабкин корешок. В сей же момент удушающий страх отступил, Глаша подняла голову. Обнаружив лицо человека так близко, она неожиданно потянулась к нему и вдруг поцеловала. Нежно, тепло, со всей русалочьей страстью и со всей любовью, одинаково беззащитной и щедрой в любых мирах. Человек сконфужено стоял, раскинув руки в стороны, но не отстранился. А Глаша целовала, обнимая его за шею. И ужасный разлом внутри нее разошелся, как ветхая ткань. Пустота окончательно заполнила Глашу, в образовавшийся вакуум ворвалась удивительная палитра городских звучаний. Сложная, многослойная симфония пела разнообразными голосами, расцветая и погибая ежеминутно, и ни один голос не казался лишним. Тогда Глашу захлестнула новая волна, жаркая, сияющая и живая. Эта волна принесла невероятное число новых неведомых ей чувств и переживаний. Волна была огромной и сильной, даже мощной и немного огненной. И волна исходила от ее человека. Русалка замерла, осознавая происходящее. Медленно отодвинулась от человека и заглянула в его глаза. Целый мир тотчас опрокинулся на нее. Словно замкнулась электрическая цепь, побежал ток, и сделалось светло и ясно. Глаша определенно поняла, зачем она здесь. Поняла, что должна сказать ему нечто существенное, непременное. Нечто такое, что никто раньше ему сказать не мог. Такое, что никто другой бы никогда не разглядел в нем. Такое, что он иначе про себя бы не узнал. И она заговорила… Что именно она говорила? Она говорила правду. Она сказала ему все, что почувствовала в миг поцелуя. Все, что узнала о нем. Самое сокровенное и скрытое. Почему она поступила именно так? Она обнаружила такой же разлом внутри него, какой мучил ее саму. Глаша не стеснялась, не кокетничала с ним, не играла. Она лишь смотрела в его глаза и говорила только то, что он должен был услышать. Только он. Слова предназначались лишь ему, и никто другой не смог бы их оценить. Стороннему слушателю они, скорее всего, показались бы бессвязным бредом, глупостью, чепухой. Что же увидел человек, когда Глаша перестала его целовать и отодвинулась? Он увидел пунцовые от поцелуя губы, мягкие и полные, безупречно очерченные безо всякой косметики. Он увидел челку, спадающую на правый глаз, и еще он увидел честный, прямой взгляд существа, не способного на предательство и потому уязвимого. Человек обнаружил создание столь совершенное и бесхитростное, что в первый миг испугался, способен ли он приять настолько драгоценный подарок. Имеет ли он вообще-то право на подобную искренность? Естественно, человек растерялся. Приглядевшись внимательно, он увидел исключительно прекрасную женщину, облик ее не показался ему нелепым. Наоборот, и мужская куртка и рюкзак цвета хаки представились высшим проявлением вкуса и стиля, именно потому, что в них напрочь отсутствовало то и другое. Через мгновение ему уже хотелось защитить ее от дикого и злого мира, каким он его знал. Ему захотелось спасти красоту, хотя его не просили об этом. Он слушал голос, но не слишком хорошо понимал смысл. Он чувствовал, но не слишком хорошо осознавал суть ощущений. Важнее всего, он уловил, что необходим ей, ибо в ее смешной попытке что-то объяснить присутствовала острая потребность быть понятой. И тогда ему захотелось ее понять. Он побоялся взять это существо и присвоить себе, точно вещь. Он захотел, чтобы она сама осталась с ним. И кроме прочего он, конечно, почувствовал любовь, хотя Глаша не говорила о своей любви вовсе. Она говорила только о нем. Но ведь именно так и случаются самые настоящие признания. Разве нет? И что мог сделать человек? Мог ли он оттолкнуть ее? Вряд ли. Он мог улыбнуться ей в ответ, удивиться ее повадкам, манере говорить. Он не смог сдержать смех, когда она изрекла очередную мудрую мысль. Он не смог не заметить, что она сильно замерзла. Ему захотелось напоить ее чаем, но он смутился этой свой мысли, потому что за ней последовала иная. Его захватили противоречивые чувства, он, конечно же, сдержал некоторые из своих порывов. Он решил, и сам удивился собственному решению, что не желает упустить ее. Она что-то щебетала в диапазоне ультразвука, а он продумывал дальнейшие действия. Все же мужчина не может поступать так же безрассудно и порывисто, потому что несет ответственность за существо, доверчиво открывшееся ему.
   Мы не можем дальше за ними подсматривать, это, наконец, некрасиво. Как там у них все развивалось? Да Бог его знает. Почти наверняка, он прервал глашин монолог шуткой, и довольно удачной. Совершенно точно, Глаша ответила в таком же тоне. Через пару тройку подобных замечаний парочка, очевидно, начала хохотать. Вы думаете, человек не способен влюбиться в русалку, если она налетит на него, как цунами? Разумеется, способен. Скорее, не способен не влюбиться, ибо русалка создана, чтобы очаровывать и приманивать. И русалка остается русалкой, даже лишившись хвоста. Но в данном конкретном случае, суть в ином. Их роднила и притягивала друг к другу именно пустота, проникающая в мир из внутренних разломов. И когда они встретились, пустота сделалась единым целым и связала вместе. И лишь в пустоте, не встречая преград, стала возможной стройность звучания всего сущего. Эта стройность была всегда и всегда будет, но чтобы услышать надо немного умереть и воскреснуть. Порой невозможность любви, ее мучительные уроки – способ освободиться от препятствий и открыться естественной радости жизни как она есть.
    Глаша вспомнила свой сон: если свеча загорается, значит, она нужна. И поняла, что и она, сама Глаша, нужна сейчас человеку. И ничто другое не заставило бы ее вторгнуться в чужой мир. А человек понял в свою очередь, что Глаша нуждается в нем. И странным образом обрадовался этому открытию. Потому что человеку всегда требуется другой человек, чтобы отыскать самого себя в бесконечном, разнообразном, многослойном гомоне бытия, в белом шуме, который в один прекрасный миг становится симфонией. Теперь смысл выражения «оказаться на одной волне» становится по-настоящему понятным. Понятно также, что превратить шум в симфонию способна только любовь. И нет мира, совершеннее для того, чтобы осознать эту простую и прекрасную мысль, чем мир людей.
   А бабкин корешок, вы знаете, пророс прямо в глашиной ладошке в миг первого поцелуя. Русалка его потом посадила в землю, и он стоял в их квартире в голубом горшке еще очень долго. А драконьи слезы высохли, во всяком случае, русалка их не нашла по возвращении в ритину квартиру. А сама Рита, кстати, вскорости тоже встретила своего человека. Она часто повторяла после, что за помощь надо обязательно заплатить на доброе будущее, и Глаша ей заплатила тем, что позволила снова поверить в чудо. Ну, вот и все! Верите, не верите вы, а так оно и случилось. Живет теперь в городе русалка и чем-то занимается, кого-то любит. Но мы их выдавать не станем. А Дракон, он по-прежнему каждую ночь прилетает на Марсово поле и смотрит диковинные сны.
  Хм, есть, однако ж, детали, без которых повесть представляется сомнительной. К примеру, как Глаша смогла устроиться в человеческом мире без документов, скажем, на работу? Как она объяснила человеку собственное существование? Принял ли он ее русалочье прошлое? Да, как сказать. В мире людей самое невероятное событие обрастает причинами и следствиями, подробностями и деталями. Обрастает прошлым и будущим, словно травой. Зелень так густо покрывает землю, что в ней теряются признаки истинных вещей. Волшебство точно также скрывается в обыденной жизни, находит логическое толкование, и делается естественным и понятным. Не трудно же представить, что Глаша родом из далекого крошечного городка, где вследствие пожара были утеряны ее документы. Разумеется, ценой больших усилий эти документу получилось восстановить. Не без помощи ведьминного сообщества, которое не ограничивается Петербургом и довольно многочисленно. Таким образом, у Глаши отыскались «родственники», преимущественно женского пола. Словом, ведьмы, как и предсказывала Рита, очень помогли русалке. Рита еще долго надеялась, что Глаша тоже окажется ведьмой. И, наверное, надеется до сих пор. Глаша посмеивается над ее чаяниями. А Рита говорит, что все женщины – ведьмы, но у каждой ведьмы свой срок. Все же основные нюансы устроились сами собой, поскольку человеческая жизнь хоть и представляется логичной, но на квантовом уровне изменчива и легко трансформируется, пока люди листают новостную ленту. Мужчина в самом деле называл Глашу «моя русалка», что он там вкладывал в эти слова его личное дело. Глаша, разумеется, где-то работала. Конечно, она пригодилась в новом для нее мире, потому что едва она потеряла хвост, она обрела человеческую судьбу. А любая человеческая судьба надежно вплетена в единое полотно жизни, и абсолютно неотделима от него. Что же касается их совместной жизни? То, как у всех. Они иногда ссорятся, довольно бурно скандалят. Глаша не может уйти «к маме», и потому уходит куда-нибудь. Но после возвращается. Возвращается не оттого, что нигде не ждут. Возвращается, потому что заново влюбляется в своего мужчину. Снова и снова переживает момент очарования человеком. А человек заново влюбляется в нее. И это правильно, ибо любовь – вдох и выдох. Они могут в какой-то момент расстаться насовсем и пойти каждый своим путем. Могу разлюбить друг друга, вечной любви не гарантирует ни одна сказка. Но пока им не хочется расставаться, им хочется узнавать друг друга снова и снова. Бурно мириться, заниматься любовью и радоваться, что они в принципе живут в этом мире, что они существуют. И им выпала счастливая возможность встретиться, возможность по сути невозможная, но, тем не менее, осуществившаяся. Так что же следует считать успехом любви? Очевидно, что не свадьбу, как предположила Рита и не смерть, как заметила Глаша. Вероятно, любовной удачей можно назвать любое внутреннее изменение. Вероятно, любовь одержала победу, когда вам удалось вырваться из персонального аквариума и обнаружить океан, пусть даже далекий и незримый, но вполне реальный и неоспоримо существующий. В этом случае никакая сила не сможет загнать вас обратно в аквариум. С этого момента вы на свободе. Вот почему человек не прогнал свою русалку. Миллион других мужчин, скорее всего, посмеялись бы над ней, но не он. Ибо в тот самый миг человек вырвался на свободу, о которой мечтал давно. Он вырвался, и не пришлось ему продумывать действия, складывать пазлы реальности. Реальность сложилась сама так, как нужно. А для окружающих ничего примечательного не произошло. Обычный поцелуй двух людей. Поцелуй, не больше. Ничего, что незнакомых. В наше время незнакомцы не только порой целуются, и в том нет ничего чудесного. А симфония звучит и сейчас, прямо сейчас поет множеством голосов. Надо только прислушаться. Прислушаться и разрешить себе выйти из комнаты, совершить ошибку. Позволить себе безрассудно, безнадежно и отчаянно полюбить.

12.11.2018