Фальш Старт

Анна Ставская

Фальш - старт


На правах рукописи


От автора
«Случайное» появление на свет еще не повод думать, что жизнь не удалась. И все, что с тобой произойдет, будет инициировано «сверху», предначертано. Если ты не хочешь плыть по течению, бесконечно решая задачки, подбрасываемые судьбой, то воспользуйся случаем. Довольно реагировать на происходящее.  Пора действовать. Возьми в руки «пульт управления» собственной жизнью и нажимай на нужные кнопки. Так же, как герой этой книги. Характер главного героя формируется преодолением  жизненных обстоятельств, «тисков» прошлого. Ответственность перед близкими людьми или «длинный поводок» человеческих  страстей, формирование правил «игры» или слепое следование за предлагаемыми обстоятельствами? Реши это вместе с героями книги. 
В среде «правительственной немощи» и  «одинаковости», под девизом «вопреки», а не «благодаря» формировался и пускал первые ростки будущий класс отечественных бизнесменов.
О силе личности, о любви, об отношениях и жизненных событиях героев – в этой книге.














***

        Теперь только старожилы могут вспомнить, как сотни молодых специалистов, отвечая на призыв правительства, приехали строить научный городок и заодно свое собственное будущее в лесу, где резвились белки и прогуливались лоси.
      С неиссякаемым энтузиазмом и жаждой познания прибывала из разных уголков страны молодежь, уверенная в своих силах и завтрашнем дне.
     В далекие шестидесятые молодые семьи и холостяки, строители и ученые были полны романтики и гордости за свою страну, самую большую и сильную в мире.
     Родине и партии нужны были изобретения и открытия во всех областях науки. Под самым популярным девизом того времени: «Навались!», свершилось много великих дел. А поскольку «делать» науку надлежало в подходящих условиях, под тем же девизом строились научные городки. Какая среда может быть лучше для научных свершений, нежели тихое Подмосковье? 
      Архитекторы и строители не подвели свою партию. Исходя из собственных представлений о красивой и уютной жизни, в глухом лесу они построили «симпатичные многоквартирные «хрущобы». Может быть, и не радуют глаз, зато на всех хватает жилой площади. Подумать только, на всех! Партия предоставляла «равные возможности» для самых «равных» людей в мире. Каждой семье по собственной кухне в шесть метров! Каждой семье свою ванную! Без утренних очередей в туалет и скандалов за исчезнувшую кастрюльку с кашей на общей кухне.
     Строители постарались. Работали в три смены, не жалея сил. Круглые сутки с нескольких строительных площадок доносилось «вира», «майна». Страна не могла ждать. И превратилась на несколько лет в одну большую стройку. Люди возвели предприятия, на которых начали работать ученые, детские сады и школы для своих юных граждан. За очень короткий срок маленький, чистенький городок, как младенец на коленях у матери – столицы, уютно расположился в живописном уголке Подмосковья.
       И город зажил, своей особой, понятной только местным жителям жизнью, со своими неписанными законами, своей «кастовостью», своими проблемами.
     Строящиеся дома казались, если не пределом совершенства, то, по крайней мере, удачным решением архитектурной мысли. Много, ровно и для всех.
    Построенные, они отлично вписались в лесной массив и выглядели, как на сказочной картинке. Небольшие пятиэтажки ослепительно белого цвета на фоне зеленеющих берез. Красота!
     Всеобщее переселение проходило в атмосфере небывалого возбуждения. Каждый день приезжали новые жильцы, привозя с собой нехитрую утварь. Ежедневно можно было слышать диалог:
- Откуда будите, соседи?
- Из Рязани, а вы?
- Из Тулы. А во второй подъезд вчера тоже рязанские въехали.
- Вам какую квартиру дали?
- «Двушку».
- Это ж на сколько человек?
- На четырех.
- Везет. А нам на троих только однокомнатную. Ну ничего, зато вся квартира двадцать семь квадратных метров.
- Повезло.
      Но жить в таких домах  оказалось не намного удобней, чем в покинутых родительских гнездах. Соседи по квартирам прекрасно слышали переходящие на шепот разговоры за стеной и знали, что их собственные беседы в кругу семьи всегда на слуху. Через тонкие стены люди слышали не только звук соседского радио или упавшей на пол металлической ложки, но и шуршание жесткой бумаги. «Сосед за стеной что – то жрет», - никого не удивлявшая в то время шутка.       
    Жильцы в доме напротив круглосуточно могли наблюдать не только «театральные постановки на бытовые темы», но и компоненты кулинарных блюд.
- Посмотри, посмотри, - кричала женщина своему мужу, заметив интересный сюжет в доме напротив, - у них опять посиделки намечаются.
- Так вчера же гуляли, - комментировал он, - еще мужик с пятого этажа скандалить начал.
- А теперь он вновь к ней в гости пришел. «Приличный» такой, с тортом, - сообщила жена, прилипнув к окну, боясь упустить подробности.
- Посмотрим, чем дело закончится.
- Да ничем хорошим. Уже второй месяц ходит, а толку никакого, - с обидой за безрезультатность действий соседей из дома напротив, заключила она.
      Жизнь проходила на виду из-за близко посаженных корпусов.
      Творить свою судьбу всем вместе!
      Впрочем, иногда на долю обитателей «хрущобной» улицы выпадали «веселенькие» развлечения. Многочисленная семья из Тамбова, поселившаяся в одном из домов, привезла с собой восьмидесятилетнюю полоумную бабушку. Той не спалось аккуратно с двадцати трех часов вечера до семи утра. В теплое время года, когда у большинства обитателей «хрущоб» открывались окна, «веселая» бабулька выходила в назначенный час на балкон и молотила по нему чем ни попадя  что есть мочи. Свой «громкий пост» бабушка покидала, когда не выспавшиеся граждане отправлялись на работу. Еще больший ночной интерес появлялся, когда кто – то из наименее терпеливых или начисто лишенных сна, пытаясь урезонить разбушевавшуюся старуху, кричал из своего окна: «Когда это кончится? Прекратите немедленно!»  Бабушка, на радостях, что появился собеседник, начинала стучать еще громче и очумело хохотала. Прекрасные летние ночи стали местным «развлечением» для всех работающих граждан этой улицы. А днем происходило бурное обсуждение произошедшего на лавках у подъездов среди неработающей части населения. Такой вынужденный всеобщий дурдом.   
      И все – таки она была прекрасна. Эта новая точка на карте. Вернее, точки еще не было. Но жители уверяли – непременно будет! Дома росли как грибы после дождя. Тяжелый трехсменный труд  приносил свои плоды. Строители возводили все новые и новые объекты, ученые ночи напролет спорили о развитии науки и научных достижениях. Вновь прибывшие включались в городскую жизнь, определяя свое место «под солнцем»: кто лечить, кто учить. И привозили «с собой» прошлый опыт выживания, бытовой уклад, но, главное, немеркнущую надежду на «светлое будущее».
    Вечерний досуг новоселов сводился к общению с соседями, посиделкам под не вырубленными березами на лавочке, свиданиями под луной со всеми вытекающими последствиями. И еще был массовый спорт. Как это ни удивительно, считалось не только приемлемым, но и необходимым, провести первое свидание в виде прогулки на велосипедах или лыжах, в зависимости от сезона.
     Въехав в свои, как им казалось, роскошные квартиры со слегка кривыми стенами и потолками, похожими на набежавшую волну, новоселы начали обживаться.
     В единственном магазине промышленных и продовольственных товаров  мгновенно раскупались мебельные гарнитуры, чайные сервизы, кухонная утварь. А на такие экзотические вещи как телевизоры, стиральные машины, импортную одежду существовала постоянная очередь – запись. Регулярно отмечаясь и переписываясь через какой- то год,  другой десятки или сотни счастливых обладателей материальных ценностей в виде тюля, пылесоса, сапог волокли полученный товар домой под завистливыми взглядами не получивших.
- Что «выбросили», товарищи?
-  Еще не знаем.
- Так зачем стоите?
- За тем, что дадут.
    Типичный диалог того времени. «Что выбросили?» означает «какой дефицитный товар в ближайший час поступит в продажу». 
     Почти все новоселы одевались на редкость безлико и одинаково. В одежду, купленную все в том же магазине промышленных товаров. В одинаковых квартирах соседи сидели на одинаковых диванах, и пили чай из одинаковых чашек. К слову, чай  у всех был «Три слона».
       Все как у себя дома, как в соседнем доме, как на соседней улице или в соседнем городе. Полное равенство. Как все…
        Тем не менее, ту «идиллию социалистической жизни» с ее возможными и невозможными достижениями, которую счастливые обладатели черно-белых телевизоров наблюдали на экране, а все остальные слушали по радио и читали в газетах, в реальной жизни найти было очень сложно. Согласно репортажам и статьям счастливы были все вместе, а каждая отдельно взятая судьба нещадно корректировала все сказанное и прочитанное.
      Взять хотя бы для примера Наталью из сорок четвертой квартиры. Высокая статная женщина с крупными чертами лица, длинными густыми волосами неизменно собранными в огромный нелепый «пучок». С утра до ночи пропадает на почте, работает. Оно и понятно. Обеспечить себя и ребенка,  без мужа, очень тяжело. Вот и вынуждена брать подработку, бесконечно подменять более благополучных сотрудниц. От такой беспросветной работы может и лошадь сдохнуть.  А Наталья ничего… Тянет лямку. Правда выглядит при этом не намного лучше той «сдохшей лошади». Глаза всегда тусклые, при встрече еле кивает. Ни разу не улыбнулась соседям.  А они и рады посудачить. Безмужняя ведь Наталья живет… То ли бросил он ее… То ли нагуляла она Илью… Неизвестно… Наталья, хоть и молодая, живет замкнуто, строго…


***
        Она всегда была какая-то средняя. Девушка невзрачной, «обыкновенной» наружности. В школе ничем не выделялась. Была молчалива, никуда не лезла, соблюдала предписанные правила. Средняя пионерка, средняя комсомолка. Никакой инициативы, никаких волнений. Воспитывалась в средне статистической  советской семье, которую покинула при первой возможности. Работала в поселке Челнок, недалеко от родного дома. Подруг не нажила, сторонилась их. Возлюбленных не было, никто не обращал внимания. Предел мечты виделся в собственной, маленькой  квартирке и сносном замужестве, если кто возьмет.
      Но возраст невесты пролетел не заметно, не отметив ни одного претендента на руку и сердце. Девушки ее возраста влюблялись, ходили на танцы, пели с парнями под гитару, выходили замуж. А она все одна.
      Так и «тащился» день за днем. Работа – общежитие, и назад. Как рейсовый автобус, не меняя маршрута, проходила Натальина жизнь. Работницы почты, куда она устроилась работать после окончания школы,  относились к ней с пониманием, жалели. «Замуж девке давно пора. Работящая, статная, молчаливая. Что еще мужикам нужно?», - негодовали они. Однако мужики хотели чего-то еще. А этого в Наталье, вероятно,  не было. Или они не замечали.
      В очередном июле сотрудницы отделения связи, решив порадовать девчонку в день ее рождения, купили вскладчину торт и две бутылки сухого вина. Двадцать три стукнуло самой молодой сотруднице, как никак. Вяло говорили тосты, пытаясь взбодрить ее и себя. Желали получить квартиру, или хотя бы комнату в коммуналке, купить телевизор и холодильник с помощью «кассы взаимной помощи», а главное, желали – жениха хорошего, и побыстрее. Наталья слушала, кивала, смущенно улыбалась. Поздравляли и выпивали. И к самому закрытию почтового отделения хором запели заунывные и удалые русские песни застольного репертуара.
      Но закрытую раньше времени на замок входную дверь почтового отделения, пришлось  все же открыть нежданному посетителю. Распахнув ее, Наталья, которой уже хмель ударил в голову, замерла в нелепой позе. «Это совершенство привиделось или нет»?
     Однако «пришелец»  хотел срочно дать телеграмму, и был самым настоящим творением матери – природы – мужчиной. К слову,  неотразимо красивым. И наверняка знал это.
       Сотрудницы почты расправили плечи и грудь, поправили сбившиеся прически, одернули и разгладили кофточки, накрасили губы, в общем, спешно привели себя в порядок. После его пятнадцати минутного пребывания в нетрезвом почтовом коллективе, Наталья начала «лучиться» в разные стороны. Едва он похвалил ее пшеничную косу и царственную стать, подмигнул пару раз, улыбнулся, как бы невзначай дотронулся до руки, передавая деньги, весь мир сосредоточился на нем. Этот сюрприз судьбы – единственный. Наталья знала это точно. Полагаясь на  внутреннее чутье, не владеющая искусством флирта, не умеющая подать себя женщина, вдруг преобразилась. Томно посмотрела, лукаво усмехнулась шутке и пригласила к себе на вечерний чай. Неслыханная дерзость для поселка Челнок!
А ему, заезжему  журналисту малотиражной районной газеты как раз негде было ночевать в этом захолустье.
      Как чудесно все сложилось! Ей выпал счастливый случай стать женщиной. Ему повезло с ночлегом.
    Семиметровая комнатка в общежитии показалась раем на земле. Наталья не суетилась. Подошла к вопросу по -  деловому. Накормила, напоила, вымыла, спать уложила, и подарила себя.
     Черноволосый зеленоглазый красавец был большим специалистом в мимолетных любовных романах. Холостяцкая жизнь, разъездная работа, вереница влюбленных женщин… Изумительно сработанная наружность и непроходимое плебейство внутри явно не допускали возможности серьезных глубоких отношений. Как мотылек летал он из одной постели в другую, безвольно идя за манящей рукой чужого одиночества. Душевными терзаниями изматывал себя кто-то другой. Вернее, другая. Очередная женщина создавала сносные условия проживания, дарила свою любовь, свое время, свое тепло. Да что там, и деньги тоже… Бывало посещали  не очень юного красавца светлые мысли : «Что дальше?» Но так как ответа не предполагалось, вопросы уходили. Единственное, что омрачало облегченную версию существования – это женские истерики. Иногда выяснение отношений, реже – требования.
       Он умел с ними управляться. Практика и тренировки. Женских секретов не осталось. В постели он не очень отличал их друг от друга. А уж построение  отношений женщинами велось, как сестрами – близнецами. Все уловки, расставленные «сети», утомительные прелюдии и прощальные монологи он знал наизусть. Поэтому больше пары суток задерживаться в одной койке, как показал бесценный опыт, не стоило. У «женской болезни» могут быть осложнения. А они ни к чему.
     Однако в этой нищенской лачуге с этой, как  выяснилось на утро, блеклой и невежественной женщиной он провел ни много ни мало, две недели. И занесла ведь нелегкая в почтовое отделение. После такого количество спиртного и суток, проведенных на ногах по делам редакции, любая кровать могла показаться мягкой и всякая женщина красивой.
       Утром он обнаружил на своей груди необыкновенно мягкие роскошные русые косы, а рядом молодое сильное упругое тело. Это было приятно… Вдобавок, выяснилось чуть позже, тело принадлежало вчерашней девственнице. Это было не приятно… Нарушив данный себе обет, мужчина почувствовал легкое, как дуновение средиземноморского ветерка, угрызение совести. И решил остаться еще на сутки, готовя слова утешения.
       А Наталья была на седьмом небе от счастья. Она знала, что он вот-вот ускользнет, но это лучшее время в её серой жизни останется нетронутым отпечатком в памяти. Наутро, забежав на родную почту, написала заявление на отпуск, в котором не была пять лет. Работницы сразу вникли в ситуацию, согласно покивали, надавали массу ненужных советов типа: «смотри, девка»! В общем, отнеслись благожелательно. Что не помешало им после ухода Натальи обсудить ситуацию более конкретно и в другом ракурсе.
     Молодая женщина, уже несколько часов как Женщина! ног под собой не чуяла. Она летела к нему. Нанизывать на нитку бусинки своего внезапно свалившегося счастья. Сколько их будет? Бусинок… Две, три? “Все мое, - подумала Наталья, - сколько есть. Лучшего не придумаешь. Буду копить каждую минуту, проведенную вместе.” 
     Судьба отпустила больше. Красавца – брюнета устраивал её подход к создавшейся ситуации. Правда,  немного пугали ее глаза, полные бесконечного обожания и безоглядного доверия. Во всем остальном, прекрасное времяпрепровождение, похожее на отпуск. Готовила Наталья незатейливо, но очень вкусно. Аккуратистка. В его руках становилась как пластилин. Не требовала ничего, отношений не выясняла, только смотрела с собачьей преданностью. «Ну да ладно. Если планируемой истерики не будет, еще лучше, - решил он, - Заготовленный монолог пригодится для другого случая…»
        Приход в жизнь молодой женщины этого «картинного» мужчины ознаменовал собой крутые перемены в ее судьбе. Она все принимала с благодарностью, пожирала каждый взгляд, каждое слово, зная, что завтра его не будет. И не будет больше никогда в ее жизни. Наталья заранее была готова к этому. Даже маленькая полупустая комнатенка с его появлением преобразилась и стала похожа на романтический уголок любовных встреч.
        Впервые Наталья  готовила еду для мужчины, застилала для них постель. Ночная жизнь превращалась в сказку, которая вот-вот должна была закончиться. Она обожала каждый закоулочек его тела, звук голоса, запах, огромные глаза болотного цвета, умелые сильные руки с длинными музыкальными пальцами. Засыпая, она благодарила Бога за эту встречу. Просыпаясь, она была счастлива от того, что мужчина, о котором и мечтать не смела, еще рядом.
      А «предел мечтаний» начинал постепенно тяготиться из-за ее молчаливости и приторной преданности. Как-то все складывалось очень сладко и нудно. Жажда новизны и любовных приключений звала в дорогу. Прощание оказалось недолгим и почти официальным. Сказать друг другу, как выяснилось при расставании, в общем- то нечего. Наталья немного приуныла и попробовала продлить отношения.
- Позвони мне на почту, когда приедешь домой.
- Может быть. – Кратко ответил возлюбленный, хотя делать этого не собирался.
- Давай еще денек проведем вместе, а вечером я тебя провожу…
- Нет. Только сырость не разводи слезами. Все было неплохо?
- Великолепно. Я провожу тебя до остановки автобуса?- Женщина так не хотела его отпускать. Впрочем, как все его женщины.
- Ни к чему это. Ну, давай, мать. Будь здорова. Пока.
       Дверь за ним закрылась. А Наталья, зареванная и «очумевшая», прилипла к окну. Хотела запомнить эту спортивную фигуру, пружинящую походку, развивающуюся на ветру густую шевелюру смоляных волос. Смотрела вслед своему короткому уходящему счастью…
        А в апреле родился Илья.
   Беременность одинокой молодой женщины произвела в отделении связи, да и в поселке, эффект мины замедленного действия. Сначала шептались по углам, затем нарочито громко судачили вслед, и, наконец, была объявлена война -“молчанка”. Причем, наиболее близкие люди перестали здороваться первыми.            Наталья не мучалась. Будь что будет. На все воля божья. От такого большого и яркого счастья родится необыкновенное дитя.
     Девять месяцев ожидания и трое суток дикой боли. Боишься ее и ждешь. Она разрывает тело, потом пилит его… Волосы прилипают к вспотевшему лбу и в коротких промежутках между болью там и высыхают… Потом все сначала… Опять боль, боль, боль… Сильнее не бывает… Вдох… И сначала с новой силой… У боли сила все больше, а твоих силенок все меньше… Когда их не остается вовсе, ты желаешь только освобождения. Собираешь остатки воли “в кулак”, следуешь за командами врача, как во сне. Тело трясет мелкой дрожью, зубы стучат, глаза плачут…
- Так кто у вас родился? – хитро спрашивает врач, желая почему- то поиграть в «угадайку».
- Илья. – Глухо ответила Наталья, вслушиваясь в детский плач, больше напоминающий рычание.
- Вот и отлично. Уже с именем. Добро пожаловать, Илья, на свет божий. – Веселился врач. – Красавец, крепыш. Его отец будет стонать от счастья, когда увидит такого богатыря.
- Не увидит.- Тихо прошептала молодая мать, проваливаясь в сон.
       Из родильного отделения районной больницы выход большого человека в свет приветствовала только старая уборщица почтового отделения связи поселка Челнок.
   «Круглосуточные» ясли, детский сад, школа с группой продленного дня – так выращивались миллионы и миллионы девочек и мальчиков, юных граждан страны Советов. Постоянно уставшие матери, производящие общественно полезный продукт, берущие по возможности лишние смены или работу по совместительству, копошащиеся в неустроенном быту, с, не дай, Боже, часто болеющими детьми и повально пьющими мужьями.
   Илья рос крепким здоровьем, больших хлопот матери не доставлял. Однако частенько уходя рано утром, когда школьник – сын еще спал, или возвращаясь поздно вечером, когда он уже спал, Наталья корила себя за упущенное в воспитании время. “Сына – то я совсем не знаю. Все безденежье проклятое. Работаю, работаю. А жизнь – то где?” – приходили ночные мысли. Усталость брала свое. Женщина засыпала, чтобы назавтра запустить свой «рейсовый жизненный» автобус по заданному маршруту.
    Бывали в их обыденной жизни и всплески. Мальчик мужал.


***
       Поступление в восьмой класс средней школы четырнадцатилетний Илья Подольский ждал с волнением и трепетом. Большой радостью для них с матерью был переезд в другой город. Новый, строящийся, красивый. В свою, наконец- то, не коммунальную квартиру с личной кухней в шесть метров, ванной с горячей водой, туалетом без очереди. В газетах писали, что перед постройкой проводились точные расчеты, сколько советскому гражданину требуется «жизненного пространства» без «буржуазных излишеств», чтобы наслаждаться жизнью. Расчеты показывали, что, присев на унитаз, перед гражданином должно оставаться не более полуметра, а ширина коридора в квартире должна составлять один метр, двадцать сантиметров. Поскольку четкий регламент потребления диктовал одному человеку иметь два костюма и одно пальто на пять лет, то и больших площадей для хранения этих вещей не требовалось. Вот такой научный подход!
     Илья радовался, что наконец-то удалось покинуть ненавистную убогую школу в жалком поселке Челнок, где одна учительница без особого энтузиазма преподавала и немецкий язык, и физику, и литературу. По настоящему в старой поселковой школе Илья любил только библиотеку и старого учителя физкультуры.      
    Теперь ему предстояло учиться в трехэтажной, огромной школе, со специально оборудованными кабинетами и паркетными полами. Качество собственных знаний Илью не волновало. Имея упорство и неплохие отметки за предыдущий класс, он не рассчитывал быть в числе последних учеников. Но накануне встречи с новыми одноклассниками переживал. Как сложатся отношения?
   Он давно «переработал» в себе отсутствие отца и все связанное с этим. Появилось обремененное нелегким багажом прошлое со своей ранней опытностью и мудростью. Теперь он не позволял себе взрываться от едких шуточек о «безотцовщине», насмешек над короткими брюками и видавшими виды кедами. Все боли, связанные с учительской несправедливостью, жестокостью одноклассников, равнодушием матери, Илья научился преодолевать сам. С огромным усилием «ворочал глыбы обид» в своей душе. Частенько от неожиданного удара ком стоял в горле, непроизвольно сжимались кулаки, но волю им Подольский давал редко.
     Хотя не все было так уж плохо в старом поселке. Пришлось ощутить и боль расставания. Сейчас с большой благодарностью вспоминался учитель физкультуры. Для четырнадцатилетнего мальчика- это первое острое ликующие ощущение от наставничества старшего мужчины. Как Илья дорожил этими отношениями! Пропадал в спортивном зале все вечера, гордился этой дружбой, готов был за Игоря Васильевича в огонь и в воду, заслушивался захватывающими историями о судьбах великих спортсменов, жизни самого учителя, философскими рассуждениями вообще. Правда, Игорь любил иногда выпить и после определенной дозы рассказывал еще краше.
   Однажды Илья, желая подражать своему идеалу, зашел в коморку физкультурника на беседу, предварительно хлопнув четверть стакана водки, всегда имеющейся дома как местная валюта для расчета. Игорь Васильевич пребывал в периоде завязки и сразу почувствовал запах спиртного.
-Привет спортсменам! - браво выкрикнул Илья, подпирая дверной косяк.
Тихо спивающийся физкультурник бывший боксер не мог позволить совсем уснуть дремавшим педагогическим способностям. Спросил.
-Пил?
-А что? – зеленые глаза Ильи блестели.
-Спрашиваю еще раз. Пил? – Игорь Васильевич был само спокойствие.
-Да так немного… Для начала… - как можно беспечнее ответил подросток, предвкушая легкий кураж от беседы. – У меня еще есть. Хотите?
   Короткий удар в челюсть был ему ответом.
     Несколько минут ошарашенный мальчишка смотрел, не моргая,  на Игоря.  Все эмоции «кричали» в его огромных темных глазах. Смятение и обида, гнев и разочарование постепенно сменились какой- то жестокой холодностью. Не увидел в этих глазах учитель физкультуры то, что привычно наблюдал в такой ситуации –страха.
   Как ни удивительно инцидент положительно повлиял на развитие отношений. Они стали ближе друг другу. Игорь искреннее полюбил мальчишку, который был по настоящему талантлив и сейчас имел все, о чем сам учитель не мог и мечтать – силу, красоту, ум, недюжинные способности, самостоятельность. А главное – молодость. Год перед расставанием они прожили под девизом – возьми от другого все, что можешь. Игоря поражало  в Подольском упорство. Оно граничило с одержимостью. Казалось,  нет цели, которой он не достигнет. Это касалось не только спорта. Узнав, что у Ильи начала “хромать”  алгебра, физкультурник тут же прекратил тренировки. Уже через три недели Илья доказал чего стоит. С тех пор по точным наукам имел только отличные отметки. Зерна усилий поселковых педагогов падали на благодатную почву. А спортивные занятия не только развили в Илье силу, ловкость, хорошую реакцию, но и воспитали уравновешенность, терпение, изменили его внутренний мир.
   Ощущение силы мускулов в сочетании с бесконечными, серьезными размышлениями о своей жизни, предназначения в ней концентрировалось, перерабатывалось и растекалось внутри уверенностью в себе, своих возможностях, шансах и подарках судьбы. И первый подарок от жизни, это Илья знал точно, он уже получил – учителя Игоря Васильевича.
   Перед отъездом семьи Подольских два товарища старались обсудить как можно больше. Несмотря на обещания писать письма и приезжать в гости,  щемящая тоска самовольно прокрадывалась в душу.
-У тебя отличные спортивные данные и воля к победе. Поэтому на новом месте посещай секции, лучше бокса или любую другую. – Наставлял физкультурник. За время общения этот мальчишка стал ему по настоящему дорог. Даже “зеленому змею” уделялось меньше внимания. А теперь Илья уезжал. Жаль. Хотя не место ему в этой дыре Челнок. У него большое будущее. – И не при каких обстоятельствах не пей спиртного. От этого только вред. Начнешь пить – прощай жизнь, карьера, все, все..  Как и у меня. В общем,  сам знаешь.
- Спасибо, Игорь. – Оказывается,  прощаться Илья Подольский не умел.
- Будет тяжело или запутаешься в чем, приезжай. Я всегда тебя жду. Пойму. Чтобы не случилось. Понимаешь?
- Да. – Голос мальчишки предательски дрогнул.
- Может,  натворишь дел, хоть ты и разумный, не таись. Я много чего повидал. Знай, что я у тебя есть. – Игорь Васильевич часто поморгал, и который раз пожалел, что судьба не дала ему семьи, сына, и продолжил,  – Обиды не копи. Съедай их и иди дальше. Не разменивайся. Ставь перед собой цель и к ней. Пусть  она будет твоей звездой. А большие препятствия дели на мелочь, лучше на пыль и спокойно преодолевай. Понимаешь, спокойно.
- Жаль, что ты не едешь со мной…
- Не жалей ни о чем… Мы еще встретимся… - нарочито бодро сказал старый физкультурник, хотя сам уверенности не испытывал. – Помни,  жизнь бывает очень жесткой, поэтому придется быть жестким и тебе. Я это испытал…
       Глядя на давно закрывшуюся дверь своей коморки, Игорь Васильевич, лет двадцать тому назад подающий большие надежды боксер, видевший много побед и еще больше поражений,  чувствовал, что самое значительное дело своей жизни он сделал. Стал маленьким «трамплинчиком» для большого человека – Ильи Подольского.
   “В добрый путь”,  – сказал учитель физкультуры сам себе, наполняя граненый стакан водкой.
     Первого сентября день выдался солнечный, что располагало к задорному и  веселому восприятию чего бы то ни было. Целое море цветов принесли будущие ученики в свою новую еще не обжитую школу.
      Новизне всегда сопутствует надежда на лучшее. Илья издалека увидел табличку с надписью  «Восьмой Б», и, ощутив легкое волнение, пятерней пригладил непослушные жесткие волосы. Однако, подойдя ближе, заволновался еще больше. Табличку держал самоуверенный, даже  нагловатый парень с  усмешкой на лице и в облегающих «модно дефицитных» джинсах на ладно скроенной фигуре. Длинные светлые волосы парня предрекали «кровопролитные схватки» с учителями, которые стремились буквально подравнять всех «под одну гребенку»,  а серые ледяные глаза и упрямый подбородок говорили, что благодаря личным качествам обладателя шевелюры любые бои могут быть выигранными.
-Здравствуйте, одноклассники, - как можно равнодушней кинул Илья, рассматривая подростков, с которыми ему предстояло учиться и общаться, может быть дружить и влюбляться. 
      Никто не ответил рукопожатием. За время совместной учебы они уже успели стать «стайкой» с вожаком – блондином. Очень быстро, находя свое место в образованном сообществе, подростки на практике учатся иерархии в этом мире. Длинноволосый блондин находился «на вершине пирамиды» восьмого «Б» класса. Никто не хотел спорить с ним, или без его одобрения вступать в контакт с новеньким. Дружба «против кого – то» прочно «цементирует» отношения. Как, впрочем,  и разваливает их, стоит только «улетучиться» мотиву.
        Ненадолго повисло неловкое молчание. Перебирая взглядом лица своих будущих одноклассников,  Илья  «захлебнулся в синеве глаз”. Обладательница столь «пленительных озер» первой протянула руку. Красивые длинные пальцы с ногтями, украшенными нарисованными ромашками, притягивали как магнит. Потрясающей своим совершенством тонкая кисть руки находилась в обрамлении белоснежного рукава, украшенного кружевом. Илья не мог оторвать взгляда от протянутой руки, и боялся дотронуться до нее.
- Привет. Меня зовут Галя. А ты….  – Сказала обладательница совершенных рук низким и, как показалось Илье, строгим голосом.
- Илья, - ответил он, легко сжимая пальцы с ногтями, украшенными  «ромашками».
- Я познакомлю тебя с остальными. – Произнесла она тоном, не допускающим возражений. Было очевидно, что роль покровительницы для нее привычна и приятна.
   Никто не возражал. Только «вожак» - блондин неодобрительно покачал головой. Как будто предвидя его реакцию, Галя шутливо погрозила ему пальчиком. «Вожак» немного помедлил, раздумывая, затем сдался, махнув рукой.
     После этого короткого диалога с «новоиспеченным подшефным Галины» стали здороваться и знакомиться. Его приняли в стаю. Приняли,  благодаря ей.
   Галя Новикова была довольна собой, впрочем, как всегда. Даже вечно докучающие «фрейлины» – Анюта и Леночка не так сильно раздражали. Ей не составляло труда управлять. Родители предоставили ей право решать все вопросы самой довольно давно, выехав работать за рубеж, что было большой редкостью и считалось верхом благополучия. Иногда Галю брали к себе в Лондон. Но последние пару лет все чаще оставляли у бабушки, которой и раньше не удавались «воспитательные эксперименты на единственной внучке», а теперь и подавно. Бабушка утешала себя тем, что внучка росла самостоятельной и разумной. После посещения родительских собраний в школе, бабушка засыпала без традиционных лекарств, поскольку Галю Лаврову не переставали хвалить все школьные учителя. Да и как можно было управлять девушкой, которая вместо первого слова «мама», произнесла «сама». В очередной раз приехав от родителей из Англии, Галя заявила бабушке, что она достаточно взрослая, чтобы оправдать выданный ей родителями кредит доверия, и что бабушка может не беспокоиться за свою самостоятельную внучку. 
       Принцесса Галина выросла в удивительную красавицу. Высокого роста, стройная,  с роскошной шевелюрой каштановых волос до талии, огромными синими глазами в обрамлении длинных пушистых ресниц, брови вразлет, чуть капризный большой рот. Кроме того, где бы она не появлялась, излучая спокойную уверенность и легкую снисходительность, с царственной осанкой, полученной в   результате многолетних занятий хореографией, Лаврова как сильный магнит притягивала взгляды окружающих. В ней чувствовалась такая мощная энергия, что можно было двигаться только попутно ей, но никак не поперек. Что и делали многие парни и девушки, встречающиеся на ее пути. Друзей Галя всегда выбирала сама.
- Я сяду на свободное место? – услышал Илья «мурлыкающий» голос за спиной,  и, повернувшись, несмело  улыбнулся сияющей девушке.
- Да, конечно, здесь не занято… - ответил он, чувствуя внезапно возникшую «парализующую» робость.
       Почему – то  опять стало неловко за свои не очень новые брюки, которые несколько часов приводил в порядок,  и немодную рубашку с большим отложным воротником,  да и вообще…
    Ведь соседка по парте была такая роскошная и недосягаемая, как звезда. Илья был уверен, что  все мальчишки в классе  влюблены именно в нее. А Галина выбрала, как ему казалось, совершенно невзрачного Подольского. Поэтому он постарался занять ровно половину парты, а не большую ее часть, как делали почти все мальчики их класса, если рядом садилась девочка. По их мнению, это указывало на превосходство над «девичьим родом».
Поначалу Илья и дышать старался пореже, чтобы не выдать охватывающего его волнения всякий раз, когда Лаврова садилась рядом или подходила очень близко, «гипнотизируя» своими синими – синими глазами. Потом привык, и был очень рад такому приятельству.
    Несмотря на переживания Ильи, отношения в восьмом «Б» сложились в целом хорошие. Каждый день после уроков Галя просила  проводить ее до дома, что он делал с огромным удовольствием. Бабушка всегда встречала их ароматом свежеприготовленных пирогов и доброжелательной улыбкой. По ее мнению, у Галочки не могло быть плохих друзей. А Илюша ей нравился очень. Внимательный, хорошо учится, вежливый.
- Илюша, возьми с капустой, - подкладывала бабушка очередной пирожок на тарелку молодому человеку, понимая, что он «осилит» еще пять после такого же количества съеденного.
- Спасибо, достаточно, - отказывался Илья, откусывая бабушкин кулинарный «шедевр».
- Ешь, друг мой, - улыбалась Галя.
- Тебе расти надо, - констатировала бабушка, намекая на высокий рост Ильи, - сейчас чайку еще налью.
       Встречи с Галиной для Ильи открыли первый любовный опыт, первое трепетное прикосновение к девичьей руке, ежедневное длительное прощание молча, глаза в глаза, ночные мечты о ней и  томительное ожидание новой встречи. Это волновало, щекотало нервы, тешило его подростковое самолюбие. Ведь она была лучшей девочкой в классе, мечтой его одноклассников. Перемены, связанные с переездом на новое место жительства, радовали Илью все больше. Будущее казалось великим и безоблачным.
    Однако «гроза» не заставила себя долго ждать. И у нее было совершенно определенное имя – Сергей Жданов, отличник и спортсмен, лидер и красавец, нагловатый, высокомерный блондин, все еще длинноволосый.
       Всему педсовету не хватило полугодовых усилий, чтобы заставить юного модника расстаться с шевелюрой. К слову, настаивали на этом не очень упорно. Сергей был не только заводилой «классных» шалостей, но и победителем школьных и районных олимпиад, и ведущим городских дискотек. Имея большой «запас авторитетной прочности», Жданов мог рассчитывать на лояльное отношение к себе со стороны учителей.  Безоговорочное «правление» Сережи устраивало и восьмиклассников и педагогов.
       А вот самого Жданова оно перестало удовлетворять. Причины было две. Галина и Илья – первая причина. Сам Илья – вторая. Несмотря на  исключительность Сергея и его «нелегкое» ухаживание, девушка явно отдавала предпочтение другому. И кому…. Не то чтобы соперник был плох. Нет. Зеленоглазый Илья Подольский заставлял тайно вздыхать полкласса, а на его спортивную фигуру и «кошачью» походку заглядывалось не мало девичьих очей. В Илье какое – то загадочное внешнее равнодушие, некоторая отрешенность при угадывающейся внутренней мощи и ощущении непобедимости притягивало одноклассников. А самое главное очарование Подольского не оставляло равнодушной Галину Лаврову. Жданова это бесило и  раздражало.
       Со времени появления Ильи в классной жизни произошли серьезные перемены. Все больше одноклассников позволяли себе отпускать шутки в адрес лидера команды Жданова, чаще всего за его спиной. Некоторые даже обращались за советом или помощью к Подольскому. Исподволь в восьмом «Б» наступало неформальное «двоевластие». А, как известно, история не знает примеров длительного пребывания любого  сообщества в двусмысленном состоянии. Исторически  проблема разрешается очень просто – бунт, революция, поединок. На выбор.   
       В одно прекрасное время Сергею стало очевидно – появился серьезный соперник, способный без открытого боя с легкостью занять трон в классе. Это Жданова не устраивало. Почти полгода он наблюдал, как «утекает» его власть. Сергей по - прежнему был заводилой. Стоило только позвать одноклассников на вечеринку или в кино, как большинство откликалось. Но были и такие, кто предпочитал общество Ильи и Галины. Теперь они почти всегда были вместе, и в школьном драмкружке, и в секции легкой атлетики. Как всегда, «неожиданно» наступила зима, и принесла с собой приятные предновогодние хлопоты. Школа готовила к вступлению в новый год торжественный концерт, спектакль и бал – маскарад.   
      На новогодний школьный вечер Илья решил не идти.
Единственные  «приличные» школьные брюки, явно видавшие и лучше времена, для такого случая не подходили. Других не было. Но когда он сообщил Галине о своем нежелании присутствовать на дискотеке, в ее глазах стояло такое разочарование, что  решимости поубавилось.  Он пообещал быть. И не напрасно. Возникшая проблема разрешилась без его усилий.
     Наталья, скопившая к празднику небольшую сумму, порадовала взрослеющего сына костюмом – двойкой из черной шерсти, приобретенном на распродаже. Когда Илья примерил его, мать заплакала и ушла на кухню. Истолковав причину материнских  слез по -  своему, мол не понравился,  молодой человек бросился к зеркалу.
      Собственное отражение могло вызвать любые эмоции – от откровенного любования до черной зависти. Только не слезы. На Илью смотрел высокий красавец с бесподобной фигурой и безупречно правильными чертами лица. Первый в его жизни дешевый костюм придал столько элегантности облику, что Подольский начал понимать привязанность Галины и нередкие «взгляды – молнии» других девушек. О причине слез своей матери подросток так и не догадался. 
А Наталья ненадолго вернулась в свое волшебное прошлое, которое казалось далеким и близким одновременно. Глядя на сына, так похожего на своего отца, Наталья вспомнила далекую молодость и короткое, но яркое счастье, настигшее ее в период полной «безнадеги». Если бы мнимый собеседник спросил ее, что такое счастье? Она, не раздумывая, ответила бы, что лучшие дни ее жизни прошли мгновенной вспышкой. Как праздничный фейерверк, как брызги шампанского, как выстрел. Одной неделей в маленькой коморке в поселке Челнок. Иногда Наталья думала, а была ли у нее настоящая жизнь? И сама себе отвечала: «Да, ведь была любовь. И есть результат любви - Илья». Удивительным образом Натальина жизнь «сконцентрировалась» в семи днях, проведенных вместе с любимым. Она позволила себе еще раз «проплыть» по деталям теперь уже почти призрачного романа. Изредка Наталья разрешала себе такое удовольствие. Без прежней остроты и боли, но с огромным удовольствием от просмотра собственного сериала «Зарисовки из прошлой жизни».
     А ее сын в это время блистал.
     Пара Новикова – Подольский стала темой обсуждения всего вечера. Невозможно было не залюбоваться красотой и энергией молодости,  и не радоваться такому альянсу. Заливистый смех, танцы, перетекающие один в другой, всеобщее веселье – пять часов без устали. Великолепно!
    Галина обнимала Илью своими совершенными руками и долго смотрела в его зеленые глаза, отчего у Подольского начиналось легкое головокружение. После третьего танца в жарких Галиных объятиях, Илья почувствовал, что ноги становятся ватными, а коленки время от времени подкашиваются. Однако разорвать образовавшийся из их рук круг было выше его сил. На новогоднем вечере Галя была великолепно. Настоящая королева праздника. Крупные кольца черных волос развивались, когда она кружилась в танце. Судя по количеству восхищенных «зрителей», было очевидно, что сегодня она поразила немало молодых сердец.
    Жданову хватило десяти минут наблюдения за триумфом своего соперника, чтобы понять – для него этот «поганый» вечер окончательно испорчен. Поднявшаяся волна раздражения «обнажила» истинные мотивы восприятия происходящего. «Показала» эту «отвратительную»,  трехметровую елку до потолка актового зала, которую украшали ученики нескольких классов, эту гремящую «безвкусную» музыку, эти хохочущие «облизывающие» друг друга пары. «Вырядились, как идиоты, и пляшут под елочкой, придурки», - подумал Сергей.   Он прямиком отправился в раздевалку спортивного зала, где, скрываясь от зоркого взгляда учителей, дежуривших на вечеринке, старшеклассники отмечали праздник по -  своему, прикладываясь к горячительному.
Несмотря на строгий контроль на входе в школу и перетряхивание всех сумок и вещей перед актовым залом, «опытные» старшеклассники всегда находили пути проноса «живительной влаги» на школьную дискотеку. Некоторые заранее прятали в доступных шкафах или туалетах несколько бутылок портвейна, другие умудрялись использовать не столь заметную тару, как стекло, а переливали вино в резиновые грелки. О культуре потребления спиртных напитков на школьных вечеринках особо не задумывались, пили из принесенных с собой складных «карманных» стаканчиков, а при их отсутствии, из пластмассовых мыльниц. Вот такая сервировка!
       После пары наспех пропущенных  рюмок настроение Жданова  значительно улучшилось, и появилась настоятельная потребность в незамедлительном выяснении отношений. Для реализации этого плана, естественно, нашлась группа поддержки. Из тех, кто всегда готов подхватить, поднести, подать «орудие мести».
    В конце дискотечной программы  двое парней из параллельного класса  попросили Илью срочно подойти к спортивному залу, мол, его ожидает интереснейший новогодний сюрприз от одноклассников.  Не подозревая подвоха, Илья оставил во всю веселящуюся Галину с подружками, и, ожидая какую- нибудь безобидную шутку, смело вошел в темный спортивный зал. Дверь за ним как по волшебству закрылась.
- Эй, одноклассники… - крикнул Илья, - зачем звали?
- Ну что, Подольский, поговорим? – Илья тотчас узнал владельца голоса.
- Конечно. Хотя можно было бы и без специальных эффектов, – спокойно ответил он, обращаясь к невидимому собеседнику.
     Воцарилась долгая пауза. Илья попробовал нащупать ручку двери. Не получилось. Он прошел по залу несколько шагов, и теперь в кромешной тьме найти выход было сложно.
-Ты действуешь мне на нервы, Подольский. Или оставь девчонку в покое и веди себя тихо, или…
     Илья сразу понял, о чем речь. Он замечал, не мог не замечать, как Сергей смотрит на Галю. Он понимал, что своим приходом в класс нарушил чьи – то планы. Но отступать не собирался. Не в его характере пасовать перед заносчивым стилягой.
- Или что, Жданов? Свет выключил, чтобы в глаза не смотреть? – Илья попытался остаться равнодушным, но сердце  учащенно забилось, ладони вспотели.
- Заткнись. Я тебя предупредил, – рявкнул Сергей,  – отсюда ты идешь прямо домой. Не оборачиваясь!
- Это приказ? – съехидничал Илья.
-Ты правильно все понял. Хороший мальчик. Вот так и надо себя вести. Я тебя подучу, а то больше некому. Папа то «в отъезде»…
- Да пошел ты, сволочь… - Илья сорвался. Волны гнева пробежали по телу, мозг лихорадило, память стала порциями выдавать предыдущие обиды,  – выползай на свет, червяк. Или трусишь?
    За несколько секунд подросток  ощутил легкое колебание воздуха рядом с собой, хотя по его расчетам противник был на расстоянии не ближе десяти метров. Первый же нанесенный удар заставил Илью потерять равновесие.  А несколько последующих ударов, точно нанесенных в разные «точки» -  забыть на время,  где находишься. Казалось,  все удары наносятся одновременно, но с разных сторон. Что – то невозможное… Вроде бы и не сильные, во дворе Илья и более мощные получал, но такие точные и болезненные, что после нескольких испытанных на своем теле приемов, он, парень в отличной спортивной форме, был готов завыть. Странноватое «шуршание» и точечная боль закончились так же внезапно, как начались. Подольский, лежа на выкрашенном красно – коричневой краской  полу школьного, спортивного зала,  старался отдышаться, прийти в себя.
     Открыв глаза,  Илья понял, что он в зале один. В приоткрытую дверь проглядывал свет из коридора. “Никогда не теряй самообладания ” – всплыли слова старого тренера из поселка Челнок.
       Мальчишка поднялся на ноги и отправился туалет. Лицо было нетронуто, костюм в порядке. Если бы не дико ноющая грудь, гудящая голова, да воющая при ходьбе поясница, можно подумать, что все приснилось. Обида уже улетучилась, уступив место интересу: «Что же произошло»? Илья не чувствовал себя побежденным. Он знал, что выяснение отношений со Ждановым только начинаются. А то, что «отделали» его как, Тузик грелку, это не беда. До свадьбы заживет. Ведь он не отступил, он поднялся. Теперь бы научиться давать сдачи «в новом формате». Умыв лицо над умывальником в туалете для мальчиков, и пригладив влажной рукой непослушные, черные волосы, Илья улыбнулся своему отражению в зеркале. «Ты будешь гордиться мной, - ответил он воображаемому бывшему тренеру, - я никогда не потеряю самообладания».
    Галя ждала у выхода из школы. Решив проучить покинувшего ее кавалера, заявила, что домой идет с подружками.
- Ну и кавалер мне достался, - громко сообщила она всем присутствующим, - убежал на самом интересном месте.
- У меня были дела? – коротко ответил Илья.
- Да? В новогодний вечер? Во время дискотеки? – не уступала Галя.
- Да. – Тихо подтвердил он.
- Что ж, тогда продолжай заниматься своими делами и  дальше, - зло посоветовала она, и отвернулась, чтобы никто не заметил, что навернулись слезы, и добавила, - не смей провожать меня.
      Илья не настаивал. Она обиделась. Не прощаясь, зашагала прочь в надежде, что он догонит. За ней побежали только верные подружки. Утешить, выслушать, помочь.
      Их ухода Подольский даже не заметил. Он медленно побрел к своему дому, решая очень сложную задачу.
Медленно падал снег, кружась в неспешном танце при свете редких фонарей. В родных «хрущобах» почти все спали. Только редкие освещенные окошки «сообщали» о том, что там что – то не доделали до поздней ночи, не долюбили, не доругались, не доспорили.  Илье то же не суждено было насладиться долгожданным отдыхом в объятиях Морфея. Проведя ночь без сна, ворочаясь с бока на бок,   он думал. Но не о разладившихся отношениях с любимой девушкой Галиной Лавровой, не об испорченном новом костюме, не о поднявшихся с новой силой детских обидах и не о проигранной стычке со Ждановым в спортивном зале.
       Илья сто первый раз пытался понять:  «Как Серега это делает»?

***

       После новогодних каникул одноклассники стремились встретиться и поделиться новостями. О проведенных праздниках, подаренных и полученных подарках, о посещении вечеров и вечеринок. Учиться, конечно, не хотелось. Но встретиться было необходимо. Как раз и каникулы закончились. В восьмом «Б», по крайней мере, два человека не знали,  как встретить  друг друга. То есть, как ни странно, встречи этой хотели, но опасались.
     Жданов много чего передумал после случившегося. В свете наступившего дня его роль в прошедшем школьном, новогоднем «спектакле» выглядела не лучшим образом. Можно сказать, совсем отвратительно. От этого на душе у Сергея было не весело. Теперь не укладывалось в голове, как он мог оскорбить человека, как мог ударить, применив известные ему приемы. Не приемы боя, нет. Как он мог, вслух прокричать о «безотцовщине». Ничего ниже и представить нельзя. Именно этот прием сам Сергей относил к разряду «запрещенных». Или он кричал о себе?
     Сергей давно чувствовал, что брак его родителей держался на волоске. Вернее на нем, сыне. Несколько раз приходилось испытывать стыд при виде машины отца, директора автобазы, с очередной, раскрашенной как индеец,  красоткой на переднем сидении.
- Сережа, это наша учетчица, - представлял отец при случайной встрече свою попутчицу, - я решил ее подвезти.
При этом смотрел на учетчицу, как голодный на добычу. Почему нужно было подвозить ее к своему дому, на виду у соседей и, главное, матери, он не объяснял.
- Ага, -  неопределенно отвечал Сергей, хотя при этом очень хотелось сплюнуть.
       Родители, пытаясь сохранять пристойность и считая, что сын еще мал, тихо выясняли отношения в своей, фактически не супружеской,  спальне. Наутро у мамы были припухшие веки и покрасневшие глаза.
     А в эти зимние каникулы отец вдруг укатил в отпуск, в Домбай, поправить здоровье. Хотя пышущий силой и мощью папа в поправке его явно не нуждался. В связи с этим отъездом Сережа понял, что жизнь всегда может предоставить шанс побывать в чужой шкуре. Вот она, почти рядом, шкура Ильи Подольского. И чем больше мальчишка думал о содеянном в новогодний вечер, тем гадливее становилось на душе.
    Первый учебный день прошел спокойно. Они просто не смотрели друг на друга.  Жданов был уверен, что Илья никогда не простит его. И будет, несомненно, прав. Илья, чья обида не была первой в жизни и улеглась в ту же «веселую ночку после дискотеки», полагал, что Сергей замышляет следующий «акт устрашения». Галя Лаврова испытывала свои чары то на одном, то на другом. В чем, к своему глубочайшему сожалению, не преуспела. Парни были заняты чем – то более серьезным. Наконец – то этот длинный учебный день подошел к концу. И ватага малышей и старшеклассников «вылетела» из школьного двора на улицу.
     Сережа догнал Подольского, когда тот подходил  к своему дому.
- Илья, - окликнул он одноклассника, и без предисловия выпалил, боясь, что визави не станет и слушать, -  не в моих правилах нарушать молчание первым. Но я хочу, чтобы ты знал. Я поступил как свинья. Был пьян. Конечно, это меня не оправдывает… Да и Галя, в общем- то она мне симпатична, она  сама выбрала тебя… Короче, извини, если сможешь…
Казалось,  Илья совсем не удивился. Равно как  не обрадовался, не разгневался, не замахнулся в ответ, что было бы вполне оправдано. Он долго смотрел на Сергея, как бы «примеряясь», прицеливаясь. И потом, совершенно сбив с толку Жданова, просто спросил.
- Как ты это делаешь, Серега?
-Ты о чем? – не понял подросток, шокированный отсутствием эмоций. Он ждал скандала, или полного игнорирования своей персоны. Но никак не ровной беседы на отвлеченную тему.
- Как ты меня вырубил? Там в спортивном зале?
- А про это… Такая техника есть. Спорт, если хочешь. Называется каратэ, - произнеся это, Сергей еще больше ужаснулся своему «новогоднему» поступку. Он применил во вред другому человеку те знания, которые открыл ему тренер. О чем он думал раньше? Будет ли ему прощение? Разрешат ли ему теперь посещать тренировки?
- Ты ходишь в секцию? – прервал его раздумья Илья, наблюдая, как глаза одноклассника «наполняются» ужасом. А в голосе Ильи слышались нотки восхищения.
- Да, в общем- то… Время от времени… - совсем растерялся Жданов.
- Запиши меня, - попросил Илья.
- Это не так просто. Она полулегальная. Как будто боксерская. Считается, что каратэ заниматься нельзя.
- Почему? – разочарованно протянул Подольский.
- Не знаю, - Сергей явно находился в плену собственных мыслей, и не мог сосредоточиться на разговоре, который сам и затеял.
Протекло несколько секунд принятия решения. Илье надоело ждать.
- Короче. У нас с тобой будет  такой договор, - резко произнес он, нарушая затянувшуюся паузу, -  Ты ведешь меня в секцию, я забываю новогоднюю стычку. Хорошо?
- Я попробую, - промямлил Сергей, думая о том, что сам то он за короткий период «изгадил»  все свои идеалы.
-Попробуй. – Почти весело заключил Илья.
- Забудешь обиду навсегда? – Жданов еще не верил столь легкому исходу своей недельной муки.
- Я же сказал, - подтвердил Подольский.
-Тогда встречаемся завтра в восемь вечера у школы. Я тебя отведу. Но решение о приеме принимаю не я.
- Кто?
-Тренер. Классный мужик.
-Старый?
- Не очень. Двадцать пять лет, кажется, - Сережа рукой откинул длинные волосы.
- Как его зовут? – Илья хотел знать как можно больше.
- Долин Виктор Сергеевич. Но он разрешает обращаться к нему  просто Виктор. Жесткий такой, но справедливый. Очень строгий. Иногда кажется – издевается. Сам увидишь.
- А он меня возьмет?
- Посмотрим. – Жданов первым протянул руку. – Мир?
- Дружба, - ответил Илья, крепко пожимая руку одноклассника.
     Непростительно долго тянулось время до назначенной встречи. Подольский чувствовал, вернее, знал наверняка, что предстоящее посещение «закрытой» секции, станет значительным событием в его жизни. За час до оговоренного времени, он уже стоял у школы, и ожидал появления Сергея, «проводника в неведомый мир». Прождав час, и понимая, что Жданов опаздывает, или передумал приходить, Илья занервничал. Он протоптал на снегу не только тропинку, а уже солидную дорогу, пытаясь «заставить» время идти сообразно сложившейся ситуации, сначала быстрее, потом медленнее. Наконец, появился Сергей, он почти бежал.
- Соблюдаем темп, - бросил он на ходу, - мы опаздываем.
- Я уже час жду, - с легким укором, вместо приветствия, сказал Илья, вбегая рядом с Сергеем в школу. 
        Все, что увидел Подольский в тот чудесный январский вечер, больше напоминало потусторонний мир или сказку. Рейтинг шедшего рядом Сереги Жданова возрастал в его глазах с каждым сделанным шагом. Невозможно было представить свою причастность к этому фантастическому миру.
    В раздевалке они переоделись в спортивную форму, а у порога в зал они сняли обувь, и Подольский  замер при входе в «чужую Вселенную».
    Тренировка уже началась. В небольшой  комнате, три стены которой составляли огромные зеркальные поверхности, девять парней и две девушки в странных белых одеждах, состоящих из свободных брюк и курток, перехваченных на талии поясами разного цвета,   повинуясь то ли коротким резким командам тренера, то ли невидимому взмаху волшебной палочки, совершали какие-то ритуальные движения абсолютно точно и настолько синхронно, что казалось,  это делает один человек, а все остальные -  его отражение в настенных зеркалах.
    Подольский забыл про все на свете. Больше всего ему сейчас хотелось быть среди них, частью их. Он не замечал движения времени, находясь всем своим нутром в увиденном. На призывную короткую команду участники действия ответили «единым выдохом» с каким- то звуком, и как один опустились на колени, присев на пятки. Никто не двигался. Ничего не выкрикивал. Но в этой «густой» тишине существовало нечто такое, о чем знали только посвященные.
        Зал казался огромным живым существом, единым организмом, который сам дышит, сам реагирует, подчиняясь резким командам «мозга». Тренер Виктор Сергеевич и являлся этим мозгом, равно как и душой. Через несколько минут все встали, легко поклонились и стали расходиться. Зачарованный Илья с трепетом ожидал беседы. Началась она на редкость неудачно.
- Жданов, - от резкого звука одноклассники, тихо сидевший у входной двери, слегка подпрыгнули, -  за полугодие ты пропустил семь занятий. Хочешь стремительно покинуть секцию? – светло-карие в крапинку тигриные глаза,  не мигая,  смотрели на Сергея.
- Нет, нет. Что вы! Просто у меня были неприятности…- растерялся подросток.
- Какие?
- Я ударил товарища… - тихо ответил Сергей, как будто именно это являлось причиной прогулов.
- Дальше,  - опять резко потребовал ответа тренер.
- Я был не прав.
- Дальше.
- Извинился перед ним. Даже был готов получить по морде…
- Выбирай выражения. Дальше.
- Вот и все.
- Я слушаю. – Беспристрастно потребовал тренер.
- Избитый товарищ перед вами,- выпалил Илья, пользуясь тем, что его «задели» взглядом. Он хотел помочь Жданову выпутаться из сложной ситуации, но еще больше хотел стать «причастным к кругу», поэтому уверенно добавил,  - Возьмите меня к себе.
- В качестве груши для битья? – глаза Долина слегка улыбнулись, а зорко следившие за ним мальчишки поняли, накал беседы снят.
- Я думаю,  для начала подойдет. А потом придется поискать другую «грушу», - в тон ответил Илья, - потому что я стану чемпионом. Понимаете?
 Ему очень нравился Виктор.
- У нас жесткие правила,- предупредил тренер, давая понять, что вопрос о зачислении решен.
- Мне это подходит, - Илья был счастлив.
- У меня есть один час. Вы опоздали. Чтобы больше этого не было. Быстро в раздевалку. В пятом шкафчике, Жданов покажет где,  есть кимоно твоего размера, переоденься. Я жду. – И он скрылся в тренерской  комнате.
    В следующий час, проведенный в зале,  Илья понял  намек на то, что есть настоящий спорт. И к концу тренировки едва мог выговорить собственное имя.
    Вот это была школа! Краткая формулировка “Каратэ – вид боевого  искусства Востока” не выдерживала никакой критики. Многовековая культура, философия и даже более емко. Вширь и вглубь. Но только не так,  как представлялось  издалека и понаслышке. Кроме того, каратэ, как вид спорта непродолжительное время находился под запретом официальных властей, как нечто чуждое и аморальное, не свойственное высоким этическим нормам и облику советского гражданина. Пресловутый приказ на несколько лет затормозил развитие столь прекрасного вида искусства, как каратэ. И как любой запрет, каратэ было окутано тайнами и мифами, весьма далекими от настоящего положения дел. Обыватель трактовал каратэ, как нечто среднее между восточной магией  и русским рукопашным боем.  Поскольку секции функционировали нелегально, прикрываясь разными названиями: какая – секцией любителей бабочек, какая – клубом поиска марсиан, выходящие с тренировки парни, обладающие совершенными фигурами, вызывали много кривотолков. Особенно в небольших городах, где главным ежедневным развлечением являются сплетни.
- Представляете, - говорила одна соседка, окна которой выходят на боковой вход в школу,  другой кумушке, - сегодня вечером опять из школьной двери запасного хода здоровенные ребята выхолили, а с ними две девчонки, молоденькие такие…
- А вам то что, завидно? – парировала другая, сгорая от любопытства.
- Да нет, только что они там делают? Может в милицию позвонить?
- А они кричат?
- Нет.
- Тогда и звонить нечего. А то еще, чего доброго, вас тоже заберут.
- Скажете тоже. Меня то за что?
- За то, чтобы не подсматривали. Может у них  разрешение есть на занятия?
-    Может быть. Только на двери написано «Клуб любителей природы», а посещает его кто…
- Не напрягайте голову, соседка. А то, говорят, там какие – то тайные силы вызывают в этом клубе.
- Да, что вы, молчу, молчу…
Только потому, что боялись сторонних сил,  не «стучали» постоянно куда следует, да запрет на занятия каратэ длился не долго, а желающих заниматься, сохраняя инкогнито было не мало, удалось «не изжить начисто» целый вид спорта.   
    Виктор Сергеевич учил их молниеносно принимать решения, предвидеть и предчувствовать действия партнера, экономить и четко рассчитывать собственные движения, смотреть так, чтобы видеть максимально большее пространство, не терять самообладания, равно как и равновесия,  и многому, многому, многому… Главное, пожалуй, чему мог научить мастер – дыхание. Появившись на этот свет,  все они дышали, потребляя как все живое кислород. Но дышать они не умели. Вроде просто,  и ой как сложно.
     Виктор добился от своих учеников ритмики дыхания. На словах может каждый. Делаешь два шага на вдох, потом два шага на выдох. Так проходишь километр, другой. Просто? Попробуй. Но это только азы. Вот когда восемь шагов на вдох и десять на выдох,  значит,  научился “читать по слогам”. А главная работа впереди. Первые полгода ученики после тренировок стонали, падали, некоторые больше не приходили на это «издевательство». Зато оставшиеся подопечные  проходили такую школу, что всю жизнь потом не только вспоминали и благодарили, но и боготворили своих тренеров.
    Подольский,  несмотря на столь тяжелые условия, как то   посещение зала без пропусков и опозданий, преодоление собственного «Я» на тренировках,  остался с Долинным. И не прогадал. Виктор Сергеевич считал, что мальчик родился с инстинктом бойца. А это большая редкость. Кроме того, «учиться» для Подольского было также естественно,  как дышать. Причем,  дышать ритмично и осознанно. Что - то на тренировках получалось лучше, что-то требовало длительной и серьезной работы. Но в целом, Илья попал в свой зал, в свою среду. И очень это ценил. Впитывал «даваемое»,  как губка. А  с Серегой они стали неразлучны.
    Правда, Жданов как бык предпочитал прямолинейные атаки и в жизни, и на тренировках, и в боях. “Коридорный тип” – не раз называл его Виктор Сергеевич. И хотя явного предпочтения тренер не отдавал никому, чувствовалось Подольский – любимчик. Да и было за что…
    В апреле в день рождения Илья получил в подарок первое в своей жизни кимоно. Оно казалось белее других и намного эффектнее.
- Для победы в боях? – спросил он Виктора.
- Для победы над собой. Совершенствуйся здесь, в зале. Знаешь отличную поговорку? Больше пота – меньше крови. Так и в жизни. Чем лучше подготовишься к ситуации, тем легче для тебя она пройдет. А готовность должна быть всегда. К этому мы стремимся.
- Спасибо, Виктор Сергеевич. Вы дали отличную школу…
- Самая лучшая школа – это бой. В зале есть товарищи, тренер. Все помогут, подскажут. На ринге или татами, без разницы, боец один глаза в глаза с противником. Помощь не придет. Надеяться не на кого. Спрятаться негде. Надежда только на себя. Понимаешь меня? –  спросил Виктор.
- Как самое одинокое место на свете, - впервые тренер так серьезно  разговаривал с Ильей.
- Конечно, одинокое. Но и самое честное. С противником не договоришься, не заведешь интригу. Вот какой есть в своей готовности – такой есть. В жизни промахи зачастую можно исправить. А в бою тебя накажут немедленно и жестоко. Чувствуешь к чему веду, Подольский? – Виктор слегка прищурил глаза. Отчего внешние уголки приподнялись – Тигр, да и только. С такой же мощью грацией. Рыжим неподвижным взглядом.
- К тому, надо полагать, что бои грядут скоро…  – предположил именинник.
- Правильно понимаешь. А так как в спаррингах должен быть партнер сильнее, для твоего же блага, то со следующей тренировки ты работаешь со мной.
- Вот это подарок! Спасибо, Виктор. – Илья был счастлив, с любовью укладывая подаренное кимоно в спортивную сумку.
   Жданов тоже был счастлив. За него. Вечером,  расставаясь после тренировки,  Сережа достал из кармана небольшую коробочку.
- Держи, друг. Это от меня. С пятнадцатилетием. – Неловко пожал руку.
- Серега, спасибо. А что там?
- Открой и посмотри.
-Ты такой таинственный, аж страшно…- раскрыв футляр Илья извлек оттуда недорогую ручку черного цвета, и,  ориентируясь на свет фонаря,  прочитал выгравированную надпись “К золотой медали! ”
- Намек понял? – спросил Жданов.
- Да. Но я не потяну…  К сожалению.
- Стремись, мой друг. Стремись. – Серега явно преуспел в подражании тренеру. – Впереди еще два года. Не будешь же ты всю жизнь каратистом…
- Об этом я не думал.
- Подумай. Хочешь, вместе подумаем? – предложил практичный  Жданов.
- Отлично. До завтра?
- Так ведь выходной. Забыл.
- Нет. Мы в зале с Виктором встречаемся. Ты придешь?
-Нет. Меня не приглашали, - равнодушно ответил друг, - Ну,  пока.
-Спасибо, Сережа.
-Не за что…
    Субботняя тренировка оказалась намного сложнее, чем предполагал Илья. Причем, вопреки его ожиданиям, ни спаррингов, ни тяжелейших упражнений не было. Просто состоялась беседа с чаепитием.
    Разговаривать один на один с Долинным,  все равно,  что выполнять ката – боевой танец. Когда ты делаешь защитные блоки или наносишь удары всего лишь предполагаемому противнику.
Вроде как его, противника,  нет. До него не дотронешься, не увидишь. Но,  предполагая его присутствие,  аккумулируешься полностью. И удар становится таким будто вся твоя суть, энергия, имеющаяся сила  сосредоточена в нем. Получилось – выглядит красиво и просто. Нет – работай, работай до сорок седьмого пота и дальше. Никаких секретов нет. Надо каждое движение сделать правильно три тысячи раз. И все. Ты почти мастер.
    Разговор с тренером обо всем, что волновало Илью, сначала вспугнул. “Как может Виктор видеть, что внутри? Что чувствует мое сердце, о чем я думаю,” – удивлялся подросток.
- Ты встречаешься с девушками? – просто спросил Виктор, как будто чаевничали два закадычных друга изрядно покутивших вместе.
- Да. Нет. Не знаю… - смутился Илья.
- Конкретный ответ, - пошутил тренер. 
- Выглядит смешно. Я понимаю. Она из моего класса. До следующего учебного года будет жить в Лондоне у родителей. Уехала…
-Ты скучаешь? Если не хочешь, не отвечай.
- В общем,  нет. Она, конечно, красивая, умная…
- Опасное сочетание, - лукаво заметил Долин.
- Вы считаете?
- Однозначно.
- Она многим нравится…
- А тебе?
Прошло несколько минут,  прежде чем Илья ответил.
- Скорее да. С ней интересно. Такой дружбой можно гордиться…
Виктор едва не поперхнулся чаем. Сдержав смех и «напустив» серьезности,  сказал.
- Это дружбой со мной можно гордиться. Впрочем, для любых отношений нужно созреть. Все впереди, мой юный друг. Твои родители развелись? – спросил опять очень просто и без предисловий. Илья отчего-то покраснел. Но в присутствии столь уважаемого им тренера не хотелось выглядеть «слабаком». Этой темы не впервые касался посторонний, но спокойно ответить Подольский смог только сейчас. Что поделаешь? Тренировка. «Моральный  спарринг». Нужно чувствовать те несколько миллиметров, на которые необходимо отклониться от удара.
- Я никогда не видел отца. Родители расстались, когда я еще не родился, - сказал он с такой легкостью, что удивился сам.
-Ты страдаешь?
-Теперь нет. А раньше было обидно. Да и дразнили. Знаете,  как бывает.
- Знаю. Дети очень жестокий народ. И самый добрый одновременно. У них можно многому научиться.
- Вы хотите сказать, что я могу вас чему – то научить? – с сомнением в голосе спросил Илья.
-Именно так. Хотя ты в категорию «Дети» вписываешься с натяжкой. Курить – то пробовал? – изменил направление разговора Виктор, как будто вычерчивал зигзаг.
- Угу. Не понравилось. Быстро бросил, - с гордостью ответил подросток.
- А пить?
- Давно.
- Тоже бросил? - Долину стало весело. Пятнадцатилетний мальчишка, который давно бросил пить и курить не мог не рассмешить.
- Еще на старой квартире. Водки выпил.
- И что?
- В челюсть получил от физкультурника. С тех пор ни капли.
- Сухой закон,  то есть…- ехидно поддакнул Виктор.
- Да. Пагубные привычки не нужны,  – философски заметил Илья.
- Пожалуй,  правильно говоришь. Мама не против того, что ты столько времени в зале проводишь?
- Она не знает. Вернее, не интересуется. Всегда работает. К тому же я учусь хорошо.
- Я в курсе. Когда успеваешь?
- Мне легко дается. Еще я изобрел свою систему – как быстро и эффективно делать уроки. Серега говорит, что могу на медаль попробовать. Но я сомневаюсь…
- Зачем?
- Что зачем? – не понял Илья.
- Зачем сомневаешься? Будь уверен,  и все получится. В зал пришел – знал, что достигнешь чего-то. Так в любом деле. Усомнился – все летит к чертям. О чем терзаешься, то и получишь. Я уверен, что ты отлично выступишь на соревнованиях. Должен предупредить, скорее всего,  первый бой проиграешь…
- Ничего себе, отличное выступление. Надо выиграть! – нетерпеливо перебил Подольский.
- Подожди. Первый бой,  как первая любовь. Как правило, проигрышный вариант. Но никогда не забудешь. И вспоминать об этом будешь всю жизнь  с нежностью.
- Я хочу выиграть, - упрямо настаивал  Илья.
- Пожалуйста. Кто мешает? Нужно реально оценивать себя и других. Самый важный для тебя результат на этом этапе – приобретенный опыт. Именно бой делает каратэ искусством. Он не предсказуем. Побеждает не столько самый техничный и сильный, сколько психологически тренированный и хладнокровный. Понимаешь?
- Не хотелось бы проигрывать, - Илья как-то сник.
- Ерунда. Проигранного боя не вернешь. Выноси свои ошибки и все. Каждый, запомни, каждый твой противник выходит с одной целью – победить. И ни зачем больше. Именно ради победы спортсмены отказываются от многих радостей жизни, большую часть которой проводят в спортивных залах. Минуты жизни, часы, месяцы, годы. Только ради победы. Ты можешь спросить – а стоит ли она того? – глаза тренера непривычно светились.
- Я, кстати, думал об этом…
- Отвечу. Однозначно, стоит. Потому что нет лучшего мгновения в жизни, чем тот,  когда поднимут вверх твою руку после боя. Ты победил! Стоит того победа.
- Как бы мне хотелось это испытать… - поделился мечтой Илья.
- Все впереди. Будь уверен. А теперь, в заключении нашей необыкновенной  тренировки, я тебе кое-что покажу. А ты расслабься и получай удовольствие, как говориться.
Виктор вышел в центр зала, присел на пятки и на несколько минут закрыл глаза.
   А потом он показал!!!  Это было не кое-что…
     Это была  «музыка» движения, физически ощущаемое изменение вокруг гениального исполнителя  густоты и тяжеловесности, легкости и разреженности воздуха. Это был совершенный танец, когда Виктор  двигался и застывший шедевр, когда он замирал. Его тело «менялось» много раз в минуту. От гибкого и пластичного, как будто бескостного, перетекающего от концов пальцев вниз, вверх, к центру и обратно до жестокого, монолитного, несгибаемого. Это была гармония, красота, многоликость. Хотелось «бесконечной премьеры»… Один «актер» за несколько минут показал тигриную мощь и затаенную агрессию, орлиную  гордость и ловкую обезьянью насмешливость. Атмосфера в зале «дышала» вместе с Долиным. Отражение в зеркалах из расслабленного и  покорного мгновенно превращалось в пугающе воинственное. Илья старался уловить детали. Но это было невозможно.  Деталей не было. Единство и единение. Зеркальный зал и тренер, функционировали как одно пространство.  Завораживало…
     Несомненно, Виктор Долин был очень привлекательным молодым человеком. Обладатель среднего роста, великолепной спортивной фигуры, с коротко подстриженными светлыми волосами и глазами, как у тигра. Он легко выделялся в толпе благодаря гармонии своего облика и бесконечному обаянию. Рядом с несколько жесткой манерой общения всегда в паре «стояло» чувство юмора. По тому,  как он ходил, смотрел, говорил – во всем ощущалась воля, расчет, огромная работа над собой. Он был гармоничен и красив в повседневной жизни не менее, чем в спортивном зале. В движении, общении, построении отношений вел себя уверенно, и как-то … профессионально.
     Но в зале равных ему не было. По сто раз в день он рождался и умирал со своими учениками. Это был его «кусок Земного Шара», его частичка Вселенной, его огромный мир.
Илья очнулся от обращенных к нему слов.
- Вот с такими противниками тебе придется встречаться, - ровным голосом сказал Виктор.
- А почему вы не выступаете сами?
- Потому что тренерская работа – это мое призвание, - спокойно сообщил Долин.
- У меня нет слов от восхищения… - восторженно и патетично произнес Илья.
- Это всего лишь боевой танец. Мне приятно было поговорить с тобой. – Виктор протянул руку, которую Илья с удовольствием пожал. – В понедельник встретимся.
- И все-таки я хочу выиграть первый бой, - заметил перед уходом Подольский.
- В тебе говорит нервный пунктик. До свидания, Илья.
- Спасибо, Виктор.
    Первый бой на татами Илья, конечно, проиграл. По очкам. И, хотя члены команды, старались поддержать его, Подольский был не доволен своим результатом. Девчонки – каратистки даже сочинили несколько куплетов, прославляющих «супер – спортсмена Подольского» для подъема его настроения. Они исполнили приготовленный номер в «родном» зале с зеркалами с разрешения Долина после соревнований, где собрались для «разбора полетов». Сергей Жданов выступил в качестве дирижера, а Лариса и Татьяна, одетые в кимоно, с большим воодушевлением и немного фальшивя, спели пять куплетов. Остальные члены команды, на «втором плане» ритмично приплясывали, создавая фон. Глядя на эту картину, Илья рассмеялся. Девушки были такие разные, что поставить их в пару было верхом нелепицы.
     Татьяна Бабанова, получившая прозвище «стреляющая прищепка»  за умение «стрелять глазами» по правилам: в угол, на пол, на предмет, а потом «прицепляться» к объекту так, что с первого раза не оторвешь. Она  была похожа на «мастерски сделанную» куколку. Невысокого роста, «отлично скроенная», с потрясающими ногами, белыми, непослушными кудряшками до плеч и вздернутым, аккуратным носиком, она моментально обращала на себя внимание в любой компании. В ней чувствовалась незащищенность и ранимость. Хотя члены команды давно знали, что эти ее «коронные» качества, выставляемые на показ не более чем инструмент манипуляции окружающими.  Танечка постоянно жаловалась на отсутствие или недостаток внимания со стороны тренера, парней, подруг, чем стимулировала тех, кто ее в данный момент был готов выслушать, очень жалеть «бедную девочку», и дарить ей недополученное тепло и внимание взамен. Татьяна так полюбила образ «бедной овечки», как наиболее действенный для достижения любой цели, что с успехом использовала его и в учебном процессе, и в построении отношений с парнями. Для апробации этого метода она и пришла когда -  то в секцию каратэ, поскольку хотела получить «дозу» внимания такого потрясающего парня, как Димка Нарский, который больше года посещал секцию. 
Красавец, высокого роста, спортсмен, весельчак и балагур, который, однако, близко не подпускал к себе никого. Поболтать, «похохмить», провести время, поучаствовать во всевозможных мероприятиях, но все это непременно через «прочное полупрозрачное стекло», отделяющее его от окружающего мира.  Многие одноклассники шептались о том, что папа Димы занимает такой пост, что и произносить страшно. То ли известный на весь мир ученый, то ли государственный деятель, то ли сотрудник спецслужб. Короче, великий папа Нарский. Поговаривали, что Димку отец обожает, но не балует, заставляет хорошо учиться, заниматься спортом, но контролирует мало. И это несмотря на жесткость характера и крутость нрава, по непроверенным данным учительского состава. К Димке в школе было особое отношение, по определению. Нарский положением не кичился, в «зазнайках» не ходил, но и прочных тесных отношений ни с парнями, ни с девчонками не заводил.  Он учился в одной школе с Бабановой, в  параллельном классе, и подступиться к нему другими способами, кроме как попасть в посещаемую им секцию,  было невозможно.
Татьяна разумно полагала, что, являясь единственной девушкой в секции, она вправе будет рассчитывать на повышенное внимание спортсменов. В полной мере насладиться результатами этого плана ей не удалось, поскольку тренировочный процесс давался ее очень тяжело, и внимание тренера зачастую было приковано к ней из – за часто допускаемых ошибок, а не из – за ее «несравненной красоты». Кроме того, первое время, она действительно выглядела смешно, пытаясь «растянуть ноги» в нужную стойку. И вместо желаемой красоты упражнения в Танином исполнении получалась «качающаяся каракатица». Но Бабанова надежды не теряла, и за проявленное  упорство получила одобрение товарищей по команде. Димка Нарский, конечно, в нее не влюбился, но время от времени они разговаривали. Он давал ей советы, а иногда всей командой они ходили в кино. Это было большим достижением, с точки зрения Бабановой. Она все больше и больше хотела, чтобы он смотрел только на нее своими печальными карими глазами, немного склонив голову на бок.
    Но,  к сожалению, с некоторых пор смотрел он совсем  в другую сторону. В команде появилась еще одна девушка, что повлияло на Татьяну, как «холодный душ». Она - то полагала, что все начинает удачно складываться. И тренер, Виктор Сергеевич делает все меньше замечаний, и Димка то в шутку, то в серьез на свидание зовет. И другие спортсмены внимание обращают, подбадривают, помогают. Все шло хорошо почти два месяца, пока Бабанова была единственной девушкой в секции каратэ. И вдруг появилась она.
    Причем не сама по себе явилась. Ее привел Димка Нарский, заявив, что он -  ее лучшая подруга. Так и сказал:
- Ребята, это Лариса, - он подвел ее к Илье, взяв за руку, - кстати, я являюсь ее лучшей подругой.
- Дим, ты уверен в том, что говоришь? – смеясь, переспросил Подольский.
-  Абсолютно. Мой статус на сегодняшний день именно таков, - серьезно подтвердил он, - Виктор Сергеевич мой выбор одобрил. Она будет с нами заниматься.
- Мы тоже одобряем, - улыбаясь, Жданов подошел ближе.
- Привет, - поздоровалась со всеми Лариса просто и естественно.
    С этого момента Бабанова поняла, что за внимание в секции опять придется бороться. Единственное, что Татьяну радовало, так это то, что у нее было временное преимущество в посещении секции, то есть «право завсегдатая», а, стало быть, Ларисе за ней не угнаться. Но в этом она ошиблась. Новенькая с каждой тренировкой «набирала» очки. Долин иногда занимался с ней одной или вместе с Ильей, готовя их к соревнованиям. «Ты боец», - говорил он Ларисе, когда, пропустив  очередной удар, она подала, но тут же быстро поднималась. Она вообще умела это делать лучше всех в секции. Падала как - то медленно, зато «вскакивала» на ноги моментально, успевая при этом занять наиболее выгодную позицию.
    Лариса была очень красивая, и, с точки зрения Бабановой очень «холодная». Всегда ровная, без особых эмоций, ни бешеной радости от собственных достижений, ни слез от поражений. Что бы ни происходило, Лариса реагировала на события, как на отсутствие их. Вернее, не реагировала вовсе. Нельзя сказать, что в секции ее полюбили, но совершенно точно ей восхищались. А больше всех преуспел в этом, к ужасу Бабановой, Димка Нарский.
- Ларчик, - говорил он после тренировки, - я такая «дура». Забыла тебе сказать, что купила билеты в театр на субботу. Пойдешь?
- Конечно, Дим. С тобой пойду, куда скажешь, - шутливо отвечала она.
     Он неизменно называл ее Ларчик и моя подружка, что всякий раз вызывало смех у всех присутствующих и раздражало Бабанову не на шутку. Тем более, Татьяна была уверена, что в  отношениях между  Нарским и Ларисой нет ничего серьезного. Лариса не воспринимает его всерьез. Глядя на Ларису во время тренировок, Бабанова могла биться об заклад, что «картинная» и холодная  красота Ларисы вряд ли привлекает парней.
- Она какая – то не живая, не сексуальная, она никому не может нравиться, - жаловалась Татьяна вечером подруге, вальяжно расположившись на мягком диване среди подушек – думочек, бывших в большой моде.
- Так что же ты переживаешь в таком случае? – интересовалась та.
- Не знаю. В секции только и говорят «Лариса, Ларчик», а ж тошно.
- Не обращай внимания, - советовала подруга.
- Да, не обращай. Димка, знаешь, сколько времени с ней проводит, - продолжала ныть Татьяна.
- Ну и что, ты ведь считаешь, что там ничего личного.
- Да, считаю. По крайней мере, никаких восхищенных взглядов она ему не посылает.
- А он ей?
- А он, если честно, глаз с нее не сводит. Было бы на что смотреть, - заревела от отчаяния Бабанова, уткнувшись в одну из подушечек так уютно, как будто они именно для этого были предназначены.
- А есть на что посмотреть? – после небольшой паузы, поинтересовалась подруга.
- Абсолютно не на что, - резко ответила Таня, и попыталась описать соперницу,  - она повыше меня…
- Ты меня извини, но ниже тебя только карлики, - прокомментировала подруга.
- Не издевайся. Короче, она повыше меня примерно на десять сантиметров. Фигура хорошая. Черты лица правильные, глаза синие. Волосы русые, коса толщиной с руку…
- Неплохо…
- Нет, плохо, очень плохо… - опять заплакала Бабанова, швырнув подушку в сторону.
- Тань может быть, у нее что-нибудь не получается? Например, в секции… В секции у нее все получается?
- Что все?
- Ну, то, что вы там делаете?
- В том то и дело, что мне до ее успехов, как до звезды. Все у нее получается, как будто она родилась каратисткой. Сейчас к соревнованиям ее готовят.
- А ты поедешь?
- Ага, если больше некого будет брать, - зло заметила Татьяна.
- Да уж, ситуация… - подруга не нашла, что посоветовать, окончательно расстроившейся Бабановой.
- Я не хочу уходить из секции, - уверенно произнесла она, - но, знаю, что если уйду, никто горевать не станет.
- А уйдешь?
- Ну, уж нет. Я первая пришла, так что, посмотрим, что дальше получится.
Подруга Бабановой обладала завидным терпением, ежедневно выслушивая всхлипывания и стенания Татьяны. Впрочем, это было так привычно. Бабанова никогда не была довольна происходящим и рассказывала о любой ситуации во всех подробностях и «занудным» тоном.       
    Год пролетел как один день. В секции каратэ иногда бушевали нешуточные страсти. Татьяна обратила свои чары на тренера, который пока не поддавался на «девичьи провокации». Он был занят своей тренерской работой и подготовкой к ответственным соревнованиям. Иногда, правда, ей казалось, что Виктор смотрит на нее несколько дольше, чем раньше. Один раз им даже удалось поговорить о «смысле жизни», когда он провожал ее после тренировки. И все.
Димка был занят Ларисой, ее культурной жизнью и эмоциональным состоянием. Хотя надо признать, что нуждалась она только в первом, а внимательно следить за эмоциональным состоянием требовалось самому Нарскому.  Последнее время за этим «пучком энергии» - Димкой Нарским стали замечать странные вещи: то сидит грустный,   ничего не слышит и не видит, то раздражается ни с того, ни с сего.  Только культурные походы с Ларисой по -  прежнему совершались им с большим вдохновением и удовольствием.
Лариса серьезно занималась спортом, как и Илья, готовясь к соревнованиям. Они, как одержимые, проводили в зале все свободное время. Повторяли и повторяли одно и тоже. Казалось, уже не возможно сделать лучше, а они еще двадцать – тридцать раз повторят ката и действительно разница видна. Общение этих двоих будущих чемпионов было понятно только им. В зале они почти не разговаривали. Илья только посмотрит, а Лариса уже готова выполнять задачу. Как они добились такого взаимопонимания, оставалось загадкой. Виктор объяснял это тем, что спарринг – партнеры со временем начинают чувствовать друг друга на расстоянии. В таком случае Илья и Лариса уже добились совершенства. Можно было бы и замедлить тренировочный режим. Но они оба, настолько хотели выигрывать  на соревнованиях, что продолжали все чаще и чаще встречать в спортивном зале.
Только Татьяна не очень понимала, что делает в этом спортивном сообществе. Успехи были очень скромные, несмотря на непроходимое упорство. Можно сказать, их совсем не было. На соревнования ее не выставляли, ограничивая ролью «запасной». Да и в этой роли проявить себя удавалось не часто. Попробуй, дождись, пока Ларису «вырубят» соперники. Какой бы тяжелый бой она не провела, ей все ни почем. Разомнет больное место несколько минут,  и опять готова к бою. Как заколдованная. Татьяна мечтала, что с Ларисой может что – нибудь случится, и тогда она, Бабанова, проявит себя. Выступит. Димка будет смотреть восхищенным взглядом, Виктор попросит назначить свидание, Илья, наконец, поймет, кто настоящая красавица и настоящая победительница. И еще Татьяна мечтала вот о чем, если бы интересующих ее героев можно было перенести в драмкружок, это лучшее что могло бы произойти с ней. Там бы она развернулась и продемонстрировала окружающим, что такое настоящий талант. Но на самом деле, она сидела на скамейке запасных, демонстрировала вялые достижения на тренировках,  и никто не звал ее в кино или театр, да и просто погулять.  А ведь могло все сложиться по другому… Если бы ни Лариса…Как бы там ни было, расставленные Бабановой «сети» для отлова перспективных особей мужского пока были пусты.
     Подольский четко выполнял составленный невидимой рукой распорядок. Учился, учился – шел на медаль. Одерживал одну победу за другой, изнуряя себя тренировками, а проигранный по очкам первый бой принес ему бесценный опыт. Илья добился умения расслабляться по своему приказу, прислушиваться к  интуиции и следовать ей. Он понял, что победа – только миг. Сладкий желанный миг. И он стоит того, чтобы несколько месяцев не выходить из спортивного зала. Без боев Илье чего-то не хватало.
Так медали в школе тоже даром не раздают… Случались разочарования, обиды, срывы… Но всегда рядом были друзья. Прямой и «тяжеловесный» Серега Жданов и «мощный» Долин.  Это трио сложилось случайно, интуитивно. Одноклассник и тренер Ильи отличались друг от друга,  как черное от белого. Но у них был серьезный объединяющий фактор – Подольский и не затухающий интерес  друг к другу.
       Иногда они развлекались сами и доставляли огромное удовольствие отдыхающим в кафе или баре своими шутками и забавами. Дополняя друг друга, они могли довести до высшей «точки кипения» любую компанию, «кидая эмоции окружающих то в жар, то в холод».  Заходя вместе в местный бар или на дискотеку,  они одним только появлением устраивали легкий шок и недельную сенсацию в маленьком городке. Стайки щебечущих девчонок моментально смолкали, глаза начинали лукаво «косить», а  улыбочки приглашать. Что и говорить, завидные женихи! Красавцы, спортсмены, отличники. Немало девушек выражало готовность испытать свои чары на этой группе потенциальных мужей, способных предоставить счастливой будущее. Девчонки звали, парни шли.
 Как правило,   гармоничный и крайне занятой Долин откликался на  «девичий зов»  первым из их тройки друзей,  как настоящий ценитель красоты, либо в силу возраста. Уже понимая скоротечность, а порой и мимолетность любовных отношений, он по первому девичьему посылу, отправлялся в «поход за счастьем». К сожалению, еще ни разу он не испытывал настоящего, серьезного чувства, способного пронизать всего тебя. А мечтал… Просыпаться и думать о ней, радоваться жизни, потому что часть этой жизни – любимая женщина и каждую ночь засыпать с ней. Но такой любви не было. Не приходила. «Наверное, не заслужил» -  думал Виктор и надеялся, что в один прекрасный вечер, а он был уверен, что событие произойдет непременно вечером, он увидит ее. Самую красивую, самую страстную, самую желанную женщину на свете. А пока довольствовался тем, что есть, пытаясь определить степень своей и ее привязанность, чтобы в случае чего не было очень больно. Ни ей, ни ему.
 Иногда  Серега Жданов с высоты своего роста мог позволить себе разглядеть невысокую «точеную статуэтку» и не устоять перед карими очами. Все друзья знали о его предпочтениях. Как только в поле зрения Сереги попадался тот самый тип, он сначала «таял» как снеговик весной, а потом начинал действовать. Как умел. Прямолинейно, как «старый солдат». Удивительно, но маленькие женщины именно такого типа, понимали и принимали незатейливые ухаживания Жданова. Что лишний раз подтверждало  теорию двух половинок. Однако и Серегу еще не «ударила та самая молния», но он и не ждал. Имея перед глазами многолетний опыт совместного мучительного проживания родителей, Серега искренне полагал, что не женится никогда, по крайней мере, максимально долго.
Подольский не считал себя ценителем красоты и пленником черных глаз, однако начинал тяготиться словом, данным полтора года назад Галине. Ее родители, считая, что бабушка в Подмосковье уже не лучший патронат для подросшей дочки, сообщили о переезде Гали в Лондон. В приказном порядке. Без долгих обсуждений. Галя ехать не хотела, в основном, из-за длительной разлуки с Ильей. Он ей очень нравился. А ее отъезд мог разладить сложившиеся отношения.
- Дай слово, что я – твоя единственная любовь, и ты не посмотришь ни на одну девушку, и дождешься моего возвращения, - потребовала Галя перед отъездом к родителям в Лондон.
- Это не одно слово, а целых три, - попытался пошутить Илья.
- Я серьезно, - голос Лавровой сорвался на истерические нотки и глаза наполнились слезами. Это было так несвойственно спокойной и уверенной Галине, что Подольский постарался поскорее ее успокоить.
- Если серьезно, то я согласен.
- С чем? – не унималась Галя, начиная «хлюпать» носом.
- С тем, что ты сказала. Я дождусь твоего возвращения. Обещаю.
- А другие два обещания…
- То, что ты моя любовь – понятно. А вот чтобы даже не посмотреть ни на одну девушку, это вряд ли, -  Илья опять попробовал пошутить.
- Ладно, ладно, - успокоилась Галина, -  только обязательно встречай меня, когда я приеду.
- Слушай, Галка, но ведь ты приедешь через год или два, - в недоумении констатировал Подольский, такой срок  в его представлении был равен целой жизни.
- Я знаю. Все равно – обещай, - почти приказала Лаврова.
- Обещаю, - вынужден был произнести Илья. Ему было жаль, что они расстаются. За время их любовной истории, он привязался к Галке, как ни к кому другому ранее.
- Моя бабушка сообщит тебе, когда я приеду. Ты жди.
- Обещаю, - подтвердил Илья.
  И вот теперь  чем меньше оставалось дней до ее приезда, тем лучше он себя чувствовал. Та детская любовь, что связывала их, сейчас вызывала улыбку. Такое понятие как верность не было для Ильи пустым звуком. Хотелось встретить Лаврову, посмеяться над трогательными свиданиями, стать просто добрыми друзьями. Какая она стала – Галя? Скорее всего,  ее тоже позабавят воспоминания прошлого…
     Как много он ей расскажет о своих учебных достижениях, победах в спорте, о том,  сколько пережито и передумано за это время. Она раньше так хорошо чувствовала его… 
      Может быть,  Илья поделиться планами на будущее, может,  посоветуется. Серега тянет в экономический, Виктор настаивает на физкультурном институте. Остается всего год на принятие решения. Конечно,  Илья решит сам. Но и мнение Галины интересно. Они поговорят обо всем, как в старые времена.  Как все сложится? Подольский ждал эту встречу, мысленно готовился к ней. Как хорошо, что есть друзья,  с которыми можно быть открытым и свободным. Хотя в этом он лукавил. Целый год существовала его тайна, ради которой Подольский зачитывался поэзией, изучал самостоятельно французский язык, побеждал чаще и легче в боях, шел на золотую медаль. Тайна, которую он не доверил ни молчаливому и верному Жданову, ни уважаемому и опытному Долину, ни долгожданному другу Галине – никому! Ни одному человеку на земле. Она была только его. Самая трепетная и дорогая, самая недосягаемая и абсурдная. Только его тайна ! Уже год!

ЖЕНЕЧКА
Прошлым летом,  стремительно взбегая по лестнице своего подъезда на четвертый этаж, Илья и не подозревал, какая встреча уготована ему Всевышним. А ведь оставалось преодолеть всего один пролет, и, закрыв дверь своей квартиры, избежать возмущения спокойствия в собственной душе на долгие годы. Но намного хитрее и затейливей пишутся сценарии в небесной канцелярии, чем мог представить себе Илья. Когда, подчиняясь размеренности и плановости текущей жизни: учеба, секция, друзья, мечты о Гале, вдруг нежданно - негаданно врывается случай. И ни какой – нибудь незначительный и незаметный. А случай, способный перевернуть, возмутить и заставить жить по – другому. Так, как и не предполагал. Так, как и не догадывался. Врываясь ураганным смерчем в душу, этот случай заставляет писать стихи, которые могли быть и не написаны, сочинять музыку, которой еще никто не слышал, совершать поступки, на которые, при других обстоятельствах, был не способен. К Илье случай пришел в виде     чудесного явления в женском облике. Возвращаясь домой, он просто вошел в свой подъезд…
Она спускалась не по обшарпанной подъездной лестнице, обрамленной отвратительно зелеными, исписанными стенами. Освещена была не тусклым светом, пробивающимся сквозь грязные маленькие окошки.
Она сошла точной копией с портрета, репродукция которого висела в квартире Подольских над тумбочкой со швейной машинкой. Илья узнал бы ее где угодно, так как вечерами перед сном смотрел на картинку, расположенную напротив кровати. Утром она первая встречала его пробуждение. Стала родной. Теперь портрет ожил.
Несравненная красавица Наталья Гончарова, супруга Александра Сергеевича Пушкина, шла навстречу Подольскому, медленно спускаясь по лестнице.
«Что она здесь делает, - подумал Илья, - перепутала место и время? Еще более хрупкая, чем можно представить. И, конечно, еще более красивая». Подольский посторонился, давая ей пройти, и уловил загадочный аромат духов, который нежным шлейфом заструился вслед за уходящей женщиной. Вот и все, что произошло. Вот такой случай. Просто она прошла мимо.
Войдя в квартиру, Илья плюхнулся в кресло  напротив портрета. Ничего не изменилось. Он, по прежнему,  хорош! Но оригинал, безусловно, лучше. Живая. Несмотря на средний рост – сколько достоинства. Во всем. В повороте гордо посаженной головы, в разлете бровей, в спокойном, понимающем взгляде, в маленькой узкой руке, положенной на перила лестницы, в тонкой талии, перехваченной широким поясом, в бесподобной ножке, выточенной умелым мастером вместе с туфелькой на «шпильке», в зачесанной наверх непослушной гриве волос с падающими вольными завитками.
Илья закрыл глаза. Сердце учащенно билось. «Повел себя, как дурак, - решил он, -  хотя бы поздоровался. Вдруг больше не встретимся. Что ей здесь нужно? Наверное, приходила в гости. Как она может с этим жить? Как носит это совершенство в столь несовершенном мире? Думаю, она очень счастлива, - рассуждал сам с собой Илья, пытаясь урезонить скачущие мысли, - такие красавицы просто обязаны быть счастливы. Определено. Ясное дело, не работает, не ведет домашнее хозяйство. Очень молода, не замужем, - Подольский даже рассмеялся собственным мыслям, пытаясь представить, как «Гончарова» стирает, - это невозможно. Такое создание, очевидно, защищает обаятельный, смелый и великодушный юноша. Настоящий рыцарь. Как же иначе? Совершенство нуждается в постоянной защите. Вот он бы себя проявил на этом поприще! До нее даже дотронуться страшно. Вдруг исчезнет. Может это все приснилось?», - Илья открыл глаза, глянул на часы и понял, что опаздывает на тренировку. Схватив спортивную сумку и яблоко, хлопнул дверью и побежал вниз. Выходя из подъезда, с облегчением понял, что судьбоносная встреча не была сном. Едва уловимый шлейф духов проводил его на улицу.
Итак, это была явь…
Двадцатитрехлетняя Женечка Чарина, сколько себя помнила, являлась предметом бурного обсуждения. Судачащие кумушки с огромным удовольствием разбирали по клочкам ее одежду, по кусочкам ее лицо и тело, по деталям ее манеру поведения. Соседям, осуждавшим надменность Чариной, не приходило в голову, что некоторые рождаются с царственной осанкой, гордым поворотом головы, потрясающим изломом бровей. Им не верилось, что можно и не знать о значении слова «диета», имея при этом осиную талию, стройные ножки и умопомрачительные бедра.
Женечке всегда было не просто.
Конечно, сложно учиться в институте с девушкой, которая неправдоподобно красива. А уж дружить с ней просто невозможно. Кто же дружит с произведением искусства? Мало того, что она смотрит на тебя огромными темными глазами, в обрамлении пушистых ресниц, так ведь еще может забавно сморщить прямой, веками точеный нос и показать в обворожительной улыбке такие зубки, что реклама зубной пасты отдыхает.

Мало того, что фигура Чариной в сравнении с окружающими заставляет найти в каждом  массу недостатков, так ведь и походку имеет такую, что только по тронному залу ходить. Одевается так, что закачаешься – все к лицу и к месту.
Тетушки на лавочке провели не один день в обсуждении внешнего вида и вытекающих из него моральных качеств Женечки. В их представлении такая девушка заранее обречена на совершение всех известных грехов. «Не только зазнайка, - рассуждали они, - но еще и сторониться, таиться вроде. Значит, есть что скрывать. Хорошие дела все на виду, а раз прячет что – то, значит грех».
О, великое общественное мнение! Оно не только в средствах массовой информации. Оно о каждом из нас живет своей собственной жизнью. Сколачивается быстро, с легкой руки тети Клаши или бабушки Маши, и приклеивается надолго. Он - такой, она – такая-сякая. И все. Приклеилось. Этот способен решать любую проблему, тот – все умеет, другой – лентяй, вторая – сплетница и завистлива сверх всякой меры. Попробуй, исправь сложившееся мнение. Хорошо, если удается с пользой и плюсом, а если во вред и с минусом. Слишком хороша, чтобы быть настоящей. Это о Женечке. И дальше, в развитие темы: слишком красива, чтобы быть честной и доброй, слишком высокомерна, чтобы общаться с «простыми» людьми, слишком доброжелательна и сдержана, чтобы не понять, что скрывает тайны, умеет говорить на иностранном языке, значит,  может стать шпионкой, элегантно одевается, следовательно, имеет деньги или иностранных любовников. И, самое главное, она не такая, как все в этом городе. 
Так кто хочет жить рядом с совершенством? Чтобы видеть собственные недостатки каждый день. Правильно. Никто не хочет. А приговор выносится поспешно. Решается все просто. «Она не такая, как мы. Значит неправильная. Нас больше – мы правы», - единственный правильный вывод, который могли сделать создатели общественного мнения.
Она была очень одинока. Женечка Чарина. Всегда. Девушки не хотели иметь таких подруг. Парни могли с ней общаться только толпой, не меньше трех. А один на один опасались. Увы! Слишком хороша. Что с ней делать? Не простая, не «своя», со светскими манерами, с достоинством, с благородством. Откуда это в ней? В честном, рабочем сообществе.
Ответ прост. Гены. Отфильтрованная веками, удивительно сохранившаяся, «голубая – голубая» кровь. Чарина просто родилась с этим. Не знала, как по другому. Не умела приспособиться к чужому стилю. Такая вот ошибочка вышла советского времени. Женечка Чарина.
Последний курс института давался особенно тяжело. Не зачеты, не дипломная работа, не грядущие, а ж государственные экзамены с последующим распределением создавали тяжесть положения. Одиночество.
Сколько книг перечитано и мнений выражено – одной. Сколько фильмов и театральных пьес пересмотрено – одной. Сколько божественной музыки услышано – одной.
Знакомые девушки ее возраста, если не замужем, то непременно встречаются с парнями. Им дарят цветы, им читают стихи, с ними гуляют вечерами, их приглашают на танцы, их обнимают сильные мужские руки, им говорят нежные слова, на них смотрят с восхищением. «А что же я? – спрашивала себя Женечка, - что во мне не так?»
Все было так. Все было слишком. Поэтому ей доставались только восхищенные взгляды.
Появление в ее жизни Григория Карнаева настолько «шокировало» неопытную девушку, что она приняла его сразу и с  радостью.
Встречи с ним интриговали, вызывали растущий интерес и некоторое подобие влюбленности.
Он влетел в ее жизнь на эскалаторе метро. Нахально улыбаясь и самовольно захватив тяжелую сумку с учебниками, не переставая сыпать острыми шутками и смешными рассказами о рабочей жизни, Григорий начал завоевывать бастион. Он всегда так поступал с симпатичными девчонками и раньше в родной деревне и теперь, перебравшись в Москву. Да, здесь было, где разгуляться, в столице. Работы много, девчонок много, весело и свободно после жизни в деревне. Здесь он всем нужен, отремонтировать что – то, на гармошке сыграть. Везде зовут. А он и рад. И на свадьбу, и на похороны. От души, на полную мощь. Он любил все делать именно на полную катушку. Играть на гармошке так, чтоб порвать, плясать вприсядку так, чтоб до упаду. Отпраздновать многочисленные события так на неделю. Сбегая по эскалатору, он случайно задел сумку девушки. И ошалел. Какая красота! «Красота по полной программе», - тут же решил он. Рванул на себя тяжелую сумку и слегка обнял красавицу, которая от неожиданности пошатнулась.
- Привет, - белозубо улыбнулся он, - давай помогу. Разве можно такие тяжести красавицам таскать?
От удивления Женечка не нашла, что возразить. Выпустила из рук сумку, пытаясь уклониться от случайных объятий. Однако, заметила, парень хорош собой,   улыбчивый и, судя по всему, заботливый.
- Вы напугали меня, - наконец произнесла она.
- Это мы исправим, - живо откликнулся парень и,  протянув руку, добавил, - Григорий. Для вас просто Гриша.
- Евгения. Для вас просто Женя, - ответила Чарина, глядя как протянутая ею рука «утопает» в его огромной, рабочей, до конца не отмытой от грязи,  ладони.
- Я провожу, - сообщил Григорий.
Чем несказанно удивил Женечку. Знакомые ей студенты, как правило, что-то извиняющее мямлили себе под нос, прежде чем предложить проводить до дома. А Григорий чувствовал себя уверенно и даже бесшабашно в ее присутствии. 
Незаметно пролетело время. Они добрались до Новобасманной, где Женечка жила в тетушкиной квартире и под аккомпанемент бушующей весны вручила номер своего домашнего телефона. Григория несколько озадачила такая податливость, все таки такую королеву красоты встретил,  но виду он не показал. Распрощался весело, с поклонами, рассыпая на ходу шутки-прибаутки.
И пропал. Ровно на неделю. Именно на этот срок подарила Карнаеву свою любовь аппетитная штукатур Верочка. Сочная, простая, все понимающая. Григорий имел на нее серьезные виды. Повела бы она его в ЗАГС, лучшего и желать не стоит. Но Верочка была тертым калачом, одно дело под хмельком в койке кувыркаться, совсем другое – семью строить. За семь дней она поняла, что у Григория на первом месте в списке жизненных приоритетов. И решила, что быть ему второй мамой, другом, собутыльником, уборщицей и кухаркой в одном лице бесплатно не желает. Потому ушла. Как жаль!
 «На мой век девок хватит, - сделал вывод раздраженный Григорий, и быстро  утешился, доставая из кармана мятый листочек с номером телефона, - у меня и королева красоты есть». Хотя где-то в глубине души понимал, что никакая королева ему не нужна. Что с ней делать? Бетховена слушать или Куинджи обсуждать? Григорию интереснее были свои женщины, такие, как Верочка, пышные, способные утешить, понять, повеселиться от души. Компанейские, короче. А Женечка была совсем другая. Не пышная, не компанейская, не пробивная. Но поскольку Верочка ушла, а тоска наступала, Григорий,  расправив скомканный листок с телефоном, позвонил королеве красоты. 
А она, неопытная и целомудренная, каждое движение в мире принимающая за чистую монету и каждое проявление внимания за единственную  любовь, уже успела отчаяться в ожидании. Раздавшийся как гром среди ясного неба звонок подтвердил – вот она, есть настоящая любовь на белом свете.
Григорий казался таким остроумным, энергичным, веселым. На свидание приехал с гитарой и вечером в сквере пел Женечке песни о любви, томно глядя в глаза. Она растворялась в огромном темном таинственном омуте. Не сильный, чувственный голос нежно касался замершего в ожидании сердца девушки. Свидание выглядело романтично.  На деревянной скамейке в старом московском дворе в обрамлении роскошных кустов сирени, Григорий с сияющими глазами влюбленного человека пел о страданиях деревенского парня и о великом желании найти свою любовь.
Расставшись с парнем, Чарина пролежала до утра, не смыкая глаз, прислушиваясь к постукиванию колес первых утренних трамваев и к биению собственного сердца. Неужели и она дождалась настоящей любви? Так хотелось рассказать о своем счастье хоть кому – нибудь: тетке, подругам. Но для этой цели никого у нее не было. Тетка вообще ничего не хотела знать о личной жизни племянницы, предпочитала выражать свою заботу о ней только помощью в решении проблем, если таковые находились. Женечка росла примерным ребенком, не требующим теткиных хлопот. В этом смысле им повезло друг с другом. Тетка вынуждена была растить дочь своей сестры, хотя не знала, как это делается. Поэтому выучила Женечку французскому языку, музыке, одевала у лучшей портнихи, посещала все школьные собрания, выбрала подходящий институт. Но растила племянницу в строгости,  и ни о каких задушевных разговорах по вечерам или, тем более, о любви, в присутствии тетки, даже не представлявшей себя замужем в самых фривольных мечтах, говорить не приходилось.
Поэтому, наслушавшись песен о неразделенной любви в исполнении Карнаева, Женечка обнаружила сладкое щекотание внутри, прилив энергии и обожания ко всему земному шару. А рассказать об этом великом открытии смогла только самой верной подружке – своей подушке. Больше некому.
Григорий ей казался прекрасным парнем, способным рабочим и талантливым певцом. Первый человек за всю ее жизнь откровенно говорил о своих чувствах вслух. Ей казалось, что они знакомы много лет. Так свободно и легко Карнаев вел себя в ее присутствии.   
Григорий был изобретателен. Следующим вечером явился опечаленным с огромным букетом роз. Поминутно вздыхал, опуская ресницы, трепетно дрожащими пальцами дотронулся до ее руки, отчего невинно заулыбался и начал бормотать извинения. Женечка не могла понять, что это всего лишь обычная провокационная игра и решила “робкого” юношу приободрить, опасаясь, что он шарахнется от нее как все знакомые.
-Григорий, а вы любите скрипку? – спросила она некстати.
-Очень. – Не моргнув,  ответил он.
-Вы не будите возражать, если я зажгу свечи,  и мы приступим к чаепитию?
-Что вы! Конечно,  нет. Я восхищен. – Хотя больше всего хотелось выпить пивка с простой Верочкой.
-Я испекла к вашему приходу печенье, но сомневаюсь, по вкусу ли придется… - робко извинилась Женечка.
-Из ваших рук я съем что угодно, - Григорий решил сегодня быть тише и скромнее, хотя понимал, что это наименее удававшаяся ему роль. Но квартира была такой уютной и мягкой, а девушка такой красивой, что на один вечер он согласился прослыть паинькой.
-Григорий, вы смущаете меня…
“А у меня захватывает дух от твоих бедер” – чуть не выпалил он, а вслух сказал:
- Давайте пить чай с вашим изумительным печеньем, - заключил он и театрально поцеловал кончики ее пальцев.
“Какой он обходительный и решительный одновременно. Не то, что парни в институте. Этот простой, открытый, умеющий ухаживать. Намного интереснее, нежели другие”,  – думала Чарина,  не напоминая себе, что других в ее жизни просто не было.
    Встречи стали частыми. Иногда по ее просьбе посещали выставки, концерты. Однажды она по собственной инициативе составила Григорию компанию в организованной его друзьями вечеринке, куда Карнаев не стремился приглашать красавицу, и  где все, к ужасу Чариной, безмерно напились. А он, Григорий,   несмотря на то, что ненамного  отстал по количеству выпитого, мужественно проводил ее до дома!
 Больше в подобных «культурных мероприятиях» Женечка не участвовала. Слегка обиделась за вульгарную вечеринку,  как полагалось порядочной девушке. Григорий вымолил прощения. Однако по пятницам они больше не встречались.
Карнаев был занят. “Самообразованием,” – думала она. “ Последний рабочий день недели стоит отмечать на все сто, ”  - считал он. Разумеется эти мысли оставляя при себе.
    Встречая ее после экзаменов в институте,  терпеливо выслушивал промахи и удачные ответы, в нужных местах кивал, взглядом выражая свою заботу и внимание.  За месяц встреч Григорий мог с уверенностью сказать, что Чарина – будущий химик. Но не более того. Подробности влетали в одно ухо, а вылетали в другое. По большому счету ему вообще было все равно, кем она станет. Больше пятнадцати минут не возможно было слушать ее рассказы о будущей профессии. Иногда у него складывалось впечатление, что химия – это единственное, что ее по настоящему интересует. Когда она пыталась доходчиво растолковать Григорию о проводимых опытах и приводила длиннющие формулы, похожие на детские каракули, его клонило ко сну.
    Защищенный диплом влюбленные скрепили первым поцелуем, столь долгожданным для обоих. Женечка сообщила, что распределение получит в Подмосковный научный городок, так как ей – молодому перспективному ученому  – полагается квартира. Этот фактор так повлиял на «развитие чувств» Григория, что закралась нечаянная мысль: «Пора жениться и освободить себя, гордого рабочего человека, от постыдного звания лимитчик». Кто сказал, что иметь отдельную квартиру должны только молодые ученые? Ведь если у ученого есть муж, то и квартира должна быть больше. Григорий, наконец – то, нашел то основное в отношениях с Женечкой, что манило и притягивало, несмотря на «разные ветки  интеллекта». Очевидный и очень реальный магнит в «любовных» отношениях – квартира будущей супруги. Сказано – сделано. Жениться, так жениться.
Решение принято. И понеслась предсвадебная суета. Слезное и пьяное прощание с холостой жизнью в исполнении Григория, проведенное, в основном, на могучей груди штукатура Веры.  Волнительная и трепетная подготовка  у Женечки, которая с помощью своей тетки пыталась устроить их общий свадебный праздник, так как жених готовился к свадьбе в основном морально.
Друзья собрали Григория «к венцу» так, чтобы не ударить в грязь лицом перед заносчивыми москвичами. Долго искали галстук, поскольку в их сообществе этой «ненужной» детали гардероба не водилось. Потратив на поиски пару дней, галстук был обнаружен в картонном чемодане Палыча, спившегося слесаря, который раньше, говорят, был главным инженером стройки. Был, да весь вышел. Как многие выпадающие по этой распространенной причине  из жизни граждане. Галстук с успехом выменяли у Палыча на стакан дешевой водки, заодно и прощание с холостяцкой жизнью отметили.
Григорий, тщательно отмытый штукатуром Верочкой, причитающей по поводу предстоящего торжества, одетый товарищами по работе во все чистое, с небольшим чемоданчиком, перевязанным жгутом, и гитарой через плечо, в роли новоиспеченного жениха прибыл с вещами прямо в ЗАГС.
Тетка Женечки, сознавая важность заключительного аккорда в воспитательном процессе своей племянницы, «выложилась» по полной программе. Несмотря на то, что жениха она считала никчемным и даже опасным, понимала, что неискушенная племянница советов слушать не станет. Заказала у портнихи лучшее платье для самой красивой невесты Москвы из ткани, привезенной контрабандным путем из Италии. Используя старые связи, детально «проработала» меню праздничного ужина в лучшем ресторане. Выполнив обязательную программу подготовки и любуясь своей племянницей в наряде невесты, тетка пыталась определить срок совместного проживания этой нелепой, с ее точки зрения, пары. Естественно, мысленно.
Каждый участник свадебной церемонии имел свою оценку происходящего и свои мотивы для совершения «ритуальных действий». Григорий хотел доказать всем, что только он способен жениться на красавице москвичке с высшим образованием, а очарование его столь велико, что невеста в качестве приданного квартиру дает в небольшом научном городке. На те, не лыком шиты! Даром, что из лимитчиков! Тетка Женечки устала нести «крест» кровного воспитателя. Все отдала, что могла. Пора бы и честь знать, самостоятельно проживать свою жизнь. Несмотря на «пустобреха» жениха, радовалась счастью невесты. «Хоть сколько поживет с такими сияющими глазами, - думала тетка о Женечке, - потом вернется. А я тем временем передохну немного. Может,  успеет ребеночка родить. Тогда я его няньчить буду». Только Женечка на этом «свадебном аттракционе» была искренней. Боялась и очень желала выйти замуж за такого «надежного и смелого» парня, как Григорий Карнаев.
Конечно, ее немало удивило появление жениха с чемоданом в руках. Неприятно поразила сопровождавшая его компания. Но после свадьбы, очевидно, все станет по другому. Так, как должно быть. Заботливый и нежный муж Григорий Карнаев и красивая, аристократичная жена Женя Чарина. «Не бойся. Вперед», - сказала себе невеста, хотя уверенности в правильности столь серьезного поступка не было. Более того, сомнения нарастали, как снежный ком, с каждой минутой свадебного мероприятия.   
    У Женечки холодели пальцы, и поминутно кружилась голова от нахлынувшего волнения. На секунду  показалось, что ее затягивает в омут и нет сил сопротивляться, чтобы выбраться на поверхность и вдохнут глоток свежего воздуха.  Как в тумане проплывали кадры невеселой комедии «Собственная свадьба». Тщательное одевание с помощью тетушки и соседок, нетерпеливое ожидание приезда жениха, легко читаемое разочарование на лицах окружающих от его внешнего вида и манер, суетливая и нервозная поездка в ЗАГС для регистрации брака и объявление их мужем и женой в исполнении чинной сотрудницы государственного учреждения необъятных размеров, сделанное зычным голосом в конце церемонии.
Под воздействием этого «громового заключения» Женечка начала приходить в себя и вяло соображать, что происходит. Какое огромное количество вопросов возникло разом  в голове Чариной и один нелепее другого. «Чьим мужем объявили этого плохо одетого «петуха»? – сквозь дымку всеобщего ликования пробился росток разумной мысли. Резким толчком пришло осознание: «Мы совсем не знаем друг друга. Мы люди разного круга». И как вывод,  совсем банальное, но проверенное временем «Любовь предпочитает равных».
«Фамилии молодоженов после заключения брака» , - донеслось до Женечки коктейлем из раскатов грома и судебного приговора, - «Мужа -  Карнаев, жены -  Чарина». Все зааплодировали и кинулись целоваться, поздравляя «счастливых» молодых и друг друга.
«Какая умная женщина, - думала новобрачная, - оставила мою фамилию. Спасибо ей».  Оказывается,  тетушка постаралась. То немногое, что смогла сделать за исключением умопомрачительного наряда для невесты. Для этого варварского, как она выражалась, бракосочетания. Тайно надеясь на скорый развод,  в результате которого качественно выращенная  племянница вернется с младенцем на руках к любимой тетке, а младенец, естественно, должен носить их фамилию. Такой стратегический план по урегулированию нелепого бракосочетания вынашивала тетка Жени Чариной.
    Поздно вечером оставшись наедине, вымотанные бесконечными тостами и танцами, молодожены попытались посмотреть друг на друга более внимательно. То, что они увидели как новоиспеченные супруги, никому из них не понравилось. В каждом взгляде и жесте молодой жены кричало  отчаянье, молодого мужа  -  пустота. Они немного посидели молча на диване, не включая свет, пытаясь разобраться в том, что произошло с ними, и определить, что будет дальше. Как ни странно, затянувшаяся пауза подействовала на Женечку успокаивающим образом. Ей стало казаться, что теперь, когда они одни в тишине и темноте, Григорий станет особенно нежным.
   Он протянул руку, чтобы дотронуться до молодой жены. Вдруг  вскочил,  и   прозвучала пощечина.
- Как ты посмела меня опозорить! Я чуть не провалился сквозь землю от стыда в ЗАГСе, - подперев бока, завизжал Карнаев. После длительного пребывания в тишине такой резкий выпад шокировал Чарину, привел в состояние оцепенения. Как будто «фильм», после длительной паузы включили вновь. Самое удивительное было то, что она сама являлась главной героиней. 
- Что… - девушка ухватилась за горящую щеку двумя руками, до конца не понимая, что происходит, и что она здесь делает.
- Почему не сказала, что не берешь мою фамилию. Я бы тогда не женился! –орал во все горло недавний внимательный жених, нервно пытаясь сорвать галстук .
- Как ты смеешь… - почти шепотом произнесла Женечка, пытаясь встать на ставшие ватными ноги.
- Смею, моя дорогая. Я твой муж. Имей ввиду, - толкнул ее обратно на диван Карнаев, продолжая раздеваться и повторяя совсем обыденно, - имей ввиду.
- А… - застонала Чарина, не столько от ноющей боли после удара, сколько от досады на саму себя, что в слепом желании семейного счастья не разглядела подлой натуры истязателя.
- Смотреть смешно, что ты из себя строишь. Ладно, еще выпьем и спать. Завтра начнем семейную жизнь. Не стой как пень. Вперед! – и он поволок ее на кровать, легко подхватив мощной рабочей рукой за тонкую талию, стянутую роскошной тканью, контрабандой привезенной из Италии.
Женечка завизжала, за что получила пинок в живот мастерски исполненный мужниной коленкой. После этого ей осталось только досматривать в тумане ту самую невеселую комедию с лихим названием «Сцены из реальной семейной жизни».
    На самом деле теперь их стало две. Пара жизней. Одна проходила внутри нее – красивая, возвышенная, благородная. Такая жизнь, о которой рассказывала тетка каждый вечер, когда Чарина жила  у нее в Москве.  Другая – грязная, вонючая, беспросветная – проходила вовне. Выпивающий муж, ежевечерняя стирка рабочей его одежды, приготовление незатейливой еды из продуктов, которые удается «добыть» по случаю или блату. Неустроенный быт в новой квартире в научном городке, где любая самая необходимая вещь является дефицитом.
  Очень сложно, почти невозможно бывало сохранить равновесие, баланс. Но Женечка старалась. Иногда Григорий становился прежним весельчаком, носил ее на руках по новой квартире, с удовольствием помогал в обустройстве и хозяйстве, особенно, если это ничего ему не стоило.
    В новом трудовом коллективе у Женечки сложились не очень теплые, но весьма приемлемые отношения.  Ни в каких дележках распродажной одежды, премий, мужчин научного отдела она не участвовала. В глазах сослуживец это являлось баснословным плюсом, так как означало простую математику – одной претенденткой меньше. Свою часть работы Чарина научилась выполнять точно и в срок. В сплетнях не увязала, подобострастием по отношению к начальству не отличалась.  Всегда ровная, аккуратная, исполнительная и очень, очень далекая. Ну да ладно. Начальство обрело в ее лице не только неплохого специалиста, но и бесплатного переводчика. Обнаружилось владение языком случайно, точнее,  по необходимости.
    Чуть более месяца проработала Женечка в исследовательском институте, как «грянула» французская делегация по обмену научным опытом. К  приему готовились  основательно.  Если с рабочими вопросами все было более или менее понятно, то  бытовые могли вызвать любую реакцию, вплоть до обморока ответственного за организацию важной международной встречи. В подготовке к «непринужденному» общению  пытались учесть ответы на вероятные вопросы: от количества вещей в гардеробе до размера заработной платы. Французы должны были узнать,  не только как хорошо и богато живет советский человек, но и изойти завистью в связи с этим.
    Партийная, профсоюзная, комсомольская организации за неделю до встречи с “загнивающими капиталистами” сбились с ног, исписали немереное количество бумаги, перестали спать ночами всем составом, бесчисленно сверяя распорядок дня на время пребывания, возможные диалоги, вероятные провокации.
    На общем собрании сотрудникам объявили о должном поведении, рекомендовали привести в порядок еще раз ящики письменных столов на случай если гости захотят в них заглянуть, в день приезда гостей настоятельно посоветовали одеться соответственно – в белую блузку и темную юбку, чаи в отделах не распивать, а посещать для этой цели столовую, и самое главное, ни в коем случае не идти на контакт. Никакой.
    Настал день встречи. Конечно, никто не работал. Зато,  какая создалась бесподобная видимость работы. Четко отдавались распоряжения по селекторной связи вместо обычного удара в стену. Все сотрудники сидели на рабочих местах и при посещении их отделов высокой делегацией как по команде здоровались, тут же начинали писать, считать, перебирать бумаги, демонстрируя профессионализм и деловитость, а так же во избежание того самого нежелательного контакта.
    Отлично одетые французы кивали, улыбались, что-то говорили, нигде долго не задерживались и следовали по запланированному маршруту в сопровождении директора института, его заместителя, партийных и комсомольских «боссов», переводчика и прочих нужных лиц. К обеду научный интерес французской делегации начал заметно угасать. Пятеро сынов и две дочери Великой Франции  ощутили приступ голода. Ну,  совсем как русские собратья. За полчаса до обеда в каждом остановочном пункте необъятной институтской территории угадывался божественный запах пищи. Мираж…
    Как только открылась дверь последнего из посещаемых отделов,  и вошли «высокие» иностранные гости, направляемые самыми достойными коммунистами института, шесть женщин, в том числе и Женечка, заученно улыбнулись и уткнулись в бумаги. Собираясь вывести требуемый расчет,  Чарина начала водить карандашом по бумаге. И неожиданно услышала красивый мужской голос рядом с собой, который едва уловимо «накладывался» на речь проводника, рассказывающего об отделе.
- Вы божественно красивы, мадам. Пожалуй, вы лучшее из всего, что я видел в России, - тихо произнес мужчина на родном,   французском, слегка наклонившись над письменным столом Чариной. Женечка поняла сказанное, поднялась со стула,  и  светлые глаза молодого француза подтвердили, что его слова – чистая правда.
- Спасибо. – Ответила смущенно молодая женщина и села на место.
Как только делегация покинула комнату, пять пар глаз выжидающе уставились на Женечку. Ее ответ был коротким.
- Он сказал, что я привлекательная…
- Откуда ты знаешь, что он сказал? – потребовала держать ответ, как всегда недовольная   Инна Николаевна.
- Учила в институте. И тетя помогала, - Чариной допрос не нравился.
- А что еще сказал этот красавец? – Инна не любила вторые роли, как никак начальник отдела, и в партийной ячейке на хорошем счету.
- Больше ничего…
- Значит ты «проконтактировала»  с капиталистом, - очень логично заключила начальница, проявив бдительность, и деловито добавила - за работу, девочки, до обеда целых десять минут.
Однако проявить себя на трудовом поприще не удалось. Инну Николаевну срочно вызвал заместитель директора. Через пять минут она вернулась “без лица”.
- Чарина, для тебя обеда не предвидится. Специальное задание выполняешь. В «верхах» переводчик резко заболел, будешь его заменять, - сообщила она строго.
- Но я не могу… -  начала было Женечка.
- Твои проблемы. Я уже доложила «наверх», что ты сможешь, - торжественно объявила Инна, явно понимаю какую «свинью подложила», и получая огромное удовольствие от содеянного. Если Чарина себя проявит с лучшей стороны, то как начальник отдела Инна Николаевна получит премию, если не справится, будет повод поглумиться над сотрудницей от души. – Отправляйся, Чарина. Люди ждут.
Обед получился такой дружественный, что плавно перешел в ужин. А поскольку разговор касался бытовых и исторических тем, а так же жизни вообще, то сложностей с переводом  у Чариной не возникало. Через несколько часов бурного русского застолья,  надобность в переводчике отпала совсем, и Женечка попросила разрешения уйти.
Пьер, так звали молодого   французского ценителя красоты, вызвался проводить до институтской проходной. Окружающие выразили всеобщее одобрение, потеряв всякую бдительность.  Русская водка заставила говорить громко и разом на том языке, который лучше получался в данный момент.
Проводы до проходной растянулись на два часа.
Мужчина говорил…
Простой французский инженер был восхищен необъятной Россией, величественной Москвой, нежной природой Подмосковья и элегантностью русской девушки. Женечка впервые впитывала то, для чего, как ей казалось, предназначена. То, что чувствовалось, но оставалось не высказанным. Безупречные манеры, витиеватая речь, бархатный голос и   восхищенный взгляд молодого человека вызывали ощущение, что они вот так уже стояли когда-то под огромным дубом, и струилась французская речь. Речь, пронизанная музыкой и сотканная из комплементов.
Женечка позволила «сказочному омуту» поглотить себя. С ее точки зрения, как раз этим летним вечером потекла ее настоящая жизнь. Такая, какая должна быть. Поэтому разрешила поцеловать каждый пальчик и выслушала заверения, что они еще встретятся. Не удивило даже то, что француза нисколько не интересовало ее семейное положение, отсутствие свободы на выезд из страны и прочие мелочи. Значение имели только они сами – молодой красивый влюбленный французский инженер и восхитительная в своем совершенстве русская девушка. Только этот взгляд, только этот вечер, только этот накал чувств. Расставаться не хотелось, и они пытались продлить счастливые минуты, рассказывая то смешные, то пикантные истории из собственной жизни. Впрочем, это не имело никакого значения. Женечка радовалась, как никогда в жизни. Прежде ни один молодой человек не понимал ее так, как Пьер, хотя с ним она объяснялась на языке другой страны. Как права была тетка, заставляя каждый вечер учить по пятнадцать слов и читать длинные тексты. Правду говорят, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Пообещав друг другу встретиться через год, Женечка и Пьер расстались. Невозвращение в институтскую гостиницу грозило ему серьезными неприятностями, вплоть до невозможности приехать в Советский союз еще раз. Невозвращение домой могло стать для  Женечки настоящей катастрофой.
Чем ближе Чарина подходила к дому, навсегда, как она полагала,  расставшись с Пьером, тем тяжелее реальность давила на плечи.
Незапланированное отсутствие в обед и позднее возвращение вечером могли серьезно огорчить Григория, привести к очередному семейному конфликту.
Дверь в квартиру оказалась не запертой, что Женечку не удивило. Почти все жильцы этого дома закрывали двери на замок только на ночь. Женщина вошла в комнату.
Картина, представшая ее взору, могла украсить любое лечебно – профилактическое учреждение для пребывания алкоголиков.
       Карнаев лежал на боку на недавно купленном диване, обитом нежно малиновым плюшем в своей рабочей одежде с пятнами масла и мазута. На одной ноге, согнутой в колене был надет резиновый сапог, целиком покрытый высохшей грязью. Второй, вероятно, с огромным трудом снятый, валялся тут же на диване. Голова со всклоченными волосами мирно покоилась в рвотных массах, равно как и левая рука, которой мужчина  пытался обтереться, что, скорее всего, ему не удалось. К сожалению, картину для лечебно – трудового профилактория нельзя было озвучить. То протяжный, то прерывистый храп изрыгало создание на диване с помощью дебильно приоткрытого рта и подрагивающего носа, из одной ноздри которого при длинном выдохе выскакивала, как кукушка на часах, зеленая тягучая сопля. Достойным фоном столь колоритной картины являлся не менее колоритный запах. Букет был составлен из перегара дешевого спиртного, пахучих рвотных масс и носков строителя, пребывающего целый день в резиновых сапогах в жару.
«Вот это мой муж, - подтвердила сама себе Женечка, и добавила невидимому собеседнику из далекой Франции, - а ты, Пьер, про Париж, про изящество…»
И вдруг круто развернулась, выскочила из квартиры, побежала вниз. Не зная, куда и зачем. Слезы сами полились ручьем. Беззвучно, сохраняя достоинство.
С силой распахнув подъездную дверь, Женечка отчаянно кинулась в темноту. И тут же, наткнувшись на препятствие в виде сильной мужской груди, отпрянула.
- Извините, - прошептала она, пытаясь обойти неизвестного.
- Что с вами? – то же шепотом спросил он, не убирая свои тяжелые руки с ее плеч. Поддерживая.
- Все нормально. Спасибо, - Чарина хотела убежать. Теперь уже из-за своего недостойного поведения.
- Я могу помочь? – мужской голос скорее утверждал, нежели спрашивал.
- Нет, нет, все хорошо… - попробовала освободиться женщина.
- Я вижу. Вас проводить?
- Я почти дома, вот мой подъезд, - указала она на дверь, по -  прежнему не узнавая собеседника.
- Я знаю, -  мягко произнес он. 
- Всего хорошего, - слишком резко сказала Женечка, и  попыталась развернуться.
- И вам так же, - в загадочном голосе послышалась легкая ирония. Потом едва различимый в темноте незнакомец крепко взял ее за руку и повел в едва освещенный подъезд. Дойдя до четвертого этажа, Чарина остановилась и выдернула руку.
- Спасибо, что проводили. Я пришла.
- Знаю. Я ваш сосед. Моя квартира рядом. Если чем-нибудь могу помочь, звоните.
- Вы меня немного напугали, - призналась Женечка.
- А вы меня как напугали, - пошутил он, и Женечка улыбнулась, - по - моему вы чем - то расстроены. Не огорчайтесь, хорошо?
- Хорошо.
- Меня зовут Илья, - представился молодой человек.
Она протянула руку.
- Женя.
- Все в подъезде называют вас Женечка. Не возражаете? – улыбка Ильи всегда находила отклик.
- Не возражаю, - и она улыбнулась.
- До встречи, Женечка.
- До встречи, Илья, - и она скрылась в своей  квартире.
   
Обязательный профилактический медицинский осмотр подтвердил предположение Чариной относительно беременности. Женечка еле-еле дождалась окончания рабочего дня, чтобы сообщить Григорию эту потрясающую новость. «Теперь все переменится, - думала она, - многие мужчины не ощущают ценность и полноценность семьи без ребенка. Рождение малыша, естественно, повысит чувство ответственности, добавит серьезности и разумности в поступках мужа. Ведь ему придется содержать семью до тех пор, пока ребенок немного подрастет. Конечно, мужу надо расстаться с дурными наклонностями, пьянством и постоянным общением с друзьями. Безусловно, он сделает это, - рассуждала будущая мать, - рождение и воспитание ребенка нечто особенное. Это главное предназначение в жизни. Как я счастлива!»
    Ожидая к ужину жену, Карнаев чувствовал себя виноватым. Получалось так, что он действительно забыл о ее присутствии в собственной жизни, как сказала Женечка утром. Сегодня, купив по дороге домой цветов, приготовив ужин из колбасы и двух яиц, он задумался о своем поведении и отношениях в семье.
«С одной стороны, все верно, женатый человек, самостоятельный, взрослый. С другой, ребята из бригады. Да и девчата то же. Как им отказать? Каждый раз думаешь, по сто грамм после работы не повредит. И домой… Так не получается. Допустим выпил лишнего, пришел поздно. Не повод для обид. Нормальная женщина поймет. Промолчит. Женечка, вообще, странная. Зря на ней женился, - пытался убедить сам себя Карнаев, - иногда посмотрит, как на червя. Где уж тут не выпить. Дома не расслабишься. Чистота, видишь ли, должна быть идеальная. Обувь нужно снимать и мыть, развалившись сидеть неприлично, мясо нужно есть с помощью ножа и вилки, читать литературу, посещать выставки  и концерты… От такой жизни любой запьет. Тоска. Но, самое главное, она  так живет. И ей это не в тягость. Вот парадокс. Хотя, конечно, с такой женщиной приятно показаться в компании. Все мужики из бригады говорят – красавица. Черт их поймет, этих женщин, - Григорий глянул на часы, - может, успею сбегать к Сашке на полчасика, по сто грамм, и домой»…
Но не успел Карнаев закончить диалог с самим собой, как увидел на пороге сияющую жену. Уж чего - чего, а такого поворота в настроении он не ожидал. Полагал, что скандал опять будет. А как повезло! Жена довольна.
«Надо было раньше слинять, зря яичницу жарил», - разочарованно закончил беседу сам с собой Карнаев.
- Гриша, у нас будет ребенок, - просто и с тихой улыбкой сообщила она и раскрылась для объятий.
Карнаев растерялся. Вспомнив умопомрачительную сцену из недавно показанного в местном кинотеатре фильма, будущий отец вскочил со стула, вскинул брови максимально вверх, охнул, подхватил на руки жену и закружился с ней по комнате. Неизвестно, что думал в тот момент актер, исполнявший эту роль на экране, Григорий находился в полном замешательстве. Единственное, что мог сказать точно: он вальсировал, она счастливо смеялась. Но не более того.
Да и откуда ему было знать об отцовстве. Сам рос сиротой, как и тысячи тысяч мальчишек, родившихся в военные и послевоенные годы. Что они могли  знать об отцовстве? Только по рассказам, если матери находили время и силы. Каждый мальчишка нуждается в отце, которым можно гордиться, с которого можно брать пример. «Когда я вырасту, то буду таким, как мой папа», - говорил Григорий Карнаев своим приятелям. А каким был его папа, он толком сказать не мог, считая, что, непременно, героем. Исходя из собственных представлений, почерпнутых из кинофильмов о войне и любви, Григорий  и воображал себя отцом.
Ребенок представлялся крепким кудрявым мальчуганом, точной  копией своего отца, то есть Карнаева, играющим в футбол.
- Я буду очень любить своего сына, - вальсируя, произнес Григорий.
- А если родится девочка? – поинтересовалась будущая мать.
Такого поворота событий Григорий не ожидал.
- Не может этого быть. По моему мнению, у настоящих мужчин рождаются сыновья. И точка.
- Ну, все - таки, если девочка, - не унималась Женечка.
- Милая моя, не будем сразу о грустном. Ладно? Не порть мне настроение своими…Договорились? – ее дурацкое упрямство начинало его раздражать. Представить только, ее одна такая же. Ужас.
- Договорились. Спасибо, Гриша, за цветы. Ты как знал. Они такие красивые, - Женечка ласково провела рукой по щеке мужа.
- Какие цветы? – удивился Карнаев.
- Вот эти в вазе. Разве не мне?
- Ах, конечно, тебе. От твоей новости все забыл. Волнуюсь. Я приготовил для тебя ужин. Попробуй. А я скоро вернусь, - быстро проговорил он, обуваясь, - это нужно отметить, шампанским, - засуетился Карнаев.
- Не надо, - попробовала сопротивляться Женечка.
- Молчи, - он прикрыл ее рот рукой, - ничего не говори. У меня одна жена. И не каждый день она сообщает о своей беременности. Давай десятку. Я мигом.
Поняв, что его не остановить, Чарина обреченно открыла кошелек, выдала требуемую сумму и застыла у окна. Было очевидно, что ее настроение в это время никого не волновала. Не прошло и полминуты, как хлопнула входная дверь, что бы потом открыться, впуская поздно ночью опьяневшего «от счастья» будущего родителя, которого «приволок» бригадир Сашка.
«Что там происходит?» - неоднократно задавался вопросом Илья. У соседей за стеной частенько слышались странные звуки, повизгивания, шлепки. Иногда создавалось впечатление, что методично поднимают и роняют предметы. При этом никаких криков о помощи, громкой ругани не было слышно. Очевидно, не все ладно в Женечкиной семье. Но спросить об этом Илья не мог. Велика дистанция, установленная соседкой. Как –то вечером услышав стук ее каблучков, Подольский сделал вид, что возится с дверным замком. Они поболтали. Ни о чем. Женечка рассказывала, как встречали французов. Илья слушал только интонации и переливы голоса, не вникая в слова. И любовался. Движением руки, поворотом головы, улыбкой. Как она прекрасна! Дух захватывало. По негласной договоренности о ночной встрече и ее слезах не было сказано ни слова. Илья шутил. Она «серебристо» смеялась. По - соседски предложил как-нибудь почаевничать. Она согласилась. На прощание дотронулась тонкими пальчиками с идеальным маникюром до его руки. Сказала обычные слова. Но как! Манило, притягивало, возбуждало. Все в ней. Недосягаемое совершенство, женщина – мечта. Рядом. Очень близко. Можно  поучаствовать в ее судьбе, переминаться с ноги на ногу на ее жизненном пути, посидеть за одним столом, поговорить о чем угодно. Но она далека так же как звезда.
За год знакомства Илья Подольский понял, они вращаются на разных орбитах. Попытался разобраться в своих чувствах. Что это? Не любовь. Нет. Не дружба. Нет. Не увлечение…
Вот оно. Влечение. Чарина – магнит.  Блаженство ощущаешь ты один. Что чувствует она? Искреннюю симпатию, однозначно. Что еще? Что еще? «А какая разница? – споткнулся на мысли Илья, - ведь это неважно. Ее отношение ко мне не важно. Главное, я знаю, что есть такая женщина на белом свете. Не описанная в книге, не увиденная в фильме. Именно такая, настоящая. И я счастлив, что встретил ее. Конечно, представить эту совершенную женщину в объятиях кого бы то ни было, оскорбительно. Все, что возможно с моей стороны  – это восхищение. И достаточно. Как планеты, вращающиеся в одной галактике,  не соприкасаются, так и мы, соседи, прекрасная как богиня молодая, замужняя женщина и влюбленный юноша никогда не будем вместе. Мою планету населяют Жданов, Виктор, Галина. Мы жители одной планеты и одного времени. Мы учимся друг у друга, готовимся к экзаменам в институте, тренируемся в секции. Это наша жизнь. Это моя жизнь. А внутри меня целая вселенная восхищения женщиной. Без права обладания. Так хочется иногда находится рядом, смотреть на ее черты, слушать поющую речь на частных соседских уроках по - французскому. Любоваться, приближаясь и удаляясь. Соучаствовать, в мечтах и наяву. Иногда оберегать и защищать. Наслаждаться улыбкой, вызванной твоим остроумием. Радоваться дружеской беседе, стирающей налет печали с прекрасного лица. Чего еще желать?» - думал Илья, не позволяя себе даже в мечтах развивать зарождающееся чувство. Подольский решил с помощью логических умозаключений остановить не поддающийся контролю поток неведомых эмоций. Илья очертил свой круг и определил, что  и когда ему желать.
***
А желать было чего. Иногда крупицы, а чаще лавины желания. У Подольского не было средств пресечь его. Может быть, не хотел. Сладкую муку контролировать не хочется. Пусть зарождается, растет, вырывается наружу. Вначале сказать себе «нет» - неинтересно, потом – невозможно. К тому же, если ты десятиклассник, красив и силен, то время от времени из пор кожи начинает сочиться желание. Взросление требует выхода. Отношение к девушке расширяется в диапазоне от агрессивной грубости до трепета.
Все периоды взросления Подольского испытала на себе Галя Лаврова. В тихий российский городок она вернулась для продолжения обучения в десятом классе из центра цивилизации. За время  отсутствия все в ней увеличилось в превосходной степени. Глаза казались более синими, волосы длиннее и гуще, походка уверенней, отношения с окружающими свободней, грудь еще аппетитней, фигура сексуальнее. Бывшая принцесса класса «Б» стала королевой.
Прогрессу подверглась не только внешность Галины, но и ее отношение к первой любви, Илье Подольскому. В свойственной ей покровительственной манере она уверенной, величественной поступью вновь вошла в его судьбу. По прежнему тонко чувствуя его натуру, как опытный рулевой, Лаврова пошла по детально проработанному жизненному маршруту, купаясь в собственных переживаниях и выстроенных собственными усилиями отношениях. Она со смиренной ангельской улыбкой терпела отрываемый от ее драгоценной персоны эмоциональный поток, направленный на отношение Подольского к спорту и секции. Она без видимой тени скуки и утомления слушала многочасовые рассказы о каратэ и тренировках. Она ни на секунду не отводила синий, умиленный взгляд, когда в восхищенных рассказах о тренере и его уникальных способностях, Илья забывал о ее присутствии.
Подольский не раз убеждался в Галином  полном приятии и ненавязчивом соучастии в его жизни. Ему казалось, что только Лаврова могла так тонко чувствовать все нюансы переживаемых им эмоций. Галя каждый день подтверждала, что они живут в унисон. Илью поражало ее умение понимать, именно поэтому, как он считал, их отношения были очень гладкими, без ненужных болезненных или раздражающих шероховатостей. Подольский полагал, что ничего более естественного, чем его «тесная дружба» с Галиной в его жизни не случалось. Не подозревая, с каким удовольствием отправляется в тонко сплетенные сети ЕЕ Величества «ХОЧУ».
Предновогодний кураж носился в подмосковном городке. Кто – то уже начал отмечать праздник, кто – то только готовился, а у некоторых он и не заканчивался с прошлого года. В домах светились украшенные гирляндами окна. Кормильцы семей волокли домой «в боях добытые» импортные куры, колбасу, шоколадные наборы «ассорти».
От магазина к магазину метались отцы и матери в надежде, что правительство к празднику «выкинет» что-то вкусненькое и дефицитное. Всеобщее семейное ликование вызывали продуктовые заказы, включающие дефицитные мандарины, икру и непременно, в нагрузку, пару кило гречки – ядрицы и перловки. Маленькие семейные «мирки» небольшого города ожили, засуетились.
Этим чудесным зимним вечером Галя Лаврова приняла решение, покончить с юношеской робостью Подольского. Этому способствовали сложившиеся обстоятельства. За несколько лет проведенных вместе с Ильей, Галина неплохо освоила методы управления своим героем. А добиваться своего, когда рядом несомненный лидер, ой, как непросто. И с каждым днем становилось все сложнее тайно манипулировать, в хорошем смысле, Подольским. Лаврова видела, что, если не принять срочные меры по «привязыванию» Ильи, он может ускользнуть, прямо из рук. Мягких и властных рук. Галя точно знала, что именно такой супруг ей нужен. Порядочный, надежный, с огромным жизненным потенциалом, человек, который понимает свои задачи в этой жизни и не боится добиваться поставленных целей. Кандидатуру Ильи одобряли и родители Гали в коротких телефонных переговорах, и бабушка, которая отличалась непревзойденной проницательностью. Впрочем, к этому все и шло. Ежедневные встречи после ее приезда из Лондона возобновились, пылкие взгляды и речи  всколыхнулись с новой, удвоенной силой. Подольский возмужал, стал серьезней и интересней. Но обнаружились и минусы. Во- первых, в списке приоритетов на первом месте у Ильи оказался спорт, любимая секция каратэ во главе с «драгоценным» тренером Виктором Долиным. Кроме того, в секции, где Илья пропадал три раза в неделю, занимались две симпатичные девушки. Это напрягало Галину. Рассказы Ильи всегда были наполнены эпитетами в превосходной степени об участниках секции и спортсменках. Наибольшее восхищение он высказывал по поводу Ларисы, или Ларчика, как называли ее члены команды. Хотя, как чувствовала Лаврова, опасность исходила от маленькой Танюшки Бабановой, которая, как полагала Галя, готова  была к решительным действиям по соблазнению любого спортсмена секции каратэ, и Илюши, в частности. Помимо девушек ближнего окружения, Лаврову не раз коробило от «щебетания со смыслом» всяких разных девушек, посягающих на внимание Подольского. Галя понимала, что нужно срочно менять собственный статус. Из старой доброй подруги необходимо перейти к роли любимой женщины, и в последствии жены. В результате тщательно спланированных действий, Лаврова хотела убить несколько зайцев. Умерить спортивный пыл Подольского и переключить его бурную энергию на себя. Утереть нос Виктору Долину, разрушив его эгоистичные планы по выращиванию идеального чемпиона в исполнении Ильи. Показать сообществам друзей и приятелей, что единственная девушка Подольского – это она, Галина, и стать, наконец-то по настоящему официальной невестой.  Случай представился. 
В небольшом баре с залом для дискотеки в предпраздничный вечер был заказан стол для чествования в тесном спортивном  кругу победителя соревнований. Мало того, что столь значимое событие интересно само по себе, так как собирается спортивное сообщество города. Самое главное, выпадала редкая возможность, увидеть вместе людей, являющихся постоянной головной болью Галины. Посмотреть в глаза своей ревности, увидеть облик  помехи, и показать всем кто является  самой значимой, самой главной, самой первой в Илюшиной жизни.
Галину никто на мероприятие не приглашал. Но ведь бар не закрывается на специальное обслуживание. Поэтому никто не сможет помешать ей с подругами повеселиться долгим зимним вечером,  и попасть в закрытое для нее сообщество каратистов. 
Вторая часть плана напрямую засела от первого этапа, но именно она предоставляла Галине дальнейшую власть над Ильей.   После закрытия бара хорошо воспитанный Подольский, просто не сможет ее не проводить домой. Как раз и бабушка уехала в гости. А дальше, по мнению Лавровой, дело техники, поскольку еще ни один парень не смог устоять перед ее чарами.
Разложив на кровати всевозможные варианты поражения мужского воображения в виде костюмов, платьев, блузок, Лаврова занялась прической. Получившийся шедевр струился по спине легкомысленными волнами и заканчивался вровень с низом платья. Оно  великолепно подчеркивало точеную фигурку девушки, а ярко-синий цвет оттенял глаза. Туфли на высоких каблуках значительно удлиняли стройные ноги красавицы, хотя и без этой премудрости можно было претендовать на звание «лучшие ножки города».
«Вам нравится эта девушка? – спросила Галя у своего отражения в зеркале и невинно улыбнулась, - конечно, двух мнений быть не может».
  Накинув на плечи рыжую шубку, она побежала на встречу с подругами, чтобы позже отправиться в свой «боевой поход».
Посетителей в баре было много. Все столы, за исключением заказанного спортсменами, были заняты. Пары ворковали, дожидаясь медленной мелодии. Компании веселились на всю мощь, переплясывая друг друга. Градус веселья постепенно поднимался. Лаврова заметила среди танцующих одноклассников, и влилась в общий танцевальный ритм, предусмотрительно расположившись лицом ко входу. Она хотела полностью контролировать ситуацию и не пропустить тот момент, когда ее «зрители» войдут в зал.
  Однако музыка настолько захватила ее, обволокла, растворила, что девушка отдалась этому течению, забыв о цели своего визита. В этом и состоял ее личный танцевальный секрет. Когда наступало состояние полного единения с музыкой и не думалось о производимом впечатлении, изяществе движений. Наблюдать за такой танцовщицей было настоящим наслаждением. В калейдоскопе меняющегося света, в танце, идущем изнутри, Лаврова была великолепна. Несмотря на присутствие на танцевальной площадке не менее тридцати участников, Галина единолично приковывала внимание зала и вошедших молодых людей. В полумраке, меняющем цветовую гамму от бледно-голубой до бордово – красной,  повинуясь колдовским манипуляциям ди-джея, Жданов и Долин остановились, определяя направление дальнейшего движения. Гибкое девичье тело, двигающееся в такт музыке, выражая и дополняя ее, произвело на парней, впрочем, как и на всех окружающих, сильнейшее впечатление. А Виктор, не понаслышке зная, сколько труда стоит вложить, чтобы добиться такого управления собственным телом, готов был «снять шляпу».   
- Галочка сегодня выглядит на пять баллов, впрочем, как всегда, - с интересом рассматривая танцующих, заметил Жданов.
- Настоящая красавица, кто такая? - не сводя с девушки восхищенных глаз, поддержал Виктор, и спросил, - вы знакомы?
- Одноклассница, - равнодушно бросил Сергей, высматривая администратора зала для подготовки к размещению всей группы.
- Познакомь, - попросил Виктор, любуясь грацией танцующей пантеры.
- Запросто, - охотно откликнулся на просьбу Жданов.
- Где раньше была? Почему я не видел? – ни к кому не обращаясь, с сожалением спросил Долин.
- Почти два года жила у родителей, в Лондоне. Приехала в октябре. Но, ты, по - моему, зря так раззадорился, - предостерег тренера Сережа, не чувствуя эмоциональной окраски в голосе Долина и полагая, что речь идет о «рядовом съеме».
- Не твое дело, - неожиданно разозлился Виктор, который  более спокойно переносил даже неудачи своих подопечных на татами.
- Конечно не мое. Только Галя с восьмого класса рядом с Ильей вьется, - стараясь выглядеть еще более равнодушным, чем прежде, ответил Сергей,  удивляясь такому повороту разговора,  он начал понимать, что тренер может и влюбиться.
- А сейчас?
- Еще больше, чем прежде. Помнишь, когда Подольский пришел в секцию несколько лет назад?
- Конечно, - подтвердил Долин, не видя связи между волнующим его предметом и приходом в каратэ Ильи.
- Перед этим я его ударил…
- Помню, помню, - на глазах терял терпение Виктор.
- Отчасти из-за нее…
- Дурак, - не зло «кинул» Виктор.
- Сам знаю, не обзывайся.
- Ну, что ты, как ребенок. Извини, если обидел. Похоже, она сама выбирает, - все еще не отводя взгляда от Лавровой, предположил Долин.
- Да, я это потом понял.
- А раз так, значит, ему повезло, - подытожил  Виктор, давая понять, что разговор на эту тему закончен. 
- Илья от нее не в восторге. Говорит, что это просто дружба, - вспомнив о недавней оценке, данной Подольским отношениям с Галиной, добавил Сергей.
- Ничего себе друг, - прервал его тренер, -  С таким телом! Думаю на любовном ринге, она достойный боец. Гляди, как держится.
 - Мужики, что ж никто места не занимает? Или меня сегодня уже не чествуют? – весело завопил подошедший сзади  Подольский, обнимая своих друзей обеими руками.
- Галя здесь, - серьезно и как – то  многозначительно сообщил Виктор.
- Вы знакомы? – спросил Илья.
- Нет.
- Так рассаживай всех. Я сейчас ее приглашу, - и,  не слушая возражений, Подольский, пританцовывая, двинулся к площадке.
Ди – джей включил медленную, лиричную мелодию.  Пара Лаврова  и  Подольский, в очередной раз стала сенсацией. Настолько красивы они были вместе. В сильных уютных объятиях Ильи девушка чувствовала себя расслабленной и желанной. Подольский ощутил такой внутренний трепет, что попытался отыскать ответ в Галиных глазах. Однако синева ее «озер» была ошеломляюще глубокой, а что-то рассказываемое шепотом таким влекущим и манящим, что Илья понял, позови она, и он пойдет. Хотелось, чтобы танец не заканчивался, слияние взглядов не прекращалось.
- Так это твои чемпионы? – спросила Галя, кивнув в сторону стола.
- Нет. Чемпион сегодня только я. У остальных все впереди. Кстати, хорошо, что пришла, пойдем к нам, - предложил Илья.
- Если не возражаешь, я подойду попозже. Со мной компания.
- Хорошо, мы ждем, - подмигнул он, когда закончился танец.
- Договорились.
Чмокнув  Галю в щеку, Подольский зашагал к своему столику, где  его ждал вопросительный взгляд тренера.
- Подойдет позже, - ответил он Виктору на незаданный вопрос, и бодро добавил, -  ну, что ж, друзья, за меня, шампанским, Ура!
- Ура! – подхватили парни, и торжество началось.
Через пару часов веселье неслось во весь опор.
- Можно я приглашу на танец твою девушку? – услышал Илья голос Виктора.
- Конечно, - легко бросил в ответ Подольский, и опять включился в бесконечную словесную баталию со Ждановым.
Лаврова видела, кто направляется к ней через весь зал. Виктор казался зверем, готовящимся к прыжку.  Какое – то странное сосание под ложечкой и легкое  чувство опасности начинало интриговать девушку. Не дожидаясь подхода Долина, и не допуская мысли, что он идет не к ней, Галина поднялась ему навстречу. Молодой человек молча взял ее крепкой рукой за талию, и повел в центр зала. Лаврова считала себя знатоком мужских взглядов. Не отрываясь от рыже-зеленых искорок в карих глазах Долина, она попыталась прочесть смысл происходящего, или хотя бы намек. Но, нет. Понять было невозможно. Хотелось безоговорочно подчиняться. Чувствовалось такое мужское превосходство, что сердце Галины готово было выпрыгнуть наружу. Хотя и в этом случае, оно попадало прямо в цель. Мощную  грудь танцевального партнера.
Галя была очень благодарна, что кавалер проводил ее до места и усадил в кресло, потому что опасалась внезапного падения. Она не ожидала, что Виктор бросит ей вызов. Идя на вечеринку, Лаврова рассчитывала на свой полный триумф и моральное уничтожение Долина, которого она раньше не видела, но, слушая ежедневные рассказы Ильи о тренере, сложила собственное впечатление о нем.
Галя искала этой встречи, чтобы полностью расправиться с противником, которого тайно обвиняла в развитом собственническом чувстве, желании постоянно доминировать и диктовать всем и каждому свои условия.  И теперь, встретившись с ним лицом к лицу, Лаврова растерялась. Она была готова тут же «разыграть другую карту», если бы Доли предложил. В его присутствии ее мозг отказывался  работать.
- У тебя сегодня отбоя нет от кавалеров, - услышала она голос подруги, который вывел из состояния оцепенения, - как всегда.
-  Да, как всегда, - повторила Галя автоматически, пытаясь собрать длинные волосы на одну сторону.
- А этот последний, кавалер - просто зверь, - прокричала подруга, приблизившись к  уху Лавровой, так как начала «греметь» новая музыкальная композиция.
- Да, просто зверь, - опять безвольно повторила она, глядя в одну точку.
- Что ты все твердишь одно и тоже. Пойдем танцевать, - потянула подруга за руку.
- Пойдем танцевать, - проговорила Галя и встала.
Вечеринка продолжалась допоздна. Настроение Лавровой упало ниже нулевой отметки и не улучшалось, несмотря на все попытки подруг развеселить ее и бесконечные приглашения на танцы от парней.
Она немного успокоилась только когда Илья, обняв за плечи, предложил проводить ее домой.   
Вдыхать морозный ночной воздух ни с чем не сравнимое удовольствие. А если ТВ вышел из бара, протанцевав несколько часов подряд, и провожаешь девушку. Девушку, о которой мечтаю все твои товарищи. Слушаешь ее голос, согреваешься «рука в руке», то нечего и думать, что эта прогулка закончится рукопожатием.
А Подольский и не думал. Провожая Галину, он нутром чувствовал ее желание, решение, приглашение. Илья был к этому готов. Лаврова блистала, хотела, брала. Значит, так тому и быть.
Оставшись наедине в квартире Галины, не притронувшись к заваренному чаю, переходя из состояния полной невменяемости к ярким вспышкам осознания происходящего, Подольский, судорожно напрягая тело и иногда мозги, пытался вспомнить все, что читал и слышал о сексе. Удавалось это слабо. Достаточно быстро он осознал, что Галина очень тактичный и более опытный партнер, нежели он сам. Поэтому отдаваясь этим восхитительным эмоциональным волнам, следовал за зовущим телом девушки. Изредка сознание, показываясь над волнами чувств, интересовалось «все ли в порядке»? Так ли я поступаю? Я ли это? Но, захлебнувшись в ощущениях, Илья вдруг совсем потерял слабый пульсирующий  контроль. «Я стал мужчиной», - первая пришедшая в пустую голову мысль.
«По – моему, надо ее приласкать…», - задался вопросом Подольский, окинув взглядом изгибы девичьего тела, от которого исходил запах любви, и не придумал ничего лучше, как по-дружески похлопать Лаврову по ягодицам. Друг все - таки. 
Галина вяло зашевелилась, но не повернулась к любовнику лицом, ожидая его дальнейших действий. Подольский, немного подумав, чмокнул ее пару раз в бедро и стал одеваться.
«Хороший материал для работы, - улыбнулась про себя в темноте Галина, - маловато нежности, зато со страстью все в порядке. Поздравляю, крошка, не ошиблась». Она сделала вид, что уснула, продолжая размышлять над волнующей темой.
«Что ж, господин  Виктор Долин, ваша мужская мощь, несомненно, подавляет, равно как и тренерский авторитет. Ваша одержимость в выращивании чемпионов из наилучшего природного материала достойна всякого восхищения. Но теперь я могу противостоять женским оружием. Поспорим? Я не люблю проигрывать. У меня все должно быть лучшее. Подольский – лучший, не правда ли? Конечно, вы это сами знаете. Поэтому так бережно  и тщательно «окучиваете». Илья мог бы принести вам много побед. И утешить ваше тренерское эго. Но этого не будет. У меня, Галины Лавровой, другие планы. Вот так», - закончила свой монолог еще раз удовлетворенная красавица. Уснуть ей в эту ночь так и не удалось. Впечатления, подаренный новым любовником и удовлетворенное тело то и дело возвращали ее в сладостные минуты. А воображение рисовало красочные картины в виде «поверженного» Долина, умоляющего то о поддержке Подольского, то о взаимной любви. Галина пыталась желаемый сюжет немного приблизить к реальной жизни, так как  Виктор в образе просителя выглядел нелепо. Но она хотела именно этого. Хотела, чтобы он просил. Виктор в эту ночь тоже не сомкнул глаз. До сегодняшнего вечера он полагал, что Господь не подарит ему любви к женщине. Большой, поглощающей любви. Может быть за какие – то прошлые прегрешения, может быть за поверхностное отношение к противоположному полу. Простые и легкие  отношения с девушками со временем стали привычными, и даже приятными. И вдруг. Она. Чувство еще не развилось и не созрело. Но Виктор точно знал, что при приближении к такой женщине надо быть готовым, что голова пойдет кругом и сердце разлетится в клочья. Именно такого, огромного чувства он и ждал. С первой секунды, как он увидел Галину, было понятно, это она. Его женщина. Лучшее, что могло с ним произойти, свершилось. А следом пришло худшее. Галина – девушка Ильи, лучшего друга и любимого ученика. Что остается? Ждать.
Илье тоже было не до сна. Он бодро шагал домой по ночной улице.
Никакой трескучий мороз не в состоянии остудить разбушевавшуюся страсть. Подольского охватило чувство бесшабашной радости, невероятного внутреннего подъема, мужской гордости. Даже выплывающие на поверхность детали недавнего поведения не хотелось фиксировать.
Все было прекрасно. Жизнь, зима, ночь, снег. Молодой мужчина, спешащий домой.
Войдя домой, почему – то потянулся к зеркалу. Что изменилось? Да, сияют зеленые глаза, сверкают бриллианты растаявшего снега на черных волосах, разрумянились на морозе щеки. И все? Но это не прежний Илья Подольский. «Будем знакомы, мужик», - белозубо улыбнулся Илья отражению. Ему показалось, что плечи стали шире, а рост выше. Поразительно, что с человеком может сделать одна ночь. Из озорного юноши вдруг получается взрослый мужчина. Подольский провел руками по лицу, как бы стирая недавние  эмоции и почему – то подумал о Женечке. О ее тонких пальчиках и изящных ножках.
У соседей за стеной, в Женечкиной квартире, как всегда, что – то происходило. Приглушенные вскрики, шуршание. Подольский посмотрел на часы. Стрелки показывали без четверти два ночи. «Странно это все, - решил Илья, - может быть спросить у Женечки  об этом. Предложить свою помощь. Она  ждет ребенка.  Как беременность ей к лицу! Такая милая, красивая. Наверняка, ее муж сейчас крайне бережно к ней относится. Или я лезу не свое дело? – поинтересовался Илья у  своего зеркального отражения, - просто спрошу. Вот и все. А Галина… Вот это друг! Настоящий!»
  С этими мыслями Подольский уснул.
Назавтра все выяснилось само собой. Возвращаясь вечером с тренировки, Илья решил чуть позже по - соседски, зайти к Женечке на чай, она не раз приглашала.  Открывая входную дверь своей квартиры, он услышал ставшие уже привычными непонятные звуки, похоже издаваемые одновременно возней и шуршанием.. Прислушавшись, мгновенно принял решение. Сомнений не оставалось. «Совершенство» отчаянно нуждалось в помощи. Илья нажал на ручку соседской двери, она легко поддалась. Только шестиметровый коридор отделял Подольского от дикого ужаса семейной сцены. Такого искаженного яростью лица, Илья не встречал даже в самых жестоких боях.
Карнаев с отвратительной гримасой ненависти, разбрызгивая слюну в разные стороны, шипел, склонясь над небольшим пространством между стеной и боковой спинкой дивана, умело размахивая кулаками на уровне мягкого подлокотника. Из слабо освещенного коридора могло показаться, что его весомый кулак рабочего человека методично опускается на боковую часть дивана. Но бессвязный монолог молодого алкоголика был обращен не к предмету мебели, а к «суке гулящей с ублюдком внутри, которого следовало выбить до рождения». Что бы не растил он, Карнаев, нагулянного с чужой фамилией.
Через несколько секунд,  Подольский осознал ужас происходящего. Из-за подлокотника дивана невысоким холмиком торчал Женечкин живот. Слова пьяного Григория и его «поучительные» удары предназначались ей. А прерывистые нечеловеческие завывания, всхлипы, огромные остановившиеся от боли глаза, скривившийся рот, напряженно вытянутые вперед, в виде слабой защиты, руки с обломанными ногтями, принадлежали боготворимой Подольским женщине. Мечте. Совершенству.
В три прыжка Илья преодолел коридор. Заметил удивленный, отупелый взгляд Григория, слабую попытку развернуться в сторону Подольского, полную безучастность Женечки. Молнией пронеслась мысль: «Никаких уличных драк. Один удар вне спортивного зала, и вас больше в секции не будет. Ни одного удара, ни одной драки». Илья ударил. Как – то по-бабьи вскрикнув «ой-ей», Карнаев повалился на бок и заплакал.
Сложнее оказалось вытащить Чарину из западни, которая в ширину уступала будущей матери почти вдвое. «Нужно было неплохо постараться, чтобы втиснуть туда Женечку», - подумал Илья, и молча отвел ее в свою квартиру, усадив на стул. Сам вышел на лестничную площадку, чтобы не смущать молодую женщину. И дать опомниться и себе, и ей.
- У соседей скандал, с дракой, - сообщил он матери, поднимавшейся на этаж полчаса спустя, - Женечка у нас.
- Она ж беременная… Какая драка? – удивилась невозмутимая Наталья.
- Обыкновенная. Семейная, - ответил Наталье сын, поражаясь собственному спокойствию, и добавил, - страшная.
- Пошли, посмотрим, - равнодушно проронила всегда уставшая Наталья, входя с сыном в квартиру.
Чарина сидела на небольшой кушетке в коридоре, там, где ее оставил Илья. Казалось, что она абсолютно лишена сил и воли. Тонкие руки висели, как плетки, голова опустилась на грудь, взгляд уперся в пол. Странно и удивительно было видеть Женечку такой. Наталья медленно подошла к молодой женщине и погладила по голове. Чарина всхлипнула, уперлась головой в мягкий Натальин живот и тихо заплакала.
- Ну, не надо, дитя тоже плачет в тебе, - стала уговаривать Наталья, - пойдем на кухню. Чайку налью.
Женечка послушно кивнула, с трудом поднялась и пошла за Натальей. Илья чувствовал себя неловко, присутствуя при этой сцене. В его голове не укладывалось, как «Совершенство» может находиться в таком состоянии. Прошептав что – то невнятно, он отправился в свою комнату.   
Соседки проговорили до утра. Иногда Илья слышал обрывки разговора, доносившегося с кухни. Некоторые откровения женщин стали для него настоящими открытиями.
- Я чувствую себя никому не нужной со своим будущим ребенком. Это перерастает в отчаяние, - делилась Чарина с Натальей.
- Так, наверное, бывает со многими молодыми матерями, не имеющими поддержки мужей, - предположила Наталья.
Впервые Илья подумал о матери, как о женщине. Что пришлось вынести? Сколько душевной боли оставил ей никогда не виденный отец? Сколько слез пролила она на свой увеличивающийся живот? И ощущала ли она себя нужной?
- Каждый день я разговариваю со своим ребенком, - продолжала Женечка, и Илья знал, что сейчас она улыбается, - уверена, что родится девочка. Я хочу ей такого счастья… Чтобы она радовалась каждому дню. И радовала людей. Я хочу ей своего неполученного счастья вместе с ее собственным. Чтобы она купалась в радости и счастье.
- Каждая мать мечтает об этом, - заметила Наталья, - а имя – то есть?
- Рада.
- Странное имя. Я такого не слышала.
- Красивое, правда?
- Девочка твоя тоже будет красивой, - заверила Наталья, и Илья отметил необыкновенную теплоту в голосе матери.
- Лишь бы счастье было. Красота она что? Одни неприятности и недоразумения. Всю жизнь как у чертика на рожках,  - горько произнесла Женечка.
- Не скажи, соседка. Жизнь твоя только начинается.
- Мне уже больше двадцати, а… - начала было спорить Чарина.
Наталья засмеялась. Илья впервые услышал, как мать смеется. Почему – то именно сейчас ему стало стыдно, за то, что так поздно он обращает внимание на важнейшие вещи. «Это же очень важно, чтобы твоя мать смеялась», - неожиданно подумал Илья.
- Поживем – увидим, - сказала Наталья Женечке, - жизнь – она, знаешь ли очень длинная, если правильно ей распорядиться.
Наутро Наталья проводила Чарину в родильное отделение, где та через неделю родила девочку. Карнаев «от восторга» ушел в очередной запой. По этой причине встречать Женечку с новорожденной пришлось Подольским.
Илья не хотел идти, но мать настояла. А ему последнее время очень нужно было делать ей приятное. Встретить с работы, помочь донести сумки. Уступил и в этот раз. Из дверей родильного дома как – то степенно и важно вышла Женечка. Прекрасная, как всегда. По совету матери Илья вручил ей букет цветов и поцеловал в щеку. Немолодая полная женщина очень маленького роста в белом халате торжественно вручила Илье легкий сверток, украшенный розовыми лентами.
- Держи, папаша, - сказала она, передавая Илье ребенка.
- Я не… - заспорил  было Подольский, но мать одернула его, и улыбнулась.
- Спасибо, - послушно ответил Илья.
- Приходи еще, - весело пригласила женщина в халате.
- Непременно, - в тон ей  сказал Подольский.
Илья никак не ожидал, что его могут принять за отца. И еще меньше предполагал, что будет испытывать чувство гордости за то, что принял на руки симпатичный кулек в рюшках весом не более трех килограмм. Глядя в Женечкины глаза, он почувствовал, как в этот момент они счастливы. Только несколько мгновений огромной радости и счастья от встречи маленького человечка, к судьбе которого они  прикоснулись.
На удивление быстро растут соседские дети. Впервые увиденная малышка, которой исполнился всего один месяц, настолько потрясла Илью, что в течение дня он мог думать и говорить только о ней.
Казалось неправдоподобным, что этот маленький комочек – живой человек. Глазки цвета ночного неба, три темные кудряшки на голове, кукольный чмокающий ротик и, самое главное, на малюсеньких пальчиках самые настоящие ноготки. А сама недавно рожденная леди, величиной не больше двух ладоней. Чудо!
Женечка сразу стала разговаривать  с ней, как со взрослой: о погоде, о планах на ближайшее и дальнее будущее. Удивительно, сколько нежности может подарить маленький человек -  большому. Своим видом, незащищенностью, полной зависимостью от тех, кто рядом.
Илье хотелось чаще бывать с ними. Чариными. Помогать Женечке в нелегком домашнем труде, играть  с малышкой, которая с каждым днем все крепче держала погремушку в руке, вызывая неописуемый восторг у Ильи.
- Она будет бойцом, - говорил он Чариной, пытаясь отнять резинового котенка у девочки.
- Однозначно, - со смехом отвечала Женечка, расправляя три кудряшки на голове «будущего бойца».
- Правда, посмотри, как держит игрушку, не отберешь, - уверял ее Илья, - видишь, цепкая какая.
- Вижу. Как в школе?
- Нормально. Скоро заканчиваю, - Илья старался избегать разговоров о школе. Женечка как будто напоминала, что он только сосед и школьник.
-  А потом что будешь делать?
- В институт.
- Выбрал уже?
- Нет, - ответил Илья, - я пойду.
- Хорошо, мне тоже пора малышку кормить.
Традиционно возникала неловкая пауза, символизируя недосказанность в отношениях и жесткую дистанцию, которую оба держали в силу обстоятельств.
- Заходи почаще, - сказала Женечка, нежно глядя Илье в глаза.
- Постараюсь, - пообещал Подольский, и, кивнув в сторону кроватки, где сосредоточенно перебирая свои пальчики что – то мурлыкала меленькая девочка, добавил, - мне так нравиться за ней наблюдать.
Женечка загадочно улыбнулась.
- Приходи, Илюша, я всегда рада. 
Но, увы, своя жизнь неслась вскачь, требовала делать выбор, принимать решения, выстраивать на подготовленном фундаменте дальнейшую судьбу.
Окончание школы показало – Подольский дорогого стоит. При вручении ему золотой медали, по крайней мере, два человека в зале выпятили грудь вперед, рассматривая эту награду, как личное достижение. Преданный Жданов даже приподнялся со стула, когда директор школы объявил фамилию Ильи, как бы собираясь вместе с Ильей. Так повелось, так сознавалось – должен быть всегда рядом. На то и друг.
Галя Лаврова тоже непроизвольно подняла свой богатый бюст, и осмотрелась украдкой. Обратили ли внимание окружающие? Покосились ли от зависти девчонки?
Однако взгляды были направлены только на черноволосого красавца, уверенно идущего к сцене школьного актового зала. Подольский шел так, что сомнений не возникало. Достоин ли? Безусловно. Если не он, то кто? После короткой, простой речи, произнесенной обаятельным, низким голосом, присутствующие воодушевленно зааплодировали. «Уверен, в нашей жизни такое будет случаться часто, мой друг. Я рад за нас», - с гордостью подумал Жданов. «Как верно я тебя приметила, лучший из лучших, а главное, мой», - вслух сказала Галина, целуя подошедшего Илью в щеку.
Выпускной бал удался на славу. Было много слез радости от окончания значительного этапа в жизни и много тревог, как сложится дальнейший путь. Смеялись и плакали одновременно. А еще пели под гитару, танцевали и целовались. Пытались сказать друг другу то, что не успели, сознавая неизбежность расставания и вступления во взрослую жизнь. Рядом с Ильей была Галина. Как данность. Школьное сообщество уже привыкло воспринимать их парой и их будущая совместная жизнь ни у кого не вызывало сомнений. 
В сентябре выяснилось, что маленький городок «научников» способен делать огромные сюрпризы. Не напрягаясь «подарил» столичным высшим учебным заведениям целый отряд умников. Перспективных математиков, физиков, «технарей». Построенная раз и навсегда система по кузнице научных кадров, сбоев в работе не давала. Начиная с младших классов учеников готовили к работе в научной среде. Учили смело высказывать свои мысли, творчески подходить к решению сложных задач, что позже выливалось в разработку гипотез и научные открытия.
Неразлучная троица одноклассников без судорожных усилий и взяток, пополнила ряды студентов. Подольский клятвенно заверил Виктора, что спорт  не бросит, несмотря на увеличивающуюся нагрузку. Илью и без обещаний тянуло в зал. В тот самый волшебный мир, куда вошел еще подростком. Без тренировок и боев, без общения с Долиным внутри срабатывал какой – то  переключатель. Включалась сирена. Нудно и тоскливо жилось без этого звена, полноты жизни не ощущалось, смена занятий не замыкала цепь. И какую бы перегрузку ни испытывал новоиспеченный студент Подольский в институте, два раза в неделю неизменно распахивал дверь в «волшебный мир боевых искусств». Иногда только для того, чтобы встретить спокойный и уверенный взгляд Учителя – Виктора Долина.
  Неугомонная студенческая жизнь протекала очень бурно. Интересно и динамично. Вспоминая Галины рассказы о Лондоне, восхищаясь вместе с ней построенной там экономикой, Илье мечталось создать что-нибудь подобное. И даже лучше. Теперь, когда он получил возможность больше узнать о мире и устройстве экономики разных стран. Читая статьи в иностранных журналах о развитии бизнеса, Илья всей душой желал построить тоже самое здесь, в своем родном городе, в своей стране. С жадностью поглощая предлагаемые знания, допоздна просиживая в библиотеках, дискутируя со старшекурсниками, Подольский полностью влился в среду «золотой молодежи». Студенческий котел бурлил и кипел каждый день, с раннего утра до позднего вечера, и Илья с удовольствием «варился» в нем. 
А  уж личная жизнь новоиспеченных студентов… На групповых и курсовых вечеринках, да и в любое внеурочное время, Подольский со Ждановым пользовались бешенной популярностью у особ прекрасного пола. Да что говорить? Посмотреть было на что. Молодость, красота, энергия.
В период учебы Илья в сотый раз оценил такт и ненавязчивость Галины. Она была рядом только по необходимости. Как добрая фея. За время столь долгого знакомства, они научились отлично понимать и чувствовать друг друга.  Так должно быть. И так будет всегда. Лаврова всегда рядом. Понимающая, верная, своя. Обоих это устраивало, оба были счастливы. Так казалось до поры до времени. Илья учился, занимался в научных кружках, имел огромный круг общения, где ему было необходимо обсуждать свои новые идеи, обязательно посещал свою любимицу маленькую соседку, ходил в походы на байдарках, ездил на соревнования. А Галя училась и его ждала.
Однако к концу четвертого курса чаша терпения Галины переполнилась. Последней каплей в этой, казалось бездонной чаше, стала непроходимая занятость Подольского. Его четко расписанное время, где красавице Лавровой  выделялось по два часа два раза в неделю.
- Почему мы не можем видеться чаще?- спрашивала Галина, когда в очередной раз после бурного секса Подольский спешил по важному делу.
- Галь, не начинай, - отрезал он, натягивая джемпер, - ты же знаешь, какой у меня сейчас напряженный период. Скоро сессия, подготовка к соревнованиям…
- Да, да, да. Как всегда, - протянула Лаврова, - тебе не кажется, что последнее время каждый период в твоей жизни – напряженный?
- Кажется, - устало согласился Илья, и примирительно добавил, - потерпи немножко. Скоро все станет на свои места. Ты у меня такая красивая.
- А толку?
- Ну, только посмотри, какая красавица, - Илья погладил по талии Галину, ты самая лучшая.
- И…, - не успела ничего сказать Лаврова, потому что Илья закрыл ее рот поцелуем.
Довольно часто их перепалки заканчивались именно так. Но теперь Лаврова приняла решение. Такого результата явно было недостаточно. Галя хотела по настоящему быть главной в жизни Подольского, располагать его временем столько, сколько сама сочтет нужным. А не так, как стихийно складываются обстоятельства.
Львиную долю времени Ильи занимала учеба. Он по – прежнему учился обстоятельно. Интересовался разными предметами, постоянно обсуждал с преподавателями прочитанное и услышанное. Большая часть времени отводилась на спорт и любимого Учителя Долина. Значительное количество тратилось на Жданова и друзей. Даже соседской девчонке – малышке, о которой Галина уже слышать не могла, перепадала нежность и время. И все это в ущерб ей, Лавровой. Несмотря на жаркие ночи, которыми она его одаривала, терпение, привязанность.
«К черту! Хватит! – решила Галина, пора выходить замуж. А время, помимо ночей, я распределю сама. Тем более, что от родителей получено предварительное согласие на их брак по телефону. Хотя Илья об  этом еще не знает. Первый, кого я исключу из списка ближайшего окружения   будет Виктор. Все эти годы не дает покоя. Сколько передумано о нем, сколько пережито», - с грустью вспомнила она. И сама себе возразила: «Разгулялось воображение, красотка. Стоит признать, что Долин достойный противник. К черту! Хватит! Решение принято!» - прервала она картину  с желаемым образом.
Долгожданный сбор «полным комплектом» в танцевальном зале вызывал  возбуждение на грани помешательства. В течение последнего года друзья встречались все вместе не часто. Поэтому сегодня говорили громко и разом, «пачками» выдавая последние новости, делясь планами на будущее, смеялись. Зал был заполнен до отказа. «Без пяти минут специалисты» чувствовали себя очень взрослыми в окружении стильных и модных парней, еще четыре года назад не способных составить им конкуренцию. А теперь…
Ласкали взгляд девушки. Юные, свежие, наивные, осваивающие на всех кавалерах без разбора нелегкое искусство флирта, пока «прошитое белыми нитками». Вызывая умиление на лицах более опытных мужчин, и раздражение  у светских львиц.
Обделенная вниманием, Галина готова была завыть громче грохочущей музыки. Илья улыбался направо и налево. Пригласив Галю танцевать, и получив отказ, как показалось с облегчением, ринулся на танцевальную площадку. Где тут же был окружен юными богинями с немым обожанием в глазах. Лаврова хмыкнула, разглядывая нюансы этой сцены. И решив выйти на свежий воздух, натолкнулась в дверях на Виктора, входящего в зал.
Все перестало существовать. Время остановилось. Остались только двое и невидимый луч. От глаз к глазам. Не было грохочущей музыки, людей вокруг. Осталась только льющаяся мелодия взгляда и два человека в ней. Мужчина и женщина. Что же это? Самолет. Высота пять тысяч метров. Стоп – кран. А о парашюте никто не думает. Думать нечем. Да и зачем? Только бы полет не кончался.
- Ты нас познакомишь? – услышала Галя писклявый голосок и  с удивлением обнаружила маленькую кудрявую блондинку, повисшую на руке у Долина.
Виктор выглядел не менее изумленным. Казалось случайно обнаруженная блондинка, некстати переминающаяся рядом, не имеет к нему никакого отношения. Несколько секунд  на «прерывание полета» двух волевых людей  оказалось достаточно. Виктор быстро собрался.
- Извини, мы с Галей давно не виделись, - равнодушно сказал он,  обращаясь к девушке, и опять замолчал, не отрывая взгляда от Лавровой.
- Я Татьяна. Татьяна Бабанова.  Хожу к Виктору на тренировки, - поспешно сообщила блондинка, тряхнув кудряшками, и на всякий случай прижалась к Долину поплотнее.
- Разумеется, - отреагировала Галина, испепеляя Долина синевой своих глаз.
- Это Галя, - представил Виктор, и добавил, обращаясь к Лавровой, - а Илья здесь?
- Конечно, - привычная высокомерность вернулась к девушке. Галина взяла себя в руки.
- Мне нужно с ним поговорить, - продолжил Виктор, и подумал: «Отлично держится, настоящий боец». Долин догадывался, что сейчас испытывает Галина. Вернее, он был уверен в этом. Потому что та же буря эмоций захлестывала и его.
- Ну, естественно, - Галя отчего – то начинала злиться.
- Вы за каким столиком? – чужое раздражение не могло вывести из себя Долина.
- Пойдем, провожу, - и, круто развернувшись, направилась в противоположный угол зала.
Подольский веселился, как ребенок. Танцевал без перерыва. Глядя на него, можно было подумать, что он абсолютно счастлив. Таким он себя и чувствовал. Очень счастливым. У него было все, что нужно молодому человеку, и даже больше. Любимая девушка, любимая женщина – мечта, любимые друзья, высокие достижения в спорте, интересная учеба и даже любимый маленький ребенок.
Заметив движение у своего столика,  и вспомнив о Галине, он направился по направлению к ней.
- Кого я вижу, - кинулся он в объятия Долина, и кивнул кудрявой блондинке,  - привет, Танечка. Давно не виделись.
- Меня Виктор допустит до соревнований, - тут же важно сообщила она, чем явно удивила Илью, который точно знал, что Бабанова ведет себя на татами не лучше каракатицы.
- Какие новости? – обращаясь к тренеру, спросил Подольский.  И моментально стал серьезным.
- Для тебя  хорошие, - хитро улыбнулся Виктор.
- Когда?
- Десятого июля.
- Спасибо за подарок, Виктор.
- О чем речь? – вмешалась Галина, которой сегодня все пренебрегали.
- Галка, только представь, десятого уезжаю на соревнования. Несколько боев. Кстати, там будет тот парень… Помнишь, я рассказывал? – глаза Ильи горели так, как будто он выиграл кругосветное путешествие на двоих.
- Какой парень? Ты о многих рассказывал, - равнодушно откликнулась она.
- Которому я в прошлом году проиграл. Который работает эмоционально и «без правил». Помнишь?
- Конечно, - подтвердила Лаврова, хотя ничего подобного не припоминала.
Она уже давно перестала вникать в эти «дурацкие» рассказы о боях и каратистах.
- Ладно, обсудим позже, - отрезал Виктор, - я же не один.
-  Удачи, крошка, - бросила Галина блондинке.
- Пока, Танюшка, - махнул рукой Подольский, и повел Галину на танцевальную площадку.
Играла медленная мелодия.
Подольский видел, что девушка чем – то расстроена. Решив поднять ей настроение, сообщил:
- Мы со Ждановым решили после окончания института работать вместе. Возможно, нам удастся построить новую модель прибыльного предприятия. Ты с нами?
-Нет, - отрезала Галина.
- Ты грустная. Почему?
Галя передернула плечами и ничего не ответила. Илья продолжал:
- Ты здесь самая красивая девушка.
- Судя по твоим взглядам по сторонам, каждая девушка в баре красивая…
- Ревнуешь? Галка, ты что? Мы так давно знаем друг друга. Мы ведь друзья, - попытался успокоить ее Илья.
- Не совсем так…
- Конечно, не совсем. Но даже когда ты выйдешь замуж за роскошного джентльмена, а не за такого разгильдяя, как я, мы все равно останемся друзьями. А я буду радоваться твоей страсти и счастливой семейной жизни… - обычно красиво нарисованные перспективы смешили Лаврову, но сейчас она осталась серьезной.
«Вот уж дудки! Столько лет с тобой носилась, как с писаной торбой», - подумала Лаврова, и вдруг ощутила неукротимый приступ гнева, заметя, как в мерцании света Долин целует кудрявую блондинку. Галина с такой силой сжала плечо Ильи, что сломала несколько ногтей одновременно. Подольский понял,  что произошло нечто страшное. Он встряхнул девушку, слегка отстранив ее от себя, и вопросительно заглянул в ее синие глаза.
- Я выйду замуж за тебя, Илья, - уверенно прошептала Лаврова ему прямо в ухо.
- Извини, не расслышал, - отпрянул Подольский.
- У нас будет ребенок.
- Повтори, - как –то надрывно завопил Илья, стараясь перекричать музыку.
- Ты все слышал. И, я думаю, все понял, - сказала Галина, и, не дожидаясь окончания танца,  пошла к столику, по ходу взяв наполненный бокал шампанского, залпом опрокинула его.
Музыка смолкла.
Официанты через каждые пять минут напоминали засидевшимся посетителям, что бар закрывается. Наконец, компания старых друзей, задерживающая весь персонал, поднялась с мест.
- Друзья мои, я хочу сказать тост, - неожиданно заявил Подольский.
- Илья, давай в другой раз, а то нас сейчас принудительно выставят, - проявил дипломатию Серега Жданов.
- Илюш, мы еще один тост не выдержим, - попытался закончить вечеринку Виктор.
- Наполняйте бокалы, наполняйте, - не обращая ни на кого внимания, командовал Илья, - вот так, отлично. Друзья, у меня важное сообщение, - он немного помедлил.
- Вот и достаточно.
- Прекрасный тост.
- Дальше можно и не надо, - заволновался Жданов.
Сергей отлично чувствовал настроение друга. Внешне абсолютно спокойный Подольский, страшно нервничал. Только очень близкие люди знали, сколько требуется выдержки, чтобы выглядеть абсолютно спокойным в таком состоянии.
Между тем, Илья,  глубоко вдохнув, выпалил:
- Я и Галина решили пожениться. Принимаем поздравления.
Большая компания загудела. Одновременно раздалось с разных концов стола:
- Ура!
- Поздравляем!
- Молодцы!
- Ай да, Илюха!
Сидящая рядом с Ильей Лаврова, попыталась встретиться с ним взглядом, чтобы поблагодарить за принятое решение.  Но это было не просто, если Подольский не хотел. Зато пристальный, спокойный взгляд Долина был тут как тут. Он как будто говорил: «Я все понимаю». И через несколько секунд в глазах Виктора зажглось торжество: «Что ошибочка вышла, Галина? Контролировать надо эмоции, детка».
Бросив на пол бокал, который разлетелся вдребезги, Лаврова почти бегом направилась к выходу.
- Извините, она нервничает, - раздался в мгновенно наступившей тишине голос Подольского.
- Да, да.
- Понимаем.
И раскатистый смех Долина взорвал тишину в полупустом зале. Выбегая из бара, Галя все еще слышала этот истерический хохот, больше напоминающий рычание раненого зверя. Доносящиеся звуки сжимали и полосовали ее сердце. Она заспешила домой. Навстречу одинокой, бессонной ночи.
Но она была не одна…

Наталья по открывающейся двери поняла, что сын рассержен не на шутку. Слишком долго возится с замком, слишком тщательно вытирает обувь у порога. А уж когда вместо того, чтобы как обычно набросить ключи на крючок, аккуратно и тихо  положил их на тумбочку, стало ясно – произошло что-то значительное. Вскоре сын подтвердил это. Вошел в кухню, где Наталья читала. Неторопливо заварил чай,  налил  себе и матери, и сел напротив. У Натальи замерло сердце.
- Мам, я женюсь, - обреченно сообщил он, разглаживая пятерней смоляные кудри.
- Что ж, значит пора, Илья. Если сам решил, - философски заметила Наталья, пытаясь сохранять спокойствие. Хотя сердце запрыгало, и готово было выскочить наружу. Она чувствовала, что это не решение сына, не его желание.
- На Гале, - дополнил сын.
- Что – то больно грустно тебе от этого, дружок…
- Пожалуй, невесело, - подтвердил Илья.
- Так не делай этого. Не любишь ты ее, - заключила мать.
- Откуда ты знаешь? Я ведь тебе о наших отношениях ничего не рассказывал – удивился Илья.
Наталья никогда ни о чем не спрашивала. О Галине раньше говорили мало. Не принято было личное обсуждать. И вдруг такое заявление.
- Думаешь, ничего не вижу без твоих рассказов. На свидание к ней ходишь, как я на почту. Вроде как надо.
Илья усмехнулся такому сравнению. Мать была немногословна, иногда выражалась нелепо. Но зачастую более точного вывода и представить было сложно. Умела Наталья «нарезать» слова  хирургически точно.
Она продолжала:
- Вместе вас видела несколько раз. Ну не дать, ни взять, как я с почтальонкой, Аллой Петровной. Один к одному. Друг к другу привыкшие, уже не интересные. Вроде как  вместе вам ходить надо. Как на задание. Вот на соседку Женечку по другому глядел. Это я видела. К ней, может и не любовь, а чувства есть.
При этих словах Илья почему –то покраснел. Как будто с него содрали часть одежды прилюдно. Как будто раскрыли то, что он не озвучивал самому себе. Тайну, которую он тщательно окутал туманом и берег от посторонних глаз. Помолчав, Наталья добавила:
- На тренировки вприпрыжку бежишь. Стало быть, хорошо тебе там. Если о друзьях говоришь, глаза светятся, душа видна. А с женитьбой своей, сам думай. Ты взрослый. Тебе решать, тебе жить. Только ошибок серьезных, лучше избегать. Не исправляются они.
- Поздно, мам, уже совершил, - с грустью в голосе сообщил Илья.
- Ну, - Наталья знала ответ, и боялась услышать его.
- У нас с Галей будет ребенок.
- Е - мое…
- Сегодня сказала.
- Эх, Илья, Илья. Тогда вопросов нет. Сам все знаешь. Эту «школу» прошел. Как же так, сынок, без любви…
- Все, мам, поговорили. Я спать.
  Подольский спешно отправился в свою комнату, и рухнул на кровать.
Однако уснуть ему не пришлось. Мать вслух сказала то, о чем он сам догадывался, подозревал, но, тем не менее, поступал неразумно. Да, надо признать, он любил Чариных. Даже скорее, он любил все Чаринское. Он восхищался ими. После той знаменательной ночи, когда Женечка просидела в кухне Подольских, и отправилась оттуда рожать ребенка, до нынешнего момента пролетело несколько жизней. Карнаев не препятствовал соседскому общению, даже иногда здоровался с Ильей. Пить, конечно, не бросил, но с рукоприкладством покончил. Илье, пусть изредка, удавалось помочь Женечке. Однажды зашел, когда женщина развешивала сушить выстиранные распашонки полугодовалой дочки. Подольскому страшно захотелось прикоснуться к этим маленьким, почти игрушечным вещицам. Подавая Женечке белье, он испытывал умиротворенность и блаженство.
Позже не раз приходилось успокаивать маленькую плаксу, строящую куличики из песка, и получающую пластмассовым совочком от соседской Люси. Или доносить до квартиры «живой комок» в тяжелой шубе, который сам не  в состоянии преодолеть лестничный пролет. Малышка, которую едва было видно в кроличьей черной шубке, голосила на весь подъезд, особенно громко вопила между вторым и третьим этажом.
Она всегда узнавала Илью и очень радовалась его приходу, выбегая навстречу и обнимая за ногу. Когда Подольский долго не заходил, делала вид, что обиделась. Но он всегда находил способы ее рассмешить. Тогда на прощание девочка многократно чмокала Илью в щеки, нос, рот – куда попадала, и брала обещание скоро быть. Она прочно заняла место в душе Подольского. О кудрявом чуде он мог говорить сколько угодно. С ней было связано и одно из самых страшных переживаний в жизни.
Пытаясь скомкать и выбросить воспоминания, как ненужный листок бумаги, Илья лег на спину, и заставил себя думать о Галине, предстоящей свадьбе, защите диплома, будущем ребенке.
Однако события прошлого лета вторгались в ночь, требуя ярких картинок  памяти. Тогда Подольский позволил им течь произвольно.
Илья возвращался от Жданова, пересекая ухоженную детскую площадку с песочницей, цветными лестницами, каруселями и, пищащими на все лады, металлическими качелями.
Детский улей трудился в своем городке с огромным энтузиазмом, несмотря на конец рабочего дня. Слишком поздно, окидывая взглядом копошащийся маленький народ, Подольский увидел опасный, стремительный полет качелей, направленный на пробегающую в полуметре от них девчонку – трехлетку. Прозвучавший удар отозвался в его голове колокольным звоном. Молниеносно сработала реакция, но расстояние было слишком велико. Подольский несколькими прыжками подскочил к малышке, отлетевшей от удара в голову на несколько метров. Какие – то женщины завизжали. Мама раскачивающегося виновника принялась принародно бранить его за невнимание. Подольский замечал происходящее вокруг, но не фиксировал. Оно, как в кино, проплывало рядом. Все нутро было направлено на меленькую Чарину, и расплывающуюся лужицу крови рядом с ней.
Подхватив на руки орущую драгоценную ношу, трепетно любимую кудрявую куколку, крепко прижимая ее крошечное тельце к своей груди, Илья побежал к дому.
«А там – то что? – заскакали мысли, - Женечка может быть в магазине. Да в таких делах она, скорее всего, беспомощна. Пьяный Карнаев вообще не в счет. Моей матери дома нет… Итак», - на бегу соображал Илья, - «В больницу». И повернул от дома направо.
В приемной толстая медсестра с трудом «оторвала» от Подольского ребенка, настолько крепко они вцепились друг в друга, и унесла девочку в отделение.
«Боже мой, не допусти ее гибели. О здоровье и счастье для этого ребенка прошу тебя, Господи», - Подольский и не знал, что умеет молиться. Сейчас он бы обратился к кому угодно. Комсомолец!
- Вы кем приходитесь, молодой человек? – услышал он за спиной резкий голос, и повернулся.
- Кто? Я?
- Кто вы девочке? Как ее фамилия? Нужно заполнить карту, - не смягчая интонации, как командир на плацу, кидала фразы медицинская сестра.
- Как она? – Илья боялся спросить, боялся ответа. В этом «прекрасно отделанном» белой кафельной плиткой помещении со стойким запахом хлорки, не жаловали хлюпиков.
- Нормально. Отвечайте,  о чем я спрашиваю, - скомандовала «гренадер» в белом халате.
- Можно мне на нее посмотреть? – Илья не сдавался.
- Смотреть можно только родственникам. Ты кто? Брат? Отец?
- Нет.
- Что ж так переживаешь? Лица на тебе нет, - толстушка удивленно подняла вверх нарисованные карандашом брови.
- Я … - начал юноша.
- Ну…
- Я ее люблю, - эти слова впервые в жизни слетели с губ Подольского. Казалось, они имеют свой привкус, -  Да, именно, я ее люблю, - уверенно повторил Илья.
Женщина округлила небольшие глазки, так как исчерпала все способы передачи удивления, брови давно «улетели» ввысь, и неожиданно мягко произнесла: «Пойдем».
Пройдя длинный коридор с бесчисленным количеством поворотов, они остановились у одной из дверей. Бесконечно долгим показался Илье этот путь.
«В палату не заходи», - почему – то шепотом сказала сестра. Подольский кивнул, и распахнул дверь.
В маленькой, с выкрашенными светлой масляной краской стенами и тремя кроватями в ряд, был только один пациент. Девочка спала. На белой подушке – темноволосая, кудрявая головка. Лицо бледное, длинные реснички подрагивают. А немного правее середины лба, почти у самых волос, словно некстати нарисованный, свежезашитый рубец с запекшейся кровью.
«Завтра ее можно забрать из больницы. Кости целы, шрам заживет», - по приятельски сообщила медсестра, -  «Ну, пойдем. Дам тебе футболку, до дома дойти. Завтра принесешь».  И она закрыла дверь.
Подольский немного упокоился, и посмотрел на себя. Руки и весь перед рубашки были в крови. «Пожалуй, придется взять другую одежду. Так по улице не пойдешь», - вслух сказал:
- Спасибо.
- Не за что.
- Как вас зовут?
-  Марина, - представилась женщина, и отчего – то засмущалась, - не переживай, я ночью дежурю. Буду заходить.
- Спасибо, Марина.
А через два месяца после этих событий Женечка с ребенком уехала в Москву. Как выяснилось позже, насовсем. И подала на развод. Тетка Чариной, в приступе благородства и милосердия, а может быть по причине надвигающейся старости, разрешила племяннице с дочерью приехать на Новобасманную. А, увидев малышку, решила, что ее воспитание – главное дело в жизни старой леди. Помогла Женечке с устройством на работу, а все хлопоты о девочке взяла на себя.
Илья скучал по ним обеим. Иногда встречающийся сосед Карнаев, вызывал злость и раздражение. Надо ведь было таким никчемным эпизодом оказаться! А ведь все могло быть совсем по другому. Почему?
Почему этой бессонной ночью он думал о Чариных, большой и маленькой. Почему он с любовью думал о женщине, с которой не суждено быть вместе? Почему он нежно думал о ребенке, который ему совсем чужой?
Казалось этой ночью умирал какой – то значительный этап жизни Подольского. И, разумеется, рождался новый. Странно, но новизны пока не ощущалось. Зато уход прошлого, дорогого и любимого, отзывался в сердце с каждым ударом. Этим тоскливым мотивом и закончилась бессонная ночь Ильи Подольского, неизменно перетекая в утро. Неимоверным усилием он заставил себя сосредоточиться на своем будущем, Галине, ребенке. Но как ни старался, не почувствовал ничего, кроме, пожалуй, благодарности к другу Лавровой. 
  «Что ж, ты не раз побеждал в боях. Это – очередной бой. Жизнь продолжается. Не в мечтах, а в реальном времени», - сказал себе молодой человек. С таким предложением трудно было не согласиться.