Книгуля

Нечеловеческой силы стон выходил, казалось, из самой глубины бытия... "Анькин пигми овец *бёт! Анька! Паси стадо твоё, бл*дь!" – слышалось со всех сторон, и Анька поняла, что она уснула. Орал её телефон, а там – пигми: маленький, синий, мигает глазом. Кто-то, пока она спала, поменял настройки в телефоне – задрал громкость до предела, на max. И ничего не сделать: как ни тыкала в клавиши, ничего не меняется... Впору и самой заорать, как та несчастная овца...
Популюм потешался как умел над злосчастьем новенькой. Новеньких всегда чморят, это уже такая традиция. Нет чтобы помочь. Ансельм бы помог, да нет его здесь: вызвали к принципалу по старому делу. Он бы...
– А! – вспомнила, на своё счастье. – Саня и Тара!
Моментально замаячили, справа и слева, названные товарищи. Перебивая друг друга и качая синхронно башками, Саня и Тара полезли оба разом в телефон. Они вошли в настройки, и тут распахнулась дверь...
– Не ждали? Суки!
Вот он всегда, постоянно с таким воплем влетает. Ансельм. Выше всех ростом, плечи – во, кулаки – во... На затылке серое и розовое, застыло в причудливом месиве. Постарался укроповский снайпер. Ну здесь многие такие; очень многие-с; весьма многие-с...
– Чё за *бтвою мать? А! – гаркнул Ансельм. – Саня и Тара! Пошли на*уй!
Да где там... Два придурка качаются, один слева, второй справа. Шебуршат настройками. Пигми и тот усирается со смеху, на них глядючи. Ансельм, впрочем, долго не разговаривал с ними. Там сзади два проводка, закорочены для простоты дела. Их раскоротить – и все дела. Саня и Тара отправляются в техпункт на поправку.
– Я прикемарила маненько, а эти залезли, я так полагаю, в телефон и громкость задрали на макс, – рассказывает Анька.
Они вышли вдвоём с Ансельмом, идут. Ансельм взял новенькую под опеку. С ним не тронут. С ним за*бёшься трогать, понимаешь, нет?
– А вы там чего тропили? Ну где ты до этого...
– Марики малякали, – потупилась Анька.
– Че-во-о?
– Марики малякали.
– Это как?
– Не скажу! И не спрашивай меня не спрашивай не спрашивай не спра.
– Да я и не спра. Очень надо! Прямо весь усираюсь от любопытства. Ну чё – тебя до угла... или...
– До угла, как всегда!
Надо – "до угла", а если "или", то Ансельм будет читать стихи, всегда одно и то же стихотворение. Заканчивается оно так: "Люби меня как я тебя!"
– Ладно, – почесав затылок, Анькин кавалер идёт дальше.
В тир, должно быть, намылился. Стрелять по зайцам из тамошней пукалки.
А ей сдавать книгулю. Сегодня среда. День сдачи, блин. Тут с этим строго. Там они марики малякали, здесь книгули лизали. Отличник Бунтша объяснил: лизали – от немецкого lesen, читать...
Странное название. Читать – это читать. А раскрывать книгулю строго-настрого воспрещено: проверяют... "– Ты чего лизала? – "Вухенбальдский бон-бон". – И как? – *уйня!" А сама и знать не знает и ведать не ведает – что за бон-бон такой... с чем его...
Читатели... Книгули сдают с глазу на глаз, без посторонних. Это вне программы потому что, как личная жизнь считается. Это ей тоже объяснил отличник Бунтша. Принимает строгий такой и в очках на пол-лица. Лица почитай и не видать. Очки и очки.
В первый раз он ущипнул её за грудь. Во второй за попу. Сегодня, надо полагать... Нет уж, лучше не полагать ничего.
– Так, что у вас?
– "Графиня де Сонморо".
Он сверяется – книга толстая, разграфлённые страницы...
– Взяли... возвращаете в срок?
– В срок. Только, вы знаете... ведь ничего нет.
Снял очки, глаза близорукие.
– Где?
– Чистые страницы... и ни слова, ни буквы. А так хочется порой...
– Да?
Надел очки:
– Пройдёмте! Так, вот сюда... Рот открыть... сначала будет жечь, как будто уголёк. Потом нужно всё проглотить... Так, глотаем!
("– Да ты гонишь! – Да я отвечаю! Шесть! – Скока, скока?! – Ше-есть...")
Анька старательно глотает не пойми что... Она запивает проглоченное из стакана, очкарик держит его наготове.
– Всё?
– Да, можешь идти. Вот... новая.
Новая толще прежней. Анька пихает толстуху в сумку, не лезет... Очкарик, наблюдающий за её стараниями:
– Да по башке ты ей... не*уй тут...
Вернувшись домой, Анька первым делом отключает телефон. Пигми мигает глазками, в окружении целого стада овечек. Но ей не до того... Она раскрывает книгулю и без промедления выводит на первой странице, немного отступив:
"Я родился в 1632 году в городе Йорке в зажиточной семье иностранного происхождения. Мой отец был родом из Бремена..."


26 ноября 2018 г.


Рецензии