Кусок мяса

Я сижу и доедаю последний кусок мяса. Этот кусок стал своеобразным символом жизни, последней надеждой, которой так и не суждено было оправдаться.

Его звали Луи, кодовое имя «Армстронг». У него был шикарный баритон, густые черные волосы и мощная мышечная масса, которая стала причиной его гибели и продлила мне жизнь еще на пару дней. Луи был французским специалистом по солнечным батареям, даже сейчас его застывший взор направлен в сторону Солнца.

Он был последним из шести моих верных собратьев, оставшихся волею судеб со мной до конца.

Благодаря Луи первая космическая станция, возведенная на Луне, обеспечена бесперебойным питанием, системой регенерации воздуха… а вот со жратвой здесь туго, и этот кусок мяса, возможно, станет последней едой в моей жизни. Лунный грунт не плодороден, а металлические конструкции и пластик на вкус полный отстой.

Я пытался вести записи для того, чтобы понять – можно ли было что-то исправить. Но сейчас смысла в ведении этих записей нет никакого, и, возможно, я съем их чуть-чуть попозже. Возможно, мне даже будет чем их запить.

А ведь все начиналось не так уж плохо: после нескольких лет тренировок и убеждений, мое начальство решило отправить меня вместе с группой астронавтов доделывать первую лунную станцию. Мне повезло, что главный претендент на роль специалиста связи попал в аварию ровно за сутки до утверждения окончательного списка группы. А может быть, это и не было простым совпадением. Впрочем, неважно, моя честность уже никого не заинтересует.

Потом последовала череда изнуряющих тренировок: меня размазывало по центрифуге, тошнило от еды из тюбика, мои мозги «сворачивались» в трубочку от многих астрономических расчетов. Но со временем я втянулся, мне даже начало это нравиться. Оказалось, что моя команда состоит из весьма приятных ребят, не лишенных чувства юмора. И мы вместе проживали каждую неудачу. «Пусть лучше это случиться на Земле, чем на Луне», – этой фразой сопровождались все неудачные моменты тренировок, и от нее почему-то становилось легче на душе. Переставал чувствовать себя полным дерьмом.

Когда до старта оставались считанные дни, нам всем сказали: «Завершите свои дела, попрощайтесь с теми, с кем хотите попрощаться. Помните, что межпланетный перелет – это вам не утренняя пробежка. Вы можете не вернуться».

Честно говоря, мне не с кем было прощаться. Женой с детьми я обзавестись не успел, друзья по покеру осточертели до младенческих коликов, а с предками я не общался уже лет пять как. Но все равно позвонил всем, кому можно. Выслушал «ценные рекомендации» от друзей (один из них весьма упорно настаивал на том, чтобы я завещал ему все свои вещи – ага, только кеды залакирую) и честно выстоял двухчасовой разговор с родителями, которые как всегда были не в восторге от моих достижений (как это так, почему их сын всего лишь какой-то космонавт, а не генерал?).

В общем, предполетный месяц у меня прошел довольно скучно, в цепких объятиях тренировок и нового «Мортал Комбата» на приставке.

Спустя 30 дней мы взошли на борт корабля, пристегнулись всеми ремнями, и под торжественное напевание гимна своих родных стран преодолели гравитационное поле Земли. Я не смогу описать то чувство, когда видишь, как в окне иллюминатора друг за другом меняется вид. Сначала там белесое небо, потом голубое, потом цвет начинает насыщаться и приобретать фиолетовый оттенок. А потом – раз! – и все вокруг становится черным, только звезды вокруг. Но выглядят они непривычно, фон другой.

Я бесконечно рад тому, что прогресс не стоял на месте, и наш корабль мог развить скорость до второй космической скорости. А то летели бы мы до Луны трое суток, как старина Нил Армстронг, а не каких-то 10 часов. Все же разница существенная. Тем более, что все изнывали от нетерпения поскорее приступить к делу. В чем кайф болтаться в подвешенном состоянии невесомости, если можно завершить великое дело всей планеты и войти в историю как герои, которые возвели первую космическую лунную станцию?!

Работу на Луне мы выполнили раньше срока. Наши командоры-перестраховщики прибавили к реальному сроку почти десять дней, и в итоге у нас оказалось пятнадцать дней. Нет, конечно, у космонавтов всегда есть какие-то дела. Человек ведь такая скотина, что не может сразу все сделать правильно, так, чтобы работало, как часы. К тому же у нас периодически барахлила связь, что сильно вредило бодрому расположению духа.

В тот судьбоносный день засранец и мой лучший друг Луи предложил всем занимательную идею. Мы же ни разу не видели другую сторону Луны! Так почему бы нам не прогуляться? Серьезно, почему нет? Я тогда сильно задумался над этим вопросом. У нас было все, что нужно, для автономного путешествия. Учитывая количество стационарных машин, перерабатывающих углекислый газ в кислород, и еду, в нашем распоряжении было почти восемь дней, чтобы добраться хотя бы до границы. К тому же станция находилась не так уж далеко от того места. По нашим расчетам, этого бы хватило, чтобы добраться до границы, откуда бы мы смогли наблюдать хотя бы часть заветной стороны.

Жаль, но поехали не все. Было понятно, что станцию без надзора лучше не оставлять, к тому же корабль должен выходить на связь примерно раз в двое суток. По идее я, как специалист по связи с Землей, должен был остаться на базе, но мне чудом удалось избежать этой участи. Вместо меня вызвался англичанин Брэдфорд, который, не меняя вечно скучающее выражение лица, заявил, что ему подобные юношеские забавы непонятны, и он предпочитает не нарушать инструкцию.

Спасибо тебе, Брэди, ты спас мою шкуру.

Мы собрались и поехали. Согласно расчетам, нам предстояло преодолеть порядка двух с половиной тысяч километров до неизведанной границы Луны. Конечно, нам хотелось проехать чуть-чуть подальше, но там уже как получится. В нашем распоряжении было целых три навороченных лунных ровера, способных развивать скорость до 40 километров в час. Учитывая, что поверхность Луны покрыта кратерами, среднюю скорость для расчетов мы поставили в 30 километров в час. Итого, чтобы преодолеть нужное расстояние, нам потребуется три с половиной дня. Это если не брать в расчет всякие неожиданные обстоятельства.

Хорошо, что их не было. Мы чудом избежали плохих происшествий, что было удивительно. Роверы работали отлично, кислород с легкостью заправлялся через запасные клапаны на скафандрах, даже говноотвод в мобильной туалетной кабинке ни разу нас не подвел. Даже еда из тюбиков перестала казаться такой мерзкой в предвкушении новых открытий.

Я помню, как разыгралось мое воображение. Мне виделись хрустальные замки предыдущих цивилизаций, зеленые инопланетяне, умеющие переносить вакуум и перепады температуры… Я словно вернулся обратно в детство, когда смотрел на Луну через свой маленький телескоп и воображал, как раскапываю останки динозавров по ту сторону земного спутника.

Жаль только, что ничего из этого не произошло. По достижению заветного места, мы сверились с картами и расчетами и проехали вглубь еще километров сто, чтобы окончательно убедиться в крахе наших детских надежд. Что ж, до определенного момента предвкушение себя не оправдывало.

Когда над нашими головами начали пролетать довольно здоровые метеоры, нам всем стало не по себе. Зудящее чувство тревоги усилилось, когда началось лунотрясение. Земля под колесами роверов ходила ходуном, в зоне видимости начали появляться трещины на коре. Мы повыскакивали с роверов, захватив на всякий случай пару сумок с питательными тюбиками и кислородных машин.

Вскоре промежутки между толчками стали происходить реже, их сила уменьшилась. Метеоры над головой тоже изрядно поизрасходовались. Мы с осторожностью забрались обратно в роверы и двинули в обратный путь.

Уже тогда я чувствовал, что дело дрянь, но еще не подозревал, до какой степени.

Брэдфорд не выходил на связь. Мы пытались докричаться до него каждые два-три часа, но в ответ было только молчание, и это пугало. Я пытался найти проблему в нашей механике, но ошибок не было – вся аппаратура находилась в функциональном состоянии. Роверы стояли в относительно безопасном участке, повреждений не было.

Мы не скоро поняли, что выехали на привычную сторону. Я помню, как Луи начал ритмично похлопывать меня по плечу, мыча что-то невразумительное. Я тогда подумал, что этот засранец опять пытается надо мной пошутить, а мне было не до этого. Я сидел за рулем ровера и аккуратно объезжал осколки метеоритов, коих тут было навалом. Мало ли, может, метеоритный дождь. Космос он такой, непредсказуемый, зараза.

Но Луи все продолжал хлопать меня по плечу, даже не реагируя на мои колкости, что было ему несвойственно. Тогда я решил приостановить ровер и уже обернулся, чтобы сказать своему другу пару ласковых, но передумал, увидев его выражение лица, полное ужаса. Луи продолжал меня похлопывать, второй рукой тыкая в небо. Я поднял глаза.

На всю жизнь запомню то чувство. Оно непередаваемо. Это абсолютный страх, ни с чем не сравнимый ужас, который охватывает тебя и несет за собой. Ни одна драная психологическая тренировка не поможет справиться с этим. Хотя бы потому что такую ситуацию никто не смог бы предвидеть.

Начальство правильно говорило нам, что нужно попрощаться перед отлетом.

Земли не было. Вообще. Зато на орбите Луны летало множество подозрительных осколков.

Я первый вышел из ступора и вылез из ровера. Остальные группы остановились рядом и тупо пялились в небо. Я начал приводить в чувство водителей, и с помощью титанических усилий мне это удалось. Процессия двинулась дальше.

На душе было гадко. Потом я услышал звуки рыдания, доносившееся из динамика. Ревела вся группа. Взрослые дядьки, прошедшие суровую подготовку, ревели, как маленькие дети. Я тоже плакал. В нормальной жизни мне было бы стыдно даже слезинку проронить, но тогда были посланы к черту все условности. Нашего дома не стало. Нам некуда и не к кому было возвращаться. Мы были обречены на медленную смерть от голода на спутнике планеты, которой не стало. Но все это меркло в сравнении с потерей целой планеты. Земля и весь род человеческий были уничтожены. А нам, жалким остаткам, оставалось только дожить то несчастное количество дней, на которое хватит еды, а потом умереть.

Путь до станции занял больше времени, чем путь на другую сторону Луны. Все пространство было искорежено упавшими остатками родной планеты, что сильно замедляло движение. Через четыре дня мы все-таки добрались до нужной точки.

Нам невероятно повезло. Станция строилась из расчета возможных метеоритных дождей, а потому была построена из самых плотных, гибких и прочных сплавов, которые можно было сюда довезти. А вот ракете было очень хреново. Она вся была так сильно разбита метеоритами, что даже при условии достатка всех материалов не подлежала восстановлению.

Недалеко от ракеты мы нашли мясное месиво в остатках скафандра. В этом бесформенном составе мы опознали Брэдфорда. Видимо, он пытался добраться до ракеты, чтобы улететь. Хотя, идея изначально была бредовее некуда. Но паника есть паника, в этом состоянии люди всегда совершают нелогичные поступки.

Я не помню, что происходило следующие два дня. Потрясение было настолько сильным, что люди находились в состоянии беспамятства. На третий день меня привел в чувство Луи. Он подошел ко мне и предложил прикрывать друг другу спину. На мой резонный вопрос о том, в чем смысл такого договора, он ответил так: «Сейчас у нас есть еда, но очень скоро она станет дефицитом. По моим подсчетам, нам осталось чуть меньше недели нормального существования, а потом настанет голод. Тот, кто будет сильнее, тот проживет чуть дольше остальных, но не на долго. Так что приходи в себя, дальше будет хуже. Нам предстоит нелегкая судьба, дружище».

Как говорится, клин клином вышибает. Эти слова были для меня бочонком холодной воды, которую выливают на голову, чтобы проснуться. По факту мой друг был прав: еда стремительно кончалась. Мы даже не подумали на счет того, чтобы хоть как-то ее экономить. Мы вообще, черт подери, ни о чем не подумали.

Станция функционировала нормально, но на крыше были угрожающие вмятины, которые при повторном столкновении можно превратиться в дыры. Их надо было залатать, и поэтому нам срочно нужен был Трэвис. Трэвис – это американский специалист по возведению лунных зданий.
Он специально отучился на эту профессию, потратил всю свою жизнь на то, чтобы грамотно разработать проект и построить его. Он лучше всех знал специфику Луны, ее поверхности и то, как это может повлиять на материал здания.

Вместе с Луи мы привели в чувство Трэвиса. Он сначала отмахивался, но потом разум взял свое. Человек слишком живучая скотина, чтобы так просто брать и подыхать, когда есть возможность прожить чуть больше. Пока мы втроем занимались устранением вмятин и укреплением базы, к нам подтянулись остальные. Все же деятельность, какой бы она ни была, помогает отвлечься от грустных мыслей.

На укрепление станции у наш ушло еще два дня. На третий день мы проснулись от визга сирены, которая предупреждала о нарушении герметичности. Этого нам только не хватало! Несколько часов мы в панике рыскали по базе, пока не обнаружили, что одна из створок входного шлюза была закрыта не до конца. Внутри я сжался в комок, ведь это происшествие означало, что среди нас есть человек, решивший загубить всех разом, устроить массовое самоубийство. Это понимали все присутствующие. На коллектив надвигался громовой шторм.

Я был точно уверен только в себе и в Луи. Этот здоровяк всегда излучал жизнелюбие, так что подозревать его в попытке всех нас прикончить было бы глупо. Кажется, предсказания моего напарника по выживанию начались сбываться. Оставалось только ждать.

Съестных припасов становилось все меньше и меньше, и нами было принято решение отправиться на поиски. Учитывая, что Земля взорвалась, и существенная часть осколков попадала на Луну, у нас были все шансы найти что-то, что могло помочь в нашем в выживании.

На базе было решено оставить меня. Луи настоял на этом решении, потому что доверял мне, остальные вообще не сопротивлялись такой идее. Впрочем, я тоже был согласен. Помня, что кто-то оставил открытым шлюз, не хотелось бы доверить следить за станцией другого человека. Да и отсидеться здесь было безопаснее.

Пока мои товарищи-космонавты отсутствовали, я проверил, как работают системы жизнеобеспечения. Ну, водой мы были обеспечены почти на сотню лет вперед. Конечно, примерно через пару месяцев нам бы пришлось перейти на техническую воду, но все лучше, чем подохнуть от жажды. Благодаря системе обработки и очистки использованной воды, мы могли даже мыться. Не так часто, как мы привыкли на земле, но все равно приятно.

Воздуха у нас тоже было много. Станция была оснащена новейшим оборудованием по переработке углекислого газа в кислород. В крайнем случае у нас в запасе всегда оставались переносные очистители, которые изначально предназначались для длительных переходов по Луне.

А вот со жратвой было хуже не куда. Если мы все затянем пояса потуже, заветных тюбиков нам хватит примерно дня на три, не больше. Надежда оставалась только на обломки бывшего дома. Если ребята ничего там не найдут, мы все сдохнем от голода. Правда, можно было бы попробовать создать систему переработки каловых масс, работающую по схожему с очистителями воды оборудованием. Но сам факт поедания собственного дерьма вот совсем не радовал.

Когда Луи зашел на станцию и сказал мне одеваться, я почувствовал неладное. Мое чувство не подвело. Метрах в ста от станции я увидел метеорит – маленькая песчинка для Вселенной, и огромный булыжник для человека. Под космическим камнем лежало тело, в котором я с трудом распознал Дмитрия – русского космонавта, специалиста по почве. Месиво, в которое он превратился, выглядело довольно некрасиво. Я отвел глаза. Мне было страшно и больно смотреть на останки своего мертвого товарища.

Мы вернулись на станцию в отвратительном настроении. Мало того, что группа ничего полезного не нашла, так мы еще и потеряли второго члена экипажа. Дмитрий был сильным человеком, молчаливым и сосредоточенным. Склонным к самопожертвованию. Его случайная смерть спасла остальных членов поискового отряда, ведь если бы метеор упал бы в достаточной близости от группы, то их всех бы просто изрешетили частицы лунной пыли, рванувшей от места падения с огромной скоростью. А так я потерял всего лишь одного товарища, вместе четырех. Спасибо тебе, Дмитрий, мы тебя не забудем.

Единственный положительный момент в создавшейся ситуации было то, что, как бы цинично это не звучало, едаков стало меньше, и еды должно хватить на еще один дополнительный день.

На следующий день мы провели небольшое совещание. Надо было решить, стоит ли снова отправляться на поиски, и какие варианты еще могут быть. Тогда я высказал идею собрать аппарат, который бы мог создавать из наших отходов питательное вещество. Идея была принята с восторгом и скепсисом одновременно, но. Если отбросить в сторону этическую сторону дела, создание подобной машины должно продлить нам всем жизнь на вполне неплохой срок. Несколько месяцев почти.

Ожидаемо, что воплотить идею в жизнь вызвался Асс – французский техник, специалист по космическому машиностроению. Как же это было символично, я вам скажу! Мы хохотали от этого почти полчаса, и смех наш был больше похож на истерику. Даже Асс смеялся. Забавно, что, когда его кандидатура была утверждена, мы так же ржали, как невоспитанные кони. Сам француз уверял, что его имя переводится как «благородный от рождения», и его род идет не то от рыцарей, не то от королей. Но Асс был наделен хорошим чувством юмора, так что мы быстро перестали называть его «жопой». Ну, разные имена бывают, что поделать. Не подумали его родители, каково будет их сыну с таким именем, попади он в англоязычную среду.

В общем, Асс вызвался создавать дерьмоперерабатыватель, а мы решились снова отправиться на поиски. Глупо ставить одну идею превыше других. Может случиться и такое, что Асс не справиться, и нам все равно придется искать пропитание в ошметках старушки-Земли.

Как и ожидалось, мы нашли одно огромное «ничего». Среди обломков вообще было довольно сложно опознать тот или иной материал, не говоря уже о его предназначении или содержимом. Пару раз мы находили куски дерева, даже кусок металла. Но ничего, хотя бы отдаленно напоминающее еду, там не было. С пустыми руками мы вернулись на базу. Там что-то крутил наш Асс. Он взял один из запасных перерабатывателей воды и теперь ломал голову над поставленной задачей. К сожалению, пока результатов не было.

Второй день прошел примерно так же. Мы прошли огромное расстояние от станции. Но так и не нашли ничего пригодного для поедания. Вокруг были только неидентифицированные окаменевшие обломки, Луна и долбанная пыль, которая всем порядком осточертела. У асса тоже не было никаких изменений. Веселый жизнерадостный парень превратился в бледную тень самого себя. Он осунулся, под его красными от перенапряжения глазами образовались круги, а лоб был покрыт маленькими капельками пота, хотя на станции всегда было довольно прохладно.

Еды нам оставалось всего на два дня.

На третий день я предложил оставить затею с походами. К черту их всех, мы только лишний раз рискуем, но раз за разом нихрена не находим. Луи был не согласен с моими словами. Он говорил, что надежда все равно есть, что, если мы продолжим поиски, рано или поздно они могут привести к успеху. Правда, он сильно упускал из виду, что мы обошли Луну вокруг станции на максимальное расстояние, которое нам позволяли наши ноги и время.

Все выглядели уставшими, но хуже всех было Ассу. На вопросы о том, как продвигаются дела, он только беспомощно разводил руками, говоря, что тут совсем другая технология, что максимум, на что она способна, это выжать из фекалий воду и очистить ее. Но питательных веществ там не будет.

Только Трэвис предложил новую странную, но выполнимую идею. Она заключалась в том, чтобы смешивать лунную пыль с едой, которая у нас есть. Как минимум, это должно унять чувство голода, которое мучало нас с того момента, как мы начали экономить провиант. Поверхность Луны не была токсичной, ведь когда-то наш спутник был частью Земли, значит, и состоял из такого же материала. Собрать пыль с поверхности было невероятно легко – она и так прилипала ко всему, можно было бы просто остатки со скафандров сошкрябать, и вот она – новая пищевая добавка последних людей.

Я сначала был против, но потом мой желудок снова заурчал. Видимо, мой организм поддерживал эту идею. Луи долго думал, но тоже проголосовал «за». Асс, не отвлекаясь от прибора, пробурчал что-то типа «мне плевать, делайте, что хотите, только пожрать дайте».

Поиски тоже решили продолжать, но в другом формате. У нас было три лунных ровера на ходу и три человека, свободные от первостепенных задач и новаторства. Каждый из нас должен был сесть за руль и поехать в свою сторону. Таким образом увеличивался охват территории и ускорялся сам поиск.

Трэвис быстро влез в скафандр и сгонял за пылью. Мы выдавили в тазик несколько тюбиков и смешали содержимое с пылью. Получилась грязно-серая масса, непритягательная на вид. Это был наш суточный рацион. Мы разделили его на четыре части, поели и отправились на поиски. Асс продолжал копаться в механизмах.

Ожидаемо, что мы ничего не нашли. Я пару раз останавливался возле осколков, потому что мне чудили очертания родной картошки и консервов, но это были всего лишь камни. Да и какие могут быть консервы в вакууме? Они же взорвутся сразу же. У остальных были примерно такие же результаты. Мы только зря ездили. Хотя, с другой стороны, все лучше, чем послушно сидеть на станции в ожидании конца. Луи был прав. Поиски нельзя прекращать хотя бы из человеческих соображений.

Асс был не рад нашему возвращению. Он сказал, что у него ничего не получается. «Мы просто будем дохнуть тут один за другим, пока не подохнем все. Человечество обречено, у нас не просто не страны, у нас нет планеты, сука! ПЛАНЕТЫ! Вы постоянно молчите об этом, ни разу никто не сказал об этом вслух. Так вот, ребята, какая-то огромная хрень раздолбала нашу планету, и мы теперь все умрем здесь. Все эти поиски, эта машина, чтоб жрать собственное говно… Да вы издеваетесь!» Асс со всей дури пнул недоделанный прибор и зарыдал. Мы все были в подавленном состоянии, но нашему технику, похоже, было хуже всех. Луи по-отечески обнял Асса за плечи и что-то начал ему говорить. Рыдания постепенно утихли и превратились в тихое всхлипывание. Потом Асс молча встал, ушел на свою койку и отвернулся к стене.

Мы же с Трэвисом на пару в это время уплетали оставшуюся жранину. Отвратная космо-пища, смешанная с лунной пылью, все равно была намного лучше, чем ничего. И, честно говоря, мне было плевать на Асса. Я не мог позволить себе обращать внимание на чужие истерики, пока мой собственный желудок был готов выпрыгнуть из тела от голода, а передо мной стояла миска с едой. В конце концов, мы все в одной тарелке, и если каждый будет так себя вести, то мы просто сдохнем намного раньше, чем планировали. У меня в планах прожить как можно дольше. Я люблю свою жизнь даже в таком виде. Даже без надежды на будущее. Вообще без всего. И, судя по поведению, Трэвис был со мной солидарен.

Следующие два дня прошли так же, как предыдущие. Мы катались на роверах в тщетных поисках провианта, который теоретически могли прилететь к нам с осколками матушки-Земли, пока Асс сидел на базе. Он уже не пытался смастерить что-то, даже не смотрел в сторону недоделанного прибора. Как сказал Луи, у парня были серьезные проблемы с психикой. Как понял я, он почти съехал с катушек. Вечером мы доели остатки пищи с лунной пылью и легли спать.

Первый день без еды отвратительно пах отчаянием. Асс тихонько завывал и раскачивался в углу, и мы реально побоялись оставлять его в таком состоянии в одиночестве. Мало ли что он мог натворить. С ним вместе остался Луи, как самый спокойный и крепкий из нас. Мы же с Трэвисом вновь направили свои мрачные лица на лунную поверхность.

Я честно ненавидел эти поездки, но если раньше у нас была хотя одна отрада – поесть по возвращению, то на этот раз у нас ее не было. Мы все понимали, что это – конец. Без еды человек с нашим уровнем подготовки может прожить примерно недели две, а потом смерть. Но даже эти две недели будут мучением. Особенно если учитывать, что с голодухи бывают галлюцинации.

На третий день появились мысли о суициде. Мы открыто говорили об этом, размышляли, как будет менее болезненно покончить с собой. Хорошо, что наши рации не работали слишком далеко, и мы с Трэвисом могли переговариваться, пока рыскали в поисках съестного по безжизненной поверхности Луны. Хорошо, что наши беседы не было слышно на станции, а то Луи прихлопнул бы нас раньше. Он единственный умудрился сохранить твердость духа и был для всех нас примером. Асс немножко отошел от своей депрессии и снова занялся прибором, хоть и не так интенсивно, как нам бы хотелось.

На четвертый день Асс радостно сообщил, что прибор должен функционировать. Мы были так рады от возможности жрать собственное дерьмо, что аж противно было. Но что только не сделаешь ради спасения собственной шкуры. Но тут нас настигло серьезное разочарование. Переработать-то можно было, но что перерабатывать? Мы не ели четыре дня, а до этого в наш пищевод попадал только всякий шлак. Вместе с дефицитом еды к нам пришли дефицит дерьма.

Это было настолько абсурдно, что от нашего истерического гогота тряслась вся станция. Черт побери, мы обречены от того, что в нас нет дерьма! Подумать только! То есть, чтобы у нас было пропитание, нам надо поесть, а у нас нет еды! Замкнутый круг в самом ужасном его проявлении.
Мы с Трэвисом по привычке напялили скафандры и засели за роверы. Мой взгляд потянулся в сторону, где, казалось, миллион лет назад расплющило Дмитрия. Трэвис смотрел в ту же сторону. Я думал о том, что, в принципе, это весьма неплохой конец. Все лучше, чем чувствовать, как твой желудок медленно прилипает к спине.

«Ты, кажется, подумал о том же, о чем и я. Человек изначально всеядное существо, мы же можем жрать все, что нам под руку попадается. А у нас под боком лежит целая гора вяленного мяса! И оно не стухло, нет, при таких условиях ни одна бактерия не выживет. Как ты думаешь, если мы принесем в качестве добычи немного человечинки, нас сильно накажут?»

Вот, что сказал мне Трэвис. Я с нескрываемым ужасом посмотрел на него, потом посмотрел в сторону тела Дмитрия, потом снова на Трэвиса. Кажется, этот парень основательно так съехал с катушек. Но высказанная им мысль задела меня. Я почувствовал, как у меня начали течь слюни.

Это было настолько мерзко, но само словосочетание «вяленое мясо» вызывало у организма целую бурю эмоций, от тошноты до желания сожрать все одному.

Твою мать, мы ведь говорим о нашем товарище, о человеке, вместе с которым прошли адскую космическую подготовку, тысячу и одно тестирование. О человеке, который, в конце концов, был нашим другом! Как я только мог допустить такую мысль, как я мог позволить себе думать о некогда живом человеке, как о куске мяса?!

Но, если отбросить эмоции, идея не была лишена смысла. Нам в любом случае не найти ничего съедобного на Луне, а еда была необходима. Как минимум для того, чтобы опробовать приспособление Асса. Как максимум – чтобы желудок отлип от позвоночника и вспомнил, что такое переваривать пищу.

На станцию мы вернулись вечером. Как бы там ни было, прервать поиски пропитания означало бы предать всю свою команду, а я на это способен не был. Заходили мы с пустыми руками, но с новой идеей, мерзкой, но жизнеспособной. Услышав наше предложение, Асс полез в драку. Но он был так слаб, что Луи хватило просто положить ему руку на плечо, чтобы тот сел обратно. Мне плевать было на мнение нашего технолога. Он был настолько слаб, да еще и умом двинут, что слепому было бы заметно. Что проживет он куда меньше всех нас. А вот от того, что скажет Луи, будет решаться дальнейшая судьба. Еще во время поисков Трэвис сказал мне, что Луи – самый сильный из нас, но если он встанет между нами и выживанием, то умрет.

Логичнее было бы сказать, что мы все умрем в этом случае, но я промолчал.

Луи наши страхи не оправдал. Он поднялся во весь рост, вздохнул и решительно сказал, что Дмитрию придется еще раз спасти экипаж от смерти. Быстро собравшись, наша команда из двух человек вышла со станции и отправилась к телу умершего члена экипажа. Луи так и остался с Ассом, объяснять неуравновешенному товарищу необходимость запланированного действа. Как мы ожидали, тело выглядело так, как и подобает человеческому телу, голову которому снесло космическим мусором.

Громко бранясь, мы сняли с Дмитрия скафандр и одежду, обнажив иссушенное тело. Я почувствовал, как к горлу подкатывает желчь. Если бы я был более сыт, то меня стошнило бы прямо в скафандр. Зато Трэвис действовал очень уверенно. Он взвалил тело на плечо и пошагал в сторону станции. Я спохватился и поспешил за ним.

Трэвис взял на себя ответственность за мясо. Как истинный мужчина, он самостоятельно распотрошил тело Дмитрия, отделив съедобные части от несъедобных (остатки я отнес к разбитой ракете). Когда я вернулся, на самодельной плите уже что-то варилось. Я старался не думать, что это могло быть, все было слишком очевидно. Однако через полчаса мой желудок довольно принял в себя то, что некогда было одним из наших астронавтов.

Спасибо тебе, Дмитрий. Ты оказался довольно неплох на вкус.

На самом деле, вся команда чувствовала себя отвратно. Мы пытались откреститься от этической стороны дела, но по факту не думать о «зеленой мартышке» оказалось практически невыполнимо. Мы все о ней думали. И переваривали не только пищу в желудке, но и информацию в голове.

Самое сложное было остановиться. «Когда ты не жрал почти неделю, а тебе говорят «хватит» после первой тарелки похлебки, ты чувствуешь себя так, будто тебя где-то жестко обманули. В голову лезут неприятные мысли, что кто-то сожрал больше тебя, а тебя обделили. Разве не так?» С этими мыслями поделился со мной Трэвис, когда мы закончили трапезу и улеглись спать. Я только пожал плечами и сказал ему успокоиться. Если кто и мог ровно разделить что бы там ни было, так только Луи, и больше никто. А если не веришь, можно все взвесить на весах. Неудобно будет, но сделать это реально.

Следующий день принес нам новую потерю. Асс, который и без того поехал башней, заделался в самоубийцы. Это было настолько ожидаемо, что я не буду пытаться корчить из себя монашку и причитать. К чертям! Парень оказался довольно хилым, так что неудивительно, что он покончил с собой. Просто вышел ночью с базы без скафандра. Учитывая, что снаружи вакуум и минус 200 градусов по Цельсию, можно предполагать, прожил он после этого совсем недолго. Общим решением было пустить его на мясо, как было с Дмитрием. «Не пропадать же добру!» - прокомментировал Трэвис, потроша второго умершего товарища за последние 24 часа. Луи только хмуро смотрел на все это, но никак не комментировал.

Теперь ситуация усложнилась. Я никогда не был параноиком, но реплики Трэвиса невольно заставляли задуматься о его планах на ближайшее будущее. Кажется, он всерьез собрался сожрать всех нас. Стать едой не входило в мои планы, но если оставшиеся товарищи объединяться, моих сил явно не хватит, чтобы отбиться. Надежда оставалась только на волшебную автоматику, которую Асс вроде бы как успел привести в боевую готовность до того, как отошел к праотцам.

К сожалению, шайтан-машина Асса не сработала. На третий день наши желудки вспомнили, что умеют переваривать пищу, и вся пищеварительная система зафункционировала. Это было радостное событие, которое мы так ждали. С нетерпением мы бросились испражняться в дерьмоперерабатыватель Асса. С нетерпением мы ждали результатов. Но что же ждало нас? На выходе вместо питательного раствора в емкости для сбора оказалась светло-коричневая жижа, запах которой очень явно давал нам понять, из чего эта жижа образовалась.

Шанс на выживание таял с каждой секундой. Мы были обречены. На этот раз окончательно.

Еще пару дней мы прожили в обычном расписании. Утром – прием пищи, потом целый день в поисках провианта на Луне, вечером – прием пищи, потом сон. Ночью тогда дня меня разбудил Трэвис. Я как сейчас помню его обезумевшие глаза и жуткую гримасу. Он предложил мне убить Луи, пока тот спал. Мол, он здоровенный бычара, нам с таким даже вдвоем не справиться. А он нас поодиночке заломает и сожрет, как пить дать! Сожрет, и нет команды. И он один с запасом мяса еще почти на месяц. А там, глядишь, и на Луне найдет чего. Но мы должны быть умнее, мы должны быть хитрее.

Хорошо, что я тогда решил не действовать быстро, иначе быть мне новым мясным покойником. Я согласился, и Трэвис отстал от меня. Но я предложил ему действовать не так явно, а осторожно. Например, выманить Луи туда, где легче пол отмывается, и там заколоть. Трэвис согласился и ушел готовиться к внезапному нападению, а я остался будить своего друга.

Осторожно, почти нежно, я начал трясти Луи за плечо. Но перевернулся и уставился на меня сонным, ничего не понимающим взглядом. Я наклонился к нему почти вплотную и прошептал: «Трэвис хочет тебя убить, он ждет на углу с ножом. Если мы хотим выжить, с ним надо что-то сделать». Луи среагировал мгновенно. Он вскочил с кровати, а я кричал, что Трэвис покончил с собой, и его тело лежит в другой комнате, и он вроде бы как жив. Надо срочно это проверить, вдруг его еще можно спасти!

Наверное, если бы Трэвис сохранил остатки разума, он быстро бы раскусил мою бездарную актёрскую игру. Но этого не случилось. Более того, этот ополоумевший идиот выскочил прямо на Луи с ножом, победно глядя на меня. Будто я такой идиот, чтобы подставлять своего друга и оставаться наедине с маньяком, который с радостью разделывает на мясо трупы погибших сотоварищей.

Результат драки был предрешен с самого начала. Трэвис хоть и был достаточно силен, но ему было очень далеко до здоровяка Луи, который потерял не так уж много мышечной массы за время нашей голодовки. Да и я в стороне не остался, и вырвал нож из рук маньяка. Оторвавшись от Луи, он со всех сил рванул ко мне, выкрикивая слово «предатель» и с размаху напоролся на нож, который я предусмотрительно выставил острием вперед.

«Знаешь, Луи, дружище, я никогда не убивал людей. Многое случалось, были и драки, и кости поломанные. Но чтобы прям убить – никогда. А теперь я убийца. Мало того, что жру человеческое мясо, так еще и товарища убил. Не важно, что он был маньяком, не важно, что он съехал с катушек. Он ведь все равно был человеком, он был частью нашей команды. А теперь что? А теперь нас только двое осталось. И неизвестно, что будет потом. Подохнем мы с тобой с голодухи, или сойдем с ума, как старина Трэвис, и замочим друг друга.

А если будет хуже? Если через пару дней мы с тобой найдем на Луне кучу жратвы, то что? Получится, что мы зря закололи своих товарищей. Получится, что из-за нашей лени мы потеряли кучу людей, дорогих нам людей. Последних, мать твою людей в мире!

Что нам делать, дружище? Скажи мне, Луи, может у тебя есть какой-нибудь план или идея? Может, расскажешь мне, как нам жить? Мне страшно, Луи. Мне так страшно, что каждый день я просыпаюсь со страхом. Мы ведь обречены сдохнуть на этом чертовом спутнике, нам никак не выжить».

Я тогда часа три моноложил, изливая словесный поток в уши Луи. Как он меня только не убил за это, не понимаю. Святой человек, не иначе. Теперь нас осталось только двое. Мяса хватит примерно на недели две, если сильно урезать рацион. А потом что будет – неизвестно.

Две недели мы так и прожили. Каждый день рыскали по Луне в поисках пищи, теряя надежду. Да и не было никакой надежды. На вторую неделю Луи решил со мной покончить. Хотя, я уверен, что, если бы он на самом деле хотел меня убить, он сделал бы это не так открыто. Перерезал бы глотку во сне, и дело с концом. Но он полез в драку посреди дня. Луи как будто предугадал события, сделал так, чтобы в пределах моей досягаемости лежало побольше орудий убийства.

Старина, я тебе так признателен. Ты не убил себя, чтобы дать мне еще время пожить. Ты обставил все так, чтобы я одержал победу в честной схватке. Я рыдал, пока разделывал твое тело. Я оплакивал каждый кусочек, который вынужден был съесть. Я ненавидел себя за это, ненавидел себя за слабость, за то, что у меня кишка тонка выйти из станции без скафандра, как это сделал Асс.

И вот, я доедаю последний кусок мяса, оставшегося от моего лучшего друга. Этот кусок – своеобразный символ жизни, последняя надежда, которой не суждено сбыться. Я стараюсь растянуть его на подольше, но мой желудок со мной не согласен, и я съедаю его за пару минут.

Вот и не осталось ничего от нашей экспедиции. Я – последний человек в мире, и жить мне осталось еще недели две, после чего я умру от голода. Воды у меня хватит на пару жизней, но только вот не будет никаких больше жизней. Только я и голова Луи с застывшей гримасой предсмертного ужаса на лице.

*     *     *

- Кажется, мы выявили самого жизнеспособного члена экипажа, сэр, - сказал тощий человек в погонах. Рядом с ним стоял другой человек, более плотный и такой низкий, что со спины мог сойти за ребенка. Он важно кивал головой на каждое слово, но сам предпочитал молчать.

- Сэр, его пора отключать от системы, иначе последствия для психики могут быть необратимыми. Мы ведь добились нужных нам данных…

- Мне было бы интересно, что произойдет дальше, как поведет себя наш последний выживший, когда его замучает голод. Может, он решит выйти со станции без скафандра? Или предпочтет голодную смерть? Как думаешь, лейтенант?

- Сэр, я думаю, что это слишком жестоко. Он довольно много испытал на себе, может, пора его вытаскивать оттуда?

- Ладно, черт с ними. Отключай программу.

Маленький плотный человек отошел от мониторов, транслирующих видеозапись восприятия космонавтов, и поднял трубку красного стационарного телефона, выглядящего довольно глупо для высокотехнической лаборатории. Человек внимательно выслушал то, что ему сказали.

- Эксперимент удался на славу, - сказал он. – Кстати, господин Президент, я проспорил вам кругленькую сумму. И как вы только угадали, что именно этот невзрачный хмырь окажется самым стойким? Он ведь даже в программу был взят только на замену…

*     *     *

Из ступора меня вывел противный до безобразия звук. Как будто кто-то водил гвоздем по стеклу. Противно было настолько, что аж в зубы чесаться начали. Я открыл глаза. В моей голове не укладывалось представление, что на пустой космической станции может звучать подобным образом, но с этим все равно надо было что-то делать.

Встать мне не удалось. Я сидел в высоком пилотном кресле на судне космического корабля, перевязанный всеми возможными ремнями безопасности. Рядом сидел бледный Луи. По его лицу текли крупные капли пота, а глаза лихорадочно метались из стороны в сторону.

В корабле сидели все астронавты будущей лунной станции, все до единого. Трэвис, Асс, Дмитрий, Брэдфорд, я и Луи – все до единого были живы и занимали свои законные места на корабле. Правда, за психическое здоровье команды я бы не ручался.

Черт знает, что происходило. Но я был рад. Даже если это всего лишь галлюцинация предсмертной агонии. Ведь здесь и сейчас мы все живы, а значит, все остальное значения не имеет.

- Брайн, сукин ты сын, ты меня сожрал! – расхохотался Луи, нарушив звенящую тишину. – Да и остальных тоже. Вот проныра, ты посмотри на него!

Я дернулся от такого заявления, и все поплыло перед глазами.

- Может, мне кто-нибудь объяснит, наконец, какого хрена тут происходит? – с трудом спросил я.

- Все просто, Брайн Рансби, - отозвался холодный незнакомый голос. – Вы с коллегами прошли последнюю психологическую тренировку перед отлетом. Нам надо было выяснить, какую стратегию поведения выберет каждый из вас в критической ситуации. Теперь, исходя из полученных данных, нам придется немного пересмотреть вашу группу и значение каждого члена экипажа. Успокойтесь, сэр. Знайте, что вы хорошо послужили своей стране!

Успокоиться?!

В этот момент мне было глубоко плевать на свою страну и на самого себя, мне хотелось только от души врезать обладателю такого холодного голоса. Но пока что меня сдерживали ремни безопасности. И я начал их расстегивать, предвкушая, как мой кулак коснется морды незнакомого спикера.

*     *     *

Между последней тренировкой и отлетом прошло довольно много времени, и все это время меня усердно зазывали обратно, предлагая золотые горы за то, чтобы я согласился на полет. Но я отказался. После этого бесчеловечного эксперимента изменились все члены команды. Трэвис и Асс так и не смогли справиться со стрессом и сошли с ума. Брэдфорд был повышен в звании за умение четко выполнять команды руководства и не тратить время на ненужные телодвижения.

Мы с Луи подружились еще больше. Он признался мне, что в нашей последней драке сильно поддавался, а я признался, что ненавидел себя за это убийство. Кстати, Луи тоже отказался от участия в строительстве станции. Он решил, что после столь жестокого эксперимента, который был проведен без согласия участников, он не сможет доверять командующему центру, а значит, не сможет выполнять приказы. Да и не захочет.

Нам всем неплохо заплатили за потраченное в ужасе время. Мне больше всех, как победителю и оставшемуся в живых. Деньги, конечно, меня обрадовали, но не на столько, чтобы снова стать таким же наивным и доверчивым, как раньше.

Если ты один раз перешел все границы дозволенного, если ты однажды убил лучшего друга для еды, ты уже никогда не станешь прежним. Это хуже, чем «вьетнамский синдром», это хуже последствий любой психологической травмы.

Мы все были уверены, что Земли больше нет. Мы все были уверенны, что выжить у нас не получится ни при каких обстоятельствах. И я никогда не пойму тех ребят, которые додумались провести над живыми людьми такой эксперимент.

*     *     *

С поверхности Земли вылетел космический корабль. На борту был экипаж из шести человек, прошедших самые суровые тренировки. Им предстояло закончить строительство первой лунной станции и войти в историю человечества. За новостями из космоса следили все земляне…

А в это время из глубины космоса в сторону Земли на скорости, близкой к скорости света, летел астероид.