Реликвия

   Какой русский не любит быстрой езды! А уж «новый русский» тем паче. Молодой но уже преуспевающий бизнесмен Виктор Иванович Рябчиков не был исключением. Он выжимал из своего новенького «Мерседеса» все, что дозволяли правила дорожного движения, а иной раз и чуток поболее, будучи уверен, что туго набитый кошелек поможет уладить любую проблему с автоинспекцией. Впрочем, к моему рассказу это не имеет никакого отношения, ибо в тот день Виктор Иванович, Витек, как звали его в кругу близких, шел пешком, подобно обычному смертному. Не берусь объяснить, почему. В конце концов богатые могут позволить себе какую либо причуду.
   Прогуливаясь без определенной цели по улице, Виктор Иванович обратил внимание на прилепленную к двери афишу с надписью «Аукцион». Ниже помещен был какой-то текст, читать который Рябчиков счел обременительным, посему, не удосужившись ознакомиться с его содержанием, резко дернул на себя дверь и зашел в помещение.
   В зал он попал в тот самый момент, когда аукционист назвал стартовую цену.
  – Извините, – обратился Виктор к соседу, – что сейчас продают?
  – Курительную трубку, – произнес тот, не глядя на Рябчикова.
  – За такие-то бабки! – невольно вырвалось у Виктора.
  – А Вы как думали? Это же трубка самого Сидорчука!
  – Ну и что? Кто он, собственно говоря, такой?

   Сосед обернулся. Его лицо выражало то ли предельное изумление, то ли глубочайшее негодование.
  – Как! Вы не знаете, кто такой Сидорчук?
   Рябчикову, и в самом деле не подозревавшему о существовании какого-то там Сидорчука, стало неловко за свое невежество, но он умел быстро ориентироваться в ситуации и умело выкручиваться из любого положения.
  – Извините, – пробормотал он, – я просто не врубился. Как-то не мог себе представить, что увижу здесь что либо из вещей самого Сидорчука.
   И для пущей убедительности надбавил цену.
   Торг разгорался. Желающих приобрести реликвию оставалось все меньше и меньше. Рябчиков вошел в азарт. Теперь обладание трубкой покойной знаменитости стало для него делом престижа и он все набавлял, покуда не опустился молоток аукциониста и не прозвучало заветное «продано!».
   Расплатившись, Рябчиков направился к выходу, крепко держа в руке свою покупку. Другой рукой он сжимал конверт, в котором, как объяснил ему аукционист, находился какой-то «сертификат».
  –  А это еще на кой черт надо? – подумал Рябчиков, принимая конверт, но вслух ничего не сказал.
  – Простите, – почти у дверей догнал его немолодой мужчина с седоватой бородкой клинышком, в берете и роговых очках, тот, который, как заметил Рябчиков, торговался до конца, – можно я последний раз взгляну на нее? Подумать только – трубка Сидорчука! Сколько его помню, она всегда была при нем.
  – Была Сидорчука, а стала моя, – возразил Рябчиков, в глубине души негодуя, что из-за этого человека выложил лишние деньги за совершенно ненужную вещь. – Моя! – повторил он и, повертев трубкой перед самым носом незадачливого конкурента, небрежным жестом отправил покупку в брючный карман. Тут же ощутил, что триумф его не полон и, чтобы уже окончательно добить бывшего соперника, небрежно добавил:
  – Впрочем, я полагаю, Вас утешит вот это. Дарю на память – и сунул в руку опешившего бородача конверт с сертификатом.
   
   Мучимый нетерпением похвастать перед женой приобретенной вещицей, размашистой походкой приближался Рябчиков к своему, уютно расположенному на тихой улочке, двухэтажному коттеджу. Если бы покойный писатель Сидорчук, до конца дней ютившийся в тесной комнатушке коммуналки, представил себе, в какую обстановку попадет его любимая трубка, он бы ей, пожалуй, и позавидовал и, как знать, может и сам бы не отказался очутиться на ее месте.
   Подойдя к двери, Виктор Иванович захотел рассмотреть свой трофей. Это была старая прокуренная трубка темного дерева с изгрызенным мундштуком. Полустертое клеймо свидетельствовало, что изготовлена она какой-то зарубежной фирмой. Буквы, во всяком случае, те из них, которые было можно еще различить, были латинские, в прочие подробности Виктор не вникал. В его голове промелькнула мысль, что хорошо бы, накрошив табака от дорогих сигарет, предстать перед женой с трубкой в зубах, но тотчас же мысль эта была категорически отвергнута – отнюдь не благоговением перед памятью покойного, а элементарной брезгливостью. Виктор не мог взять в рот предмет, которого касались чужие, пусть и знаменитые, губы.
   Он отворил дверь.
  – Гляди, Надюша, что я приобрел! – и с этими словами гордо продемонстрировал жене покупку.
  – Это еще что за мерзость? – поморщилась та, с отвращением глядя на показанный предмет.
  – Что ты понимаешь! – возмутился Рябчиков. – Ты знаешь, сколько я за нее выложил? Это же трубка...
   И тут обнаружил, что совершенно, ну просто напрочь забыл, как звали прежнего хозяина трубки.
  – Напрасно я сертификат бородатику отдал – там наверняка все было записано! – мелькнула запоздалая догадка.
   И, чтобы не ударить перед женой в грязь лицом, продолжил:
  – Трубка знаменитого человека.
  А чтобы звучало еще убедительнее, добавил:
  – Его как-то раз по телевизору показывали. Артиста одного...
   Почему-то Рябчиков был убежден, что самые знаменитые люди – это артисты. Если, конечно, не принимать в счет политиков.
  – И что ты собираешься с ней делать? – поинтересовалась жена, несколько смягчившись. – Полагаю, ты не собираешься ее курить?
  – Нет, конечно – успокоил Виктор свою половину. До сих пор он не задумывался, как распорядиться своим трофеем, но тут его осенило:      
  – Мы ее в сервант положим  на видном  месте.  Гостям
будем показывать. Многие ли могут похвастаться, что являются как бы наследниками знаменитого человека?
   Идея была принята с восторгом. Трубка писателя Сидорчука, ставшего отныне знаменитым артистом инкогнито, заняла почетное место за стеклом. Когда собирались гости, хозяин или его жена непременно подводили их к серванту:
  – Это вот трубка знаменитого артиста. Знаете, во сколько она нам обошлась!
   И гордо называли сумму. Гости ахали, примеряя названную сумму к своему кошельку, смотрели на хозяев с восхищением и завистью. Продолжалось это долго. До тех самых пор, пока где-то через год некто из гостей поинтересовался, как же звали предыдущего хозяина трубки. Рябчиковы смутились и перевели разговор на другое, а у гостя, по счастью, хватило такта не настаивать на ответе. Но репутация трубки с того дня была подорвана. Ее больше не отваживались демонстрировать гостям, потому утратили к ней интерес. Забытая, лежала она за стеклом, пока однажды хозяйка не обратила на нее внимание.
  – Витек, – заявила она, – убрал бы ты эту гадость куда-нибудь от глаз подальше.
   Тот спорить не стал. Трубка оказалась в кладовке среди старого ненужного хлама, где, спустя долгое время, была обнаружена хозяйским сынишкой.
  – Папа! Можно я возьму ее себе на игрушки? – спросил он отца. – Я буду играть в капитана пиратского судна, а что же это за капитан без трубки?
  – Возьми, – равнодушно произнес Виктор и добавил, – только, смотри, в рот ее не суй.      
   Трубка попала в детские руки и еще сколько-то времени служила неизменным атрибутом отчаянного пирата, пока однажды не погибла в абордажном сражении с соседским парнишкой.
   Так бесславно окончила свои дни трубка писателя Сидорчука.   
1998 г