Слепая

рассказ

Утро выдалось прохладным. В парке стоял легкий туман, который случается, когда зябкое  раннее утро хмуро дает  надежду на теплый день незаметными проблесками робкого солнца. Туман постепенно отрывался от земли, поднимался, воспаряя, и рассеивался. Аллеи, освобождаясь от темноты, пронизывались утренней серостью и еще хранили в себе что-то зловещее, что скрывалось в ночи и оставалось в предутренних сумерках. Временами нельзя было понять, деревья принимают такие странные тревожащие очертания  или за ними действительно кто-то или что-то прячется живое или неясное потустороннее. 
Природа просыпалась. Трава пробуждалась в росе. Листья деревьев умывались туманом. Птицы робко запевали свои песни.  Все живое просыпалось.
«Ничего, совсем ничего. Пустота да и только. Во всем теле и в голове.  Ничего и все». Он не чувствовал себя никак, ни как объект, ни как живое существо.  Внутри ничего не было.   Пустота занимала его внутренний космос, его внутреннее пространство целиком и полностью. Темная пустота.  Оболочка его соприкасалась с внешним  миром, который разными способами давал о себе знать.  Тело затекло и одеревенело. Затылок болел из-за того, что на него что-то давило твердое, неприятное, наглое. И чем было это наглое он не понимал. Но через эту вот плохо ощущаемую боль он начинал чувствовать внешний мир. Только оно создавало неудобство. Сырость и прохлада соприкасались с его оболочкой и пытались проникнуть в него. Он просыпался  и никак не мог проснуться. Внешний мир пытался достучаться прохладой, обдувающим ветерком  и какими-то звуками. Среди шелеста и шуршания  слышался стук, который приближался и становился отчетливее.  Он чувствовал внешний мир оболочкой своего тела.  Одеревенелость во всем теле  А стук приближался непонятный раздражающий. Все в нем просило еще сна, и этот стук не давал ему этого сна, вытаскивал из сна внушал беспокойство  странностью, непонятностью. В наборе звуков он не идентифицировался и казался незнакомым, что тревожило и раздражало. Во рту отвратительный горький привкус, горечь и сухость. Язык  ощущался,  как наждак и казался куском наждачной бумаги, которая каким-то образом попала в середину головы.  А стук все приближался и становился отчетливым. Он чувствовал себя неодушевленным куском дерева или чего-то еще. И в этот момент почувствовал, что ему катастрофически не хватает воздуха.  Он вспомнил, что ему нужно дышать, что он забыл это делать  и сделал глубокий шумный вздох.  В это время стук прекратился. Он обозначил свое присутствие этим вздохом и снова замер, погружаясь в темноту  и в вязкую немоту. Неизвестность, забытье,  сон начали его забирать к себе, затягивая в пустоту и неподвижность. Снова рядом застучало, стукнуло по дереву  так, что он почувствовал этот удар звуковой и не только звуковой вибрацией по воздуху и по дереву после чего  затихло. Он снова начал погружаться в небытие. И в это время послышался слабый звук, который пробивался к нему и набирал силу. Сначала он его плохо слышал и плохо разбирал, но через короткое время звук, не меняясь, начал доходить до него как звучание голоса.
- Я слышу, что вы рядом. Иногда хочется поговорить и не с кем. Утром здесь никого не бывает. Что же вы молчите?
Этот голос вызывал раздражение. Он проникал в него, будил, тревожил, раздражал и не давал оставаться в том состояние, в котором он находился. Хотелось прекратить эти звуки, заткнуть то место, откуда они появлялись. Он лениво приоткрыл глаза и через едва разъединенные ресницы посмотрел перед собой, туда, откуда слышался голос.
- Не знаю, почему-то у меня вызываете доверие. От вас не идет злобы.
«Дать бы тебе в ухо, старая заноза, чтобы ты не квакала».
- Я это место знаю с самой юности. Представляете, столько лет прошло.
«Где я?..» - подумал он.
 В прошлый раз еще хуже было. Проснулся в гробу. Темно, сыро, воздух, как будто исчез. Под руками бумажки. Тогда подумал, что умер  и лежит в гробу. И еще подумал… Где все? Где друганы?.. Они где-то сидели, выпивали… У Зинки что ли… И куда-то все делись? По пьянке они друг друга не бросали. Но обидно было другое, что жена Клавка положила ему в гроб бумажные цветы. Пожалела для похорон живые цветы. Вот что было самое обидное. Так чтобы его где-то оставили, такое и раньше бывало, когда все в переборе. Тут уж чего? Это ладно. Но вот, чтобы жена в гроб положила бумажные цветы это было обидно. Такое он ей простить не мог.  И он даже заплакал. Лежал в гробу и плакал. Пока кто-то не открыл крышку гроба. И когда открылась крышка гроба, то произошло нечто такое, что не вписывалось в его представление о том, что с ним произошло. Потому что перед ним появилось какое-то лицо с каким-то предметом , сказало «ой» и отступило. Потом оно снова появилось и он понял, что предмет около лица это мусорное ведро. И тогда он приподнялся из гроба и понял, что он не в гробу, а в мусорном контейнере. Кто-то на него стал ругаться, а он вылез из контейнера и пошел домой. Дома на него Клавка стала ругаться, а он просил у нее прощение и говорил, что больше такого не повториться. 
- Наверное, я вам помешала. Каждое утро я прихожу посидеть на этой скамейке уже много лет. Первый раз я появилась здесь, когда сестру распределили работать смотрителем.  Нам дали маленькую комнатку при запасниках. И я каждое утро ходила гулять, подышать воздухом и посидеть на этой самой скамейке. Первый раз я заблудилась и меня долго искали. Постепенно я узнала весь парк. Только подумать, каких-нибудь сто двадцать – сто тридцать лет назад здесь гуляли совсем другие люди, господа. Кажется, это все было совсем недавно… Правда?
Голова болела. Она казалась тяжелой, словно была чугунной. Во рту раздражающе не давала покоя горечь и сухость. Затылок болел, как будто в него воткнули гвоздь. Это от деревяшки, которая оказалась под головой. Он засопел, приподнял голову, набрал в легкие побольше воздуха, облокотился о скамью и потер  руками глаза.    Кровь побежала быстрей. Он приподнялся, сел и  спустил ноги. От резкого движения, в голову как будто что-то стукнуло. Все закружилось перед глазами так, что ему пришлось ухватиться о спинку скамьи. Он ухмыльнулся и ждал, когда все вокруг перестанет кружиться.
- Я так привыкла к этой скамье, что меня не смущает чужое присутствие. Утром, знаете ли, здесь необычайно хорошо…
Он окончательно понял, что его раздражает присутствие  этой старой женщины  и особенно ее голос. Его раздражение превратилось в злобу, которая готова была вылиться на нее. И вдруг прошла, погасла из-за подавляющей тяжести во всем теле, боли в голове и из-за чего-то еще.
- Что же вы не отвечаете? – спросила она.
«Со мной говорит, а зенки пялит куда-то за деревья», - мелькнуло у него в голове, когда он мельком на нее взглянул и продолжил тупо смотреть перед собой.
- Молчите?.. Ну что же, это ваше право. Но вы должны видеть, как красив этот парк. Его заложили еще в восемнадцатом веке. Сначала построили дворец, потом парк…
Он ничего не помнил из того, что происходило накануне. Голова болела так, что, казалось, будто внутри ее отвратительные кузнецы ковали свое коварное и невозможно злое дело.
- Вы видите этот дуб? Видите, какой он большой и раскидистый? Ему почти пятьсот лет. Только представить пятьсот лет он стоит на этом самом месте.
- Что? - вырвалось у него непроизвольно не в ответ на ее слова, а просто так. Он даже не мог объяснить, почему это произошло.
- Я так и знала, что вы мужчина, - послышалось ее тонкое и светлое журчание. – Я сказала, что этому дубу, что правее от нас, почти пятьсот лет. Вы видите?
Он посмотрел перед собой и все деревья показались ему одинаковыми. «Кто со мной был вчера?.. Колька или Васька?..»
- Я так люблю этот парк и так часто в нем бываю, что мне кажется иногда, что я все вижу. Хотя я с рождения слепа.
Он посмотрел на нее с испугом. Соседка по-прежнему сидела рядом и пялила глаза куда-то за деревья.
- Справа от вас, чуть сзади, скульптура юноши, - продолжила она. – Это Аполлон… Копия с греческой скульптуры. – На лице ее было умиление. Она сидела и держала голову прямо. Посмотрите, как он юн и прекрасен. Какая таинственная у него улыбка. Она и проказлива и едва заметна.
Он повернул голову вправо и чуть назад.  Справа от скамейки действительно стоял какой-то голый хрен.
- Руки у него опущены и чуть разведены в стороны у бедер. Он как будто идет…
«Где я?.. Куда я попал?.. Что со мной было вчера?»
- А вот эта аллея, уходящая влево, видите?.. Она ведет к домику, построенному в готическом стиле.  Вам должна быть видна его остроконечная крыша. Мило, неправда ли?
Она сидел, не поворачивая головы. Ее лицо светилось изнутри светлой радостью.
- А дворец?.. Он сзади нас.  Ведь он прекрасен. Обратите внимание на фронтон. Он буквально летит.
В этот момент он неожиданно для себя обернулся. За ним действительно стоял дворец.
«Сумасшедшая старуха… Сумасшедшая… Она слепая, а все видит… Слепая… А все видит…»
- Вам должно быть интересно, как я, слепая, все это вижу. Знаете, в этом нет ничего удивительного.
Солнышко, которое только взошло у горизонта спряталось за тучи и стало непонятно, каким будет день ясным или сумрачным.
 - Я поселилась с сестрой здесь еще девушкой. Я еще не работала. Позже я пошла работать на фабрику  упаковщицей. Мы с сестрой часто ходили гулять по парку. Она мне много рассказывала. И как здесь красиво и прочие достопримечательности. Я очень жалела, что ничего этого не вижу. Я потеряла покой и очень переживала, потому что до конца не понимала, какая его красота. Мне хотелось все, о чем мне рассказывала сестра, видеть. И однажды рано утром, когда сестра еще спала, я пошла гулять по парку. Мне казалось, что я запомнила аллеи, по которым мы с сестрой гуляли. Несколько раз я натыкалась на скамейку и деревья. Постепенно я начала ощупывать деревья, скамейки и скульптуры. Я ощупывала все, что мне по пути попадалось.  И не заметила, как заблудилась, и потеряла счет времени. В тот раз меня долго искали и нашли.  С того дня я начала ходить в парк каждое утро. Я ощупывала деревья, скульптуры, скамейки и здания. Иногда я ставала на колени, чтобы ощупать дорожки, цветники и газоны… Я полюбила этот парк…  Здесь так чудесно по утрам поют птицы. Теперь вы понимаете, почему ранним утром застали меня в парке?
Она замолчала.
И в этот момент ему показалось, что от этого он испытал облегчение. Ее молчание помогло ему вспомнить, как он поругался с Колькой. Он даже пощупал лицо, проверяя, нет ли на нем синяков.
- Знаете, о чем я думаю? – неожиданно спросила она. – Я подумала, что вы очень счастливый, потому что вы все это видите, а я нет. Вам нравится, как спланирован парк? А эти скульптуры, которые разбросаны по парку. Они сделаны известным скульптором…
Мужчина вдруг тупо посмотрел вокруг. Казалось, он ее не слушал. Она его даже раздражала. Но в этот момент с ним словно что-то произошло. Он увидел  дуб, такой большой и могучий, с раскидистой кроной. И ему стало удивительно, как это он раньше его не видел. Он посмотрел на голого мальчика рядом с ним и ему показалось, что он будто бы шевельнулся и улыбнулся ему таинственной улыбкой и будто направляется к нему. Ему стало неловко, страшно и мучительно не по себе.  Словно кто-то стучался к нему в закрытую комнату и достучался, чего он не хотел допустить. И он вскочил и кинулся в открытую дверь.
- Куда же вы? - послышалось сзади. - Подождите.
Он бежал и ему казалось, что за ним тоже бегут. И вот эта палка, приближающийся звук которой он слышал, стучала где-то поблизости.  Неожиданно он остановился. «Почему я бегу? Зачем?.. Где она? Куда она делась?» Он огляделся, рядом с ним никого не было. Он развернулся и побежал обратно, повинуясь неведомой силе. Он бежал обратно, к той скамейке, на которой сидела та женщина. Ее нигде не было видно. Он добежал до перекрестка аллей. Ему казалось, что все недавнее с ним происходило здесь. И мальчик, и дуб, и дворец, и домик в готическом стиле. Но ничего этого он не видел.
Луч солнца вышел из-за туч и скользнул по деревьям.
Он знал этот парк, не раз здесь бывал с женой и прежде с друзьями. Он знал этот парк и не узнавал. Эта женщина, куда она делась? Зачем она появилась в его жизни? Зачем он бежал к ней и что ему от нее нужно? И еще, что ему с этим всем делать?
Он стоял на месте, от которого в разные стороны расходились аллеи, и он не знал, по какой ему пойти.