Павлиний хвост. Глава 27. У Грина

Пока Черное море наслаждалось последними солнечными днями уходящего года, а Москва мокла под косыми осенними дождями, борясь с промозглой сыростью и пронизывающим холодом, на севере уже случались ночные заморозки, сковывавшие лужицы тонкими корочками льда, которые с пронзительным и немного грустным хрустом ломались под резвыми ногами детишек и колесами автомобилей. Зима наступала. Ее приближение чувствовалось во всем: и в прозрачном воздухе, и в истошных криках птиц, и в отчаянном гулком шуме голых деревьев, и в тяжелом плеске свинцовых волн Лекшмозера.

План Егора сработал. Беглецам удалось совершить умопомрачительный марш-бросок до Архангельской области и никем не замеченными беспрепятственно добраться до угодий отставного майора госбезопасности Гриневича. К тому времени Виктор уже приготовил поляну, закупил продуктов на всю зиму, заготовил дров, притащил из района несколько канистр топлива для электрогенератора и керосиновых ламп, наловил и засолил множество крупных лещей и щук, не говоря уже об упругих мясистых окуньках и разной мелочевке. И все это без малого за неделю, пока Егор заметал следы на черноморском побережье.

В избе Грина было тепло и просторно. Ася сидела за столом, сжимая обеими руками чашку горячего чая, и внимательно слушала, о чем говорили мужчины.

– Понимаешь, Грин, мы чудом улизнули от них. Если бы я замешкался хотя бы на пару лишних часов, нас бы наверняка уже давно сцапали, – глухо произнес Егор.

– Зря ты вообще поперся в свою Архипо-Осиповку. Ехал бы сразу ко мне, – рассудительно отвечал Витя.

– Не… Надо было время выиграть да как следует подготовиться к затяжной нелегалке. Кто знает, как долго нам еще на дне лежать? – не согласился товарищ. – Все что ни делается – к лучшему. Я так считаю.

– Что дальше собираешься делать?

– Как договаривались, – проговорил Жар. – Ася поживет тут у тебя под твоей охраной, а я сгоняю в Карелию. Поразнюхаю там все.

– Ага, – недовольно буркнул Грин, – там тебя и выпасут. Думаешь, они не догадываются, где ты еще можешь засветиться?

– Не выпасут, – успокоил его Егор, – я воробей стреляный. Мне главное работяг найти, с которыми Паганель в земле ковырялся. Обычно их геологи из местной братвы нанимают. Повезет, если найду хоть кого. Уж поверь мне, этот чел многое сможет нам поведать, сам того не подозревая. Эх, жаль только маловато я на геофаке проучился… Да и забыл уже почти все.

– Ничё, я вот вообще все забыл, но живу как-то, – невесело сострил Витя. – Ты помни главное, что не зазря твой братан головушку сложил. Кто-то должен за это ответить.

– И ответит, – угрюмо отозвался Жар, сверкнув глазами. – Мы еще повоюем. Им нужны дневники, а нам нужны они. Вот такой расклад.

При этих словах Ася невольно вздрогнула. Бежать, прятаться, скрываться – это она еще как-то переварила, смирилась, но ведь теперь Егор говорил совсем о другом: о мести. Девушка выразительно посмотрела на своего спасителя, и он понял ее немой вопрос.

– Нет, милая, – произнес молодой человек, точно угадав, что творится в Асиной душе. – Это не месть. Это справедливость. Во имя дружбы, во имя науки, во имя всего правильного и светлого, во имя прогресса и всего человечества, как бы высокопарно это не прозвучало. Паганель бился за правду, и мы завершим его дело.

– Да что ты знаешь о его деле, Егорушка? – расплакалась девушка, чувствуя, что мужчина уже принял решение, и ей остается только ждать и надеяться.

– Знаю достаточно, – твердо ответил Жар, горячо обняв возлюбленную. – И хватит об этом.

– А что ты там говорил про дневники? – поинтересовался Грин, переводя разговор в другое русло.

– А ты почитай, там много интересного, – Егор повернул голову к товарищу и улыбнулся.

– Ну, ты бы хоть так, вкратце очертил бы, – засиял в ответ майор.

– Понимаешь, – отозвался Жар, – изучая дневники Юрия Александровича Великанова, Паганель каким-то невероятным неведомым чутьем понял, что павлиний хвост – это не новый вид растения, указывающий на месторождение исанита, а генное заболевание, которое может проявляться практически на любом растении под воздействием микрочастиц этого минерала. Ученые искали признаки исанита в экваториальном климате Южной Америки, поскольку павлиний глаз – эндемик, а на самом деле породы, богатые исанитом, могут залегать где угодно.

– Эндемик – это что? – уточнил Гриневич.

– Это то, что живет только в определенном месте, и нигде больше на земном шаре не встречается, как пингвины в Антарктиде или баобабы в Африке.

– У-у-у…

– Так вот, Сергей предположил, что эти породы не что иное, как граниты.

– Обычные граниты?

– Не совсем. Я бы даже сказал наоборот – совсем необычные, а именно самые древние отложения на земле. Такие породы встречаются у нас в Карелии – граниты рапакиви – с огромными величиной с кулак розовыми кристаллами полевых шпатов. Гром камень знаешь? – Это постамент медного всадника в Питере, а еще бараньи лбы по всему Финскому заливу, и везде, куда ни плюнь. А там, обана, и растение нашлось с такими же радужными разводами на листьях. Мне об этом сам Макарский рассказывал. Выходит, нашел-таки Серега месторождение исанита. Но кому-то это не по нраву. Остается выяснить – кому? И первый, кто мне может поведать об этом – генерал ФСБ Герасимов. Он-то нас сейчас и ловит. Вот так.

– Да уж, друг, – резюмировал Грин, – с генералами тягаться непросто.

– А кто говорил, что будет просто? – рассмеялся Егор, и Асе в его объятиях в этот момент стало легче и спокойнее.

– Когда поедешь?

– Да завтра поутру и поеду, – ответил Жар. – А сейчас в баньку и баиньки. Надо как следует выспаться, а то я уже третьи сутки на ногах, в глазах все плывет…

Через час Егор уже крепко спал в чистой свежей кровати, и снились ему громоздящиеся друг на друга гигантские глыбы, густо усеянные яблоками полевых шпатов – плагиоклазов, которые мистически поблескивали на солнце своими зеркально отполированными плоскостями спайности в невыразительном обрамлении слабо выкристаллизованного кварца, вкраплениями роговой обманки и чешуек слюды. И вся эта махина с грохотом росла, а сам он словно взлетал над образовавшейся шумящей горой и по мере приближения к вершине вдруг увидел Паганеля, который скромно стоял на самой верхотуре и тихо улыбался, протягивая другу огромный голубой кристалл в открытой ладони, а за его спиной один за другим вырастали чудовищные грибы ядерных взрывов.

– Теперь это все твое, – беззвучно сказал Сергей, и его фигура начала медленно растворяться в воздухе.

– Что ты хочешь сказать?! – прокричал Жар. – Я не понимаю тебя.

– Отныне ты вместо меня, – распевно проговорило прозрачное облако, еще секунду назад бывшее силуэтом ученого, и испарилось, а шаманский камень вдруг оказался в руке Егора, и был он таким тяжелым, что держать его едва хватало сил.

Нагромождение глыб и валунов тоже исчезло, и повсюду насколько хватало взгляда – лишь белая пустота, будто призрачный искрящийся туман.

Егор уехал на следующий день. А Ася осталась, потихоньку свыкаясь с ролью женщины вечно ждущей своего возлюбленного из похода. Днем она помогала Вите по хозяйству, а вечерами они подолгу сидели за столом, неспешно ведя задушевные беседы.

– Грин, ты правда ничего не помнишь из прошлой жизни? – удивлялась девушка.

– Правда, – вздыхал майор. – И если бы не Жарик, то, наверное, вообще бы уже загнулся. Ты не представляешь, что это такое начинать жизнь заново с чистого листа.

– Ну почему? Отчасти представляю, – ответила Ася. – И хоть моя память в порядке, но иногда мне тоже кажется, что кто-то взял и перечеркнул всю мою прежнюю жизнь, где я занималась музыкой, мечтала о семье, о детях, о благополучии, строила планы на будущее, и бедный Паганель был еще жив. А сейчас? Все словно перевернулось с ног на голову. Бежим куда-то, скрываемся, сидим на нелегальном положении... Повсюду какие-то непонятные люди, чьи-то интересы… Погони… Все крутится, как в калейдоскопе и никак не остановится. Неужели теперь это моя новая жизнь, и нет возврата к прежней?

– Прежней жизни не будет, – заключил Витя. – Нельзя войти в одну реку дважды. А если и вернутся мирные времена, то все равно все будет по-другому.

– Утешил, – криво усмехнулась Ася.

– Ну, как-то так, – серьезно продолжил Грин. – Бывает, во мне просыпаются смутные тени воспоминаний, и тогда мне кажется, что на самом деле, может оно и хорошо, что мне отшибло память. Не хочу помнить все те ужасы, через которые мне пришлось пройти. Смотри, в том, что составляет основу моего нынешнего существования, есть огромные преимущества. Я спокоен и уравновешен. Мое сознание не загромождено никакими посторонними штучками. Я не стремлюсь к тому, к чему стремится большинство людей, и это дает мне возможность полнее охватывать жизнь в том виде, в котором она представляется нам всем непосредственно, незамутненно, без лишней суеты и ежедневного наносного шлака.

– Значит, ты счастлив?

– Пожалуй… Я переболел и очистился, – твердо и очень убежденно ответил майор. – Моя жизнь меня устраивает.

– Круто, – девушка с нескрываемым восхищением посмотрела на собеседника. – Впервые вижу человека, которого все устраивает. Интересно, неужели ты ни о чем не мечтаешь? Есть у тебя какие-нибудь цели? Вообще, ради чего ты живешь?

– Не знаю, – задумался Витя. – Просто живу и все…

– А что будет завтра?

– Понятия не имею. Какой смысл думать об этом?

– А если придут какие-то козлы и захотят нас убить? Что станешь делать?

– Буду защищать тебя, – с непоколебимой уверенностью воскликнул Гриневич. – И себя, и Егора.

– Защищать? Как? Топором? Лопатой? Что ты вообще можешь? Сидишь тут, отгородился от всего мира и философствуешь. А как до дела дойдет?

– Ну, что-то я все-таки могу, – Витя загадочно улыбнулся в ответ на Асины упреки. – Гляди.

Грин подошел к печке и одернул половичок, скрывавший люк, который вел в подклеть. Петли жалобно заскрипели, и перед девушкой открылся портал в черное неприветливое зазеркалье. Виктор взял керосинку и по добротной деревянной лестнице спустился вниз. Ася покорно последовала за ним. Страх в ней боролся с любопытством, и она пыталась через плечо хозяина заглянуть вперед в пространство, выхваченное из мрака лампой. Худосочный огонек, трепетно подрагивая за стеклом колбы, скудно подсвечивал просторное бревенчатое помещение – холодное, но сухое и чистое, а за ним закрытый проход в еще одну комнатушку. Дверь оказалась массивной металлической, обшитой сверху досками, которые придавали ей вид обычного входа в сарай или лабаз. За дверью скрывалась настоящая оружейная.

Чего там только не было: несколько пистолетов Макарова, парочка стечкиных, столько же помповых ружей, четыре калаша в прекрасной боевой форме, новенький еще в заводской смазке пулемет и даже СВД с оптическим прицелом. Ко всему этому прилагалось множество патронов, гранат и дымовых шашек. Арсенал был в отличном состоянии и впечатлял своим качеством и количеством.

И где только Грин все это раздобыл? Как? А главное, когда? Впрочем, до сегодняшнего момента у него было несколько мирных лет, словно бывалый вояка догадывался, что когда-нибудь все это непременно пригодится.

– Мама дорогая… – изумилась Ася. – И что, все это стреляет?

– Конечно, – подтвердил Витя, – и стреляет, и взрывается... К тому же у меня есть несколько капканов для непрошеных гостей и еще кое-какие милые пустячки.

– Боже мой! Куда я попала? – неслышно проговорила девушка и чуть громче добавила. – Будем надеяться, что ни одна из этих штуковин нам не понадобится.

– Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь, – завершил мысль майор.

– Я скоро с ума сойду от твоих афоризмов, – вздохнула Ася. – Это просто какой-то кошмарный сон. Я хочу скорее проснуться, и чтобы все это, наконец, кончилось.

Грин промолчал. Конечно, комната, набитая вооружением слабо вязалась с его новым буддийским мировоззрением, и тем не менее, руководствуясь каким-то непостижимым звериным чутьем, он в полной тайне от окружавших его добряков-охотников и соседей-рыболовов собирал и приводил в порядок свой арсенал, будто прежняя жизнь все же незримо, но основательно вклинивалась в жизнь новую, тихую и размеренную. Зачем отставной майор натащил сюда все эти смертоносные стволы и гранаты? К чему готовился? Пожалуй, даже при большом желании он не смог бы членораздельно ответить на эти вопросы. Видимо, все же сидело нечто в самых глубинах его подсознания, взращенное до состояния полного рутинирования, почти до рефлекса, и заставляло делать все так и никак иначе, ибо, на самом деле, нет в этом мире никому доверия, и всегда нужно быть начеку, а если расслабишься, то – смерть.

Витя понял, что перестарался, пытаясь поддержать девушку, а также убедить ее в безопасности своей берлоги, и потому решил пока не показывать тайный подземный ход, который он прокопал в каменистом грунте из избы в хорошо замаскированную лесную землянку, окруженную болотинами, для чего даже под предлогом сооружения ледника притащил откуда-то крошечный, словно игрушечный, поломанный тротуарный экскаватор Комацу, починил его и целое лето рыл траншею, накрывая сверху бетонными блоками, а потом с упорством Сизифа взгромоздил над своей инженерной конструкцией маскировочные альпийские горки из земли, камней и мха – чудо ландшафтного дизайна.

Хозяин лязгнул кованой щеколдой, и плечом уперся в крепкую дощатую дверь, ведущую из подклети во двор. Створка звучно распахнулась, и молодые люди вышли на воздух. Там было морозно, небо побледнело, и из самых высей медленно и торжественно повалил первый снег. Тишина была такой объемной и всепроникающей, что казалось, будто сама природа призывала к медитативному спокойствию.

– Ладно, – примирительно сказал Грин, глядя на мохнатые снежинки, – может все эти погремушки и не потребуются. Пойдем спать. Утро вечера мудренее.


Продолжение следует...

Глава 28 здесь http://www.proza.ru/2018/11/26/919