Павлиний хвост. Глава 28. Кемь

Всматриваясь в серое безлюдное шоссе, уходящее вдаль и незаметно растворяющееся в сизой дымке, Егор напряженно думал о том, как ему найти свидетелей событий полуторамесячной давности. По своему скромному опыту, который остался еще с университетских времен он знал, что чернорабочих геологи обычно нанимают на месте проведения полевых изысканий из числа бичей и люмпенов, поскольку нормальные трудяги вряд ли согласятся по доброй воле копать землю, соревнуясь в проворности с комарами и прочим гнусом. С одной стороны это было хорошо, ведь к таким людям проще подобраться незаметно, не привлекая к себе внимания посторонних. Но не факт, что их можно застать дома. Как древние кочевники, они постоянно переезжают с места на место, нигде особо не задерживаясь и не пуская корней. Поэтому работяги, сопровождавшие Паганеля в последние дни его жизни, теперь могут оказаться где угодно, тем более что Жару не было досконально известно, где тогда стоял лагерь геологов, и в каком конкретно населенном пункте начальник партии нанимал временщиков. По косвенным признакам, самым близким городом, откуда могли разворачиваться события, была Кемь. Во всяком случае, Паганель как-то упоминал это место еще весной, рассказывая о Соловках, которые он собирался посетить на досуге, и о Калевале, примостившейся к северной оконечности озера Среднее Куйто, и о каскаде гидроэлектростанций, выстроенных в предшествующие годы на реке Кемь от Юшкозера до Белого моря. Оттуда Егор и решил начать свои поиски.

Нива, которую сосватал другу Грин, была на отличном ходу – замечательная машина, исключительно подходящая для здешних мест, удачно вписывающаяся и в местный ландшафт, и в менталитет северян. Авто было чистым, приобретенным несколько лет назад по генеральной доверенности через подставных лиц, и здесь Жар был спокоен. Скоро он свернет с трассы М-18 «Кола», связывающую Санкт-Петербург с Мурманском, и покатит в сторону сурового ледникового моря, гордости всего русского севера. Молодой человек улыбнулся и включил радио, хмыкнув про себя: «От Черного моря к Белому… Вот ведь каламбур». Несколько секунд он сканировал эфир, пока не наткнулся на неувядающий вечный «Маяк». Передавали новости.

«Вчера в Москве на 74 году жизни, – звучало из динамиков, – скончался выдающийся ученый, корифей отечественной и мировой биогеохимии, лауреат Государственной премии, профессор Московского государственного университета, Макарский Лев Михайлович…»

«Надо же… – подумал Егор. – История-то, получается, с продолжением. Интересно, старик сам преставился, или помогли? С этих станется». Судя по всему, основательно взялась контора за тему с Серегиным открытием. Но почему? Что здесь не так? Какие же силы там бьются, направляя гончих псов генерала Герасимова по следам беглецов? Неужели действительно только деньги, как намекал Макарский? Деньги и власть… Да, пожалуй все дело во власти. Несчастные убогие создания! Вот он – хозяин вселенной – стоит, облеченный властью, и думает, что вершит судьбы человечества. А вот он уже в гробу, и где теперь вся его власть? Чем он теперь управляет? Крепко же держит козлоногий рогач людишек за задницу! Ой, крепко… Ничего святого не осталось: все продано, все куплено.

Вдалеке показалась развилка и знак – Кемь направо. Проскочив мост через Путкинское водохранилище, Жар свернул с трассы. До города оставалось еще 15 километров.

Первым делом необходимо было подготовить пути к отступлению. Егор очень хорошо понимал, с кем вступил в схватку, и знал, как контора умеет действовать. Единственное, чего он не знал наверняка: его уже ждут там, или он все еще на полшага впереди? При любом раскладе расслабляться не стоило.

Однажды Паганель рассказывал, что где-то в городе есть подворье Соловецкого монастыря и причал, откуда с большой земли на острова ежедневно ходит небольшой кораблик с паломниками, курсируя туда-сюда до самых заморозков, пока не закончится навигация и не задует устойчивый Сиверко, в едином порыве накрывающий широкие седые просторы от Онежской губы вплоть до Горла своей холодной белой мантией, в которой чувствуется колкое дыхание Северного Ледовитого океана, или же своенравная  и дерзкая Моряна, как пушинки вздымающая свинцовые штормовые волны высотой в несколько метров.

Вот туда-то Егор и отправился, чтобы найти мужиков, которые в критический момент смогут доставить его в лучшем случае в Беломорск, в худшем – на Соловки, откуда пассажирским кукурузником или даже вертолетом можно было бы махнуть в Архангельск. Лишь бы только погода не подвела.

Подворье стояло не в самой Кеми, а чуть восточнее – в поселке Рабочеостровск напротив острова Як, в ветровой тени которого пряталась пристань с причалом Айста, откуда и монастырский катер, и частники-поморы вовсю челночили на архипелаг.

В самом конце Вокзальной улицы Жар остановился, надел седовласый парик, аккуратно приклеил куцую бороденку, сероватым тональным гримом прошелся по лицу и, облачившись в старенькое пальтишко, накинул на плечи древний, как мир, рюкзачок. В таком виде он практически ничем не отличался от паломников, круглогодично осаждавших знаменитый Спасо-Преображенский ставропигиальный мужской монастырь на Большом Соловецком острове.

Этот образ придумал для друга Витя Гриневич, справедливо полагая, что так Егору будет проще затеряться в толпе приезжих. И он оказался прав. На подворье невзрачный гость не привлек ничьего внимания. Немного потусовавшись среди братьев-паломников, он направился к порту, где без труда отыскал нескольких мужиков, возившихся со своими лодками.

– А что, отцы, кто возьмет меня с собой? – поинтересовался Егор.

– Так завтра корабль пойдет, – ответил один.

– Корабль-то он корабль, – распевно, словно заправский архангелогородец, продолжил чекист, – только мне не на Соловки-то надо, а в Беломорск.

– Беломо-о-орск, – протянул другой. – Шелоник весь день дует, а ну как и вовсе задует, да в открытое море? Эт тебе, мил-человек, тогда к деду Маркелу. У него карбас не чета нашим.

Дед Маркел оказался мужиком покладистым и нелюбопытным: надо, значит надо, лишь бы у клиента деньга водилась. За тысячу целковых сторговались.

– Скажи-ка, дедушка, – поинтересовался Егор, – а что, геологи здесь летом не появлялись?

– Как же не появлялись? – откликнулся старый помор. – Появлялись.

– И что же они? Где останавливались?

– Дык, кто ж их знает. Повсюду тут шляются. Разве за ними уследишь?

– А рабочих нанимали?

– Знамо дело, – подтвердил Маркел, – как всегда.

– И кого?

– А тебе на что?

– Да ищу я тут друга одного.

– Так скажи кого, а я уж тебе отвечу, нанимался он к тем геологам или нет, – осторожничал дед.

– Что-то ты, старик, какой-то подозрительный, – улыбнулся Егор.

– И ничего я не подозрительный, – забухтел Маркел, обидевшись. – Мало ли ходят тут.

– Да друг-то нездешний. Два месяца от него ни слуху, ни духу, – примирительно вздохнул Жар. – Вот я и подумал, найду мужиков, что с ним в одной экспедиции были, может и разузнаю чего.

– Ну, смотри. Значит, Вовка Беспалый, еще два каких-то бича – этих не знаю, да Леший, – ответил помор, прищурившись, словно проверяя на глаз, правду ли говорит приезжий, или врет.

– И как найти Вовку?

– Сие мне неведомо, – окончательно оттаял дед Маркел, – он еще в сентябре в Кандалакшу подался.

– А Леший?

– Леший здесь вроде. В бичарне на Поморской отирается.

Леший, он же Леха, он же Алексей Иванович Остапчук, был мужичком лет сорока, неприглядным и тщедушным, но в его взгляде читалось какое-то былое достоинство и даже шик, свойственный столичным жителям, оказавшимся в сермяжной российской глубинке. Он был ярким представителем опустившегося, спившегося и потерявшегося в водоворотах жизни представителя творческой интеллигенции, которого неведомый рок занес в эти суровые края откуда-то из Питера, а может даже и из самой Москвы.

Как он приблудился к здешним бичам, никто уже не помнил, да и сам он, пожалуй, основательно забыл жизнь прежнюю, иную. Летом Леший находил какие-то разовые работы: то в порту на погрузке, то у дорожников, то на лесоповале, то у геологов. А зимой, когда душа искала тепла, отправлялся трудником на Соловки плотничать да помогать монашеской братии по хозяйству. В промежутках нередко проваливался в запои, транжиря скудно заработанные средства. Жил Алексей Иванович одним днем: сыт, и слава богу.

– Значит, ты был с Сергеем Николаевичем в экспедиции? – уточнил Егор, внимательно всматриваясь в острые черты исхудалого землистого лица Лешего.

– Выходит, был, –  ответил бич, озадаченно потирая небритый подбородок.

– Ну, рассказывай, – нажал чекист.

Встретившись с Лешим, он предусмотрительно вывел его из барака, чтобы случайные свидетели не подслушали их разговор, и затащил ценного свидетеля в дровяной сарай.

– Что рассказывать? – Алексей Иванович еще не понимал, как себя вести, но чувствовал, что эти расспросы добром не кончатся.

– Видел, как он погиб? – спросил Жар напрямую, чувствуя, что времени на долгие хороводы у него попросту нет.

– Не видел, – насупился работяга. – Меня уже сто раз органы трясли.

– Я тебе не орган, я тебя так тряхну, что мало не покажется, пожалеешь, что на свет появился, – пригрозил Егор и достал из рюкзака пистолет, демонстративно прищелкнув глушитель, мол, шлепну тебя здесь по-тихому, и привет.

Эта акция устрашения возымела действие. Леший понял, что с ним не шутят:

– Дык, я что? Я ничего…

– Говори! – приказал капитан.

– Правду говорю, не видел, – бич от страха вращал глазами, пытаясь взглядом нащупать пути к спасению. – Мы в тот день с Максом шурф били на точке, а он сказал, чтобы мы, как закончим в лагерь возвращались, а он тут поблуждает еще немного, и все…

– Что все?

– Ну, к вечеру мы вернулись в лагерь. А он так и пропал. Утром все бросились искать, и уж только мертвого нашли.

– Что-нибудь странное было? За день-два… Может люди какие-то незнакомые появлялись, может что-то необычное происходило? Вспоминай!

– Да все, как всегда. Николаич все со своей брусничкой радужной возился. Везде кустики искал, рассматривал их подолгу, на карту наносил, записи делал, – ответил Леший, дрожа всем телом, а потом, словно что-то вспомнив, добавил. – По телефону с кем-то все время разговаривал, горячо так, страстно… Кричал даже.

– И что?

– А… Так потерял он телефон-то свой, – спохватился Алексей Иванович, косясь на вороненый ствол. – Точно! В аккурат за день до несчастного случая. Еще говорил, значит, какая невезуха, как же я теперь, мол, шефу докладывать буду?

– Потерял, говоришь, – Егору вдруг стала ясна эта часть мозаики.

В принципе это было похоже на рассеянного Паганеля. Он запросто мог уронить телефон в какую-нибудь расселину, или утопить в речке. А фобосы, поди, с ног сбились. Получается, разговоры с Макарским конторские прослушать могли, а вот эсэмэску, которую Паганель отправил Асе в Крым, – профукали. Вот из-за чего весь сыр-бор. Не нашли они трубу Серенького, а значит и сообщение прочитать не смогли, плюс исчезнувший дневник Великанова. Вот и заподозрили третью силу, так умело и неожиданно вмешавшуюся в их расклад. И это хорошо, может быть только поэтому мы с Асей еще и живы, что они не торопятся нас убирать, не выяснив, на кого мы работаем…

– Собирайся, Леший, прокатимся.

– Это куда это? – безнадежно промямлил бич.

– На точку, – ответил Жар. – Покажешь мне, где все это произошло.

– Так это ж черт-те где…

– Ничего-ничего, – твердо сказал Егор, пряча оружие во внутренний карман пальто. – Раньше сядешь, раньше выйдешь.

Схватив бича за рукав, чекист потащил его из сарая, но тут же остановился, как вкопанный. У входа в бичарню стоял коричневый уазик-батон, а рядом с ним капитан Кобалия собственной персоной, беседовавший о чем-то с местными мужиками. А значит и Комаров, по всей видимости, тоже где-то здесь, да и прочие янычары Колобка.

– Пожаловали опричники, – стиснув зубы, еле слышно проговорил Егор, – явились, не запылились… Лихо работают.

– Что? – так же тихо спросил Леший, повинуясь инстинкту самосохранения.

– Ничего. Планы меняются, – Жар соображал со скоростью вычислительной машины, проигрывая в голове различные варианты сценария. – Держи пять тысяч. Половина тебе, половина деду Маркелу. Знаешь такого?

Бич утвердительно кивнул.

– Вали к причалу. Пусть старик заводит движок. Как услышите пальбу, ждете ровно минуту. Если я не появлюсь, дуйте оба на Соловки без оглядки. Ясно?

– Не вполне, – вспоминая былую интеллигентность, ответил Алексей Иванович. – Поясни-ка диспозицию.

– Какая, нахрен, диспозиция? Смываетесь и все. Если поймают, то вы типа просто едете в монастырь на работы. Обо мне ничего не знаете. Понял?

– Понял.

– Вот и славно. Давай, двигай огородами. Помни, после выстрелов – минута. И смотри у меня, без самодеятельности! Выкинешь какой-нибудь фортель, найду и привет…

Леший кивнул. Бледной тенью он просочился во двор, незаметно обойдя барак с тыльной стороны, и припустил в сторону порта. А Егор, отстегнув глушитель, взвел затвор своего верного стечкина и, набрав целую охапку березовых поленьев, неспешно выплыл из сарая. Прикрывая лицо дровами, он спокойно направился мимо уазика к Портовой улице.

У монастырского подворья Жар увидел еще нескольких примечательных личностей из конторы, но ни на миллиграмм не сбившись с ритма, уверенно продолжил движение. Пройдя бревенчатые строения паломнической гостиницы, он уж подумал, что пронесло, но не тут то было.

Бдительному майору Комарову, который только что вышел из сеней трапезной в окружении служителей подворья, показался странным человек с рюкзаком на спине, несущий дрова по улице в неизвестном направлении. Куда он их нес и откуда? Ладно еще из дровяника в избу, а так – из одного дома в другой что ли? Ерунда какая-то…

– Эй, уважаемый! – крикнул он вдогонку. – Остановитесь!

Сотрудники Комарова в ту же секунду вскинулись, приняв стойку доберманов, а майор повторил приказ:

– Мужчина с дровами! Это я к вам обращаюсь. Стойте! Кому говорю?!

Не останавливаясь, Егор повернул голову и встретился взглядом с верным помощником генерала Герасимова.

–  Жаров?! – мысленно убрав с лица прохожего его бутафорскую бороду, воскликнул в изумлении опричник, словно и не ожидал увидеть здесь своего бывшего коллегу. – Капитан Жаров, стой! Стрелять буду.

Вместо ответа опальный чекист с силой отбросил поленья в сторону и что есть духу пустился наутек. За ним тут же ринулись подручные незадачливого майора.

Добежав до Набережной, Жар понял, что просто так ему скрыться не удастся. Тяжело дыша, он грузно привалился к одному из полутора дюжин перевернутых вверх дном карбасов, приготовленных для смоления, и притаился. В висках горячо колотило, но холодный беломорский воздух, заполняя легкие, действовал освежающе. Передышка длилась буквально пару секунд. Этого времени Егору хватило, чтобы осмотреться и принять окончательное решение. Почувствовав, как дыхание выравнивается и становится более спокойным, он развязал рюкзак, быстрым движением выхватив из его недр свето-шумовые гранаты и дымовые шашки.

– Без боя не сдамся! – громко крикнул он в сторону приближавшейся погони и одну за другой бросил вслед три зари.

Практика, которую офицер госбезопасности получил в Чечне, не прошла даром. Ослепительные вспышки и грохот заставили преследователей залечь по кюветам. Этим секундным замешательством Егор тут же воспользовался и зажег запалы обеих РДГ-2ч. Повалил густой черный дым, под прикрытием которого беглец, лавируя между карбасами, лежащими повсюду кверху килем, бросился к причалу. На бегу он сделал несколько выстрелов в воздух, прогремевших резко и раскатисто, а еще через несколько секунд Комаров услышал, как невдалеке взревел мотор лодки деда Маркела.

Майор подхватился, не обращая внимания на мокрую грязь, прилипшую к его одежде, прорвался сквозь пелену плотного едкого дыма и, закашлявшись, выскочил к пирсу, провожая взглядом стремительно удаляющийся карбас.

– Дьявол! Опять морем ушел, сука! – рявкнул он в отчаянии подоспевшему на шум взрывов Ираклию и страдальчески согнулся пополам, опершись ладонями на колени, будто живот прихватило. – Срочно катер мне! Куда он поплыл, гад?!

– Тут одна дорога – Соловки, – отозвался Кобалия, внутренне восхищаясь ловкостью противника. – Дальше в море на таком суденышке соваться бессмысленно.

– Блин, что за черт! Снова облажались! – истерично заверещал руководитель операции, осознавая свое полное бессилие. – Поторапливайтесь, мать вашу! Колобок нас за такие фокусы с говном съест!

Когда юркий и вместительный мотобот портовой охраны, наконец, доставили, группа Комарова погрузилась в него полным составом и преследование продолжилось.

Через минуту шум погони стих. Егор осторожно вылез из-под карбаса, куда под шумок забрался, когда дымовухи окончательно разгорелись, огляделся по сторонам и трусцой как ни в чем не бывало припустил на взгорок к Вокзальной улице, где его ждала припаркованная у обочины нива. А еще через несколько минут, визжа тормозами, на предельной скорости он уже вылетал из Кеми. У мятежного капитана было не больше двух-трех часов форы, пока Комаров не настигнет деда Маркела с Лешим и не поймет, что же там на самом деле произошло. Важно было за это короткое время, преодолев в напряженной гонке без малого 250 километров, кровь из носу добраться до Медвежьегорска – жизненно важного форпоста на Онежском озере, от которого дороги расходятся сразу в трех направлениях, а затем все больше и больше ветвятся, уводя и в столицу Карелии Петрозаводск, и в другие обжитые районы Прионежья, и в Приладожье, и в Ленинградскую область, и в Вологодскую, и далее на юг. А там ищи-свищи.


Продолжение следует...

Глава 29 здесь http://www.proza.ru/2018/11/26/971