Павлиний хвост. Глава 29. Зима

Наступивший новый год принес утешение, и в душе Аси воцарились покой и умиротворение. Простая размеренная жизнь в лекшмозерской глуши, благотворно подействовала на ее расшатавшуюся психику: страхи притупились, изматывающие внутренние истерики исчезли как бы сами собой. Зима была хоть и долгой, но счастливой, и девушка молила бога, чтобы это затишье никогда не кончалось и длилось вечно.

Егор вернулся на хутор Гриневича в середине октября и с тех пор больше никуда не уезжал. После событий в Кеми, он, чтобы окончательно замести следы, покрутился немного по Вологодской и Ярославской области, а затем подался назад в бревенчатую крепость своего старого боевого друга и уже ни на шаг не отходил от Аси, словно старался наверстать упущенное время, когда злая судьба на несколько лет разлучила влюбленных.

Об осенних событиях молодые люди предпочитали не говорить. Они вообще очень мало говорили. Егор был не склонен к пустой болтовне, и Асю это устраивало, а Витя, осознавая свое положение, старался не навязываться и жил как бы параллельно, не выпячивая собственного присутствия.

Световые дни, когда можно было хоть что-то сделать по хозяйству в условиях отсутствия электричества, были очень короткими и морозными. А потом наваливалась непроглядная темень, многократно усиленная черным лесом, подступавшим почти к самой избе. Тишина стояла такая, что слышно было, как невесомые пушистые снежные комья ложатся на девственно чистые сугробы – белые-пребелые, огромные-преогромные. И длилось все это аж до середины апреля, когда нараставший солнечный свет, а вместе с ним и тепло, начали мощно и бесповоротно теснить холодный мрак зимы.

Вечерами отшельники частенько собирались за общим столом. Грин ненадолго врубал генератор, чтобы подзарядить мобильники, и тогда при свете керосинки Егор принимался что-то паять, собирая из деталей древнего раздолбанного музыкального центра времен СССР какую-то непонятную конструкцию. И все дружно слушали старенький радиоприемник ВЭФ, жадно ловя последние новости с большой земли. Но никаких известий, которые пусть даже косвенно могли бы пролить свет на динамику событий, не поступало. Ничего, кроме одного короткого сообщения об успехах наших ученых на поприще синтеза исанита, о котором еще в начале осени упоминал Макарский. Все словно замерло, как замирает лев, готовящийся к роковому прыжку. Жар отчетливо понимал, что это всего лишь передышка. Умиротворяющее затишье на самом деле было временным, как часто случается перед бурей, и думать, что все как-то само собой утрясется, было бы верхом беспечности и наивности. Не утрясется и не уляжется. Расслабляться нельзя! До окончательной победы еще очень и очень далеко.

Тем временем диктор, читавший новости, произнес: «Обострилась обстановка на фронтах гражданской войны в Либерии. На прошлой неделе боевики вооруженной оппозиционной группировки ДДЛ – “Движение за демократию в Либерии” – вторглись в страну из соседнего Кот-д’Ивуара, радикально изменив баланс сил. К массированному наступлению подключились также батальоны экстремистской организации “Объединенные либерийцы за примирение и демократию”. Правительственные войска, верные присяге и всенародно избранному президенту Чарльзу Тейлору, с ожесточенными боями отступают сразу по нескольким направлениям. Законная власть контролирует уже менее одной трети территории страны».

Пропустив это сообщение мимо ушей, Егор углубился в размышления и воспоминания последних месяцев прошлого года. Пестрая картина, ранее состоявшая из ошметков событий, связанных с гибелью Паганеля и его миссией в карельской экспедиции, а также с секретным стратегическим проектом, в котором он был задействован, и участием в этом деле профессора Макарского под недреманным присмотром конторы, практически полностью сложилась в его мозгу. Не хватало лишь нескольких малозначительных деталей.

В целом получалось следующее. Серенький вместе со своим научным руководителем работает над проблемой создания искусственного исанита – проект государственного масштаба. Параллельно он двигает идею о возможности открытия месторождения природного исанита в пределах нашей страны, для чего, собственно, не без ведома шефа и даже при его негласном покровительстве едет в Карелию, где и совершает свое открытие. Потом он докладывает об этом по телефону Макарскому и наивно пытается убедить хитрого старика в том, что разведка карельского месторождения более эффективна, нежели синтез минерала. Конечно, Паганель не мог не знать, что именно Макарский выдал авторитетное заключение о невозможности открытия месторождения, ведь без этого никто не стал бы вкладываться в авантюру с синтезом. Но он не думал, что у наставника не хватит духу признать свои заблуждения. Телефон, естественно прослушивается, поэтому коварный профессор держится стойко, не желая выказывать своим работодателям нелояльность, и даже наоборот, пытается переубедить воодушевленного ученика. Ведь для высшего руководства этот неудобный и несвоевременный сюрприз от Серенького означает не только потерю лица, но и огромных денег. А это значит, что открытие проще замять по-тихому вместе с первооткрывателем. Но совсем по-тихому не удается, поскольку Паганель шлет эсэмэску своей девушке про виллу и яхту и про все тот же пресловутый павлиний хвост, описанный еще в тридцатые годы профессором Великановым, а затем случайно теряет телефон. Вот так Асю и зацепило рикошетом, а вместе с ней и его, честного капитана ФСБ и по совместительству старого Сережкиного друга, тайно влюбленного в его спутницу. Несговорчивого аспиранта, естественно, убирают и пока не зачистят все, что хоть как-то было связано с его активностью – не угомонятся. Факт. Неужели теперь всю жизнь придется прятаться? Да и сколько осталось той жизни?

* * *

События, развернувшиеся в Либерии, тревожили Лиса. Андрей Геннадиевич чувствовал, как трещит ткань созданной им конструкции с атомным синдикатом. Бразды правления словно вываливались из рук, просачиваясь, как песок, сквозь пальцы. То что активность на Африканском континенте не случайна, было понятно любому школьнику. Что уж тогда говорить о таких монстрах политических интриг, каким был господин Лисицын? Конечно, он отчетливо видел, что деятельность вооруженной оппозиции направлена только на одно – установление тотального американского влияния в стране. А зачем им это нужно? Алмазы? Вряд ли… Они и так контролировали львиную долю движения драгоценных камней по всему миру. Тогда что?  Непонятно. Ясно лишь то, что ситуация эта рукотворна и инспирируется кем-то равным ему по силе, но только на противоположной стороне баррикад, преследуя вполне определенные цели. Проклятые америкашки! Вечно суют свое свиное рыло в каждую щель!

Неужели Колобок со своими осведомителями оказался прав, и все действительно упирается в поиски исанита в Африке? Как там его, дон Мигель? Вот жук. Ведь неспроста же он там околачивается.

То, как стремительно развиваются военные действия в Либерии, как дружно боевики-марионетки валят строптивого и несговорчивого президента Тейлора, говорит лишь об одном: страну, как старый сарай, расчищают от хлама для беспрепятственного владения источниками сырья, чтобы захватить пальму первенства в деле управления ядерной реакцией, а следовательно, и всем миром.

Лис подошел к телефонному аппарату и, убедившись, что фильтр усиленной защиты от прослушки включен, снял трубку:

– Павел Семенович, есть новости из Либерии?

– Пока все тихо, – доложил Колобок, – Дон Мигель никак не проявлялся.

– Где он сейчас?

– По моим данным в Боготе.

Генерал-лейтенант не договаривал, он сознательно тянул время, собирая в единый узел все факты, способные хоть как-то скомпрометировать шефа. Это было гарантией его собственной безопасности. Ведь необъявленная война между бывшими сослуживцами началась. Теперь либо Андрей Геннадиевич свалит на Павла Семеновича всю ответственность за неудачи в проекте, либо наоборот: жизнь Колобка против жизни Лиса. А господин Нуньес де Бальбоа действительно в этот момент находился в Колумбии, лечил сломанную ногу, однако подготовка к новому полевому сезону в Либерии на ни на секунду не прекращалась. И об этом факте Герасимов старательно умалчивал. Головорезы из ДДЛ, захватившие всю северную часть страны, обеспечили своим друзьям американцам беспрепятственный доступ к разрезам Маунт Нимба, где уже усиленными темпами шли предварительные работы, в частности – геологическая съемка, задачей которой было обеспечить дона Мигеля подробными крупномасштабными геологическими картами района.

– А что с Жаровым? – спросил Лис и недовольно поморщился, словно ему наступили на больную мозоль, ведь, несмотря на его яростное негодование, работа по устранению опасных свидетелей не сдвинулась ни на йоту. Постарел, видимо, Колобок, потерял былую хватку.

– Ищем. Но уж больно он хитер и изворотлив, сволочь. Глубоко залег, – мрачно проговорил Павел Семенович.

– Все ищете? Хреново работаешь! Надо же, какой-то сопляк оказался не по зубам целой машине. Измельчал комитет! – раздраженно воскликнул Андрей Геннадиевич, который, признаться, уже и не ждал от начальника службы безопасности иного ответа.

– Понимаешь, – попытался оправдаться Колобок, – он прямо как сквозь землю провалился. Да и везет ему чертовски. Все время из-под самого носа уходит. Но ничего, не сегодня завтра найдем. От нас не уйдет.

– Притомил ты уже своими завтраками, генерал, –  шеф махнул рукой. – Должок за тобой. Не думай, что я тебе его прощу. И если ты получил отсрочку, то это не от великой любви к твоим красивым глазам, а лишь потому, что проект, лишившись Макарского, стоит на грани кризиса, и мне тут недосуг людьми разбрасываться. Смотри, друг мой ситный, послаблений больше не будет. Не отыщешь беглецов к майским, в гроб ляжешь. И прошлые заслуги не спасут…

– Слушаюсь, – гулко ответил Павел Семенович.

– Вот так-то, – Лис был возмущен, но ничего не попишешь, противник действительно оказался профессионалом высокого уровня. Он был умен и хорошо подготовлен, прекрасно ориентировался в быстро меняющейся ситуации, а главное, умело использовал ошибки противников, легко обращая их в свои преимущества. Поэтому нельзя было списывать все неудачи на подчиненных. Существовали и объективные причины такого чудовищного и в чем-то мистического фиаско.

Но Колобок и здесь схитрил. Кое-что он все же откопал. Уже несколько месяцев он втайне от Андрея Геннадиевича вел двойную игру, спуская на тормозах приказы шефа. Делал он это крайне осторожно, чтобы не только руководство, но и никто из сотрудников, занятых в теме, а особенно майор Комаров, также ни о чем не догадался.

Анализируя провал кемской операции, изучая схемы, фотографии и видеоматериалы с места событий, Герасимов обратил внимание на несколько автомобилей, припаркованных вблизи порта, которые отчетливо засветились в кадре. Каждая из машин была основательно проверена. Наибольше подозрение у генерала вызвали три авто, исчезнувшие из поля зрения камер в промежуток между фотоотчетом до побега Жарова и после. Чисто теоретически Егор, ловко отправивший погоню по ложному следу, мог воспользоваться любым из них, чтобы скрыться по суше. Первой на карандаш попала серебристая десятка с вологодскими номерами, второй – нива из архангельской области, третьим оказался местный карельский Фольксваген Гольф белого цвета с помятым левым крылом. Все они впоследствии были найдены, и за каждой из этих машин было установлено круглосуточное  наблюдение.

С фольксвагена подозрения были сняты практически сразу же, поскольку очень быстро выяснилось, куда он уезжал в тот злополучный день и с кем. Чуть сложнее оказалось с десяткой. Но там тоже все было в порядке. Ниву же удалось обнаружить в Каргополе лишь полмесяца спустя. А до этого она один раз засветилась на камере ДПС у Петрозаводска за превышение скорости, потом – у Великого Устюга в Вологодской области, а после этого окончательно пропала, и где болталась две недели – неизвестно, пока не припарковалась у одного из домов по Заводской улице на берегу реки Онеги. По сути дела она была брошена, так как больше трех месяцев к ней никто и близко не подходил. След хозяина автомобиля также затерялся, погребенный в архивных документах. В бардаке, который царил в районном отделении ГАИ, можно было найти все что угодно, кроме владельца, будто кто-то специально запутал следы и уничтожил нужные бумаги. Это было вдвойне подозрительно, так что Егор вполне мог приехать сюда на этой законспирированной машине. Но что было дальше? Находится ли его лежбище где-то здесь поблизости, или он просто бросил тачку, уехав дальше на другом авто, – неясно.

На решение этой задачки генерал бросил своих самых лучших аналитиков, но результатов пока не было.

– Ты хоть выяснил, на кого он работает? – резким голосом поинтересовался Лис.

– Да в том-то и дело, что ни на кого, – Колобок взвешивал каждое слово, чтобы не сказать лишнего. – Одиночка он.

– Слава богу, хоть первая хорошая новость, – облегченно вздохнул Андрей Геннадиевич и повесил трубку.

Действительно, с одиночкой, затравленным и загнанным в угол, разделаться будет намного проще, чем с фигурантом, за которым стоят неведомые покровители. Главное только вовремя найти его, пока тот от великого ума не задумал какую-нибудь громкую провокационную акцию.

Заместитель директора Департамента стратегического развития и инноваций Министерства экономического развития России ходил взад-вперед по своему кабинету и напряженно думал. Не нравилось ему это дело. Ох, не нравилось… Чутье подсказывало, что есть в нем коварные подводные камни, и старого ловкача и проныру еще ждут неприятные сюрпризы.

* * *

Весна в Монровии выдалась горячая. Начиная с февраля, разведка постоянно доносила о подозрительных перемещениях войск на южной границе с Кот-д’Ивуаром. Там явно назревала какая-то вооруженная провокация, но в то, что она окажется не просто маневрами с демонстративным бряцанием оружием, а настоящим массированным вторжением, поверить никто не мог. В реальности же так оно и было. Хорошо обученные и организованные боевики армии «Движение за демократию в Либерии» пересекли границу и смертоносным ураганом пронеслись по стране, зажав войска Тейлора в тиски между раскаленной лавой стремительно наступавшего восточного фронта и хорошо укрепленными позициями повстанцев группировки «Объединенные либерийцы за примирение и демократию», стоявших практически на подступах к столице. Дни правления президента, пусть и народного, но неудобного и неугодного светочу мировой демократии, были сочтены.

К апрелю, пока вооруженная демократизация Либерии еще не вступила в завершающую фазу, базу Свит Игл решено было переместить к востоку от Бьюкенена. Менее чем за неделю у поселка Кефас на берегу реки Сесс вырос укрепгородок со всеми удобствами, откуда ежедневными рейсами отправлялись партии грузов на север к утесам заповедника Маунт Нимба.

Пит Тиллинг ждал прибытия мистера Нуньеса со дня на день, но тот и не думал торопиться, во всяком случае, до тех пор, пока не будут обговорены и согласованы все детали совместного освоения месторождения, для чего и создавалась специальная концессия с двумя сопредседателями, одним из которых должен был стать сам дон Мигель, а вторым – некто мистер Пол Фредерик Мэттьюз, странным и загадочным образом связывавший Департамент энергетики США с Пентагоном, а также обладавший полномочиями от Конгресса на разработку недр обновленной Либерии. Не успев еще завоевать страну, прыткие и деловые американцы уже бесцеремонно делили ее, как шкуру неубитого медведя. Впрочем, чего еще ждать от поборников правды, образцов нравственности и истинных демократов? Со времен геноцида индейцев во имя светлой колонизации целого континента и захвата его природных богатств в сознании этих джентльменов мало что изменилось. Ничего личного, только бизнес…

– Майки, ты чертов гений! Я восхищаюсь тобой. Я всегда говорил, этот парень еще всем нам покажет, – сыпал комплиментами мистер Мэттьюз. – Как же ты догадался, что эти горы напичканы исанитом? Это грандиозно!

– Да ладно, Пол, – не скрывая удовольствия  от лести, произнес дон Мигель. – Это все мой отец. Это он догадался. После обеда я вас познакомлю. С него, в общем-то, все и началось.

– Буду весьма польщен, – заявил гость. – Давно мечтал увидеться с патриархом. Ведь ваша семья происходит из Европы, не так ли?

– Да, из Испании.

– Ну да, ну да, Испания… – двусмысленно проговорил Пол, – прекрасная страна: вино, хамон, чоризо.

Разговор проходил на открытой веранде в Каса-дель-Нуньес – фамильной гасиенде дона Мигеля в Боготе. Хозяин поместья еще не оправился от ранения, полученного во время своего достославного рейда в Либерии, поэтому высокий американский гость прилетел к нему лично, чтобы утрясти кое-какие вопросы, и его вертолет дожидался чуть поодаль на аккуратно постриженной лужайке.

– Прекрасный дом, – продолжал рассыпаться Мэттьюз, – все так продумано и со вкусом, и сад такой ухоженный. Мне здесь у вас нравится, дружище. Так легко дышится, прямо хочется на недельку забуриться от всех дел да оттянуться с пивком в тишине на солнечной полянке.

Сердце у дона Мигеля замерло. Обычно если в серьезном разговоре Пол с первых же слов начинает обильно мазать патоку, то жди какой-нибудь неприятности. Эту особенность мистер Нуньес давно заприметил. И в самом деле, ведь не ради же похвал их фамильному поместью американский гость притащился в такую даль.

– Спасибо, Пол, – вежливо ответил гранд, – здесь и вправду здорово. Но давай ближе к делу. Мне понадобятся еще две недели, чтобы нога окончательно выздоровела, а потом я готов отправиться в Либерию. Надеюсь, к моему приезду там уже все будет готово.

– Смотря, какой смысл ты вкладываешь в слова «все готово»? –  улыбнулся Мэттьюз. – Если про экспедицию, то да, а если про революцию в стране, то тут придется еще попотеть. Этот Чарльз Тейлор крепкий орешек. Так просто его не возьмешь. Так что не торопись, мой друг, отдыхай, лечись, набирайся сил. Там пока и без тебя ребята справляются.

– Вообще-то под словами «все готово» я имел в виду реституцию. Помнится, твои друзья с Капитолийского холма заверяли меня, что здесь проблем не будет, и восстановить нашу фамилию в правах на владение угодьями в Маунт Нимба – это дело техники. Пара пустяков.

– С реституцией не все так гладко, как хотелось бы, – широким жестом Пол приобнял собеседника и похлопал по плечам, показывая, что он целиком и полностью на его стороне, – возможно, на это уйдет чуть больше времени, чем мы предполагали в начале.

– Какие тут могут быть проблемы? Документы на собственность у меня на руках.

– Но мы ведь не знаем, как поступит с этим делом новое либерийское правительство…

– Что значит «не знаем»? – голос дона Мигеля дрогнул. – Как вы скажете, так оно и поступит.

– Прости, друг, – мистер Мэттьюз театрально развел руками, – мы несем в страну демократию, а это значит – власть народа. Как народ Либерии решит, так и будет. К тому же Маунт Нимба до сих пор еще национальный природный заповедник, что тоже усложняет дело. Не думай, мы не отказываемся от своих обещаний, но придется постараться, чтобы решить этот вопрос в положительном смысле.

«Уж вы-то решите вопрос в положительном смысле, – с горечью подумал про себя дон Мигель, сообразив, куда клонит сладкоречивый мистер Мэттьюз, – догадываюсь даже, для кого этот смысл окажется положительным. Вот тебе и партнеры. Развели на пустом месте».

– Это абсолютно недоговороспособные люди, – кряхтел дон Педро, когда Пол улетел, так и не выделив минутки своего драгоценного времени, чтобы познакомиться с патриархом. – С ними можно договариваться только когда им самим это выгодно, или у тебя стопроцентный тузовый покер на руках, или крупнокалиберный пулемет, да и то прежде, чем вскрываться, стоит десять раз подумать. Полагаешь, они помогут восстановить тебя в правах на землю, зная, что там под ногами Клондайк? Да они элементарно кинули тебя, сынок. Ты просто не знаешь что такое реституция по-американски. Очнись, эти люди завоевали страну, чтобы завладеть месторождением, которое ты открыл. Думаешь, они простого человека пожалеют? Для них не существует никаких прав, кроме права сильного. А ты в этой ситуации отнюдь не сильный.

Дон Педро сидел в своем любимом кресле в кабинете и многозначительно смотрел на наследника, делившегося с ним последними новостями и опасениями. Глаза его были полны слез. Это были слезы отчаяния и боли, поскольку он отчетливо видел, как из-за наивной доверчивости сына рушится его империя. Как же он так опростоволосился? Как такое могло случиться?

– Но, отец, ведь есть же документы, и потом у меня с американцами контракт, я все еще сопредседатель концессии, – пытался оправдываться Нуньес-младший, хотя уже и сам в душе понимал, что старик прав.

– Сопредседатель, – напевно растягивая слово на слоги, проговорил дон Педро, будто хотел одновременно и подразнить, и пожурить сына, – Документы на землю времен Вавилона, которые трижды были аннулированы различными правителями, это лишь иллюзия сильной позиции, а вовсе не железная юридическая база. И даже если тебе удастся отвоевать там хоть клочок земли, сомневаюсь, что они не найдут способ отнять ее. А если месторождение окажется шире и распространится на соседние страны? Поверь старику, они завоюют и их, и даже глазом не моргнут. Я достаточно пожил и, стоя на краю могилы, могу теперь прямо и спокойно говорить об этом, ибо я свое отъюлил и отлебезил. Я сам полжизни наслаждался украденным счастьем, а теперь в наказание за мои грехи пришел монстр и протянул свои жадные загребущие лапы к тебе, моему первенцу и наследнику.

Дон Мигель молчал, повесив голову. Он сам не мог поверить, что на него, такого опытного и прожженного дельца нашлись дельцы половчее. И ведь как запросто они смогли обвести его вокруг пальца.

Глава семейства встал и не по-стариковски энергично прошелся по кабинету:

– Думаешь, в былые годы американские партнеры не хотели захапать наши здешние владения? Черта с два! Они давно прибрали бы все к рукам, если бы я хоть как-то финансово зависел от них. Но поскольку и разведка, и разработка месторождения велись исключительно за мой счет, им оставалось лишь облизываться. А там? Что ты можешь без них в стране, которую разрывает на части гражданская война, длящаяся почти 15 лет? А что могут они? До твоего открытия – ничего, а теперь – все, что угодно. Сколько они вложили денег в эту революцию? А? Миллиарды… А ты? Что ты можешь им противопоставить? Тогда зачем ты им нужен? Разведал и молодец. Спасибо большое, мистер Нуньес, вы свободны, не смеем больше задерживать.

Дон Мигель стоял, потупив взгляд, и сопел, как провинившийся школьник.

– Ты слишком доверился скорпионам, сын, и потерял бдительность, – дон Педро резко обернулся и пристально посмотрел на Нуньеса-младшего. – Умильные слезы крокодилов ты принимал за проявление человечности и порядочности, и вот теперь расплачиваешься за свою наивность.

– И все-таки, кое-что я могу, отец, – набравшись смелости, вдруг ответил дон Мигель.

– Что, позволь полюбопытствовать?

– Я свяжусь с русскими. И если нам суждено прогореть в этом деле, то, по крайней мере, мы восстановим историческую справедливость. Я найду последователей вашего друга Ковтуна и сообщу им о своем открытии в Африке. Россия все еще сильна, и уж если кто и может наступить на хвост американцам, так это она.

Дон Мигель взглянул на отца и по блеску его глаз понял, что старик поддерживает и одобряет эту идею.


Продолжение следует...

Глава 30 здесь http://www.proza.ru/2018/11/26/1003