Готовый сценарий для Сокурова

               
     - Мы веселые медузы, мы похожи на арбузы, - лихорадочно - шедеврально и с частичными вкраплениями триумфальной гениальности, конечно, торопливо записывал свинцовым стилом на восковой поверхности неправильного улья неправильных пчел, делающих совершенно неправильный миот, доктор Фаустус, алхимически - мутационный мудозвон современности, вот уже почти два десятка лет водружающий свою унылую рожу поверх заледеневших пиков Коммунизьмы, несмело выросших на руинах советской империи из осколков говна и ржавых остовов давно сгнивших боевых колесниц Агамемнона, величайшего предводителя пролетарских толп, подтрибунными комициями выбравших себе все эти недоразумения в качестве путеводной звезды и лычки, приколоченной гвардейским подпрапорщиком Золотовым к заранее истлевшей подкладке наполеоновской шинели, сныченной темной ночью с мумии Тутанхамона, украденной Первым Украинским из музея Марата Казея, что в Саксонском Байершмульдене, - словно дыни мы, ребята, типа, шляпок от опятов.
    - Правильно говорить  " опят ", - занудливо поправила доктора блистательная муза, сменившая невнятную Маргариту, скромно запахивая бязевым халатом описываемые стихотворно прелести, - тута, товарищ Фаустпатрон, роды и склонения спряжений. Грамматика, бля, - задумчиво добавила Дита фон Тиз, раскуривая сигарету в длинном мундтштучке из слоновой кости, ради причуды инновационного развития экономики в этот раз сделанном целиком из слона, ему просто выпилили стратосферной дрелью в изогнутом яростью бивне положенный канал диаметра и подносили всякий раз, когда матерая желала закурить. А курить она хотела всегда, вот слона и таскали за музой доктора, словно народ, грузя эшелонами и спецмашинами  " Каратель ", долгими и извилистыми караванами пробивающихся сквозь вечный снег следом за ярко - канареечной  " Ладой - Калиной ", роботизированной по самое не могу, у ей даже дворники были предусмотрены на лобовом стекле. Просто приковали цепями, как пулеметчиков дивизии  " Нордланд ", парочку гастарбайтеров из Киргизии к капоту самодвижущейся повозки тяжелее воздуха и они орудовали, отскребая птичье дерьмо с бронированного триплекса за долю малую и паспорт с подмосковной пропиской.
     - По х...й, - воздел длань Фаустус, несмело хихикнув. Он поймал себя на ассоциации этого невольного жеста с тайным и равным равноправием феминисток, куда - то сдувшихся за эти нелегкие годы развития. Ведь были же, были, граждане бойцы, гадкие девки, мыльные пузыри, надутые через соломинку лягушки, скакавшие по митингам антитрамповской направленности, хлопочущие о скорейшем приведении борьбы в вид нееб...кий, будто динамитные гантели Савинкова, но без динамита и без гантелей, тем более, без Савинкова. А на хера нам Савинков, если есть Собчак с Витухновской ? Смешно и говорить. Поэтому доктор запел.
     - Горит и кружится планета, - душевно и трепетно протянул Фаустус, склоняя отяжелевшую маленько от впечатлений голову на стол. Так и представились в воспаленной памяти алхимика десантные батальоны, рыдающие ветераны Ашхабадского фронта, залихватские присвисты кубанских казаков из потешных войск, тактические соединения скоморохов из жидовинского племени, проклятого семени, сука, звон и блеск кавказских бурок, спиралевидно завихряющихся вокруг покрытых диким волосом кривых ног красоток Дагестана и Чечни, песни и пляски народов Севера и очень Дальнего Востока, раздающих гектары пашни рыдающим бандеровцам, приползшим - таки ничком в пределы русского мира, обретшего и ижицу, бля, и фиту во имя отца и сына Гудковых, а духу тута всегда было навалом. Жопой жуй.
    - Определяйся, - коварно подсказала фон Тиз, моментально улавливая крайнее по написанию ж ж, - Изабелла или Хоткинкиджо.
    - Рокси Рай, - вздохнул Фаустус и завопил политицки - патетически : - Остановись, мгновенье, ты кошмарно ! П...дец и ахуй двадцать лет, все те же рожи, ботокс и пиджак, и Матвиенки топот средь полей, и жабы лезут сквозь экран, внушая дичь и Федю тоже.
    - Добей его, Федор ! - завизжала Дита, вспомнив истинное содержание детского мультика о Простоквашине. - Вручи дяде Юре Нордштейну орден холуя Даньки Гранина и освободи узника совести Синцова, мать твою так ! Но сберкнижку мне, - засмеялась стриптизерша, взлетая к потолку, - она мне сердце согреет, когда я с вами в подвал полезу.
    - Мы по жизни в подвале, - закруглился с творчеством на сегодня Фаустус, подмигивая обеими глазами бесстрашной блондинке Хичкока, - мы оттудова, Дитушка, и не вылезали никогда. Шебуршим как грибы, впотьмах и укармливаемые говном. 
    - Опята мудрые, можно сказать, - ставя картинку, отчего - то принимаемую многими за Доре, закончил сказку я, великий и ужасный, словно волшебник Гудвин.