Воспоминание

 Мне отпуск дали летом и мы с мамой решили вместе с моими детьми поехать на ее родину. Маме очень хотелось показать внукам места, где она и ее семья проживали во время войны и в дни оккупации. Да и подруг ей очень хотелось повидать. Станица Новосергеевка нас встретила радушно. С белыми хатами, ухоженными дворами, с вишневыми садами, чистенькими улицами и с утками, гуляющими по обочине дороги. Мама показала дом, где семья ее проживала во время войны. Он был такой маленький и как там такая большая семья помещалась?
 Зашли в соседний дом. Нас встретила пожилая женщина, в белой блузке, черной юбке и в переднике. Красиво, всплеснув руками, она обняла маму и на смешанном украинском и русском языке заговорила. Звали ее тётя Марфа. Бросив все свои дела, засуетилась, накрывая на стол, то задавая вопросы и не услышав ответа, тут же рассказывая что-то свое. Голос её был мелодичным и очень приятным, мы были зачарованы  музыкой её слов и не перебивали. Подошли еще мамины подруги, Вера и Нина. Радость была безгранична, столько лет не виделись.
 Воспоминаний было много. Вспомнили, как жилось до войны, как фашисты вошли в станицу, как люди поджигали зерно и как приводили телеги в негодность, что бы  зерно немцы не вывозили в Германию, как помогали партизанам. Как однажды, ночью, постучались в дом мамы, трое русских солдат. Голодные, одежда была вся мокрая и в грязи. А в доме шестеро детей мал - мала меньше, на печи спят. Бабушка напугалась:

 - Деточки, да у нас в станице немцы.

 - Матушка, да мы ненадолго. Нам бы, что-нибудь поесть, трое суток крошки во рту не было. Да и вот еще, что, как пройти до Петровки?

Хорошо, что картошка в печи была, да хлеб накануне испекли. Накормили. Достали отцовские вещи переодели, а вещи, что они сняли, в печке сожгли.
 - Да,  за  свою  деятельность  чуть  не  пострадали,  Ведь  опоздай  наши  войска,  задержись  на  два  дня  и  пол  станицы бы расстреляли. Командир  полка  вызвал   маму  и  показал  список  на  расстрел.  Наша  семья  была  записана   первыми  в  списке   и   в  полном  составе,  не  пожалели  даже  малышей.   -   сказала  мама .  

  А    тетя  Марфа  добавила:

- Хватит  о  грустном.

И   рассказала,   как  она  немца  куриными  яйцами  закидала,  ну,  все  по порядку.
     Конец  августа,  русские  войска  отступали,  оставляя  города  и  станицы,  одну   за  другой.  Вот  и  Новосергеевка,  с горечью  в  сердце,   а  может  и  с  обидой  на  своих защитников  проводила  последнего  солдата, с  укором  смотря   ему  вслед.   А  немцы  зашли  в  станицу  при  параде.  Вначале  танки,   а  потом  пехота.  Шум  от  танков  и  неизвестная  тяжелая  музыка  оглушила  всю  станицу.   Солдаты  по  пояс  голые,  в  трусах,   больших  сапогах   и  автоматами   наперевес,   шли,    поднимая  дорожную  пыль  по  улицам  станицы.  Все    считали  своим.  Жители  станицы   притихли   не  выходили  на  улицу.  Девушки   попрятались, кто  где.
 Солдаты заходили в каждый дом, не обращая никакого внимания на хозяина дома. Открывали сундуки. Выбирали, что понравится и забирали себе. Женские косынки на шею повязывали. И дом тётки Марфы не обошли. Два здоровых немца калитку открыли. И давай рыскать по двору, высматривая, чтобы прихватить с собой, но, увы,  во дворе было пусто, да и в доме ничего. Другие постарались, унесли, что могли. Не найдя ничего они к тётке Марфе:

- Матка млеко, яйко.

 Ну, тётя Марфа показала им на курятник, что стоял в глубине двора:

 - Вон вам яйко, а коровушку мою кормилицу, ваши гады увели.

Один немец снял автомат, передал второму, мол, подержи. Курятник был не большим, этому огромному детине пришлось согнуться, чтобы втиснутся туда. А там, на гнезде сидела хозяйка курятника - несушка, тётя Марфа её как два дня посадила на вывод. Немец обрадовался такой находке, снял пилотку, и все яйца из под наседки сложил в неё. А так как он был, по пояс голый, то ему стало не по себе, так как по его телу стали ползать куриные вши. Чтобы избавится от них, он пилотку с яйцами подал тёте Марфе, а несушку схватил за ноги. Вылез из курятника. И давай курицей обмахиваться, чтобы избавится от насекомых. Шум, гам.  Тётя Марфа не могла смотреть на то, что с её курицей вытворяют. Взяла одно яйцо, да в немца, другое тоже в него, кидает и приговаривает:

 - Вот вам млеко, вот вам яйко.
 И, что интересно яйца попадали точно в цель. Немец от такой яйцевой очереди, как из пулемета, выронил курицу. Закрываясь руками от очередного попадания, заорал:

 - Най, най!

 А тетка Марфа отправив последнее яйцо в немца, спокойно повернувшись, ушла в дом, а из дома черным ходом в огороды, блага картофельная ботва высокая в том году была. Вот и пряталась там, пока отряд немцев не ушел из станицы. Хорошо, что передовые войска были, они долго не задерживались. Выслушав рассказ, смеялись от души:

 -Вот молодец тётя Марфа проучила фашиста, так ему и надо.

 Дети, взяв разрешение у хозяйки, пошли в сад, играть в партизаны. Долго слышались смех и голоса детей:

 - Обходи. - Заходи с тылу. - Ура! Наша победа!
  А я сидела на лавочке под вишней и думала: «Слава тем людям, что изгнали с нашей земли этих гадов, что очистили нашу землю от них. Но какой ценой это досталось, потери и разрушения были неслыханными, почти все материальные ресурсы государства были уничтожены. А человеческие потери? 27- 28 миллионов человек. Ведь точной цифры никто и не знает».

Вспомнилось, как в детстве мама брала меня с собою на дежурство в дом инвалидов. Она работала там, а меня, четырёхлетнюю, не с кем было оставить.  На всю жизнь осталась в памяти большая комната, наполненная солнечным светом, кровати заправленные белыми простынями и на кроватях,  искалеченные мужчины. Я их очень боялась. Всё время прижималась к маме. У некоторых не было рук или ног, а у кого и того и другого. Тела их были покрыты шрамами. Один только был с руками и ногами. Очень хорошо запомнилось его молодое лицо и как снег белые волосы. Он всё время сидел на своей кровати, смотря в одну точку, и шептал что-то. Иногда по его небритым щекам текли слезы, отчаяние и страх были у него в глазах. Все ему говорили ласковые слова, гладили по голове. Как могли, успокаивали, но слёзы всё равно катились по щекам. Видимо ему пришлось пережить, что-то такое страшное, нечеловеческое, и разум просто не выдержал и помутился. А мама все говорила:

 - Вот проклятая война, что она с людьми сделала. Ведь его из концлагеря освободили.

Вот прошло больше полувека, а я всё не могу забыть этой комнаты, искалеченных людей, они как живые у меня в памяти. Не дай Бог увидеть и пережить моим детям, внукам и правнукам, всему человечеству эту жестокую, кровавую несущую горе, несчастье, беды и страдание – войну.
Когда заканчивала писать этот небольшой рассказ, ко мне в дверь постучались. Открываю,   стоит молодая худенькая девушка с маленькой девочкой. И попросила милостыню. Она оказывается из Макеевки с Украины. Беженцы. Хотя их Россия приняла, выделила денежную компенсацию, предоставила жилье, работу. « Видимо бедствуют» - подумала я. Но дело не в этом, а в том, что вот у нас мир, тишина сейчас, а тут вот рядом с нами у наших братьев украинцев - беда. Люди страдают, вынуждены бежать из родного дома, покидают родные места. И кто в этом виноват? Пойди, разберись.