Раина беда

,
Сквозь чуткий сон Таисия Григорьевна услышала женский голос, поднялась с постели, прислушалась - тишина. «Видать, показалось», - легла и тут же под ее окнами запричитала женщина:
- Сколько же ты будешь издеваться надо мной? Ой, мамочка, сил моих больше не-е-ет!
Таисия Григорьевна - учительница младших классов, уже давно была на пенсии. Сердобольная, отзывчивая на чужую беду, всегда шла на помощь обиженному и этим часто вызывала огонь на себя. Вот и сейчас сердце тревожно забилось: «Надо помочь». Накинув халат, вышла из дома. На улице от холодного пронизывающего ветра съежилась, в кромешной темноте попыталась разглядеть что-то, но фонари на их улице уже давно не светили. Постояла немного, мрак и темнота пугали. Только повернулась к калитке уходить, как в конце улицы услышала тот же причитавший голос. Подошла к ней.
- У Вас что-то случилось?
В ответ грубо отрезали:
- Ничего! Что надо?
- Не сердитесь, может, помогу Вам? Вас кто-то обидел?
-Муж, кто же еще! Пришел с работы, устроил скандал и выгнал из дома, хоть бы сына пожалел
- Пьяный?
- Нет. он по трезвому дурак!
- Как Вас зовут?
-Рая.
-Знаете что, Рая, пойдемте к нему вместе, я человек пожилой, может он меня послушает. Пойдемте!
Дом оказался рядом с домом ее подруги Пантелеевны. И Григорьевна вспомнила, как она рассказывала о новых жильцах этого дома, все у них крики, скандалы по ночам какие-то, а дитя двухгодовалое все время плачет. Мать не работает, а с дитем не занимается. Раньше в этом доме жили супруги Золотаревы, сорокалетние строители, не пьющие, работящие, всему поселку ремонты всякие делали, деньги брали умеренные, не обижали стариков, живущих в этом шахтерском поселке. Только детей у них не было, в жизни не все так, как нам бы хотелось. Когда они пошли на пенсию, продали дом и уехали в деревню к больной матери: «Хотим в старости в тишине пожить».
Вошли во двор и Григорьевна узнала рыжую овчарку Золотаревых Графа, раньше он любил притаиться за забором  и только близко подойдет кто-то, он так зычно рявкал, что люди шарахались, а тот, виляя хвостом, своей довольной собачьей мордой выражал: «Видишь как я здорово сторожу!». Сейчас исхудавший Граф вяло тявкнул и исчез в будке.
В темной прихожей она сразу увидела сидящего на диване мужчину и рядом двухлетнего белокурого с грустными глазами малыша Увидел маму, но не подошел, остался сидеть. Не успели закрыть дверь, как мужчина вскочил:
- Чего орала на всю улицу, дура?! И отшатнулся, увидев пожилую женщину:
- Что за гости? Вы кто?
- Я тут рядом живу, соседка Ваша, может, помогу чем?
- Не надо нам помощничков никаких! Мужчина сел, ребенок притулился к нему.
- Устроила тут пьянку, хоть бы сына пожалела!
- Ты ему не отец! Это мой сын! А ты тут никто! Этот дом купили мои родители! Вали отсюда! Никогда б не сошлась, если б знала, что ты такой дурак!
- Женщина, - обратился он к Григорьевне, - Вы не видите, что она пьяная, еле на ногах стоит? Я пришел в час ночи, а тут такая пьянка! Дитю дверь закрыли, чтоб не мешал, он все кулачки побил! В темной комнате сам, стучит, плачет, а ей плевать! Еле успокоил Егорку. Выгнал я ее кумовьев, так она драться кинулась, малыш опять раскричался, я и выгнал ее, пусть протрезвится на воздухе! После этих Рая, махая руками, пошла на него:
- Где пьянка? Одну бутылку выпили! Да, в доме бардак, но это мой дом! Да, выпила, кому какое дело? Козел!
- Отойди от меня! - парень оттолкнул от себя разошедшуюся супругу, и она нецензурными словами обозвала его, ушла а маленькую комнату. Егорка опять заплакал.
- Идите домой, женщина, - попросил отец, - мы с сыном ляжем спать в зале, а она пусть делает, что хочет и идет куда хочет!
И закрыл дверь, а Рая продолжала браниться. Постояв в растерянности в прихожей, Григорьевна ушла.
Дома, лежа в постели, обдумывала увиденное: «Помочь ей хотела, а оно вишь как дело обернулось!». Вздыхала, долго и тревожно прислушивалась к звукам за окнами, и опять мысли горькие: «Как страшно, когда женщина пьет Это не хранитель очага домашнего, а разрушитель». И уже засыпала, а перед глазами стоит картина: мужчина и ребенок на диване с глазами полными тоски...
Через два дня к ней наведалась Пантелеевна, выслушала рассказ «о спасении» и сказала:
- Я о них все знаю. Моя невестка с того поселка, где живутРаины родители. Она у них поздний ребенок, вот и баловали ее, как могли, ни в чем не было отказа. Вот и выросла лодырем и эгоисткой, только о себе думает. А ребенка она нагуляла. Андрей сошелся с ней год назад, ее закодировали, а теперь опять пьет. Он борется с ее дружками, вот она и бесится. Когда-то ночью я не выдержала, постучала ей в дверь: «Рая, чего Егорка так плачет?». Она меня матом укрыла: «Чего надо? Задолбала уже! Не хочет спать, вот и плачет!». А я слышу там гоп-компания у нее. А Андрей на работе в ночь.
Как-то идя из магазина, Григорьевна увидела идущую ей навстречу Раю, та угрюмо посмотрела на нее, наклонила голову и прошла мимо. Значит, узнала.
Прошло немного времени, о Раиных пьянках услышала от соседей. Муж с женой шли утром с базара мимо ее дома, вдруг услышали крик ребенка, вошли в дом: возле стола лежала перевернутая табуретка и рядом малыш с разбитым личиком, весь в крови, а мама спит пьяная - не разбудишь!
Люди вызвали «скорую» и отвезли его в больницу. Андрей пришел с работы, Пантелеевна ему все рассказала, и он поехал к ребенку. Через два дня забрал его домой, серьезных повреждений не было, но на его распухшее личико было жалко смотреть. Потрезвевшая мама притихла на время, убирала во дворе, стирала, ребенок почти не плакал. Андрей приходил с работы, и было слышно, как ребенок смеется, играя с ним во дворе. А потом она стала уходить из дома. Муж даже в милицию подал заявление, ее родителей вызвал. Рая пришла, видимо собутыльники узнали, что ее ищут. А потом стала уходить все чаще и чаще.
И Андрей ушел от нее. Попрощался с Пантелеевной: «Не могу я больше терпеть. Егорку жалко». И заплакал.
И пошла - покатилась Райкина дорожка в пьяное болото. Когда она не пила, одевалась красиво и шла по базару - залюбуешься: до плеч черные волнистые волосы, большие карие глаза, белокожая, фигуристая! Вот и меняла сожителей одного за другим. За красоту эту терпел и Андрей ее пьянки. Последний ее сожитель часто бил ее, она не появлялась на людях, пряча синяки. Но однажды побил так, что приехавшие родители вызвали «скорую» и положили в больницу. А Егорка от увиденной бойни стал заикаться. Пантелеевна рассказывала, как плакала бабушка, увидев заикающегося внука: «Заберем Егорку, будем оформлять опекунство. Мы ей дом купили, парень хороший какой Андрей, жить с ней стал. Радуйся, что повезло. Нет, все потеряла. Уже два раза кодировали, не хочет жить по-человечески!».
Потом Пантелеевна ездила к сыну в их поселок и привезла радостную новость: Егорка не заикается. Врач сказала бабушке, чтоб все предложения Егор обдумывал и пел. Он и пел: «Бабуля, дай кружку», а бабуля также отвечала ему, распевая: «Стоит на столе». Им нравилось обоим петь. Сейчас мальчик не заикается. Может, и помогло пение, это.
Прошло 3 года. Таисия Григорьевна уезжала к дочке на неделю. Когда приехала, сидели с подругой под домиком на лавке, когда к ним подошла Рая. Она уже продала из дома все хорошие вещи. Исхудавшая, с серым лицом, с немытыми волосами, предлагала всем какую-то банку с краской. Люди стыдили ее за беспутную жизнь, а она еще и оправдывала себя:
- Да, я пропащая: дитя забрали, муж ушел, на работу никуда не берут. Что мне остается делать?
Собака ее сдохла, видать от голода, и в её  двор шныряли разные проходимцы, унося то последнее, что хозяка еще не продала.
На дворе стояла осень, золотое убранство деревьев уже опало, подкрадывались холода, гудел холодный ветер, срывая остатки листьев. Было как всегда, грустно расставаться с великолепием осенней красоты, тоска заползала в душу, навеянная холодом. В один из таких осенних дней, пошла по поселку страшная весть: Раю нашли мертвой в лесу. Медики дали заключение: «Смерть наступила в результате переохлаждения».
Тяжело видеть родителям, как от пагубного зелья гибнут их дети, непоправимо губя свое здоровье и жизнь. Устав от кошмаров этой жизни в отчаянии молятся побелевшими губами матери:
- Спаси, Господи, сохрани... исцели и вразуми...
Предчувствуя страшную беду,  любыми средствами пытаются спасти дитя свое. А те погибают в рассвете лет по глупости своей, лишая родителей надежды и радости. И несут они этот свой тяжкий крест вины: «Не уберегли..."»
2012г.