Ожидание

ОЖИДАНИЕ
Бросив в зеркало испытующий взгляд, Зайнаб сжала губы. На нее смотрела миловидная женщина средних лет с густыми вьющимися волосами. Глаза ее лихорадочно блестели, осунувшееся лицо казалось ус¬талым. Можно было подумать, что она перенесла тяжелую болезнь.
Не сводя глаз с зеркала, Зайнаб привычным жестом откинула назад спадавшую на лоб прядь волос. Толь¬ко теперь она заметила пробившуюся  седину.  Еще вчера ее не было. Зайнаб стало грустно…
Одиннадцать лет Зайнаб была замужем, но так и не стала матерью. Первое время они с мужем как-то не замечали этого, так сильна была их привязанность. Халил еще был студентом, когда они поженились, и Зайнаб переехала к нему. Ее, выросшую в кишлаке, вначале смущали городская суета, гул машин, очереди в магазинах. Но постепенно она стала привыкать, и тоска по кишлаку, по матери все меньше давала о се¬бе знать. Первые годы они с Халилом мыкались по квартирам, Зайнаб хотела помочь мужу и поступила  на курсы машинисток. Стипендии и денег, что присылала мать Халила, не хватало.
Однажды их пригласили на свадьбу, дальние родственники мужа выдавали дочь замуж. Девушки и молодые женщины все время кружились вокруг невесты, наряжая и веселя ее. Скоро за ней должен был приехать жених.
Выйдя зачем-то в соседнюю комнату, Зайнаб услышала отрывок разговора под окном. Одна женщина полушепотом, чтобы не услышали другие, наставляла мать невесты; «Сделайте так, чтобы Зайнаб находилась подальше от вашей дочери. Ведь она бесплодна... Не дай Бог и ваша дочь...» Мать невесты зажала ей рот рукой: «Чтобы ветер унес ваши слова...»
Зайнаб стояла ни жива, ни мертва. Предостерегающие слова женщины словно пронзили ее сердце.
Она ничего не сказала об этом Халилу. В послед¬нее время он и так часто бывал хмур и раздражителен. Особенно после того, как на его имя стали приходить письма из кишлака, от матери. Раньше он их показы¬вал жене, а теперь, получив письмо, прятал в карман и, уходя куда-то, возвращался домой пьяным.
Однажды, вернувшись с работы, Зайнаб увидела, что Халил мрачно дожидается ее на пороге. Он был одет, рядом стоял чемодан. У Зайнаб екнуло сердце. Не поднимая головы, он сообщил, что уезжает в кишлак, к матери. Там ему подыскали невесту...
Потекли скучные однообразные дни. Днем, в редакции журнала, где много лет Зайнаб без устали стучала на машинке, она забывала о своем одиночестве. Но по вечерам не знала куда деться от тоски. За что бы она ни бралась, все валилось из рук.
Почему судьба уподобила ее засохшему дереву? Почему ей не суждено испытать материнского счастья подобно другим женщинам? Вскормить грудью свое дитя? Почему?..
В кишлаке, где выросла Зайнаб, по соседству с ни¬ми жила одна бездетная женщина. Родом она была из других мест и почти ни с кем не общалась. Но все знали, как муж и его родня измывались над ней. Если она, замешкавшись, чуть запаздывала на зов мужа, он злобно шипел: «Что, ребенка спать укладывала?»
Однажды эта женщина зачем-то заглянула к матери Зайнаб. Разговаривая, она смущенно прикрывала платочком синяк на лице. Когда она ушла, мать грустно покачала головой.
- Бедняжка!  Расплачивается за чей-то грех...
Существовало поверье, что душа человека с его смертью не умирает, а переселяется в новорожденное дитя, чаще в кого-нибудь из своих потомков. Если человек этот жил неблагочестиво, приносил другим страдания и вред, но не понес наказание, не раскаялся в содеянном, то часто за него расплачивается преемник, тот, в кого вселилась душа грешника. Он может родиться с увечьями, пораженный болезнями, бесплодием...
Раньше Зайнаб не особенно верила подобным утверждениям. Но теперь, когда муж ушел от нее и она осталась одна, Зайнаб часто вспоминала ту несчастную женщину, чья горькая доля выпала и ей.
- За чьи же грехи расплачиваюсь я?.. - с грустью думала она.
Так прошло несколько лет. Зайнаб по-прежнему жила одна. Скромная и трудолюбивая, она от природы была домовитой, могла создать уют и теплоту... Муж¬чины с серьёзными намерениями это чувствовали и, хотя внешне она ничем особенным не была примечательна, тянулись к ней. Но Зайнаб не могла, не хотела связывать свою жизнь узами брака. «Это бесчестно обмануть кого-то, лишить надежды...» - считала она.
Однажды редактор поручил Зайнаб перепечатать рассказ молодого автора, где речь шла о мудром обычае, издревле существующем в Индии. Заботясь о плодовитости женщины, на шею ей вешают веточку дерева удумбара, плодоносящего трижды в году.
Неожиданно Зайнаб вспомнила о двух ласточках, которые много лет гнездились под высокими сводами их подъезда. «Ведь эти быстрокрылые птицы каждый год улетают на зимовку в южные края и, наверное, бывают там, где растет дерево удумбара. Вот бы и мне принесли его веточку...»
Как-то раз Зайнаб раньше обычного пришла на работу. Накануне главный редактор попросил ее срочно отпечатать статью для очередного номера. Заметив в вестибюле уборщицу, она замедлила шаги. Проворная и словоохотливая тетушка Розия еще до прихода работников редакции успевала протереть полы и окна, ополоснуть чайники и пиалы. Ее все любили за веселый нрав и материнскую ласку. Но в тот день она выглядела понурой, не смеялась и не шутила. Зайнаб не стала ее расспрашивать, она не имела привычки лезть человеку в душу, когда об этом не просят. Но, видно, тетушке Розии самой хотелось высказаться, излить душу.
-Разве человек живет одним днем? Как можно  так легкомысленно играть судьбой? - ожесточенно орудуя тряпкой, ни с того, ни с сего обратилась она к Зайнаб. - Хорошо, что моя покойная сестра, пусть ей место будет в раю, не дожила до этого дня, не увидела позора своей дочери. Ах, как она любила ее...
Тут выдержка покинула тетушку Розию, и она,  всхлипнув, отвернулась.
- Вы это о ком? - робко спросила  Зайнаб.
-Да о ком же? Об Ульфат, племяннице моей, чтоб ей не повадно было, - с негодованием ответила она.
Так из взволнованного рассказа уборщицы Зайнаб узнала эту грустную историю. Красивая, не обделен¬ная умом, но ветреная Ульфат на последнем году учебы в институте познакомилась с одним элегантным и красноречивым человеком. Пылкие заверения в любви, изысканные комплименты быстро вскружили ей голову. Они стали встречаться, катались на его «Жигулях», устраивали пикники.
В институте о них начали сплетничать, но Ульфат не обращала на это внимания. Жизнь была полна самых радужных надежд. Лишь после того как забеременела, Ульфат поняла, в какие сети она попалась. Оказывается, человек тот имел семью и вовсе не думал на ней жениться. Жена, узнав о проделках мужа, пришла в общежитие, где жила Ульфат, и устроила скандал. Из института пришлось уйти: ей казалось, что все смеются над ней.
Но не столько это угнетало ее, омрачало жизнь. Отдать на посмеяние свои нежные чувства, упоительные грезы?.. Нет, с этим она примириться не могла. Жажда мести обуревала ее. Но что она могла? Носить под сердцем его ребенка, чтобы потом стать матерью-одиночкой? Этому не бывать. Но сделать аборт ей никто не решался: уже было поздно. К тому же ее предупредили о последствиях: можно навсегда остаться бездетной.
В таком положении ехать домой она также не могла. Ульфат представила, какие бы начались пересуды: «Слышали? Ульфат, дочь счетовода Махмуда, из города вернулась брюхатой. Какой-то проходимец обесчестил ее. Срам-то какой...» В кишлаке это считалось неслыханным делом.
Так Ульфат оказалась в доме своей тетки, что жила в том же городе. А у той своих забот полно, на по¬печении муж-инвалид. Но что делать: родная душа. Сестра перед смертью просила заботиться о ее единственной дочери, не оставлять в беде. Хорошо, что муж у нее человек понятливый, делает вид, что ничего особенного не произошло. Мол, кто не допускает ошибок в молодости. Поживет, родит, а там видно будет. Бог даст, все образуется...
Но когда тетушка Розия узнала о намерениях племянницы, она пришла в смятение. Ульфат заявила, что, родив, откажется от ребенка...
-Говорит, хочу жить для себя, - рассказывала тетушка Розия, не переставая мыть окна. - Но как это можно жить только для себя?! Для детей мы и живем. Иначе, какой смысл в этом суетном мире...
Тут уборщица осеклась, поняв, что эти слова могут обидеть Зайнаб. Быстро попрощавшись, она ушла. Зайнаб села за машинку, но работа не клеилась. Рассказ тетушки Розии никак не выходил из головы.
Что эта за женщина Ульфат?.. Ах, глупая, глупая... У нее скоро родится ребенок, а она собирается бро¬сить его на произвол судьбы. И все потому, что хочет отомстить человеку, который ее обманул. Но причем здесь невинное дитя?
Сколько раз Зайнаб пыталась взять ребенка из при¬юта. Но закон запрещает одиноким женщинам усыновлять чужих детей. Зайнаб уже покорилась было судьбе, потеряв всякую надежду. Но история, рассказанная уборщицей, вновь разбередила ей душу. А что если... взять ребенка этой самой Ульфат?..
Эта неожиданная мысль ошеломила Зайнаб. Дыхание ее участилось, на щеках появился румянец... Но ¬возможно Ульфат еще одумается и не откажется от него?..
Зайнаб уже не могла работать. Она встала, взяла графин с водой и начала поливать цветы. От волнения у нее дрожали пальцы. Неожиданно графин выскользнул из ее рук и разбился вдребезги.
Вошедший в эту минуту главный редактор, посмотрел на нее внимательно.
- Зайнаб, вам кажется  нездоровится. Идите лучше домой.
На следующий день она чуть свет прибежала в редакцию, чтобы застать тетушку Розию. И хотя в этот ранний час кроме них в редакции еще никого не было, Зайнаб почти шепотом, бледнея, теряясь, поведала о своем решении.
Тетушка Розия обвела ее строгим взглядом, пока¬чала головой и, ничего не говоря, пошла прочь. Но через час она заглянула в приемную и, убедившись, что Зайнаб одна, скороговоркой сказала:
- Приходи сегодня к нам домой. Приходи пораньше, пока муж будет на приёме у врача.
- Зачем?
- Как зачем? А с самой Ульфат ты не думаешь поговорить?
...После полудня, доехав на автобусе до окраины города, где в тихом переулке находился дом тетушки Розии, Зайнаб несмело постучала в калитку. Ульфат она узнала сразу. Несмотря на большой живот и грузную походку, она была очень привлекательной. Их взгляды встретились, и Зайнаб быстро опустила глаза. Ульфат, напротив, в упор разглядывала ее. Видимо, тетя уже предупредила о цели ее визита.
Хозяйка была искренне рада приходу Зайнаб и сразу повела ее в гостиную. Прошло достаточно времени, но никто не решался заговорить о  главном.
- А на что вам чужой ребенок? - вдруг обратилась к гостье Ульфат. - Вы еще не так стары, может, еще и сами родите...
Зайнаб молчала, потупив взор. А Ульфат, не замечая ее смущения, продолжала как ни в чем не бывало:
- У одной моей знакомой долго не было детей. Муж обвинил ее в бесплодии. А она взяла и зачала от другого. Ха-ха-ха... Это у нас из всего делают проблему. А за границей, например, все очень просто. Нужно женщине забеременеть, так она может прийти в специальное заведение, где к ее услугам государственный муж...
- Кто-кто? Какой еще государственный муж? - готовая провалиться сквозь землю от стыда, тетя Розия прервала племянницу. - И как у тебя язык поворачивается говорить такое!
Зная крутой нрав тети, Ульфат предусмотрительно замолчала. Но когда Зайнаб собралась уходить, она резко спросила:
- А как же вы будете говорить, что это ваш ребенок? Ведь все знают, что вы...
Она увидела, как вздрогнули плечи Зайнаб, как побледнели ее губы. Тетя Розия с тревогой переводила взгляд с одной женщины на другую.
- Я бы уехала в кишлак, к матери, - едва сдерживая слезы, тихо проговорила Зайнаб. - Впрочем, вы еще подумайте. Пока не поздно.
Неожиданно сникшая Ульфат чуть слышно произнесла:
- Я уже решила... Как только меня выпишут из роддома, можете забрать ребенка.
«Только бы Ульфат не передумала, только бы не передумала», - заклинала Зайнаб по дороге домой. Но тут лицо ее покрылось краской стыда: «Как я могу желать, чтобы мать оставила своего ребенка?»
Каждое утро она спешила увидеться с тетушкой Розией. «Как она? Все ли в порядке?» - спрашивали ее глаза. «Все хорошо, дочка, не беспокойся. Скоро уж...» - читала она в глазах уборщицы.
Но однажды тетушка Розия пришла на работу рас¬строенная, то и дело вздыхала. «Ходит вся чернее ту¬чи. Глотает какие-то пилюли... Не натворила бы чего...» - сообщила она Зайнаб.
В ту ночь Зайнаб долго не могла уснуть. Мысли ее все время вертелись вокруг Ульфат. «Ей тоже нелегко. Ведь и у нее есть сердце...» - думала она, поворачиваясь с боку на бок.
На следующее утро, запыхавшись от быстрой ходьбы, тетушка Розия принесла весть, ожиданием которой в последние дни жила Зайнаб. Ночью на «скорой» Ульфат увезли в роддом. Кажется сегодня раз¬решится», - спешно сообщила она.
Услышав это, Зайнаб побледнела. Почувствовав, что силы оставляют ее, она села. Переживания и постоянные думы отразились на ней. Лицо похудело, глаза ввалились... Как будто не Ульфат, а ей предстояло рожать.
Ее состояние насторожило тетушку Розию.
- Ты сегодня отдохни, дочка. А в роддом я поеду сама, - сказала она. - Впереди у тебя будет столь¬ко забот с малышом.
Зайнаб  покачала  головой и твердо сказала:
- Я тоже поеду. Я должна быть там. Вот только загляну сначала домой.
Дома, успокоившись, она положила в сумку приготовленный заранее комплект для новорожденного. «Дай Бог, чтобы все было хорошо», - то и дело повторяла она про себя.
...В передней она еще раз взглянула на себя в зеркало. Глаза ее  припухли от слез, но в них впервые за долгие годы вспыхнул тонкий лучик счастья.
Когда она выходила из подъезда своего дома, ее слух уловил знакомое щебетанье. Подняв голову, она увидела пару стремительно кружащихся ласточек. «Вернулись», — радостно подумала Зайнаб, удивляясь тому, что в своем томительном ожидании счастья она и не заметила, как наступила весенняя пора.
Ей вдруг почудилось, что одна из ласточек держит в своем клюве ветку удумбара.