Без родины 2 - Глава 31

                ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

  Возвращаясь поздним вечером с шабашки, я с удивлением замечаю, что в небе,  над Настино,  бегает луч лазера. Что-то новое,  такого  у нас  еще не наблюдалось.  Но сегодня суббота, наверное, это связанно  дискотекой,  которую по выходным  дням  проводит Вадик. Только я  думаю  о нем,  тут же  мой телефон  сообщает  о  его звонке.
– Привет, Вадик! – ответив на вызов, говорю я, –  богатым будешь…
    Но в ответ голоса  приятеля не слышно. Лишь невнятные звуки, которые можно трактовать как угодно. Это мне не нравится, я даю отбой и перезваниваю.  Но Вадик не отвечает. Был бы кто другой, я не придал значения, однако Вадик человек серьезный, и случайные звонки от него  исключены. Забеспокоившись,  я прибавляю ходу, чтобы быстрее оказаться в селе и узнать, что  происходит.
    Оставив машину на привычном  месте, я сквозь заросли  выхожу на «пятачок» перед домом культуры и  вижу множество  людей  обоего пола. Вадик здесь,  однако  сейчас он не  организатор деревенских танцев на открытом воздухе, а настоящий повелитель  звука и света. Вадик стоит   в «зеркальном» костюме на высоком крыльце здания, в  лучах  прожекторов, и отбрасывает  в стороны   блески всех цветов радуги.   Опыт, приобретенный в им секте, сказался на новом поприще. Я  живо вспоминаю  собрание братьев «Вей»  и приторную  улыбку  главного сектанта  при  «дружеской» встрече за кулисами сцены. Вадик сумел перенять и его  улыбку, и способность  изливать  фальшивую  «любовь» на окружающих.
    Глядя, как  народ совершает нелепые движения под современную  «музыку»,  я  поднимаюсь к Вадику. Перед ним  новенький  пульт  ди-джея,  а сбоку,  на высокой тумбочке, огромный  телевизор. По его экрану, поверх нашего изображения в реальном времени, строкой бегут смайлики. Я собираюсь глянуть  ближе, но тут  угрюмый  мужчина уголовного вида пытается схватить меня за руку. Вадик делает  жест,  означающий, что все в порядке, и тот, сопровождаемый моим изумленным взглядом,  отходит.
– Поприветствуйте моего друга! – кричит Вадик в микрофон так, что я на секунду лишаюсь слуха. Но оказывается,  он  не особенно нужен: меня приветствуют не словами, а поднятыми вверх руками. Ответно помахав толпе, я, перекрывая  окружающий шум,  говорю Вадику в ухо:
– Ты зачем ко мне звонил? У тебя всё хорошо?
– Более чем! – кричит в ответ Вадик, – но это не я, наверное, она,  случайно, – он   показывает пальцем  на  стоящую за телевизором девушку, «живую Барби», невидимую никому, кроме нас, –  кстати, встань рядом с ней,  эта сцена  принадлежит только  мне!
Немного опешив от резкого тона Вадика, я выполняю его просьбу.
– А для чего  здесь  зомби–ящик? – спрашиваю я  у  «Барби», скорее для того, чтобы установить с ней контакт, чем на самом деле желая узнать.
– Я веду онлайн трансляцию в интернете, – вместо девушки  отвечает Вадик, – и хочу видеть, как выгляжу на экранах зрителей.
– А смайлики,  реакция подписчиков?  Много их у тебя!
– Да,  мое шоу популярно!–  соглашается Вадик  и   от переизбытка чувств  издает длинный   вопль: «поехааали!». Присутствующие дружно повторяют за ним.  Насладившись  их реакцией,  Вадик глазами показывает  на телевизор:
– И там, сам смотри, что делается!
Я имею честь  наблюдать  через зеркальце на пульте Вадика,  как  интернет   кипит от  восторга. 
– Я счастлив, как никогда в жизни! – восклицает Вадик, сияя  как в буквальном, так и в переносном смысле, – пожалуй,  такой успех следует отметить, заодно и восполнить силы. Мари, доставай!
 Девушка  приподнимает короткую юбчонку,  снимает с чулочной подтяжки  прозрачный пакетик с белым порошком  и  сыплет   «дорожку» на краю телевизионной тумбочки. Я наблюдаю, как они  занюхивают порошок, а потом шмыгают носами и утирают  нахлынувшие слезы. Вадик с удвоенной энергией кричит: «поехааали!», и, дождавшись ответного рева толпы,  спрашивает у  меня:
– Ну, как тебе  вечерок? Хорош?  А впрочем, будешь с нами? Угощаю!
– Чем?   Детской присыпкой? – лениво   интересуюсь  я.
– Ну, ты  как скажешь! – обижается Вадик, – настоящий кокс, попробуй, тебе понравится!
– Скажешь  тоже! Откуда в  деревне  колумбийская радость,  она бывает  лишь  в столице. Да и  безумных  денег стоит, не каждый может себе позволить!  –  Говорю я, зевая. – Все воображаешь, строишь из себя богему!
  Рассердившись на меня за «воображаешь», Вадик  показывает  на кусты,  где стоит ранее незамеченное мною такси, и  раздраженно говорит:
  – Гриша, да ты спишь  с открытыми глазами!  Очнись! Кокс давно подешевел! И сегодня  Олег, по случаю дня  рождения, раздает «снежок»  бесплатно. Так что  угощайся на халяву, пока  есть  возможность!
  Моя сонливость  сразу пропадает, и возникает ощущение, что приступ астмы  может начаться в любую секунду.
– Как ты можешь в таком  участвовать, Вадик! – с ужасом  восклицаю я, сообразив, наконец, откуда у него  дорогое оборудование, и почему на мероприятии  аншлаг, –  ты в своем уме? Неужели не понимаешь, что  происходит? Подумай  о своей  семье, что с ней    будет?
– О чем ты, семьи у меня  давно  нет!– недовольно хмурится Вадик, – отец пьяница, сестра наркоманка и проститутка. А мать во  мне не нуждается,  еще сама в силах. И, если честно, мне надоело о них  заботиться, я для себя пожить хочу! Вот,  Мари «арбузную» грудь куплю! Пусть деревня от зависти   соплями умоется! Правда, Мари? – спрашивает Вадик и с размаху шлепает девушку по заду. Та  вульгарно  смеется, а я, морщась,  спрашиваю  у Вадика:
 – А куда делась  скромная, работящая девушка, с которой ты меня знакомил?  Ведь у тебя   на нее  планы были!
– Так  это  она и есть! – смеется надо мной Вадик, – сейчас  люди быстро меняются! Требование прогресса, Гриша!
– У  вас тут не прогресс, а полнейшая деградация! Так  мы  от наркотиков   скоро погибнем! –  возмущаюсь  я.
– Мы всё равно умрем! – запальчиво восклицает Вадик, – какой смысл ждать старческого изнеможения? Можно расстаться с жизнью в расцвете  сил,  и  среди друзей! Смотри, сколько их у меня! Поехааали! – кричит он, и довольно смеется, слушая толпу.
– Потому что за естественным концом  можно обрести  блаженство. А тех, кто сам ищет смерти,  Бог  наказывает вечным мучением.
– Бог!? –   словно  демон, хохочет Вадик, – Он не спросил меня, хочу ли я  существовать  в созданном Им  мире, просто поставил  перед фактом рождения. Но этого  мало, Бог  хочет, чтобы я угождал  Ему,   лежа  в гробу!  Нет уж, вопрос, как мне  умереть,  я хочу решить сам! И,  мне не нужна вечная жизнь! В ней не будет моей справедливости, только Его!  Да  если хочешь знать, теперь  я – бог! Смотри, что я могу сделать с   этими людьми! –  сумасшедшие, на выкате, глаза Вадика  расширяются, лицо передергивает  гримаса,  и он  набирает воздуха в легкие, чтобы издать свой дурацкий  клич. Однако тут  из кустов выбегают люди, в основном азиаты, и принимаются   самодельными дубинками  бить всех, без разбору.
    Такси тут же срывается с места и едет в сторону трассы,  с  ревом набирая скорость  и подпрыгивая  на ухабах. В машину бросают  бутылку с бензином, но промахиваются, и загораются   старые покрышки  перед входом на танцплощадку. Клубы едкого дыма заполняют  пространство,  от  чего становится трудно дышать и плохо видно, что происходит.
    Впрочем, причина драки  и так ясна: Олег попытался вывести на рынок новый продукт и тем самым увеличить свою долю прибыли, а   азиаты, традиционно торгующие только героином и гашишем, решили этому воспротивиться. К сожалению, среди них я вижу Мишу, сына Валентины Николаевны. Кулаки у него пудовые, машет он ими отменно, но это вовсе не  означает, что ему следовало  влезать в это дело. Азиатов привычно  сменят другие азиаты, а Мише деваться некуда, полиция  разбой повесит на него.
– Идем, идем! – тянет меня за локоть  Вадик,  покидая крыльцо вместе  с «Барби», –  запремся в доме культуры, переждем!
– Без меня! – отрывисто говорю я, лихорадочно ища в кармане аэрозоль. 
  Слышится дикий женский визг  и  крики «убили! убили!». Вадик, заметив, что к нам приближаются несколько человек, исчезает.
 А  первым идет Миша, ради матери которого я остался. Однако, увидев его лицо вблизи, я понимаю, что сделал это напрасно. Миша невменяем: он находится под воздействием не только привычной для него  водки.
– Миша, Миша… – я все-таки делаю попытку  установить с ним контакт, но он бьет  меня дубинкой так, что я падаю без  сознания…
    Я прихожу в себя,  лежа на ступеньках. Сняв с лица деталь от  уничтоженного телевизора,    осматриваюсь. Кругом  темень:  прожектора разбиты, а покрышки  почти догорели.  Тишина стоит редкостная,  похоже,  других пострадавших нет, что уже хорошо. А у меня  сильно болит голова,  и с нее  капает кровь. Не иначе,  рана приличная,  придется зашивать. Я решаю дойти до храма, где держу аптечку (рабочие часто ранятся), и  обмотать голову бинтом.
  Новые  распашные двери на входе  оказываются открытыми  настежь, а внутри  горит свет, что неожиданно: я запрещаю находиться в святом месте  вне рабочего времени. Но осмотревшись,  я понимаю, что, хотя  в храме все перевернуто,  живой души в нем  нет. Желая найти аптечку,  я подхожу к тяжелому металлическому шкафу   и  открываю его «секретным» движением руки. В глаза  бросается  большой пакет с белым порошком. Кокс! Где рабочие его  взяли? И что мне с ним делать? Выбросить? Но куда?
    В этот момент слышится звук шагов на входе.  Я заворачиваю  пакет в случайную   тряпку, прижимаю  ее к ране на голове  и  отхожу  в сторону.  Тотчас   в храм врывается  группа сезонных рабочих, среди которых находятся и мои. Не обращая на  меня внимания, они  подходят к шкафу и принимаются рыться в нем, бросая мелкие предметы на пол.
– Где? – кратко спрашивает у парнишки с Украины новое действующее лицо –  уголовник, тот,  что хватал  меня за руку возле сцены Вадика.
– Не знаю! –  лихорадочно  говорит парнишка, и смотрит на меня. Остальные тоже.  Под их взглядами  сердце у меня  уходит в пятки. Но, видимо, я уже заслужил звание блаженного, да и вид у меня настолько жалок, что им не приходит в голову, будто я мог решиться на кражу. Поэтому парнишка задает такой вопрос:
 – Вы давно здесь? Кто-нибудь был, когда вы вошли?
–   Я перед вами зашел,  здесь  никого не было. – Я  не собираюсь признаваться, что   взял их наркоту.
– Мишка, больше  некому! Понял, где храним, и забрал! – убежденно говорит парнишка.
– Ты соображаешь, что за эту пропажу  Олег нас на куски порвет? – Со страхом произносит уголовник. – Где  Мишку искать?
– В нашем бараке, тут недалеко! –  с акцентом произносит рабочий из Казахстана.
– Тогда пошли в барак! – тронувшись с места,  говорит  уголовник, и показывает в мою сторону,  – и этого, на всякий случай, заберите!
  Рабочие, предварительно прощупав мои карманы, но побрезговав  окровавленной тряпкой,  ведут меня  за собой. Я хочу оказать сопротивление, но потом  думаю, что пойти нужно: если   с Мишей  дойдет до крайностей, мне  следует вернуть кокс.
  По  пути   уголовник  звонит  к Олегу.  После их разговора  события  ускоряются: парнишка  получает  затрещины, от которых  впадает в истерику, а группа переходит  на бег.
  Пешеходная дорожка  приводит  разгоряченную группу  к недавно  построенному  туалету.  Он  мешает  движению, и  его злобно  бьют  ногами. От  этого  туалет,  жалобно скрипнув, разваливается. Издав торжествующий крик, парнишка прыгает на  обломки  досок сверху, и …   проваливается  в выгребную яму по пояс.  Несмотря  отчаянный вопль, никто не останавливается, чтобы помочь ему выбраться.
    В бараке при нашем появлении  случается   жуткий переполох: жители  лезут  к нам, кто с чем,  пьяно воют и кричат матом. Уголовник, растолкав их,  срывает  дверь с петель, и с рабочим из Казахстана  врывается  к Марине. Из-за того, что ее комната маленькая, все остальные, и я в том числе, остаются за порогом.
    Марина необъяснимым предчувствием ждала нас; она стоит посередине, держа  одной рукой младенца, а другой,  обнимая  дочерей. У  них  одинаково неподвижные, широко распахнутые глаза, в которых, как в зеркале, отражается то, как  незнакомые им, озверевшие от ярости мужчины, ломают детские кроватки, вспарывают матрасы, валят на пол старенький холодильник и разбивают бутылки с детским питанием.
  Ничего не найдя, уголовник  хватает Марину грязными руками за горло и грубо спрашивает:
– Где он? – имея в виду Мишу.
– Я не знаю, он два дня, как бросил меня… – она  с трудом находит в себе силы сказать  это  побелевшими губами, и мы вдруг видим, как по ее щеке скатывается слеза. Я с изумлением смотрю на Марину. Безалаберная, всегда ищущая конфликта деревенская баба, оказывается,   обладает большим сердцем.  Для нее трагедия  не то, что сейчас происходит в ее комнате. Она страдает от того, что ушел человек, которого она любит.
  Сопереживая  душевной боли матери, девочки, прижавшись к ней, тоже  начинают плакать.   Это невыносимо, смотреть на них. Такое чувство,  что в эту минуту  о своей нелегкой  доле плачут все женщины мира. Даже  уголовник не выдерживает: он грубо отталкивает Марину   и  идет  из комнаты.
– Ну что, нашли Мишу? – во дворе  встречает нас  вопросом  только что подбежавший парнишка, от которого страшно воняет.
– Нет, – кратко отвечает ему рабочий из Белоруссии.
– Что нет? – переспрашивает парнишка.
– Нет его там, – отвечает рабочий,  а затем, подумав, говорит, – или он хорошо прячется!
– Ах, прячется? –  кричит парнишка, лихорадочно бегая туда–сюда  под окнами барака, – я ему покажу, как прятаться! Сейчас все, кто  прячется, сюда выскочат! –    он  направляется к стогу сена и  поджигает его  спичками.
    Сено вспыхивает так, словно только и ждало огня. Я с ужасом понимаю, что сгорит не только этот, но и все другие бараки. Будут жертвы,  жители  останутся без крова и  скотины. Я хочу броситься тушить, но чувствую, что сил  у меня на это  нет, да и огонь хорош.  Крайнее отчаяние овладевает мною,  и  я прошу Бога помочь, прошу так, как  до этого никогда  ни о чем  не просил.
     Над бараком грохочет  гром, и  случается ливень,  да такой сильный, что вокруг нас текут ручьи. Пожар сразу прекращается, так толком  и не начавшись....


Рецензии
Виталий, это очень трудная и грустная глава. Вдруг в довольно спокойном селе - наркотики, наркоторговцы и уголовники, страшная драка, пожар... обращается Григорий за помощью к Господу и получает ее. Концовка сильная. Но что дальше? Гриша, по-моему, не бросит начатое дело по восстановлению, храм хоть и осквернен, но уцелел и старания Гриши не были напрасными. Мне не хватило хоть чуточку позитива, если это последняя глава. Григорий - борец, стоик, он избрал свою дорогу к Богу и идет по ней, преодолевая все трудности, он симпатичен читателю и до последней строчки хочется верить, что свой путь он продолжит.
Спасибо, что помогли мне найти потерянную главу.
С уважением и с наступающим Новым Годом Вас, здоровья, успехов и удачи.

Любовь Арестова   19.12.2018 21:58     Заявить о нарушении
Рад прочитать Вашу рецензию, очень сердечный отзыв! Спасибо! Что касается романа, его написание продолжается, будут еще главы. Доброго здоровья, жду Ваших произведений! Ваш друг Виталий.

Виталий Поршнев   20.12.2018 19:59   Заявить о нарушении