Сверчок. На царских харчах. Гл. 23 Словесность под

                Сверчок.
                Часть 1
                На царских харчах               
                23
                Словесность под обстрелом

         Я слышал разговор моего дяди с Николаем Карамзиным. Карамзин тогда работал над «Историей государства Российского» и уже выпустил несколько томов.
 - Вот ты, Василий споришь с Шишковым о словесности. Но и ты и он оба любите Россию. Да Шишков еще и моряк, и адмирал, и поэт. Воевал за Россию А это уже хорошо! Может главное, что стоит за пределами вашего спора, это любовь к отечеству. А вставляете ли вы в русское слово французское и как вы корежите слова, видимо время вас рассудит. Не высокий, не низкий, а средний стиль надо выправлять в российской словесности.
 Но мой дядя тут же приходил в некое нервическое состояние, начинал брызгать слюной и говорить скороговоркой и цитировать Шишкова.
- Николя, да ты читал его работу «О старом и новом слоге»?
- Читал, но мне не интересно даже вспоминать.
-А я тебе одну цитатку зачитаю, - и тут же со слюноотделением читал.
«Всех, кто любит Российскую Словесность, и, хотя несколько упражнялся в оной, не будучи заражен неисцелимою и лишающую всякого рассудка страстию к французскому языку, тот, развернув большую часть нынешних наших книг, с сожалением увидит, какой странный и чуждый понятию и слуху нашему слог господствует в оных. Древний словенский язык, повелитель многих народов, есть корень и начало российского языка, который сам собою всегда изобилен был и богат, но еще более произвел и обогатился красотами, заимствованными от сродного ему эллинского языка, на коем витийствовали гремящие Гомеры, Пиндары, Демосфены, а потом Златоусты, Дамаскины и многие другие христианские проповедники. Кто бы подумал, что мы, оставя сие многими веками утвержденное основание языка своего, начали вновь созидать оный на скудном основании французского языка? Кому приходило в голову с плодоносной земли благоустроенный дом свой переносить на бесплодную болотистую землю?»
-Ну, обвиняет он нас во французомании, но ты же знаешь, что это не так.
- Я не приемлю литературу под церковно-славянский язык. Если церковно-славянский открывает широкие возможности для словообразования? В самом деле, почему бы не включить в русский язык взамен иностранных новые слова, произведенные от русских корней: вместо анатомия — трупоразъятие, вместо оратор — краснослов, вместо аристократия — вельможедержавие, вместо биллиард — шарокат, вместо антипатия — противустрастие?
- И это крайность, - твердо произнес Карамзин, и добавил, - Язык наш выразителен не только для высокого красноречия, для громкой, живописной поэзии, но и для нежной простоты, для звуков сердца и чувствительности. Он богатее гармониею, нежели французский; способнее для излияния души в тонах; представляет более аналогичных слов, то есть сообразных с выражаемым действием: выгода, которую имеют одни коренные языки! Беда наша, что мы все хотим говорить по-французски и не думаем трудиться над обрабатыванием собственного языка: мудрено ли, что не умеем изъяснять им некоторых тонкостей в разговоре?
- Значит мы либералы, а шишковцы – националисты. Кто же тогда любит больше родину? – горячился мой дядя.