2

Комната оказалась большой и светлой, два высоких окна выходили в сад. Владимир аккуратно повесил куртку в гардероб и сразу же направился в ванную Здорово, все-таки, что в комнате есть отдельная ванная. И кровать. Кровать, определенно, радовала, и командировка начинала ему нравиться. Обычно приходилось спать то в машине, то в окопах, а тут целая кровать, да еще и с двумя подушками. Роскошь.
Спать после душа расхотелось, и Владимир решил, пока что, начать отчет. Быстро пробежался по первым впечатлениям. Писал он, скорее, для себя. Даже набросал в тетради приблизительную карту местности. Теперь вредное чувство долга кололось гвоздиком, не позволяя лечь и вот так вот заснуть. Проклиная себя за трудоголизм, капитан устроился на подоконнике и принялся думать о тех, кого уже встретил на острове. В людях он разбирался, и привык доверять чутью, и потому ни Марта, ни Хэникейл не попадали в список подозреваемых. Но личные впечатления все равно не повод их вычеркивать. Рука неосознанно водила карандашом по странице блокнота, и Владимир не сразу понял, что рисует. В какой-то момент он ясно увидел лицо молодой женщины, и очень удивился, потому что женщины этой на самом деле не существовало. Она ему приснилась в поезде, после виски и крепкого самогона, и образ из сна почему-то отпечатался в сознании. Аккуратные черты, прямой смелый взгляд, пушистые волны волос. Женщина смотрела на него с портрета, будто живая. Она казалась почти настоящей, и тогда капитан захлопнул блокнот. Надо выбросить из головы и похмелье, и пьяные сны, и прочие последствия неумеренного потребления алкоголя.
Он чуть задержался у двери, разглядывая ее. Хэнникейл выразился точно – архитектурный памятник. Все, каждое помещение в доме, каждую деталь, можно было смело назвать произведением искусства. Мореное дерево пестрело талантливой резьбой, по полотну двери раскинул ветви клен, роняя листья на коробку, так легко, будто их по-настоящему сорвал настоящий ветер, и даже блестящая медная ручка представляла собой изогнутую веточку. От двери по стенам тянулась роспись из вихря листьев, к окнам рассеиваясь. Комната была полукруглой из-за эркера, и выступающая ее часть изображала фон в виде осеннего леса. Даже покрывало на кровати было расшито листиками. В то же время, стилизация не бросалась в глаза, напротив, оттеняла интерьер легко и ненавязчиво – недаром Владимир и не сразу ее заметил.
В коридоре встретилась Марта – она торопливо шла навстречу, и выглядела серьезной и озабоченной.
— Я могу вам помочь? – обратился к ней Владимир, но девушка только отмахнулась.
— Прошу прощения, капитан, мне сейчас не до вас! – Марта виновато улыбнулась. Она шла очень быстро, почти бежала. Потом свернула на лестницу, откуда Владимир услышал дробную россыпь торопливых шагов и взволнованные голоса. Решил догнать медсестру, и оказался на лестнице вместе со спешащим откуда-то с верхних этажей статным мужчиной с хвостом седых волос.
— Доброе утро, капитан, – обронил мужчина, обгоняя Селиванова. Рука его  длинными пальцами обхватила перила. Владимир заметил тусклое кольцо с печаткой.
— Вы про меня знаете? – подхватил он разговор, не отставая от собеседника.
— Про вас все знают, – сообщил мужчина. Он спускался довольно быстро, однако волосы даже не думали встрепаться, лежали смирно, будто приклеенные.
— А вы…
— Моя фамилия Френсис.
— Да, разумеется, – пробормотал Владимир. Он видел досье этого человека – очень худого, высокого, в профиль похожего на хищную птицу. Правда, глаза у доктора были совсем не птичьи, небольшие, живые, светло-серые. Когда он спешил, то высоко поднимал колени. Владимир и сейчас мог вызвать в памяти страницы досье. Генри Френсис, выдающийся ученый, замечательный врач – внезапно оставляет столицу и отправляется на каменистый остров смотреть на заброшенный военный госпиталь. После чего решает отреставрировать его и открыть психиатрическую больницу, наплевав на развитие карьеры. Капитан считал этот поступок достойным уважения.
— Простите, но дальше вам нельзя. – Слегка запыхавшийся Френсис обернулся от перекрывающей лестницу двери. – Дальше подвал.
— Мне везде можно, – возразил Селиванов. – В интересах следствия. Могу предъявить разрешение.
Френсис вздохнул.
— Ладно, я не могу вам запретить. Но предупредить вас – мой долг. В отделении для буйных…
— Я не испугаюсь, – заверил Владимир. – Благодарю за предупреждение.
Френсис кивнул, помедлив, и Марта набрала код на дверной панели, отгородив ее спиной. Впрочем, капитан и не стал бы подсматривать код. Он бы ему и не потребовался.
Вниз уводила длинная лестница, холодно освещенная люминесцентными лампами. Она оканчивалась небольшим помещением квадратной формы. Здесь находился пост дежурного, стоял стол с компьютером и пара шкафов. Дежурный – крепкий темноволосый парень – быстро поднялся, опираясь руками о стол. Вид у него был уставший и измученный.
— Опять началось, – произнес он так, будто речь шла о чем-то общеизвестном. Владимир пригляделся – ни Френсис, ни Марта не стали задавать уточняющих вопросов.
— Дэннер, вы с нами? – Владимиру показалось, что доктор не скрывает недовольства и раздражения, что, в общем, не было неожиданностью. Капитан прекрасно осознавал, что сейчас является досадной помехой в работе. Но чем больше он узнает – тем быстрее найдет убийцу. Не то, чтобы он так спешил домой, но дело есть дело.
Дежурный отправился с ними. Прошли по коридору, свернули налево. Почти в самом конце Марта остановилась перед дверью под номером «57». Изнутри доносились крики. Владимир невольно затормозил. Кричала женщина – пронзительно, жалобно, отчаянно, так, словно из нее заживо тянут жилы. Капитану пришлось в свое время побывать во многих местах, от которых обыкновенно снятся кошмары – да ему они и снились, почти каждую ночь – но тут даже ему сделалось не по себе. Крики переходили в рыдания, рыдания обрывались криком. Марта открыла дверь, посторонилась, пропуская медбрата и Френсиса. Владимир последовал за ними. И увидел ее.
Женщина лежала на кровати – совсем молодая, тоненькая, выгнувшись дугой, рвалась, так, что ремни, держащие ее руки и ноги, краями впивались в кожу. Она задыхалась, хрипела, хватала ремни побелевшими пальцами, билась, словно изо всех сил стараясь вырваться, длинные пушистые волосы разметались по подушке. Лицо исказила гримаса боли. Широко распахнутые глаза смотрели в потолок.
Владимир даже глаза закрыл рукой на секундочку. Не помогло. Он узнал женщину на кровати, узнал безошибочно и сразу.
Этого не могло быть. Может, он тоже сходит с ума?.. Психушка, все-таки. Атмосфера, и все такое…
Едва он об этом подумал, обитательница палаты вдруг повернула голову в его сторону. И Владимир непроизвольно обернулся, резко, стремительно – но, конечно же, ничего не увидел. Женщина замолчала, хватая ртом спертый воздух. Она смотрела куда-то через его плечо, и в глазах ее застыл ужас.
Френсис подошел к ней и осторожно погладил по волосам. Она поглядела на него. Уже вполне осмысленно.
— Прошло? – участливо спросил доктор. Она кивнула.
— Развяжите меня. – Голос охрип и прерывался. Ее ощутимо трясло, и Владимир видел, как длинные сильные пальцы в который раз пробежали по ремням.
Френсис кивнул Марте, и та подошла ближе. Пациентка наблюдала за ней.
— Не надо, – сказала она. – Я в порядке.
Однако Марта деловито закатала рукав ее кофты, открывая бицепс. Она успела извлечь откуда-то наполненный шприц. Девушка болезненно скривилась.
— Не надо! – громче повторила она, глаза ее зло загорелись, и в них заблестели слезы. – В этом нет необходимости.
Френсис жестом велел Марте подождать.
— Аретейни, – мягко проговорил он, присев на краешек кровати. – Я только хочу облегчить твое состояние. Помочь тебе. Понимаешь?
Женщина усмехнулась, отвернувшись.
— Вы мне не поможете, – с горечью проговорила она. – Это не в вашей компетенции.
— Почему? – Френсис говорил мягко и размеренно, будто беседует с маленьким ребенком. Быстрый взгляд в упор – как выстрел.
— Не обижайтесь, Генри. Вы ничем мне помочь не сможете. А нейролептик только усугубит мое состояние.
— А вот это – не в вашей компетенции, – отрезал Френсис. – Марта.
— Стойте! – Владимир удивился, услышав приказ, и секундой позже понял, что голос-то его собственный. Он и сам не знал, что заставило его остановить Марту, может, отчаянье в глазах девушки, или же ее явный страх перед уколом. Он шагнул вперед. – Стойте. Это ведь уже необязательно.
Поймав на себе сразу четыре взгляда – три удивленных, медиков, и один, в котором вспыхнула осторожная надежда, капитан сказал первое, что пришло в голову:
— Я хочу поговорить с ней.
Френсис вздохнул, с видом человека, которого заставляют возиться с неразумными детьми.
— При всем уважении, Дэннер, я здесь все еще главный.
— Я прошу вас дать мне с ней поговорить, – твердо повторил капитан. – Сейчас.
— Она не может ничего знать, она была здесь, в палате. – Френсис успел совладать с эмоциями, и вернул свой профессиональный мягкий тон.
— Не всегда, – подала голос девушка. – Вы можете меня развязать. Я вполне адекватна. Вы знаете, что до ночи это не повторится.
Френсис ненадолго задумался, затем, к удивлению Владимира, кивнул. Тогда дежурный расстегнул ремни и помог девушке сесть. Она принялась осторожно ощупывать стертые запястья. Руки у нее были сильные, хотя она и не отличалась крупной комплекцией.
— Я обработаю раны, – сказала тогда Марта и вышла.
Френсис, поднявшись, направился следом. Дежурный растерялся, но Владимир взглядом показал ему, что выйти следует всем.
Дверь закрылась.
Девушка подобрала ноги и сделала приглашающий жест окровавленной рукой.
— Прошу вас, присаживайтесь.
— Благодарю, – сказал по-русски Владимир, и она вскинула голову.
— Как вы узнали? – полюбопытствовала она, склонив голову набок, как кошка, и улыбнувшись. Искусанные губы распухли и кровоточили. Владимиру вдруг непреодолимо захотелось протянуть руку и стереть кровь. Взгляд серых глаз точно парализовал его. Прямой открытый взгляд.
— Легкий акцент, – неожиданно хрипло отозвался он, вернув улыбку. Аретейни обессиленно откинулась на спинку кровати. – Ты давно здесь? – Товарищеское «ты» вырвалось против его воли, легко, словно они повстречались на скамеечке в парке. Аретейни неопределенно крутанула рукой в воздухе.
— Не совсем. – Она внимательно глядела на него. – Раньше я была наверху, в общей палате. А когда это началось, меня перевели сюда.
— А привязали зачем?
— Чтобы я себе башку не разбила. – Она снова улыбнулась, но как-то невесело. Владимир ясно видел, что она знает больше, чем пытается показать. Что-то насторожило в ее поведении. Какая-то деталь…
— Что началось? Приступы?
Она кивнула. Поморщилась, снова коснувшись запястья. Вернулась Марта, и оба замолчали. Когда медсестра закончила, Аретейни удовлетворенно посмотрела на бинты.
— Спасибо, – искренне поблагодарила она.
— Не за что. – Марта сочувственно глядела на нее. – Тебе что-нибудь принести?
— Книжки. У меня закончились.
В углу действительно лежала аккуратная стопка книг.
— Хорошо, – согласилась Марта и вышла.
— Что за приступы? – уточнил Владимир. Отчего-то ему сделалось плохо при мысли, что она опять будет вот точно так же биться и кричать.
Аретейни устало поглядела на него.
— Это больно, – лаконично ответила она. – Зверски.
— Что больно?
Она встала и подошла к столу, на котором стояла жестяная кружка и погнутый чайник. Налила себе воды и прислонилась к краю столешницы. Принялась жадно пить, обхватив себя свободной рукой за пояс. Талия у нее была тонкая, а вот грудь пышная, и кофта натянулась на груди.
— А ты, собственно, кто такой? Интерн?
Настороженный тон отчего-то больно полоснул, отозвавшись дискомфортом где-то в области грудной клетки. Владимир тряхнул головой, стараясь прийти в себя. Неужто, его так впечатлил приступ безумия?.. Соберись, велел он себе. Улыбнулся.
— Нет, я расследую убийство одного из здешних пациентов.
— Эрика. – Она кивнула, не глядя на Владимира. – Ты не сможешь ничего сделать.
— Это моя работа, – осторожно сказал Владимир. – Я не выбираю, куда мне ехать. У меня есть приказ.
Аретейни снова усмехнулась – с непонятной ему горечью. Голос прозвучал устало.
— Как тебя зовут?
— Дэннер.
Девушка вздохнула. И снова поглядела прямо в глаза.
— Я спрашиваю твое настоящее имя.
— Зови меня Дэннер. Согласно должностной инструкции, я не имею права называть себя настоящим именем.
— А иначе – сказал бы?
Он пожал плечами, удивившись.
— Отчего не сказать. – К делу, ну же, к делу!.. Почему он не может сосредоточиться? Она все еще смотрела в глаза. – Ты знала Эрика?
Она отошла от стола, на ходу расплетая косу, взяла расческу.
— У него был обсессивно-компульсивный синдром. Все делал строго по тридцать шесть раз. – Аретейни обернулась, во взгляде плескалась все та же невеселая усмешка. – Каждый вечер тридцать шесть раз обходил свою палату по периметру. Ему нанесли тридцать шесть ножевых ранений.
— Ваша медсестра сказала – двадцать три.
— Марта?.. Она не все разглядела. А кроме нее и меня то, что осталось от Эрика, никто не видел.
Наконец-то дело пошло, подумал Владимир. Сердце колотилось, а руки слегка дрожали. Неужто, ему нельзя показывать больных?..
— Это вы нашли его?
— Его нашла я. – Аретейни спокойно смотрела на Владимира. Догадка вспыхнула яркой лампочкой.
— Ты видела его смерть. – Вопрос прозвучал утверждением.
Женщина кивнула.
— Видела.
— Ты знаешь убийцу.
Она вздохнула. Приблизилась вплотную, не отпуская взгляда капитана. И он отчего-то не мог отвести глаз. Словно она приковала его к месту. И произнесла раздельно:
— Ты их не найдешь. Никогда.
— Их? Их было несколько?
Еще одна кривая усмешка. Аретейни отошла и принялась переплетать косу заново. Коса получалась тяжелая, толщиной с руку.
— Неважно. Тебе лучше уехать.
Владимир быстро подошел к ней.
— Я не уеду. И ты нужна мне. Ты – единственный свидетель?
— И посмотри, что со мной стало! – вспышка оказалась неожиданной, Владимир даже отшатнулся. Серые глаза горели. Девушка качнула головой, тяжело сглотнула и отвернулась.
— Я помогу тебе. – Что?!.. Что ты несешь?.. отчаянно вопрошал внутренний голос. – Ты же не думаешь, что я тебя так оставлю. Услуга за услугу. Пойдет?
— Не пойдет, – отрезала она.
Открылась дверь, впуская Марту и дежурного медбрата.
— Капитан, идемте, – строго сказала медсестра. – Пациентке необходимо отдохнуть.
— Все хорошо, мы разговариваем! – Рука Аретейни вдруг накрепко вцепилась в руку Владимира, так, что суставы вспыхнули болью. Она не хотела оставаться одна. Ей же страшно, сообразил капитан. Смертельно страшно.
— Капитан, – настойчиво повторила Марта.
— Я должен идти, – сказал Владимир. И почувствовал, как она прижалась плечом к его плечу. Ее трясло.
— Они вернутся… – едва различимый шепот слышал, похоже, он один.
— Ну же, милая, – ласково произнесла Марта. – Отпусти нашего гостя. Или я буду вынуждена настаивать.
Аретейни выдохнула.
— Прости, – сказал Владимир. – Отчего-то не хотелось оставлять ее одну. Должно быть, ему передался ее страх. Да нет, поправил он себя, обернувшись. Это не страх. Это самый настоящий ужас, если не паника.
Марта полезла в карман, и этот жест, казалось, отрезвил девушку. Она разжала пальцы.
— Я зайду попозже, – пообещал капитан, не зная, как ее успокоить. – Ладно?
Она кивнула. И все еще смотрела на него.
Дверь уже закрывалась, когда в спину донесся крик. Отчаянный, звенящий крик:
— Уезжай! Они и тебя убьют!.. Они убьют тебя, уезжай… сегодня же! Тебя убьют!..
Владимир стремительно обернулся, но мгновением раньше мимо проскользнула Марта. Аретейни пронзительно завизжала и – рухнув на пол, забилась в конвульсиях. Владимир видел, как дежурный перехватил ее, с трудом удерживая, как Марта ввела иглу, как двинулся поршень, и – встретил постепенно угасающий, становящийся бессмысленным, взгляд. Слов он уже не слышал – разобрал по движению губ:
— Уходи… немедленно… ты умрешь здесь… умрешь… – Девушка сонно захлопала ресницами, голова ее откинулась назад. Марта и дежурный уложили ее на кровать и пристегнули ремни.