4
Наверное, Аретейни уже спит, подумал он. И все-таки, откуда ей известно его имя? И как она попала в его сон?
На сей раз это оказалась незнакомая комната. Без хищных теней и безликих девочек; комната была ярко освещена, здесь стояли два контейнера цилиндрической формы, обитые тусклой исцарапанной сталью. Больше всего они напомнили Владимиру гробы – по размеру как раз совпадали. Он внимательно осмотрел один контейнер, попытался открыть, но крышка оказалась заперта, судя по всему, на какую-нибудь потайную задвижку. Осмотр ни к чему не привел. У «изголовья» находилась приборная панель – «давление», «температура» и «кислород». У стены располагался большой пульт управления, он мерно гудел, экраны чуть светились зеленоватым светом.
— Даже не пытайся включить.
Владимир обернулся – в дверях стоял нескладный молодой человек, растрепанные волосы торчали в разные стороны. Человек ежился и грел руки в карманах спортивной куртки, которая была ему явно велика, словно замерз. Внезапное осознание, что все это ему снится, отчего-то не успокоило, а, напротив, повеяло какой-то потусторонней жутью. Владимир подумал, что должен, вроде, проснуться, но сон продолжался, картинка виделась четко и детально, работал весь спектр чувств. Так, в комнате пахло разогретым металлом и сырой известью, а куртка у молодого человека шуршала, когда он двигался, или менял позу.
— Я не включаю, – сказал Владимир. – Ты Эрик, верно?
Конечно, это убитый Эрик. Кто же еще – уверенно, как это обычно бывает во сне, подумал капитан.
Молодой человек развернулся на пороге и призывно махнул рукой. И тут изнутри одного «гроба» послышался стук. Вначале слабый, затем все сильнее и громче, будто молотили отчаянно, беспорядочно, руками и ногами. Владимир обернулся к пульту, сообразив, что открываются контейнеры, скорее всего, именно им. Почти сразу увидел большую кнопку чуть сбоку, с изогнутой стрелкой.
Щелкнула крышка, чуть приподнялась, являя щель. Владимир откинул ее – тяжелая – но внутри никого не оказалось. Только лежала чья-то куртка. Расправив ее, капитан узнал куртку Аретейни.
— Это она, – произнес Эрик от двери. – Это ее вина. – Голос его доносился будто издалека, и отражался эхом.
— Что – она? Убийца? – уточнил Владимир и – проснулся.
Часы показывали пять утра. Наверняка он успеет посетить маяк и вернуться к завтраку, где и встретит Аретейни. При этой мысли охватило волнение, и Владимир с удивлением отметил, что уже ждет этой встречи. Наверное, она единственная на острове, кто искренне улыбается ему, и кто хоть что-то знает.
Правду ли она рассказала о причинах ее нахождения здесь? Все же, убить пять человек для молодой девушки довольно трудная задача. С другой стороны, что она там говорила?.. Ввести превышенную дозу транквилизатора не проблема, если подойти близко. Однако и выдумать все это не сложно… Холодный душ прогнал остатки сна, и разум заработал яснее. Если она последняя, кто видел Эрика перед смертью – уж не она ли его прирезала? Наверное, версия выстроилась еще во сне, вот и привиделся ему говорящий покойник. Оставалась одна загвоздка – вот уж никак не хотелось верить в причастность этой женщины к смерти невинного человека. Не хотелось – и все тут.
Генри Френсис уже находился в своем кабинете, и уже работал.
— Можно? – осведомился Владимир, постучав в дверь.
— Конечно, проходите, – растерянно отозвался доктор, запустив пятерню в и без того растрепанные волосы. Он сидел за столом в окружении книг. Некоторые были раскрыты, одну Френсис держал на коленях, что-то конспектируя в потрепанную тетрадь. Вид у него был измученный.
— Очень сложный случай, – пожаловался он Владимиру. – Хотите кофе?.. Эти приступы ставят меня в тупик!
— У кого приступы? – Владимир, приняв предложение, взял чашку и кофейник и подошел поближе.
— У вашей соотечественницы, – вздохнул Френсис. – Удивительно, что на теле до сих пор остаются следы! Я бы предположил, что это стигмы, но характер повреждений каждый раз разный. Сегодня ночью, например. Вот, полюбуйтесь!
К черту врачебную этику, подумал Владимир, поймав брошенные ему через стол распечатки снимков. Френсис явно не отдавал себе отчет в своих действиях, да и выглядел, как человек, загнанный в угол.
Он увидел четко отпечатавшиеся следы зубов на бледной коже. Аретейни вряд ли смогла бы укусить себя за шею.
— Что это, по-вашему? В палату никто не заходил!
Надо б навестить ее, мелькнула мысль.
— Вы здесь врач, – осторожно сказал Владимир. У кого есть ключи?.. – Я могу взглянуть на ее историю?
— Ваша организация дает вам все возможные полномочия, – сумрачно отозвался доктор, нервно выдвигая ящик. – Смотрите.
— Мои полномочия в ваших интересах. А если убийца серийный?..
— Возможно. – Доктор снова уткнулся в тетрадь, а Владимир устроился на диване.
Журавлева Татьяна Владимировна, год рождения восемьдесят шестой – почти его ровесница. Место рождения город Москва… так… А вот уже знакомая история. Работала фельдшером на московской подстанции скорой медицинской помощи, затем в травматологическом отделении больницы. Убила пять человек… копия милицейского протокола прилагалась, версия с выдумкой отпала.
Дэннер сам не заметил, как увлекся чтением истории болезни, и, по мере прочтения, пациентка из палаты пятьдесят семь все меньше походила на сумасшедшую. Связная речь, спокойная биография, четкая логическая база под каждый поступок, либо высказывание. Но тогда – что с ней такое?..
— Доктор Френсис, – позвал Владимир, поднимая голову и обнаруживая при этом, что мышцы успели заболеть. Охнул и принялся растирать шею. – А вы – лично вы – верите, что Аретейни нуждается в помощи психиатра?
Френсис вздохнул и серьезно поглядел на него.
— Потому мы и позвали вас, капитан. Здесь творится что-то неладное.
— Что?.. – подался Владимир вперед.
— Вы же понимаете, что вас тяжело воспринимать всерьез?
— Понимаю, – согласился Владимир. – Мы к этому привыкли.
Доктор снял очки, закрыл глаза и прижал пальцы к векам. Пальцы у него были длинные и жилистые, словно он всю жизнь играет на пианино.
— Как ученый, – устало произнес он, – я против. Но как ответственный за наших пациентов – я готов на любые меры, готов поверить во что угодно. Вы понимаете?
— Понимаю, – повторил капитан. – Скажите… – он торопливо перелистнул несколько страниц, – здесь сказано, что она побывала в горячей точке.
— Да, – Френсис облокотился о столешницу, переплетая пальцы. – Она служила в медсанбате.
— Ранение в бедро и черепно-мозговая травма первой степени тяжести, – напомнил Владимир, поднимая взгляд. – И все?.. Ни отравлений, ни контузии?
— Ничего такого, что могло бы спровоцировать агрессию, либо галлюцинации. – Казалось, доктор немного злится. – Капитан, вы же не думаете, что мы не провели обследования, правда?.. Ее мозг не поврежден. Геном чистый. Никаких предпосылок. Ни-ка-ких!.. – неожиданно выкрикнул он, и прибавил, спокойнее: – Я голову сломал.
— И потому вы позвали меня, – сказал Владимир. Доктор кивнул, потом спросил совсем про другое:
— Вы уже познакомились с Даной?
— Дана?
— Дана Кэтчер, наша медсестра. Сегодня ее смена, поговорите с ней.
— Я хочу поговорить с Аретейни, – сказал Владимир, поднимаясь.
— Разумеется, хотите. – Доктор принял у него историю болезни. – Но вы ничего от нее не узнаете. Она снова войдет в амплуа неуравновешенной и примется вас дразнить. Бестолку.
Я думал, это мой личный спектакль, хотел сказать Владимир, но вместо этого уточнил:
— Она всегда так себя ведет?
Френсис кивнул.
— Почти. Она испытывает вас. Изучает. Проверяет на прочность. Что вы сделаете – испугаетесь и отвернетесь, или попытаетесь сблизиться.
— Зачем это?
Френсис улыбнулся.
— Вы, правда, не понимаете?.. Ей же страшно. И одиноко. Ей нужен хороший друг, Дэннер. Возможно, если вы с ней подружитесь, ваше расследование сдвинется с мертвой точки. Всего хорошего, капитан. Не забудьте поговорить с Даной.
Дождь припустил с новой силой, и лазить по горам сделалось попросту опасно. Больным отменили прогулки, и теперь все сидели в общей комнате. Дану Кэтчер Владимир повстречал там же: она поила чаем пожилую женщину. Та все что-то пыталась сказать, медсестра уговаривала ее, терпеливо и ласково. Капитан остановился в дверях. В зале было жарко, и от этой жары потянуло в сон. Поразмыслив, Владимир закатал рукава рубашки, но легче от этого не стало. Он не любил раздеваться на людях – не хотелось лишний раз показывать исполосованную шрамами кожу. Однако в больнице это вряд ли привлечет внимание.
Аретейни видно не было. Дана закончила поить свою подопечную и направилась к выходу. Ее пошатывало от усталости.
— Вы не могли бы уделить мне пару минут? – дождавшись, пока девушка поравняется с ним, спросил Владимир, и медсестра, остановившись, привалилась к стене.
— Для вас – все, что угодно, капитан, – с оттенком легкой иронии отозвалась Дана, и ее интонация неприятно кольнула. Можно подумать, он им всем тут враг. И избегают его, и разговаривают неохотно.
— Ловлю на слове, – улыбнулся капитан, и сообразил, что языковой гаджет, все же, не мешало бы включить – Дана не поняла речевого оборота. – В смысле, учту.
— Про Эрика я ничего не знаю, – пожала плечами Дана. Она оказалась очень красивой. Точеные черты, изящно очерченные пухлые губы, большие синие глаза и брови вразлет. Пшеничного оттенка волосы были сплетены в тяжелую косу, длинную, в пояс. И одновременно что-то настораживало, отталкивало. В скульптурной красоте тела засело нечто неприятное, нечто неуловимое, как незаметная снаружи червоточина в спелом яблоке. Владимиру показалось, будто на самом дне синих глаз затаилась боль, тщательно скрытая, но оттого не менее мучительная. Печать некоей равнодушной усталости на прекрасном лице словно делала Дану неживой. Владимир неожиданно подумал, что девушка похожа на него. Этой жуткой тайной, этой разъедающей душу болью, и – маской, прикрывающей внутреннюю рану. Узнал он ее безошибочно, как всегда узнают редкость – потому что редко душевная рана превращается с годами в душевный свищ.
С минуту они молча изучали друг друга. Дана первой отпустила взгляд капитана и улыбнулась.
— Если вы хотите поговорить, незачем стоять в коридоре.
— Ведите, – согласился Владимир. – Вы хорошо знали Эрика?
Медсестра обернулась на ходу.
— Сразу к делу, да?.. Разумеется, я его знала, я же здесь работаю.
— Они не ссорились с… – голос отчего-то сорвался, – с Аретейни?
— Подозреваете ее? – Дана с трудом открыла дверь и устало кивнула на проем. – Исключено. Аретейни можете вычеркнуть. Вы ведь именно о ней хотели поговорить, так?
За дверью оказалась жилая комната. Кровать, гардероб, трельяж. Налево дверь в ванную, направо высокое окно.
— Да, – не стал отпираться Владимир. – О ней тоже, разумеется.
Дана пожала плечами.
— Прошу вас, – пригласила она, указав на кровать. Сама присела рядом. – Вы, конечно же, в курсе, что из-за ее приступов, в том числе, доктор Френсис обратился к вам? Здесь что-то нечисто.
— Действительно, – не удержался от усмешки Владимир. – Убийство, к примеру.
— Капитан Дэннер. – Дана подалась вперед, зажав руки между колен. – Мы все надеемся на вашу помощь. Нам не смешно.
— Я в процессе,– напомнил ей капитан. – Что вы можете сказать про Эрика?
Дана призадумалась.
— Ничего, что могло бы вас заинтересовать. Человек он был на редкость мирный и неконфликтный. Любил вырезать фигурки из дерева. В основном, кораблики. Работал в закусочной… зарабатывал на учебу. Учился на инженера. К нам попал по обращению друзей – их насторожили симптомы.
— Родителей у него не было?
— Погибли, когда он был ребенком. Попали в аварию. Эрик был прилежным учеником, мечтал проектировать общественные сооружения. Любил читать… – Дана снова пожала плечами. – Не знаю, что еще сказать. Его смерть стала для всех нас большой неожиданностью. После этого у Аретейни начались эти приступы… преимущественно по ночам. В первый раз все ее тело оказалось исполосовано бритвой. Утром мы нашли ее на полу, и никакой бритвы поблизости не было. Тогда мы решили, что она порезала себя сама, а лезвие спрятала, и вкололи ей успокоительное, но на следующую ночь все повторилось. Девушка была привязана, и точно не вставала с кровати! А на спине у нее полопалась кожа – будто плетью хлестали.
Дэннер ощутил, как похолодели пальцы. Тряхнул головой, избавляясь от жуткого видения – живое воображение услужливо изобразило картину во всех подробностях.
— Вы связали эти события с убийством Эрика?
— Я – да, – кивнула Дана. – Аретейни ни с кем не ссорилась, но всегда была… аутсайдером. С Эриком она подружилась, и в ту ночь как раз выскользнула из палаты, чтобы его навестить – они часто так делали. Она никогда не стремилась к общению, скорее, позволяла с собой дружить. С ним ей было интересно… – Девушка вздохнула и принялась тереть лицо. – Я ничего не знаю, капитан. Правда. Вы теряете время.
Владимир понял, что разговор окончен.
— Не совсем, – улыбнулся он. – Кое-что я, все же, от вас узнал.
— Полезного ли? – вернула улыбку Дана. У нее улыбка получалась вымученной, ненастоящей.
— Возможно. Что ж, не стану вас задерживать. Спасибо.
— Обращайтесь, капитан. – Медсестра открыла ему дверь.
— Непременно.
Надо будет запросить досье, решил Владимир. Отчасти хотелось помочь девушке, расспросить, что же ее так мучает. Но он знал, что спрашивать бесполезно.
Его тянуло в пятьдесят седьмую палату, тянуло непреодолимо и постоянно, хотя он и не представлял, о чем будет говорить с Аретейни. А вообще, странно это. То Аретейни «выскользнула из палаты», то Эрика покромсали на котлеты. Они тут, вообще, за пациентами следят?.. С другой стороны – куда им деваться с острова. Особенно следовало бы охранять суицидников – им тут раздолье. Хочешь вешайся, хочешь ныряй со скалы…
Размышляя, Владимир на ходу достал передатчик и отправил запрос на Дану Кэтчер. Досье прислали пару минут спустя – передатчик пиликнул.
— Так, поглядим, – сказал сам себе Владимир, открывая файл. – Дана Кэтчер. В девичестве Сингер. Двадцать четыре года, с отличием окончила медучилище, работала в городской больнице. Вышла замуж, развелась. А дальше – пробел в биографии. На четыре года…
Капитан задумчиво повертел передатчик в руках. А ведь доктор Френсис, определенно, в курсе – не зря он его к ней отправил. Что же там произошло, за четыре года, что заставляет ее реветь в подушку и глотать успокоительные?.. Заторможенные движения, распухшие глаза. С Даной Сингер случилось несчастье. Что-то страшное…
Свидетельство о публикации №218112700570