Преждевременный. Исторический роман. Глава 31

Глава 31. «…Время обнимать и время избегать объятий…»

Резкий звон разбитой о каменный пол стеклянной реторты прозвучал в лабораторной тишине как выстрел…

Мгновенный испуг сотрудников после выяснения причины так же быстро и прошёл, став лишь очередным поводом к оживлению разговоров.

Иной была реакция пожилой сотрудницы-чеченки, нечаянно уронившей посудину.

Совершенно неадекватный испуг, потом резко, с причитаниями, на колени и быстро-быстро руками собирать осколки.

«Простите, простите меня», - полный ужаса взгляд чёрных, влажных глаз снизу вверх сверкнул на оказавшихся рядом двух молодых лаборанток, что-то тихо обсуждавших с профессором Чижевским…

Скорее на инстинкте джентльмена, чем осознанно, Александр Леонидович быстро наклонился, чтобы помочь женщине встать с колен.

«Что вы, что вы, голубушка Написат, оставьте вы это, пустое, подумаешь, стекляшка!»

Женщина встала, быстро юркнула куда-то к облупленным шкафам и уже с веником в руках поспешно собрала осколки…

Побелевшие губы при этом ещё несколько раз произнесли: «Простите!»

Молодёжь нарочито громко и оживлённо загалдела, пытаясь поскорее замять инцидент и всем своим видом объявить его пустым и исчерпанным.

У Александра Леонидовича непропорциональный испуг в глазах женщины не выходил из головы до конца дня…

Какой-то большой страх сломал психику этой немолодой женщины…

Всё, что он о ней знал, так это что её зовут Написат, что родом она из переселённых некогда в эти суровые края по указу Сталина чеченцев, и что она очень старается и всегда молчит.

Вряд ли в том, что она в пожилом уже возрасте оказалась так далеко от родных гор, есть её личная вина.
Скорее всего, это – несчастная щепка из-под топора вождя, безжалостно и без разбору рубившего кавказский, татарский и другие леса…

Да, товарищ генералиссимус…
Что-что, а внушать людям животный страх вы научились, как никто другой…

Тема оказалась навязчивой, никак не шла из головы…

Вспомнился отец…

По приезду из Польши в Калугу в 1913 году любознательный Шура стал по своему обыкновению интересоваться историей города.
Если тема хоть каким-то боком касалась чего-нибудь военного, Шура без стеснения нагружал отца.
Тот крякал в усы от удовольствия, выторговывал пару дней и усердно готовил наследнику исчерпывающий реферат.

Отговорки и прочие отмазки у Шуры никоим образом не проходили; он мог доставать возникшей проблемой днями кряду…

Вот и тогда, пришедши однажды с занятий в реальном училище, глубокомысленно и важно заявил:

«Господин генерал! У меня к вам три вопроса».

«Ну, те-с, ну, те-с...»

«Для имама Шамиля Калуга оказалась местом ссылки… А для вас?

Вопрос второй: Шамиль погубил много русских солдат, а император целовал и награждал его… Как это понимать?!

И, наконец: почему он красил свою бородищу в тёмно-красный цвет?!»

Привыкший ко всему генерал даже глаза не округлил, только на десять секунд задумался…

«На первые два вопроса готов излагать немедля, третий… надо покопаться…»

«К воскресенью», - даже не вопрос, а срок исполнения.

Хлопнули по рукам и разошлись по своим делам.

Не потерявшая свою остроту чеченско-российская тема призывает нас посвятить ей несколько строк и заодно, для полноты картины, дополнить возможное сообщение отца современной информацией.

В результате междоусобицы и беспрерывных военных действий против Российской империи третьим имамом Дагестана и Чечни в 1834 стал Шамиль.

Аварец по национальности, он ещё в юные годы стал ярым проповедником священной войны с неверными – газавата.

За двадцать пять лет властвования над горцами под лозунгом борьбы за независимость Шамиль создал прекрасно организованный военно-религиозный имамат.

Умён, жесток, коварен, харизматичен – так отзывались о нём командующие в разное время кавказской армией Ермолов, Воронцов, Барятинский…

За слабость или неповиновение в бою лично им зарублено немало верных мюридов.

Родной сестре, полюбившей неверного, он приказал покончить с собой…
Его старший сын умер в темнице за нарушение воли отца…

Хроники кавказской войны свидетельствуют о его таланте полководца и беспредельной жестокости.
Хорошо укреплённый форт Лазарев, например, пал от его набега, все защитники форта уничтожены…

О его коварстве слагали легенды.
Под давлением царской армии он мог пообещать прекратить бойню, ускользнуть, чтобы начать резню снова…

Знаток Кавказа, А.С. Пушкин, был убеждён: горцам надо протягивать две руки – одну вооружённую, другую для рукопожатия…

«…Хочу и должен, чтобы имя моё стерегло страхом границы наши крепче цепей и крепостей…
Из человеколюбия бываю жесток неумолимо…
Одна казнь сохранит русских от гибели и тысячи мусульман от измены…» - так писал генерал Ермолов об ответной жестокости русских.

Звучит как пророчество и послание через полторы сотни лет нынешним президентам и народам…

Война на Кавказе казалась бесконечной, пока двадцать пятого февраля 1859 года, после многочасового боя и жестокой штыковой атаки, войска генерал-фельдмаршала Барятинского не захватили родной аул Шамиля Гуниб, а его, раненого, взяли в плен.

Никто в русских войсках не сомневался в скорой казни Шамиля и его приближённых…

Кроме самого Барятинского…
 
Вместо казни – лекарь, омовения, чистые комнаты, дружелюбие командующего…

Шамилю вернули чалму, кинжал, пригласили на ужин, где Барятинский сообщил, что с ним хочет лично встретиться русский царь.

Уж на что хитёр и коварен был Шамиль, а тут подрастерялся…

«После того, как я вам сделал столько зла, по справедливости должны бы растерзать меня на части», - скажет позже имам Дагестана и Чечни, несгибаемый Шамиль предводителю калужского дворянства.

Даже царедворцы были поражены милостью Александра Второго, которыми тот осыпал своего пленника.

По указанию царя местом жительства для Шамиля и его родни была избрана Калуга…

Царь подарил ему коляску с четырьмя лошадьми, назначил пятнадцать тысяч рублей годового содержания.
В Калуге для него арендован трёхэтажный особняк с садом у купца Сухотина за девятьсот рублей в год.

Милость императора к непримиримому воину Аллаха была мудрым решением…

Имам был не только владыкой Кавказа, но и национальным героем горцев…
Не только кнутом, но и пряником царь хотел привлечь кавказских мусульман к России.

Двадцать шестого августа в здании калужского дворянского собрания Шамиль и два его сына приняли присягу на верность русскому императору.

«Да, я жалею, что не знал Россию и что ранее не искал её дружбы…
Ты, великий Государь, - писал Шамиль императору, - победил меня и кавказские народы, мне подвластные, оружием.
 
Ты, великий Государь, покорил моё сердце благодеяниями.
Мой священный долг, как облагодетельствованного, дряхлого старика и покорённого твоею великой душою, внушить детям их обязанности перед Россией и её законными царями.

Я завещал им питать вечную благодарность к тебе, Государь, за все благодеяния, которыми ты меня осыпаешь.
Я завещал им быть верноподданными царям России и полезными слугами новому нашему отечеству…»

Шамиль и его семья находились под постоянным присмотром трёх жандармских приставов – полковников Богуславского, Руновского и Пржецлавского.

Но вот что примечательно: с двумя первыми у Шамиля установились тёплые и доверительные отношения, даже их семьи сблизились.

Третий же пристав, полковник Пржецлавский, с самого начала отнёсся к Шамилю подозрительно, постоянно напоминал ему, что он пленник, а всех горцев и их вождей называл фанатиками.

По его мнению, такого рода фанатики должны быть переселены в Турцию, где «…не могут быть для нас вредны, а фанатики, удерживаемые в Дагестане, - это язва, которая, при их любви к пропаганде, может развиться во вред нам».

Ну, и кто из них, спустя сто пятьдесят лет русско-кавказских отношений, оказался прав?!

Опять попахивает пророчеством…

Шамиль жаловался на полковника Пржецлавского и губернатору, и военному министру…

Было несколько комиссий, в итоге поддержавших русского полковника.

И только когда калужский генерал-губернатор князь Чичагов заявил, что в доносах Пржецлавского и выводах комиссий всё клевета, полковник Пржецлавский был из приставов отозван.

Характерно, что пленный Шамиль этой своей победе радовался не меньше, чем былым военным победам над русскими на Кавказе.
Стало быть, чему-то важному она, эта победа, его тогда научила…

Любопытными были отношения калужан к пленному Шамилю…

Он посещал школы, гимназии, больницы, библиотеки, гладил детей по головам, одному больному солдату-горцу дал два рубля серебром…

Посещал он театры, концерты, выписывал древние книги из Петербургской императорской публичной библиотеки.

«Привет Шамилю! – кричали горожане, увидев его на улицах во время прогулок…

Есть подозрения, что про Наполеона, его войну с Россией и французов вообще они знали и понимали всё-таки больше…

Шамиль внимательно прочитал Евангелие на арабском языке.
«Коп яхши, - сказал он, возвращая книгу, - тут много хорошего написано, только много вы не исполняете».

Рассказывают, что однажды имам Шамиль пил чай с епископом Калужским Григорием, и между ними произошёл следующий диалог:

«Отчего и у нас, и у вас один Бог, а, между тем, для христиан он добрый, а для магометан такой строгий?» - спросил епископ.

«Это оттого, что Иса ваш добрый. А наш пророк сердитый, да и народ у нас буйный, и потому с ним следует обращаться строго», - отвечал имам.

Знал Шамиль, что говорил…

Калужский климат горцам оказался малоподходящим, если не сказать суровым…

В семье имама многие болели чахоткой…

По свидетельству жены генерал-губернатора Чичагова, всемерно опекавшей ссыльных, в Калуге у них умерло семнадцать человек, включая прислугу…

Наконец, пришло высочайшее дозволение царя разрешить Шамилю и его семье переезд в Киев, и двадцать восьмого ноября 1868 года Шамиль с семьёй покинул Калугу…

На следующий год царь разрешил ему хадж в Аравию на святые места, а ещё через год, третьего февраля 1871 года, со словами «Аллах, Аллах» имам Шамиль скончался в Медине в возрасте семидесяти четырех лет…

Правоверные мусульмане сочли его смерть большой бедой, на похоронах много плакали и причитали: «О, султан ислама!»

Похоронен был с почестями в саду Аль-Бакия неподалёку от могилы пророка Мухаммада.

Захоронение, однако, не сохранилось.
В начале 20 века господствующая в Медине секта фанатиков уничтожила могилу Шамиля и многих других праведников.

Так кто же он, имам Шамиль?!
 
Кровожадный кавказский бандит?!
Свободолюбивый горец, не желавший жить под пятой чуждой ему империи?!
Предатель чеченского народа?!
Или просто помудревший человек, принимавший потом честные решения?!

Теперешняя ситуация на землях бывшего имамата, к великому сожалению, так никакой ясности не вносит до сих пор…

Значит и здесь… «всё не так, ребята…»

Имам Шамиль ныне почётный гражданин Калуги…

Наряду с К.Э. Циолковским, А.Л. Чижевским, Ю.А. Гагариным, П.Л. Чебышевым, Ю.Л. Авербахом, С.С. Туликовым…

Думается, впрочем, что на два первых вопроса Шура Чижевский тогда получил от отца вполне определённые ответы…

А вот третий – зачем имам Шамиль красил бороду в медно-красный цвет – так и остался открытым…


Что было – уже есть,
И чему быть – уже было…

Книга Экклесиаст, гл. 3-15


Продолжение следует...