Хроники пророка. 1503 год

   Заканчивался 1503 год…

   В испанской провинции Гипускоа, высоко в горах басков,в родовом замке Лойола двенадцатилетний Иньиго дон Лопес-и-Рекальдо де Лойола, в дальнейшем вошедший в историю под гораздо более кратким именем – Игнатий Лойола, готовился к карьере пажа при дворе кастильского казначея дона Веласко. Близилось время его отъезда в город Ареваль. Для многих бедных испанских идальго такое начало жизненного пути становилось довольно обычным делом.

   С утра до вечера у подножья ветхой замковой башни не стихал звон мечей. Юный искатель славы совершенствовался в фехтовании под руководством своего отца – Бельтрама де Лойолы. Последний весьма понаторел в этом искусстве в бесчисленных стычках и сражениях с французами на итальянской земле в предшествующем столетии. Не приобретя богатства, но и не получив увечий, он вернулся в родовое гнездо,чтобы испытать счастье семейной жизни, дарованное ему Господом.

   Теперь отец передавал сыну боевой опыт. Только эти навыки по его мнению могли уберечь наследника от бесчисленных опасностей и гарантировать жизненный успех. 
Он надеялся, что глубокая вера и жажда выдвинуться во что бы то ни стало, которые ему удалось внушить сыну, позволят тому занять место, подобающее их древнему роду, и обрести известность и славу, которые миновали отца.

   Вторая половина года принесла урожай на пап, которые один за другим менялись на престоле Святого Петра.

   В августе, после одиннадцати лет правления, ушел из жизни Александр VI (папа с 28.8.1492 – 18.8.1503), в миру известный под именем – Родриго де Борха (1431-1503), один из ярчайших представителей семейства, которое обычно называют Борджа.

   Став кардиналом в 25 лет, обретя связи и опыт, он через 36 лет с помощью подкупа целого конклава становится папой. Затраты были быстро и с лихвой компенсированы за счет продажи оптом и в розницу доходных церковных должностей.

  Однако ни богатство, ни хитрость, ни родственники, изрядно поправившие свои материальные дела, за время его папства, ни заслуги по организации преследования, а затем и казни Джироламо Саванаролы  (1452–1498), ни сын – капитан церковных войск, - не смогли уберечь его от яда. Превратив Италию в арену противоборства Испании и Франции ради создания наследственных владений для своего сына Чезаре (1475–1507), он пал жертвой интриг,унеся в могилу тайну собственной смерти.

   При этом сынок, пошедший на то, чтобы сложить с себя в 1499 году сан кардинала, самочинно присвоивший себе титул герцога Романьи, и, благодаря этому женившийся на Шарлоте д,Альбре – родственнице французского короля Людовика XII, от чего уже на законных основаниях получивший от него титул герцога               
Валентинуа, все равно, после смерти отца, вынужден был бежать из Италии с тем, чтобы чуть позже бездарно сгинуть при осаде Вианы, пережив (своего) папу всего на четыре года.

   Спустя два месяца к началу октября конклав поставил нового рулевого в «лодке» Святого Петра. Им стал папа Пий III (8.10.1503–18.10.1503), в миру – Франческо Тодескани-Пиколомини, о котором известно только то, что он был из Сиены. Еще не весь яд был израсходован на предыдущего папу. Остатка хватило и на этого. «Кормчему» понадобилось всего десять дней, чтобы прямо от руля шагнуть в вечность.

    Переход был столь стремителен, что история не сохранила подробностей о том, как конкретно осуществился этот знаменательный акт.

   Католический корабль снова оказался без управления. Конклав был поставлен перед дилеммой выбора в кратчайшие сроки кандидатуры, которая хотя бы на некоторое время устроила все заинтересованные стороны. Благодаря промыслу
божьему, такая фигура нашлась.
 
   Это был всеми уважаемый и известный прелат, кардинал с 1471 года, активный борец за могущество Ватикана и бесстрашный участник многих военных походов, способствовавших укреплению и расширению Папского государства. Будучи  племянником почившего в бозе задолго до этих драматических событий, папы Сикста IV (*),он был своим в этой специфической среде высших церковных иерархов. Таким образом, уже в конце ноября, в миру Джулиано де ла Ровере (1443–1513), – «простой» итальянец из местечка Альбиссоле близ Савоны становится папой Юлием II (1503–1513) на последующие десять лет. Ловкий политик – он своей двойственной политикой то – за, то – против,- создаст множество неприятностей для Франции.
______________
(*)  Сикст IV (1414–1484) – папа с 1471. С 1464 – генерал францисканского ордена, а с 1467 – кардинал. В 1478 при его поощрении был организован заговор против правителя Флоренции Лоренцо Медичи.  Жертвой стал Джулиано Медичи, что послужило предлогом к войне, продолжавшейся до 1480. При нем была построена Сикстинская капелла.
_______________
  В это же время Шарлю де Монпансье, герцогу Бурбонскому шел только четырнадцатый год, однако он уже был связан брачными узами с самой богатой наследницей французского королевства – Сюзанной де Бурбон. Его ангельская красота
уже стала обращать на себя внимание зрелых и опытных дам.

    Тем не менее его встреча с матерью будущего короля Франции г-жой  д,Ангулем еще не состоялась. Только через три года его белые доспехи привлекут ее внимание, и между ними произойдет встреча, результатом которой будут те отношения, когда их последующий разрыв и женская месть приведут любовника матери к столкновению с ее сыном на одном поле боя, где Франция будет бита. Пока же двадцативосьмилетняя, говорившая, что ей только двадцать пять, Луиза д,Ангулем меняла одного за другим любовников и пользовалась у придворных Людовика XII соответствующей славой.

   Ее без всякого стеснения с присущей французам любовью к образным выражениям, тем более, что она отсутствовала в Блуа, где стоял Двор, называли «настройщицей флейт», «соковыжималкой», паломницей Венеры, а то и еще хлеще. Конечно, это были весьма обидные прозвища для дамы ее положения. Словом, из-за ее склонности к подобному времяпровождению мать будущего короля – Луизу Савойскую не принимали всерьез.
 
   Эта любезная дама родилась в 1475 году в семействе графа де Бресса, младшего в семье Савойских, у его жены Маргариты Бурбонской. Затем воспитывалась своим дядей Пьером де Боже и теткой Анной в замке Амбуаз. Но уже в возрасте двенадцати лет в 1488 году ее выдали замуж за Карла Ангулемского, младшего члена Орлеанской ветви, который, тем не менее, был старше ее на шестнадцать лет, и многому ее научил, не вызвав отвращения. От него у нее родилось двое детей: Франциск  в 1492 году и Маргарита в 1494 году. В 1496 году Карл Ангулемский  умер, а старшая ветвь Орлеанского дома в результате несчастного случая оказалась на престоле во главе с Людовиком XII.

    Несчастье произошло весенним днем 7 апреля 1498 года, накануне Вербного воскресенья. Карл VIII – король Франции вместе с супругой Анной Бретонской поднялся на галерею Акельбак в замке Амбуаз, чтобы посмотреть строительные работы и игру в мяч во рву замка. На галерее король оскользнулся, – туда все ходили справлять нужду, и сильно ударился головой о косяк двери. Оправившись после удара, он продолжил свой путь. Но в два часа пополудни у него произошло кровоизлияние в мозг, и он упал среди все тех же нечистот, которые обеспечили ему шишку. Его побоялись трогать.

    Так король и лежал на грязной соломе в загаженном помещении...          К одиннадцати вечера его не стало. Скоро его вдова снова стала царствующей королевой, но уже с новым королем – Людовиком XII.
 
   Астрологи оказались совершенно не готовыми к такому развитию событий. Поэтому в анналах отсутствуют какие-либо предсказания к подобному повороту судьбы короны. Народ с присущим ему юмором и прямотой откликнулся на это событие таким куплетом:

             Оскользнулся король на г-не,
             А умер и вовсе в дерьме.
             Теперь корона на другой главе,
             И с новым королем вдова утешилась вполне.

   Так что одиннадцатилетний Франциск уже девять лет считался наследником короны. Конечно, его права на престол были под вопросом пока существовала угроза появления у короля на свет дофина. Однако это было маловероятно.

Именно в этом были уверены дворцовые предсказатели. Сначала отшельник Франциск Паолийский, которого вслед за Людовиком ХI весьма почитала г-жа д,Ангулем, предсказал ей, что у нее родится сын, который станет королем.

Затем, «независимо» от него,и кандидат в ее личные астрологи Корнелий  Агриппа своими «исследованиями» подтвердил мнение старца. Да и здравый ум подсказывал ей, что, если у королевы все время рождаются мертвые дети, или родившиеся живыми не выживают, то вряд ли можно опасаться серьезной конкуренции в претензиях на престол от такой женщины.

   К этому времени из всех детей у королевы Анны в живых была одна Клод, родившаяся в 1499 году. Король имел задумку выдать дочь за Франциска….

   Поэтому, раз и так все было предопределено, то можно было особенно не беспокоиться, - и Луиза Савойская, которая в это время проживала в Коньяке(замок), пока прекрасно проводила время в окружении писателей, поэтов, художников и уже упомянутых милых друзей.
 
   Количество костров инквизиции к концу 1503 года увеличилось по всей Европе. Конечно, слуги Господа были далеки от мысли «смягчить» этими огнями холода надвигающейся зимы. Усилия истопников были направлены на утверждение ужаса перед аутодафе как единственной тверди в зыбком сознании своей паствы, прельщаемой различными видами ереси. За два предшествующих века своей инициативной и подвижнической деятельности эти кочегары Господа накопили такой опыт по поддержанию «пламени» веры, что он не мог не превратиться в соответствующий аппарат и методику.

   Окончательно организационно обобщил накопленную практику так, что она приобрела универсальное употребление независимо от национальной принадлежности паствы, выдающийся в прямом и переносном смысле деятель испанской инквизиции –  генеральный инквизитор (1482–1498) Томас де Торквемада (1420–1498). Его бескомпромиссная, но не бескорыстная «служба» Господу на посту генерального инквизитора была отмечена гигантскими кострами и массовыми казнями.

   Один только вид этого иссохшего параноика, облаченного в скромные одежды доминиканца, в сопровождении пышной свиты  из 50 всадников и 250 пехотинцев, закованных в броню, приводил в трепет любого испанца. Например, только в один 1491 год: 250 человек были преданы огню в Толедо, 223 человека казнены в Барселоне, 32 человека одновременно преданы огню в Вальядолиде, пять иудеев и шесть «конверсос» отправлены на костер в Авиле, и этот список можно продолжать и продолжать. Он был готов отправить на костер за чудеса самого Иисуса, обвинив его в колдовстве, во имя инквизиции и Церкви, которые были основаны его именем.

   Действительно, само учение основоположника фактически уже не было нужно Церкви. Она стала абсолютно самостоятельной силой, устанавливающей и вершащей свои законы, узурпировав не только его права,  но и даже само его имя для прикрытия любых деяний своего института.

   Уже минуло пять лет как этот изувер – Торквемада, наделенный знанием человеческой натуры, хитростью политика и способностями, достойными Макиавелли, оставил свой пост для деятельности не совместимой с земной, но машина инквизиции, запущенная им на полные обороты, требовала все новых и новых жертв. 

   Если бы не все расширяющийся круг инакомыслия – ереси, то машина сама бы создавала еретиков для того, чтобы с ними бороться. Известно, что инквизиция кроме религиозных и политических целей преследовала в своей деятельности еще и экономическую выгоду, как на уровне личных интересов составлявших ее кадров, так и на уровне повышения доходности для церкви репрессивных мероприятий.

   Очевидно, что рост круга «несогласных» был предопределен. Если сам Торквемада не гнушался оставлять себе значительную часть конфиската, не отказывал себе в удовольствии обитать в великолепных дворцах и роскоши, то его соратники и последователи вообще не отличались сдержанностью. При этом в отличие от приходной велась тщательная расходная бухгалтерия дабы показать заинтересованность исполнителей в осуществлении приговоров с минимальными затратами.

   Например, отчет инквизитора в Каркассоне о сожжении четырех еретиков содержит такой список расходов:

«Крупные поленья: 55 солей 6 денье,
Хворост: 21 соль 3 денье,
Солома: 2 соля 6 денье,
Четыре столба: 10 солей 9 денье,
Веревки для привязывания осужденных: 4 соля 7 денье,
Палачам, каждому по 20 солей : 80 солей».

   Что же касается до справедливости и бескорыстности следствия и судей, то папа в этот период отмечал в своей булле, что «многие истинные и праведные христиане, на основе свидетельств врагов, соперников, рабов …, без каких-либо доказательств были брошены в тюрьмы, подвергнуты пыткам и осуждены …, лишены своего имущества и переданы в руки светских властей для приведения в исполнение приговора …, многих приводящего в возмущение», и далее, « инквизицией некоторое время движет не ревностное служение вере и спасению души, но жажда богатства».

   Через год после смерти Торквемады за вымогательство и мошенничество был взят под стражу и признан виновным инквизитор Кордовы. Однако его преемник смело следовал по его стопам, и от радости, что освободилось такое доходное место, арестовывал по малейшему поводу каждого состоятельного человека ради взяток и конфискаций.

   Психологический гнет был таков, что люди просыпались по ночам от страха, обливаясь холодным потом. Вероятность доноса, в котором любой мог быть обвинен в тайном исламизме, иудействе, в какой-нибудь ереси или колдовстве, особенно, если человек был не беден, была велика.

   Причем она увеличивалась пропорционально состоянию. В любой стране определенная категория людей прибегала к услугам инквизиционной машины для сведения старых счетов, мести соседям или родственникам, устранения конкурентов в карьере или коммерции. Всякий мог донести на всякого, не заботясь о доказательствах, а бремя судебных разбирательств полностью ложилось на обвиняемого.

   Все начинали  бояться всех: соседей, коллег по профессии, конкурентов, любого, с кем была вражда, размолвка или отсутствие сходства во взглядах. Ждать снисхождения можно было лишь в соответствии с папским эдиктом в случае доносительства на самого себя в оговоренный «льготный период». Но только этого, чтобы воспользоваться условиями эдикта,  было недостаточно. Нужно было назвать всех соучастников, не пришедших с повинной. Как это не покажется смешным, практиковались массовые самодоносы, так на Майорке донесли на себя одновременно 337 человек; а в Толедо - 2400 человек: и т.п.

   Тем не менее, даже и такие меры в попытке спастись часто не давали результата. В Кастилии в это время было сожжено больше полутора тысяч человек в результате ложных свидетельств по мелочным поводам. Естественно, что свидетели оставались анонимными. Таким образом, инквизиция получала опору в тех самых людях, которых преследовала, делая ставку на эксплуатацию самых темных и низменных сторон человеческой природы.

   Инквизиция давно «положила глаз» на богатства иудеев и мусульман. Ее власть, однако, не распространялась на приверженцев других религий. Именно с этим было связано предложение инквизиции об изгнании этих контингентов из разных стран Европы. Такое положение заставляло этих людей, отказываясь от традиционной веры, переходить в лоно церкви, где они автоматически оказывались под «колпаком» инквизиции.

   В новом столетии так же, как и в предыдущем, мир сотрясался от любви, страсти, злобы, ненависти, в конвульсиях родов и смерти, в войнах и катаклизмах природных явлений. Для большинства все это всегда было нежданно-негаданно, удивительно, непредсказуемо. Тем не менее, были люди,которые не находили ничего необычного в различных коллизиях, меняющих судьбы и сотрясающих мир. Помимо
этого они знали все заранее или им так казалось. Они верили, что все происходящее в мире заранее предопределено неким, скрытым универсальным законом, который даст ответ о сроках и сути всех происходящих на земле событиях.

  Звезды властно притянули к себе взгляд человека, и в его голове родилась догадка, что на эту роль могут претендовать только они и их движение. Так родилась «великая» наука – астрология, а точнее, звездная религия, которая соединила в себе точные измерения и расчеты с домыслами, и догадками. В это время астрология считалась наукой, ей специально обучались, и ее история терялась в столетиях.

   Тем не менее, это все по большей части были многозначительные и весьма неопределенные мистерии и гадания. Лишь в последний период, названный потом в истории Возрождением, величайшие умы умудрились и магию облечь в определенную логическую доктрину, внеся видимость осмысленности в гадания.

   Однако и научно обоснованные договоры с дьяволом, и расчетные полеты ведьм на шабаш так же привлекают внимание инквизиции, как и до этого наивная неопределенность гаданий прошлых веков.

  Так что все, кто пытался искать универсальную формулу жизни, и затем решать человеческую судьбу как уравнение, рассчитывать ее по числовым законам, были часто больше математиками, чем пророками, и, конечно, всегда потенциальными кандидатами на костер.

   И, действительно, методы, которые они применяли для своих астрологических построений, часто были весьмасерьезной математикой. Только вместе с математикой  составлялись и гороскопы…

   В это время не знать свою собственную судьбу просто считалось дурным тоном. Поэтому каждый, кто имел деньги, заказывал себе гороскоп. Именно деньги  помогали преодолевать страх перед преследованиями инквизицией. Сами инквизиторы  часто тоже хотели знать свою судьбу. Среди заказчиков нередко бывали люди столь высокого положения, что инквизиция им и тем, кто их обслуживал, была не страшна. Все это несколько снижало риск подобных занятий. Однако опасность всегда сохранялась….

   Возмездие за сбывшийся прогноз могло последовать и от самого заказчика.

   По этому поводу полезно рассказать о придворном астрологе д,Альмонсоре времен короля Людовика XI (1423–1483). В его честь рассказывают такую историю. Он «удачно» предсказал несколько смертей. Первыми его «жертвами» были: герцог Бургундский, которому он предсказал быть убитым в бою, и герцог Беррийский – тому была намечена смерть от яда.

   Действительно, первый погиб в банальной стычке на проезжей дороге, а другого отравили слуги короля.
   Третьей «жертвой» к вящей славе астролога оказалась любовница короля, имевшая «счастье» своей смертью подтвердить точность предсказания.
   Людовик XI был в гневе. Только он в королевстве мог распоряжаться жизнью и смертью любого.

   Призвав к себе оракула, он приказал палачам по его знаку покончить с « удачливым» астрологом. Король обратился к нему со словами: «Если  ты столь хорошо знаком с судьбами других, то может быть ты знаешь, сколько времени тебе осталось жить?». д,Альмонсор догадался, что он приглашен для расправы и быстро нашелся с ответом: «Ваше Величество! Звезды поведали, что я умру за три дня до вашей кончины».

   Авторитет астролога в результате точных предсказаний был столь велик, а король столь суеверен, что не только сменил гнев на милость,но в дальнейшем даже озаботился здоровьем и безопасностью своего астролога.

   Множество неудач астрологического опыта объявлялись не точными, или ошибочными в силу нехватки данных и быстро забывались. Они скрывались в тени отдельных редких достижений, которые всячески афишировались для доказательства действенности астрологической методики.

   Одним из наиболее удачных считается гороскоп датского короля      Кристиана II  (1481–1559). Астрологи предсказали ему долгую жизнь и угрозу темницы через 50 с лишним лет после рождения.

  Король прожил 78 лет и на 51-м году жизни был заключен в башню крепости Зонденбург, где и  проскучал оставшиеся 27 лет.

   В этом ряду удачных предсказаний лежит карьера итальянского астролога Луки  Горико (1476–1560). Этот человек прожил для своей профессии весьма успешную и долгую жизнь.

   Начинал он со множества гороскопов частным лицам,о результативности которых ничего неизвестно. Тем не менее, он еще в 1493 году, будучи семнадцати лет от роду, публично заявил, что в ближайшие 20 лет главой католической церкви станет Джованни Медичи (1475–1521), а через десять лет наступит переломный момент, когда папы будут сменяться один за другим. Этот сбывшийся прогноз стал первым шагом к его известности как астролога. Пока же Джованни – сын правителя Флоренции Лоренцо Великолепного был только кардиналом,а карьера Горико была впереди.

   Наконец, наступил декабрь, который почему-то не привлек к себе внимания астрологов, и, может быть, поэтому оказался на редкость спокойным. В этом месяце на юге Франции в маленьком городке Прованса, - в Сент-Реми в одной еврейской семье по фамилии Нострадам, недавно принявшей католичество, ожидалось рождение ребенка.

   Семья сменила вероисповедание конечно не по доброй воле. Так же, как и до этого в Испании с 1483 года, а во Франции с 1488 года под давлением инквизиции было принято решение об изгнании евреев, продолжающих исповедовать веру отцов. Религиозные предубеждения того времени против евреев были весьма сильны. Благочестивые христиане осуждали их как убийц Христа. Эти предубеждения были распространены по всей Европе, но особенно в Испании, где евреев специально преследовали и даже убивали. Множество евреев из разных стран  стекались в Прованс в поисках убежища, где правитель славился своим либерализмом.

   Но в 1501 году, когда умер Шарль Майнский – наследник провансальского престола, провинция отошла во владения Франции, и король, в это время - Людовик ХII, немедленно приказал всем евреям креститься под страхом наказания.  Ничего, выходящего из ряда обычных событий того времени, в этом не было. Один из дядей самого великого и ужасного инквизитора - Торквемады был «обращенным». Даже святая Тереза, столь почитаемая впоследствии за свою фанатическую преданность католицизму, не была «чистой». Сохранилось свидетельство инквизиции, что в 1485 году на ее дедушку была наложена епитимья за то, что он продолжал придерживаться иудейских обрядов.

   Вообще «обращенные» и их семьи были, как правило, среди самых образованных и состоятельных людей того времени.

   Не составляла исключения и еврейская семья, о которой шла речь выше, когда в 1502 году она перешла из иудейства в католицизм. Уже год как все считались образцовыми католиками. Конечно, это носило больше формальный характер,
- все по-прежнему, но уже втайне продолжали придерживаться веры отцов.

   И, наконец, 14 декабря 1503 года произошло это событие. О нем рассказывают следующую историю.

   Это был четверг. Светило солнце. Легкий мороз придавал воздуху необыкновенную прозрачность, которая бывает обычно только весной.

   Трое мужчин: Жак Нострадам – муж роженицы, ее отец -  Жан де Сен-Реми  и  Пьер де Нострадам – отец Жака, - решили скоротать время за бутылкой вина на улице, дожидаясь появления на свет младенца.
 
   Мимо них ковыляла старая цыганка, которая не постеснялась попросить стаканчик вина. В такой день, да еще цыганке, вряд ли кто-нибудь решился бы отказать. Тут же ей был налит стакан с веселым  пожеланием, чтобы бог никогда не оставлял ее в утолении жажды. Старуха, как кувшин, приняла в себя вино, а затем, поблагодарив кивком, перевернула вверх дном стакан и стала считать последние капли, падающие из него наземь.

  - Один, …два …, три…, - со счетом двенадцать часы на башне монастыря Святого Павла показали полдень, и цыганка, взмахнув рукой, как бы отделяя настоящее от будущего, произнесла:

  - «С мальчиком вас, добрые люди, и пусть бог даст ему веселый нрав и вина вволю, чтобы было легче нести груз особой судьбы!»

   Тут же из близстоящего дома раздался вопль роженицы и следом за ним едва слышный писк новорожденного. Так объявился на свет Мишель Нострадам, впоследствии ставший всем известным Нострадамусом.

   Этот занимательный рассказ полностью на совести биографов. Вообще-то его жизнь обросла массой историй, об истинности которых каждый может судить самостоятельно. Скорее всего, роды принимали оба его деда – опытнейшие врачи, лечившие герцогов и королей. Младенец был уже пятым ребенком в доме.
Естественно, что для родных такого рода события уже давно утратили новизну.

   Словом, появился на свет человек, судьба которого сложилась так, что он стал символом перешедших в католицизм евреев, а в более широком плане, вообще символом всех евреев, принявших христианство, будь то католики, православные,  или лютеране.

   Мишель родился в обеспеченной семье. Его отец – Жак, в прошлом торговец зерном, сколотивший  значительный капитал, - был преуспевающий нотариус, специализирующийся на возврате долгов владельцам различного рода поручительств и доверенностей за процент или разовое вознаграждение. Блестяще зарекомендовав себя на поприще взыскания долгов, став грозой всех неплательщиков в округе, он собрал обширную клиентуру, которая приносила существенный доход.
 
   Его мать – Рене была образованной женщиной, втайне склонной               к целительству и магии,  занятие которыми у них по женской линии были в роду. Одну из ее прабабок «проверяли водой» на колдовство.

   Деда Мишеля со стороны отца звали Пьер де Нострадам. Эту фамилию он получил благодаря итальянскому городку Нострадонну, из которого он приехал во Францию. Дед служил в качестве лейб-медика у герцога Жана Калабрийского и его отца короля Рене Доброго Анжуйского.

   У короля служил лейб-медиком и другой его дед – Жан де Сент Реми, который, кроме обширных медицинских познаний, зарекомендовал себя еще как математик, философ и астролог. Благодаря стараниям двух эскулапов глава королевской семьи  дожил до 71 года, что по тем временам был весьма почтенный возраст и довольно редкий случай. Не менее редким было и отсутствие соперничества между медиками. Более того, они сдружились и поженили свих детей.

   У нотариуса, обремененного извлечением денег из должников, не было времени, а может быть и желания заниматься воспитанием и образованием собственного ребенка. Эту родительскую миссию с удовольствием взяли на себя оба деда...
 
   В Германии в этом же 1503 году произошло массовое крестьянское выступление в Пфальце, организованное союзом «Башмак», которое здорово напугало немецких феодалов. Голодные крестьяне на своих знаменах несли изображение башмака на шнурках. Это была обувь простолюдина. Дворяне носили сапоги. Несмотря на испуг, местным сеньорам довольно легко удалось подавить это восстание. Последовали репрессии и расправы. Голод так и остался голодом. Один крестьянин, когда его подвели к палачу для казни, прокричал:

   - Господи, прости за то, что жил настолько постно,
     что даже умираю натощак!
 
   Все эти зверства творились с благословления церкви, которая сама была беспощадным угнетателем. Значительная часть страны была церковными владениями. Даже Рейн назывался «поповской дорогой», по его берегам лежали самые богатые земли с десятками городов и сотнями сел. Очевидно, что здесь давно сложилась взрывоопасная обстановка….

http://www.proza.ru/2018/11/27/817