Из цикла Диалоги со Смертью. Радостная грусть

- Привет, Писака! – Легкий хлопок в ладоши заставил меня проснуться. – Не спи! Зима приснится, замерзнешь!
Моя Гостья хохотнула над своей незамысловатой шуткой.
- А чего ей сниться-то? Вон за окном уже какие сугробы навалила… - Я нахмурила брови и зевнула, понимая, что поспать после работы явно не удастся…
- Какая-то ты нервная сегодня! – Моя собеседница оглядела меня критичным взглядом.
Я вздохнула:
- Вот скажи, у тебя бывает такое: вроде всё хорошо, а почему-то грусть на душе… И даже раздражение…
Она легла рядом со мной на краешек кровати и уставилась в потолок.
- Бывает ли у меня такое? … Бывает… К счастью…
- К счастью?? – Мои брови удивленно поползли вверх.
- Да. Ты не ослышалась. К счастью… Мне даже пришлось побороться за возможность грустить или раздражаться…
Она замолчала, задумавшись о своем. Я тоже молчала, переваривая то, что она сказала.
- Кто в здравом уме будет бороться за возможность грустить или злиться?! – думала я про себя.
- Знаешь, Писака, давным-давно, еще до того, как первый человек  появился на свет, в мире не было эмоций… Совсем. Никаких. Потом стали появляться люди. Они плакали и смеялись, кричали и молчали. Сначала я не понимала их. Прошло много времени. Насмотревшись на них, мне тоже захотелось почувствовать хоть что-то… Хоть какую-то маленькую грустинку. Или искорку радости. Но, нет… В моей грудной клетке было пусто…
Она сделала глубокий вдох, выдохнула и продолжала:
- Помню, как я пришла к Богу и попросила его сделать так, чтобы я испытала хоть какое-то чувство… Самое мелкое и ничтожное. Чтобы хоть одна моя косточка дернулась. Бог пожалел меня… Да, ему свойственно всех жалеть…
- И что, Бог дал тебе возможность чувствовать тоже самое, что чувствуем мы? – Я понимала, что это некрасиво, но все же перебила. Желая поскорее услышать конец истории.
- Не так. Точнее, не совсем так… Бог сказал мне: «Иди и наблюдай за людьми. Столько времени, сколько будет нужно». Мне ничего не оставалось. Только уйти. Сто тысяч лет я выполняла свою работу. Качественно и хорошо. Я переводила людей через пространство и время. Но, в тоже время я наблюдала за ними. Я точно помню, как мне пришлось переводить  пожилого мужчину. Он оставил в земном мире свою жену. Пока мы шли, мужчина всё время оборачивался назад и шептал: «Ох, и пропадет она без меня…» Я уговаривала его подумать о себе, о том, что нужно сделать, чтобы совершить правильный переход. А он только всхлипывал, смахивая скупую слезу, и приговаривал: «Ох, и пропадет моя Варенька…» И тогда, на середине той переправы, я почувствовала, как что-то словно сжалось в моей груди. И мне стало жаль его….
Моя Гостья замолчала, вспоминая. Я тоже встревоженно молчала
, вглядываясь в нее.
- Жалость… Это была моя самая первая осознанная эмоция. С тех пор я обрела способность чувствовать. Только у меня эмоции не такие яркие и сильные, как у вас. Поэтому иногда я вам даже завидую, по-доброму. Ты, Писака, вольна выбирать: плакать тебе или смеяться, кричать в голос или молчать, испытывать страх или гнев, ненависть или любовь. Это и значит: быть живой…
Дослушав ее, я заговорила:
- Знаешь, у людей не принято проявлять свои эмоции. Особенно сильные…
- Это всё дурь! При жизни надо жить. Все эмоции утихают в глубокой земляной яме. А пока ты живой – плачь, трясись от страха, радуйся, люби… Одним словом: живи…
Я благодарно посмотрела на нее:
- Спасибо тебе! Иногда именно ты говоришь мне самые важные слова…
Она смущенно улыбнулась и махнула рукой:
- Да ладно тебе! Я просто очень старая и делюсь с тобой своими старческими мыслями.
- Ты не старая. Ты мудрая. – Я тоже улыбнулась.
- Ладно, Писака, пойду я, пожалуй! Хочешь погрустить, погрусти! – Она поднялась с кровати.
- Если честно, то я уже и не хочу грустить. Может, по чашке чая?
- А сушку дашь? Я видела у тебя на столе… - Она хитро наклонила голову набок.
- Даже две дам! А хочешь и весь мешок забирай!
- Мне и одной хватит… Хотя что это сейчас за сушки, так одно название! Толи дело раньше…
Она что-то забормотала себе под нос. А я включила чайник и подумала: «Какой кайф жить….Пить чай и есть сушки… Пусть они даже и вовсе не такие, как раньше…»