На чаше весов. Глава пятая

Тяжёлая ночь сменилась не менее тягостным утром и отозвалась головной болью. «Выпить, что ли, чаю?», — подумал Махоркин и полез в тумбочку. Где-то была мелисса, которую принесла Рязанцева от какой-то старушки, проходившей у них по делу. Он точно не помнил по какому, но зато помнил о том чудодейственном эффекте, которым якобы обладало растение. Лена с упоением рассказывала ему об этом средстве от всех болезней в течение получаса, заваривая мелиссу в небольшом фаянсовом чайничке. Махоркин, будучи по натуре скептиком, в чудодейственное средство не поверил, но Рязанцевой об этом не сказал, выпив чай просто из вежливости. Мелисса обладала приятным ароматом, но он любил натуральный вкус чая, причём крепко заваренного. Пакетик с мелиссой лежал где-то здесь на полке, он точно это помнил. Бумажный коричневый пакет всё время мешался, пришлось затолкать его подальше в тумбочку.

Махоркин пригнулся, чтобы засунуть руку поглубже, нащупал пакет и потянул к себе, задев по дороге кружку с надписью «Мой босс» — подарок Рязанцевой на двадцать третье февраля. Чашка упала на бок, мгновение поколебалась, будто выбирая себе дальнейшую участь, и шлёпнулась на пол. На вид казавшаяся массивной ручка тут же отлетела от основания. Махоркин поднял кружку. Вот незадача. С одной стороны, кружка как бы и целая, пить из неё можно, но без ручки она выглядела убого, и Махоркин задумался. Выбрасывать не хотелось. «Ленка обидится», — придумал он себе оправдание и поставил чашку на тумбочку. Затем набросал в заварочник травы, которая тут же заполнила ароматом кабинет и подошёл к окну.

Он заметил её сразу. Полы стильного тёмно-синего пальто развевались на ветру. Женщина одной рукой прикрывала воротником лицо, другой хватала полы, чтоб не путались в ногах. Она была так похожу на его рыжеволосую коллегу. Он постоянно думал о ней. И злился. Злился, что не мог выкинуть из головы. Рязанцева отсутствовала чуть больше недели, а он уже успел соскучиться так, что каждое его действие странным образом наводило на мысли о ней. Махоркин отвернулся от окна и потряс головой, прогоняя наваждение.

«Может быть, получится как-нибудь приклеить?», — размышлял он, вращая пальцами дужку ручки, когда дверь приоткрылась, и показалось улыбающееся, раскрасневшееся от ветра лицо Елены Рязанцевой.

— Здравствуйте, Александр Васильевич! — Лена прошла в кабинет, отогнула завёрнутый на лицо воротник тёмно-синего пальто. — Как у нас дела?

Махоркин потерял дар речи.

— Что это у вас мелиссой пахнет? — девушка бегло перебирая пальцами, расстегнула пальто.

— Лена, вы ли это?

— А кто же ещё? Смотрю, стоило мне на недельку уехать, и вы обо мне совсем забыли.

— У вас же вроде две недели отпуска?

— Значит, не ждали. Понятно. — Лена сделала обиженно-рассерженное лицо.

— Нет, я хотел сказать, — Махоркин замялся, — вы изменились.

— «Я уверен, что в вашем сердце я потерян. Во мне любили вы слугу, тщеславие всегда любило господствовать над тем, что мило…», — нараспев продекламировала девушка фразу из Лопе де Вега.

— А почему не по-французски? — пришёл в себя Махоркин. — Вы разве не во Францию летали?

— Во Францию, да. Но только знаете, я совсем ничего не понимала, что там мне говорили. И они меня, кажется, тоже. — Лена сняла и повесила пальто на крючок.

— Ну не расстраивайтесь, я тоже не сразу стал понимать, что вы хотите сказать, — широко заулыбался Махоркин, — даже, когда вы говорили по-русски.

— Как же я соскучилась по вашим шуточкам, Александр Васильевич.

— Вы скучали во Франции? Не может этого быть.

— Ну не сразу, конечно. — Лена по обыкновению придвинула стул к окну и села, перекинув ногу на ногу. — Знаете, мне совсем не хочется говорить про Францию. Потом как-нибудь…

— Странно, обычно вы только о ней и говорили.

— Не сейчас. Лучше вы мне расскажите, что у нас нового?

— Вот в понедельник выйдете на работу, тогда и узнаете. А сегодня пятница, и я не хочу портить вам выходные.

— Ну, Александр Васильевич. Я же специально через весь город сюда ехала. Мишку бросила…

— Это весомый аргумент, — нахмурился Махоркин. — Ладно, раз уж вы Мишку ради этого бросили, тогда потом не жалуйтесь.

Махоркин открыл белую папку, которая лежала у него на столе, и протянул Рязанцевой фотографии.

— Вот, сегодня ночью обнаружили. Два трупа. Мальчики. Предположительно братья. Причина смерти — асфиксия. У обоих. Видите полосу на шее? Оставлено пока не очень понятно чем. Мы нашли недалеко от второго трупа обрывок то ли ремня, то ли пояса.

— А что это у них в руке?

— Подснежники.

— Подснежники? Мальчики собирали в лесу подснежники? Зачем?

— Неизвестно. Вам кажется это странным?

— Ну да. А вам нет? Если б это были девочки, то и вопросов бы не было. Но мальчики… — Лена скривила губы. — Если только они не собирались их кому-то подарить. Например, какой-нибудь девочке.

— Возможно.

— Или матери. Мать-то нашли?

— Никого мы ещё не нашли. Никто о пропаже детей не заявлял.

— Надо опросить жителей близлежащего населённого пункта.

Пока Лена разглядывала фотографии, Махоркин незаметно спрятал кружку назад в тумбочку.

— Этим сейчас занимаются Ревин с Котовым. А вас мы ждём в понедельник.

— Александр Васильевич, ну какой понедельник. Дети погибли. Вы всерьёз думаете, что я теперь спокойно буду на диване лежать, просматривая сериалы? Всё, считайте, что я уже вышла.

— Если честно, я хотел вам поручить расследование. У вас уже есть некоторый опыт в подобных делах. Но до понедельника может и подождать.

— Не может. Всё. Я беру это дело. Прямо сейчас. — Лена сгребла снимки, сложила их в папку и, подхватив с вешалки пальто, двинулась к выходу.

— Вы куда? — окликнул её Махоркин.

— Как это куда? К себе.



Кабинет встретил свою хозяйку душным, или как говорила её бабушка, «спёртым» воздухом. В остальном всё было так же, как и до отъезда. Даже декабрист не успел засохнуть — пластинки стеблей цветка, несмотря на потрескавшуюся без воды почву в горшочке, оставались такими же мясистыми, как и раньше. Лена открыла окно, впуская мечущийся ветряной поток свежего воздуха.

Всё, как и раньше — какое счастье. Повесив пальто на плечики, она села за стол и принялась внимательно изучать документы. Сначала прочла подробное описание места преступления, сверяя прочитанное с фотографиями, затем несколько раз перечитала показания свидетеля Ивана Солянки. Свидетеля ли? Какой-то странный рассказ. Надо бы по свежим следам связаться с другом, как там его? Курков кажется.

Рязанцева достала мобильник и набрала телефон Олега Ревина. После третьего гудка в трубке послышалось радостное и громкое:

— Елена Аркадьевна!!! Вот это да! Не ожидал вас услышать. Как там Франция?

— Здравствуй, Олег! Не кричи так. С Францией всё нормально. Лучше расскажи, что там у вас.

— У нас всё, как всегда — убийства, интриги, расследования, — немного понизив децибелы, продолжал напрягать связки оперативник.

— А подробней?

— Елена Аркадьевна, вам подробней будет дорого стоить? Сколько там евро за минуту разговора с Россией?

— Олег, я из кабинета звоню, из Следственного отдела. Я уже приступила к расследованию, как раз дело изучила. Вернее, то, что есть на данный момент. А что у вас? Кто-нибудь опознал детей?

— Нет. У нас же фотографий нет, — наконец спокойно заговорил оперативник. — Мы сразу с места преступления опрашивать поехали, так что приходится на словах внешность описывать, а это не так просто. Хотя, у них характерная примета, они оба конопатые, причём, довольно сильно. На это мы и рассчитывали, но пока безрезультатно.

— Олег, надо ещё этого Куркова допросить, товарища Ивана Солянки. Проверить насколько правдива его история. В протоколе допроса сказано, что Курков работает охранником в гаражном кооперативе «Спутник». Загляните туда, пока они «случайно» не встретились.

— Будет сделано, Елена Аркадьевна. Доложусь по результату. Рад был вас услышать.

— Я тоже, Олег, очень рада. — Лена отключилась.

Странное убийство. Вновь и вновь рассматривая фотографии, Рязанцева задавалась вопросом — зачем? Зачем убивать маленьких детей? Какую опасность они могли представлять и для кого? Почему дети оказались в лесу одни? Или не одни? Кто-то был с ними? Может, заманили? Но зачем? Неужели маньяк?

Лена внимательно посмотрела на снимок лоскутка, найденного на месте преступления. Что это за тряпочка? Полоска. Для детского пояска широковата. Лена снова взялась за телефон. На этот раз ответили сразу, в трубке послышалось язвительное:

— О, никак Мирей Мотье, собственной персоной?

— Здравствуйте, Игорь Ильдарович! Чтобы отсечь ненужные вопросы сразу ставлю вас в известность, что я уже на службе, и дело с двойняшками буду вести я.

— Махоркин, что ли вызвал? Сам не справляется или соскучился? — ехидно хохотнул Волков.

— Давайте о деле, — оставив судмедэксперта без ответа, продолжила Рязанцева, — удалось выяснить, что за лоскуток был найден на месте преступления?

— Точно не удалось. Полоска эта — обрывок какой-то резинки.

— Резинки?

— Ну не резинки в чистом виде, а прорезиненной ленты. Блин, даже не знаю, как правильно сказать.

— Ладно, потом сама посмотрю. И что? Это ею задушили детей?

— Скорей всего ею. Не обрывком, конечно, а целой частью.

— Странно.

— А что странного?

— Странно, что валялся обрывок, а не сама резинка. С чего она вдруг порвалась?

— Ткань, хоть и с резинкой, но не такая уж и крепкая, как может показаться.

— Ладно, спасибо.

Не успела Лена отключиться, как телефон запиликал «Жэтем».

— Рязанцева ты же сказала быстренько, туда и обратно. — Миша сердился, что бывало с ним нечасто.

— Ой, Миш, тут такое дело…

— Понятно, опять кого-то убили, и я остался без обеда.

— А разве уже обед, — Лена глянула на часы, стрелки замерли на отметке четырнадцать ноль пять.

— Нет, обед уже давно прошёл. Причём мимо меня, — распылялся Михаил.

— Слушай, приготовь чего-нибудь сам. Ты же всё равно дома и делать тебе особо нечего. Там в морозилке, кажется, пачка пельменей оставалась.

Миша несколько секунд посопел в трубку, а потом отключился.

Да, обед она проморгала. Желудок тут же откликнулся сигналом SOS. Лена спрятала папку в сейф, схватила пальто и вышла из кабинета. Легко взбежав по лестнице, она остановилась у дверей в кабинет Махоркина и постучала заточенными ноготками. Ответа не последовало, Лена дёрнула ручку, но дверь оказалась заперта.

— Рязанцева, не ломай дверь. Твой Махоркин ещё в двенадцать свалил. Может я на что сгожусь?

И почему неприятные люди всегда появляются там, где их меньше всего хочешь видеть? Что делать здесь судмедэксперту? Его лаборатория находится внизу. Так нет же, тут как тут.

— Сгодитесь. Хочу посмотреть на вещдок.

— Ну, тогда пожалуйте в святая святых. Мы как раз закончили его исследовать.

В прохладном полуподвальном помещении было неуютно. Приторно-сладковатый запах вызвал вторичное возмущение желудка, и Рязанцеву слегка затошнило.

— Вот, — Волков показал пакетик с тканью. Потом вынул из коробки стерильные латексные перчатки и протянул всё Рязанцевой. — Наденьте перчатки.

Ткань была, действительно, не совсем обычной и что-то напоминала, но что именно не приходило в голову. Это был кусочек широкой резинки. На белом фоне синяя полоса, почти у самого края обрывка рисунок — острый красный угол какой-то геометрической фигуры, то ли ромб, то ли звезда. Где-то Лена видела нечто похожее, но, сколько не вертела лоскуток в руках, вспомнить так и не смогла.

Телефон в кабинете судмедэксперта затрезвонил, как старый советский будильник — громко и бесцеремонно, оглушая всё замкнутое пространство помещения грохотом, бьющихся друг о друга медных тарелок. От неожиданности Рязанцева вздрогнула и выронила лоскуток.

— Эх, растяпа, руки дырявые, — ругался Волков, подбирая двумя пальцами ткань с пола. — Трубку возьми.

Лена послушно взяла трубку и услышала голос Махоркина.

— Алло, Волков, в семнадцать ноль ноль у меня.

— Это Рязанцева, — спокойно произнесла в трубку девушка.

— Лена? Вы что там делаете? Впрочем, это и вас касается. Котов с Ревиным тоже подъедут. Волкову не забудьте передать.

— Да слышу я, — крикнул в сторону трубки судмедэксперт. — У тебя же голос громовой.

Читайте на Ридеро, Литрес и Амазон
https://ridero.ru/books/na_chashe_vesov/